Серова Марина. Испанский сапожок на шпильке

   — А как ты узнал о его смерти?
   — Мне позвонил его отец, а ему позвонили из милиции.
   — Тогда едем.

* * *

   Как правило, в каждом городском морге у меня есть знакомые. Патологоанатомов и экспертов хлебом не корми, а дай выпить. Они же не просыхают. Поэтому, прежде чем поехать в Овчинников переулок, мы заскочили в магазин и купили коньяк и закуску.
   — Я понимаю их, — сказал Сергей, зажимая нос — мы спускались в подвал, где находился морг. — Если не пить, то можно просто сойти с ума.
   — Мы скажем, что ты — его брат, а я — сестра. Понял? Это просто на всякий случай, если там дежурит новенький. Он меня не знает.
   Но новенький уже минут через пять стал «стареньким». Это произошло после того, как я достала коньяк и поставила бутылку на стол. Очевидно, я сделала это с таким знанием дела, что и он решил не усложнять обстановку и прямиком отправил нас в зал, где на столе, обитом цинковым железом, лежало тело, прикрытое рыжей клеенкой.
   — Это он? — спросил Валентин, так звали патологоанатома.
   Под клеенкой я увидела невысокого мужчину, обросшего густой темной шерстью. У него было необыкновенное лицо. Низкий, очень низкий лоб, большие глаза, сплюснутый нос с крупными побелевшими ноздрями и толстые, словно вывернутые губы. Тонкие руки с большими кистями (я заметила, что на мизинце правой руки у него очень длинный жесткий и желтый ноготь, такие ногти можно встретить у людей, которым часто приходится подкручивать им что-то вместо отвертки), кривые, непропорционально короткие ноги и очень большой половой орган.
   — Да, это он, — сказал дрогнувшим голосом Сергей и отвернулся.
   — Насколько я понимаю, его еще не вскрывали?
   — Нет еще. Шеф запаздывает. Уже и бумага из прокуратуры пришла. Скоро явится, тогда и начнем.
   — Валентин, я могу посмотреть пулевое отверстие?
   — Для прекрасной дамы чего только не сделаешь, — вздохнул Валентин и, взяв тело под мышки, с легкостью перевернул его на живот. Я увидела то, что хотела. Судя по всему, стрелявший находился совсем рядом.
   — Пулю еще не извлекали?
   — Говорю же, шеф запаздывает.
   — Валентин, возможно, нам с вами еще предстоит встретиться, и не раз, вы позволите мне позвонить вам или приехать, чтобы кое-что выяснить… — я, как могла, улыбнулась.
   — Без проблем. Я уже понял, что вы никакая не сестра. Мне шеф о вас рассказывал. Ни одну нормальную женщину сюда не заманишь, во-первых, а во-вторых, вы привозите всегда один и тот же коньяк… Армянский, пять звездочек. И лимоны. Ведь вас зовут Таня?
   — Эсмеральда, но это к делу не относится. Так мы договорились?

* * *

   Мы вышли с Сергеем из этого мрачного заведения и жадно вдохнули свежий воздух. Как я и предполагала, пошел дождь. Вернее, на землю падали лишь первые капли. Я заметила на глазах Сергея слезы.
   — Послушай, я понимаю, конечно, что все это прозвучит сейчас нелепо, и все-таки: у твоего Виталия были женщины?
   — Были. Иногда. Ты же видела его. Какая женщина захочет спать с таким некрасивым мужчиной. Хотя была у него подруга, каких еще поискать… Он молчун, но я понял, что это была женщина высокого полета. Работала то ли в горисполкоме, то ли в обкоме, не могу сказать точно. Я видел ее один раз, когда она пришла к нему, а я там оказался случайно. Молодая, красивая. Она чуть с ума не сошла от страха, когда увидела меня. То ли муж у нее крупная фигура в городе, то ли еще что-то, но только Виталька просил меня забыть об этой встрече.
   — А ты слышал о том, что некоторым женщинам нравятся такие мужчины?
   — Какие?
   — А вот такие, некрасивые. Это их возбуждает.
   — Теперь будешь ждать результатов экспертизы?
   — Нет. Я действую по своим методам. Картина в целом ясна. Скорее всего его и убили в парке. Сначала я думала, что его убили в другом месте, а в парк принесли или привезли, а когда увидела тело, то поняла, что его убили в парке. На нем ни одного следа, свидетельствующего о том, что тело передвигали, да и застывать тело начало в позе, которая характерна для человека, сидящего на скамейке. Судя по трупным пятнам и цвету кожи, смерть наступила вчера вечером. Точнее определить не могу.
   — Ну ты и даешь! Скажи, ты поможешь мне найти убийцу?
   — Помогу. Запиши на листочке все его данные… — Я автоматически продиктовала ему дежурный набор слов и поймала себя на мысли, что не удивлюсь, если сегодня вечером ко мне явится еще кто-нибудь с подобным делом. Что, если мне на время куда-нибудь спрятаться? Затаиться?
   — Я позвоню тебе, — прервал ход моих мыслей Сергей. — У тебя странный вид, словно ты где-то далеко-далеко…
   — Правильно, так оно и есть. Если ты не возражаешь, я высажу тебя вот здесь, у светофора, а сама поеду одна, хорошо?
   — Конечно. — Сергей вышел из машины и, как-то рассеянно помахав мне на прощание рукой, медленно побрел вдоль дороги.
   Я же свернула в узкий проулок и, проехав примерно сотню метров, выехала на Музейную площадь. На автобусной остановке толпились загорелые, а если точнее, то обгорелые дачники с воспаленной кожей лица и ведрами в руках. Дождь пригнал их в город. Хотя настоящего дождя пока еще не было. Так, смурь какая-то. Купола церкви, куда и лежал мой путь, потемнели от нависших над ними туч и стали темно-оранжевыми.
   Возле входа в церковь стояли нищие, но это были не хрестоматийные нищие, а просто пьянь, готовая на что угодно, лишь бы раздобыть денег на выпивку. Одутловатые лица пожилых женщин, «косящих» под инвалидов и нищих, глядели на мир полубезумными глазами и ничего своим видом, кроме отвращения, не вызывали.
   «Зачем я здесь?» — думала я, пробираясь между ними, входя в полутемное пространство церкви и ощущая всем своим существом какой-то тяжелый гнет безысходности, который я постоянно испытываю под этими мрачными сводами. И этот тошнотворный запах горячего воска, немытых тел и грязной засаленной одежды, в которую одеты околачивающиеся в церкви старухи… Я ждала какой-то подсказки. Ведь не случайно же кофе указало мне именно на эту церковь…
   Я выбралась на свежий воздух и, отмахиваясь от назойливых пьянчужек, которые так и норовили схватить меня за руки, вернулась в машину.
   Уже стемнело. Я завела мотор и покатила по оранжевым от уличных фонарей улицам в противоположную от церкви сторону. Я ужасно любила такие прогулки. Через каких-нибудь час-два город совсем опустеет, и тогда можно будет прибавить скорость… Но тут в меня чуть не врезалась милицейская машина. На огромной скорости (о которой я только что мечтала) она вылетела из проулка и помчалась в сторону набережной. Мне трудно объяснить, почему я поехала следом. Скорее всего в воздухе произошло какое-то движение, которому просто невозможно было не подчиниться. А еще я почувствовала запах крови. Пусть это была аллегория, но ведь она все равно была. Я ФИЗИЧЕСКИ ощутила страх смерти. Волосы на моей голове зашевелились, а кожа покрылась мурашками. Странное это было состояние. Да еще эти фиолетовые, какие-то воспаленные сумерки с накрапывающим тепленьким дождичком, словно это вовсе и не дождь, а капли яда… Фантазия моя разыгрывалась по мере того, как я приближалась к милицейской машине. Она и еще пять таких же слетелись желтыми пчелами к кинотеатру «Экран». Я тоже поставила свою машину неподалеку, вышла из нее и подошла к знакомому следователю прокуратуры, который курил в сторонке и чего-то ждал.
   — А ты как здесь оказалась? — спросил он, и по его тону я поняла, что лучше держаться от него подальше.
   — Кино пришла посмотреть, а что?
   — Так я тебе и поверил. Вроде у тебя и рации нет, как тебе удается всегда быть в курсе всего?
   Но я уже не реагировала на подобные вопросы. Это люди от зависти говорят такие гадости. «Зависти — гадости» — какая славненькая вышла рифма.
   — У меня агентура по всему городу, — важно отозвалась я и отошла от противного следователя. Эти работнички не признавали меня как класс. Но когда им чего-нибудь было надо, причем очень срочно и, конечно, бесплатно, они почему-то сразу меняли тон и готовы были целовать мне ноги.
   И все-таки мне удалось проскользнуть в кинотеатр, куда, собственно, и направились пассажиры милицейской машины, за которой я сюда приехала.
   Миновав стеклянную дверь, я прошла к лестнице и начала осторожно спускаться в буфет. Там, внизу, располагался зимний сад, стояли кадки с пальмами и разными тропическими растениями, в мраморный бассейн струилась вода, повсюду красовались напольные вазы с орхидеями (как выяснилось, настоящими)… Все в городе знали, что кинотеатр «Экран» превратился в увеселительное заведение, не то ресторан, не то казино, не то и вовсе бордель. И только спустившись вниз и подойдя к краю бассейна, я поняла, что вода в нем красная не из-за подсветки, а из-за крови. За людьми, которые столпились возле лестницы, ведущей уже в воду, я увидела обнаженную, очень белую женщину. Без головы. Голову кто-то, очевидно, совсем недавно, вытащил за волосы из воды. Волосы так и остались торчать кверху. Рваный, с какими-то бурыми ошметками срез на шее потемнел от запекшейся крови. Я смотрела на лицо мертвой женщины и не могла понять, почему мне сегодня так не везет на красивых людей. Я понимала, что вижу перед собой труп, но, даже глядя на него, можно было запросто представить себе, как выглядела эта несчастная при жизни. Очень худое лицо, неимоверно длинный нос, высоко приподнятый к самому носу маленький рот, полуоткрытый таким образом, каким он был и до смерти женщины: из него выглядывали два «заячьих» передних зуба. Казалось, объявился палач-эстет, который принял решение очистить город от некрасивых людей.
   И тут я заметила нечто такое, из чего сделала вывод, что подобное скопление людей в форме вызвано не просто этим зверским убийством, которых и так довольно много происходит в нашем городе, а чем-то из ряда вон выходящим.
   Женщина лежала, слегка раздвинув ноги, и, когда я сделала попытку приблизиться к ней, мне чуть не стало плохо. Между ногами ее виднелся достаточно длинный, покрытый шерстью, толстый и противный… Хвост.

Глава 3 Кофейный пейзаж

   Когда я вышла из «кинотеатра», была уже совсем ночь. Из обрывочных разговоров, суммируя фразы, оброненные в моем присутствии представителями закона, я поняла, что кто-то позвонил по «02» и сказал, что в «Экране» произошло убийство. И все. И только после того, как прибыла оперативная группа, по рации сообщили в вышестоящую организацию, и к кинотеатру потянулись черные и белые «Волги», «Мерседесы», начиненные губернаторскими и мэрскими чинами. Прогуливающаяся публика пыталась пробиться внутрь кинотеатра, но у дверей уже выставили охрану. Мне просто повезло, что я вовремя успела все увидеть и практически незаметной выскользнуть из толпы.
   Такого в нашем Тарасове еще не было. Страшное убийство. Бессмысленное. Жуткое.
   Кто же была эта женщина? А хвост? Для человека это редчайшая аномалия. Как случилось, что она оказалась в этом бассейне с отрубленной (или отрезанной) головой? Вопросы, одни только вопросы…
   Я медленно выезжала с площадки, с трудом маневрируя между машинами, запрудившими набережную. Оказавшись на пустой улочке, как раз за сквером, я прибавила скорость и собралась уже повернуть в сторону своего дома, как вспомнила про церковь. Я чувствовала, что мне просто необходимо попасть туда еще раз. Ведь не просто так мне выпал этот кофейный пейзаж.
   Я подъехала к церкви, припарковав машину прямо у ограды, и вышла. Достала из кармана пачку сигарет и закурила. Подняла голову и вгляделась в церковные купола. Больше всего мне здесь нравилась колокольня, высокая узкая башня с вытянутыми стилизованными почему-то под готику окнами. Широкие двери церкви были уже закрыты. Однако где-то наверху светилось мертвенным, голубовато-розовым светом единственное оконце. Быть может, именно там сейчас сидит человек, который может пролить свет на исчезновение Сони Коробко? Мне почему-то казалось это несколько нереальным.
   Я решила войти в церковный сквер и посидеть немного, прийти в себя после созерцания хвостатой женщины, спокойно покурить, подумать. В голову лезли самые дурацкие мысли… Вспомнился Виталий Болотников, друг Сережи, который лежал сейчас на цинковом столе и уже ничего не чувствовал, а быть может, и после смерти там, наверху, в раю (мне почему-то кажется, что ада не существует) закручивал свои гайки или шурупы, словом, занимался любимым делом… Я сидела и курила, как Синяя Гусеница у Льюиса Кэрролла: «Сижу-у-у… Курю-у-у…», пока не заметила чуть поодаль, в глубине сквера, какое-то белое пятно. Как привидение. Вот его мне в ту минуту как раз и не хватало. Доброе и безобидное привидение. Не много ли для одного дня? Но тем не менее я поднялась и пошла на это пятно, пока не наткнулась на сидящую на скамейке женщину в белом. Вокруг была такая темнота, что мне пришлось достать фонарик, который я всегда ношу с собой. Я включила его и направила луч прямо в лицо женщины. Она никак не отреагировала на свет. Скорее всего она была либо мертвецки пьяна, либо просто уснула, уколовшись какой-нибудь наркотой. Но самое фантастическое в этом зрелище было то, что женщина эта была в свадебном платье. Луч моего фонаря скользил по кружевам, которые своим потрепанным видом напоминали увядшие лепестки цветов, по черным локонам, лежавшим достаточно живописно на груди «невесты». В руках она держала живые цветы, которые еще продолжали благоухать, хотя, судя по всему, давно уже находились без воды…
   — Уже поздно, вставайте. — Я тронула за плечо женщину и хотела помочь ей подняться, но она как-то странно качнулась и вдруг упала на левый бок. Волосы ее свалились с головы и оказались как раз на моих ногах. Я снова направила фонарик на ее лицо и зажмурилась, как это делают дети, когда не хотят что-нибудь видеть… Если верить фотографиям, то передо мной сидела, а если точнее, лежала Соня Коробко. Собственной персоной. Но почему в свадебном платье? Я попыталась снова посадить ее, но она упорно продолжала клониться влево. И тут я почувствовала, что мои руки в чем-то липком. Я взглянула и увидела, что они в крови. Тогда я схватила сидящую передо мной женщину за руку. Я не хотела верить в то, что уже в течение нескольких минут пытаюсь помочь подняться трупу. Но это было именно так. Надо было срочно звонить в милицию, вызвать экспертов и прочую братию, но у меня появилась уникальная возможность самой обследовать тело. Поэтому я, взяв женщину под мышки, потащила ее в сторону ворот. Она была достаточно тяжелая. Цветы выпали из ее рук и остались лежать на земле. Я дотащила тело до машины и погрузила на заднее сиденье. Тело уже начало окоченевать. Мне надо было торопиться. Закрыв дверцу машины, я вернулась за букетом цветов. Теперь самая малость имела огромное значение. Тем более букет.

* * *

   Дома я первым делом позвонила Сергею. Я не могла себе представить, как буду одна поднимать тело к себе на этаж. Больше всего я боялась, что он будет пьяный после посещения морга. Но я ошиблась. Он был совершенно трезв и, можно подумать, ждал моего звонка. Так, во всяком случае, мне показалось. Я попросила его срочно приехать ко мне. Но, понятное дело, ничего не стала объяснять. Наверно, он подумал, что нам пора как-то определиться в отношениях. В таком случае его ждал «сюрприз». Я встретила его возле подъезда.
   — Слушай, Сережа. У меня к тебе большая просьба. Если ты сочтешь это опасным, можешь отказаться. Я предупреждаю сразу, что не обижусь на тебя… Но одна я не справлюсь.
   — Господи, да не говори ты загадками, — нахмурился он. — Страшнее, чем то, что я сегодня видел, уже не бывает… Что надо делать?
   — Поднять одну тяжелую вещь ко мне домой.
   — Надеюсь, что это не труп, — произнес он таким тоном, что мог предполагать все, что угодно, кроме этого. В принципе он рассуждал как вполне нормальный человек.
   — Именно труп, — осторожно произнесла я и стала ждать реакции.
   — Я же серьезно.
   — И я серьезно. — Я открыла дверцу и посветила фонариком в салон машины. — Пойми, она убита точно так же, как твой приятель. Выстрел в спину, если я правильно успела разглядеть. Или — удар ножом. Это та самая девушка, за поиски которой мне заплатили.
   — Но ведь ты рискуешь… А как ты потом докажешь, что эту девушку притащила сюда мертвой, а не убила у себя дома?
   — Ты прав, это опасно. Но мне надо обследовать ее, я сделаю все для того, чтобы как можно больше узнать об убийце. А что, если ее убийца убил и твоего Виталия? — Похоже, это был мой последний козырной аргумент, и он сработал. Сергей помог мне вытащить тело из машины, и мы вместе подняли его в квартиру.
   — Следов крови не было? — спросила я, укладывая тело на полу в прихожей, пытаясь одновременно выпрямить окоченевшие конечности и извлечь из-под него ковер.
   — Нет, я смотрел, — ответил потрясенный увиденным Сергей. — Послушай, как ты можешь вот так спокойно возиться с трупами? Теперь я понимаю, почему у нас с тобой ничего не получается… Тебе же после таких психологических нагрузок не то что любви никакой не нужно, тебе бы просто восстановиться и не сойти с ума…
   — Послушай, ты можешь, конечно, уйти, но вообще-то мне надо будет через час увезти эту бедняжку назад, туда, откуда я ее забрала. Я могу рассчитывать на тебя?
   Он лишь молча кивнул головой и ушел в комнату. А я включила весь свет, какой только был у меня в прихожей, принесла настольную лампу и направила ее на лицо женщины. Сомнений не оставалось — передо мной лежала Соня Коробко. Гордая, независимая. Ее сестра была права, когда говорила, что не может Соня уйти на два дня, не сообщив, где она находится. Видимо, она просто не могла сообщить. Я отрезала кусочки кружева от платья и положила их в целлофановый пакет. Затем взяла соскоб с ее лица, чтобы определить, какой пудрой она пользовалась перед смертью. Счистила грязь из-под ногтей, с подошвы туфель, подняла подол длинного платья и сняла с нее интимный предмет женского белья — и все это упаковала в пакеты. Черные локоны, которые так потрясли меня еще в сквере, оказались дешевым париком, который тоже нашел себе место в коллекции вещдоков. Не забыла я и про букет, перевязанный розовой шелковой лентой. «В наших магазинах так не перевязывают», — мелькнуло у меня в голове. Значит, придется искать того, кто это сделал… И вдруг меня осенило.