Сергей Зверев. Пуля из дамасской стали

   Ему еще ни разу в жизни не доводилось бывать в подобной обстановке, отнимать чужую жизнь своей рукой. Несколько командировок на Кавказ вылились в нескончаемую беготню по лесам и горным склонам, в стрельбу из автомата и других видов оружия, в поиски следов банд ваххабитов. Во время тех погонь он реально рисковал жизнью, но вот так, лицом к лицу, сталкиваться с реальным врагом ему еще не доводилось.
   В ходе спаррингов он отрабатывал схватку сразу с несколькими противниками. Но это были учебные бои, проигрыш в которых мог обернуться лишь укоризненным «Эх ты!» инструктора. А теперь перед ним наверняка находились настоящие матерые убийцы, на счету которых уже не одна загубленная жизнь. Ставка в предстоящей драке была наивысшая – его собственная голова. Впрочем, и этих двоих тоже. Теперь – прямо сейчас! – Журбин был, наверное, просто обязан отнять у них жизни.
   Судя по всему, бородачи никак не ожидали, что будут обнаружены русским слишком рано, и поэтому открыто набросились на Журбина.
   – Ты покушался на нашу сестру, неверный! – завопил один из них по-арабски.
   Сашка успел оправиться от недолгого шока, в долю секунды сумел настроиться на безжалостную, самую беспощадную схватку, без малейших сомнений и тени жалости к самому себе и этим двоим. Он с кошачьей ловкостью выполнил быстрый кульбит назад, что помогло ему уйти от удара длинного армейского ножа, и почти сразу же перешел в атаку. В момент только что продемонстрированного им стремительного – на зависть циркачу! – кувырка с опорой руками о землю он успел захватить горсть грубоватого грунта, являющего собой смесь крупного песка с галечником. Едва встав на ноги, Сашка мгновенным и точным броском отправил его в лицо одному из нападающих. Тот вовремя не среагировал, не успел зажмуриться, с воплем отпрянул назад и отчаянно замотал головой.
   Второй свирепо оскалился и продолжил атаку. Он мощно выбрасывал ноги, выписывал холодной сталью ножа зигзаги и восьмерки. Журбин уловил начало движения руки с ножом влево, взметнулся в высоком прыжке, не дал руке нападающего вернуться назад и заблокировал его предплечье левой ногой. Твердое ребро подошвы его правого ботинка в этот же миг сокрушительно впечаталось прямо в волосатый кадык бандита, сминая и ломая хрящи. Мягкие ткани горла превратились в кровянистое месиво, стремительно сдавливающее деформированную гортань и трахею.
   Бородач безумно выпучил глаза, разинул рот. Его лицо перекосилось в страшной муке. Он выронил нож и рухнул наземь. Его били конвульсии, тело корчилось от жуткого удушья. Второй бандит за эту пару секунд успел проморгаться, но ни убежать, ни атаковать уже не смог. Боковым зрением Сашка заметил, что женщина в парандже, напряженно наблюдавшая за схваткой, внезапно вскинула руку с пистолетом.
   Журбин выполнил молниеносный нырок с уходом влево и одним прыжком достиг бородача, замахивавшегося на него кривым восточным кинжалом. Почти одновременно с этим где-то совсем рядом пропела пуля, потом до Сашки донесся звук выстрела, смягченный глушителем. В следующее мгновение Журбин сумел перехватить свободную руку бандита. Он четко отработанным приемом заломил ее за спину здоровяку и укрылся за ним от пуль. Выстрел! Бородач вскрикнул, обмяк и начал оседать. Сашка чуть придержал его левой рукой, правой подхватил кинжал, выпадающий из разжавшейся кисти, и точным посылом метнул его в цель. Журбин слишком поздно вспомнил, что перед ним женщина. В горячке этой совершенно бешеной, сумасшедшей схватки он уже не мог о чем-то думать, что-то анализировать, рассуждать. Он действовал, как некая боевая машина, работающая в автоматическом режиме.
   Узкий, длинный, кривой клык стали в долю секунды преодолел десятиметровое расстояние и без малейшего сопротивления вошел в тело, окутанное темной тканью, где-то в области сердца. Рукоять кинжала описала короткий полукруг и замерла, упершись в грудь женщины. Она судорожно взмахнула руками и без единого звука рухнула навзничь.
   «Мать его так! – Сашка разом пришел в себя, отбросил тяжеленный, как мешок, набитый свинцовой дробью, труп бандита. – Надо же мне было так насобачиться нож метать! Хотя бы в плечо попал. Тьфу, зараза!..»
   Он понимал, что женщина входила в эту странную шайку и пыталась его убить. Но ему все равно было тошно, потому что он лишил жизни эту чертову дуру. Она ведь была намного слабее его. Ощущая внутри полный раздрай, Александр нехотя приблизился к телу, снял с лица покрывало и ошеломленно замер при виде того, что ему открылось. Скорее всего, нечто похожее испытал злосчастный киношный Петруха из «Белого солнца пустыни», когда фальшивая Гюльчатай наконец-то открыла перед ним свое бородатое личико. У ног Журбина лежал парень лет восемнадцати. Его лицо покрывала густая черная щетина.
   «Тьфу ты, чертовщина! – с некоторым облегчением отметил он. – Выходит, это в некотором смысле Абдулла, а не Гюльчатай. Ну что ж, они сами нарвались, пытались меня убить…»
   Он разыскал в траве переговорное устройство, вылетевшее из его кармана, нажал на нужную кнопку и негромко сообщил:
   – Это восьмой. Я на внешнем периметре. У меня три «груза двести». Нахожусь в проходе между нашей территорией и медресе. Прием!
   – Это первый! – тут же откликнулась рация встревоженным голосом Таранова. – Оставайся на месте, сейчас подойдем.
   Всего через пару минут, топая, как стадо бизонов, к месту схватки примчалось не менее десятка спецназовцев и охранников во главе с Тарановым и Горяевым.
   – Ну, ни хера себе! – Таранов огляделся и удивленно развел руками. – Что здесь вообще произошло?
   – Когда я шел, вон тот, переодетый женщиной, неожиданно выскочил мне навстречу из-за угла. Эти двое тут же перескочили через ограждение сзади меня. Одного я вырубил сразу, другого использовал как прикрытие от выстрела из пистолета, ну а этого уложил кинжалом его же подельника, – предельно кратко доложил Журбин.
   – Во дает! Охренеть! Ну, ты прямо Терминатор! – послышались удивленные возгласы.
   – Все понятно, – доставая сотовый, резюмировал Таранов. – Надо вызвать их спецов из «Мухабарата». Это по их части. Пусть прочешут медресе. Похоже, там окопались ваххабиты. А ты, парень, молодец! Силен! Голыми руками троих вооруженных ломовиков сделал по высшему классу. Учитесь, хлопцы, как надо нести караульную службу! – Он по-арабски поговорил с кем-то по телефону, сунул его в карман и сообщил:
   – Просили подождать здесь – скоро подъедут.
   – Кстати, Леонид Алексеевич!.. – Горяев кивнул в сторону убитых бандитов. – Вам не кажется, что я был прав, когда говорил о необходимости выдавать оружие и тем, кто обследует наружный периметр? Хорошо, что Журбин – он у нас один из лучших! – сумел справиться с этими тремя субъектами. А если бы нет?
   – Петр Михайлович, поверьте на слово. – Таранов с тягостным вздохом безнадежно махнул рукой. – Я уже ставил такой вопрос и перед своим руководством, и перед местным. Местные обещали пойти навстречу, а вот наши уперлись. Дескать, возможны провокации!.. Ежели охранник применит оружие, то это может стать причиной скандала. Мол, нам еще демонстраций перед посольством не хватало. Даже после очень неприятного случая, когда в прошлом году без вести пропал один из наших охранников, Москва все равно добро не дала.
   – А охранника того нашли? – спросил Горяев.
   – Нашли… – Начальник охраны нахмурился. – Километрах в сорока от Дамаска, в пустынной местности пастухи случайно наткнулись на бугор из булыжников. Разобрали – а под ним обгорелый труп. Только по коронкам и смогли определить, что это наш работник. Версия была такая, что исламисты заманили его в западню, там подвергли пыткам и убили, после чего тело вывезли из города.
   – А чем его могли заманить? – почесав затылок, поинтересовался Володька Плужников.
   – Чем обычно и заманивают. Женщиной. – Таранов иронично усмехнулся. – Как говорят шпионы, медовая ловушка. Мужики, которые здесь работают постоянно, как правило, привозят с собой семьи. Одиноким, конечно, хуже приходится. Вот и мои охранники маются. Они здесь, как на вахте, – по полгода. Попробуй выдержи, коль не давал монашеского обета. Из-за этого кое-кто и начинает бегать по местным красоткам, рискуя собственной головой. Так что, ребята, лучше перетерпеть, чем домой уехать в цинковой упаковке.
   Вскоре появились несколько сирийцев, одни в строгих цивильных костюмах, другие в полицейской форме. Вместе с ними прибыл и переводчик, молодой парень в штатском, который весьма неплохо говорил по-русски. Сашке пришлось в деталях рассказать о происшедшем, показать, откуда именно спрыгнули двое бородачей, где он был в тот момент, кто и что говорил или кричал, по секундам расписать последовательность схватки.
   Один из тех, кто был в штатском, мужчина средних лет с властной осанкой слушал его и лишь кивал в ответ, не говоря ни слова. Остальные занимались обычными следственными действиями: фиксировали положение тел убитых, снимали место происшествия на фото, а показания Сашки – на видео. Когда Александр закончил свой рассказ, штатский сообщил, что этих людей их спецслужба искала уже полтора года. На счету этой троицы имелось не одно убийство, в том числе и функционеров правящей партии БААС. Он пожал Сашке руку, распорядился отвезти трупы в морг следственного отдела и отправился восвояси. Таранов догнал его и о чем-то спросил. В ответ сириец утвердительно кивнул, видимо, дал согласие.
   Начальник охраны вернулся к своим людям, удовлетворенно улыбнулся и пояснил:
   – Начальник здешнего отдела «Мухабарата» пообещал, что уже сегодня нам будет дано письменное разрешение на ношение оружия за пределами территории посольства. Ну а своих как-нибудь я теперь уломаю. Думаю, козыри у нас серьезные.
   Этим же вечером стало известно, что службисты из «Мухабарата» проверили весь контингент учащихся и преподавателей медресе. Среди них были обнаружены пять человек, внедренных саудовскими ваххабитами. С этого дня всем тем, кто проверял наружный периметр ограждения, стали выдавать табельное оружие – пистолеты Стечкина, а по желанию и боевые ножи.
   Александр Журбин мгновенно стал местной знаменитостью. Когда он дежурил на территории и у ворот, с ним теперь здоровались даже те, кого он вообще не знал, особенно молодые незамужние женщины, работавшие в посольстве или входящие в состав семей дипломатов. Будучи по своей натуре человеком совсем не тщеславным, он несколько тяготился этим и старался не попадаться на глаза своим нежданным-негаданным поклонницам.
   В тот же день, когда произошла его схватка с ваххабитами, десантники и охранники по своей инициативе организовали небольшую пирушку. Сперва они помянули коллегу, погибшего в прошлом году, потом выпили за Сашкин успех, за то, что он расквитался с ваххабитами за убитого ими парня.
   Один из охранников, здоровенный, как штангист-тяжеловес, назвавшийся Коляном, уже несколько захмелел. Он достал из нагрудного кармана какой-то предмет, отлитый из меди и уже потемневший. Присмотревшись, Журбин узнал мастерски сработанную фигурку барса, изготовившегося к прыжку.
   – Держи и владей! – Колян широко размахнулся, шлепнул своей толстенной лопатообразной ладонью по Сашкиной и вложил в нее замысловатую вещицу. – Этот амулет лет пять назад подарила мне одна местная бабуся за то, что я спас ее внука. Парня в проулке метелила какая-то шпана. Я как раз был в увольнении, заметил это безобразие, навешал им хороших кренделей, а пацана отвел домой. Вот его бабуля и дала мне этого барса. Сказала, что удача меня теперь никогда не покинет.
   – Ну, так зачем же расставаться с такой вещью? – Сашка пожал плечами и недоуменно взглянул на Коляна.
   – Да мне он уже вроде бы и ни к чему. Через пару дней отбываю домой, в Питер, – мечтательно улыбнулся он. – По жене соскучился – сил нет. Ну, все, сюда, наверное, уже больше не поеду. Хватит! И моя пилит – надоело жить одной, и пацаны ноют, мол, папка, не уезжай. А тебе понадобится. Тут, я чую, через годик-другой будет жарковато. Не случайно же вас в подкрепление прислали, да? Ну а ты молоток! И вправду Терминатор. Так что, выпьем за твои успехи?
   – Давай! За Санька, за удачу! – услышав его предложение, подхватил Федька Антохин уже довольно зыбким голосом.
   – За удачу! – заорали все остальные, поднимая рюмки.
   В этот момент в бытовку общежития, где и происходил банкет, вошли Горяев и Таранов. Голоса тут же стихли.
   – Это что за тайная вечеря? – строго рыкнул начальник охраны.
   – Леонид Алексеевич, тут у нас такой повод… – начал объяснять один из охранников, но Таранов его перебил:
   – Что за повод, нам известно. Вопрос в другом. Почему никто не догадался пригласить свое горячо любимое руководство?
   Поняв, что нахлобучки не будет, парни троекратно гаркнули «ура», после чего банкет был продолжен.
   – А ты давно женат? – продолжил Сашка начатый разговор.
   – Уже десять лет. – Колян опрокинул рюмку и ностальгически вздохнул. – Причем половину своей супружеской жизни проторчал здесь. А куда денешься? Живем в съемной квартире, ну а тут платят хорошо, да и подкалымить можно. На двухкомнатную где-нибудь в пригороде уже набрал. Нет, если бы не заработок, я сюда не поехал бы. У нас тут столько семей распалось – охренеть. Ведь не все же бабы могут поехать сюда? Хоть ей, хоть ему – как вытерпеть полгода? – пьяным голосом продолжал откровенничать Колян. – Моя тоже поехать не смогла. У нее мать лежит больная. Как оставить без присмотра? Ну а я, когда уезжал, жену сразу предупредил: хоть раз гульнешь – тут же брошу.
   – А сам-то как? – многозначительно улыбнувшись, спросил Журбин.
   – Сам?.. Ну, если честно, то грешен. – Колян ударил себя кулачищем в грудь. – И не единожды. – Тут он перешел на полушепот: – Ну а если начистоту, то скажу, что баб я тут перешерстил – целый полк. Как иначе-то? Я же мужик, зарабатываю на квартиру, на жизнь. Если пару недель женщины нет – все, крышу у меня срывает напрочь. Но ты-то, я вижу, из серьезных… От своей гулять не собираешься? Молодец. Ну, что сказать – уважаю таких. Но мне такого не дано. Давай выпьем за то, чтобы твоя тебя была достойна, верна, преданна, чтобы обязательно тебя дождалась.
 
   Если пожелание Коляна, улетевшего в Россию к своей семье, и было услышано небесами, то выполнено с точностью до наоборот. В первых числах августа Сашка получил от Аллы заказное письмо. До этого они регулярно перезванивались, поскольку письма шли нестерпимо долго. В середине июля отчего-то начались перебои со связью, а потом она и вовсе пропала. Причем только с Аллой. С родителями, проживающими в провинциальном городке на Саратовщине, с братом и сестрой, с друзьями, разговоры всегда проходили отменно. Но только не с ней. Потом Сашке удалось узнать, что Алла нашла хорошую работу в Москве и уехала туда.
   Наконец-то она ему хотя бы написала. Отчего-то волнуясь, Журбин разорвал конверт и развернул лист бумаги. Он сразу же узнал аккуратный, ровный почерк Аллы.
   «Здравствуй, мой дорогой, мой любимый Саша! – бросилось ему в глаза, и тут же, вопреки прочитанному, болезненно заныло где-то слева в груди. – Сразу же хочу сказать: прости! Прости меня за все, в чем я была и буду неправа. Но согласись, жизнь – это не рождественская открытка, где наш жестокий мир выглядит как сплошная сказка. Вовсе нет. К сожалению, не всем нам – прежде всего я имею в виду себя! – дано быть стойкими, как декабристки. Наверное, это были особенные люди. А я вот нет.
   Хотя, клянусь, я ничуть не лицемерила, когда обещала тебя дождаться. В тот момент я была уверена, что так все и будет. Тем более что я еще со школы думала только о тебе. И вот, казалось бы, моя мечта сбылась – мы с тобой вместе, и даже годичная разлука меня вначале не пугала.
   Мне нужна была работа, а здесь найти ничего не удалось. Юристов у нас наштамповали, как блинов напекли. Я поехала в Москву и очень удачно устроилась в хорошую юридическую фирму. Все как будто начало налаживаться. Но неделю спустя наш хозяин поставил передо мной условие: я становлюсь его любовницей или должна уйти. Я ушла. В другом месте мне это же условие поставили прямо с порога. В общем, нашла себе работу билетерши в одном кинотеатре, по совместительству еще и убиралась там. Как-то раз у меня купил билет один итальянец по имени Алессандро. Что интересно, он чем-то даже на тебя похож. Предложил встретиться. Я отказалась. Он стал меня буквально преследовать, и слава богу! Когда я дня через три шла вечером с работы, на меня напали двое каких-то азиатов. Здесь их зовут гастерами. Не знаю, осталась бы я жива или нет, но тут подоспел Алессандро.
   Он смело вступил с ними в схватку, был ранен в руку ножом, но все равно не отступил. На мои крики кто-то вызвал наряд милиции. Азиатов задержали, а Саша – теперь я его так зову – взялся проводить меня до общежития, где я снимала комнату, хотя ему и требовалась медицинская помощь. Я была жутко напугана, меня всю трясло, я не помнила саму себя. Он остался, чтобы мне не было так страшно и одиноко. Утром я поняла, что мне нет прощения, и разревелась. Саша стал утешать, сказал, что полюбил меня с самой нашей первой встречи и был бы счастлив, если бы я согласилась выйти за него замуж. Тогда я сказала ему о том, о чем не говорила даже тебе. Я беременна. Отец ребенка сейчас служит в армии и находится где-то очень далеко. Да, Саша, это правда. Но он сказал, что сделал бы мне предложение, если бы даже у меня была дюжина детей.
   Почти неделю я все думала и думала. С Сашей у нас больше ничего не было, но он каждый день встречал меня после работы с цветами и провожал до дому. Однажды я вдруг поняла, что это, наверное, наилучший выход для нас с тобой. Мне скоро рожать. И куда я потом с маленьким? Домой, к родителям на шею? А как я посмотрю тебе в глаза потом, когда ты вернешься? Поэтому прошу еще раз – прости, но мы с Алессандро в конце июля расписываемся и уезжаем в Италию. Его родные знают обо мне, они не против нашего брака. Наверное, когда ты получишь это письмо, я уже буду далеко от России. Саша, надеюсь, я не стану для тебя очень большой потерей, и ты воспримешь эту новость спокойно. Прошу тебя, попробуй меня понять. И еще я очень хотела бы, чтобы ты все равно был по-настоящему счастлив. Пусть та, другая, которую ты однажды обязательно встретишь, сделает это. О будущем малыша не беспокойся. Однажды я обязательно расскажу ему, кто его отец.
   Прости и прощай!
   Алла».
   Закончив чтение, Сашка некоторое время сидел, недвижимо глядя в окно. То, что он узнал из письма, его, без преувеличения, ошеломило и даже потрясло. Опершись локтями о колени, он обхватил голову руками, лишь представив свою любимую женщину в руках бродяг. Но теперь она уже не его. Все рухнуло!
   «Господи, да за что ж мне такое?! – Журбин стиснул кулаки. – Неужели за то, что я не дал себя убить, вступил в неравный бой с теми, кто сам по горло в крови? Если ты есть, Господи, то где же твоя справедливость?!»
   В какой-то миг его горло стиснули спазмы, в глазах защипало, и он почувствовал, как по щекам жгучим кипятком прокатились две слезинки. Это словно отрезвило Журбина. Он устыдился своих чувств, вскочил с койки и быстро огляделся. Не заметил ли кто? Потом Сашка поспешил смахнуть свидетельства своей минутной слабости, принял спокойный и даже невозмутимо-независимый вид.
   Неожиданно кто-то тронул его за плечо. Журбин оглянулся и увидел перед собой охранника Пашку Самарина, бывшего «вована». Они уже несколько раз пересекались. Бойкий и даже бедовый Паоло, как именовали его приятели, любитель выпить на халяву и покуролесить от души, пару раз подходил к Сашке на спортплощадке с просьбой поделиться приемчиками рукопашки. Журбин охотно взялся подтянуть его, но Паоло оказался аховым учеником. Вскоре выяснилось, что его дыхалки не хватало для выполнения некоторых специальных упражнений. Чтоб поправить дело, надо было бросить курить. На такую жертву Паоло не пошел, сразу же потерял всякий интерес к занятиям, но с Журбиным все равно периодически контачил.
   Вот и сейчас он подошел к Сашке, приятельски подмигнул и от всей души, будто не зная, что Журбин табак на дух не переносит, предложил:
   – Пойдем, что ли, покурим?
   Но Сашка еще до конца не пришел в себя и лишь нетерпеливо отмахнулся.
   Самарин тут же утратил все свое шутовство и уже совершенно серьезно поинтересовался:
   – Ты чего это такой скучный? Случилось что? А ну-ка дай-ка сюда!
   Он бесцеремонно взял из Сашкиной руки письмо, не спрашивая разрешения, быстро пробежал его глазами, после чего ненадолго задумался.
   – Саша, я понимаю и ее, и тебя. – Паоло покачал головой. – Девка попала в трудную ситуацию, и ей пришлось выбирать. Это бывает. Может, оно и к лучшему? Ну, раз не срослось – значит, не судьба. Я ведь тоже что-то похожее пережил. Только у меня было еще хуже. Моя ненаглядная вышла замуж за моего лучшего друга за неделю до того, как я вернулся из армии. Представляешь? Приезжаю домой, у нас в деревне – пир на весь мир!.. Полное о-го-го и у-гу-гу!
   – И что же ты? – скорее из вежливости, нежели из любопытства спросил Журбин.
   – А ничего! Пришел на свадьбу, их поздравил. На гармошке наяривал, пел там, плясал!.. Девки за мной целым табуном бегали. Был момент, я так понял, когда даже моя несостоявшаяся спутница жизни жалеть начала, что такого дурака сваляла. Ну а я пару недель отгулял и поехал в Белокаменную искать работу. Тут Колян подвернулся. Мы с ним в одном полку служили. Да, тот самый, который не так давно уехал. Он меня сюда и определил. Живу – не тужу. Но ты, я вижу, это письмо слишком уж близко к сердцу принял. Смотри, говорят, что в таких случаях некоторые даже крышей трогаются. Нет, я серьезно.
   – Паша, нервы у меня нормальные, – отмахнулся Сашка.
   – Ну да, они у всех нормальные. А вода, как известно, по капле камень точит. Оно как бывает? Днем вроде и забылось, потом, глядишь, взяло да и пришло во сне. Когда рюмку опрокинешь, тоже может прийти с не вполне предсказуемыми последствиями. Шутки с этими грустными делами плохи!..
   – Ну и что же ты предлагаешь? – Журбин почувствовал, что Пашка куда-то клонит, и выжидающе посмотрел на своего новоявленного опекуна по части душевных терзаний.
   Тот с авторитетным видом заложил руки в карманы и заговорил, глядя в пространство:
   – Короче, Санек, я тут обретаюсь уже два года, а потому хорошо знаю всех здешних табибов и прочих целителей. Знаешь, какие тут есть спецы?! Руками поводит, чего-то там по-своему пошепчет, и все!.. Ты уже как новенький. Депрессуху как ветром сдувает. А она у тебя налицо. Лечиться надо. Нет, конечно, можно зайти к Екатерине Васильевне, нашей докторше. Ну, выпишет она тебе валерьянки. Так это ж сколько ее надо выпить, чтобы прийти в норму?!
   – А это далеко отсюда? И сколько стоит прием у такого табиба? – недоверчиво вглядываясь в Пашку, уточнил Журбин.
   – Вот это другой разговор! – оптимистично заулыбался тот. – Значит, чтобы не напрягать ситуацию, давай съездим к одной бабульке. Это рядом, минут десять на автобусе. Лечение может влететь баксов в двадцать. Все зависит от серьезности процедур. В местных деньгах это тысяча, но результат того стоит. Так что, едем? Отлично! Я сейчас улажу вопросы с начальством, и вперед!
 
   Парни вышли из бело-оранжевого автобуса в одном из старинных кварталов города и зашагали по многолюдной шумной улочке.
   – Минут пять ходьбы, и будем в лекарне, – пояснял Паоло. – Гарантирую, эффект стопудовый.
   Вскоре он подошел к двери двухэтажного кирпичного дома и дернул за шнурок. Внутри что-то тренькнуло, на пороге появился усач средних лет с настороженным взглядом. Как видно, он узнал Пашку и расплылся в улыбке.
   – Привет, Али! – Самарин заговорил по-арабски. – Мы с другом пришли подлечиться. Почем сегодня процедуры?
   – А, здравствуй Паоло, здравствуй! О цене не беспокойся. По десять баксов с хороших ребят будет в самый раз. Прошу! – Он сделал гостеприимный жест.
   Парни отдали ему деньги, вошли внутрь, разулись у порога и поднялись по скрипучей, но чистенькой деревянной лестнице на второй этаж. Сашка сразу почувствовал, что воздух этого дома напоен какими-то типично восточными благовониями – мускусом, сандалом и еще чем-то совершенно непонятным.
   Пашка подошел к двери, явно знакомой ему, распахнул ее и слегка подтолкнул приятеля в спину.
   – Заходи!
   Шагнув внутрь, Журбин ошарашенно замер. Никакой древней бабули-целительницы он не увидел. Парни оказались в небольшой комнатушке, с обеих сторон которой были дверные проемы, закрытые занавесками, видимо, ведущие в смежные помещения. На крохотном диванчике сидели две улыбающиеся восточные красотки, одетые в весьма откровенные наряды. В комнате горели свечи в старинных канделябрах, приглушенный дневной свет, прорывающийся через оконные шторы. Сашка мгновенно понял, куда попал, и сделал шаг назад, чтобы выйти, но наткнулся на Пашку, вставшего за ним.
   – Ты куда меня привел? Охренел, что ли? – Журбин сердито насупился и огляделся. – Оставайся тут и развлекайся один, а я пошел!
   Но Пашка бросил на него ироничный взгляд прожженного, завзятого циника, недоуменно пожал плечами и заявил:
   – Саша, ты чего расходился, как дитя малое? Ты прямо как будто боишься утратить свою невинность. Чего испугался? Девок, что ли, не видел? «Куда привел…» Куда надо, туда и привел! Ты бы на свою физию в зеркало глянул, когда письмо читал. С такой мордой вешаются или стреляются. Клин клином вышибают, понял? Вот тебе лучшее средство выйти из ступора.