Серова Марина. Дурацкая история

   — Да знала я его, — махнула рукой Светка. — Оченно мерзкая личность. Я лично думаю, что за ним явился Хозяин.
   — Кто? — не поняла я.
   — Хо-зя-ин. Сатана.
   Светка вытаращила на меня глаза и продолжила загробным голосом:
   — Он сидел как-то раз вечерком и считал золотые дукаты… Вдруг налетел ветер, задул свечу, и в дверном проеме появилась черная тень… «Кто ты?» — в ужасе спросил Зелинский, пытаясь спрятать за спиной золотые дукаты. «Я твой дедушка!» — сказал отвратительный монстр. «А почему у тебя такие большие зубы?» — поинтересовался Зелинский. Монстрила набросился на несчастного и вонзил в него острые клыки. Вот так все было, и незачем мучиться поисками неведомого убийцы!
   — Ох, Светка! Перестань дурачиться, — взмолилась я. — Ситуация и так дурацкая. И я в нее теперь окончательно вляпалась. Потому что…
   Договаривать я не стала. Зная буйную Светкину фантазию, я представила, как завтра на прилавках появляется трогательная история о частном детективе, похожем как две капли на меня, влюбленном в…
   Но глаза у него действительно потрясающие!
   — Пришла пора, она влюбилась. Его глаза затмили ей весь свет, — нахально вещала моя подруга, размахивая чашкой. — Он был бандит, она сыскарка… И грустная ж поэма, как сказал поэт! Нет повести печальнее на свете, чем повесть о Татьяне и…
   — Кто я была? — возмутилась я. — Хорошо, хоть не свинарка.
   — Иванова, можно я это напишу? Представляешь, как трогательно: ты влюбилась в бандюгу. Кстати, на книжном рынке это сейчас очень даже неплохо проходит.
   — Да он не бандюга!
   — Ага, значит, влюбилась… На старости-то лет, как не стыдно? Нам с тобой уже о вечности подумать пора, в монастырь сходить, грехи замолить, а ты — влюбляться!
   — Вот если бы ты сама с ним пообщалась, я бы на тебя посмотрела! — злобно процедила я сквозь зубы.
   — Бог миловал. Мне Пафнутия хватает по уши.
   — Ты опошлилась, — возмутилась я. — Вот к чему приводит описание постельных сцен, Галазова!
   — Увы, признаю. Так что там было дальше? Ты влюбилась, Мельников увлекся пивом, а про несчастных убиенных девушек и Зелинского все забыли? И какое ко всему этому имеет отношение мой супруг? Ты подозреваешь его в том, что он все это и сделал?
   — Нет, — сказала я.
   — Какая жалость! — искренно огорчилась Светка. — Я-то уж подумала, что не все потеряно. Что он не сидит, как дурак, на работе, а занимается темными делишками!
   — Эк размечталась! Он даже в число подозреваемых не входит.
   — А может, включишь? По блату? — закончила Светка. — Знаешь, так скучно жить без потрясений и катаклизмов. Ну пусть он будет хотя бы восьмым подозреваемым!
   — Ты будешь слушать, или мы будем трепаться ни о чем? — возмутилась я.
   — Все, молчу и внемлю.
   Долго ли она будет молчать и внимать, я не знала, но на многое не рассчитывала. Поэтому дальше я вела рассказ в стремительном темпе, не вдаваясь в детали.

* * *

   Я довольно долго переваривала полученную информацию, потом недоуменно посмотрела на моих незваных гостей и спросила наконец:
   — И кто же смог это сотворить?
   — Если бы мы это знали, к тебе бы не пришли, — улыбнулся нахал Мельников. — Одно ясно: этот кто-то очень сию компанию не любит.
   — Все понимаю, кроме одного. — Я ткнула пальцем в стопку фотографий. — Почему ты мне представил сразу весь этот «бомонд»? Их нашли в одной квартире?
   — Нет, — покачал он головой. — Но общее у них есть. До этого мы еще дойдем, если ты согласишься меня внимательно выслушать и захочешь помочь.
   — Уже решила. Не хочу. Мой тебе совет — повесь это дело на Ясера Арафата. Или на «черные рубашонки». А еще лучше — найди парня в черной рубашке и с клетчатой банданой на голове. Не ошибешься… Не хочу связываться с такой крутой мафией.
   Я швырнула снимки на стол и закурила, показывая всем своим видом, что решение мое обжалованию не подлежит.
   — Иванова, ты стала трусихой? — осведомился Мельников с неприятной улыбкой.
   Я в ответ только мрачно усмехнулась и дернула плечом. Пусть думает, что хочет, но мое сумасбродство имеет четко очерченные границы. Я, в конце концов, не сумасшедшая!
   — Можно задать тебе один вопрос? — нарушила я затянувшееся молчание. — А почему, собственно, ты-то примчался ко мне, а не занимаешься сам таким выгодным дельцем?
   — Потому что у меня табу, — развел руками Мельников. — Табу сверху, очень суровое. А прищучить эту компанию очень хочется… Ты в отличие от меня ничем не связана. Кошка, которая гуляет сама по себе. Даже не обязана давать отчет в своих действиях.
   Я задумалась, это-то меня и погубило. Пока я думала, я почему-то все глупела и все больше этой галиматьей заинтересовывалась. Погубит меня когда-нибудь любопытство, как жадность фраера, это точно.
   — Ладно, рассказывай, — сказала я Мельникову, втайне надеясь, что мой здравый смысл все-таки не даст склонить меня к опрометчивым поступкам. — Только я тебе ничего не обещаю, запомни…
   Он счастливо и победно улыбнулся.
   — Так вот, общее у этих дамочек и Зеленского то, что при обыске в их квартирах обнаружились весьма интересные вещи. Догадайся какие?
   — Наркота и оружие, — брякнула я.
   Мельников удивленно вытаращился на меня и спросил:
   — И как ты догадалась?

* * *

   Здесь мне пришлось прерваться. В дверь позвонили. Светка подскочила, всплеснув руками, и закричала:
   — Надо же! На самом интересном месте!
   Я пошла открывать и впустила Светкиного длинного супруга в кепочке. Супруг посмотрел на Светку с безграничным обожанием, но эта неблагодарная фурия проворчала:
   — Я тебя жду уже сто лет! Ты когда-нибудь начнешь интересоваться не только своей дурацкой работой, но и мной?
   Он выслушал это с потрясающим спокойствием и продолжал улыбаться, пока я варила кофе.
   За мое короткое отсутствие они успели не только наулыбаться друг другу, но и поцеловаться. Когда я появилась на пороге, они буквально разбежались по углам.
   — Так что у вас произошло? — поинтересовался покрасневший Пафнутий.
   — Таня рассказывает, как ты подкинул оружие и наркотики бандюге и проституткам, — объяснила Светка. — Давай сразу признаемся, чтобы облегчить нашу участь. Или будем скрываться? Так интереснее… Можно, как Ленин, дунуть прямиком в Женеву и там затаиться, пока Танька не забудет, как мы выглядим.
   — Раз ты хочешь, давай скрываться, — согласился Пашка. — Все для тебя, любимая!
   Нет, надо же было мне наткнуться на пару детей! Да еще и влюбленных!
   — Либо вы будете слушать серьезно, либо я умолкаю — и вы вовеки не узнаете, при чем тут ваш Василий Николаич.
   Оба мгновенно развернулись ко мне.
   — Кто? — переспросила Светка. — Он тоже подбрасывает наркотики? Фу! как-то это несолидно, право!
   — Светка! — прорычала я. — Ты можешь вообще говорить серьезно?
   — Конечно! Я могу даже поговорить о продукциальных иллюзиях в неофрейдистской концепции, только это так скучно!
   — Черт возьми! — подскочила я. — Или вы слушаете меня, или я жалею, что обратилась к вам за помощью!
   — Мы слушаем, слушаем! — закричала Светка. — Честное слово, больше слова не скажу! Ну, Танечка…
   — Ладно, — махнула я рукой. — Все равно тебя надолго не хватит. Как тебя Пафнутий выносит, ума не приложу?
   — Исключительно вперед ногами, — не удержалась Светка, но, заметив мой недобрый взгляд, пробормотала, что она молчит, как камень.
   Наконец я могла продолжать свой рассказ и, главное, объяснить им, почему меня заинтересовал босс.

Глава 3

   Услышав про оружие и наркотики, я застыла, открыв рот.
   — Мельников, — выговорила я, когда наконец пришла в себя, — ты в своем уме? Я совершенно не хочу ввязываться в это дело.
   — Ладно, — миролюбиво проговорил он. — Мы пошутили. Там были только наркотики.
   — Все равно не хочу, — заупрямилась я. — В конце концов, ты же сам можешь справиться.
   Эта история совершенно перестала меня интересовать. Я лениво рассматривала фотографии, любуясь обнаженными задницами и прикидывая, сколько эти фифочки зарабатывают за одну такую съемку. И Мельников к ним не пристает…
   — Не могу!
   Он вскочил со стула.
   — Ты понимаешь, что у нас за контора?
   — По-ни-ма-ю.
   — Сначала они были довольны — еще бы, мы ведь классный бордельчик накрыли! Этот Зелинский, оказывается, на порнофильмах такую отмывку делал, что с ума сойти! Только примочка в том, что мы эту студию чертову никак не вычислим! Специалисты руками разводят. У нас, говорят, это невозможно. Ни на телевидении, ни на киностудии такой аппаратуры нет! Ты представляешь? Мы за это дело даже премию ожидали. А как вышли на этого типа, тут-то нас и притормозили! Кого хочешь трогай, только не Васю! Из самого ФСБ позвонили, чтобы мы подальше держались.
   — Ну и что? — Я затянулась сигаретой. — Тебе так жаль Зелинского? Что-то мне неохота возиться с этими девицами. В конце концов, хотят голыми сниматься — флаг им в руки, я-то при чем? Не маленькие, должны знать, что за удовольствия надо платить.
   Мельников все это выслушал с ангельским терпением, а его спутник все это время загадочно молчал и рассматривал меня с таким интересом, что я себя чувствовала почти раздетой. Наверное, именно из-за моего идиотского самолюбия я и сдалась: вздохнула и небрежно так изрекла:
   — Ладно, можешь досказать мне эту сказочку из жизни отечественной мафии… Только все-таки не слишком на меня рассчитывай!
   Мельников меня знал прекрасно. Он облегченно вздохнул.
   — В общем, дело тут, похоже, Тань, в нефтяной войне.
   — В чем? — переспросила я, вытаращив глаза. — Это в Тарасове-то?
   — Вот смотри сама: зачем этому торговому монстриле оружие? А сейчас идет крутой раздел сфер влияния. Сама знаешь, что такое нефть. Только тронь эту компанию, сразу все взорвется к чертям. И «крыши» бандитские, и чеченцы, и еще кто-то из-за бугра налетит. Я так считаю: страну уже всю разворовали, только нефть и осталась.
   — Мельников, — взмолилась я. — Ты мне тут вывалил фотки девиц, порнуху, наконец, убитого Зелинского, но при чем тут нефть? Ну ладно наркотики — они тут вписываются, а вот с нефтью как-то не получается! Прокол, дорогой!
   Он нетерпеливо поморщился.
   — Ты читала истории про нефтяных магнатов?
   — Нет, — призналась я. — Мне что, почитать больше не о чем?
   — Большинство из них выходит прямо из «андеграунда». То есть входят в «общак». Правда, звонить об этом нам не дозволяется, но… И начинают они все с торговли. Сначала мирно торгуют цветочками и огурцами, потом переходят на косметику и сигареты, а когда капиталы разрастаются до определенной величины, покупают бензоколонку.
   — Мне по фигу, — призналась я. — Пусть покупают. Правда, цены на бензин растут не по дням, а по часам, но это вообще отличительная черта нашего государства. Не может оно позволить мне стать богатым человеком. То ли боится, что у меня от богатства характер испортится, то ли просто из вредности… Я бы и сама с удовольствием включилась в нефтяной передел, но сердце подсказывает, что я уже опоздала.
   Мельников почему-то очень разозлился и сказал, что или я его внимательно слушаю, или он умолкает и предоставляет мне философствовать на тему «Т. Иванова и государство: сложные взаимоотношения». Гость фыркнул, а я сказала, что предпочитаю слушать дальше. Все равно: философствуй, не философствуй, а государство наверняка победит.
   — Так вот, — продолжил Мельников. — Как ты понимаешь, все началось с трупа вот этой блондинки. Позвонила ее соседка и сказала, что она ужасно беспокоится, потому что Ольга Васильевна Лебедева не появляется третий день. Уехать она не могла, поскольку три дня назад никуда не собиралась и даже успела этой самой соседке нахамить.
   Вечером к Ольге поднимался седовласый господин, который ничего о себе не сообщил, но сказал, что очень удивлен и обеспокоен. По его словам, Ольги не было на работе. Официально путаночка числилась менеджером в торговой фирме, а фирма принадлежала, естественно, Зелинскому. Странно, что он сам решился посетить ее. Что это был именно он — я почти уверен. Соседка — дамочка любопытная, она не поленилась пронаблюдать, как господин уселся в бронированный кабриолет. По ее описанию, это «Сабурбан».
   Я присвистнула.
   — Сама понимаешь, такая крутенькая машинка могла быть только у Зелинского… Тебя сама абсурдность ситуации не напрягает?
   — Может, Оля была его личным персоналом? — предположила я.
   — В любом случае Зелинского могло вытащить из берлоги только одно: опасность. Но слушай дальше. Вызванный соседкой наряд милиции обнаружил на кровати Ольгу Васильевну в халатике, навечно уснувшую и со следами асфиксии. Зрелище, конечно, не для юных ментов: одного сразу стошнило, а второй ошалел и начал накручивать телефон, чтобы вызвать «Скорую». Они же оба только из школы, понимаешь, Иванова…
   — Как не понять!
   — Соседка показала, что в течение трех дней никто Олю не посещал, а вот вечером она слышала голоса. Голосов было два, один самой Ольги — ей показалось, что Ольга очень веселая и смеется, а второй принадлежал то ли мужику с высоким голосом, то ли женщине — с низким. Мы пришли к выводу, что это был все-таки мужчина. Время позднее, скорее всего это мог быть клиент.
   — Не обязательно, — влезла я. — Может, она вовсе и не занималась клиентами. Сниматься в порнофильмах еще не значит быть путаной… Впрочем, продолжай. У нее мог быть постоянный друг, скажем.
   — Так вот, дело это скинули нам, и мы столкнулись с весьма интересной находкой… Представь себе квартирку с евроремонтом, типичную такую до оскомины, а вот в углу этой невинной квартирки я совершенно случайно обнаружил тайник. Прислонился к стене, рассматривая пятна крови. Ольгу ударили чем-то именно в этом углу, а потом перетащили на кровать и задушили. Вдруг стена начала отодвигаться. То есть это была пластиковая загородка, а между ней и настоящей стеной я увидел такое, что у меня челюсть отвисла! Если бы кто-нибудь мог тогда мне объяснить, зачем проститутке бомбы и гранаты, я был бы ему благодарен по гроб жизни!
   — А говорил, что пошутили! Значит, было-таки оружие…
   — Было. И это, Танечка, явно говорит, что «нефтяная война» уже добралась и до Тарасова.
   — Ну, наличие оружия в квартире скромной путаны ничего такого не говорит, — сказала я. — Ольга могла быть связана с чеченцами.
   — Но там не видели чеченцев! Там видели человека, который очень напоминал господина Зелинского!
   — Значит, можно привязать к чеченцам и самого Зелинского. И пусть с этим делом ФСБ мучается.
   — Так они не хотят! Сначала все было хорошо, они просто нарадоваться не могли на это дельце, поскольку господин Зелинский человек был тихий, но уж очень всех напрягал!
   — Слишком тихий, а в слишком тихом омуте обычно водятся слишком большие черти…
   — Так вот, через три дня мы находим еще одну дамочку, и у нее точно такой же заветный уголок! На этот раз это черноволосая казашка. Ее сосед прогуливал собачку и видел своего хорошего знакомого, с которым вместе учился в школе. Он и назвал нам некоего Гарнеева Василия Николаевича. Тут-то мы и получили по носу. Мы сдуру все это выложили фээсбэшникам, а они приуныли и сказали, что это тупик, что «наверху» это дело прикроют. И оказались правы. На следующее утро нам позвонили и сказали, чтобы мы исчезли из поля зрения. Впрямую это означало одно: работайте, но в полной тишине. И не пытайтесь копать слишком глубоко. Что мы и делали до позавчерашнего дня.
   — А что случилось позавчера?
   — Позавчера, — вздохнул Мельников. — Позавчера убили Натана Зелинского. А вчера появился Александр Михайлович и предложил свою помощь. То есть он ведет по этому делу журналистское расследование, но ему нужен напарник. Тут я и вспомнил про тебя.
   — Спасибо, — буркнула я. — Ты отчего-то всегда про меня вспоминаешь, когда случается какая-нибудь гадость. Я без гонорара работать отказываюсь.
   — Танька! Это же преступление против страны, ты не понимаешь?
   — Твоя страна только и делает, что совершает преступления против меня, — огрызнулась я. — Так что не дави на мой патриотизм. Он распространяется только на здешнюю природу. Что до остального — я мелочна и озлобленна.
   — Таня, ты просто сейчас устала и не хочешь ввязываться! А завтра…
   — Вот и поговорим завтра, — решила я. — А сегодня давай говорить о чем-нибудь более приятном. Только сразу тебя предупреждаю: без клиента я работать не стану. В конце концов, убиты путаны и бонза. С наличностью у них, я думаю, все в порядке, так что я благотворительностью заниматься не собираюсь.
   — Я найду вам клиента, — сказал Александр. — Можете не сомневаться.
   Я взглянула в его сторону. Кажется, я немного переборщила, изображая рассвирепевшую мегеру. Потому что он мне, черт его побери, нравился. И мне до безумия хотелось ему понравиться. Может быть, именно поэтому я вела себя как последняя стерва?
   Терпеть не могу, когда я вдруг превращаюсь в наивную девчонку, которая готова запасть на такого вот красавчика!