Сергей Зверев. Тени в раю

   К собственному неудовольствию, я ощутил, как участилось сердцебиение, а ведь раньше мне были нипочем подобные развлечения. Сказалась бездеятельная жизнь и пагубное пристрастие к алкоголю. Все наши ребята из Антитеррористического центра, едва выйдя на пенсию, рано или поздно становятся выпивохами.
   – Старею, – зачем-то вслух протянул я и вразвалочку, подчеркнуто неторопливо направился к садовому домику.
   Войдя в хижину, я почувствовал, что в комнате явно есть посторонний…

Глава 2

   Больше всего на свете мне сейчас хотелось провалиться под землю. Мне было стыдно и за свой загаженный холостяцкий угол, и за синеватую небритую рожу, но еще больше – за шлюх, которых Инна Кораблева видела во дворе…
   – Виталий, вы собираетесь меня вышвырнуть. – Голос звучал вызывающе мягко. – А может, ограничимся легким подзатыльником?
   – Что вы, – возразил я, чтобы вообще чего-то сказать, – я очень рад…
   – Между прочим, меня зовут Инна, – представилась девушка.
   Имени ее я действительно не знал, потому что она приехала на каникулы только две недели назад из-за границы, где грызла гранит каких-то наук, и нас, по понятным причинам, никто друг другу не представил.
   Пока я глупо хлопал ресницами, Инна продолжила:
   – А по вашему лицу не скажешь, что вы рады. Да вы присаживайтесь, – предложила девушка, выразительно похлопав ладонью по измятой простыне, хранившей на себе следы минувшей ночи.
   Я послушно опустился на край кровати, сложив на коленях руки, как провинившийся школьник.
   Она прильнула ко мне, запуская пальчики под ворот несвежей сорочки, при этом сосредоточенно сказав:
   – Ой, а вас комар укусил за шею. Хотите, я принесу вам специальное средство?
   Мне хотелось только одного – чтобы она навсегда убралась из моей берлоги и больше не попадалась мне на глаза. Но чувственное дыхание молодого тела, прислонившегося к моему плечу, не позволяло мне даже пошевельнуться, а не то чтобы чего-то сказать.
   – Извините, – наконец молвил я и, выйдя в кухню, прикурил.
   Когда я вернулся в комнату, от ее присутствия остался лишь тонкий, манящий аромат французских духов и одинокая роза, горящая алым огоньком на измятой постели.
   Мне срочно требовалось выпить, и я отправился в город.
   Интуристовский пляж гостиницы «Ялта» переливался гомоном праздной толпы загорающих отпускников, чьи мозги безоглядно расплавило палящее солнце.
   Пройдя в тенистую прохладу бара, я взял порцию джина с тоником и вернулся на солнечную террасу.
   Рядом со мной на пластиковых стульях развалились две шоколадные барышни с хищными глазами искательниц приключений на поджарые попки. Девушки о чем-то тихо переговаривались, бросая в мою сторону робкие взгляды. Наконец одна из них обратилась ко мне с вопросом:
   – Не подскажете, который час?
   Часы привычно висели на левом запястье, но я даже не взглянул на них; вместо этого у меня вырвалось самопроизвольное высказывание:
   – Какая разница, сколько сейчас времени, – я провел разгульную ночку и сексом сыт на пару ближайших суток. Это как минимум, так сказать – запасся впрок. Обращайтесь послезавтра. – Договорив, я направился к стекляшке бара за очередной порцией спиртного.
   И тут мой взгляд случайно упал на толстопузого коротышку – того самого. Развалившись за соседним столиком, коротышка посылал мне многозначительные взгляды.
   Будь я с ним не знаком, можно было подумать, что я пользуюсь успехом и у гнусных толстозадых педиков.
   Небрежно поставив свой стакан на отполированную локтями стойку, я резко развернулся и зашагал к микромужику, храня на лице невозмутимое спокойствие пятнистого удава боа-констриктора.
   Когда я приблизился к нему достаточно близко – так близко, что можно было почувствовать его напряженное дыхание, – лицо коротышки приобрело дружелюбное выражение. Не обращая внимания на кажущееся радушие господинчика, я со всего маху залепил ему в ухо, опрокинув на бетонные плиты.
   Низкорослый мафиози растянулся под пластмассовым столиком, притягивая любопытные взгляды охочей до зрелищ публики. Из уха коротышки заструилась кровь, стекая по пухленьким щечкам.
   Он встал на четвереньки, собираясь подняться на коротенькие ножки; и у него это наверняка бы получилось, если бы не одно обстоятельство – его зубастый рот наткнулся, как бы совершенно случайно, на мозолистую пятку моей ноги. Коротышка, как гуттаперчевый, проделал кульбит, на этот раз распластавшись плотно и надолго – плоский затылок гулко ударился о бетонное покрытие, а из приоткрытого рта торчал выбитый зуб.
   Склонившись над бесчувственным телом, я прошептал в самое ухо поверженного:
   – Никогда не подходи ко мне ближе километра. И держись подальше от дома Кораблева. Надеюсь, что ты все понял? Еще раз я увижу твою мерзкую рожу – укорочу ровно на голову. Бай-бай, крошка!
   Выйдя из бара, я отправился к площадке перед «Интурой».
   Когда такси домчало меня до особняка, я почувствовал произошедшую перемену: что-то было не так. И причина моего беспокойства крылась не только в застывшей у ворот милицейской машине с включенной мигалкой. Нервное напряжение просто витало в будто спрессованном воздухе.
   Миновав угрюмого охранника, я прошел по аллее в сад. Меня окликнули; обернувшись, я увидел приближающуюся парочку мужчин, один из которых был моим хозяином, а второго я впервые видел в своей жизни.
   Анатолий Иванович Кораблев был не на шутку встревожен: его скуластое лицо покрыла печать безмерного горя, и вся полноватая фигура как-то скукожилась, став на несколько сантиметров ниже; даже костюм за двадцать тысяч баксов казался обычной тряпкой.
   Его спутник походил на удачливого спортсмена, довольного жизнью и карьерой. Только лицо выдавало в незнакомце тупоголового служаку милицейского ведомства.
   – Здравствуйте, Виталий, – приветствовал меня Анатолий Иванович в присущей ему манере доморощенного интеллигента, – познакомьтесь – это Прелясковский Артур Викторович, старший оперуполномоченный уголовного розыска, – представил он спутника.
   – Капитан Прелясковский, – зачем-то повторился милиционер, – могу я узнать ваше имя?
   Я не торопился с ответом, и потому меня представил хозяин.
   – Род занятий? – уточнил милицейский опер.
   – Пенсионер Вооруженных сил.
   – Что-то молоды вы для пенсионера, – хмыкнул Прелясковский.
   – Зато у вас – седая борода и испещренное мудрыми морщинами лицо, – парировал я, чувствуя, как этот самодовольный кретин начинает действовать мне на нервы.
   Кораблев, беспрестанно теребя галстук, молвил:
   – Виталий, я вас очень прошу не ерничать и отвечать на вопросы. Дело очень серьезное, чтобы относиться к нему с юмором.
   – А что, собственно, случилось, – не выдержал я, – кто-то умер или вас ограбили?..
   Прелясковский не дал мне договорить, прервав на полуслове:
   – Похитили Инну Анатольевну.
   – Этого не может быть! – Я почти кричал, теребя капитана за шиворот легкой тенниски.
   Спокойно отстранившись и поправив растрепанную одежду, Прелясковский протянул мне аккуратный лист принтерной распечатки.
   Послание гласило:
   «Многоуважаемый господин Кораблев!
   Если Вы хотите увидеть своего ребенка целым и невредимым, то ни в коем случае не обращайтесь в милицию, а терпеливо ждите наших указаний. Все, что от Вас требуется, – это пожертвовать сто тысяч американских долларов на нужды обиженных Вами людей. Согласитесь, что это не столь астрономическая цифра, исходя из Ваших возможностей. Желаем здравствовать и процветать Вашему бизнесу!»
   Я несколько раз пробежал торопливым взглядом печатные строчки, пытаясь хоть в чем-то найти необходимую зацепку, но все было тщетно.
   Между тем капитан успокаивал сходящего с ума Кораблева – подчеркнуто сочувствующим тоном он вещал:
   – Эксперты что-нибудь придумают.
   Обуреваемый неудержимой злобой и рвущимся наружу раздражением, я резко перебил говорящего:
   – Капитан, у тебя есть верблюд?
   – Нет, – он глупо заморгал, уставившись на меня, – а что?
   В другой ситуации я бы рассмеялся, но сейчас было не до смеха, поэтому я просто закончил:
   – Так вот, купи себе верблюда и ему мозги компостируй. А селедка?
   – А при чем тут селедка?
   А я продолжал:
   – Или купи себе селедку и крути ей, как говорят в Одессе-маме, голову. Все эти штучки, насчет экспертов, прибереги для своего начальства.
   Прелясковский с трудом проглотил обиду, но в очередной раз сдержался, и, чтобы не ответить какой-нибудь дерзостью, он спросил:
   – Тогда, может быть, вы, уважаемый сыщик, скажете, как поступить?
   – Не знаю, – честно ответил я. И тут мой мозг поразила неожиданная догадка – я громко вскрикнул, испугав несчастного отца: – Совсем мозги растерял… Это же так просто…
   Кораблев, заметив мой порыв немедленно смыться, требовательно вцепился в мою сорочку, почти что запричитав:
   – Вы знаете, где она? Скажите – я вас отблагодарю! Умоляю!
   Сперва я хотел просто его оттолкнуть, но мольба в голосе и несчастные глаза Анатолия Ивановича заставили меня переменить решение – я спокойно ответил:
   – К сожалению, я не знаю, где она. Но постараюсь узнать в ближайшее время…
   Прелясковский положил свою холеную ладонь мне на плечо и властно приказал:
   – Вы обязаны сообщить следствию имеющиеся у вас сведения. В противном случае я вас привлеку за сокрытие фактов.
   – Отдыхай, капитан. – Я резким ударом сбил его руку, как бы случайно попав в болевую точку локтевого сустава.
   Пока мент корчился от боли, я уже бежал по тенистой аллее, направляясь к металлическим воротам. За моей спиной послышался сдавленный голос моего работодателя:
   – Не мешайте ему, Артур Викторович, – пусть идет. Постарайтесь обеспечить ему режим наибольшего благоприятствования… Виталя – порядочный человек. Хотя и своеобразный.
   Выйдя за пределы поместья, я стал ловить такси. Неожиданно рядом затормозил красный «жигуль». Открылась водительская дверь, и передо мной возник двухметровый жлоб из охраны, которого пару часов назад я пытался научить вежливости.
   Жлоб подошел ко мне и молвил почтительно:
   – Шеф приказал дать тебе машину и деньги. – Он вложил мне в руку толстую пачку купюр по сто гривен. – Еще он просил передать, что, если тебе удастся выйти на похитителей, договорись с ними о месте и времени передачи требуемой суммы – он согласен платить.
   Я рассовал по карманам хрустящие банковские билеты и направился к водительской дверце. Охранник остановил меня возгласом:
   – Возьми меня с собой. Драться, конечно, так, как ты, я не умею, но, может быть, пригожусь.
   – Извини, – пробурчал я, – но одному привычнее.
   Усаживаясь за руль, я услышал робкий вопрос:
   – Скажи, Виталик, – он впервые назвал меня так, – а где ты научился всему этому… ну, приемам?
   – Долгая история, да и незачем тебе всего знать. Целее будешь, – выдохнул я и нажал до упора педаль акселератора.
   Автомобиль послушно полетел по извилистому горному шоссе, чутко реагируя на мои прихоти.
   Почти полгода я не сидел за рулем, но мастерство не пропьешь – настигая впереди идущую машину, я, рискуя врезаться во встречный транспорт, шел на обгон, прижимаясь к осевой полосе, как тигр перед прыжком. Водители других автомобилей мне беспрестанно сигналили, маячили фарами дальнего света и выразительно прикладывали указательный палец к виску, но я уверенно летел вперед.
   Уже спускаясь по серпантину Южнобережного шоссе, я едва не окончил свою жизнь под бампером тяжело груженного «КамАЗа»: я делал очередной обгонный маневр, оставляя справа новенький «Опель», и тут показался грузовик. Надсадно урча многосильным мотором, самосвал поднимался в горку.
   Мне оставалось только два пути: либо слететь в кювет, либо приклеиться мокрым пятном к радиаторной решетке грузовика – и то и другое было для меня громкой музыкой, которую я уже не услышу; поэтому я выбрал третий – резко крутанув руль вправо, я раскурочил бок «Опеля», притирая его к каменистому бортику.
   Вишневая краска «семерки» обагрила салатовый борт «Опеля», но это лучше, чем тот же цвет, только жидкий и на асфальте.
   О чем кричал заслуженный ветеран – осталось для меня загадкой, но уж точно не о талонах на усиленное питание.
   Мысленно я попросил у него прощения, но даже не удосужился помахать бедолаге ручкой.
   Я остановился на стоянке перед гостиницей «Ялта», торопливо закрыл машину и побежал в сторону пляжа. Мне все казалось, что я недостаточно скор, – а что говорить о громоздком лифте, кабина которого не опускалась, не ехала и даже не ползла – она издевалась над моей нервной системой.
   Пролетев пару сотен метров, я оказался перед полированной стойкой. Лысый бармен Борик непонятливо уставился на мою взмокшую физиономию.
   – Где тот урод, который споткнулся с моей помощью? – на одном дыхании выпалил я, требовательно глядя в сверкающую лысину.
   Отложив в сторону натертый до блеска стакан, Борюсик выпучил громадные глазки и спросил:
   – А что, Виталя, ты считаешь, он недостаточно ушибся? Хочешь повторить? Так он давно отвалил в сопровождении Насти…
   – Кто такая Настя? – нетерпеливо переспросил я. – Где ее найти?
   Собеседник хотел пошутить, но понял по моей зверской роже, что это ему дороже станет, поэтому охотно дал необходимые пояснения:
   – Гостиничная шлюха, ее довольно хорошо знает Толик – ночной бармен в круглосуточной забегаловке. Живет в Алупке, такой дом с мансардой недалеко от Верхнего шоссе, очень приметный, слушай, как найти…
   Я запрыгнул за руль и помчался в Алупку.
   Алупкинский домик бармена действительно смотрелся стильно. Другого подобного в городке не было, и потому отыскать не стоило большого труда.
   Я же, войдя в скрипучую калитку, обнаружил во дворе хозяина.
   Видимо, физиономия моя действительно была зверской. Толик сперва обомлел, но, узнав во мне робкого, податливого Виталю, он высокомерно улыбнулся – а зря. Остренький носок моей туфли, уже сегодня побывавшей в работе, обтер с плоского лица глупую улыбку, а заодно и пару зубов. Бармен растянулся во весь рост на сырой земле, на что я тактично заметил:
   – Вставай, а то простудишься. Синоптики обещают похолодание.
   Толик, обреченно понурив голову, послушно поплелся за мной.
   Пока мы отъезжали от дома, поникший Толик прибито молчал. Первым заговорил я:
   – Вам известно, что чистосердечным признанием вы смягчите свою вину?
   Бармен лишь кивнул, но вдруг неожиданно оживился:
   – Виталя… Что все это значит? И вообще – ты что… не совсем садовник?
   Я ткнул его локтем в бок, который отозвался нехорошим бульканьем. Толик все понял.
   – Вопросы задаю я. – Обогнав нарядный кабриолет с хохочущими девками, я зыркнул на соседа так, что у того сразу пропало желание что-нибудь уточнять. – В первую очередь меня интересует некая девушка Настя.
   – Кто это?
   – Довольно популярная валютная проститутка. – Я выдержал паузу, давая ему возможность переварить услышанное, а затем продолжил: – Где живет, куда водит клиентов, с кем контактирует?
   Толик несколько секунд смотрел на меня изумленными глазами. До него никак не могло дойти, что я не шучу. Наконец к нему вернулся дар речи, и он заговорил – быстро и сбивчиво:
   – Да она живет неподалеку от меня, а с клиентами ездит в горы – там есть охотничий домик с сауной и бассейном. Могу показать.
   Я согласился, и минут через сорок автомобиль замер на лесной полянке; впереди маячил силуэт сказочной избушки на курьих ножках – хотя, если честно, то ноги были как минимум свиные.
   Распахнув пассажирскую дверь, я приказал бармену:
   – Можешь быть свободным… пока. Но если хоть одна живая душа узнает о происшедшем – ты загрузишься по полной, а то и вообще ласты склеишь. Дружки помогут, которых ты мне заложил. Но помни, для всех я простофилистый Виталя.
   Не веря собственному счастью, Толик глупо пялился на меня, собираясь, по-видимому, броситься на шею в слезной признательности моему великодушию, но я предотвратил эту попытку, подтолкнув его в плечо:
   – Иди, пока я не передумал. Да, чуть не забыл. – Мои глаза смотрели в его склонившуюся физиономию. – Я не люблю пить текилу без лимона.
   Он собирался что-то возразить, но промолчал, задыхаясь в оправданиях.
   Когда бармен свалил, я покинул кабину и направился к деревянным воротам.
   К моему немалому огорчению, избушка казалась пустой и безлюдной: ни тебе ожидающей машины, ни собаки, ни даже сторожа – правда, последнего я нашел около дровяного сарая.
   Уткнувшись лицом в пыльную кучку сметенного со двора мусора, человек безжизненно раскидал длинные руки в стороны; чуть повыше темени запеклась черная кровь, образуя горбатую шишку.
   Вот и начались покойники, промелькнуло у меня в голове.
   Желая рассмотреть лицо мужика, я перевернул его на спину и едва не обделался от страха – на меня уставились глаза, а точнее, один глаз и зияющее темнотой глазное отверстие. Но не было никаких следов свежей крови или характерного запаха трупного разложения, если не считать смердящую, кислую вонь свежей мочи.
   И тут труп слегка зашевелился и произнес заплетающимся языком:
   – Слышь, ты… эк!.. мой глаз не видел? Такой стеклянный… с голубым зрачком. Четвертый теряю за месяц. – Договорив, сторож мгновенно заснул, переворачиваясь в исходное положение.
   – Алкаш вонючий! – вырвалось у меня невольное ругательство. – Пугалом тебе работать на огороде, а не сторожем.
   Оставив в покое пьяного вдрабадан мужика, я зашагал к высокому крыльцу сказочного теремка.
   Осторожно приоткрыв скрипнувшую дверь, я попал в темную прихожую, откуда вели три двери. Прямо как в сказке: направо пойдешь – коня потеряешь…
   Я всегда предпочитал золотую середину, поэтому вошел в среднюю. Комната была просторной и темной из-за плотно занавешенных гардин. Так же как и двор, она была абсолютно пуста – правда, в ней стояла мебель: роскошный кожаный диван, два кресла, ломберный столик и тумбочка с видеоаппаратурой, – но мне нужны были люди.
   Вернувшись в душный квадратный предбанник, я дернул за ручку правой двери и тут же отшатнулся – на меня смотрела оскалившаяся морда громадного медведя с занесенными над головой когтистыми лапами. Спустя секунду я понял, что это всего лишь чучело, поставленное при входе.
   Больше вариантов не было – я вошел в последнюю дверь. Дернув за бронзовую ручку, я на всякий случай отскочил в сторону, ожидая увидеть очередного монстра.
   Но ничего не произошло.
   Комната оказалась вовсе не комнатой, а широким коридором с крутой лестницей на второй этаж.
   Поднявшись по деревянным ступенькам, я заглянул в очередную спальню, сродни той, которую охраняло чучело хозяина тайги. Пустота. Эта пустота меня пугала больше, чем все враги, собравшиеся вместе.
   Наконец я направился в самый дальний тупик и оказался в жарком, влажном предбаннике.
   Где-то журчала вода и слышался едва различимый шепоток, перебиваемый легкими всплесками.
   Следуя этому шуму, я прошел через раздевалку и оказался у низкого бортика квадратного бассейна.
   В воде плескались тот самый коротышка и проститутка Настя – если, конечно, это была она. То, что вытворяла интуристовская шкура, наверняка бы заставило побледнеть и зашататься от зависти любых знатоков Камасутры.
   Мне даже не хотелось прерывать водную феерию, но путана некстати заметила меня и тихонько вскрикнула:
   – Ой! Здрасте.
   Теперь я узнал ее – это была та самая лахудра, которая составляла компанию толстопузому коротышке на террасе валютного бара.
   – Здоровались, – грубовато ответил я, глядя в лицо балдеющего господинчика.
   Удивительно, но он отличался поразительной быстротой реакции – узнав во мне сегодняшнего обидчика, коротышка заметно сник.
   И не напрасно…

Глава 3

   Когда-то в Антитеррористическом центре я проходил курс подводного диверсанта. Я до сих пор помню, как быстро и без проблем утопить любого, пусть даже тренированного противника. Для этого лишь достаточно… Впрочем, я давал подписку о неразглашении и потому не буду рассказывать, как это делается.
   Глядя на гнусного коротышку, я очень хотел слегка притопить его пухленькое личико, а затем сладостно наблюдать, как воздушные пузыри остатками никчемной жизни всплывают на поверхность. Но теперь это было непозволительной роскошью.
   Стараясь не поскользнуться на мокром кафеле, я, балансируя, приблизился к негодяю и, схватив его за оттопыренные уши, вытащил из воды. Он завертелся, как уж на сковородке, и быстро-быстро засучил коротенькими ножками.
   Поставив его перед собой, я, на всякий случай, чтобы придать ему понятливости, врезал кулаком по сморщенной физиономии и сказал:
   – Кто похитил дочь Кораблева и где она сейчас?
   Вытирая тыльной стороной ладони сочащуюся из носа кровь, коротышка захныкал, как провинившийся школьник перед родительским собранием:
   – Я не знаю, честное слово. – Заметив, что я собираюсь повторить дисциплинарное взыскание, он запричитал: – Правда-правда, ну поверь мне…
   – Пионером был? – неожиданно участливо спросил я.
   Он кивнул, размазывая кровавые сопли по щекам:
   – Ага.
   – Хоть это радует. – Ему было невдомек, почему я улыбаюсь; я же продолжил: – Приложи руку к голове в пионерском салюте.
   Глуповато и непонятливо пялясь на меня, коротышка медленно приподнял правую руку наискось.
   – А теперь скажи «хэк» – только резко, на выдохе. – Мое новое требование вызывало в нем самый откровенный протест.
   – Зачем? – переспросил он, но, тут же получив резкий удар по печени, выдохнул: – Хэк!..
   Мое терпение подходило к концу, и я зловеще протянул, в душе пугаясь собственного голоса:
   – Или мы с тобой договариваемся по-хорошему, или ты сдохнешь. Но перед смертью еще восемь раз повторишь слово «хэк»! Решай, я не тороплю – у тебя есть целых пять секунд, и время уже пошло…
   На лице коротышки отразилась работа мысли.
   – Я правда, я действительно не знаю, где они ее спрятали, – голосок был торопливый и сбивчивый, но меня устраивал и такой, – но могу узнать. Сегодня мне надо будет подкинуть очередное послание о том, что сумма увеличилась…
   – Почему? – перебил я говорящего.
   Коротышка часто заморгал, решая, как поступить: сказать всю правду или чего-то утаить, – но, посмотрев на мои выразительные колотушки, он принял единственно правильное решение.
   – В предыдущем письме было сказано, чтобы Кораблев не обращался к ментам, а он нарушил это условие, поэтому сумма увеличится вдвое. – Мужичонка смотрел на меня почти торжественно, гордый тем, что нашел в себе силы избежать очередного тычка.
   Я в свою очередь переспросил:
   – А откуда известно, что бизнесмен обращался в милицию?
   – У нас в милиции свои люди.
   – Кто? Где? Быстро! Как зовут главного?
   – Его мало кто видел, но я знаю по рассказам, что он молодой и сильный и имеет волосатую руку в милиции…
   Пришлось его перебить:
   – У меня не очень волосатая рука, но, если ты будешь кочевряжиться и дальше, как теперь, она наверняка окажется в твоих внутренних органах. – Сделав внушительную паузу, я закончил: – Как его найти? Кто его знает?
   Толстяк суетливо задергался и ответил:
   – Сегодня ко мне придет связной с письмом – он знает почти всех…
   – Его имя, ну живей вспоминай!
   – Я знаю его как Алика, но наверняка это кличка. – Коротышка теперь откровенно трясся в приступе отчаянного ужаса. – Можешь прийти в мою квартиру к двум часам дня и сам с ним поговорить. Но умоляю, не выдавай меня, иначе я труп.
   – Не бойся. – Мне пришлось сменить тон: теперь я вещал ласково и убаюкивающе. – Никто не узнает о нашем разговоре.
   – А она? – Коротышка ткнул жирным пальцем на застывшую в бассейне проститутку. – Ты можешь за нее поручиться?
   Меня так и подмывало громко заржать; подумать только – этот идиот требует, чтобы я поручился за его же телку. Кому рассказать – не поверят. Однако пришлось напустить на себя строгости.
   – Это будут последние слова в ее жизни. – Я уставился на онемевшую Настю. – Тебе понятно?
   Путанка поспешно закивала рыжей головкой, буквально поедая меня карими глазками, – она была готова на все, лишь бы никогда ее жизненный путь больше не пересекся с моим.
   Я опять воззрился на коротышку, сказав:
   – Сейчас я тебя отпущу, но если ты меня решил кинуть – вспомни о расширенной печени.
   Толстяк поедал меня взором, подчеркивая холуйскую угодливость.
   Я понял в эту секунду, что никуда он не денется, но на всякий случай произнес:
   – А чтобы к тебе не закралась мыслишка о побеге, я загляну в твои документы. – Мой взгляд скользнул по наручным часам. – До назначенного времени остался час сорок пять – за это время тебе будет проблематично покинуть пределы Крыма. Так вот, если в назначенное время ты не окажешься дома, я сообщу все Кораблеву, а у него найдется возможность надавить на милицию. Тогда тебе светит несколько лет на нарах, а скорее под ними. Тамошние ребята очень любят толстожопых мужичков, особенно тех, которые сдают своих подельников.
   Господинчик хранил покорное молчание, лишь часто хлопал маленькими ресницами.
   Прежде чем уйти, я подвел его к краю бассейна и слегка подтолкнул, сказав:
   – Осторожно, не поскользнись. – Ответом мне был громкий всплеск воды от упавшего тела.
   Не оборачиваясь, я покинул этот домик чудес и волшебства, запомнив данные паспорта, оказавшегося в кармане спортивных брюк коротышки.
   Меня слегка рассмешила фамилия неудавшегося мафиози, и я повторял ее несколько раз, как бы пробуя эту фамилию на вкус:
   – Зюзечкин, Зю-зеч-кин, Зю-ю-юзечкин.
   Спустя минут сорок я неспешно подъехал к воротам виллы, где работал садовником. Охрана без разговоров пропустила мою машину на территорию особняка. Я оставил машину и пошел к себе.
   Пока я готовил себе коктейль, распахнулась входная дверь и на пороге появился Анатолий Иванович. Он тяжело уселся за стол, вытер посеревшее лицо платком и спросил приглушенно:
   – Виталий, вам удалось что-нибудь узнать относительно… – Ему было тяжело произнести имя похищенной дочери, поэтому он затих.
   Молча наполнив еще один стакан, я протянул его Кораблеву.
   – По моим личным данным, Анатолий Иванович, против вас действует весьма хорошо организованная структура. У нее есть связи в милиции. Поэтому я не делаю ставки на правоохранителей. – Мне пришлось прерваться, чтобы сделать глоток алкоголя, после чего я продолжил: – Скорее всего вы получите еще одну записку, в которой они потребуют увеличить сумму…
   – Откуда вы знаете? – перебил меня собеседник.
   Не вдаваясь в подробности, я коротко ответил:
   – Поверьте мне, и все. Никаких других объяснений я вам не дам. – Мне, конечно, было его жаль, но и распространяться по поводу собственных действий не хотелось, поэтому я сказал лишь одно: – Меньше чем через час у меня важная встреча, которая может все решить в ту или иную сторону.
   Кораблев понятливо кивнул.
   Я посчитал своим долгом предупредить его о том, что волновало и меня:
   – Постарайтесь на это время надежно спрятать остальных членов вашего семейства, – я имел в виду жену и малолетнего сына, – и сами не лезьте на рожон. Если же в мое отсутствие вам позвонят или еще каким-то образом свяжутся с вами, не предпринимайте ничего, пока не убедитесь, что Инна жива. Я понимаю, что вам важнее дочь, чем злосчастные деньги, но это будет иметь смысл только в одном случае – если с вами ведут честную игру.