Серова Марина. Дело дрянь

   В общем и целом, происходящее все больше начинало казаться мне серьезным… Мысль о розыгрыше старых друзей стала забываться. Не было среди них таких, кто увлекался бы травами и знал их настолько, чтобы сотворить хоть что-то подобное буквально прочувствованному мной травяному коктейлю. Однако и верить любому такому предупреждению не стоит, по крайней мере без проверки. Ну-ка, Ведьма, где твои безотказные кости?
   Я взяла старые, потемневшие от долгого использования предметы гадания, сосредоточилась на волновавшем меня вопросе, подержала кости в руке, перебирая в пальцах, и метнула на стол.
   30+18+15.
   «Осторожно, можете попасть в расставленную сеть».
   Вот тебе и шутка… Заморыш молодец, уважаю; кажется, я начинаю верить в его полезность. Оправдал выпитое молоко и мелкие пакости.
   Итак, Северогорск… В лицо мне подул ветер приключений, я на секунду ощутила себя безрассудной девчонкой, готовой очертя голову мчаться туда, где сплетаются романтика, опасность и нежданное приключение. Что ж, дел никаких нет, с деньгами достаточно надолго все в порядке — так почему бы не позволить себе небольшие каникулы? Денька на три-четыре, тем более что симпозиум навряд ли продлится дольше.
   Хотя если в приписке и броске костей есть реальный, неутрированный смысл, то есть если все это — не совпадение, значит, меня ждут-поджидают очередные неприятности.
   Конечно, не впервой. Тем более спасибо за предупреждение.
   Я взялась за телефон. Кассы аэропорта некоторое время мучили меня короткими гудками, но наконец усталый женский голос ответил:
   — Справочная аэропорта слушает.
   — Скажите, пожалуйста, сколько стоит билет до Северогорска?
   — Минуточку… — В трубке повисло молчание. — Прямого рейса до Северогорска нет. Есть самолет до Норильска. Вылет сегодня в двадцать один тридцать, так же каждую среду и пятницу. Билет на сегодняшний рейс стоит семьсот семьдесят пять рублей.
   — Спасибо. — Я повесила трубку. — Ну а с тобой, Заморыш, мы поступим так. Кажется, ты Людмиле Яковлевне понравился? Вот и погостишь у нее пару дней, у нее тебе будет и сытно, и весело: своих две кошки.
   Я взяла котенка и отправилась к соседке, договариваться насчет пансиона. Однако у самой двери, едва я протянула руку к звонку, лохматое чудо, словно почуяв что-то, вцепилось в меня когтями изо всех сил и требовательно мяукнуло пару раз.
   — Ну чего? — спросила я озадаченно, в то же время вслушиваясь в себя.
   — Мяу… — жалобно сказал Заморыш. Я хмыкнула и, ухватив его поудобнее, отправилась обратно домой.
   Чувства мои подсказывали, что котенка нелишне будет взять с собой. Вдруг там, на этом навороченном крутом шабаше, придется столкнуться с неявной опасностью? Я прекрасно знала, какова может быть сила различных там сглазов, приговоров и наговоров… Вот и поможет гений среди котов, высокочувствительная антенна по имени Заморыш… В крайнем случае серьезно помешать-то он не может!
   Котенок осознал, что его приняли в команду частного детектива Тани Ивановой, и замурлыкал, устраиваясь на моем плече поудобнее.
   Пристроив его на кровати, я принялась методично собираться в поездку, раскладывая на постели одежду, предметы туалета и детали своей экипировки, которую, кроме всяких там зубных щеток, косметики, одежды и прочего, что обычно берут в поездки, я решила взять с собой, согласно предупреждению на свитке.
   Вот, к примеру, свечи, благовония и кассета с восточной музыкой для медитаций, пара талисманов, чисто для успокоения совести и нервов. Силы в них никакой, вопреки мнению непрофессионалов, но психологический комфорт создают; кристалл кварца на серебряной цепочке, ничуть не менее Заморыша чувствительный к биополям… при правильном использовании, конечно.
   Куда как более прозаичный, но не менее полезный, если дело дойдет до рукопашной, нож, а также весьма редкая вещь: нечто вроде перстня Борджиа, сделанного для меня по заказу, — тонкая кожаная перчатка со вшитой в нее почти микроскопической иглой, которая при прокалывании кожи впрыскивает капельку бесцветной и ничем не пахнущей жидкости с самым сильным парализующим ядом, который я смогла достать. Пожмешь кому руку вот в такой перчаточке, он постоит секунду или две, да и свалится, безо всяких признаков жизни. Конечно, прихватила свою большую, в ладонь длиной, иглу, в которой держала быстродействующее снотворное: уколешь человека — и можно даже не петь колыбельных.
   Фонарь, и стоящий, и светящий, как прожектор (хотя при желании можно было заставить его тлеть подобно угольку или светить только в ультрафиолетовом режиме…), на минутку вылез из чехла, был осмотрен и снова залез в свою кожаную норку.
   Я осмотрела даже принадлежности для скалолазания (было одно дело, очень напоминающее «Отель погибшего альпиниста», в котором пришлось полазать по обледеневшим скальным нагромождениям вдоволь, с тех пор и обзавелась), но решила их все-таки не брать. Везти тяжело, а если уж так понадобятся, всегда можно взять напрокат в любой нормальной туристической организации.
   Проверила свой прекрасный и очень дорогой пистолет, стреляющий совсем негромко, компактный, незаметный; зарядила, взяла с собой еще три боекомплекта, один из которых был из шести холостых пуль. На всякий случай. А то иногда требуется проверять некоторых людей, делая вид, что доверяешь им, и вставляя в пистолет «новую» обойму. Обычно уверенные в победе придурки наводят его дулом на тебя, едва получают в руки, и тут же высказывают все свои мотивы, нехорошо при этом улыбаясь.
   Правда, непосредственно затем очередь улыбаться переходит ко мне…
   Я долго думала, стоит ли брать такие вещи, как длинная шелковая веревка, специальные стальные шипы-вибрамы на ботинки, чтобы лазать по всяким стенам-горам, маску-респиратор на случай, если подвергнусь газовой атаке (а что вы смеетесь, такое уже бывало), но затем все же положила все это в боковой сумочный карман — вдруг да сгодится.
   Ну и, конечно, мои кости и карты Таро — куда ж без них, родимых?..
   Ну что, Ведьма, сборы завершены. Можно ехать в аэропорт за билетами. Котенка в ту же самую пухлую сумочку размером с добрый чемодан и весом почти как он; сиди тихо, животное, не мяучь, — да он, кстати, смирненько улегся там, высунув мордочку через оставленный незастегнутым разъем «молнии», и с любопытством поглядывал на все творящееся вокруг.
   Я уже совсем было собралась уходить, но тут в дверь позвонили.
   — Не-ет! Только не сейчас! — прошипела я, однако вопреки собственному нежеланию все же открыла дверь.
   На пороге стоял давешний интеллигент в очках, длинном темно-сером пальто и с «дипломатом» в руках, искавший, по словам Людмилы Яковлевны, именно меня.
   — Простите, это вы Татьяна Иванова? — нервно поправив очки, спросил он.
   Ну вот, этого еще не хватало… Скорее всего, клиент. И отказываться от дела, если оно серьезное, нельзя. Плохо для репутации. Так что, скорее всего, плакали мои каникулы в Северогорске! Чертенок в мальчишеских джинсах, прочно поселившийся в моей душе после принятия решения о неожиданной поездке, скис, скукожился, свернулся в трубочку, подобно старому пергаменту, покоившемуся на дне дорожной сумки, неохотно уступая место взрослой практичной Татьяне Ивановой с ее привычками и обязанностями.
   — Да. Это я, — слегка натянуто улыбнулась. — Проходите!

Глава 2 Немного о богине Чэн

   Мой гость устроился на диване в углу комнаты, а я — напротив, в кресле.
   — Чем могу помочь?
   — Моя фамилия Парфимов. Вячеслав Владимирович, — заметно волнуясь и чувствуя себя неуютно, начал он, то складывая руки на животе, то расплетая их и едва сдерживаясь, чтобы не начать активно жестикулировать, — я представляю… э-э-э… группу ценителей искусства. Дело, с которым я к вам пришел э — э-э… заключается в том, что позавчера из выставочного зала Тарасовского центрального музея имени Чернышевского была похищена одна, м-м-м… вещь. Очень… — Он мялся, кажется, при каждом удобном случае, наверняка считая, что это очень красит, а может, даже подчеркивает его интеллигентский стиль. — Очень… м-м-м… дорогая. Вернее, ценная. В том смысле, что она вообще не имеет никакой цены. — Тут он посмотрел на меня поверх очков близорукими и слегка растерянными глазами, видимо, желая удостовериться, что я правильно поняла смысл сказанного.
   О готовящейся выставке китайского национального историко-краеведческого музея (у них это называлось как-то не так, но не суть важно) я, конечно, слышала. Мероприятие, судя по всему, готовилось весьма крутое: даже цена билетов — от двадцати пяти рублей — превосходила обычные цены музея раза в три.
   И, как человек разумный, я сформулировала свой ответ подобающим образом.
   — Очень редкое и раритетное произведение искусства, оценить которое сложно, потому что оно единственное в своем роде? — более утвердила, чем спросила я.
   Он удивленно на меня уставился, поправил очки, неопределенно хмыкнул и как-то рассеянно кивнул.
   — Вот именно, — сказал он, раскрывая свой «дипломат» и вытаскивая оттуда несколько больших цветных фотографий в лиловой папке-уголке. — Статуэтка богини Чэн, — менторским тоном продолжил он, сразу же выдавая в себе бывшего экскурсовода, теперь, судя по дорогой одежде и очень неплохим часам «Rollex», резко пошедшего наверх, — из привозной, — он сделал упор на этом слове, — китайской коллекции. Взгляните вот сюда, пожалуйста.
   Я внимательно посмотрела, принимая из его рук фотографии. Слов нет, статуэтка была ничего себе: очень ровная, правильная в пропорциях и оттого удивительно красивая, что, кстати, более характерно для европейского искусства с его стремлением к приукрашиванию и правильности, а не для восточного с его вечно длящимся преображением и недосказанной метафоричностью.
   — Вечно юная женщина, обнимающая свой стан и скромно потупившая голову, носящая под сердцем растущее дитя, одновременно женщина и невинная дева, ноги которой оплетены стеблями озерной китайской лилии, символом юности и чистоты, а вода вокруг украшена расцветающими ее бутонами, — забыв, видимо, о цели своего прихода сюда, вдохновенно продолжал мой возможный наниматель. — Вот такой была изображена богиня Чэн неизвестным китайским мастером во времена правления второй династии Цин…
   — Она пропала, да? — переспросила я, чтобы вывести его из состояния, близкого к самогипнозу.
   — Да, — как-то сразу сгорбившись, утратив весь свой праздничный лоск и все свое обаяние, ответил молодой человек. — И вместе с ней — вся циновская часть коллекции, которая хранилась в одном термостенде… Но хуже всего то, что наша с китайцами совместная выставка должна открыться уже через пятнадцать дней, ну, максимум, через двадцать два — больше тянуть мы не можем, — и дело пахнет международным скандалом. Как только китайская сторона о похищении узнает!..
   — А что органы? — заинтересованно спросила Ведьма, которая всегда увлекалась логическими построениями и такой простой дыры в рассказе пропустить не могла.
   Парфимов растерянно и беспомощно посмотрел на меня и ответил, разведя своими ни на мгновение не замирающими на одном месте, всегда слегка трясущимися руками:
   — Мы не можем обратиться к правоохранительным органам. Вы ведь понимаете: шанс, что информация просочится, очень велик, им ведь за это приплачивают… А там журналисты, огласка… Такой скандал!.. — У него даже зрачки расширились на мгновение, отображая внутренние переживания. — Словом, мы хотели бы нанять вас для поиска пропавшей статуэтки. Оплата у нас будет очень шикарная, вполне приличные деньги, — уверил он, чем выдал свое мнение о чисто коммерческом настрое частного детектива, к которому обращался. — Триста за каждый из этих пяти дней, дополнительный аванс в пятьсот и, если вы найдете статуэтку, премия в десять тысяч. Это, конечно, в долларах…
   Я мысленно перевела на российские «деревянные» по нынешнему, кризисному курсу и мысленно же сладко зажмурилась.
   Однако тут же весьма удивилась, а удивившись, насторожилась.
   — Откуда такие деньги? — тут же спросила я, желая с самого начала показать, что все делаю просто, прямо и говорить желаю начистоту. — У нищих музеев и даже Министерства культуры нет таких лишних денег, чтобы отдать их частному сыщику! Вас кто-то спонсирует?
   Он несколько мгновений молча смотрел на меня, хлопая ресницами, будто двенадцатилетний мальчик из хорошей семьи, при котором ругнулись матом. А потом ответил, словно это и подразумевалось с самого начала, втолковывая мне, непонятливой:
   — Так ведь что вы!.. Это же такое дело! Вы неужели не понимаете, что китайцы согласились на привоз коллекции, исключительно чтоб показать, что готовы ради заключения торгового соглашения с Поволжьем на все?.. А теперь такое! Это дело у областного начальства на прямом контроле!.. Наши-то все об этом знают — то есть все, кто имеет отношение к выставке и Министерству иностранных дел. Курируется прямо из Москвы. И, конечно, к делу будут подключены спецслужбы. Но мы, вернее, наш губернатор, решили, что раз мы виноваты, мы и должны исправлять… Вот меня к вам и послали. А деньги он из личного фонда выделяет… Кроме того, я не успел еще сказать, все расходы по покупке билетов и на проживание в гостиницах, плюс покупка действительно нужных в расследовании вещей — в разумных пределах, конечно, — вам также будут возмещены сразу после предъявления товарных чеков и списка!..
   Ого! Вот это ничего себе! Дело о пропавшей статуэтке начало очень даже волновать меня. И совершенно не в связи с повышенным, по сравнению с обычным, гонораром, а потому, что к нему подключались такие крутые «верхи».
   С губернатором я неплохо пообщалась некоторое время: когда он пришел на смену прежнему Батырову, севшему прочно и надолго сразу по шестнадцати обвинениям (не без моей горячей помощи), меня сразу же вызвали в здешний «овальный кабинет» и представили ему.
   Мы поговорили немного о деле Батырова, о моей деятельности, он поздравил меня со столь успешной карьерой, пригласил в свою службу аналитиком-практиком (специально для меня должность придумали), с пониманием выслушал мой отказ и, пожав могучими плечами, пригласил отобедать, а потом не забывать (если какие-то срочные дела) докладывать. Обещал: будут пропускать вне очереди. Я обрадованно отвечала, что очень даже этим воспользуюсь, и пару раз действительно к этому прибегала, отсылая практически законченные дела в прокуратуру по его каналу, с гарантией немедленного рассмотрения. Так что польза от этого была: и обществу, и мне.
   А его пресс-служба с каждым праздником меня именной открыткой поздравляла и раз в квартал присылала «Тарасовский информационный лист».
   Вот так мы с ним и общались. А теперь он, видимо, вспомнил про меня, осведомился о моих гонорарах и назначил цену даже несколько выше (а уж о финальном призе и говорить не стоит!), чем обычно. И послал ко мне этого Парфимова.
   Что ж, интересно. И даже более того — весьма полезно. Теперь можно рассчитывать на некоторые привилегии в процессе выполнения задания. Например, всякие встречные менты по каждому поводу колебать не будут, если выпросить соответствующий документ. И то очень полезно…
   Итак, быстренько обдумав все, я кивнула Славе Владимировичу с лицом человека, по-новому оценившего все с ним происходящее.
   — Должна предупредить, если возникают опасные для жизни ситуации, я увеличиваю сумму оплаты. К тому же иногда беру авансом больше, чем вы предлагаете, — на покупку необходимого оборудования, экипировки, оружия, на дорожные расходы…
   — Это конечно, — легко согласился Парфимов. — Мы вам или деньгами дадим, или, если сделаете заказ, в ближайшее время доставим все, что вы просите. И покупать вам ничего не придется, если вы не намереваетесь себе потом ничего оставлять, хорошо?
   Это действительно было хорошо, потому что такую заботу о детективе проявлял, дай бог, один из ста нанимателей. Я почувствовала, что быть знакомой губернатора даже лучше, чем это кажется на первый взгляд.
   — Тогда, Слава, сразу запоминайте.
   Он тут же вытащил из полураспахнутого «дипломата» блокнотик, раскрыл на чистом листке и приготовился писать. Определенно, этот исполнительный парень начинал мне нравиться.
   — Мне будут нужны всего три вещи. Во-первых, средства связи. Если статуэтку уже продали или вывезли из Тарасова и если мне придется вдруг ехать по этому делу куда-то далеко, особенно за границу, я должна иметь возможность в любой момент связаться с кем-то, кто курирует это дело, хотя бы с вами. Это понятно?
   — Понятно, — кивнул Парфимов, старательно ставя под номером один галочку. — Вы остальные перечислите, я вам потом на этот отвечу.
   Интересно, раз галочка, значит, они уже об этом подумали… Может, уже есть информация, где статуэтка, и нужно только отправиться туда и забрать? Но почему тогда именно я, а не лейтенант Гусев, например?
   Ладно, отложим подобные бесцельные размышления на далекое потом. Обратимся к замершему над блокнотиком Славе Парфимову.
   — Во-вторых, и это обязательно, мне нужен какой-нибудь документ, какая-нибудь бумага, которая обеспечит отступную от ментов, если мне срочно надо будет убегать, догонять или просто я не захочу терять время на дачу показаний, их любимую игру в «вопросы-ответы» и прочий гнилой базар. Чтобы даже следователь какой-нибудь прокуратуры не приставал, пусть на мне хоть десяток прямых улик висит! — Я глянула на нерешительно задумавшегося Вячеслава и объяснила ему: — Это нужно для того, чтобы никто не мог меня задержать, вы же сами сказали, что время очень дорого!
   — Да по сути, — он тронул переносицу карандашом, поправляя очки, — это верно. Только я не знаю, что это может быть за бумага такая… Ну ладно, это же не мое дело… А что в-третьих?
   — А в-третьих, чтобы, если я еду в какой-то город, на мое имя там поближе к центру было забронировано место в гостинице, а то мне уже приходилось пару раз на вокзалах ночевать. Больше не хочется.
   — Это понятно, — кивнул Парфимов, усердно записывая мои пожелания. — Только вы заранее предупреждайте, если из одного города помчитесь в другой, не забывайте. Тогда и мы не забудем… Значит, все?
   — Пока все, — пожала плечами я. — Теперь озвучьте, пожалуйста, то, что вы хотели сказать в ответ на мой запрос про связь.
   Парфимов кивнул и снова полез в свой «дипломат». Когда он вынул оттуда симпатичный маленький мобильник, лицо его даже слегка просияло от гордости.
   — Вот, — сказал он. — Вот ваше средство связи. С прямой линией в нашу группу, даже номера набирать не надо, только вот на эту кнопочку нажать…
   — Слава! — с улыбкой возразила я. — Но сотовый телефон охватывает дай бог километров пятьдесят от ретрансляционной станции, а мне, вполне возможно, предстоит ехать в такие дальние края…
   — Вы документацию почитайте, — как-то непохоже на самого себя, даже чуточку ехидно отозвался Парфимов, протягивая мне небольшой прямоугольный листок из плотной бумаги размером чуть больше средней визитной карточки.
   Я начала читать и медленно, но верно бледнеть.
   Конечно, в наш век супертехники, когда каждый может превратиться почти в Билла Гейтса, подключившись к Интернету, крутые техновинки особенно уже никого не удивляют. Однако мне приходилось работать с самыми разнообразными средствами связи… и ничего подобного этой чудо-машине я никогда не видела.
   Наверное, эта миниатюрная черная коробочка с изящными закругленными линиями и полным отсутствием углов поддерживала постоянную связь с одним или несколькими ретрансляционными спутниками, вращающимися по околоземной орбите вокруг матушки-Земли, потому что других способов удержать чистую, безо всяких помех, «направленную на абонента» аудиосвязь, да еще и «практически в любой точке индо-европейского континента» (то есть нашей маленькой Евразии — кажется, более чем половине всей земной суши, или что-то около того), лично я абсолютно не знала.
   Этот мобильный, судя по документации, мог автоматически подключаться к местной сети любого из городов, входящих в великую сотовую сеть, причем носитель его мог звонить по любому городскому номеру, а сам в то же время оставался «невидимкой» даже для фирмы-обеспечителя. То есть, если он не давал никому свой специфический код-номер, никто ему позвонить не мог. И, разумеется, никто не мог установить, откуда исходит звонок, пользуясь своим привычным и набившим оскомину определителем номера.
   Кроме всего прочего, в мобильный был вмонтирован автоответчик с одной-единственной кассетой, вернее, крошечным лазерным диском, который мог записать послание от звонящего длиной не более часа. Затем диск начинал крутиться сначала, стирая все, что записал ранее, и делая запись поверх стертого.
   То есть эта маленькая штучка могла служить диктофоном, если нужно было записать какой-либо важный разговор!
   — Ну надо же, — удивленно и почти восхищенно пожала плечами я, — прямо сокровище какое-то.
   — Еще бы, — тут же отозвался Парфимов. — Вы, главное, запомните, что дозвониться до нашей опергруппы, которая делом статуэток занимается, можно двумя способами: либо нажав на эту вот кнопочку, после чего последует прямой звонок сразу ко мне в кабинет, либо, если вы будете далеко и с континентальной связью все-таки ничего не получится, просто набрав код Тарасова и мой рабочий номер, — с этими словами он протянул мне визитку, на которой значился как искусствовед-консультант, работник Тарасовского центрального музея имени Николая Гавриловича Чернышевского.
   — Ничего не скажешь, — одобрительно кивнула я. — Подход твой мне нравится.
   — Только одна не очень приятная деталь, — тут же возразил Владимирович. — Возьмите вот эту коробочку и, когда никуда не звоните, держите телефон в ней. Она настроек не сбивает, потому что никаких волн не экранирует. А защиту для телефона создает внушительную. Например, она непромокаемая и устойчивая к резким сменам температур, к сильным ударам… — он посмотрел на меня несколько виновато. — Потому что даже если вы найдете статуэтку, а телефон этот не сможете вернуть, то вознаграждения не получите. Честно говоря, его вам выдают только по распоряжению губернатора…
   — Я бы приобрела его за десять тысяч долларов, — улыбнулась я, вспоминая сумму обещанного вознаграждения. — Вроде вполне подходящая цена.
   Парфимов сделал удивленное лицо и рассмеялся.
   — Что вы! — воскликнул он, улыбаясь. — Этот приборчик стоит, наверное, как вся оргтехника нашего музея… Тысяч двести, а может быть, и того больше!.. Точно никто об этом не знает. Он ведь, кроме всего прочего, еще и секретный. А пользоваться после задания вы им не сможете: во-первых, он отключается и включается согласно командам оператора гиперсотовой сети, а во-вторых, стоит вам не вернуть телефон, а потом сделать по нему первый звонок, его засекут. И включат встроенный прерывистый импульсник, по которому определят местонахождение звонившего. Так что не советую.
   Слава, кажется, не был той канцелярской крысой, за которую я приняла его в начале нашего разговора. Он, видимо, неплохо разбирался в малоизвестных серому областному населению вещах. Вспомнив его слова о «нашей группе», я подумала, что парень, по-видимому, является, кроме музейного искусствоведа, консультантом еще и у местной «Лубянки».
   Ну что же, это вдвойне интересно. И черненький сверхсотовик (как там сказал Слава? «Гиперсеть…»? Значит, гиперсотовик!), предоставленный мне на это дело, еще раз доказывал, что в связи с обедневшей китайской коллекцией творятся серьезные дела и работают серьезные люди.
   Еще раз вздохнув по своей неудавшейся поездке в Северогорск, я убрала сотовик в защитную коробку, попросила Славу подождать и отправилась наливать нам обоим чай.
   Раз уж дело требовало такого подхода со стороны нанимателей, я собиралась порасспросить своего личного искусствоведа-консультанта насчет пропавшей статуэтки, причем подробно.
   Расположившись поудобнее, мы пили чай и доедали мои вчерашние деликатесы.
   — Давайте сразу насчет аванса, — предложил Слава, как только я внесла поднос.
   «Дипломат» стоял у него на коленях, я не видела, что там у него в данный момент лежит наверху, но по поднятой теме беседы легко догадывалась.
   — Запросто, — ответила я. — Давайте.
   — Вам как удобнее, в долларах или в рублях по курсу ММВБ?
   — А у вас и так, и так есть? — улыбнулась я.
   — Да, — он кивнул, — так что можно часть так, часть эдак.
   — Это будет разумнее всего. Давайте двести в рублях, триста в баксах. И бумажки не больше двадцатки, пожалуйста. А то разменивать не всегда удобно.
   — Ясно, — кивнул он, перебирая свои, то есть уже мои бумажки и выкладывая на стол сначала триста баксов в купюрах от пятерки до двадцатки, а затем, посчитав на калькуляторе для уверенности, еще российские сотенные, пятисотенные и несколько более мелких.
   — Четыре тысячи семьсот пятьдесят рублей, — сказал он. — И триста долларов. В счет аванса, — и подал ручку вместе с заполненным бланком. — Распишитесь, пожалуйста.
   Пробежавшись глазами по бланку, я кивнула и расписалась под суммой, а затем убрала в ящик стола с мыслью попозже тщательно разложить деньги по нескольким карманам и трем кошелькам, спрятанным в одежде, каждый из которых при приблизительном осмотре не обнаруживался.
   — Теперь поговорим поподробнее о деле, — покончив с этим, решительно начала я. — Расскажите, Слава, при каких условиях произошло похищение? Был ли взломан выставочный зал и, самое главное, почему очистили только один, как вы сказали, термостенд? Остальные, думаю, тоже стоят недешево. Это может быть делом рук исполнителей заказа какого-нибудь нечистого на руку коллекционера, которому понадобилась конкретно Чэн? И, кстати, почему именно она такая ценная? Что, в стенде находилась, кроме нее, только всякая мелочь?
   — К сожалению, я точно могу ответить вам только на первый и третий вопросы. Что же до второго… Статуэтка богини Чэн — самая ценная в коллекции, это очевидный факт. Когда китайцы нашли в болотах провинции Чихуань древний, еще добуддийский храм, практически все оттуда было вынесено грабителями разных эпох. Но статуэтка богини Чэн продолжала стоять на своем постаменте, и ни время, ни грабители, ни обвалившийся потолок не тронули ее.
   Остальные составляющие термостенда являлись скорее элементами оформления самой статуэтки: это были уцелевшие остатки изразцов на постаменте, несколько сосудов у ее ног, в том числе и жертвенная чаша, бронзовый кинжал с отделкой и несколько других украшений, которые сами по себе стоят очень и очень немало, но с ценой статуэтки несравнимы. Она, кстати, ценится еще и потому, что сделана из неизвестного современной металлургии сплава, золото еще с чем-то, и этот сплав обладает какими-то свойствами… Я сейчас точно не помню… Да еще и история была о каких-то чудесных исцелениях и прозрениях в первые несколько дней работы экспедиции в храме…
   — Мы говорили о мотивах возможных преступников, — напомнила я.
   — Ах да… — спохватился снова увлекшийся своим любимым делом искусствовед. — Мотивы… Если уж говорить о мотивах грабителей, то ничего точно утверждать нельзя. Однако тут, вполне возможно, замешаны даже религиозные побуждения: Таня, ведь это очень странно, чтобы ценная вещь простояла столько веков и даже тысячелетий, и никто из грабителей ее не тронул! Значит, они почитали ее, хотя остальные сокровища храма вынесли подчистую. Китайцы довольно серьезно к таким вещам относятся. И вот что интересно: недавно одна буддистская группа еще там, в Китае, пыталась выкупить у музея, которому принадлежит коллекция, это изображение Чэн, и еще несколько, которые там были и которые хранятся в других термостендах. И, кажется, они предупреждали китайцев, что везти статуэтку в Россию опасно, но не объяснили почему. Ну, разумеется, музей им ничего не продал, тем более что заплатить-то они много не могли.
   — Но та, вторая статуэтка похищена не была? — спросила я.
   — Нет, взяли только Чэн.
   — Хорошо, опишите пока обстоятельства инцидента. — Я откинулась на спинку кресла, устроившись поудобнее и приготовившись слушать, отчетливо понимая, что либо коллекционер попался довольно-таки разборчивый и конкретный, либо это вообще никакого отношения не имело к проблемам частного собирательства.
   Ну что ж, навряд ли похитители задались благородной целью сдать статуэтку в Третьяковку, а потому ее надо искать, причем срочно, пока из этого не раздули грандиозный скандал.
   Между тем Парфимов начинал отвечать на мой вопрос:
   — Мы готовили выставку около двух недель, это уже после того, как договор был окончательно подписан и дата выставки объявлена, а зал очищен и все расходные материалы подвезены. Позавчера как раз были завершены работы по оформлению зала с мелкими скульптурными композициями, распакованы все термостенды с тем, чтобы завтра начать третью уже инвентаризацию коллекции и распределение каждого стенда под совместным руководством нашего профессора Емельянова и Су Вань Чена из китайской группы.
   Неудивительно, что всем казалось, будто пришла пора отдохнуть и попраздновать: вроде бы основные трудности уже позади, и теперь можно устроить банкет. — Владимирович слегка вздохнул, выражая свое запоздалое отношение к происшедшему. — В общем, собрались погулять… слегка… то есть совсем неплохо. Дирекция расщедрилась, и нам выделили музейный буфет на всю ночь; профессора и все более или менее высокопоставленные из тех, кто участвовал в банкете, после официальной части отделились и закрылись у себя в приемном зале. А техники, сторожа, художники, оформители, стилисты, переводчики, экскурсоводы и консультанты, то есть основная масса — почти пятьдесят человек, — остались в буфете, где устроили себе неплохую дискотеку.
   Праздник был неофициальный, многие парни привели с собой своих подружек, женщины — кавалеров. Андрей Вишковский, один из наших оформителей, тоже явился со своей… Где-то часа через три после начала дискотеки, уже в два часа ночи, он начал хвастаться, что может на ощупь определить любую из выставленных статуэток богини Чэн.
   — Знаток! — не удержалась я, разглядывая параллельно с рассказом фотографии всех представленных на выставке статуэток и убеждаясь, что перепутать их смог бы только безрукий.
   — Ну, всем эта идея очень понравилась, кто-то даже предложил поспорить на шампанское, причем со стола шефов. Завязали Андрею глаза и всей гурьбой отправились в зал.