Страница:
Самир посмотрел на мясо и потянул ноздрями возбуждающий аромат.
– Ешьте, – спохватился турок и сделал рукой приглашающий жест. Он был искренен, это было заметно, поэтому азербайджанец после секундного колебания решительно протянул руку к сковородке.
– РУБОП – это региональное управление по борьбе с организованной преступностью… главное управление – в Нальчике. Во всех северокавказских республиках созданы филиалы, которые подчиняются Нальчику. А сам Нальчик подчиняется только Москве. Местные министерства внутренних дел для РУБОПа ничего не значат. «Межрегионалка» на них даже не обращает внимания и отчитывается только перед федеральным центром. – Он старался не говорить с набитым ртом и делать паузы. Он понимал, что от него ждут информации, и поэтому глотал пищу торопливо. – Оттуда же в РУБОП идет снабжение и финансирование… как сказали мне знающие люди – эта организация является аналогом вашему ФБР… во всяком случае, у Москвы такая задумка. Генерал, который командует РУБОПом – сволочь… взяток не берет, и об этом все знают. В Москве пользуется немалым авторитетом и благодаря этому обеспечивает своих людей всем самым необходимым и даже больше… при отсутствии разведки и контрразведки РУБОП сейчас – самая активная и влиятельная государственная сила на Кавказе… это все, что мне удалось узнать.
Самир вздохнул. Самое главное было сказано. Пока его шеф думает, можно и подкрепиться. Проблемы Фаруха, проблемы американской разведки не волновали азербайджанца. Он хорошо понимал, что это не его уровень и что он является нужной, умной, хорошо работающей, но все-таки пешкой. Проблемой РУБОПа будут заниматься другие.
У Фаруха совсем пропал аппетит. Он даже несколько оторопел от услышанного и машинально мял в руках теплый кусочек лаваша, не замечая того, как он превращается в плотный катышек теста.
– Аналог американского ФБР? – недоверчиво спросил разведчик, и в его тоне прозвучала заметная растерянность. Фарух хорошо представлял себе возможности этого силового ведомства, и если против них действует такая же организация, как и в Америке, то его шансы на успешную работу в России равны нулю. Единичные успехи в счет не пойдут. Он понимал, что его помощник врать не будет. Слишком неплохие деньги ему платят.
Самир угрюмо усмехнулся. Он уже несколько утолил свой голод и только хотел успокоить своего шефа, как вспомнил его еле заметную усмешку на чистом бритом лице, когда азербайджанец так поспешно пригнулся за машину.
– Именно, – проговорил серьезно помощник Фаруха, выбирая себе взглядом кусочек мяса поаппетитнее. – РУБОП не работает по одиночкам и обыкновенным уголовникам. Им подавай криминальных мэров городов, преступные группировки на высоком правительственном уровне и межнациональные криминальные сообщества… всей остальной ерундой занимается местная милиция, в том числе и у наших соседей.
Фарух опустил голову и попытался подумать. Но у него из этого ничего не получилось. Американский разведчик был слегка напуган и, надо отдать ему должное, сразу признался в этом самому себе.
«Аналог американского ФБР… кто бы мог подумать… если эти русские создали свое ФБР, то о простоте операций в этом регионе можно уже забыть. Как же меня не предупредили… да кто у нас будет обращать внимание на русскую милицию? Ведь отслеживают только деятельность ФСБ, а они сидят в своей норке, как мышки, мы успокоились, а русские тем временем на базе своей милиции сумели создать эффективное подразделение. Самир не врет. Местные его обманывать не будут, это очевидно, значит, они знают, о чем идет речь… и что же мне теперь делать, господа? Сообщить шефу, что в силу обстоятельств операцию придется отложить? А шеф даст «добро»? Ну конечно! Он еще спросит о моем здоровье и не переутомился ли я… и не пора ли мне в отпуск… с последующим увольнением!»
Фарух недоуменно посмотрел на твердый кругляшок теста в своих руках, затем опомнился и аккуратно положил его на край стола.
Самир усмехнулся, думал: «Делать нечего, придется помогать этому ишаку, можно промолчать, конечно, но тогда этого дурачка могут и выгнать… а он еще непростительно молод, и если я стану для него неоценимым помощником здесь, на месте, то он мной будет дорожить… значит, надо им стать, моему сыну еще учиться надо, а это деньги… ладно».
Азербайджанец выпрямился, вытер руки салфеткой и проговорил:
– Вы правы, сейчас через пограничный мост переправлять груз опасно. Задержана и находится под следствием вся смена таможенников, из Москвы прилетела комиссия, идут повальные допросы, люди напуганы и просят нас подождать, пока все уляжется. Но какая разница, как наш груз будет доставлен? Через эту границу или какую-нибудь другую? Есть отличная дорога через Грузию в Чечню, у меня знакомые на этой трассе, можно поговорить… практически никакого риска.
Фарух поднял голову и внимательно посмотрел на своего помощника. Тот наклонился к его лицу и раздельно проговорил:
– Я имею два ранения и не хочу умереть, это вы точно заметили. Америка мою семью кормить не будет.
Фарух несколько секунд внимательно смотрел на Самира, затем кивнул, принимая его идею и извиняясь за свою сегодняшнюю ухмылку на мосту.
Но … вышестоящее начальство нельзя игнорировать. Поехал в Совбез. Хотел он этого или нет, но эту краткую аббревиатуру все побаивались из-за ее названия.
Генерала встретили и проводили в очень тихий, закрытый шторами от всего белого света просторный кабинет, в котором хорошо пахло. Он понял, что здесь никогда не курят. Навстречу ему из-за столика возле окна (генерал еще подумал, что хозяин кабинета прав, очень неудобно работать за громадным продолговатым столом для совещаний, чувствуется некоторый дискомфорт) поднялся невысокий человек в строгом темном костюме. Генерал присмотрелся. Хозяин кабинета неторопливо шагнул к нему навстречу. Чуть ниже среднего роста, с начавшими редеть волосами и внимательными глазами на худощавом лице. Секретарь Совбеза поздоровался с генералом за руку и показал на кожаные кресла. Усаживаясь за низкий столик и привычно качнувшись в кресле несколько раз, чтобы проверить, выдержит ли это сооружение давление ста двадцати килограммов, начальник Регионального управления слегка удивился тому, что секретарь Совбеза так откровенно его рассматривает. Обычно вышестоящие чиновники видели в генерале только машину для проведения в жизнь государственной воли, они называли его просто – «генерал» и смотрели ему в глаза только тогда, когда отдавали приказания, и уж совсем не стремились видеть в нем личность. Это было им ни к чему.
По взгляду хозяина кабинета, живому и заинтересованному, было заметно, что он начисто лишен начальственной спеси. Усмехнется, видя, как гость примеривается к креслу. Секретарь Совбеза откровенно улыбнулся и кивнул головой, понимая мысли генерала.
– Здравствуйте, господин генерал, – произнес негромко секретарь и сел поудобнее. – Сейчас чай принесут. Я знаю, вы лимон не любите.
Генерал не удивился и кивнул головой:
– Добрый день, товарищ секретарь Совета безопасности. Сейчас это модно, играть в господ, но когда я начинал служить, то называл своего начальника товарищем майором… а он меня – товарищем лейтенантом… несмотря на огромное различие в возрасте, звании и опыте, мы были товарищами.
Председатель Совбеза остро глянул на генерала и ответил:
– Хорошо. Для меня так тоже более привычно… однако давайте сразу к делу. И у вас, и у меня мало времени, так что не будем задерживать друг друга.
«Разумно», – подумал генерал.
Он никогда не видел вблизи этого человека и ничего о нем не знал, кроме общих, обычных для каждого чиновника фактов биографии. Из Петербурга… из окружения Собчака… начинал в «конторе», а сейчас совмещает пост директора ФСБ и секретаря Совета безопасности… говорят, толковый парень… вот, пожалуй, и все.
– Расскажите мне об обстановке в регионе. – Секретарь Совбеза назвал генерала по имени-отчеству. – У меня есть, конечно, информация по этому вопросу, но я решил послушать вас лично и побеседовать с вами. Репутация ведомства, которое вы возглавляете, достаточно высока, мне уже докладывали… а вот авторитет ФСБ на Кавказе совершенно утрачен… – При этих словах хозяин кабинета на мгновение нахмурился, но быстро овладел собой и продолжил: – Но мы это все исправим. Не сразу, но исправим…
Генерал взглянул на его ставшее сразу жестким лицо и почувствовал, что этот человек с негромким голосом и четким произношением приложит всю свою энергию к тому, чтобы выполнить свои обещания.
Как любой милиционер, отдавший службе около тридцати лет, генерал, конечно, знал о негласном соперничестве МВД с «соседями», как иногда называли эфэсбешников, но как государственный человек он понимал, что с помощью одной милиции в стране порядок не наведешь. Общими усилиями «известных» правозащитников и либеральных сил, появившихся неизвестно откуда и сразу набравших солидный политический вес (генералу очень захотелось сплюнуть прямо на блестящий паркет, но он, конечно, удержался), Комитет государственной безопасности Советского Союза был фактически распущен, развален, разгромлен при полном отсутствии поддержки государства. У современных реформаторов не хватило мозгов понять то, что их задачей является не только разрушение старых и действительно отживших свой век структур и институтов, но и создание новых, более эффективных систем управления и организации. Вопросы внешней и внутренней государственной безопасности не решаются сами собой, это не волны моря, которые перестанут биться в борт корабля, как только стихнет ветер, ведь ими надо заниматься!
Начальник РУБОПа вспомнил рассказ своего шофера.
28 мая, в День пограничника, генерал отправил хороший подарок «погранцам», у которых РУБОП официально выкупил часть территории и оборудовал ее под свой гараж. Видеодвойка «Самсунг» и большой телевизор этой же фирмы должны были помочь скрасить пограничникам рутину службы. Подарок повез личный шофер генерала и пара ребят из СОБРа, чтобы вынести все это добро на сцену.
Сейчас видеодвойка – это прошлый век в развитии техники, хотя и двадцати лет еще не прошло, а современная молодежь даже и представить себе не может подобную конструкцию, но знающий человек скажет, что по тем временам это был царский подарок.
Милиционеров встретили, обрадовались и торжественно усадили в зале, чтобы они присутствовали на церемонии награждений и поощрений.
Парни из РУБОПа удивились предельной скупости материальных премий, выдаваемых на этом профессиональном празднике. Самая большая премия была размером в 300 рублей, ею наградили командира части. И дальше шло по нисходящей, и даже вручали премии размером в десять рублей! Когда пограничникам начали вручать эти десятки, собровцы уже не хлопали. Они молча смотрели на офицеров, которые выходили и под аплодисменты всего зала принимали эти подачки. По реакции собравшихся ребята с удивлением сообразили, что пятьдесят рублей для этих людей считались пусть скромной, но неплохой суммой. Рубоповцы понимали, что такое издевательство над пограничными войсками ФСБ стало возможным не потому, что их начальство вдруг перед праздником разворовало все деньги, предназначенные для награждений, а потому, что эта некогда мощная организация, известная всей планете под названием КГБ, сейчас совершенно уничтожена и довольствуется жалкой ролью падчерицы на обеде у злой мачехи и ждет, пока ей бросят кусочек даже не пирога, а сухаря, чтобы не сдохла раньше времени…
Тогда еще водитель шепотом предложил собровцам скинуться и насобирать еще на несколько премий. Зарплата офицеров РУБОПа на тот момент была около трех тысяч рублей.
Генерал моментально вспомнил об этом эпизоде (водитель не удержался и рассказал, когда вез шефа домой) и хмуро кивнул. Хоть у него и имелись претензии к «соседям», так унижать их было нельзя.
– Сейчас мы опираемся в Северо-Кавказском регионе только на вашу организацию (генерал готов был поспорить на что угодно, что его собеседник только в последний момент удержался и не сказал – «к сожалению»), но я повторяться не буду насчет исправления ситуации… расскажите мне лучше о деятельности комиссии по освобождению заложников. Ее возглавляет Берестовский. Чем они там занимаются на самом деле и чего стоят их действия, и вообще, как все это выглядит.
Грузный седой человек в специально пошитом на заказ штатском костюме сразу все понял. Директор ФСБ хочет перепроверить свою информацию и, возможно, взглянуть на знакомую картину с другой стороны. Ведь начальник Северо-Кавказского РУБОПа на сегодняшний день отлично знал расстановку и степень значимости политических и криминальных группировок на подведомственной ему территории. Как говорится, сам Бог велел…
Генерал недобро сощурился. Берестовский… бывший заместитель секретаря Совбеза… крупнейший финансист России, уже давно мелькавший на экранах телевизоров. Человек, внезапно ставший миллиардером и известный своей близостью к «семье». Альтруист, который решил освобождать захваченных в плен россиян, выплачивая огромные выкупы чеченским бандитам из своих личных капиталов, нажитых непосильным трудом. Он возбуждал у генерала неприятное чувство. Возможно, потому, что о его сомнительных делишках начальник РУБОПа был хорошо осведомлен хотя бы в силу того, что эта организация действовала на его территории (их штаб находился в Пятигорске).
По внимательным глазам хозяина кабинета начальник единственно влиятельной силы на Юге России (не считая, конечно, опозоренную армию) понял, что действия всесильного Берестовского не у всех и не всегда находят одобрение.
«Вот и хорошо, – устало подумал генерал. – Мне он тоже не нравится… но я-то ничего не смогу с ним сделать, а вот этот товарищ, видимо, постарается».
– Берестовский мне мешает, – хмуро сказал гость и осторожно потянулся к маленькой фарфоровой чашечке. – Примерно месяц назад мои люди перехватили радиопереговоры между Арабом и Балаевым. Дело было так. Группу Араба, около сотни человек, которые переправлялись через Терек на Ставрополье, «прихватил» спецназ ВВ и армейцы. Зажали их в излучине реки и накрыли из артиллерии и минометов. Араб вышел в эфир и начал спешно молить Балаева, чтобы тот выручил его. Обещал любые деньги и все, что угодно, в обмен на то, чтобы Балаев (а он болтался недалеко от Терека, мы знали об этом) ударил бы сейчас по федералам. Мой заместитель срочно позвонил в Ставрополь, военным… мол, еще немного нажмите и Арабу конец. Ему ответили, чтобы он не лез не в свое дело, а еще через полчаса бандиты благополучно вырвались, потому что пушки внезапно замолчали… я знаю, что Берестовскому позвонили, и он вмешался в ситуацию…
Генерал зло посмотрел на чашку в руке и со стуком поставил ее на стол. Затем опомнился и виновато кашлянул. Действительно, чашка была не виновата…
– Разберемся, – тихо и недобро произнес хозяин кабинета. Он задумчиво кивнул головой: – Что еще?
– Да сколько угодно, товарищ полковник… Когда выезд?
– Через сорок минут. Пусть ждут Зернова, он сам к ним подойдет.
– Я понял, товарищ полковник.
Командир СОБРа подождал, пока первый заместитель генерала положит трубку, и только после этого аккуратно положил на рычаг свою.
Затем он позвонил дежурному и поинтересовался личным составом, который сегодня заступил в суточный наряд.
– Едем в Ингушетию, ребята, – сказал Зернов, как только служебная «шестерка» выехала за ворота Управления. – Мне надо с одним человечком там увидеться… а по легенде мы приехали покупать оружие, если что. Мы с Алексеем из Ставрополя, а Сафар нам помогает передвигаться по Кавказу. Встреча будет один на один, вас я взять с собой не могу, сами понимаете, конспирация.
Алексей хмуро кивнул. Разумеется, тот «человечек», который «сольет» информацию, в этот момент совсем не захочет видеть рядом с собой совершенно посторонних ему людей.
– Так что… сначала в Назрань заскочим, а там по ситуации.
Алексей откинулся на сиденье и принялся бездумно глядеть на знакомую дорогу. Что и говорить, поездка не обещала быть легкой, хоть и считалась совершенно рядовой для оперативника РУБОПа.
В этой республике, вплотную граничащей с Чечней, бандиты, уголовники и боевики чувствовали себя вполне непринужденно, особенно после неудачной для России Первой чеченской кампании.
Президент Ингушетии то ли не хотел менять ситуацию, то ли не мог. По ментальности, языку и наличию оружия у населения Ингушетия совсем не отличалась от Чечни, кроме того факта, что на ее территории не было войны.
Вокруг любых боевых действий всегда вертится огромное количество людей, которые самым непосредственным образом связаны со стрельбой и убийствами. В Назрани спокойно отдыхали боевики, делали свои золотые дела поставщики продовольствия и оружия, фальшивомонетчики, здесь же можно было «выйти» на крупных торговцев нелегальным бензином или местных «авторитетов», занимающихся похищением людей. Приезд трех вооруженных человек в эту криминальную кухню России мог быть совсем незаметен и совершенно не вызвать какого-либо интереса, если только они не «засветятся» в непредвиденной случайности. Зернов был опытнейшим оперативником, и поэтому можно было всерьез рассчитывать, что они благополучно «сделают» свои дела и вернутся обратно.
В Назрани, маленьком кавказском провинциальном городке, внезапно ставшим столицей республики, было, как всегда, жарко, пыльно, грязно и тесно. Водители машин в редких случаях соблюдали правила дорожного движения, стремясь проскочить первым и обогнать всех, совершенно не обращая внимания ни на сплошную разделительную линию, ни на сигналы светофора. Редкие «гаишники» никого не останавливали.
На «шестерке», конечно, были ингушские номера, и поэтому Зернов нагло «подрезал» зазевавшиеся машины, втискиваясь без сигнала между ними, и пару раз проехал на красный. За ними увязалась белая, полностью тонированная «девятка», все время пытавшаяся обогнать «оперов». Видимо, Зернов серьезно задел честь и достоинство водителя «девятки», когда сделал того на светофоре. Во время очередной остановки на перекрестке Сафар опустил стекло со стороны пассажира («девятка» в это время замерла справа от него, и ее водитель нервно ударял ногой по педали «газа», заставляя дрожать машину от вибрации двигателя) и равнодушно, не поворачивая головы, задумчиво почесал себе небритую щеку коротким стволом «Кедра».
Намек был правильно понят (расследовать стрельбу в городе и искать виновных никто бы и не подумал, уровень криминала в республике был «выше крыши», в крайнем случае провели бы формальные мероприятия, и все – оружие носил каждый уважающий себя ингушский мужчина), и на ближайшем повороте «девятка» отвалила в сторону.
Зернов остановил машину на оживленной улице (недалеко был «круг» с развилкой на Осетию и Чечню) и обернулся к собровцам:
– Я пошел… вон тот дом из красного кирпича. За меня не волнуйтесь, если долго не будет. За пять минут поговорить не получится. Рацию поставлю на «тональник» и возьму «ствол». (Тональным вызовом на рации пользовались как пейджером. Набирался номер нужной рации, и японский приборчик начинал издавать резкие, хорошо слышимые сигналы. Это означало, что на связь вызывается именно та рация, чей код набрали как телефонный номер. При этом можно было абсолютно выключить звук и не напрягать внимания, ожидая, когда в эфире прозвучит твой позывной. В те времена, когда сотовые телефоны были только у полевых командиров, больших начальников и у иностранцев, такие свойства «умной» рации были по достоинству оценены оперативниками, и начальник Управления, который «выбивал» финансирование в Москве, в очередной раз вспоминался добрым словом.)
Зернов проверил, легко ли выдергивается пистолет (в конце девяностых рынок уже успевал за потребностями военных, купить можно было все, что угодно, особенно на вещевых базарах Грозного и Моздока. Поэтому Боря приобрел наплечную кобуру, из которой пистолет не выхватывался по прямой, как обычно, а «выламывался» удобным движением кисти вниз. Такой способ позволял сэкономить доли секунды, что могло в огневом контакте сберечь жизнь).
Затем вздохнул, убрал пистолет обратно, закурил сигарету и не спеша вылез из машины. Покрутившись возле дома, «опер» выбросил «бычок» и, не оглядываясь, вошел в деревянную высокую калитку.
Алексей устроился поудобнее, так, чтобы ему было видна улица в зеркальце заднего обзора, слегка откинул спинку сиденья и принялся равнодушно ждать. Сафар протянул руку и со своей стороны утопил вниз все кнопки на дверях, которые открывали замки. Молча то же самое сделал и Алексей. Они были уже опытные бойцы, десятки раз участвовали в захватах и знали, что обычно водитель во время стоянки машины никогда не закрывает дверцы, если сам находится в салоне. Сколько раз они пользовались этим… обычно на легковой автомобиль «работали» трое собровцев, если позволяла ситуация. Первый на прикрытии, второй открывает заднюю дверь и блокирует водителя или пассажира на переднем сиденье, удерживая того в удушающем захвате, а третий уже надевает задержанному наручники и вытаскивает вон.
В таком «спокойном» городке, как Назрань, в 1999 году могло произойти все, что угодно, поэтому собровцы, внешне совершенно расслабленные, внимательно наблюдали за ситуацией на оживленной улице (улицу они умели «читать», но только на предмет возможной засады и готовящейся к захвату группы, в этом они разбирались) и в любую секунду готовы были применить оружие на поражение.
Они изредка перебрасывались ничего не значащими словами и постоянно оглядывались. Было тепло, светило солнце и в воздухе висела мельчайшая пыль, поднятая проезжавшими машинами. (Эта же пыль, смешанная с водой, зимой и осенью покрывала всю почву, создавая ощущение вечного, не просыхающего болота.)
Состояние улиц было отвратительное, чувствовалось, что администрации города нет до них никакого дела, и Назрань была непозволительно грязна для столицы республики. Мимо них медленно текла пестрая, не слишком разнообразная людская толпа. Вот по тротуару идут девушки в красивых платках и платьях или юбках ниже колен, симпатичные и веселые. Вот компания молодых людей с короткими мусульманскими бородками на худощавых лицах. Они идут, громко разговаривая между собой и не на кого не обращая внимания. У одного из них, крайнего справа, Алексей заметил характерную выпуклость пистолета под летней рубашкой. Еще один из этой компании, очевидно, немного поумнее остальных, несмотря на теплый день набросил на плечи пиджак, чтобы его оружия не было видно.
Сафар обернулся к Алексею, и тот понимающе кивнул.
– Наверное, уже повоевали, сволочи, – негромко проговорил Чижов и уперся ненавидящим взглядом в спину того, кто был в пиджаке. – Уверенно носят оружие, знают, что за них есть кому заступиться… боевики скорей всего.
– Наверное, – пожал плечами Сафар. – Отсюда до Чечни километров сорок по трассе, и они заезжают сюда свободно, они сейчас герои, которые отстояли свою республику от гяуров… а может, это и ингуши.
– Может быть, – пробормотал сквозь зубы Алексей.
(Оба собровца, как уже пожившие на Кавказе долгое время люди и изъездившие его вдоль и поперек, могли, конечно, отличить язык одной крупной кавказской национальности от другой и назвать место рождения человека, но вот различить родственные языки (например, ингушский и чеченский) для них было сложно.)
Алексей и Сафар фиксировали любое событие в пределах видимости, которое заслуживало их внимания. Они отслеживали все машины, которые останавливались недалеко от них, и все группы мужчин среднего возраста, проходящих мимо или находящихся на незначительном расстоянии. Все это делалось автоматически и с должным прилежанием. Формально они находились на российской территории в мирной республике, и сами они были граждане России, но вот попасть в плен (год назад двух «оперов» Управления в аналогичной ситуации захватили в этом же городе) к своим соотечественникам им совсем не хотелось. Или быть расстрелянными прямо в «шестерке».
– Ешьте, – спохватился турок и сделал рукой приглашающий жест. Он был искренен, это было заметно, поэтому азербайджанец после секундного колебания решительно протянул руку к сковородке.
– РУБОП – это региональное управление по борьбе с организованной преступностью… главное управление – в Нальчике. Во всех северокавказских республиках созданы филиалы, которые подчиняются Нальчику. А сам Нальчик подчиняется только Москве. Местные министерства внутренних дел для РУБОПа ничего не значат. «Межрегионалка» на них даже не обращает внимания и отчитывается только перед федеральным центром. – Он старался не говорить с набитым ртом и делать паузы. Он понимал, что от него ждут информации, и поэтому глотал пищу торопливо. – Оттуда же в РУБОП идет снабжение и финансирование… как сказали мне знающие люди – эта организация является аналогом вашему ФБР… во всяком случае, у Москвы такая задумка. Генерал, который командует РУБОПом – сволочь… взяток не берет, и об этом все знают. В Москве пользуется немалым авторитетом и благодаря этому обеспечивает своих людей всем самым необходимым и даже больше… при отсутствии разведки и контрразведки РУБОП сейчас – самая активная и влиятельная государственная сила на Кавказе… это все, что мне удалось узнать.
Самир вздохнул. Самое главное было сказано. Пока его шеф думает, можно и подкрепиться. Проблемы Фаруха, проблемы американской разведки не волновали азербайджанца. Он хорошо понимал, что это не его уровень и что он является нужной, умной, хорошо работающей, но все-таки пешкой. Проблемой РУБОПа будут заниматься другие.
У Фаруха совсем пропал аппетит. Он даже несколько оторопел от услышанного и машинально мял в руках теплый кусочек лаваша, не замечая того, как он превращается в плотный катышек теста.
– Аналог американского ФБР? – недоверчиво спросил разведчик, и в его тоне прозвучала заметная растерянность. Фарух хорошо представлял себе возможности этого силового ведомства, и если против них действует такая же организация, как и в Америке, то его шансы на успешную работу в России равны нулю. Единичные успехи в счет не пойдут. Он понимал, что его помощник врать не будет. Слишком неплохие деньги ему платят.
Самир угрюмо усмехнулся. Он уже несколько утолил свой голод и только хотел успокоить своего шефа, как вспомнил его еле заметную усмешку на чистом бритом лице, когда азербайджанец так поспешно пригнулся за машину.
– Именно, – проговорил серьезно помощник Фаруха, выбирая себе взглядом кусочек мяса поаппетитнее. – РУБОП не работает по одиночкам и обыкновенным уголовникам. Им подавай криминальных мэров городов, преступные группировки на высоком правительственном уровне и межнациональные криминальные сообщества… всей остальной ерундой занимается местная милиция, в том числе и у наших соседей.
Фарух опустил голову и попытался подумать. Но у него из этого ничего не получилось. Американский разведчик был слегка напуган и, надо отдать ему должное, сразу признался в этом самому себе.
«Аналог американского ФБР… кто бы мог подумать… если эти русские создали свое ФБР, то о простоте операций в этом регионе можно уже забыть. Как же меня не предупредили… да кто у нас будет обращать внимание на русскую милицию? Ведь отслеживают только деятельность ФСБ, а они сидят в своей норке, как мышки, мы успокоились, а русские тем временем на базе своей милиции сумели создать эффективное подразделение. Самир не врет. Местные его обманывать не будут, это очевидно, значит, они знают, о чем идет речь… и что же мне теперь делать, господа? Сообщить шефу, что в силу обстоятельств операцию придется отложить? А шеф даст «добро»? Ну конечно! Он еще спросит о моем здоровье и не переутомился ли я… и не пора ли мне в отпуск… с последующим увольнением!»
Фарух недоуменно посмотрел на твердый кругляшок теста в своих руках, затем опомнился и аккуратно положил его на край стола.
Самир усмехнулся, думал: «Делать нечего, придется помогать этому ишаку, можно промолчать, конечно, но тогда этого дурачка могут и выгнать… а он еще непростительно молод, и если я стану для него неоценимым помощником здесь, на месте, то он мной будет дорожить… значит, надо им стать, моему сыну еще учиться надо, а это деньги… ладно».
Азербайджанец выпрямился, вытер руки салфеткой и проговорил:
– Вы правы, сейчас через пограничный мост переправлять груз опасно. Задержана и находится под следствием вся смена таможенников, из Москвы прилетела комиссия, идут повальные допросы, люди напуганы и просят нас подождать, пока все уляжется. Но какая разница, как наш груз будет доставлен? Через эту границу или какую-нибудь другую? Есть отличная дорога через Грузию в Чечню, у меня знакомые на этой трассе, можно поговорить… практически никакого риска.
Фарух поднял голову и внимательно посмотрел на своего помощника. Тот наклонился к его лицу и раздельно проговорил:
– Я имею два ранения и не хочу умереть, это вы точно заметили. Америка мою семью кормить не будет.
Фарух несколько секунд внимательно смотрел на Самира, затем кивнул, принимая его идею и извиняясь за свою сегодняшнюю ухмылку на мосту.
* * *
Начальника Северо-Кавказского РУБОПа пригласили на беседу к председателю Совета безопасности России. Ну и что? Эта организация не имела в своем распоряжении ни одного вооруженного человека и могла раздавать только советы. Приглашение генерала было похоже на вызов командира авиационного полка к политработнику высокого ранга. Да, нижестоящий командир подразделения прибудет к вышестоящему, но прямого подчинения эта встреча не имеет, и только лишь внешние условности офицерской этики не позволяют командиру полка показывать свою независимость – «у меня, мол, свое руководство есть, а тебя я слушаю только потому, что ты старше меня по званию… говори, что хочешь, я потом все равно доложу своему начальству».Но … вышестоящее начальство нельзя игнорировать. Поехал в Совбез. Хотел он этого или нет, но эту краткую аббревиатуру все побаивались из-за ее названия.
Генерала встретили и проводили в очень тихий, закрытый шторами от всего белого света просторный кабинет, в котором хорошо пахло. Он понял, что здесь никогда не курят. Навстречу ему из-за столика возле окна (генерал еще подумал, что хозяин кабинета прав, очень неудобно работать за громадным продолговатым столом для совещаний, чувствуется некоторый дискомфорт) поднялся невысокий человек в строгом темном костюме. Генерал присмотрелся. Хозяин кабинета неторопливо шагнул к нему навстречу. Чуть ниже среднего роста, с начавшими редеть волосами и внимательными глазами на худощавом лице. Секретарь Совбеза поздоровался с генералом за руку и показал на кожаные кресла. Усаживаясь за низкий столик и привычно качнувшись в кресле несколько раз, чтобы проверить, выдержит ли это сооружение давление ста двадцати килограммов, начальник Регионального управления слегка удивился тому, что секретарь Совбеза так откровенно его рассматривает. Обычно вышестоящие чиновники видели в генерале только машину для проведения в жизнь государственной воли, они называли его просто – «генерал» и смотрели ему в глаза только тогда, когда отдавали приказания, и уж совсем не стремились видеть в нем личность. Это было им ни к чему.
По взгляду хозяина кабинета, живому и заинтересованному, было заметно, что он начисто лишен начальственной спеси. Усмехнется, видя, как гость примеривается к креслу. Секретарь Совбеза откровенно улыбнулся и кивнул головой, понимая мысли генерала.
– Здравствуйте, господин генерал, – произнес негромко секретарь и сел поудобнее. – Сейчас чай принесут. Я знаю, вы лимон не любите.
Генерал не удивился и кивнул головой:
– Добрый день, товарищ секретарь Совета безопасности. Сейчас это модно, играть в господ, но когда я начинал служить, то называл своего начальника товарищем майором… а он меня – товарищем лейтенантом… несмотря на огромное различие в возрасте, звании и опыте, мы были товарищами.
Председатель Совбеза остро глянул на генерала и ответил:
– Хорошо. Для меня так тоже более привычно… однако давайте сразу к делу. И у вас, и у меня мало времени, так что не будем задерживать друг друга.
«Разумно», – подумал генерал.
Он никогда не видел вблизи этого человека и ничего о нем не знал, кроме общих, обычных для каждого чиновника фактов биографии. Из Петербурга… из окружения Собчака… начинал в «конторе», а сейчас совмещает пост директора ФСБ и секретаря Совета безопасности… говорят, толковый парень… вот, пожалуй, и все.
– Расскажите мне об обстановке в регионе. – Секретарь Совбеза назвал генерала по имени-отчеству. – У меня есть, конечно, информация по этому вопросу, но я решил послушать вас лично и побеседовать с вами. Репутация ведомства, которое вы возглавляете, достаточно высока, мне уже докладывали… а вот авторитет ФСБ на Кавказе совершенно утрачен… – При этих словах хозяин кабинета на мгновение нахмурился, но быстро овладел собой и продолжил: – Но мы это все исправим. Не сразу, но исправим…
Генерал взглянул на его ставшее сразу жестким лицо и почувствовал, что этот человек с негромким голосом и четким произношением приложит всю свою энергию к тому, чтобы выполнить свои обещания.
Как любой милиционер, отдавший службе около тридцати лет, генерал, конечно, знал о негласном соперничестве МВД с «соседями», как иногда называли эфэсбешников, но как государственный человек он понимал, что с помощью одной милиции в стране порядок не наведешь. Общими усилиями «известных» правозащитников и либеральных сил, появившихся неизвестно откуда и сразу набравших солидный политический вес (генералу очень захотелось сплюнуть прямо на блестящий паркет, но он, конечно, удержался), Комитет государственной безопасности Советского Союза был фактически распущен, развален, разгромлен при полном отсутствии поддержки государства. У современных реформаторов не хватило мозгов понять то, что их задачей является не только разрушение старых и действительно отживших свой век структур и институтов, но и создание новых, более эффективных систем управления и организации. Вопросы внешней и внутренней государственной безопасности не решаются сами собой, это не волны моря, которые перестанут биться в борт корабля, как только стихнет ветер, ведь ими надо заниматься!
Начальник РУБОПа вспомнил рассказ своего шофера.
28 мая, в День пограничника, генерал отправил хороший подарок «погранцам», у которых РУБОП официально выкупил часть территории и оборудовал ее под свой гараж. Видеодвойка «Самсунг» и большой телевизор этой же фирмы должны были помочь скрасить пограничникам рутину службы. Подарок повез личный шофер генерала и пара ребят из СОБРа, чтобы вынести все это добро на сцену.
Сейчас видеодвойка – это прошлый век в развитии техники, хотя и двадцати лет еще не прошло, а современная молодежь даже и представить себе не может подобную конструкцию, но знающий человек скажет, что по тем временам это был царский подарок.
Милиционеров встретили, обрадовались и торжественно усадили в зале, чтобы они присутствовали на церемонии награждений и поощрений.
Парни из РУБОПа удивились предельной скупости материальных премий, выдаваемых на этом профессиональном празднике. Самая большая премия была размером в 300 рублей, ею наградили командира части. И дальше шло по нисходящей, и даже вручали премии размером в десять рублей! Когда пограничникам начали вручать эти десятки, собровцы уже не хлопали. Они молча смотрели на офицеров, которые выходили и под аплодисменты всего зала принимали эти подачки. По реакции собравшихся ребята с удивлением сообразили, что пятьдесят рублей для этих людей считались пусть скромной, но неплохой суммой. Рубоповцы понимали, что такое издевательство над пограничными войсками ФСБ стало возможным не потому, что их начальство вдруг перед праздником разворовало все деньги, предназначенные для награждений, а потому, что эта некогда мощная организация, известная всей планете под названием КГБ, сейчас совершенно уничтожена и довольствуется жалкой ролью падчерицы на обеде у злой мачехи и ждет, пока ей бросят кусочек даже не пирога, а сухаря, чтобы не сдохла раньше времени…
Тогда еще водитель шепотом предложил собровцам скинуться и насобирать еще на несколько премий. Зарплата офицеров РУБОПа на тот момент была около трех тысяч рублей.
Генерал моментально вспомнил об этом эпизоде (водитель не удержался и рассказал, когда вез шефа домой) и хмуро кивнул. Хоть у него и имелись претензии к «соседям», так унижать их было нельзя.
– Сейчас мы опираемся в Северо-Кавказском регионе только на вашу организацию (генерал готов был поспорить на что угодно, что его собеседник только в последний момент удержался и не сказал – «к сожалению»), но я повторяться не буду насчет исправления ситуации… расскажите мне лучше о деятельности комиссии по освобождению заложников. Ее возглавляет Берестовский. Чем они там занимаются на самом деле и чего стоят их действия, и вообще, как все это выглядит.
Грузный седой человек в специально пошитом на заказ штатском костюме сразу все понял. Директор ФСБ хочет перепроверить свою информацию и, возможно, взглянуть на знакомую картину с другой стороны. Ведь начальник Северо-Кавказского РУБОПа на сегодняшний день отлично знал расстановку и степень значимости политических и криминальных группировок на подведомственной ему территории. Как говорится, сам Бог велел…
Генерал недобро сощурился. Берестовский… бывший заместитель секретаря Совбеза… крупнейший финансист России, уже давно мелькавший на экранах телевизоров. Человек, внезапно ставший миллиардером и известный своей близостью к «семье». Альтруист, который решил освобождать захваченных в плен россиян, выплачивая огромные выкупы чеченским бандитам из своих личных капиталов, нажитых непосильным трудом. Он возбуждал у генерала неприятное чувство. Возможно, потому, что о его сомнительных делишках начальник РУБОПа был хорошо осведомлен хотя бы в силу того, что эта организация действовала на его территории (их штаб находился в Пятигорске).
По внимательным глазам хозяина кабинета начальник единственно влиятельной силы на Юге России (не считая, конечно, опозоренную армию) понял, что действия всесильного Берестовского не у всех и не всегда находят одобрение.
«Вот и хорошо, – устало подумал генерал. – Мне он тоже не нравится… но я-то ничего не смогу с ним сделать, а вот этот товарищ, видимо, постарается».
– Берестовский мне мешает, – хмуро сказал гость и осторожно потянулся к маленькой фарфоровой чашечке. – Примерно месяц назад мои люди перехватили радиопереговоры между Арабом и Балаевым. Дело было так. Группу Араба, около сотни человек, которые переправлялись через Терек на Ставрополье, «прихватил» спецназ ВВ и армейцы. Зажали их в излучине реки и накрыли из артиллерии и минометов. Араб вышел в эфир и начал спешно молить Балаева, чтобы тот выручил его. Обещал любые деньги и все, что угодно, в обмен на то, чтобы Балаев (а он болтался недалеко от Терека, мы знали об этом) ударил бы сейчас по федералам. Мой заместитель срочно позвонил в Ставрополь, военным… мол, еще немного нажмите и Арабу конец. Ему ответили, чтобы он не лез не в свое дело, а еще через полчаса бандиты благополучно вырвались, потому что пушки внезапно замолчали… я знаю, что Берестовскому позвонили, и он вмешался в ситуацию…
Генерал зло посмотрел на чашку в руке и со стуком поставил ее на стол. Затем опомнился и виновато кашлянул. Действительно, чашка была не виновата…
– Разберемся, – тихо и недобро произнес хозяин кабинета. Он задумчиво кивнул головой: – Что еще?
* * *
– Надо двух человек. Кавказца и русского. Они будут сопровождать Зернова в Ингушетию как охрана. Пусть едут по «гражданке»… у тебя есть что-нибудь помощнее автоматов Калашникова?– Да сколько угодно, товарищ полковник… Когда выезд?
– Через сорок минут. Пусть ждут Зернова, он сам к ним подойдет.
– Я понял, товарищ полковник.
Командир СОБРа подождал, пока первый заместитель генерала положит трубку, и только после этого аккуратно положил на рычаг свою.
Затем он позвонил дежурному и поинтересовался личным составом, который сегодня заступил в суточный наряд.
* * *
– Мне, пожалуйста, «стечкин», «Клин», «макар», «Кедр», «ВСК», «ВСС», «изделие девять-А»… – Алексей вдруг увлекся. Неожиданно для себя он решил вспомнить, какие виды оружия хранятся в «оружейке» СОБРа. Но предпенсионный Славик молча прервал его словоизвержение, сунув собровцу «ПМ» и пистолет-пулемет «Кедр».– Едем в Ингушетию, ребята, – сказал Зернов, как только служебная «шестерка» выехала за ворота Управления. – Мне надо с одним человечком там увидеться… а по легенде мы приехали покупать оружие, если что. Мы с Алексеем из Ставрополя, а Сафар нам помогает передвигаться по Кавказу. Встреча будет один на один, вас я взять с собой не могу, сами понимаете, конспирация.
Алексей хмуро кивнул. Разумеется, тот «человечек», который «сольет» информацию, в этот момент совсем не захочет видеть рядом с собой совершенно посторонних ему людей.
– Так что… сначала в Назрань заскочим, а там по ситуации.
Алексей откинулся на сиденье и принялся бездумно глядеть на знакомую дорогу. Что и говорить, поездка не обещала быть легкой, хоть и считалась совершенно рядовой для оперативника РУБОПа.
В этой республике, вплотную граничащей с Чечней, бандиты, уголовники и боевики чувствовали себя вполне непринужденно, особенно после неудачной для России Первой чеченской кампании.
Президент Ингушетии то ли не хотел менять ситуацию, то ли не мог. По ментальности, языку и наличию оружия у населения Ингушетия совсем не отличалась от Чечни, кроме того факта, что на ее территории не было войны.
Вокруг любых боевых действий всегда вертится огромное количество людей, которые самым непосредственным образом связаны со стрельбой и убийствами. В Назрани спокойно отдыхали боевики, делали свои золотые дела поставщики продовольствия и оружия, фальшивомонетчики, здесь же можно было «выйти» на крупных торговцев нелегальным бензином или местных «авторитетов», занимающихся похищением людей. Приезд трех вооруженных человек в эту криминальную кухню России мог быть совсем незаметен и совершенно не вызвать какого-либо интереса, если только они не «засветятся» в непредвиденной случайности. Зернов был опытнейшим оперативником, и поэтому можно было всерьез рассчитывать, что они благополучно «сделают» свои дела и вернутся обратно.
В Назрани, маленьком кавказском провинциальном городке, внезапно ставшим столицей республики, было, как всегда, жарко, пыльно, грязно и тесно. Водители машин в редких случаях соблюдали правила дорожного движения, стремясь проскочить первым и обогнать всех, совершенно не обращая внимания ни на сплошную разделительную линию, ни на сигналы светофора. Редкие «гаишники» никого не останавливали.
На «шестерке», конечно, были ингушские номера, и поэтому Зернов нагло «подрезал» зазевавшиеся машины, втискиваясь без сигнала между ними, и пару раз проехал на красный. За ними увязалась белая, полностью тонированная «девятка», все время пытавшаяся обогнать «оперов». Видимо, Зернов серьезно задел честь и достоинство водителя «девятки», когда сделал того на светофоре. Во время очередной остановки на перекрестке Сафар опустил стекло со стороны пассажира («девятка» в это время замерла справа от него, и ее водитель нервно ударял ногой по педали «газа», заставляя дрожать машину от вибрации двигателя) и равнодушно, не поворачивая головы, задумчиво почесал себе небритую щеку коротким стволом «Кедра».
Намек был правильно понят (расследовать стрельбу в городе и искать виновных никто бы и не подумал, уровень криминала в республике был «выше крыши», в крайнем случае провели бы формальные мероприятия, и все – оружие носил каждый уважающий себя ингушский мужчина), и на ближайшем повороте «девятка» отвалила в сторону.
Зернов остановил машину на оживленной улице (недалеко был «круг» с развилкой на Осетию и Чечню) и обернулся к собровцам:
– Я пошел… вон тот дом из красного кирпича. За меня не волнуйтесь, если долго не будет. За пять минут поговорить не получится. Рацию поставлю на «тональник» и возьму «ствол». (Тональным вызовом на рации пользовались как пейджером. Набирался номер нужной рации, и японский приборчик начинал издавать резкие, хорошо слышимые сигналы. Это означало, что на связь вызывается именно та рация, чей код набрали как телефонный номер. При этом можно было абсолютно выключить звук и не напрягать внимания, ожидая, когда в эфире прозвучит твой позывной. В те времена, когда сотовые телефоны были только у полевых командиров, больших начальников и у иностранцев, такие свойства «умной» рации были по достоинству оценены оперативниками, и начальник Управления, который «выбивал» финансирование в Москве, в очередной раз вспоминался добрым словом.)
Зернов проверил, легко ли выдергивается пистолет (в конце девяностых рынок уже успевал за потребностями военных, купить можно было все, что угодно, особенно на вещевых базарах Грозного и Моздока. Поэтому Боря приобрел наплечную кобуру, из которой пистолет не выхватывался по прямой, как обычно, а «выламывался» удобным движением кисти вниз. Такой способ позволял сэкономить доли секунды, что могло в огневом контакте сберечь жизнь).
Затем вздохнул, убрал пистолет обратно, закурил сигарету и не спеша вылез из машины. Покрутившись возле дома, «опер» выбросил «бычок» и, не оглядываясь, вошел в деревянную высокую калитку.
Алексей устроился поудобнее, так, чтобы ему было видна улица в зеркальце заднего обзора, слегка откинул спинку сиденья и принялся равнодушно ждать. Сафар протянул руку и со своей стороны утопил вниз все кнопки на дверях, которые открывали замки. Молча то же самое сделал и Алексей. Они были уже опытные бойцы, десятки раз участвовали в захватах и знали, что обычно водитель во время стоянки машины никогда не закрывает дверцы, если сам находится в салоне. Сколько раз они пользовались этим… обычно на легковой автомобиль «работали» трое собровцев, если позволяла ситуация. Первый на прикрытии, второй открывает заднюю дверь и блокирует водителя или пассажира на переднем сиденье, удерживая того в удушающем захвате, а третий уже надевает задержанному наручники и вытаскивает вон.
В таком «спокойном» городке, как Назрань, в 1999 году могло произойти все, что угодно, поэтому собровцы, внешне совершенно расслабленные, внимательно наблюдали за ситуацией на оживленной улице (улицу они умели «читать», но только на предмет возможной засады и готовящейся к захвату группы, в этом они разбирались) и в любую секунду готовы были применить оружие на поражение.
Они изредка перебрасывались ничего не значащими словами и постоянно оглядывались. Было тепло, светило солнце и в воздухе висела мельчайшая пыль, поднятая проезжавшими машинами. (Эта же пыль, смешанная с водой, зимой и осенью покрывала всю почву, создавая ощущение вечного, не просыхающего болота.)
Состояние улиц было отвратительное, чувствовалось, что администрации города нет до них никакого дела, и Назрань была непозволительно грязна для столицы республики. Мимо них медленно текла пестрая, не слишком разнообразная людская толпа. Вот по тротуару идут девушки в красивых платках и платьях или юбках ниже колен, симпатичные и веселые. Вот компания молодых людей с короткими мусульманскими бородками на худощавых лицах. Они идут, громко разговаривая между собой и не на кого не обращая внимания. У одного из них, крайнего справа, Алексей заметил характерную выпуклость пистолета под летней рубашкой. Еще один из этой компании, очевидно, немного поумнее остальных, несмотря на теплый день набросил на плечи пиджак, чтобы его оружия не было видно.
Сафар обернулся к Алексею, и тот понимающе кивнул.
– Наверное, уже повоевали, сволочи, – негромко проговорил Чижов и уперся ненавидящим взглядом в спину того, кто был в пиджаке. – Уверенно носят оружие, знают, что за них есть кому заступиться… боевики скорей всего.
– Наверное, – пожал плечами Сафар. – Отсюда до Чечни километров сорок по трассе, и они заезжают сюда свободно, они сейчас герои, которые отстояли свою республику от гяуров… а может, это и ингуши.
– Может быть, – пробормотал сквозь зубы Алексей.
(Оба собровца, как уже пожившие на Кавказе долгое время люди и изъездившие его вдоль и поперек, могли, конечно, отличить язык одной крупной кавказской национальности от другой и назвать место рождения человека, но вот различить родственные языки (например, ингушский и чеченский) для них было сложно.)
Алексей и Сафар фиксировали любое событие в пределах видимости, которое заслуживало их внимания. Они отслеживали все машины, которые останавливались недалеко от них, и все группы мужчин среднего возраста, проходящих мимо или находящихся на незначительном расстоянии. Все это делалось автоматически и с должным прилежанием. Формально они находились на российской территории в мирной республике, и сами они были граждане России, но вот попасть в плен (год назад двух «оперов» Управления в аналогичной ситуации захватили в этом же городе) к своим соотечественникам им совсем не хотелось. Или быть расстрелянными прямо в «шестерке».