Старший лейтенант задумался. «Когда, блин, мне за эту работу капитана дадут?»
– Ну что там? – тревожил майор. – Мы здесь на голом месте стоим, нам необходимо уйти за стены.
– Дайте мне еще время, – попросил Бертолет.
– Бери, – кисло ответил майор. – Даю тебе то, чего на самом деле у меня нет.
Перекрестившись, сапер засунул голову в огромный ангар. Света от солнца пока хватало для того чтобы разглядеть груды наваленных мешков и длинных поддонов с консервами, которыми был завален этот склад. Но чужое добро его абсолютно не интересовало. Он искал подвох.
– Чего молчишь? – не выдержал Поручик.
– Думаю, – ответил старший лейтенант, даже не соизволив повернуться в сторону товарища. Ничего, простит, не водку пьем.
«Итак, я тупой, я увидел растяжку и пошел ее снимать. Я даже показался сам себе самым умным на свете, и в этот момент «ба-бах»! А что это за ба-бах?» Бертолет приблизился к гранатам. Он осмотрел колонну, потом подошел к противоположной, к той, где была закреплена проволока. Ничего не увидев, он вернулся на место на входе. Тут на склад залетел дурной воробей, перелетел через растяжки и уселся в полуметре от Бертолета, как ни в чем не бывало. Бестолковая птица.
– Кыш отсюда, – тихо сказал старший лейтенант. Птаха вспорхнула вверх. Спецназовец невольно посмотрел на траекторию полета птицы. В глаз попал солнечный зайчик. Что-то блеснуло вверху. Бертолет посмотрел и увидел, что птичка возвращается к нему.
Он заорал, что было мочи:
– На-а-а-зад!
Птичка крылом задела лазерный луч. Закрепленная на потолке система среагировала на размыкание цепи, которую поддерживал в замкнутом состоянии лазер, и взорвалась с огромным грохотом, обрушив крышу ангара по всей его длине, успев извергнуть из закрепленных на потолке зарядов тысячи металлических шариков…
Минутой ранее Бертолет вылетел прочь, а сейчас сидел на асфальте бледный и злой. Он понимал, что если бы морпехи не поторопились, то этот «художник» успел бы закончить полотно.
И тогда бы всему взводу хана. Луч замыкается, начинает работать таймер… А может быть, он был там… таймер, и птичка там летала давно. Может быть, не просто пронесло, а глобально.
Разве догадается обычный человек на потолок посмотреть, да никогда в жизни.
Майор подошел, помог подняться и похлопал Бертолета по плечу.
– Как же вы догадались, что там что-то есть? – спросил старший лейтенант.
– Топорная работа. На юнцов была рассчитана.
– Ага, – согласился Бертолет, стряхивая с себя пыль.
– Теперь можно входить?
– Теперь можно, – разрешил Бертолет.
Солдаты вошли в голый, лишенный крыши склад и увидели, что здесь находились знакомые им мешки с мукой. Несколько десятков тонн сахара. Несколько сотен каких-то коробок, кажется с жиром. Сухое молоко, несколько десятков тонн бананов, а в дальнем углу были свалены коровьи шкуры.
Логично, закончатся бананы, начнут жрать шкуры.
Пыль не успела осесть, а солдаты входили внутрь, ступая по деревянным балкам и бетонной крошке. Все, что осталось от крыши. Не прошло и минуты, как над головами снова пролетел французский вертолет.
– Серов, – позвал майор, – что там вокруг нас, ну-ка посмотри в свой волшебный ящик. Бойцы! Занять круговую оборону, стрелять на поражение, – отдал приказ и подошел к своему связисту, по ходу дела докладывая Татаринову:
– Спасибо, Татаринов, толковый у тебя сапер. Как минимум нам задницы не поотрывало. Слышал, как громыхнуло?
А в это время Татаринов с тревогой ждал приближения ночи, потому что ночью проконтролировать периметр корабля они не смогут физически, отчего становилось не по себе.
– Да, слышал. Все целы?
– Все.
Кривошеев связался с тумбу-юмбой и доложил президенту, что контроль над складом установлен, и о том, что боевики отступили.
Президент с радостью воспринял эту новость и пообещал прислать национальную гвардию на помощь сразу же, после того как они уладят все вопросы с боевиками внутри города.
Действительно, с улиц столицы Джибути, которая срослась с портом еще во времена владычества Франции, доносились одиночные выстрелы, иногда перемежающиеся автоматными очередями.
Не успел народ распределиться по позициям, водички попить, выкурить трубку мира, кто охочий, как на дорогу к складу со стороны берега вывернула из-за контейнеров легкая бронированная машина с французским флажком на антенне. Двое рядовых слева и справа от ворот посмотрели друг на друга. Один спросил:
– Это что такое?
Второй:
– Международная панорама начинается.
Бронированный автомобиль проехал мимо маленькой бойни, которую устроил Голицын с напарником, трупы убирать никто не спешил, и остановился метрах в ста от склада. Из машины с белым флагом в руках вышел француз и, сделав шаг по направлению к часовым у ворот, остановился.
Поручик, положив руки на автомат, кивнул в сторону приближающегося европейца:
– Глянь, Бертолет, какие к нам высокие гости пожаловали, видать, надоело сверху фотографировать, решили лично поучаствовать.
– Сейчас будет нам телок и выпивку предлагать, – выдвинул гипотезу сапер.
Кривошеев пошел встречать гостей. Приказав Серову идти с ним и находиться в метре позади, сомневаясь, что разберет хоть слово из картавого потока.
Майор французского легиона был удивлен, увидев напротив себя человека в таком же звании. Прежде чем начать разговор, он некоторое время пялился на звездочки старшего офицера, видимо соображая, в каком тоне ему вести предстоящей диалог.
Нам прибыли зачитать ультиматум, понял Кривошеев, как только француз открыл рот. Слова не важны, важен тон. А он был уничижающе пренебрежительным. Так иногда со злой дворовой собакой разговаривает человек, отдавая ей колбасу за проход без укусов: «Ну что, сука, сожрала? Теперь вали отсюда».
Командира роты охраны французской военной базы плотного невысокого легионера звали Луи Паскаль, он говорил на плохом английском и на плохом русском, и, наверное, на плохом французском, на который он, впрочем, не переходил.
Кривошеева совсем не волновал француз, его напрягало то, что они сейчас замерли на простреливаемом месте и поэтому после того, как были совершены приветственные действия, предложил пройти ближе к складам и встать за брошенными автомобилями. Он также предложил перегнать французу джип, но тот поблагодарил и, улыбнувшись тонкими губами, пошел один вместе с майором.
«На маньяка не похож. Знает, что не будут стрелять? Может быть».
За грузовиками переговоры продолжились. Майор выдержал паузу, давая возможность гостю открыть рот, поскольку не он приехал к французу, а совсем наоборот. Хотя в глобальном плане, это как посмотреть. Если вспомнить, что Джибути была несколько веков французской колонией, а сейчас находилась в зоне влияния Парижа, так это Кривошеев в гостях. И ничего. Если прикажут, он и на Монмартре палатку разобьет.
– У вас не слишком много людей, – первое, что сказал Паскаль, глядя через плечо широкого морпеха.
У Кривошеева хватило дипломатического такта. Он лишь кивнул головой, не произнеся ни единого слова.
– Здесь сложная политическая ситуация.
– Yes, – согласился майор, показав, что он хотя бы понимает, что ему говорят.
– Вы забрались достаточно далеко от России, не так ли?
Майор снова осторожно кивнул.
– Нам поставлена задача нашим правительством навести порядок в этой республике.
Майор сморгнул, усмехнулся, мол, а если я тебе, сука, припомню французские магнитные мины, с помощью которых местные дебилы пытались утопить наш сухогруз, то получится совсем неприятная картина. Вслух же он произнес абсолютно иное:
– Да, обстановка напряженная.
Бертолет презрительно сплюнул на землю.
– Никак легионер.
– Да, – согласился Поручик. Во Франции остались одни пидарасы, поэтому они проституток нанимают воевать за деньги.
– В легионе все офицеры – французы.
– Вот я и говорю, пидарасы.
Железная военная логика. Тут не поспоришь.
– Не скажи, патриотизм и у них имеется… Этот хлыщ мог бы прожить жизнь счастливо, наслаждаться каждым днем, попивая кафе и поедая круассаны, а вот на войну приперся.
– У вас есть прекрасный шанс уехать обратно домой в Сибирь, – резанул Паскаль. – Там, наверное, тоже скоро будет тепло.
– Да, медведи перейдут с водки на пиво.
Француз оценил шутку и даже нашел в себе силы рассмеяться.
– Численность местной вооруженной оппозиции порядка пяти или шести тысяч человек. Оставляйте корабль с мукой, забирайте экипаж и уезжайте. Мы дадим вам катер, и вы сможете обратно вернуться в Аден, из которого улетите в свою страну.
До этого тупо соглашавшийся со всем майор вдруг отрицательно, какая наглость, покачал огромным костяным шаром с мозгами.
– У меня приказ министра обороны.
Француз тяжело вздохнул, посмотрел на насыщенный цвет темнеющего неба и сказал, что у него тоже.
Кривошеев пожал плечами, улыбнулся и протянул французу руку на прощание. Несмотря на душившие легионера эмоции, он нашел в себе силы пожать ее, что на самом деле нисколько не означало того, что через две минуты морпехов не начнут убивать по-настоящему.
Не успел джип скрыться с глаз, как Кривошеев связался с кораблем, где за порядком следил Татаринов.
– Как там у вас ситуация?
Ситуация на самом судне и вокруг него начала нормализоваться. Откуда ни возьмись, снова появились водители грузовиков и начали подгонять пустые машины, чтобы продолжить разгрузку. С учетом того, что склад контролировался русскими, а национальная гвардия уже была где-то в пути, можно было ожидать, что задача по доставке продовольствия все-таки будет выполнена в ближайшее время.
Обрисовав майору ситуацию, Татаринов спросил, в свою очередь, что творится у них.
Кривошеев вполне откровенно выдал, что им предложено убраться отсюда, причем оставив корабль и все продовольствие. Кроме того, француз или догадался, или знал, что военные взошли на борт сухогруза в йеменском Адене, а это напрягало.
– Интересно, – согласился Татаринов. – Корабль на ходу, пробоины заделали. Но охранять его ночью…
– Понял тебя. Отходите от берега. Оставьте аборигенам то, что уже смогли выгрузить на причал. Встаньте на внешнем рейде. Дальше как Москва скажет.
– Так точно, – ответил Татаринов. – Отходим от берега.
Любой корабль в далекой стране – это частица России, и Татаринов со своими людьми, глядя на то, как отдаляется от них сухогруз под российским триколором, с грустью подумал о том, что, может быть, в последний раз видит флаг своей страны.
– Ну что там? – тревожил майор. – Мы здесь на голом месте стоим, нам необходимо уйти за стены.
– Дайте мне еще время, – попросил Бертолет.
– Бери, – кисло ответил майор. – Даю тебе то, чего на самом деле у меня нет.
Перекрестившись, сапер засунул голову в огромный ангар. Света от солнца пока хватало для того чтобы разглядеть груды наваленных мешков и длинных поддонов с консервами, которыми был завален этот склад. Но чужое добро его абсолютно не интересовало. Он искал подвох.
– Чего молчишь? – не выдержал Поручик.
– Думаю, – ответил старший лейтенант, даже не соизволив повернуться в сторону товарища. Ничего, простит, не водку пьем.
«Итак, я тупой, я увидел растяжку и пошел ее снимать. Я даже показался сам себе самым умным на свете, и в этот момент «ба-бах»! А что это за ба-бах?» Бертолет приблизился к гранатам. Он осмотрел колонну, потом подошел к противоположной, к той, где была закреплена проволока. Ничего не увидев, он вернулся на место на входе. Тут на склад залетел дурной воробей, перелетел через растяжки и уселся в полуметре от Бертолета, как ни в чем не бывало. Бестолковая птица.
– Кыш отсюда, – тихо сказал старший лейтенант. Птаха вспорхнула вверх. Спецназовец невольно посмотрел на траекторию полета птицы. В глаз попал солнечный зайчик. Что-то блеснуло вверху. Бертолет посмотрел и увидел, что птичка возвращается к нему.
Он заорал, что было мочи:
– На-а-а-зад!
Птичка крылом задела лазерный луч. Закрепленная на потолке система среагировала на размыкание цепи, которую поддерживал в замкнутом состоянии лазер, и взорвалась с огромным грохотом, обрушив крышу ангара по всей его длине, успев извергнуть из закрепленных на потолке зарядов тысячи металлических шариков…
Минутой ранее Бертолет вылетел прочь, а сейчас сидел на асфальте бледный и злой. Он понимал, что если бы морпехи не поторопились, то этот «художник» успел бы закончить полотно.
И тогда бы всему взводу хана. Луч замыкается, начинает работать таймер… А может быть, он был там… таймер, и птичка там летала давно. Может быть, не просто пронесло, а глобально.
Разве догадается обычный человек на потолок посмотреть, да никогда в жизни.
Майор подошел, помог подняться и похлопал Бертолета по плечу.
– Как же вы догадались, что там что-то есть? – спросил старший лейтенант.
– Топорная работа. На юнцов была рассчитана.
– Ага, – согласился Бертолет, стряхивая с себя пыль.
– Теперь можно входить?
– Теперь можно, – разрешил Бертолет.
Солдаты вошли в голый, лишенный крыши склад и увидели, что здесь находились знакомые им мешки с мукой. Несколько десятков тонн сахара. Несколько сотен каких-то коробок, кажется с жиром. Сухое молоко, несколько десятков тонн бананов, а в дальнем углу были свалены коровьи шкуры.
Логично, закончатся бананы, начнут жрать шкуры.
Пыль не успела осесть, а солдаты входили внутрь, ступая по деревянным балкам и бетонной крошке. Все, что осталось от крыши. Не прошло и минуты, как над головами снова пролетел французский вертолет.
– Серов, – позвал майор, – что там вокруг нас, ну-ка посмотри в свой волшебный ящик. Бойцы! Занять круговую оборону, стрелять на поражение, – отдал приказ и подошел к своему связисту, по ходу дела докладывая Татаринову:
– Спасибо, Татаринов, толковый у тебя сапер. Как минимум нам задницы не поотрывало. Слышал, как громыхнуло?
А в это время Татаринов с тревогой ждал приближения ночи, потому что ночью проконтролировать периметр корабля они не смогут физически, отчего становилось не по себе.
– Да, слышал. Все целы?
– Все.
Кривошеев связался с тумбу-юмбой и доложил президенту, что контроль над складом установлен, и о том, что боевики отступили.
Президент с радостью воспринял эту новость и пообещал прислать национальную гвардию на помощь сразу же, после того как они уладят все вопросы с боевиками внутри города.
Действительно, с улиц столицы Джибути, которая срослась с портом еще во времена владычества Франции, доносились одиночные выстрелы, иногда перемежающиеся автоматными очередями.
Не успел народ распределиться по позициям, водички попить, выкурить трубку мира, кто охочий, как на дорогу к складу со стороны берега вывернула из-за контейнеров легкая бронированная машина с французским флажком на антенне. Двое рядовых слева и справа от ворот посмотрели друг на друга. Один спросил:
– Это что такое?
Второй:
– Международная панорама начинается.
Бронированный автомобиль проехал мимо маленькой бойни, которую устроил Голицын с напарником, трупы убирать никто не спешил, и остановился метрах в ста от склада. Из машины с белым флагом в руках вышел француз и, сделав шаг по направлению к часовым у ворот, остановился.
Поручик, положив руки на автомат, кивнул в сторону приближающегося европейца:
– Глянь, Бертолет, какие к нам высокие гости пожаловали, видать, надоело сверху фотографировать, решили лично поучаствовать.
– Сейчас будет нам телок и выпивку предлагать, – выдвинул гипотезу сапер.
Кривошеев пошел встречать гостей. Приказав Серову идти с ним и находиться в метре позади, сомневаясь, что разберет хоть слово из картавого потока.
Майор французского легиона был удивлен, увидев напротив себя человека в таком же звании. Прежде чем начать разговор, он некоторое время пялился на звездочки старшего офицера, видимо соображая, в каком тоне ему вести предстоящей диалог.
Нам прибыли зачитать ультиматум, понял Кривошеев, как только француз открыл рот. Слова не важны, важен тон. А он был уничижающе пренебрежительным. Так иногда со злой дворовой собакой разговаривает человек, отдавая ей колбасу за проход без укусов: «Ну что, сука, сожрала? Теперь вали отсюда».
Командира роты охраны французской военной базы плотного невысокого легионера звали Луи Паскаль, он говорил на плохом английском и на плохом русском, и, наверное, на плохом французском, на который он, впрочем, не переходил.
Кривошеева совсем не волновал француз, его напрягало то, что они сейчас замерли на простреливаемом месте и поэтому после того, как были совершены приветственные действия, предложил пройти ближе к складам и встать за брошенными автомобилями. Он также предложил перегнать французу джип, но тот поблагодарил и, улыбнувшись тонкими губами, пошел один вместе с майором.
«На маньяка не похож. Знает, что не будут стрелять? Может быть».
За грузовиками переговоры продолжились. Майор выдержал паузу, давая возможность гостю открыть рот, поскольку не он приехал к французу, а совсем наоборот. Хотя в глобальном плане, это как посмотреть. Если вспомнить, что Джибути была несколько веков французской колонией, а сейчас находилась в зоне влияния Парижа, так это Кривошеев в гостях. И ничего. Если прикажут, он и на Монмартре палатку разобьет.
– У вас не слишком много людей, – первое, что сказал Паскаль, глядя через плечо широкого морпеха.
У Кривошеева хватило дипломатического такта. Он лишь кивнул головой, не произнеся ни единого слова.
– Здесь сложная политическая ситуация.
– Yes, – согласился майор, показав, что он хотя бы понимает, что ему говорят.
– Вы забрались достаточно далеко от России, не так ли?
Майор снова осторожно кивнул.
– Нам поставлена задача нашим правительством навести порядок в этой республике.
Майор сморгнул, усмехнулся, мол, а если я тебе, сука, припомню французские магнитные мины, с помощью которых местные дебилы пытались утопить наш сухогруз, то получится совсем неприятная картина. Вслух же он произнес абсолютно иное:
– Да, обстановка напряженная.
Бертолет презрительно сплюнул на землю.
– Никак легионер.
– Да, – согласился Поручик. Во Франции остались одни пидарасы, поэтому они проституток нанимают воевать за деньги.
– В легионе все офицеры – французы.
– Вот я и говорю, пидарасы.
Железная военная логика. Тут не поспоришь.
– Не скажи, патриотизм и у них имеется… Этот хлыщ мог бы прожить жизнь счастливо, наслаждаться каждым днем, попивая кафе и поедая круассаны, а вот на войну приперся.
– У вас есть прекрасный шанс уехать обратно домой в Сибирь, – резанул Паскаль. – Там, наверное, тоже скоро будет тепло.
– Да, медведи перейдут с водки на пиво.
Француз оценил шутку и даже нашел в себе силы рассмеяться.
– Численность местной вооруженной оппозиции порядка пяти или шести тысяч человек. Оставляйте корабль с мукой, забирайте экипаж и уезжайте. Мы дадим вам катер, и вы сможете обратно вернуться в Аден, из которого улетите в свою страну.
До этого тупо соглашавшийся со всем майор вдруг отрицательно, какая наглость, покачал огромным костяным шаром с мозгами.
– У меня приказ министра обороны.
Француз тяжело вздохнул, посмотрел на насыщенный цвет темнеющего неба и сказал, что у него тоже.
Кривошеев пожал плечами, улыбнулся и протянул французу руку на прощание. Несмотря на душившие легионера эмоции, он нашел в себе силы пожать ее, что на самом деле нисколько не означало того, что через две минуты морпехов не начнут убивать по-настоящему.
Не успел джип скрыться с глаз, как Кривошеев связался с кораблем, где за порядком следил Татаринов.
– Как там у вас ситуация?
Ситуация на самом судне и вокруг него начала нормализоваться. Откуда ни возьмись, снова появились водители грузовиков и начали подгонять пустые машины, чтобы продолжить разгрузку. С учетом того, что склад контролировался русскими, а национальная гвардия уже была где-то в пути, можно было ожидать, что задача по доставке продовольствия все-таки будет выполнена в ближайшее время.
Обрисовав майору ситуацию, Татаринов спросил, в свою очередь, что творится у них.
Кривошеев вполне откровенно выдал, что им предложено убраться отсюда, причем оставив корабль и все продовольствие. Кроме того, француз или догадался, или знал, что военные взошли на борт сухогруза в йеменском Адене, а это напрягало.
– Интересно, – согласился Татаринов. – Корабль на ходу, пробоины заделали. Но охранять его ночью…
– Понял тебя. Отходите от берега. Оставьте аборигенам то, что уже смогли выгрузить на причал. Встаньте на внешнем рейде. Дальше как Москва скажет.
– Так точно, – ответил Татаринов. – Отходим от берега.
* * *
Если вы трехлетнему ребенку подарите самую желанную игрушку, вы не увидите на его лице такого же счастья, которое было на лице капитана Пожарова, когда кавторанга сообщил ему о том, что они должный выйти в море. Радости не было предела. Сигареты превращались в бычки с утроенной скоростью.Любой корабль в далекой стране – это частица России, и Татаринов со своими людьми, глядя на то, как отдаляется от них сухогруз под российским триколором, с грустью подумал о том, что, может быть, в последний раз видит флаг своей страны.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента