Серова Марина. Будь что будет

Марина Серова
 
Будь что будет

 
   Они закапывают меня заживо. Нужно пошевелиться, но я не могу. Я ЕЩЕ ЖИВА, ГОСПОДИ!
   В ответ только лязг лопаты и земля разлетается по лицу.
   Я должна выбраться. Живая ведь я, живая. Откуда они взялись? Нелюди! Пожалуйста…
   В грудь летят рассыпчатые комья.
   Неужели я не смогу прекратить весь этот кошмар? Надо поднять голову… хочется воздуха… воздуха…
   Нет сил, не могу… воздуха, дышать… прошу… дышать.
   — А-а-а!
   В пятницу я решила пройтись по магазинам и потратить несколько сотен. Благо деньги пока есть и можно не беспокоиться о хлебе насущном. При разумном подходе хватит лет на шестьдесят-семьдесят.
   Ступив в два часа дня на пешеходный проспект, я не пропустила ни одну вывеску и к пяти вечера с парочкой пакетов и желудком, набитым пломбиром, добралась до ювелирного магазина.
   Прямо на входе меня остановил пацан.
   — Даму интересуют антикварные вещи?
   Глаза маленькие, цепкие. На голову ниже меня. Самое интересное — голос, как у девочки.
   Я смерила его взглядом и решила вступить в диалог, наверное, солнышко одно место напекло.
   — У господина есть что предложить?
   Вот и выползло из норки женское любопытство.
   Он слегка кивнул головой, отзывая меня в сторонку, и я пошла словно на веревочке.
   Мы отошли, и он, разжав кулак, показал мне товар.
   Будда сидел на ладони в традиционной позе.
   Солнечный луч скользнул по статуэтке, и она соблазнительно сверкнула.
   — Из чего она сделана? Золото?
   — Да, чистое золото. Очень старая вещь.
   Естественно, я сильно сомневалась насчет того и другого, но безделица мне понравилась.
   — И сколько?
   Услышав ответ, я развернулась и пошла прочь.
   То, что он просил, было просто неприемлемо.
   — Подождите, я уступлю.
   Сорванец добрался до меня уже в магазине и, делая вид, что совершает над собой огромное усилие, слегка «упал»:
   — Девятьсот.
   Я даже не шелохнулась, продолжая рассматривать витрину с цепочками.
   Юный торговец вошел в раж.
   — Мисс, вы делаете ошибку, это раритет.
   Тем временем я попросила продавца показать понравившийся мне кулон, чем вызвала падение цен на рынке до восьмисот американских долларов.
   Когда я была на пути в кассу, начинающий спекулянт, зажав волю в тиски, просил шепотом семьсот пятьдесят, демонстрируя набегающие слезы. Торг перешел в вымогательство, и у меня на языке созрело нечто резкое, готовое к оглашению на весь торговый зал.
   — Посмотрите, какая прелесть. — Он еще раз разжал пальцы, и облик будды проник мне в душу, заставляя признать поражение.
   Я остановилась и протянула руку к тому, что уже твердо решила приобрести.
   Тень мелькнула в воздухе, и статуэтка пропала.
   Высокий подкачанный охранник, постоянно дежуривший в зале, оглянулся на недовольный крик покупателя, увидел бегущего человека, полюбовался на меня и мальчишку и ринулся следом, но шансов достать вора у него не было.
   Я мгновение наблюдала удивление на мордашке уличного спекулянта, а затем со всей силы швырнула в ноги убегающему ловкачу пакеты с покупками.
   В тот момент я совсем не думала о кофейном сервизе и экзотической шкатулке. Стремление восстановить справедливость, а честно говоря, просто вернуть ставшего уже на девяносто девять процентов моего будду слегка помутило разум.
   Он вскрикнул и растянулся у самого выхода.
   Статуэтка выпала из рук и заскользила по полу, слегка позванивая в наступившей внезапно тишине.
   Охранник чуть не споткнулся о распростертое тело. Справившись с инерцией, он уперся коленом в спину и, схватив вора за волосы, заставил его подняться. Тот не сопротивлялся.
   Людское море взволновалось, и в магазине стало очень шумно. Все начали обмениваться впечатлениями и старались подойти поближе к месту недавних событий, желая разглядеть задержанного.
   Он имел жалкий вид и не поднимал глаз. Пониже меня ростом, щуплый, с неестественными для человека обезьяньими движениями конечностей — решившийся на наглый поступок самец.
   — Здорово вы его, — высказал мне слова неподдельного восхищения стоявший рядом мужчина.
   Люблю, когда хвалят, прямо бальзам на душу, и в ответ можно ничего не говорить.
   Потешив собственное эго и насладившись результатами броска, я с высоко поднятой головой направилась к сиротливо лежащему будде, которого так никто и не решался поднять.
   Взяла его в руки и почувствовала тепло. Будто сама вещь благодарила меня за спасение.
   Подошел незадачливый продавец, чуть было не проворонивший собственный товар.
   — Откуда у тебя это? — поинтересовалась я, не реагируя на протянутую руку.
   Он замялся. Будь помладше, стал ковыряться бы в носу и класть козявки в рот.
   — Так на чем мы остановились? — вернулась я к торгам, даже и не пытаясь нагнуться за разбросанными покупками. Тем более, что двое мужчин услужливо собирали по залу осколки сервиза и развалившуюся на части хрупкую шкатулку из морских раковин.
   Тут на меня нашло озарение в размере пятисот баксов.
   Услышав цифру, купец сник окончательно, но он не мог проигнорировать спасение его имущества и потому кивнул в знак согласия, признавшись, что я имею право на скидку в тридцать процентов, учитывая только что происшедший инцидент.
   — Вы будете писать заявление? — осведомился охранник, нависая надо мной своими внушительными габаритами. Вот когда по-настоящему чувствуешь себя женщиной.
   Я едва вздохнула и сообщила, что нет. Выступать в роли потерпевшей — этого мне только не хватало, к тому же я ею и не была.
   Так ценою сервиза, шкатулки и пятисот долларов я заполучила золотого будду весом в сто восемь грамм, что установила тут же в магазине.
   Куда после всего случившегося пошла бы нормальная женщина? Правильно, или снимать стресс в обществе подруг, или в объятия мужчины. Частный сыщик Иванова Т.А. направилась на консультацию к историку и собирателю старины В. Н. Жукецкому. Благо до краеведческого музея рукой подать.
 
   Справившись о Викторе Николаевиче, я без труда преодолела блокпост бабулек и поднялась на второй этаж. Прошла в левое крыло и вскоре была уже в огромном хранилище.
   Витя, а я могу называть этого человека Витей, потому как еще в десятом классе он пытался уцепиться за мою юбку, но ничего у бедняги не вышло. Так вот, кандидат исторических наук Витя гнул спину перед компьютером, не думая и не гадая увидеть одноклассницу.
   — Сюрпри-из, — протянула я, словно малолетняя дурочка, стоя на пороге мрачной комнаты, заставленной всякими редкостями.
   Он обернулся. Высокий лоб, зачесанные назад волосы, густые брови, очень жесткий взгляд из-под очков в тонкой позолоченной оправе — все это Жукецкий.
   Последний раз мы встречались четыре года назад, но тогда он был задавленный жизнью аспирант, а сейчас…
   Не говоря ни слова, он поднялся и подошел ко мне.
   Я остолбенела и разглядывала его, словно экспонат в галерее искусств.
   — Привет, Таня, — ровным голосом поздоровался он. — Какими судьбами?
   — Ты изменился. — Я клялась себе, что буду говорить только о деле, но куда там! Мои глаза облизывали его, и он это чувствовал.
   — Атлетическая гимнастика творит чудеса.
   — Потрясающе.
   Его грудная клетка была раза в полтора больше моей, а руки еле-еле умещались в рукавах рубашки.
   — Я набрал почти сорок килограмм, — похвастался он, приглашая садиться и не переставая, в свою очередь, рассматривать меня. — По делам или так зашла?
   — Не знаю, — как-то неуклюже выдавила я и, открыв сумочку, вытащила свое приобретение. — Вот сегодня купила у ювелирного магазина.
   — Да, такие штучки на прилавках не лежат.
   — И что в ней интересного?
   — Все. — Он смотрел на меня пристально, и я, не выдержав, отвела взгляд, чтобы не дать ему увидеть, как сверкнули мои глаза.
   — А подробнее?
   Перестав меня мучить, он залез в стол и извлек большую лупу. Взяв статуэтку, покрутил ее из стороны в сторону под лампой и отдал обратно.
   — До полутора тысяч долларов на официальном аукционе и всего полсотни на черном рынке, причем надо искать заинтересованных лиц. Для рядового покупателя эта вещица стоит около трехсот долларов.
   — Почему так мало?
   — Золото низкопробное. Вещь-то старая.
   — Она имеет историческую ценность?
   — Ну, если ее держал в руках один из соратников Чингисхана, то тогда вполне вероятно. У государства такого добра достаточно.
   Мое самолюбие оказалось задетым.
   — И откуда же берется это добро?
   — Кто-то где-то раскапывает курганы — захоронения, оставшиеся в заволжской степи еще со времен печенежских набегов. Здесь другое интересно: как эта вещь попала на улицу?
   Около какого магазина ты приобрела это? — вдруг поинтересовался он.
   Но я не хотела никаким образом подставлять мальчишку и оставила вопрос без ответа. Со связями Виктора установить, откуда произошла утечка, вполне реально. Открыть торговлю на улице подобными «сувенирами» не мог себе позволить ни один из тех, кто занимался драгоценными безделушками серьезно.
   — И много тебе известно людей…
   — Давай не будем. — Он мягко остановил меня. — Ты ведь пришла узнать, сколько стоит это на самом деле? Я ответил. Хочешь узнать примерный возраст? Пожалуйста. Десятый-одиннадцатый век, причем сделано где-то на Востоке, вот видишь клеймо.
   На пояснице с помощью увеличительного стекла можно было рассмотреть крохотный кувшинчик с традиционно узким для Востока гордышком.
   — Существовала целая ювелирная династия, которая таким образом помечала все свои изделия. Что интересно, производство прекратилось всего пару веков назад, после того как мастера из Ирана перебрались в Китай, а этого малыша произвели где-нибудь на территории современного Азербайджана. Большего я тебе прямо так сразу сказать не могу.
   — Получается, мастера кочевали?
   — Да, искали выгоду. Они жили там, где не было войн, а драгоценные металлы стоили относительно дешево.
   — А что это за надпись? — по всему круглому основанию статуэтки шла тонкая ниточка иероглифов.
   — Дай-ка. — Он снова вооружился лупой. — Не знаю, скорее всего какая-нибудь молитва или что-то в этом роде.
   — Понятно. Значит, я прогадала, заплатив пятьсот долларов?
   — Как сказать. Тебе ведь нравится. — Он попытался вселить в меня долю оптимизма. — Не торопишься?
   — Да нет. — Неужели он снова попытается предпринять то, что не удалось еще много лет назад? Теперь я не была уверена, что устою.
   — Посиди здесь немного, я хочу показать эту вещицу одному эксперту, он у нас проездом из Казани, уважаемый в нашем деле человек.
   Я была разочарована.
   — Профессиональный интерес?
   — Что-то вроде.
   — Ну хорошо. Если недолго…
   — Пять минут Поздоровевший Витя исчез, оставив меня одну наедине с выключенным компьютером.
 
   Вернулся он через четверть часа.
   — Знакомься, Руслан Рустамович.
   Я повернулась. Спутник Жукецкого — старик лет семидесяти — обладал отталкивающей внешностью и мог спокойно пугать детей средь бела дня без грима. Костюм-тройка и начищенные до блеска ботинки лишь усиливали впечатление от злодейской гримасы, навечно застывшей на иссохшем морщинистом лице.
   — Таня, — скромно представилась я.
   — Вы обладаете интересным экспонатом, — без долгих церемоний заявил он скрипучим голосом и слегка наклонил седую голову набок.
   — Да, а мой одноклассник утверждает обратное.
   — В масштабах страны определенно, — очень даже легко согласился он. — Коллекция нашего музея скромна, поэтому иногда приходится ездить в командировки.
   Он протянул мне статуэтку.
   — Я знаю нескольких коллекционеров, которые могли бы заплатить вам неплохие деньги за нее.
   — Уверяю, мы не сойдемся в цене.
   Сейчас я не продала бы безделицу и за тысячу долларов, особенно если учесть то, как она мне досталась.
   — Хорошо, я не настаиваю, — отступил он, — если сумма в пять тысяч долларов вас не устроит, я умываю руки.
   — Но вы ведь только что сказали, что это заурядный экспонат. — Я его поймала.
   Он замолчал и вперился в меня, будто я враг номер один.
   Лицо Жукецкого оставалось решительным, но как-то слегка поглупело. Интеллект пропал, оставив животную волю в полном одиночестве.
   — Я пойду, — ситуация была тупиковая. Разговаривать с лживыми краеведами мне больше не хотелось.
   Они молча расступились, и я открыла дверь.
   Четверо мужчин, возглавляемые брюнетом в мышином костюме, быстрым шагом шли прямо на меня через небольшой выставочный зал, уставленный образцами одежды конца восемнадцатого века.
   Бежать было некуда. Они не сводили с меня глаз. Когда моя рука попыталась юркнуть в сумочку, один из них стремительно выхватил пистолет Макарова и направил мне в лицо.
   — Не двигаться, — скорее предложил, нежели приказал он. — Вы арестованы.
   У меня отлегло от сердца. Это всего лишь родная милиция.
   — Я частный детектив.
   — Дайте сюда, — потребовал «костюм».
   И не жарко ему стройному посреди лета в костюме. А потому не жарко, что кобура у него под левым плечом висит.
   Я подчинилась, никого не провоцируя, и отдала ридикюль. Да и ствол пока все еще смотрел на меня, что не подталкивало на дерзкие поступки.
   Покопавшись в бабьем барахле, он довольно быстро нашел статуэтку, а за ней и документы.
   Ознакомившись с лицензией, протянул все мое хозяйство обратно, включая и мешочек с кубиками, не торопясь, впрочем, приносить извинения и уж тем более возвращать драгоценную вещь.
   — Зайдите обратно, — натянуто сказал он.
   — Только после того, как посмотрю на ваше удостоверение, — звонко пропиликала я, восстанавливая собственную психику.
   Передо мной был некто капитан Отрогов. Сопровождавшие его хлопцы несколько поостыли и теперь любовались моими ножками, стоя чуть в стороне и скалясь время от времени.
   Я прекратила бесплатный спектакль и вошла обратно, сохраняя спокойствие и ожидая получить разъяснения.
   Виктор несколько удивился, увидев меня снова живую и невредимую.
   — Капитан Строгов Андрей Николаевич, — представился мой сопровождающий.
   Дед протянул костлявую руку.
   — Директор музея, Хальзов Руслан Рустамович.
   У меня глаза на лоб полезли. Так это, значит, передо мною тут спектакль разыгрывали, чтобы время выиграть, а я сижу ушами хлопаю.
   — Для чего тебе понадобилось… — набросилась я было на Виктора.
   — Замолчите и сядьте, — резко приказал капитан. — Что это? — поинтересовался он, отдавая директору МОЕГО будду.
   — Статуэтка, которую похитили вместе с пятью скакунами.
   — Откуда это у вас? — вопрос был адресован мне.
   Отпираться не имело смысла. Раз вещь ворованная — ее не вернуть.
   — Купила час назад у ювелирного магазина на Немецкой.
   — У «Кристалла»?
   — Да.
   — И кто продавец?
   — Мальчишка какой-то черненький, лет пятнадцать от силы, — ответила я на вопрос. — Ты мог бы мне сказать! — обратилась я к Виктору.
   — Отвечайте на вопросы, — снова одернул меня Строгов.
   — Зачем ты украла их? — начал Жукецкий.
   — Помолчите и вы, и вы. — Капитан потыкал пальцем в мощного дяденьку и красивую тетеньку.
   В комнату вошел сутуловатый мужчина. Ему было около пятидесяти. Животик, седина на висках, очки, «дипломат».
   — Геннадий Александрович!
   Хальзов бросился здороваться с новым персонажем.
   — Капитан, вы свободны.
   Не совру, если скажу, что мне понравилось, как этот профессорского вида, судя по всему, очень умный и воспитанный человек вышиб борзого пса за дверь.
   Стульев не хватало, и Виктор предложил свой.
   — Моя фамилия Ежов, — деликатно представился он. После чего была бы типичной фраза:
   «Я буду вашим адвокатом», но на самом деле последовало:
   — Зовут Геннадий Александрович, звание полковник. Я веду дело о похищении из музея коллекции старинных статуэток, теперь представьтесь, пожалуйста, и приготовьтесь отвечать на вопросы.
   Руслан Рустамович поспешил предложить свой собственный кабинет, но получил вежливый отказ, нисколько, правда, при этом не обидевшись.
   Вскоре я осталась со следователем наедине.
 
   Беседовали мы около двух часов. Все, что я говорила, дотошный следователь заносил в тоненькую школьную тетрадочку. Какой педант! В первый раз такое вижу. Я не могу назвать наш диалог дознанием или тем более допросом. Полковник оказался весьма тактичным и ни разу во время беседы не перешел на повышенные тона. Правда, он то и дело вставал, уходил звонить, затем возвращался, и мы продолжали разговор.
   Когда я рассказала ему, где и как купила будду, он снова поднялся и ушел на несколько минут, в который раз оставив меня в одиночестве.
   Самое время попросить совет у магических додекаэдров.
   Я развязала мешочек. С трепетом залезла внутрь, нащупала три двенадцатигранника, закрыла глаза и сосредоточилась.
   Мне ничего не грозило, кроме пары визитов в милицию в качестве свидетеля, но как быть с нанесенным моральным и материальным ущербом?
   Стоило поинтересоваться, удастся ли мне в ближайшее время улучшить свое материальное положение, а проще говоря, не появится ли клиент.
   Они упали на стол и покатились, тихонько потрескивая сточенными гранями. Когда наступила тишина, я решилась поднять веки и взглянуть на предсказание.
   16+26+2.
   Результат оказался весьма неплохим. Мне предвещали материальное благополучие при условии, что я не буду пропускать мелочи, способные повлиять на конечный результат.
   Пока я перебирала в голове все события, которые произошли за сегодняшний день, прошло несколько минут, потом вернулся Ежов.
   Вопреки ожиданиям, мой способ зарабатывать себе на жизнь не произвел на него абсолютно никакого впечатления. Но я не спешила обижаться. Лучше сойти за недалекую девочку. С глупенькой спрос меньше.
   Мой собеседник не стал распространяться об известных ему фактах по данному делу, ограничившись несколькими общими предложениями.
   Вырисовывалась следующая картина.
   Шесть дней назад, в ночь с субботы на воскресенье, в музей проник вор или воры и похитили несколько древних статуэток. Несмотря на возможность поживиться золотыми монетами, редкой посудой и другими ценностями, грабители унесли только пять фигурок лошадей из чистого серебра и золотого будду.
   Отсюда велика вероятность заказной работы.
   Четкость и быстрота действий свидетельствовали о серьезной подготовке. Сигнализация даже не пискнула. Все было кончено за пять-семь минут.
   Сегодня я купила будду, осталось найти еще лошадок, и коллекция будет возвращена, кто только покроет мои расходы. Целый день сплошные убытки.
   Я вошла в квартиру, бросила ключи, сумочку, туфли, платье, нижнее белье на пол и пошла в ванную.
   «Гори он синим пламенем, этот божок!»
 
   Выбравшись из-под еле теплого душа, я прошлепала на кухню, взяла в холодильнике банку колы и направилась было обратно, когда некто обозначил свое присутствие за дверью.
   Работа у меня такая, что незапланированные звонки в дверь нервируют, да и кроме всего прочего, если верить часам, уже 22.23. Время вежливых частных, а также чисто деловых, пусть и без приглашения, визитов давно закончилось.
   На данный момент я ничем не занималась и в гости никого не ждала.
   В дверь еще пару раз звякнули, и наступила тишина.
   Я посмотрелась в зеркало: мокрая курица с банкой газировки. Все равно весь кайф обломили.
   Чуть было не состоявшийся гость в лице Хальзова стоял и смиренно ждал лифта, когда я, высунув мокрую голову в щель между дверью и косяком, сообщила ему, что была в душе.
   Старик просиял и засеменил ко мне, перекладывая кожаную папку из одной руки в другую.
   — Извините, что я так поздно.
   — Ничего, ничего, — чирикнула я, почувствовав запах денег.
   Обстановка жилища не произвела на директора никакого впечатления, хотя он ради приличия заметил все же, что у меня уютно, выпутываясь при этом из пикантной части женского туалета, продолжавшей валяться на полу.
   — Тяжелый день, — объяснила я, бросившись поднимать раскиданные вещи и выставляя напоказ свои грудки. Ткани на прикрывавший мое тельце халатик ушло, наверное, меньше, чем на бикини, но нынешнего посетителя трудно было расшевелить девичьими прелестями. В присутствии дедушки я чувствовала себя малолетней бесстыдницей.
   Он не стеснялся меня разглядывать, но я не могла, как ни старалась, почувствовать себя женщиной. Почти голенькая, я была для него бронзовым канделябром времен Екатерины Великой.
   Обидно, зато не помешает делу.
   Я пригласила Хальзова в гостиную, принесла ему минералки и удалилась привести себя в порядок.
   Когда я вошла в шортах и футболке навыпуск, он сделал мне комплимент относительно фигуры, чего я, признаться, не ожидала.
   — Спасибо, — ответила я скромно, после чего опустилась в кресло и замолчала, давая возможность гостю высказаться.
   — Если вы помните, я вышел вместе с этим капитаном…
   Я закивала головой, уверяя, что помню.
   — Он сказал мне, чем вы занимаетесь, тогда я после вашего разговора с Ежовым проследил за вами. Простите меня, но мне нужен как раз такой человек, как вы.
   — Судя по вашему сегодняшнему представлению, вам нужна милиция и официальное расследование.
   — Пожалуйста, выслушайте, — взмолился он своим скрипучим голосом.
   Я набрала в рот воздуха и пхыкнула в потолок, расслабляясь и запасаясь терпением.
   — Сегодня, когда Виктор показал мне ворованного будду и кратко объяснил, что к нему пришла бывшая одноклассница справиться о цене, я попросил подождать его в коридоре и вызвал милицию. Ваш одноклассник положил два года работы на то, что рассказал вам в течение нескольких минут. Он вскоре намеревается защищать докторскую диссертацию, и для него эти скакуны не просто статуэтки. Это не что иное, как доказательство существования развитого ремесленного промысла в Иране начала второго тысячелетия.
   Мне было неприятно слышать, что меня променяли на пять кусочков серебра и кусочек золота, но Жукецкий ведь не знал, да еще и сейчас, наверное, не знает, чем я занимаюсь. Он наверняка принял меня за воровку, увидев похищенную вещь. Стоп. Почему я его оправдываю?
   — Ладно, забыли, — отрезала я. — Вы хотите нанять меня? У вас не хватит средств. Украли ведь еще что-то, не так ли?
   Для Хальзова подобный вывод оказался полным откровением.
   — Я никому не говорил.
   — Не обязательно. Зачастую действия могут рассказать куда больше, нежели слова.
   Руслан Рустамович, судя по всему, за свою долгую жизнь в первый раз столкнулся с женщиной, обладающей логикой и развитым чувством интуиции.
   — Назовите цену.
   — Триста долларов в сутки плюс расходы.
   — Двести, половина в качестве аванса на две недели вперед.
   Настала моя очередь удивляться:
   — Две тысячи премии, если уложусь в неделю.
   — Согласен. Никаких выплат, кроме аванса, при отрицательном результате.
   — Сто гладиолусов на мою могилу в случае смерти.
   Хальзов кивнул головой, расстегнул папку и достал пачку стодолларовых купюр.
   Под ласкающее слух шуршание дензнаков почтенный и уважаемый гражданин города Тарасова перешел из разряда визитеров разных мастей и калибров в касту клиентов.
   Я пересчитала деньги и убрала с глаз долой.
   — Слушаю вас, Руслан Рустамович.
   Он выложил на журнальный столик ксерокопии каких-то рукописей.
   — Как вы знаете, из нашего музея пропали пять скакунов и будда, — снова порывшись в папке, передал мне фотографии экспонатов. — Все это было найдено лично мной и Виктором два года назад во время раскопок. Он тогда только что блестяще защитил кандидатскую и горел желанием продолжить работу. За две недели мы вместе с группой студентов перебрали по частичкам один из курганов, насыпанных в степи, и ничего не нашли. Такого я не припомню. Вся группа впала в уныние, только один Виктор продолжал работать как заведенный и не прекращал поиски даже в дни отдыха. Признаюсь, я уже был склонен потратить оставшееся время студенческой практики на работу в другом районе, потому как возвращаться в Тарасов ни с чем было просто стыдно, кроме того, подобной неудачей можно отбить интерес к археологии у десятка молодых парней и девчонок. Как-то вечером я намекнул ему, что надо перенести лагерь километров на двадцать севернее, к древнему стойбищу. Там средненький результат был гарантирован: монетки, наконечники стрел, черепки посуды, может быть, доспехи. Он не возражал, но попросил еще один час, аргументируя это тем, что чем глубже копаем, тем больше булыжника нам попадается. «Авось на что и наткнемся», — подумал я и позволил взять ему с собой только добровольцев. Молодежь отдыхала после очередного бесплодного дня, и я не имел морального права заставлять, тем более завтра нас ждал переезд. Он поднял на ноги всех, естественно, и я не остался в стороне, хотя, признаюсь, здоровье пошаливало.
   Мы посовещались прямо на месте и решили в самом центре основания выкопать яму поглубже и пошире, надеясь на то, что почва, может быть, слегка просела и то, что когда-то было над землей, теперь оказалось под ней.
   Народ с остервенением взялся за дело. Камней стало так много, что работа застопорилась.
   Час пролетел незаметно, и многие из «призванных» стали вполголоса намекать, что время вышло. Наши усилия ни к чему не привели, и я отпустил всех отдыхать.
   Виктор попил водички, а затем попросил меня подойти к самому краю ямы.