Серова Марина. Коготок увяз...

   – Какого Стрэдлейтера? – не поняла я.
   – «Над пропастью во ржи»… Сотоварищ по комнате Холдена Колфилда… Помнишь, тот, который ужасно раздражал беднягу Холдена тем, что брился грязной бритвой и стриг ногти на ногах в его присутствии.
   Я вспомнила Колфилда и поняла, что Ирка имела в виду. Но Стрэдлейтер был мерзкой личностью. Значит, его собрат тоже?
   – Они все в этом возрасте такие, – меланхолично ответила Ирка, разглядывая ноготь на правой руке. – Ох, зараза, облупился… Просто их можно разделить на Колфилдов и Стрэдлейтеров… Колфилдов единицы. Особенно в нашем государстве. А Сэлинджер гениален. Правда? Жаль, что он удалился в свое гнездышко отшельника и ни фига больше не пишет…
   – Я поняла, в кого Марья такая умная, – высказалась я.
   – Поздравляю, – улыбнулась Ирка, – а ты думала, что интеллектом она пошла в Мельникова? Вот и фигушки тебе… Интеллектуалка она в маму…
   Мы решили, что она сейчас, используя служебное положение в моих корыстных целях, вызовет Лешу с урока и мы проведем суровую беседу.
   Ирка испарилась в проеме обшарпанной двери, а я осталась наедине с толстой буфетчицей вдыхать запах кислой капусты…
   Толстая буфетчица скучала. Ее взгляд рассеянно блуждал в пространстве и не выражал никаких эмоций, кроме великой вселенской тоски. Сначала она увлеченно рассматривала появившуюся на стойке муху. Отчего-то сразу вспомнился кадр из фильма Серджио Леоне «Однажды на Диком Западе». Буфетчица, впрочем, совсем не была похожа на ковбоя. Но, представив себе, как сия почтенная дама достает револьвер и лениво прихлопывает муху, я фыркнула. Она застыла. Ее настороженный взгляд явно показывал, что отсутствие револьвера я со своими бестактными смешками должна расценить как подарок судьбы.
   Я начала подумывать, не дождаться ли мне моего юного фигуранта в коридоре. Там все-таки нет буфетчицы, доводящей меня своим неумеренным любопытством до бешенства. Но тут он возник на пороге, смущенный и мрачный.
   Близоруко прищурившись, определил, что его жду я, и попытался разыграть мрачного, прожженного Казанову, насмерть разочаровавшегося в сей бренной земной юдоли.
   Он присвистнул и подошел ко мне нарочито вальяжной походкой. Честно говоря, это выглядело немного смешно. Глаза смотрели настороженно, и в них невооруженным взглядом был заметен испуг. «Чего же это мы так боимся? – подумала я. – Взрослую тетеньку? Или того, что эта самая тетенька – детектив?»
   Он подошел и остановился передо мной, стараясь казаться взрослым и бесстрашным.
   – Мне сказали, что вы желаете со мной пообщаться, – сказал Леша, присаживаясь на краешек стола. Буфетчица, явно незнакомая с американскими фильмами про разбитных ковбоев, округлила глаза и приготовилась издать возмущенный вопль. Мне, честно говоря, тоже не понравилась близость его задницы к моему, пусть даже омерзительному, кофе. Я смерила его с ног до головы самым холодным из моих холодных взглядов и кивнула.
   – Сойди со стола, – бросила я, – я не очень-то часто общаюсь с памятниками…
   Он хихикнул. Постарался изобразить изощренную галантность и перетащил свой организм на стул. Правда, попытался вытянуть длиннющие ноги, отчего я почувствовала необходимость уменьшиться в размерах. Делать этого мне не хотелось. Я предпочла тихо, но настойчиво попинать его носком туфли в колено. Он был вынужден признать, что я сильнее, и принял более нормальное положение. Не удержавшись от сладостного момента мести, я вытянула свои ноги и нагло посмотрела ему в глаза. Он неожиданно широко улыбнулся, и я поняла, что почти победила. Меня еще не приняли. Но, если поднапрячься, обязательно примут… В конце концов, не так уж намного я их и старше…
   Хотя… – я посмотрела на Лешу – принадлежу к другому поколению.
   – Из-за чего могли убить Пономарева?
   – Из-за женщины, – широко раскрыв глаза, заговорщицки прошептал Леша. И расхохотался.
   Смех у него, правда, был ненатуральный. Я посмотрела ему в глаза и тихо сказала:
   – Ничего смешного я отчего-то не вижу. Хотя говорят, что у меня все в порядке с чувством юмора. Впрочем, может быть, это ошибка.
   – Увы! – развел он руками. – Людям свойственно ошибаться.
   Последнюю фразу он подчеркнул, стараясь навести меня на мысль о моей тупости.
   Я поднялась. Он меня разозлил.
   – Что ж, считаю наш разговор законченным. Пока…
   Он кивнул. А я-то надеялась, что мое обаяние растопит лед его подростковой недоверчивости!
   – Подождите, – услышала я его голос и обернулась. – Я не хотел вас обидеть, – сказал он смущенно, – честное слово…
   Что ж. Значит, не все потеряно. Мы сможем договориться. К людям, надолго и глубоко хранящим обиду, я, слава богу, не отношусь.
   Поэтому вернулась.

* * *

   Несмотря на то что Леша пытался выглядеть в моих глазах циничным и наглым, в его взгляде присутствовали напряженность и страх. Он был чертовски скован, этот пацан… Я пыталась понять его и не могла обнаружить зацепку, способную помочь установлению контакта.
   Известие о том, что я частный детектив, его, правда, заинтриговало. Он посмотрел на меня с любопытством и присвистнул.
   – Типа Лу Арчера? – уточнил он.
   – Нет, – съязвила я, – типа мисс Марпл. Сам, что ли, не видишь?
   Он хихикнул. Наверное, на мисс Марпл я не тянула по возрасту. Ничего, Иванова, у тебя еще все впереди. Останемся живыми, что проблематично при нашей-то работенке, и к глубокой старости, вооружившись непременным ридикюлем, начнем шустрить уже в новом качестве…
   Под Лешиным взглядом мне было неуютно. Он смотрел, прищурившись, как бы выясняя, сколько я чего стою и с чем меня едят… Гарнир для меня он явно подобрать затруднялся. Но мне-то от этого легче не было… Хотя, скорее всего, это была просто защитная реакция юного организма на попытку внедрения чужеродного тела с попыткой выяснения маленьких детских секретов…
   – Так что вы хотели от меня узнать? – поинтересовался мой собеседник. – Я ничего не видел, не слышал и, простите, вашего Пономарева не убивал. Идиотизмом никогда не страдал…