Страница:
– Ну, чего надо?
– Надо, чтоб вы съехали отсюда, – весьма недипломатичным тоном ответил за всех старший, – и чем быстрее, тем лучше.
– Тебе уже сказали, что никто никуда переезжать не собирается. Поэтому забирай своих «быков» и отваливайте подальше.
– Ты смотри, Клим, – обратился к своему старшему тот, который был чуть пониже, – как заговорила эта ходячая Третьяковская галерея.
Монах, окинув того взглядом с ног до головы, обратился к матери:
– Мама, выйди, пожалуйста, и закрой дверь.
– Валера, может быть, не стоит… – попыталась было возразить она.
– Я очень тебя прошу выйти, – спокойно и вместе с тем твердо повторил просьбу Фомин.
Когда за женщиной закрылась дверь, авторитет в упор посмотрел на старшего. Не выдержав тяжелого взгляда пахана, тот отвел глаза в сторону. Между тем Монах вразвалочку прошелся по комнате. Проходя мимо третьего наглеца, он с силой пнул того по вытянутым ногам:
– Убери копыта, бычара.
Обиженный резко вскочил, однако тут же упал, повергнутый мощным ударом в переносицу. Из носа у него потекла тонкая струйка темной крови. Старший из троицы мгновенно отреагировал на действие нападавшего и подскочил к нему. Он уже собирался нанести несколько ударов, как почувствовал, что тот мгновенно заломил его руку за спину и приставил к его горлу холодный металлический предмет.
Каким образом в руке у Монаха оказалось бритвенное лезвие, осталось для старшего и его «быков» загадкой.
Фомин же, еще плотнее прижимая острие бритвы к горлу жертвы, сквозь зубы процедил:
– Что ж ты, параша, рыпаешься? Спокойней, спокойней… Только дернись, и станешь вдыхать воздух сантиметров на двадцать ниже. Конь ты педальный. Не будь это мой дом, я бы тебя заставил сожрать твои собственные яйца. Бычье рогатое. Таких маромоек, как вы, на моей зоне петухи бушлатами гоняли, а потом заставляли парашу жрать. Сучий потрох, – говоря это, пахан свободной рукой залез тому под легкую спортивную куртку и вытащил пистолет. Передернув затвор, он навел ствол в голову противнику. – А теперь пусть твои сявки положат руки на головы и станут лицом к стене, если не хочешь, чтобы в твоей тупой башке стало свежее. Думаю, не сомневаешься, что я твои куриные мозги вмиг проветрю?
Недавний наглец только тихо прошептал, опасливо косясь на смотрящий в него бездонный металлический глаз пистолета:
– Делайте, что вам говорят.
Те, в свою очередь, медленно стали у стены, скрестив пальцы рук на затылках. Они явно не ожидали такого поворота событий, а потому даже не думали сопротивляться. Решительность татуированного жильца и особенно страшный взгляд его глаз полностью парализовали волю негодяев.
Монах приказал старшему из них лечь на пол лицом вниз, а сам ловко обыскал стоящих, внимательно отслеживая их реакцию.
Собрав оружие, Фомин коротко бросил лежащему:
– Встань, баклан. – Дождавшись, когда тот выполнит приказ, он добавил: – А это тебе на память о нашей встрече, сучара. Впредь будешь помнить, что на блатных мазу тянуть накладно и тебе банабак не под силу, пупок развяжется. – С этими словами он резким движением руки с зажатым между пальцами лезвием распорол противнику щеку. Из раны густо хлынула кровь, обнажая вылезшее из-под кожи алое мясо.
Жертва дико вскрикнула, схватившись рукой за порез. Кровь, просачиваясь сквозь пальцы, обильно залила выглядывавший из-под рукава куртки белоснежный манжет рубашки, образуя на половом коврике бесформенную лужицу.
Продолжая удерживать незваных гостей на прицеле пистолета, Монах коротко напутствовал:
– А теперь вон отсюда, дешевки. И запомните: если я еще хоть раз увижу ваши мерзкие хари, то попорченной вывеской не отделаетесь. Кишки выпущу, гондоны штопаные. – Пахан брезгливо скривился, наблюдая за тем, как поспешно недавние «крутые» покидали комнату.
В это самое время вернулись товарищи Монаха. Столкнувшись на пороге квартиры с незваными гостями, они моментально оценили ситуацию.
В руке у Бура блеснула хромированная сталь пистолета. Схватив за отворот куртки одного из негодяев, он, направляя ему ствол в живот, бросил:
– Музыкант, тормозни тех недоношенных. – А затем, поворачиваясь к Фомину, спросил: – Пахан, что надо этим фуфлометам?
– Осади, Бур, – спокойно приказал авторитет, – я с ними уже поговорил. По-моему, они все поняли.
Только сейчас Роман заметил в руке Монаха пистолет. Все же ему не хотелось отпускать визитеров ни с чем, поэтому он вновь обратился к старшему приятелю:
– А может, рвануть их? Не нравятся мне их хари…
– Я все сказал, а ты все слышал! – Теперь в голосе пахана зазвучали резкие металлические нотки.
Поняв, что спорить бесполезно – да это было и не в его характере, – Бур отпустил одежду жертвы. Заглянув тому в лицо, он легко похлопал его по плечу, а затем внятно произнес, растягивая слова:
– Смотри, зяблик. Еще раз сунешь сюда свое свиное рыло, я в твоем пердильнике мушкой от этого ствола, – он повертел перед носом у недавнего самоуверенного верзилы блестящим пистолетом, – резьбу в натуре нарежу. Все понял?
Оценив утвердительный ответ, блатной выставил негодяев за дверь.
Огромный ротвейлер, лежавший в тени, потянулся, высунул фиолетовый язык и с радостью бросился к немолодому обрюзгшему мужчине.
– Ай ты мой хороший, – обратился мужчина к псине, – что, тоже кайфуешь за городом?
Пес принялся крутиться вокруг мужчины, пытаясь встать передними лапами ему на грудь.
– Фу, Байрам! – окликнул хозяин. – Испачкаешь мне майку, получишь по заднице.
– Леша, убери собаку, а то он меня съест, – томно попросила молодая сдобная блондинка с крыльца.
– Не съест, – успокоил хозяин, отзывая пса.
– Тебе хорошо говорить, – возразила та, замерев у входной двери с плотно прижатыми к животу руками, – он еще вчера на меня глаз положил.
– Хорошо, что глаз, а не член, – осклабился тот, кого девушка назвала Лешей, а затем миролюбиво добавил: – Не обижайся – шутка.
– Я и не обижаюсь, – вымолвила она, – только все же убери его.
– Да не канючь ты, – раздраженно бросил мужчина, – не тронет он тебя. Пойдем лучше в бассейн, искупаемся.
– Только искупаемся, или еще что-то? – кокетливо осведомилась девушка.
– Ну, все остальное будет зависеть только от твоего поведения, Светик.
Блондинка, искоса поглядывая на улегшегося у ног хозяина пса, сделала несколько несмелых шагов. Видя, что тот никак на нее не реагирует, осмелела и уже более уверенно двинулась вслед за уходящим по дорожке хозяином.
В стороне от коттеджа, укрывшись в прохладной тени сосен, расположилось малоприметное строение из стекла и бетона. Это был спорткомплекс с сауной, бассейном и тренажерами – предмет особой гордости хозяина.
Скинув с себя одежду и оставшись в одних плавках, Леша бросился головой в синеву чистой воды. Сделав несколько мощных гребков, он перевернулся на спину и позвал подругу:
– Прыгай ко мне.
Девушка какой-то миг смотрела на него, а потом спросила:
– Сюда никто не войдет? А то я без купальника…
– Да хоть совсем голая, – ответил мужчина. – Кроме меня, оценить твои прелести не сможет никто. – А потом добавил: – Я имею в виду здесь и сейчас.
Блондинка одним резким движением стянула через голову платье и, оставшись в стрингах, подошла к краю бассейна, а затем, поразмыслив, сняла и их, сказав при этом: «Так проще», – и прыгнула в воду.
В этот момент в помещение вошел высокий молодой парень с широкими плечами и бугрящимся под рубашкой рельефом мышц. Заметив обнаженную блондинку, он смутился, а затем, отведя глаза в сторону, произнес:
– Дюк, там тебе Саша Заика звонит, говорит, срочное дело. Ты уж извини – он тебе на мобилу звонил, говорит, отключена.
Татуированный Леша, он же Дюк, повернулся в сторону говорящего и тихо произнес:
– Пусть перезвонит через пять минут на мобильный. Сейчас включу. Боже, ну ни минуты покоя! То Саша, то Андрей, то Вадим, то еще кто-то… Специально из Москвы уехал, чтобы их рож не видеть.
– Понял, – отозвался здоровяк и направился к выходу.
Саша Заика прозвонился ровно через пять минут:
– Привет, Дюк!
– Алло, слушаю тебя.
Уже по тональности звонившего Дюк понял, что здесь что-то серьезное.
– Я по поводу нашего банкира. Говорит, что открывать филиалы в Латинской Америке ему невыгодно. Предложил компромиссный вариант, но о нем не по телефону.
Дюк на миг задумался, а затем сказал:
– Ты можешь ему пояснить популярно, что он от нас по кругу зависит? Живет себе спокойно, никаких проблем у него не возникает… Но мы можем сделать так, что возникнут. Для начала своих аудиторов направим. Это все?
– Нет. Тут новая партия товара появилась.
– От латиносов?
– Вот-вот. По тому самому каналу. Надо бы рассовать. Да только Москва столько не переварит. Если все задвинуть даже оптом – обвалим на хрен весь рынок. Нам же будет хуже. Надо срочно искать новые каналы сбыта.
– Я тоже об этом думал, – Дюк с улыбкой смотрел на любимого Байрама. – Видишь, как получается: и трафик хороший, и рассовать некуда. Можно было бы куда по провинции… Да только там свои люди в этой теме пасутся. Ладно, придумаем что-нибудь, – бросил он. – Да и ты, Санёк, по своим каналам пошустри. А то за что я тебе столько бабла плачу?..
В охранной фирме, возглавляемой Алексеем Зеленцовым, Саша Заикин был вторым после хозяина человеком. В последнее время Дюк все чаще поручал Заике наиболее рискованные дела. И хотя Саша имел с этого немало (и столько же еще воровал), он, в свою очередь, старался переложить эти дела на других подчиненных…
Выйдя из лимузина, Заика сунул в рот зажженную сигарету и едва не сбил с ног черноволосого молодого мужчину прямо на ступеньках кафе.
Это был Вадим Стародубцев. В крапленой колоде дюковской охранной фирмы он занимал место, приблизительно равное козырному валету. Бывший армейский разведчик, уволившийся из армии по принципиальным соображениям (а таковых у Леши работало немало), Стародубцев прививал окружающим строгую дисциплину и чувство ответственности, за что и был ценим. И хотя Дюк недолюбливал бывшего офицера, он отдавал должное его профессионализму, пунктуальности и организаторским способностям. В фирме работали и спортсмены, и недавние менты, и прочие не склонные к дисциплине люди, которых следовало держать в постоянной узде.
– Вадим? Извини, что опоздал, никак Дюку не мог прозвониться, – бросил Заика, заходя в кафе. – А там дело было срочное.
Вадим уважительно поздоровался. Спустя несколько минут молодые люди сидели в пустом зале.
– Ну, а у тебя что? – спросил Заика, попивая кофе. – Только быстро, времени нету.
– Слушай, Саша. Тут с Сокольниками возникла одна неприятная история.
– Ты про тот дом, что на расселение? Так мы те «квадраты» уже почти загнали. Весь дом подписал согласие. Быдло бы по-быструхе за МКАД расселить – и порядок. Мы же и в мэрии, кого надо, подмазали, и в техслужбах… А что произошло-то хоть?
– Не получается пока их расселить. Там все вроде нормально; действительно, всех почти уломали, да в одной квартире оказался какой-то синий. Ну, типа зоновский авторитет, татуированный с головы до ног. Одному нашему сильно порезал бритвой лицо. Это еще полбеды. Так он еще и стволы забрал, которые зарегистрированы на нашу фирму. Не дай бог, кого из них потом застрелят. Мусора к нам прибегут, дежурной взяткой не отмажешься. Всю жизнь будут нас доить…
Явно озадаченный услышанным, Заика нервно потеребил мочку уха, а затем промолвил:
– Опять эти блатные. Стреляют их, стреляют, а они как грибы под дождем сквозь землю прорастают. И время уже другое, не девяностые… Прошло уже их время. Так, Вадим, кто из бойцов потерял стволы?
– Клим со своими бойцами.
– И что?
– Оправдываются. Говорят, что там раньше только старушка божий одуванчик жила, и ее почти уломали. А этого, с лагерными татуировками, раньше никогда в квартире не видели. Вроде освободился недавно или что-то вроде того… Очень наглый, сразу бритвой в лицо. Потом еще какие-то две уголовные рожи нарисовались, одна другой страшнее. Со своими стволами. Короче, непруха такая… Обосрались наши ребята. Слушай, а может, тот, который с наколками, – серьезный зоновский авторитет?
Физиономию Заики исказила брезгливая гримаса. Допив кофе, он заметно повысил голос:
– А хоть бы даже законный вор, так у него что – два сердца, бронированная грудина? Или еще и запасная голова имеется? Пуля, она ведь никогда не делает различий между авторитетами и подзаборными задрыгами. Забыл, как Глобуса вальнули? Сильвестра, Вахо, Расписного, Сибиряка… и всех остальных? Те небось поавторитетней были! Ты что, Вадька, не понимаешь – кончилось время этой блатоты! Сейчас другое время наступило – наше. Мы – серьезная фирма, а они кто? – Порученец Дюка распалялся все больше и больше. – Это еще лет пятнадцать назад модно было считаться крутым и блатным, пальцы перед барыгами гнуть и всех по «понятиям» строить. Сейчас все решается через бабло и связи. Нету больше никаких лагерных «понятий», и не будет!
– Только не надо на меня наезжать. – В голосе Вадима зазвучали стальные нотки. – Ты ведь знаешь, что я плевать хотел на всех блатных вместе взятых. Я вот думаю, как нам стволы вернуть? Можно, конечно, с ним поговорить. Может, он и сам отдаст…
– Как же, разбежался он, – прервал Заика, – в этой жизни никто ничего сам не отдает. Если не заберешь, так и будешь ходить с голой жопой. Да что я тебе рассказываю, ты не хуже меня это знаешь.
– Так что будем делать? Грохнуть его, что ли? Или каких прикормленных ментов натравить?
– Подожди, подожди… не гони гусей. На курок нажать большого ума не надо. Менты теперь жадные пошли, много хотят. А вот этих придурков, которые свои волыны посеяли, наказать надо. Пару месяцев пусть посидят без бабла, а то знают только, как телкам под юбки залезать да тачки дорогие бить по обкурке. Шмалью под завязку натрамбуются – и давай из себя крутых строить перед телками на Тверской или в ночных клубах! А с зэком вонючим справиться не могут. Машины у них забери и бабла пока не давай. Вообще ни копейки.
– А как им без тачил по делам мотаться? – попытался возразить Вадим. – На них столько дел завязано, а тот пацан порезанный и так пару недель в больнице проваляется. Те же Сокольники… У нас еще несколько хороших объектов.
– На метро пусть поездят, – буркнул Заика, в душе не веря, что помощник его послушает, – пусть купят на свалке какие-нибудь сраные «Жигули». Будет им впредь наука.
Зная вздорный характер Заики, собеседник промолчал, однако про себя решил сделать по-своему. Людей и так в охранной фирме не хватало, а начни зажимать болты, они все разбегутся по другим конторам.
Впрочем, Саша Заика тоже это прекрасно понимал. Кипеш он поднял лишь по одной причине – лишний раз показать власть.
С тех пор как Заика плотно связался с Дюком и наладил серьезный канал для поставки в Москву латиноамериканского товара, ему некогда было заниматься мелкой текучкой. Рейдерские наезды, хитроумные комбинации с недвижимостью, вышибание долгов по заказам банков и все остальное вменялось Вадиму Стародубцеву, старому товарищу, с которым Саша когда-то учился в военном институте.
Несмотря на кажущуюся суровость Стародубцева, им было довольно легко управлять: у Вадима подрастала младшая сестра Аня, которую тот безумно любил. Росли они без родителей (погибли в авиакатастрофе), и Вадим, перспективный офицер, ради воспитания сестры пожертвовал будущей карьерой. Так что Заика вполне мог дербанить главную наркотическую жилу и в случае малейшего неповинования мягко напомнить бывшему однокурснику про сестру-малолетку. И уж в случае каких-нибудь непоняток, как, например, недавней, с Сокольниками, Стародубцеву можно было зарядить: мол, а ты помнишь, Вадька, когда у вас с малолетней сестрой совсем бабла не было – кто вас подкармливал? То-то, сиди и не рыпайся.
– Ладно, Саша, погорячились, и хватит, – Вадим допил кофе. – Что с блатным-то тем делать? Можно, конечно, наехать… а вдруг он действительно серьезный человек?
– Мать серьезного человека никогда бы не жила в такой халупе, как ты рассказывал, – напомнил Заика, прикидывая, какими неприятностями может грозить лично ему знакомство с загадочным татуированным блатарем и как отреагирует на все это Дюк.
– Ну, мало ли что… – засомневался Стародубцев. – Может, с Дюком посоветоваться?
– Почему именно с Дюком?
– Он вроде тоже… вор в законе. Или что-то вроде того. Ты как-то вскользь обмолвился, но я в этих зоновских «понятиях» не разбираюсь. Ну, и с блатными разными Леша тоже ведь отношения поддерживает, на его дне рождения сам видел!
– Вот ты с Дюком этот вопрос и перетрешь, – прищурился Заика. – Договорились?
Ни Вадим Стародубцев, ни Саша Заика даже не догадывались, что Дюк, хотя и числится вором в законе, на самом-то деле является типичным «апельсином», то есть человеком, купившим воровскую корону за деньги.
Произошло это лет десять назад, когда статус «законного вора» был еще значительным и мог сильно помочь в бизнес-разборках. Стоило это Дюку немало – около полутора миллионов долларов, которые он якобы внес в «общак», но на самом-то деле эта единоразовая оплата была своего рода взяткой кавказским ворам, «короновавшим» его. И хотя Дюк наверняка уже несколько раз пожалел об опрометчивом желании котироваться в качестве «законника» (времена действительно очень изменились), обратного пути у него наверняка не было. Конечно, о своей «короне» он особо не распространялся, однако при случае мог как бы невзначай подчеркнуть, что имеет в криминальных кругах самый высокий статус.
– Значит, так, – подвел Заика черту под разговором. – Насчет Сокольников – пусть Лешка окончательно все решает. Насчет стволов решай сам – или по-хорошему с тем татуированным переговорить… ну, бабла ему сунуть или чего там. Или не по-хорошему. Кстати, как там твоя сестра? Видел ее недавно.
– Учится, – уклончиво ответил Вадим.
– Вот и хорошо, что учится. В каком она уже классе?
– В восьмой перешла.
– Выучится – тоже к Леше пойдет работать, секретаршей! – коротко хохотнул Заика, и в этом смешке Стародубцеву явственно послышался нехитрый подтекст: мол, помни, кому обязан!..
Глава 3
– Надо, чтоб вы съехали отсюда, – весьма недипломатичным тоном ответил за всех старший, – и чем быстрее, тем лучше.
– Тебе уже сказали, что никто никуда переезжать не собирается. Поэтому забирай своих «быков» и отваливайте подальше.
– Ты смотри, Клим, – обратился к своему старшему тот, который был чуть пониже, – как заговорила эта ходячая Третьяковская галерея.
Монах, окинув того взглядом с ног до головы, обратился к матери:
– Мама, выйди, пожалуйста, и закрой дверь.
– Валера, может быть, не стоит… – попыталась было возразить она.
– Я очень тебя прошу выйти, – спокойно и вместе с тем твердо повторил просьбу Фомин.
Когда за женщиной закрылась дверь, авторитет в упор посмотрел на старшего. Не выдержав тяжелого взгляда пахана, тот отвел глаза в сторону. Между тем Монах вразвалочку прошелся по комнате. Проходя мимо третьего наглеца, он с силой пнул того по вытянутым ногам:
– Убери копыта, бычара.
Обиженный резко вскочил, однако тут же упал, повергнутый мощным ударом в переносицу. Из носа у него потекла тонкая струйка темной крови. Старший из троицы мгновенно отреагировал на действие нападавшего и подскочил к нему. Он уже собирался нанести несколько ударов, как почувствовал, что тот мгновенно заломил его руку за спину и приставил к его горлу холодный металлический предмет.
Каким образом в руке у Монаха оказалось бритвенное лезвие, осталось для старшего и его «быков» загадкой.
Фомин же, еще плотнее прижимая острие бритвы к горлу жертвы, сквозь зубы процедил:
– Что ж ты, параша, рыпаешься? Спокойней, спокойней… Только дернись, и станешь вдыхать воздух сантиметров на двадцать ниже. Конь ты педальный. Не будь это мой дом, я бы тебя заставил сожрать твои собственные яйца. Бычье рогатое. Таких маромоек, как вы, на моей зоне петухи бушлатами гоняли, а потом заставляли парашу жрать. Сучий потрох, – говоря это, пахан свободной рукой залез тому под легкую спортивную куртку и вытащил пистолет. Передернув затвор, он навел ствол в голову противнику. – А теперь пусть твои сявки положат руки на головы и станут лицом к стене, если не хочешь, чтобы в твоей тупой башке стало свежее. Думаю, не сомневаешься, что я твои куриные мозги вмиг проветрю?
Недавний наглец только тихо прошептал, опасливо косясь на смотрящий в него бездонный металлический глаз пистолета:
– Делайте, что вам говорят.
Те, в свою очередь, медленно стали у стены, скрестив пальцы рук на затылках. Они явно не ожидали такого поворота событий, а потому даже не думали сопротивляться. Решительность татуированного жильца и особенно страшный взгляд его глаз полностью парализовали волю негодяев.
Монах приказал старшему из них лечь на пол лицом вниз, а сам ловко обыскал стоящих, внимательно отслеживая их реакцию.
Собрав оружие, Фомин коротко бросил лежащему:
– Встань, баклан. – Дождавшись, когда тот выполнит приказ, он добавил: – А это тебе на память о нашей встрече, сучара. Впредь будешь помнить, что на блатных мазу тянуть накладно и тебе банабак не под силу, пупок развяжется. – С этими словами он резким движением руки с зажатым между пальцами лезвием распорол противнику щеку. Из раны густо хлынула кровь, обнажая вылезшее из-под кожи алое мясо.
Жертва дико вскрикнула, схватившись рукой за порез. Кровь, просачиваясь сквозь пальцы, обильно залила выглядывавший из-под рукава куртки белоснежный манжет рубашки, образуя на половом коврике бесформенную лужицу.
Продолжая удерживать незваных гостей на прицеле пистолета, Монах коротко напутствовал:
– А теперь вон отсюда, дешевки. И запомните: если я еще хоть раз увижу ваши мерзкие хари, то попорченной вывеской не отделаетесь. Кишки выпущу, гондоны штопаные. – Пахан брезгливо скривился, наблюдая за тем, как поспешно недавние «крутые» покидали комнату.
В это самое время вернулись товарищи Монаха. Столкнувшись на пороге квартиры с незваными гостями, они моментально оценили ситуацию.
В руке у Бура блеснула хромированная сталь пистолета. Схватив за отворот куртки одного из негодяев, он, направляя ему ствол в живот, бросил:
– Музыкант, тормозни тех недоношенных. – А затем, поворачиваясь к Фомину, спросил: – Пахан, что надо этим фуфлометам?
– Осади, Бур, – спокойно приказал авторитет, – я с ними уже поговорил. По-моему, они все поняли.
Только сейчас Роман заметил в руке Монаха пистолет. Все же ему не хотелось отпускать визитеров ни с чем, поэтому он вновь обратился к старшему приятелю:
– А может, рвануть их? Не нравятся мне их хари…
– Я все сказал, а ты все слышал! – Теперь в голосе пахана зазвучали резкие металлические нотки.
Поняв, что спорить бесполезно – да это было и не в его характере, – Бур отпустил одежду жертвы. Заглянув тому в лицо, он легко похлопал его по плечу, а затем внятно произнес, растягивая слова:
– Смотри, зяблик. Еще раз сунешь сюда свое свиное рыло, я в твоем пердильнике мушкой от этого ствола, – он повертел перед носом у недавнего самоуверенного верзилы блестящим пистолетом, – резьбу в натуре нарежу. Все понял?
Оценив утвердительный ответ, блатной выставил негодяев за дверь.
* * *
Утренний воздух был прозрачен и свеж. Легкий ветерок носил запахи свежескошенной травы, цветов и хвои. В сдвигающемся мареве нечетко вырисовывалась черепичная крыша загородного дома. Сам же дом мягко вписывался в пейзаж: желтый двухэтажный коробок под красной черепицей на фоне зеленых деревьев. По сторонам подъездного крыльца выступали дорические колонны, уподобляя дом дворянской усадьбе. И только трехметровый забор с блестящими глазками видеокамер по всему периметру немного не вписывался в общую стилистику.Огромный ротвейлер, лежавший в тени, потянулся, высунул фиолетовый язык и с радостью бросился к немолодому обрюзгшему мужчине.
– Ай ты мой хороший, – обратился мужчина к псине, – что, тоже кайфуешь за городом?
Пес принялся крутиться вокруг мужчины, пытаясь встать передними лапами ему на грудь.
– Фу, Байрам! – окликнул хозяин. – Испачкаешь мне майку, получишь по заднице.
– Леша, убери собаку, а то он меня съест, – томно попросила молодая сдобная блондинка с крыльца.
– Не съест, – успокоил хозяин, отзывая пса.
– Тебе хорошо говорить, – возразила та, замерев у входной двери с плотно прижатыми к животу руками, – он еще вчера на меня глаз положил.
– Хорошо, что глаз, а не член, – осклабился тот, кого девушка назвала Лешей, а затем миролюбиво добавил: – Не обижайся – шутка.
– Я и не обижаюсь, – вымолвила она, – только все же убери его.
– Да не канючь ты, – раздраженно бросил мужчина, – не тронет он тебя. Пойдем лучше в бассейн, искупаемся.
– Только искупаемся, или еще что-то? – кокетливо осведомилась девушка.
– Ну, все остальное будет зависеть только от твоего поведения, Светик.
Блондинка, искоса поглядывая на улегшегося у ног хозяина пса, сделала несколько несмелых шагов. Видя, что тот никак на нее не реагирует, осмелела и уже более уверенно двинулась вслед за уходящим по дорожке хозяином.
В стороне от коттеджа, укрывшись в прохладной тени сосен, расположилось малоприметное строение из стекла и бетона. Это был спорткомплекс с сауной, бассейном и тренажерами – предмет особой гордости хозяина.
Скинув с себя одежду и оставшись в одних плавках, Леша бросился головой в синеву чистой воды. Сделав несколько мощных гребков, он перевернулся на спину и позвал подругу:
– Прыгай ко мне.
Девушка какой-то миг смотрела на него, а потом спросила:
– Сюда никто не войдет? А то я без купальника…
– Да хоть совсем голая, – ответил мужчина. – Кроме меня, оценить твои прелести не сможет никто. – А потом добавил: – Я имею в виду здесь и сейчас.
Блондинка одним резким движением стянула через голову платье и, оставшись в стрингах, подошла к краю бассейна, а затем, поразмыслив, сняла и их, сказав при этом: «Так проще», – и прыгнула в воду.
В этот момент в помещение вошел высокий молодой парень с широкими плечами и бугрящимся под рубашкой рельефом мышц. Заметив обнаженную блондинку, он смутился, а затем, отведя глаза в сторону, произнес:
– Дюк, там тебе Саша Заика звонит, говорит, срочное дело. Ты уж извини – он тебе на мобилу звонил, говорит, отключена.
Татуированный Леша, он же Дюк, повернулся в сторону говорящего и тихо произнес:
– Пусть перезвонит через пять минут на мобильный. Сейчас включу. Боже, ну ни минуты покоя! То Саша, то Андрей, то Вадим, то еще кто-то… Специально из Москвы уехал, чтобы их рож не видеть.
– Понял, – отозвался здоровяк и направился к выходу.
Саша Заика прозвонился ровно через пять минут:
– Привет, Дюк!
– Алло, слушаю тебя.
Уже по тональности звонившего Дюк понял, что здесь что-то серьезное.
– Я по поводу нашего банкира. Говорит, что открывать филиалы в Латинской Америке ему невыгодно. Предложил компромиссный вариант, но о нем не по телефону.
Дюк на миг задумался, а затем сказал:
– Ты можешь ему пояснить популярно, что он от нас по кругу зависит? Живет себе спокойно, никаких проблем у него не возникает… Но мы можем сделать так, что возникнут. Для начала своих аудиторов направим. Это все?
– Нет. Тут новая партия товара появилась.
– От латиносов?
– Вот-вот. По тому самому каналу. Надо бы рассовать. Да только Москва столько не переварит. Если все задвинуть даже оптом – обвалим на хрен весь рынок. Нам же будет хуже. Надо срочно искать новые каналы сбыта.
– Я тоже об этом думал, – Дюк с улыбкой смотрел на любимого Байрама. – Видишь, как получается: и трафик хороший, и рассовать некуда. Можно было бы куда по провинции… Да только там свои люди в этой теме пасутся. Ладно, придумаем что-нибудь, – бросил он. – Да и ты, Санёк, по своим каналам пошустри. А то за что я тебе столько бабла плачу?..
* * *
Сунув мобильник в карман, Заика притормозил, выцеливая место для парковки. Он уже опаздывал: деловая встреча с подчиненным была назначена на десять утра. Места для парковки не было – как и обычно в центре Москвы. Пришлось загонять тачку просто на тротуар.В охранной фирме, возглавляемой Алексеем Зеленцовым, Саша Заикин был вторым после хозяина человеком. В последнее время Дюк все чаще поручал Заике наиболее рискованные дела. И хотя Саша имел с этого немало (и столько же еще воровал), он, в свою очередь, старался переложить эти дела на других подчиненных…
Выйдя из лимузина, Заика сунул в рот зажженную сигарету и едва не сбил с ног черноволосого молодого мужчину прямо на ступеньках кафе.
Это был Вадим Стародубцев. В крапленой колоде дюковской охранной фирмы он занимал место, приблизительно равное козырному валету. Бывший армейский разведчик, уволившийся из армии по принципиальным соображениям (а таковых у Леши работало немало), Стародубцев прививал окружающим строгую дисциплину и чувство ответственности, за что и был ценим. И хотя Дюк недолюбливал бывшего офицера, он отдавал должное его профессионализму, пунктуальности и организаторским способностям. В фирме работали и спортсмены, и недавние менты, и прочие не склонные к дисциплине люди, которых следовало держать в постоянной узде.
– Вадим? Извини, что опоздал, никак Дюку не мог прозвониться, – бросил Заика, заходя в кафе. – А там дело было срочное.
Вадим уважительно поздоровался. Спустя несколько минут молодые люди сидели в пустом зале.
– Ну, а у тебя что? – спросил Заика, попивая кофе. – Только быстро, времени нету.
– Слушай, Саша. Тут с Сокольниками возникла одна неприятная история.
– Ты про тот дом, что на расселение? Так мы те «квадраты» уже почти загнали. Весь дом подписал согласие. Быдло бы по-быструхе за МКАД расселить – и порядок. Мы же и в мэрии, кого надо, подмазали, и в техслужбах… А что произошло-то хоть?
– Не получается пока их расселить. Там все вроде нормально; действительно, всех почти уломали, да в одной квартире оказался какой-то синий. Ну, типа зоновский авторитет, татуированный с головы до ног. Одному нашему сильно порезал бритвой лицо. Это еще полбеды. Так он еще и стволы забрал, которые зарегистрированы на нашу фирму. Не дай бог, кого из них потом застрелят. Мусора к нам прибегут, дежурной взяткой не отмажешься. Всю жизнь будут нас доить…
Явно озадаченный услышанным, Заика нервно потеребил мочку уха, а затем промолвил:
– Опять эти блатные. Стреляют их, стреляют, а они как грибы под дождем сквозь землю прорастают. И время уже другое, не девяностые… Прошло уже их время. Так, Вадим, кто из бойцов потерял стволы?
– Клим со своими бойцами.
– И что?
– Оправдываются. Говорят, что там раньше только старушка божий одуванчик жила, и ее почти уломали. А этого, с лагерными татуировками, раньше никогда в квартире не видели. Вроде освободился недавно или что-то вроде того… Очень наглый, сразу бритвой в лицо. Потом еще какие-то две уголовные рожи нарисовались, одна другой страшнее. Со своими стволами. Короче, непруха такая… Обосрались наши ребята. Слушай, а может, тот, который с наколками, – серьезный зоновский авторитет?
Физиономию Заики исказила брезгливая гримаса. Допив кофе, он заметно повысил голос:
– А хоть бы даже законный вор, так у него что – два сердца, бронированная грудина? Или еще и запасная голова имеется? Пуля, она ведь никогда не делает различий между авторитетами и подзаборными задрыгами. Забыл, как Глобуса вальнули? Сильвестра, Вахо, Расписного, Сибиряка… и всех остальных? Те небось поавторитетней были! Ты что, Вадька, не понимаешь – кончилось время этой блатоты! Сейчас другое время наступило – наше. Мы – серьезная фирма, а они кто? – Порученец Дюка распалялся все больше и больше. – Это еще лет пятнадцать назад модно было считаться крутым и блатным, пальцы перед барыгами гнуть и всех по «понятиям» строить. Сейчас все решается через бабло и связи. Нету больше никаких лагерных «понятий», и не будет!
– Только не надо на меня наезжать. – В голосе Вадима зазвучали стальные нотки. – Ты ведь знаешь, что я плевать хотел на всех блатных вместе взятых. Я вот думаю, как нам стволы вернуть? Можно, конечно, с ним поговорить. Может, он и сам отдаст…
– Как же, разбежался он, – прервал Заика, – в этой жизни никто ничего сам не отдает. Если не заберешь, так и будешь ходить с голой жопой. Да что я тебе рассказываю, ты не хуже меня это знаешь.
– Так что будем делать? Грохнуть его, что ли? Или каких прикормленных ментов натравить?
– Подожди, подожди… не гони гусей. На курок нажать большого ума не надо. Менты теперь жадные пошли, много хотят. А вот этих придурков, которые свои волыны посеяли, наказать надо. Пару месяцев пусть посидят без бабла, а то знают только, как телкам под юбки залезать да тачки дорогие бить по обкурке. Шмалью под завязку натрамбуются – и давай из себя крутых строить перед телками на Тверской или в ночных клубах! А с зэком вонючим справиться не могут. Машины у них забери и бабла пока не давай. Вообще ни копейки.
– А как им без тачил по делам мотаться? – попытался возразить Вадим. – На них столько дел завязано, а тот пацан порезанный и так пару недель в больнице проваляется. Те же Сокольники… У нас еще несколько хороших объектов.
– На метро пусть поездят, – буркнул Заика, в душе не веря, что помощник его послушает, – пусть купят на свалке какие-нибудь сраные «Жигули». Будет им впредь наука.
Зная вздорный характер Заики, собеседник промолчал, однако про себя решил сделать по-своему. Людей и так в охранной фирме не хватало, а начни зажимать болты, они все разбегутся по другим конторам.
Впрочем, Саша Заика тоже это прекрасно понимал. Кипеш он поднял лишь по одной причине – лишний раз показать власть.
С тех пор как Заика плотно связался с Дюком и наладил серьезный канал для поставки в Москву латиноамериканского товара, ему некогда было заниматься мелкой текучкой. Рейдерские наезды, хитроумные комбинации с недвижимостью, вышибание долгов по заказам банков и все остальное вменялось Вадиму Стародубцеву, старому товарищу, с которым Саша когда-то учился в военном институте.
Несмотря на кажущуюся суровость Стародубцева, им было довольно легко управлять: у Вадима подрастала младшая сестра Аня, которую тот безумно любил. Росли они без родителей (погибли в авиакатастрофе), и Вадим, перспективный офицер, ради воспитания сестры пожертвовал будущей карьерой. Так что Заика вполне мог дербанить главную наркотическую жилу и в случае малейшего неповинования мягко напомнить бывшему однокурснику про сестру-малолетку. И уж в случае каких-нибудь непоняток, как, например, недавней, с Сокольниками, Стародубцеву можно было зарядить: мол, а ты помнишь, Вадька, когда у вас с малолетней сестрой совсем бабла не было – кто вас подкармливал? То-то, сиди и не рыпайся.
– Ладно, Саша, погорячились, и хватит, – Вадим допил кофе. – Что с блатным-то тем делать? Можно, конечно, наехать… а вдруг он действительно серьезный человек?
– Мать серьезного человека никогда бы не жила в такой халупе, как ты рассказывал, – напомнил Заика, прикидывая, какими неприятностями может грозить лично ему знакомство с загадочным татуированным блатарем и как отреагирует на все это Дюк.
– Ну, мало ли что… – засомневался Стародубцев. – Может, с Дюком посоветоваться?
– Почему именно с Дюком?
– Он вроде тоже… вор в законе. Или что-то вроде того. Ты как-то вскользь обмолвился, но я в этих зоновских «понятиях» не разбираюсь. Ну, и с блатными разными Леша тоже ведь отношения поддерживает, на его дне рождения сам видел!
– Вот ты с Дюком этот вопрос и перетрешь, – прищурился Заика. – Договорились?
Ни Вадим Стародубцев, ни Саша Заика даже не догадывались, что Дюк, хотя и числится вором в законе, на самом-то деле является типичным «апельсином», то есть человеком, купившим воровскую корону за деньги.
Произошло это лет десять назад, когда статус «законного вора» был еще значительным и мог сильно помочь в бизнес-разборках. Стоило это Дюку немало – около полутора миллионов долларов, которые он якобы внес в «общак», но на самом-то деле эта единоразовая оплата была своего рода взяткой кавказским ворам, «короновавшим» его. И хотя Дюк наверняка уже несколько раз пожалел об опрометчивом желании котироваться в качестве «законника» (времена действительно очень изменились), обратного пути у него наверняка не было. Конечно, о своей «короне» он особо не распространялся, однако при случае мог как бы невзначай подчеркнуть, что имеет в криминальных кругах самый высокий статус.
– Значит, так, – подвел Заика черту под разговором. – Насчет Сокольников – пусть Лешка окончательно все решает. Насчет стволов решай сам – или по-хорошему с тем татуированным переговорить… ну, бабла ему сунуть или чего там. Или не по-хорошему. Кстати, как там твоя сестра? Видел ее недавно.
– Учится, – уклончиво ответил Вадим.
– Вот и хорошо, что учится. В каком она уже классе?
– В восьмой перешла.
– Выучится – тоже к Леше пойдет работать, секретаршей! – коротко хохотнул Заика, и в этом смешке Стародубцеву явственно послышался нехитрый подтекст: мол, помни, кому обязан!..
Глава 3
– …слушаем и запоминаем. Первое – никакой стрельбы. Второе – открытой связью пользоваться только в исключительных случаях, вы ведь сами знаете, как и кем фильтруется московский эфир. Третье – обязательно отключить все мобильники, в том числе и служебные. Четвертое – брать объект только в подъезде, ни в коем случае не на улице. Сделать это следует предельно тихо. Если обстоятельства не позволят это сделать тихо, в силу вступает «план Б»…
Стоя во дворе Сокольнического райотдела Федеральной службы безопасности, майор Тимошин отдавал последние распоряжения группе захвата. Оперативный план вроде бы не имел изъянов, однако в условиях мегаполиса всегда могут произойти неожиданности, и потому Тимошин несколько волновался. Да и клиент, которого предполагалось задержать, был довольно неожиданным для фээсбэшников.
– Слушаем дальше. – Майор скользнул взглядом по экипажу, стоявшему у серой «Ауди» без особых внешних примет. – Перед тем как первая группа рассредоточится для перехвата объекта, вторая должна оперативно осмотреть все чердаки, подъезды и места, с которых может вестись огонь. Вся связь нашего объекта на контроле, в случае форс-мажоров сообщу дополнительно. Все понятно?
– Так точно! – ответили оперативники.
– Сверяем часы… Сейчас девять часов сорок две минуты. Ну, с богом…
Спустя несколько минут из ворот райуправления с небольшими интервалами выехали три автомобиля без опознавательных знаков. Головной автомобиль взревел сиреной – попутные машины шарахнулись в сторону.
Путь оперативников лежал в сторону Сокольников…
Там, в лагерной жизни, все было привычно и предсказуемо. Жизнь катилась по размеренной колее, и колея эта даже нравилась многим арестантам. Старый урка почему-то вспомнил об очень уважаемом блатаре, оттянувшем в его отряде двадцать два года. Уже имея на руках справку об освобождении, он прямо в прилагерном поселке ограбил винно-водочный отдел магазина, выпил всю водку и тут же сдался подоспевшим ментам. Многие тогда задавались вопросом: для чего этот уважаемый человек с огромным жизненным опытом поступил столь опрометчиво? Зачем было выставлять магазин сразу после откидки, да еще в поселке, населенном вертухаями и лагерными операми? Фомин, как «смотрящий» зоны, тоже этого не понял. И лишь после повторного суда, когда неудавшийся грабитель вновь пошел на привычную шконку и успокоился, до Монаха наконец дошло: этот блатарь страшно боялся свободы и потому предпочел мотать срок до конца жизни в привычных ему условиях…
Размышления Фомина прервал звонок в дверь. Быстро одевшись, урка открыл. На пороге стоял нестарый еще мужчина в роскошном костюме, лицо которого показалось на удивление знакомым…
– Валера? Ну, привет…
– Извините… вы вообще кто? – Фомин изучающе смотрел на гостя, явно не узнавая.
– Ты что – совсем память потерял? Мы же в одном классе когда-то учились, три года за одной партой. Ты еще пацанам из параллельного за меня физиономии корректировал. Мы и после школы дружили, пока ты в девяностом не сел. Мне тут сказали, что ты наконец освободился, вот я и решил навестить… Неужели забыл?!
– Гладенький? – не поверил Монах. – Ну, здравствуй…
Игорь Гладышев действительно был его другом детства. Несмотря на огромную разницу характеров, мировоззрений и образа жизни, Гладышев и Фомин всегда симпатизировали друг другу. Малолетнему уркагану импонировала начитанность Игорька, его старомодная порядочность и готовность в любой момент прийти на помощь. Чистенькому школьнику отпетый хулиган Фомин казался героем; ведь он мог делать такие вещи, на которые у Игорька просто не было силы духа и выдержки.
Глядя на Игоря, Монах невольно поразился, как же изменился его школьный приятель, фантазер, рисовальщик фрегатов и победитель всех математических олимпиад. Теперь это был солидный господин с выпирающим брюшком и ранними залысинами.
– Какие планы на сегодня? – Войдя в квартиру, Игорь осмотрел более чем спартанскую обстановку и неопределенно хмыкнул.
– Пока никаких. Отдыхаю после отсидки за колючим орнаментом, – уклончиво ответил хозяин. – А у тебя какие-то предложения?
– Можно было бы ко мне смотаться, посидеть, отдохнуть, – улыбнулся Гладышев.
– К тебе – это куда?
– На Рублевку. У меня там небольшой коттедж.
Конечно же, Монах прекрасно знал, что теперешнее Рублевское шоссе – не столько место жительства, сколько идеологический символ, и потому искренне удивился:
– У тебя там дом? Чем же ты занимаешься, Гладенький?
– Я банкир, – невозмутимо ответил тот.
– Ты смотри… Капиталист, значит?
– Называй как хочешь. Но мне мой бизнес нравится. По крайней мере, будет что детям отставить.
– Да рано тебе еще о смерти-то думать!
– Как сказать… Времена такие теперь пошли, что ни в чем нельзя быть уверенным. Раньше, в девяностые, были почти исключительно бандитские «крыши». Тогда все было просто и понятно: ты отстегиваешь, тебя не трогают. А теперь – и лубянские, и ментовские, и кремлевские… Про разные подводные камни и говорить не хочется. Сам, наверное, уже знаешь.
Пока Гладышев сокрушался о временах и нравах, Монах заварил дегтярной черноты чай.
– А ты кому платишь? – без обиняков поинтересовался он. – Ну, «крыша» какая? Менты, бандиты или гебье?
– Я, честно говоря, и сам не знаю, кто они. – Игорь взял чашку и благодарно кивнул. – По всем прикидкам вроде бы как бандиты. Охранная фирма, лицензия на оружие и все такое прочее. Так и в девяностые было. Но это уже не те бандиты. Что-то у них там нечисто. Видимо, волосатые руки где-то совсем наверху. И дербанят они меня по-черному.
– Ты ко мне за этим пришел? – прищурился Монах.
Стоя во дворе Сокольнического райотдела Федеральной службы безопасности, майор Тимошин отдавал последние распоряжения группе захвата. Оперативный план вроде бы не имел изъянов, однако в условиях мегаполиса всегда могут произойти неожиданности, и потому Тимошин несколько волновался. Да и клиент, которого предполагалось задержать, был довольно неожиданным для фээсбэшников.
– Слушаем дальше. – Майор скользнул взглядом по экипажу, стоявшему у серой «Ауди» без особых внешних примет. – Перед тем как первая группа рассредоточится для перехвата объекта, вторая должна оперативно осмотреть все чердаки, подъезды и места, с которых может вестись огонь. Вся связь нашего объекта на контроле, в случае форс-мажоров сообщу дополнительно. Все понятно?
– Так точно! – ответили оперативники.
– Сверяем часы… Сейчас девять часов сорок две минуты. Ну, с богом…
Спустя несколько минут из ворот райуправления с небольшими интервалами выехали три автомобиля без опознавательных знаков. Головной автомобиль взревел сиреной – попутные машины шарахнулись в сторону.
Путь оперативников лежал в сторону Сокольников…
* * *
Фомин проснулся от шума дождя. Капли гулко барабанили по жестяной обкладке наружного подоконника, хаотично стекали по запотевшему стеклу. Скинув одеяло, Монах подошел к окну. Глядя сквозь влажные стекла, он отчетливо ловил себя на мысли, что тут чего-то не хватает… Но никак не мог понять, чего же именно. И наконец понял: впервые за столько лет на рамах не было металлических решеток, по улице не брели шеренги арестантов в черных робах, а ездили блестящие лимузины, которые вор видел на зоне лишь по телевизору…Там, в лагерной жизни, все было привычно и предсказуемо. Жизнь катилась по размеренной колее, и колея эта даже нравилась многим арестантам. Старый урка почему-то вспомнил об очень уважаемом блатаре, оттянувшем в его отряде двадцать два года. Уже имея на руках справку об освобождении, он прямо в прилагерном поселке ограбил винно-водочный отдел магазина, выпил всю водку и тут же сдался подоспевшим ментам. Многие тогда задавались вопросом: для чего этот уважаемый человек с огромным жизненным опытом поступил столь опрометчиво? Зачем было выставлять магазин сразу после откидки, да еще в поселке, населенном вертухаями и лагерными операми? Фомин, как «смотрящий» зоны, тоже этого не понял. И лишь после повторного суда, когда неудавшийся грабитель вновь пошел на привычную шконку и успокоился, до Монаха наконец дошло: этот блатарь страшно боялся свободы и потому предпочел мотать срок до конца жизни в привычных ему условиях…
Размышления Фомина прервал звонок в дверь. Быстро одевшись, урка открыл. На пороге стоял нестарый еще мужчина в роскошном костюме, лицо которого показалось на удивление знакомым…
– Валера? Ну, привет…
– Извините… вы вообще кто? – Фомин изучающе смотрел на гостя, явно не узнавая.
– Ты что – совсем память потерял? Мы же в одном классе когда-то учились, три года за одной партой. Ты еще пацанам из параллельного за меня физиономии корректировал. Мы и после школы дружили, пока ты в девяностом не сел. Мне тут сказали, что ты наконец освободился, вот я и решил навестить… Неужели забыл?!
– Гладенький? – не поверил Монах. – Ну, здравствуй…
Игорь Гладышев действительно был его другом детства. Несмотря на огромную разницу характеров, мировоззрений и образа жизни, Гладышев и Фомин всегда симпатизировали друг другу. Малолетнему уркагану импонировала начитанность Игорька, его старомодная порядочность и готовность в любой момент прийти на помощь. Чистенькому школьнику отпетый хулиган Фомин казался героем; ведь он мог делать такие вещи, на которые у Игорька просто не было силы духа и выдержки.
Глядя на Игоря, Монах невольно поразился, как же изменился его школьный приятель, фантазер, рисовальщик фрегатов и победитель всех математических олимпиад. Теперь это был солидный господин с выпирающим брюшком и ранними залысинами.
– Какие планы на сегодня? – Войдя в квартиру, Игорь осмотрел более чем спартанскую обстановку и неопределенно хмыкнул.
– Пока никаких. Отдыхаю после отсидки за колючим орнаментом, – уклончиво ответил хозяин. – А у тебя какие-то предложения?
– Можно было бы ко мне смотаться, посидеть, отдохнуть, – улыбнулся Гладышев.
– К тебе – это куда?
– На Рублевку. У меня там небольшой коттедж.
Конечно же, Монах прекрасно знал, что теперешнее Рублевское шоссе – не столько место жительства, сколько идеологический символ, и потому искренне удивился:
– У тебя там дом? Чем же ты занимаешься, Гладенький?
– Я банкир, – невозмутимо ответил тот.
– Ты смотри… Капиталист, значит?
– Называй как хочешь. Но мне мой бизнес нравится. По крайней мере, будет что детям отставить.
– Да рано тебе еще о смерти-то думать!
– Как сказать… Времена такие теперь пошли, что ни в чем нельзя быть уверенным. Раньше, в девяностые, были почти исключительно бандитские «крыши». Тогда все было просто и понятно: ты отстегиваешь, тебя не трогают. А теперь – и лубянские, и ментовские, и кремлевские… Про разные подводные камни и говорить не хочется. Сам, наверное, уже знаешь.
Пока Гладышев сокрушался о временах и нравах, Монах заварил дегтярной черноты чай.
– А ты кому платишь? – без обиняков поинтересовался он. – Ну, «крыша» какая? Менты, бандиты или гебье?
– Я, честно говоря, и сам не знаю, кто они. – Игорь взял чашку и благодарно кивнул. – По всем прикидкам вроде бы как бандиты. Охранная фирма, лицензия на оружие и все такое прочее. Так и в девяностые было. Но это уже не те бандиты. Что-то у них там нечисто. Видимо, волосатые руки где-то совсем наверху. И дербанят они меня по-черному.
– Ты ко мне за этим пришел? – прищурился Монах.