Страница:
Я перебрала в памяти все когда-либо виденные татуировки, символизирующие несчастную любовь. Как правило, подобные картинки, а иногда и надписи украшали тела бывших заключенных, геев, дешевых «жриц любви», реже — особо чувствительных, романтически настроенных девиц и временно ошалевших от избытка бушующих гормонов подростков. К тому же последние, по мере своего взросления, предпочитали от подобных глупостей всяческими путями избавиться. Едва ли Семенов, учитывая его возможности и избалованность неизвестным мне покровителем, водил бы дружбу с уличной дешевкой.
Значит, если «несчастная любовь» все-таки связана с татуировкой, внимание следует сконцентрировать на геях и чувствительных девицах. Остальных тем не менее тоже не следует сбрасывать со счетов. В жизни всякое бывает, взять того же Семенова: тут он голубой, а там — примерный семьянин. Был.
Итого, раздевать все-таки придется всех подряд. Остается открытым вопрос, как именно это делать. «Трудоустраивались» в основном девушки. Хорошо, это еще куда ни шло. Часть можно было незаметно рассмотреть в процессе «танцзанятий», кого-то — в раздевалке или в душе.
Но как быть с мужчинами? Кого-то, вероятно, придется соблазнить. На что только не пойдешь ради дела.
Кроме того, за границу мог отправиться сообщник, а сам татуированный преступник… — от такого предположения я вздрогнула и села на диване, — вполне мог иметь лишь косвенное отношение к «Радуге» и обнаружиться среди многочисленных мужей, жен, братьев, сестер, иных родственников или друзей и знакомых «трудоустроенных» за пределами необъятной родины.
Перспектива, которая вырисовывалась передо мной в этом случае, была столь безрадостной, что я поспешила прекратить пугать себя всякими домыслами. Возможно, реальность окажется не столь ужасной, и я не погрязну в этом задании до конца дней своих. Как там выразился Гром, «дело непростое»? Ха-ха! Представляю себе, как он там ухмыляется втихомолку на мой счет. А может, и не ухмыляется вовсе, а, напротив, жалеет. Или даже завидует.
Последняя мысль меня не на шутку развеселила, так что в контору по трудоустройству я отправилась уже не в таком подавленном настроении, как можно было ожидать.
Приехала я не к пяти, а гораздо раньше, намереваясь перед собеседованием с Пашей и прочими представителями «Радуги» пошататься по округе, присмотреться и, может быть, раздобыть какую-нибудь заслуживающую внимания информацию.
Такая возможность мне представилась сразу же, и я ее не упустила. Около дверей конторы, переминаясь с ноги на ногу от холода, смолила сигаретку худенькая девчонка, у которой на лбу большими буквами было выведено: «Надоело тут все до чертиков. Хочу трудоустроиться за рубежом». Собственно, было не очень холодно, во всяком случае, не ниже плюс семи-восьми градусов по Цельсию, но дул премерзкий, насквозь пронизывающий ветер, а девчонка была одета не по сезону — в джинсы, ботиночки и короткую, явно ничем не утепленную курточку. Сигаретка у нее торчала во рту, а руки были спрятаны в карманах джинсов. Она все время шмыгала носом и вынимала попеременно то одну, то другую руку только для того, чтобы стряхнуть пепел.
Прямо за ее спиной висела вывеска, уведомлявшая, что интересующая меня контора находится непосредственно за отделанной деревом дверью, но я, не моргнув глазом, спросила, не знает ли девушка, где тут находится фирма под названием «Радуга».
Девчонка, щурясь от едкого дыма, то и дело попадавшего в глаза, с завистью осмотрела мой ультрамодный и теплый прикид, покосилась на дорогую кожаную сумку, бока которой раздулись от танцевального «костюма», — не зная, в чем тут принято ходить на занятия, я напихала в сумку половину отобранного гардероба, — и мотнула головой в сторону вывески, отчего с кончика сигареты слетел накопившийся пепел.
— Ой! — сказала я. — И вправду. А че, там закрыто?
Девчонка вынула сигарету изо рта, шмыгнула носом, стараясь не стучать зубами, пробормотала:
— Открыто.
— А че, там курить нельзя?
Не снимая перчаток, я вынула пачку легких дорогих сигарет, закурила, но пачку обратно в сумку класть не стала. Вообще-то я курить не люблю и никогда этого не делаю, если имею такую возможность, но иногда по долгу службы курить была просто обязана. Причем не всегда могла позволить себе сигареты хорошего класса, так что со Светланой Парамоновой, по крайней мере, в этом отношении мне повезло.
— Можно, — просипела девчонка, стукнула пальцем, таким же красным, как и лак на ногтях, по сигарете и сунула в рот запачканный губной помадой фильтр.
«Разговоришься у меня как миленькая», — подумала я и поинтересовалась:
— А чего ты здесь тогда, из принципа мерзнешь?
Девчонка глянула на меня с недоумением — вот, мол, привязалась, — и неохотно пояснила:
— Да там и так Серж, директор наш, дымит как паровоз. А нам же потом дышать. Тяжело, знаешь, три часа подряд ногами махать, когда вокруг дым коромыслом.
Я сообразила, что она говорит о предстоящих танцзанятиях. Упоминание о трехчасовом «махании ногами» настораживало.
— Так тут и вправду танцам учат? — удивилась я.
— Еще как, — вздохнула девчонка, с сожалением посмотрела на выкуренную до самого фильтра сигарету и бросила ее в лужу. — Этот педик, учитель танцев, мать его, так гоняет… Правда, танцует классно, он раньше в каком-то театре, что ли, работал. Я уже второй раз еду, но на занятия хожу. Все равно за них потом высчитают, а так хоть чему-то еще научишься.
— Второй раз едешь? — Я совершенно искренне обрадовалась. Надо же, какая удача.
Заметив, что она не отрывает взгляда от пачки в моей руке, я протянула ей сигареты.
— Угощайся. Меня Светой зовут.
— А я Жанна, — девчонка поколебалась, но сигарету взяла. — Вообще-то я Лена, но мало кто под своими именами выступает, большинство берут сценические псевдонимы. Их даже в контракте указывают. А как псевдоним берешь, так тебя сразу им называть начинают, чтобы потом не путалась. Мой псевдоним Жаннетта. А ты что, тоже собираешься? — Она скосила глаза куда-то через плечо.
— Ага. Только страшновато немного. Я про эти фирмы такого понаслушалась!
— Да фигня все это, — Лена-Жанна дернула плечами и шмыгнула носом. — Хотя, смотря на кого нарвешься. Но эти ничего, нормальные. Даже когда кто-нибудь там остаться хочет…
Она прервалась, вынула носовой платок и шумно высморкалась. Я испугалась, что она сейчас захочет зайти в контору, и предложила:
— Может, в кафе пока заглянем? У тебя время есть?
— Вагон, — мрачно подтвердила девчонка, переступая замерзшими ногами. — Я живу далеко, пока доеду, уже обратно надо возвращаться, вот и торчу тут, как… Вообще-то пожрать неплохо было бы. Тут и кафешка неподалеку есть. Только я, это, — она замялась, — сегодня на мели.
— Зато я нет. Пойдем, я угощаю.
Больше Жанну уговаривать не пришлось. Аппетит у нее был отменный, несмотря на предстоящее в скором времени «махание ногами». Глядя на ее худосочное тельце, оставалось только удивляться, куда девается все то, что она поглощала без суеты, но быстро и в больших количествах. Настроение ее значительно улучшилось, и, не переставая орудовать столовыми приборами, она еще успевала болтать без умолку, теперь уже охотно отвечая на мои естественные, учитывая ее опыт и отсутствие у меня такового, вопросы об условиях работы за границей, взаимоотношениях с коллегами и сотрудниками «Радуги», и даже рассказала о возможности провоза через границу контрабанды.
— Легко, — заявила она, дожевывая котлету по-киевски и запивая ее яблочным соком. — Мы же группами едем, к тому же вроде как артисты, так что досматривают так, шаляй-валяй. Главное — ничего крупного не везти и не наглеть.
Когда к пяти мы вернулись к дверям «Радуги», я уже знала, что стриптизу тут почти не учат, этому искусству посвящают только несколько занятий в самом конце подготовительного курса. Выезжая в приписанную контрактом страну, трудоустроенный народ попадает не сразу в конкретное заведение, а поступает в распоряжение посредника, который «сдает» танцоров в аренду в соответствии с потребностями местного рынка и даже с учетом пожеланий самих исполнителей. Поэтому основная «специализация» происходит уже на месте, а Паша, главным образом, обучает пластике, умению слушать музыку, а также основным танцевальным движениям.
Душ в «Радуге» имеется, но одноместный, поэтому пользуются им по очереди.
Оформлением документов занимается заместитель, который из-за этого все время мотается в Москву и обратно, а директор из Тарасова выезжает редко, да и то обычно в сопровождении своей половины. Жена — моя мысль о семейном подряде попала в самое яблочко — крепко держит его на коротком поводке. Поэтому Серж занимается оргвопросами на месте, улаживает вопросы с билетами, органами власти и, в свою очередь, держит на коротком поводке народ: категорически запрещает распивать спиртные напитки, хотя сам втихушку от вечно лютующей жены не только «дымит как паровоз», но и беспрестанно потягивает пиво, а иногда и что-нибудь покрепче; советует соблюдать режим дня; не рекомендует злоупотреблять сексом, потому что «это отнимает много сил», и вообще не поощряет «всякие там похождения», а вот к замужним относится, наоборот, нормально, потому что они озабочены зарабатыванием денег, часто мотаются туда и обратно и при этом пользуются посредничеством фирмы, с чего фирма, разумеется, имеет стабильный и немалый доход.
Помимо прочего, Серж еще преподает подопечным иностранные языки. Уроки эти, правда, отличаются некоторым своеобразием, если не сказать чего похлеще. В отличие от танцкласса, изучение иностранных языков не является обязательным, но многие все же считают нужным посещать уроки Сержа хотя бы из принципа — за них потом все равно высчитают каждую копеечку, независимо от того, нуждался ты в них или нет. Исключение делалось только для тех, кто мог свободно шпарить на всех языках, подлежащих изучению.
Преподавал Серж сразу пять иностранных языков, минимальное знание которых, по мнению его жены, было необходимо российским танцорам, — традиционный английский, немецкий, французский, американский, а точнее сленговый вариант английского, и зачем-то испанский. Учитывая ограниченное время, а также более чем ограниченные познания Сержа, минимальный для овладения объем был определен в количестве пятидесяти слов и словосочетаний для каждого языка и включал в себя набор выражений типа «Здравствуйте», «Можно мне еще чашечку кофе (вариант — чая)?», «Сегодня скверная погода», «Сколько стоит?..», «Хорошо ли вы провели ночь?», «Вы женаты?» и «Извините, у меня жутко болит голова». Слова и выражения Серж зачитывал по разговорникам, а обучающиеся усердно ему вторили, при этом уроки происходили ежедневно в течение двух с половиной часов по тридцать минут для каждого языка.
Мною так заинтересовались из-за того, что в Голландии, куда я так стремилась, образовалась вакансия, которую срочно надо было заткнуть, а ехать в эту страну знающие люди не стремятся, потому что голландцы, хотя по счетам платят исправно, считают каждую копейку, чаевых от них никогда не дождешься и вообще страна дорогая и скучная. В Германии тоже не сахар, но там оплачивают сверхурочные, без проблем отпускают домой на несколько дней после каждых трех месяцев работы, а за хорошую работу иногда даже платят неплохие премиальные.
Сначала у меня было закралось подозрение, не образовалась ли вакансия в Голландии вследствие стараний моих вездесущих коллег. Но Жанна пояснила, что одна из работающих в этой стране девушек, контракт которой заканчивается только через два месяца, неожиданно оказалась в интересном положении. Точнее, сама-то она о постигшем ее несчастье знала уже давно, но помалкивала то ли в надежде, что все рассосется само собой, то ли по какой-то другой причине. Нелегальный аборт там сделать можно, но слишком дорого и не так-то просто, тем более если ты не относишься к местному населению, а теперь говорить об этом и вовсе было уже поздно.
Через две-три недели девушке будет совсем уже не до танцев, вот ее и торопятся заменить, чтобы не пришлось платить неустойку и выслушивать упреки. А так как в этом месяце вообще немного желающих — всего-то набралось двенадцать человек, — все они неравномерно распределились между Швецией и Германией, полностью проигнорировав Голландию. Да и контракты с исполнителями уже подписаны, вот и получается, что проще подыскать новенькую, чем пытаться уломать уже имеющихся.
Поразмыслив, я пришла к выводу, что подобная оперативность не по плечу даже моим расторопным и предусмотрительным коллегам, и мне, скорее всего, с вакантным местом просто чертовски повезло.
— Там одна желающая, между прочим, уже сидит, занятий дожидается, — сообщила Жаннетта. — Тоже с загранпаспортом и танцует классно, я видела. Она еще час назад пришла. Но ты не дергайся, во-первых, ты симпатичнее, а во-вторых, они в Голландию двоих хотят послать. Чтобы одна девчонку заменила, ну, ту, которая залетела, а другая — для гарантии.
Также я узнала, что сами сотрудники «Радуги» за границу мотаются только в случае крайней необходимости. При отправке за границу очередной группы директор, а чаще его заместитель, сопровождает трудоустроенных до Москвы, там рассаживает по самолетам и с легким сердцем прощается. В этот раз, по крайней мере, никто из сотрудников российского филиала «Радуги» самолично за кордон не собирается.
Из этого следовал логичный вывод, что упомянутая Семеновым татуировка может обнаружиться у кого угодно, но документы об испытаниях то ли секретной военной техники, то ли нового, неизвестного пока миру оружия — я так толком и не поняла, чего именно, а раcспрашивать Грома на этот счет, ясное дело, не стала, — непременно должны были оказаться у кого-то из выезжающих. Причем выезжать этот человек должен был, скорее всего, не в первый раз.
К сожалению, начинать с поиска похищенной документации я не имела реальной возможности хотя бы потому, что не знала, с какого края подступиться, — материалы наверняка припрятаны в каком-нибудь тайнике. Да я вообще не могла делать ничего провокационного, чтобы себя не выдать и, главное, не спугнуть своего неведомого коллегу-шпиона. Кем бы он ни был, любителем или профессионалом, — последний вариант тоже не стоило исключать, — он должен быть настороже.
Как ни крути, получался замкнутый круг, — в конечном итоге все возвращалось к татуированной пассии Семенова, вернее, к необходимости начать поиски именно ее.
Я так усиленно расспрашивала малышку Жаннетту о танцевальных костюмах, о стриптизе и вообще о ситуациях, вынуждающих исполнителей обнажаться как можно больше, что она в конце концов начала поглядывать на меня с подозрением, а потом и вовсе заявила, что если меня интересует конкретно работа стриптизерши, то мне лучше обратиться в другую фирму. Она, Жаннетта, с ее мослами предпочитает находиться на сцене в одетом или, на худой конец, полуодетом состоянии, но меня — при этом она выразительно обвела взглядом мою фигуру — можно вполне понять, потому что показать мне есть что, и было бы глупо этим не воспользоваться. Быть стриптизершей не очень сладко, зато одних чаевых, если умеючи, можно получать столько, что в трусики не уместятся. Адресок фирмы, специализирующейся на подготовке исключительно стриптизерш, Жаннетта может черкануть хоть сейчас. Я ответила, что пока еще окончательно ничего не решила, хочу подумать, но все равно спасибо, и постаралась о стриптизе больше не заговаривать.
Глава 3
Значит, если «несчастная любовь» все-таки связана с татуировкой, внимание следует сконцентрировать на геях и чувствительных девицах. Остальных тем не менее тоже не следует сбрасывать со счетов. В жизни всякое бывает, взять того же Семенова: тут он голубой, а там — примерный семьянин. Был.
Итого, раздевать все-таки придется всех подряд. Остается открытым вопрос, как именно это делать. «Трудоустраивались» в основном девушки. Хорошо, это еще куда ни шло. Часть можно было незаметно рассмотреть в процессе «танцзанятий», кого-то — в раздевалке или в душе.
Но как быть с мужчинами? Кого-то, вероятно, придется соблазнить. На что только не пойдешь ради дела.
Кроме того, за границу мог отправиться сообщник, а сам татуированный преступник… — от такого предположения я вздрогнула и села на диване, — вполне мог иметь лишь косвенное отношение к «Радуге» и обнаружиться среди многочисленных мужей, жен, братьев, сестер, иных родственников или друзей и знакомых «трудоустроенных» за пределами необъятной родины.
Перспектива, которая вырисовывалась передо мной в этом случае, была столь безрадостной, что я поспешила прекратить пугать себя всякими домыслами. Возможно, реальность окажется не столь ужасной, и я не погрязну в этом задании до конца дней своих. Как там выразился Гром, «дело непростое»? Ха-ха! Представляю себе, как он там ухмыляется втихомолку на мой счет. А может, и не ухмыляется вовсе, а, напротив, жалеет. Или даже завидует.
Последняя мысль меня не на шутку развеселила, так что в контору по трудоустройству я отправилась уже не в таком подавленном настроении, как можно было ожидать.
Приехала я не к пяти, а гораздо раньше, намереваясь перед собеседованием с Пашей и прочими представителями «Радуги» пошататься по округе, присмотреться и, может быть, раздобыть какую-нибудь заслуживающую внимания информацию.
Такая возможность мне представилась сразу же, и я ее не упустила. Около дверей конторы, переминаясь с ноги на ногу от холода, смолила сигаретку худенькая девчонка, у которой на лбу большими буквами было выведено: «Надоело тут все до чертиков. Хочу трудоустроиться за рубежом». Собственно, было не очень холодно, во всяком случае, не ниже плюс семи-восьми градусов по Цельсию, но дул премерзкий, насквозь пронизывающий ветер, а девчонка была одета не по сезону — в джинсы, ботиночки и короткую, явно ничем не утепленную курточку. Сигаретка у нее торчала во рту, а руки были спрятаны в карманах джинсов. Она все время шмыгала носом и вынимала попеременно то одну, то другую руку только для того, чтобы стряхнуть пепел.
Прямо за ее спиной висела вывеска, уведомлявшая, что интересующая меня контора находится непосредственно за отделанной деревом дверью, но я, не моргнув глазом, спросила, не знает ли девушка, где тут находится фирма под названием «Радуга».
Девчонка, щурясь от едкого дыма, то и дело попадавшего в глаза, с завистью осмотрела мой ультрамодный и теплый прикид, покосилась на дорогую кожаную сумку, бока которой раздулись от танцевального «костюма», — не зная, в чем тут принято ходить на занятия, я напихала в сумку половину отобранного гардероба, — и мотнула головой в сторону вывески, отчего с кончика сигареты слетел накопившийся пепел.
— Ой! — сказала я. — И вправду. А че, там закрыто?
Девчонка вынула сигарету изо рта, шмыгнула носом, стараясь не стучать зубами, пробормотала:
— Открыто.
— А че, там курить нельзя?
Не снимая перчаток, я вынула пачку легких дорогих сигарет, закурила, но пачку обратно в сумку класть не стала. Вообще-то я курить не люблю и никогда этого не делаю, если имею такую возможность, но иногда по долгу службы курить была просто обязана. Причем не всегда могла позволить себе сигареты хорошего класса, так что со Светланой Парамоновой, по крайней мере, в этом отношении мне повезло.
— Можно, — просипела девчонка, стукнула пальцем, таким же красным, как и лак на ногтях, по сигарете и сунула в рот запачканный губной помадой фильтр.
«Разговоришься у меня как миленькая», — подумала я и поинтересовалась:
— А чего ты здесь тогда, из принципа мерзнешь?
Девчонка глянула на меня с недоумением — вот, мол, привязалась, — и неохотно пояснила:
— Да там и так Серж, директор наш, дымит как паровоз. А нам же потом дышать. Тяжело, знаешь, три часа подряд ногами махать, когда вокруг дым коромыслом.
Я сообразила, что она говорит о предстоящих танцзанятиях. Упоминание о трехчасовом «махании ногами» настораживало.
— Так тут и вправду танцам учат? — удивилась я.
— Еще как, — вздохнула девчонка, с сожалением посмотрела на выкуренную до самого фильтра сигарету и бросила ее в лужу. — Этот педик, учитель танцев, мать его, так гоняет… Правда, танцует классно, он раньше в каком-то театре, что ли, работал. Я уже второй раз еду, но на занятия хожу. Все равно за них потом высчитают, а так хоть чему-то еще научишься.
— Второй раз едешь? — Я совершенно искренне обрадовалась. Надо же, какая удача.
Заметив, что она не отрывает взгляда от пачки в моей руке, я протянула ей сигареты.
— Угощайся. Меня Светой зовут.
— А я Жанна, — девчонка поколебалась, но сигарету взяла. — Вообще-то я Лена, но мало кто под своими именами выступает, большинство берут сценические псевдонимы. Их даже в контракте указывают. А как псевдоним берешь, так тебя сразу им называть начинают, чтобы потом не путалась. Мой псевдоним Жаннетта. А ты что, тоже собираешься? — Она скосила глаза куда-то через плечо.
— Ага. Только страшновато немного. Я про эти фирмы такого понаслушалась!
— Да фигня все это, — Лена-Жанна дернула плечами и шмыгнула носом. — Хотя, смотря на кого нарвешься. Но эти ничего, нормальные. Даже когда кто-нибудь там остаться хочет…
Она прервалась, вынула носовой платок и шумно высморкалась. Я испугалась, что она сейчас захочет зайти в контору, и предложила:
— Может, в кафе пока заглянем? У тебя время есть?
— Вагон, — мрачно подтвердила девчонка, переступая замерзшими ногами. — Я живу далеко, пока доеду, уже обратно надо возвращаться, вот и торчу тут, как… Вообще-то пожрать неплохо было бы. Тут и кафешка неподалеку есть. Только я, это, — она замялась, — сегодня на мели.
— Зато я нет. Пойдем, я угощаю.
Больше Жанну уговаривать не пришлось. Аппетит у нее был отменный, несмотря на предстоящее в скором времени «махание ногами». Глядя на ее худосочное тельце, оставалось только удивляться, куда девается все то, что она поглощала без суеты, но быстро и в больших количествах. Настроение ее значительно улучшилось, и, не переставая орудовать столовыми приборами, она еще успевала болтать без умолку, теперь уже охотно отвечая на мои естественные, учитывая ее опыт и отсутствие у меня такового, вопросы об условиях работы за границей, взаимоотношениях с коллегами и сотрудниками «Радуги», и даже рассказала о возможности провоза через границу контрабанды.
— Легко, — заявила она, дожевывая котлету по-киевски и запивая ее яблочным соком. — Мы же группами едем, к тому же вроде как артисты, так что досматривают так, шаляй-валяй. Главное — ничего крупного не везти и не наглеть.
Когда к пяти мы вернулись к дверям «Радуги», я уже знала, что стриптизу тут почти не учат, этому искусству посвящают только несколько занятий в самом конце подготовительного курса. Выезжая в приписанную контрактом страну, трудоустроенный народ попадает не сразу в конкретное заведение, а поступает в распоряжение посредника, который «сдает» танцоров в аренду в соответствии с потребностями местного рынка и даже с учетом пожеланий самих исполнителей. Поэтому основная «специализация» происходит уже на месте, а Паша, главным образом, обучает пластике, умению слушать музыку, а также основным танцевальным движениям.
Душ в «Радуге» имеется, но одноместный, поэтому пользуются им по очереди.
Оформлением документов занимается заместитель, который из-за этого все время мотается в Москву и обратно, а директор из Тарасова выезжает редко, да и то обычно в сопровождении своей половины. Жена — моя мысль о семейном подряде попала в самое яблочко — крепко держит его на коротком поводке. Поэтому Серж занимается оргвопросами на месте, улаживает вопросы с билетами, органами власти и, в свою очередь, держит на коротком поводке народ: категорически запрещает распивать спиртные напитки, хотя сам втихушку от вечно лютующей жены не только «дымит как паровоз», но и беспрестанно потягивает пиво, а иногда и что-нибудь покрепче; советует соблюдать режим дня; не рекомендует злоупотреблять сексом, потому что «это отнимает много сил», и вообще не поощряет «всякие там похождения», а вот к замужним относится, наоборот, нормально, потому что они озабочены зарабатыванием денег, часто мотаются туда и обратно и при этом пользуются посредничеством фирмы, с чего фирма, разумеется, имеет стабильный и немалый доход.
Помимо прочего, Серж еще преподает подопечным иностранные языки. Уроки эти, правда, отличаются некоторым своеобразием, если не сказать чего похлеще. В отличие от танцкласса, изучение иностранных языков не является обязательным, но многие все же считают нужным посещать уроки Сержа хотя бы из принципа — за них потом все равно высчитают каждую копеечку, независимо от того, нуждался ты в них или нет. Исключение делалось только для тех, кто мог свободно шпарить на всех языках, подлежащих изучению.
Преподавал Серж сразу пять иностранных языков, минимальное знание которых, по мнению его жены, было необходимо российским танцорам, — традиционный английский, немецкий, французский, американский, а точнее сленговый вариант английского, и зачем-то испанский. Учитывая ограниченное время, а также более чем ограниченные познания Сержа, минимальный для овладения объем был определен в количестве пятидесяти слов и словосочетаний для каждого языка и включал в себя набор выражений типа «Здравствуйте», «Можно мне еще чашечку кофе (вариант — чая)?», «Сегодня скверная погода», «Сколько стоит?..», «Хорошо ли вы провели ночь?», «Вы женаты?» и «Извините, у меня жутко болит голова». Слова и выражения Серж зачитывал по разговорникам, а обучающиеся усердно ему вторили, при этом уроки происходили ежедневно в течение двух с половиной часов по тридцать минут для каждого языка.
Мною так заинтересовались из-за того, что в Голландии, куда я так стремилась, образовалась вакансия, которую срочно надо было заткнуть, а ехать в эту страну знающие люди не стремятся, потому что голландцы, хотя по счетам платят исправно, считают каждую копейку, чаевых от них никогда не дождешься и вообще страна дорогая и скучная. В Германии тоже не сахар, но там оплачивают сверхурочные, без проблем отпускают домой на несколько дней после каждых трех месяцев работы, а за хорошую работу иногда даже платят неплохие премиальные.
Сначала у меня было закралось подозрение, не образовалась ли вакансия в Голландии вследствие стараний моих вездесущих коллег. Но Жанна пояснила, что одна из работающих в этой стране девушек, контракт которой заканчивается только через два месяца, неожиданно оказалась в интересном положении. Точнее, сама-то она о постигшем ее несчастье знала уже давно, но помалкивала то ли в надежде, что все рассосется само собой, то ли по какой-то другой причине. Нелегальный аборт там сделать можно, но слишком дорого и не так-то просто, тем более если ты не относишься к местному населению, а теперь говорить об этом и вовсе было уже поздно.
Через две-три недели девушке будет совсем уже не до танцев, вот ее и торопятся заменить, чтобы не пришлось платить неустойку и выслушивать упреки. А так как в этом месяце вообще немного желающих — всего-то набралось двенадцать человек, — все они неравномерно распределились между Швецией и Германией, полностью проигнорировав Голландию. Да и контракты с исполнителями уже подписаны, вот и получается, что проще подыскать новенькую, чем пытаться уломать уже имеющихся.
Поразмыслив, я пришла к выводу, что подобная оперативность не по плечу даже моим расторопным и предусмотрительным коллегам, и мне, скорее всего, с вакантным местом просто чертовски повезло.
— Там одна желающая, между прочим, уже сидит, занятий дожидается, — сообщила Жаннетта. — Тоже с загранпаспортом и танцует классно, я видела. Она еще час назад пришла. Но ты не дергайся, во-первых, ты симпатичнее, а во-вторых, они в Голландию двоих хотят послать. Чтобы одна девчонку заменила, ну, ту, которая залетела, а другая — для гарантии.
Также я узнала, что сами сотрудники «Радуги» за границу мотаются только в случае крайней необходимости. При отправке за границу очередной группы директор, а чаще его заместитель, сопровождает трудоустроенных до Москвы, там рассаживает по самолетам и с легким сердцем прощается. В этот раз, по крайней мере, никто из сотрудников российского филиала «Радуги» самолично за кордон не собирается.
Из этого следовал логичный вывод, что упомянутая Семеновым татуировка может обнаружиться у кого угодно, но документы об испытаниях то ли секретной военной техники, то ли нового, неизвестного пока миру оружия — я так толком и не поняла, чего именно, а раcспрашивать Грома на этот счет, ясное дело, не стала, — непременно должны были оказаться у кого-то из выезжающих. Причем выезжать этот человек должен был, скорее всего, не в первый раз.
К сожалению, начинать с поиска похищенной документации я не имела реальной возможности хотя бы потому, что не знала, с какого края подступиться, — материалы наверняка припрятаны в каком-нибудь тайнике. Да я вообще не могла делать ничего провокационного, чтобы себя не выдать и, главное, не спугнуть своего неведомого коллегу-шпиона. Кем бы он ни был, любителем или профессионалом, — последний вариант тоже не стоило исключать, — он должен быть настороже.
Как ни крути, получался замкнутый круг, — в конечном итоге все возвращалось к татуированной пассии Семенова, вернее, к необходимости начать поиски именно ее.
Я так усиленно расспрашивала малышку Жаннетту о танцевальных костюмах, о стриптизе и вообще о ситуациях, вынуждающих исполнителей обнажаться как можно больше, что она в конце концов начала поглядывать на меня с подозрением, а потом и вовсе заявила, что если меня интересует конкретно работа стриптизерши, то мне лучше обратиться в другую фирму. Она, Жаннетта, с ее мослами предпочитает находиться на сцене в одетом или, на худой конец, полуодетом состоянии, но меня — при этом она выразительно обвела взглядом мою фигуру — можно вполне понять, потому что показать мне есть что, и было бы глупо этим не воспользоваться. Быть стриптизершей не очень сладко, зато одних чаевых, если умеючи, можно получать столько, что в трусики не уместятся. Адресок фирмы, специализирующейся на подготовке исключительно стриптизерш, Жаннетта может черкануть хоть сейчас. Я ответила, что пока еще окончательно ничего не решила, хочу подумать, но все равно спасибо, и постаралась о стриптизе больше не заговаривать.
Глава 3
Помещение, в котором располагалась «Радуга», состояло из многочисленных комнат, комнаток и коридоров.
Едва мы вошли внутрь, из-за одной двери вывалила здоровенная фигура и быстрым шагом пошла прямо на нас, по крайней мере, мне тогда так показалось. Фигура напоминала небольшой танк, который двигался вперед, полностью игнорируя попадавшиеся на пути препятствия. Та часть во мне, которая строила из себя Светлану Парамонову, тихо взвизгнула и прижалась к оклеенной вычурными обоями стене. Но тут проснулась Багира и попыталась встать в защитную стойку.
Танк, не снижая скорости, зло зыркнул на меня глазами, Жанна что-то хотела ему сказать, но он только дернул плечами и буркнул:
— Потом. Тороплюсь. — И вышел на улицу, сильно хлопнув при этом дверью.
— Кто это? — ошарашенно спросила я.
Жаннетта оторвала взгляд от входной двери, посмотрела на меня тоже почему-то со злобой, но тотчас улыбнулась, правда, улыбочка вышла какой-то вялой, и пояснила:
— Водитель, Виктор.
— А он что, всегда такой? — Я выдвинула вперед нижнюю челюсть, округлила плечи и сверкнула исподлобья глазами.
Жаннетта рассмеялась.
— Похоже. В основном такой, но вообще-то он парень неплохой, просто не очень общительный.
Она опять погрустнела, засунула руки в карманы джинсов, съежилась, совсем как тогда на улице, и пошла по коридору, на мгновение обернувшись, чтобы посмотреть, иду ли я за ней. Я, конечно же, старалась не отставать, про себя решив, что эту парочку надо будет взять на заметку. Наверное, у них просто был роман, но как-то с трудом представлялось, как эта горилла нежно лапает хрупкую Жаннетту, едва доходившую ему до пупка.
— Вот, — завернув пару раз по извилистому коридору, Жанна остановилась около одной из дверей. — Здесь кабинет директора. А там, — она острым худым подбородком указала куда-то дальше по коридору и хмыкнула, — комната нашей принцессы, Паши то есть. Ты заходи пока, Пашу я сейчас позову.
Она постучала костяшками пальцев в дверь и толкнула сначала ее, потом ободряюще хлопнула по плечу меня. Дверь от толчка чуть приоткрылась.
— Кто там? — крикнул из кабинета мужской голос.
Мне не оставалось ничего другого, как поблагодарить Жаннетту за сердечную заботу и войти.
— Не за что, — ехидно улыбнулась мне вслед Жанна.
Оглянувшись на нее с удивлением, — чем это я успела заслужить такую язвительность, уж не тем ли, что стала невольной свидетельницей неприветливости по отношению к ней Виктора, — я зашла в кабинет.
Директору — шатену с намечающимся брюшком, пикантно натягивающим ткань дорогого шерстяного костюма, — едва ли исполнилось больше сорока лет. В воздухе клубами вился сигаретный дымок. Невзирая на дым, мой чуткий нос с порога уловил пивные пары.
— Здравствуйте, — я лучезарно улыбнулась, делая шаг по направлению к столу.
— Кто там? — с опозданием еще раз воскликнул шатен. — Здравствуйте. Вы ко мне?
— Если вы господин Петрушков, — выкопала я из памяти его фамилию, — то да, я к вам.
Не дожидаясь приглашения, я села на стул, одиноко стоящий около стеночки, и положила ногу на ногу. Серые глазки директора пошарили по округлостям моей фигуры и остановились на краю юбки.
— Светлана, — представилась я, нежно глядя на его слегка приплюснутый нос и неторопливо расстегивая «молнию» на куртке. — Светлана Парамонова. Я вам сегодня звонила.
Господин Петрушков с моей юбки переместил взор на то, что постепенно открывала «молния» — там тоже было на что посмотреть. Глаза директора слегка затуманились и увлажнились.
— Да-да, конечно, — рассеянно сказал он.
«Э, дружище, — подумала я, — да ведь твой благочестивый образ жизни, похоже, вынужденный». Вспомнить он меня, видимо, не мог, а признаться в этом не торопился, поэтому я посчитала правильным продолжить.
— Я разговаривала с… — я прищелкнула пальцами, сверкнув накладными ногтями. — Пашей, кажется. Мы договорились, что я подойду к пяти. Побеседовать.
— Ах, так вы трудоустраиваться! — Директор расплылся в такой широкой улыбке, что я увидела дырку, зияющую на месте шестого верхнего зуба. — Очень приятно. Сергей.
Я приветливо-снисходительно кивнула, переспросила:
— Сергей?..
— Ну что вы! — весело возмутился директор. — Просто Сергей.
Дверь без стука распахнулась, и в кабинет вплыл, покачивая бедрами, высокий стройный молодой человек с привлекательным, гладко выбритым лицом.
Петрушков на секунду поджал губы, недовольный, очевидно, такой бесцеремонностью, но акцентировать внимание на этом не стал.
Едва мы вошли внутрь, из-за одной двери вывалила здоровенная фигура и быстрым шагом пошла прямо на нас, по крайней мере, мне тогда так показалось. Фигура напоминала небольшой танк, который двигался вперед, полностью игнорируя попадавшиеся на пути препятствия. Та часть во мне, которая строила из себя Светлану Парамонову, тихо взвизгнула и прижалась к оклеенной вычурными обоями стене. Но тут проснулась Багира и попыталась встать в защитную стойку.
Танк, не снижая скорости, зло зыркнул на меня глазами, Жанна что-то хотела ему сказать, но он только дернул плечами и буркнул:
— Потом. Тороплюсь. — И вышел на улицу, сильно хлопнув при этом дверью.
— Кто это? — ошарашенно спросила я.
Жаннетта оторвала взгляд от входной двери, посмотрела на меня тоже почему-то со злобой, но тотчас улыбнулась, правда, улыбочка вышла какой-то вялой, и пояснила:
— Водитель, Виктор.
— А он что, всегда такой? — Я выдвинула вперед нижнюю челюсть, округлила плечи и сверкнула исподлобья глазами.
Жаннетта рассмеялась.
— Похоже. В основном такой, но вообще-то он парень неплохой, просто не очень общительный.
Она опять погрустнела, засунула руки в карманы джинсов, съежилась, совсем как тогда на улице, и пошла по коридору, на мгновение обернувшись, чтобы посмотреть, иду ли я за ней. Я, конечно же, старалась не отставать, про себя решив, что эту парочку надо будет взять на заметку. Наверное, у них просто был роман, но как-то с трудом представлялось, как эта горилла нежно лапает хрупкую Жаннетту, едва доходившую ему до пупка.
— Вот, — завернув пару раз по извилистому коридору, Жанна остановилась около одной из дверей. — Здесь кабинет директора. А там, — она острым худым подбородком указала куда-то дальше по коридору и хмыкнула, — комната нашей принцессы, Паши то есть. Ты заходи пока, Пашу я сейчас позову.
Она постучала костяшками пальцев в дверь и толкнула сначала ее, потом ободряюще хлопнула по плечу меня. Дверь от толчка чуть приоткрылась.
— Кто там? — крикнул из кабинета мужской голос.
Мне не оставалось ничего другого, как поблагодарить Жаннетту за сердечную заботу и войти.
— Не за что, — ехидно улыбнулась мне вслед Жанна.
Оглянувшись на нее с удивлением, — чем это я успела заслужить такую язвительность, уж не тем ли, что стала невольной свидетельницей неприветливости по отношению к ней Виктора, — я зашла в кабинет.
Директору — шатену с намечающимся брюшком, пикантно натягивающим ткань дорогого шерстяного костюма, — едва ли исполнилось больше сорока лет. В воздухе клубами вился сигаретный дымок. Невзирая на дым, мой чуткий нос с порога уловил пивные пары.
— Здравствуйте, — я лучезарно улыбнулась, делая шаг по направлению к столу.
— Кто там? — с опозданием еще раз воскликнул шатен. — Здравствуйте. Вы ко мне?
— Если вы господин Петрушков, — выкопала я из памяти его фамилию, — то да, я к вам.
Не дожидаясь приглашения, я села на стул, одиноко стоящий около стеночки, и положила ногу на ногу. Серые глазки директора пошарили по округлостям моей фигуры и остановились на краю юбки.
— Светлана, — представилась я, нежно глядя на его слегка приплюснутый нос и неторопливо расстегивая «молнию» на куртке. — Светлана Парамонова. Я вам сегодня звонила.
Господин Петрушков с моей юбки переместил взор на то, что постепенно открывала «молния» — там тоже было на что посмотреть. Глаза директора слегка затуманились и увлажнились.
— Да-да, конечно, — рассеянно сказал он.
«Э, дружище, — подумала я, — да ведь твой благочестивый образ жизни, похоже, вынужденный». Вспомнить он меня, видимо, не мог, а признаться в этом не торопился, поэтому я посчитала правильным продолжить.
— Я разговаривала с… — я прищелкнула пальцами, сверкнув накладными ногтями. — Пашей, кажется. Мы договорились, что я подойду к пяти. Побеседовать.
— Ах, так вы трудоустраиваться! — Директор расплылся в такой широкой улыбке, что я увидела дырку, зияющую на месте шестого верхнего зуба. — Очень приятно. Сергей.
Я приветливо-снисходительно кивнула, переспросила:
— Сергей?..
— Ну что вы! — весело возмутился директор. — Просто Сергей.
Дверь без стука распахнулась, и в кабинет вплыл, покачивая бедрами, высокий стройный молодой человек с привлекательным, гладко выбритым лицом.
Петрушков на секунду поджал губы, недовольный, очевидно, такой бесцеремонностью, но акцентировать внимание на этом не стал.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента