Серова Марина. Гиблое место

   — Просто как из Швейцарии в Советский Союз приехали, — вздохнула я, оглядывая убогую местность.
   Мы вырулили прямо к высотному зданию с гордым воззванием к пролетариям на фасаде и остановились.
   — Пошли?
   Я открыла дверцу и поняла, что мой вопрос повис в воздухе.
   Так. Молчанье было ей ответом… Я обернулась.
   Ритка вжалась в кресло и смотрела на меня глазами, полными ужаса и тоски.
   — Так мы идем? — начиная терять терпение, спросила я.
   Она жалобно простонала, глядя мимо меня:
   — Таня, может быть, я тебя тут подожду? Нет, правда… Ключ я тебе дам.
   Я смерила ее взглядом, которым хотела показать всю глубину своего непонимания.
   — Как это?
   — Я боюсь…
   Ее голос прозвучал еле слышно. Как вздох насмерть испуганного и потому умирающего лебедя.
   — Чего? — вопросила я безжалостно.
   — Ну, я боюсь, что мы там найдем Эдика…
   — Так какого черта? — взревела я. — Кого мы ищем-то? Наоборот — найдем твоего Эдика, какая радость! Мир вокруг нас окрасится самыми яркими тонами, мы постигнем истину и возрадуемся! Мы разве не Эдика ищем?
   — Эдика, — призналась Ритка.
   — Тогда в чем дело?
   — Мы можем найти его неживым, — прошептала моя подруга, тараща на меня свои фарфоровые очи.
   Ну теперь мне все стало понятно. Труп Эдика ждал только меня. Ритка в его планы не входила. Она, коварная, решила предоставить мне честь обнаружить бывшего возлюбленного.
   — Слушай, Ритка, чего ты боишься? Может, ты его и «пришила»? И все подстроила?
   Она замотала головой:
   — Таня, если я найду этот труп, я точно сойду с ума. Все мои несчастья обвалятся на мою голову, припомнятся до мелочей, я не смогу этого выдержать!
   В ее голосе было столько неподдельного отчаяния, что я смирилась.
   — Ладно, — обреченно вздохнула я. — Давай ключи.
   Она протянула мне смешного гномика на цепочке, я сжала брелок с ключами в руках и шагнула в подъезд, почти сбив по дороге старушку, которая мирно направлялась в свою обитель.

* * *

   Обогнав старушку, я, прыгая через две ступеньки, довольно быстро поднялась на третий этаж и остановилась перед квартирой с красивым номером 50.
   «Да уж, — пошутила я про себя, — нехорошая квартирка, вот из одной такой, помнится, люди пропадали…»
   Но на всякий случай, перед тем как войти с помощью выданного мне ключа, я позвонила.
   Дверь хранила загадочное и тоскливое молчание. Снизу слышались грузные шаги и тяжелое дыхание, мне надо было поторапливаться. Я уже вставила ключ в замочную скважину и собралась повернуть его, как за моей спиной послышался голос:
   — Чья будешь?
   Я вздрогнула. Так как я совершенно не представляла себе, чья же я буду, и голос к тому же был явно неодобрительный и суровый, я сжалась и напряглась. Повернувшись, увидела ту самую старушку, которую чуть не сбила при входе в подъезд. Она смотрела на меня взглядом неподкупной чекистки на отдыхе и ждала немедленного ответа.
   — Я к Эдику, — обаятельно улыбнулась я. — Вы не знаете, он дома?
   — Если к Эдику, чего со своим ключом в его дверь лезешь?
   Я постаралась придать голосу нотки доверительности:
   — Понимаете, Эдик оставил мне свой ключ и просил следить за квартирой, если он уедет. Но он не позвонил… И вот я решила зайти, проверить…
   Боже, какую чушь я несу, с ужасом подумала я. Иванова, твой экспромт явно отдает наивной попыткой школьницы оправдаться, почему она курит в кабинете с учителем физики.
   Но бабка осмотрела меня и удовлетворенно кивнула.
   — Я Эдика не видела уже давно. Дня три. Значит, уехал. И монахи давно не приходили…
   — Монахи? — переспросила я. Что еще за монахи такие?
   — А ты разве не из монахов? — спросила меня бабка.
   — Нет, — подумав, ответила я. Все-таки я никак не могу отнести себя к числу монахов.
   Бабка была явно разочарована и сказала:
   — Значит, Эдик тебе свою квартиру препоручил… И куда ж он собирался?
   — Он мне не сказал…
   — Ох, тайны сплошные, — горестно сказала бабка. — Раньше был нормальный… Парень как парень. И что у него в голове случилось? Хорошо, мать не дожила…
   Словоохотливая старушка явно была не прочь пообщаться со мной на темы Эдиковой испорченности, но пока я не видела в этом смысла. Вполне вероятно, что испорченный Эдик сидит сейчас где-нибудь на дачке у одного из «монахов» и, распивая с ним пиво и портвейн, радуется жизни.
   Поэтому я вежливо кивнула и, подумав о дожидающейся меня Ритке, постаралась закончить беседу.
   Открыв дверь, я постояла на пороге, дожидаясь, пока любопытная соседка покинет свой наблюдательный пункт или хотя бы перейдет в укрытие, из которого можно продолжать наблюдение, не так назойливо сверля меня взглядом.
   В нос ударил запах затхлости. Полутемный коридор встретил меня неприветливо.
   Я шагнула внутрь, осторожно позвав:
   — Эдик!
   Ответа не было. Но запах стоял омерзительный. Неужели и правда — труп?
   Я прошла дальше.
   Комната была пустой, и на столике стояла пепельница, доверху наполненная окурками. Чашка с пятнами от кофе почему-то валялась на полу. На ковре явно виднелись пятна… бурые, наверное, от выплеснувшегося кофе.
   Я наклонилась, пытаясь определить, права ли я.
   Сердце мое учащенно забилось. Я поднялась и прижала к горлу ладонь, пытаясь подавить приступ тошноты.
   Кровь…
   Танечка, это не кофе! Это — кровь.
   Мне совершенно не хотелось идти дальше. В конце концов, если тут трупы, пусть их и находит сама Ритка. Мне это не нужно совершенно. Я прекрасно жила и без Эдика, и без…
   «Кончай истерику, — холодно произнес голос моей „alter ego“. — От твоих стонов ничего не изменится, а у Ритки будет инфаркт».
   В конце концов, детектив ты или?..
   Я шагнула во вторую комнату, вознося господу молитвы, чтобы там было все спокойно, и Эдика я бы там не встретила.
   Вторая комната оказалась спальней.
   Ну и разгромчик тут был, скажу я вам!
   Простыни, смятые, как половые тряпки, валялись на полу. Одеяло спустилось с кровати. Да, на простынях тоже были эти гадкие пятна. Но трупа, слава тебе, господи, не было.
   — Ну и что все это означает? — тихо спросила я, поднимая с пола окурок сигареты.
   «Если бы я была Эркюлем Пуаро, я бы сейчас быстренько все определила. Кто курил, сколько лет, какие волосы, и так далее. Но, — уныло призналась я, — я не Эркюль. Я всего лишь скромная девушка Таня. И ничего я вам не соображу. Кто тут был, кто разбрасывал простыни, и почему тут все так изгажено пятнами крови…»
   Я бросила окурок назад.
   Надо было спускаться. К Ритке. С неутешительными сведениями о том, что нет ни Эдика, ни его трупа. Ничего вообще тут нет. Кроме ужасающего беспорядка и пятен бурого цвета.
   И можете посчитать меня идиоткой, но я ничего в этой истории пока не понимаю!

Глава 3

   Ритка ждала меня, с явным нетерпением выглядывая из машины.
   — Ну что там? — выпрыгнула она мне навстречу.
   Я пожала плечами. Ну что я могла ей сказать?
   — Эдик там?
   — Нет, — ответила я. — Его нет. Ни в живом виде, ни в мертвом.
   Про бурые пятна я решила промолчать. Зная натуру Ритки, можно было легко предположить, что по бурым пятнам она восстановит ужасающую картину произошедшей в Эдиковой квартире трагедии. А успокаивать ее придется мне. А при такой адской головной боли я подобной нагрузки просто не выдержала бы.
   — Но мне встретилась соседка, которая сообщила, что Эдик общался с какими-то людьми, которых она сочла монахами. Ты случайно не знаешь, что это еще за фрукты такие?
   — Монахи? — Ритка почему-то испугалась. Глазищи у нее округлились, и она сжала руки.
   — Сдается мне, ты о них что-то знаешь, — пробормотала я.
   Но она меня не слышала, продолжая всматриваться безумными глазами куда-то в даль. Буквально потонула в своих мыслях об этих гражданах, не желая выныривать на поверхность моего к ним интереса.
   — Монахи… — пробормотала она, глядя перед собой с таким остервенением, что я бы не позавидовала монаху, рискнувшему появиться в поле ее зрения.
   Почему-то монах мне самой привиделся, но ужасно странный, в красных штанах.
   — Так что это за монахи? — рискнула я привлечь ее внимание. Она вздрогнула, выходя из своего трансцендентального состояния, и уставилась на меня с удивлением.
   — Какие еще монахи?
   На ее лице было полнейшее недоумение.
   — Соседка. Она сказала, что Эдик общался со странными монахами. Ты ничего об этом не знаешь? — терпеливо попробовала настоять на своем я.
   — Это кто тебе такую чушь сказал? Старуха Козленко?
   — Не знаю, как ее там по имени, но старуха она точно, — подтвердила я.
   Ритка зловеще расхохоталась и трагически произнесла:
   — Она психически ненормальная. Эдик ни с какими монахами не общался. С какой стати его бы вдруг на них потянуло? Он и в церковь-то не ходил… Так что не мог он с монахами общаться. Особенно при мне.
   — Почему при тебе особенно? — прицепилась я к слову.
   — Потому что…
   Она задумалась, пытаясь понять сама, почему.
   — Ты что, не переносишь монахов? У тебя на них аллергия, что ли?
   — Нет, — поморщилась она. — Я к ним вообще нормально отношусь. Просто он не общался ни с какими монахами, я это точно знаю.
   — Тогда чего ты так испугалась сначала?
   Она растерянно уставилась на меня и почесала лоб.
   — Не помню, — честно призналась она.
   — У тебя провалы в памяти?
   — Ага. Провалы. Ах, да… Ну конечно!
   Она явно обрадовалась чему-то.
   — Понимаешь, — начала она после недолгого молчания, — я просто подумала, монахи — мафия… Они же все в черном. Может, старуха перепутала? И мафиозники показались ей монахами?
   Да уж. Ничего себе сравненьице…
   — Ты это серьезно? — поинтересовалась я.
   — А что?
   — Ничего. Просто как ты это представляешь — спутать монаха с мафиози? У них что, выражение лиц одинаково?
   — Нет. Одежда…
   Я захохотала.
   — Ритка, — взмолилась я сквозь слезы, — прекрати меня смешить в трагическую минуту! Ну ты что, никогда амбалов из мафии не видела? С какого ляда они в рясы нарядятся? И цепи златые на груди повесят… Надо будет показать тебе парочку, чтобы ты перестала их с монахами путать!
   — Это не я путаю. Это старуха Козленко путает, — обиделась Ритка.
   Я тронула с места. Все равно ничего выяснить не удастся.
   — Заедем к Мельникову, — предложила я. — Если ты так беспокоишься о своем драгоценном Эдике, давай оформим заявление, и его бросятся разыскивать.
   — Нет! — истерически завопила Ритка, вынудив меня выписать на асфальте новый замысловатый вираж. Может, мне уже пора заменить Даймона Хилла? Похоже, что именно у меня есть шанс наконец-то вывести из строя ненавистного Шумахера. Вот только подсажу в его болид Ритку, а впереди запущу парочку бегущих монахов. Точно с трассы съедет!
   — Тогда чего ты хочешь? — не выдержала я.
   — Ничего. Просто мы к нему приезжали — его нет. Давай подождем еще дня два?
   Ну и наивное дитя моя Ритка!
   — Ладно, — согласилась я. — Давай. Только не лезь на стенку.
   — Не буду, — пообещала она. А я сделала вид, что ей поверила.

* * *

   Я отвезла Ритку домой. В общем-то, еще в тот момент, когда она выходила из машины, я почувствовала, что зря я это сделала.
   Уж больно она была поникшая. И шла в свою квартиру с таким видом, будто это не квартира, а неплохо оборудованная камера пыток.
   В этот момент мое милосердие превысило пределы допустимого. Почувствовав, что я просто не могу смотреть на эти опущенные плечи и ноги, передвигающиеся по тротуару со скоростью лапок черепахи, напившейся пива, я выскочила из машины и крикнула:
   — Ритка!
   Она вздрогнула и остановилась, боясь обернуться. Ее спина излучала столько надежды, что я едва не заплакала. Ну что я, в самом-то деле? Сколько напастей может пережить один человек? Ритка же хороший человечек, просто вот такая нескладная…
   — Рита. — Я догнала ее и схватила за руку. — Я придумала одну вещь. Не знаю, согласишься ли ты. Но… Мне сейчас совсем не в кайф оставаться одной. И тебе, насколько я понимаю, тоже.
   Она закивала головой, ее глаза излучали целые потоки щенячьей благодарности. Я даже почувствовала себя самой доброй самаритянкой из всех подобных дам на свете.
   — Поехали ко мне, — предложила я без долгих разговоров. Ритка, все еще боявшаяся поверить в собственную удачу, попробовала убедить меня:
   — Но это же неудобно… Вдруг придет твой «СД-ром»?
   — Ну вот и хорошо, — мстительно улыбнулась я. — Как придет, так и уйдет. Пешком и вдаль… Мне сейчас не до этой шантрапы…
   Ритка рассмеялась и вдруг порывисто, как ребенок, обняла меня за шею, прошептав прямо в ухо:
   — Спасибо…

* * *

   Когда мы приехали, уже начинало темнеть. Моя квартира пребывала в сумрачном расположении духа, и я, дабы улучшить его, включила свет.
   — Ну вот мы и дома…
   Я прошла на кухню, поставила чайник и вернулась в комнату, где Ритка заняла стратегическую позицию на моем «сексодроме» и уже включила телевизор.
   — Это ничего? — робко спросила она меня, оглянувшись. — Без него как-то одиноко и страшно…
   — Чушь какая! — ответила я. — Мне иногда с ним страшнее. Я расслаблюсь, начну думать о чем-нибудь веселом, как вдруг на экране появляется говорящая голова и начинает отравлять мое существование идиотскими сообщениями! Они меня и так чуть до инфаркта не довели, пугая третьей мировой войной! Чтобы смотреть телевизор, надо или иметь железные нервы, или затариваться большим флаконом валерьянки!
   — Но сейчас они поют…
   Я посмотрела. Действительно. Они пели. И, хотя это было еще страшнее, чем новости, я решила не допекать мою несчастную подругу. Пусть слушает этих «ветер-с-моря-дур», если ей хочется.
   — Я займусь кофе, — объявила я. — Побудешь одна?
   — Конечно. Я же не маленькая!
   Прихватив с собой телефонный аппарат и кисет с «костями», я отчалила в сторону кухни и, включив там магнитофон, начала приходить в себя под звуки голоса Леонарда Коэна. После наших «попсовушек» Коэн звучал просто замечательно. По коже забегали сладкие мурашки, говорящие о том, что интеллектуальное наслаждение иногда может переходить в физическое. Как под легкие стаккато пальцев Эрла Гарднера… Ну почему люди не могут любить только хорошую музыку, с тоской подумала я. Тогда на экране не возникали бы крашеные блондинки из породы «СД-ромов», отравляя мое существование попытками косить под невинных восьмиклассниц!
   Первым делом я проверила автоответчик. Гнусный голос продолжал взывать ко мне: «Таня! Милый маленький Танчик! Солнышко! Я тебя люблю!»
   — Ха! — мрачно усмехнулась я в ответ. — Я игнорирую ваши лживые заверения! Я даже не снизойду к ним, и не просите… Во всяком случае, в воспитательных целях в ближайшее время вам придется гладить эти ужасные крашеные лохмы, смотреть на без времени состарившееся от передозировки косметики лицо и слушать речи, лишенные признаков интеллекта… Не знаю, сэр, чем же вы станете заниматься с ней, когда вам прискучит элементарный животный секс, но, может быть, вы научите ее читать? И говорить членораздельно?
   Дальше был странный звонок. Мне ничего не сказали, просто подождали, поняли, что меня нет дома, и повесили трубку. Потом опять возник назойливый голос, требующий немедленной встречи и возможности искупить страшную вину.
   — Интересно, что же у тебя потребовать? — зловеще сказала я. — Разве что скальп твоей подруги… Я украшу им прихожую и буду показывать всем, как охотник рога оленя.
   Опять робкий звонок. Могли бы сообщить, что им все-таки нужно…
   После того, как я досыта наслушалась объяснений в любви от моего неверного возлюбленного, я отключила автоответчик. Мстительно подумав: если бы мой Стас пропал, как Эдик, я бы… А, не ври. Бросилась бы ты его разыскивать и трепетала бы, найдя на ковре бурые пятна! И забыла бы враз, какой он коварный тип. Так уж все мы устроены, люди — человеки, милорды и миледи, и ничего тут не попишешь!
   Заглянув в комнату, я увидела, что Ритка заснула под трепетные звуки отечественных шедевров эстрады, и, решив пока ее не трогать, вернулась к своему Коэну, налила кофе и задумчиво уставилась в окно.
   Конечно, история была с душком. Успокаивать Ритку — это одно дело, но врать себе я не хотела. Пятна на ковре — это вам не игрушки. И вся история с «монахами-мафиозниками» мне тоже не нравилась.
   Надо будет все-таки вернуться к старухе Козленко и попытаться выведать у нее побольше об этих «монахах».
   Значит, он ходил утром и вечером неизвестно куда, потом у него появлялись деньги… Монахи… Опять выплыли и плавают — то туда, то сюда… Все в красных штанах и черных шляпах… Католические какие-то монахи получаются… Я встряхнулась. Сон начинал меня побеждать, а засыпать с нерешенной проблемой — значит напрашиваться на ночные кошмары. Будут всю ночь сниться монахи, уносящие Эдика черт знает куда — в неземное пространство!
   Я достала из кисета «кости», задумчиво покатала их на ладони…
   — Как вы думаете, друзья, что это за средневековые истории? Надеюсь, они не окажутся такими же скучными, как «Тайна Удольфского замка» Анны Рэдклиф? И я не закрою эту книгу почти сразу, не дочитав ее до половины?
   Они задумчиво покатились по ровной плоскости стола, обдумывая мой вопрос.
   «32+7+13». «Хотите стать обладателем большой суммы денег, дерзайте, и вы достигнете цели!»
   Сначала я восприняла это как совет. В каком смысле мне дерзать, правда, мне не объяснили.
   — Так, — протянула я. — Не надо намекать мне на алчность. Если вы мне покажете того, кто не мечтает о приличной сумме денег, я вам все равно не поверю… Сейчас все об этом мечтают…
   Стоп! Я остановилась, глядя на «кости». Совет?
   Я полная «ветер-с-моря»… Да не совет это! Ответ, Таня! Уйми в башке ветер романтических отношений и взгляни!
   «Большая сумма денег». Кто-то хотел стать их обладателем. И — дерзнул…
   А дальше — появились загадочные навороты.
   Я катнула «кости» второй раз, поинтересовавшись:
   — Он жив или уже отошел в область призраков?
   «32+2+13». «Вам грозит потеря возлюбленного».
   Сначала перед моими глазами заиграл калейдоскоп кошмарных видений, в которых несчастного Стаса сбивала машина, в него стреляли бандиты и прочие «надомные» киллеры, но потом я поняла — у «костей» нет имен. Спрашивала я о Эдике. Значит, это Ритке грозит потеря возлюбленного… Но пока он жив. Я, во всяком случае, так поняла…
   Кстати, стукнула я в сердцах кулаком по столу, Стаса мы, кажется, из списка возлюбленных вычеркнули… Так что он тут вообще ни при чем.
   Итак, Эдик. Потеря намечается у Ритки. Что же у нее за судьба такая несчастная — терять своих возлюбленных? Нельзя этого допустить, Таня!
   Нет, надо отправлять ее к Мельникову, решила я, в задумчивости отхлебнув такой глоток кофе, что тут же закашлялась… Черт, кажется, я обожгла нёбо.
   Мой лучший друг всех времен и народов Мельников работал оперативником, но знакомых в отделе розыска у него была целая толпа, и пристроить Эдика в качестве «срочно разыскиваемого» он сможет. Да и совет даст Ритке…
   Я понимала, что в конечном итоге заниматься Эдиковой пропажей придется все равно мне, ибо «рука господа, если уж избрала тебя, то тебе и мучения принимать», но отодвигала это от себя пока по мере возможностей.
   Глупости. Все равно от этой проблемы тебе никуда не деться, она встанет перед тобой как «вещая каурка». Танечка, если бы ты знала, что за американские горки ждут тебя на следующее утро, ты спала бы куда безмятежней…

Глава 4

   Монах был одет в черный костюм и шляпу. Его маленькие глазки сверлили меня насквозь, а его мясистый перст уперся прямо мне в грудь.
   — Чего вы меня пугаете? — спросила я, будучи не в силах оторвать глаз от этого толстого пальца с аккуратно подстриженным ногтем. — И вообще не понятно, как вы оказались в моем сне… Мне сдается даже, что вы вовсе не монах, а адепт Сатаны…
   Он расхохотался, как истерик на выгуле.
   Я даже испугалась, что ему плохо, а «Скорая» в сны не приезжает. И что я с ним буду делать?
   Но он внезапно успокоился и зловеще прошептал:
   — Не лезь в мои дела.
   Ох, как я разозлилась! Он меня еще и пугать будет, жиртрест недоделанный!
   — А если полезу? — не без ехидства осведомилась я. — Пристрелите вашим жирным пальцем?
   Он усмехнулся, засунул свой палец в рот и пальнул. Его голова разлетелась на мелкие кусочки, но на месте старой головы выросла новая, похожая на обрубок полена, и эта голова, еще безглазая и безносая, шевельнула противным отверстием, изображающим рот, и запищала:
   — Нет ничего невозможного для человека с интеллектом!
   Ах, гад! Это ж он мои «кости» цитирует, подумала я, чувствуя, как в груди закипает бешенство.
   — Вали из моего сна! — заорала я.
   — Нас ждут бо-о-о-льшие приключения, — запел он голосом мультяшного Пиноккио. — Приключения, приключения…