Серова Марина. Медовый месяц под прицелом

   Я помогла Егору забраться на огромную кровать, рядом с которой стоял симпатичный ночничок. Укрыла мальчика одеялом и уже собралась уходить, но, вспомнив, зачем сюда пришла, уселась на край кровати.
   — В некотором царстве, в некотором государстве, — начала я свой рассказ, — жил-был царь. И было у него три сына…
   Но далеко в своем повествовании мне зайти не удалось.
   — Это не про Ивана-дурачка! — запротестовал Егор.
   — А про кого же? — искренне удивилась я.
   — Про Ивана-царевича, — разъяснил мне Егор.
   Я на мгновение замолкла, прикидывая, неужели может Иван-царевич не быть Ваней-дурачком, если женился на лягушке только потому, что его стрела угодила в болото, где она жила. Разве ж он не дурак после этого? Я искренне недоумевала, но Егору ничего об этом говорить не стала, потому что не была уверена, поймет ли меня малыш.
   — Ну хорошо, если это не про Ивана-дурачка, — пошла я на примирение с мальцом, — то тогда какая же, на твой взгляд, сказка будет именно про Ивана-дурака?
   Я поняла, что этот вопрос стал для меня принципиально важным. Мне было просто необходимо знать отличительные черты Ивана-дурака от Ивана-царевича. По мне, так они все были на один лад.
   — Я не помню эту сказку, — захныкал Егор, — но хочу ее услышать. Тогда я вспомню и тебе скажу.
   Логика, конечно, железная, и с ней трудно было спорить. Загвоздка заключалась в том, что я тоже никак не могла вспомнить требуемое. Ох, и нелегкая это работа — вспомнить сказку про идиота.
   По мне, идиотов и дураков хватает в жизни, я с ними сталкиваюсь просто постоянно. Как будто у меня на лице написано, что я просто жажду, чтобы ко мне пристали подобные личности! Но то жизнь. А вот вспомнить про них сказку уже сложнее.
   — Ты будешь мне рассказывать или нет? — Егор снова завел свою пластинку.
   Я поняла, что начинаю терять терпение и приходить в бешенство. А мальчику это ничего хорошего не обещало, да и мне тоже.
   Но судьба улыбнулась мне и на сей раз. Пока я терзала свои мозги, силясь вспомнить хотя бы еще одну сказку, измученный ожиданием мальчик заснул.
   Не могу передать дикий восторг, разбушевавшийся в моей груди по случаю этого события. Я выключила ночник и тихо, как мышка, вышла из комнаты.
   «Красотку» досматривать уже не хотелось. Хватит с меня сказок на сегодняшний вечер. Я отправилась в соседнюю с Егором комнату и завалилась спать.

Глава 2

   Только вы не подумайте, что я заснула без задних ног. Я все-таки на работе, поэтому я просыпалась через каждые полчаса, чтобы проверить обстановку. Ночь прошла достаточно спокойно. Если бы я была обычным человеком, а не сумасшедшей Женей Охотниковой, то наутро у меня болела бы голова от бессонной ночи, а в глаза пришлось бы вставлять спички. Но сумасшедшей Жене Охотниковой бессонная ночь не помеха. Поэтому после холодного душа я почувствовала себя бодрой и готовой к любым испытаниям.
   Я вышла на кухню, ломая голову над тем, чем же кормить мальчика. Я представления не имею, что едят дети в пятилетнем возрасте. Сама бы я вполне обошлась чашкой кофе и бутербродом с сыром и колбасой. А вот чем кормить Егора? Но пока мальчик спит, у меня еще есть время подумать.
   — А-а-а! — услышала я из детской.
   Крик был таким пронзительным, что за секунды, пока я бежала до комнаты, я успела передумать самое невероятное и страшное. Я влетела к Егору, готовая к бою с монстрами, с бандитами, с пришельцами с Марса… но оказалось, что самым страшным монстром был сам малыш. Егор сидел посреди кровати, хлопая глазенками, и орал во всю мощь детской глотки.
   — Что случилось? — затрясла я мальчика.
   Егор посмотрел на меня сонными глазами и просто ответил:
   — Ничего.
   От такого ответа я просто пришла в ярость, но вынужденно оставила свои эмоции при себе.
   — То есть как ничего? Ты же орал как бешеный?
   — Я просто проснулся и подумал, что мне скучно, поэтому решил немного поорать.
   Наивный детский взгляд, в котором я прочитала вызов, сводил меня с ума. Я поняла, что происходит именно то, о чем предупреждал меня Панкратов-старший, — мальчик занимается выживанием меня из их сугубо мужской семьи. Я сразу вспомнила старую комедию «Трудный ребенок», где была приблизительно такая же ситуация.
   — Послушай, Егор, давай будем друзьями, а? — робко предложила я, понимая, что тем самым признаю его победу над собой.
   — Я не хочу с тобой дружить, — насупленно сказал Егор.
   — Почему?
   — Потому что ты — женщина. Ты совсем не понимаешь наши мужские проблемы.
   Я недоуменно посмотрела на этого мальца-удальца. Никогда не думала, что в пять лет дети способны видеть разницу между мужскими и женскими проблемами.
   — Послушай, Егор, мне нужна твоя помощь, — решила я применить хитрый ход, чтобы завоевать расположение мальчика.
   Я где-то читала, что детям надо давать возможность ощутить себя значимыми для взрослых, поэтому этот ход должен был сработать.
   — Я не хочу тебе помогать, — Егор на корню обрубил все мои замыслы.
   — Совсем не хочешь?
   — Да, совсем не хочу, — решительно заявил Егор.
   — А что же ты тогда хочешь? — с ужасом задала я вопрос, потому что боялась ответа… который не заставил себя долго ждать.
   — Есть. Я хочу есть, — чуть ли не по слогам проговорил Егор.
   — А что ты обычно ешь?
   — Что папа приготовит, то и ем. — Егор посмотрел на меня как на полную идиотку.
   Я, конечно, могла спросить, какими же чудесами кулинарии папа балует своего малютку, но мне стало совестно.
   — Может, залезем в холодильник и ты выберешь все, что твоей душе угодно? — предложила я, хватаясь за эту, очень, как мне показалось, вовремя пришедшую в мою голову идею как за спасательный круг, уже не надеясь на положительный исход.
   — Ладно, пойдем, раз ты такая бестолковая попалась, — неожиданно для меня согласился Егор.
   Ничего себе! Ну и выраженьица у парнишки!
   Егор долго рылся в холодильнике. Я даже боялась, что мальчик может простудиться, потому что он практически полностью умещался в огромном нижнем шкафу двухкамерного холодильника, сверху донизу набитого продуктами.
   — Вот это хочу!
   Я посмотрела на выбор мальчика и пришла в некоторое замешательство. Егор держал в руках нечто похожее на киви и апельсин одновременно. Это был неизвестный мне фрукт зеленого цвета размером с голову самого Егора.
   — А что это? И с чем его едят? — полюбопытствовала я.
   — Ты правда бестолковая какая-то, — возмутился мальчик. — Это же па-ме-ла. А едят ее, как апельсин, то есть очищают кожуру.
   — А-а-а, — протянула я, пытаясь понять, шутит мальчик или говорит серьезно.
   — Ты хоть знаешь, что такое апельсин, или тоже надо объяснить? — язвил Егор.
   Я подивилась: когда этот малыш в таком совершенстве успел овладеть навыками ехидства? Пожалуй, тут он может перещеголять даже меня.
   Пока я рассуждала о том, кому из нас двоих принадлежит первенство в виде спорта, именуемом ехидством, Егор рылся в бесконечных ящиках холодильника. Но труды его не прошли даром. Довольный и счастливый мальчик извлек из недр холодильника апельсин.
   — Вот это апельсин! — торжественно объявил он. — Прежде чем его съесть, надо снять шкуру. Вот так. — Егор начал ловко очищать фрукт, обнажая его душистую середину. — Только в отличие от апельсина памела имеет более жесткую шкуру, поэтому одними пальцами здесь не справиться, надо обязательно ножом, — Егор продолжал надо мной издеваться, читая мне лекцию о том, как надо есть экзотические фрукты. — Только папа мне не разрешает пользоваться ножом, поэтому это ответственное дело я хочу доверить тебе. Только смотри не порежься, а то придется еще и «Скорую» тебе вызывать.
   Во мне уже кипела ярость. Если бы Егор был моим сыном, я бы его точно выпорола, но сейчас я находилась в безвыходной ситуации. Поэтому приходилось стойко выносить все его издевки. Вздохнув, я взяла из рук мальчика экзотический фрукт.
   — А где у вас нож? — поинтересовалась я.
   — На месте, — просто ответил Егор.
   Я окинула взглядом кухню, думая, где здесь может быть место у ножа.
   — Нет, ну надо же в твоем возрасте быть такой глупой, — запричитал Егор. — Как ты с мужчиной жить-то собираешься? — философски спросил малыш.
   — А я пока и не собираюсь ни с каким мужчиной жить, — начала оправдываться я.
   Егор посмотрел на меня оценивающим взглядом. Я не привыкла, чтобы молодые люди его возраста так на меня смотрели, поэтому даже не знала, как правильно отреагировать на этот взгляд.
   — На, возьми, — Егор протянул мне нож.
   Наверное, ему очень хотелось эту памелу, если он снизошел до того, чтобы оторвать свою маленькую пятую точку от стула и принести нож.
   Я взяла этот столовый предмет и под бдительным наблюдением малыша принялась чистить злополучный фрукт, каждый раз опасаясь сделать что-нибудь не так, чтобы не нарваться на критику. Но, видимо, я перестаралась, потому что от большой памелы осталось совсем чуть-чуть. Я смущенно протянула фрукт мальчику.
   — Ты вообще что-нибудь умеешь делать? — спросил тот, недоверчиво разглядывая памелу.
   — Что-нибудь да умею, — со вздохом ответила я.
   — Я не хочу это есть. — Егор сказал это таким тоном, что я даже не решилась узнать у него причину отказа.
   — А чем ты тогда собираешься завтракать?
   — Вот этим, — малыш указал на цветастую пачку кукурузных хлопьев.
   — А ты сразу не мог мне прямо так и сказать? — Я чувствовала, что начинаю терять терпение, но снова сдержала себя.
   — А тогда я еще не знал об этом. Думал, что хочу памелу, но ты неправильно ее почистила, вот я и передумал.
   Пообщавшись наедине с ребенком меньше суток, я поняла, что работа воспитателя детского сада или гувернантки куда сложнее моей. Я-то хоть могу дать кому-нибудь в морду, если меня сильно достанут, — все-таки хоть небольшая, да разрядка. А как стукнуть ребенка, причем чужого, если он у тебя уже сидит в печенках и стоит поперек горла, фигурально выражаясь, а общаться вам предстоит еще довольно долго?
   Я насыпала хлопьев в тарелку и пододвинула ее Егору. Он вопросительно посмотрел на меня.
   — Что еще?
   — Во-первых, это не моя тарелка, а папина, а во-вторых, я люблю с молоком, которое стоит в холодильнике на дверце. Холодное мне нельзя, поэтому его надо погреть, но не перегреть.
   Я послушно выполнила все пожелания мальчика.
   — Теперь порядок, — наконец-то соблаговолил одобрить мои действия Егор.
   Я с облегчением опустилась на стул. Первый этап был пройден. Сколько ждет меня впереди, одному богу известно. Нет, ни за что на свете не заведу собственных детей. У меня и так работа достаточно нервная. Маленького монстра, пусть даже одного и родного, я не вынесу.
   — А почему не ешь? — заботливо поинтересовался Егор.
   — Расхотелось что-то.
   — Так нельзя. Завтракать надо обязательно, не то получишь глистов, как мой папа, — объяснил мне ситуацию Егор.
   — У твоего папы глисты? — удивилась я.
   — Да, постоянно жалуется, что у него болит желудок.
   — А-а-а, ты, наверное, хотел сказать, что у Никиты Андреевича гастрит? — догадалась я.
   — А я так и сказал. Я вот поражаюсь. Папа — владелец ресторанов, а нормально поесть не может, — философски заметил Егор.
   — Да, действительно парадокс, — поддержала я мальчика.
   — Пара чего? — не понял Егор.
   — Да не пара, а парадокс, слово такое есть. Понимаешь?
   — Нет, — серьезно сказал Егор. — Терпеть не могу, когда вы, взрослые, употребляете всякие непонятные слова, если можно обойтись и без них.
   Я сочувственно посмотрела на мальчика. Мне нравился этот малыш, несмотря на его вредность, которая плескалась через край. Но его тоже можно было понять. Он все-таки отстаивал свою территорию.
   Я налила себе чашку кофе. В чудо-холодильнике, в котором, как я уже убедилась, можно найти все, что угодно, откопала копченую колбасу. Сделала себе аппетитный бутерброд и присоединилась к Егору. Заканчивали завтрак мы в полной тишине. Я наслаждалась этими минутами затишья, потому что знала: по всем правилам, скоро разразится буря.
   — Спасибо, что не дала мне умереть с голоду, — добренький Егорка решил все же отблагодарить бестолковую тетку за ее героическую попытку накормить малыша.
   — Пожалуйста. Чаю хочешь?
   Я посмотрела на Егора и поняла, что в очередной раз сморозила глупость.
   — Кто же пьет чай после молока?
   — Я пью.
   Конечно, я солгала ребенку. Мне было очень стыдно, но должна же я была как-то реабилитироваться в его глазах!
   — Ну и дура, — заключил Егор.
   Меня его слова очень сильно задели. Потому что дурой я себя все же не считала. В «Ворошиловке», где я училась, дураков не держат. Я, конечно, понимаю, что устами младенца глаголет истина, но в данном случае истина была немного исковеркана, подогнана под личные интересы, следовательно, истиной уже не являлась. Я подумала, что если сейчас начну препираться с ним по этому поводу, то только проиграю, поэтому решила быть умной девочкой и промолчать.
   — Я пошел телик смотреть, там должны сейчас мультики начаться.
   — Иди, — согласилась я с его идеей, которая ничем плохим мне пока не грозила.
   Егор скрылся в своей комнате, а я решила прибраться на кухне после завтрака. Я надеялась, что мультики надолго увлекут Егора. Но как я ошибалась! После пятнадцати минут относительного спокойствия Егор решил поиграть в индейцев. Он носился по квартире с оглушительными воплями, стреляя из игрушечного лука по воображаемой мишени. Все выглядело до поры до времени очень забавно и смешно. Но только до тех пор, пока Егору не понадобились настоящие перья. А кроме как в подушках, их взять было негде. Думаете, это хоть ненадолго остановило чудного ребенка? А вот и нет. Уже через несколько минут с гиканьем и гаканьем Егор скакал по огромной квартире, разбрасывая кругом перья. Я была просто в ужасе.
   — Его-о-ор! — закричала я что было мочи. — Прекрати носиться!
   Мальчик остановился на мгновение, посмотрел на меня и с довольным видом поинтересовался:
   — А почему я должен останавливаться?
   Я знала, что мне надо срочно придумать что-то, иначе этот безумный бег никогда не прекратится.
   — Ты зубы почистил? — на одном дыхании выпалила я.
   — Не-а, — задорно ответил Егор, пришпорив воображаемого коня.
   Мое терпение стало потихоньку лопаться. Я понеслась вслед за мальчуганом, схватила его и затрясла.
   — А-а-а! — взревел маленький монстр. — Ты чего делаешь, Баба Яга?
   — Почему Баба Яга? — удивилась я.
   — Потому что я — Иван-царевич, а ты мне мешаешь!
   — Но насколько я помню, Баба Яга, наоборот, помогала Ивану-царевичу.
   — Значит, ты — Кощей Бессмертный.
   — Ты же недавно был индейцем Джо? — решила я наставить мальчугана на путь истинный, а заодно и убедить его, что никак не могу быть Бабой Ягой, а тем более Кощеем Бессмертным.
   — Тогда прочь с дороги, бледнолицый!
   Это было уже слишком даже для моей железной выдержки.
   — Если ты сейчас же не прекратишь, то я не знаю, что с тобой сделаю. Но это будет похуже, чем снятие скальпа с бледнолицего!
   Я не знала, можно ли так разговаривать с пятилетними детьми, но я была просто на грани. Зато, как ни удивительно, мои слова произвели эффект. Правда, довольно сомнительный.
   — Ты злая, — ровным бесстрастным голосом произнесло дитя.
   — Да, я очень злая, особенно когда меня не хотят слушать! Сейчас я позвоню твоему отцу и все ему расскажу.
   Из глаз мальчика одна за другой стали вытекать слезы. Я вспомнила слова классика о том, что ничто на свете не стоит детской слезы, и мне стало ужасно стыдно. Представляю, что бы сказал Федор Михайлович, если бы увидел эту сцену.
   — Прости, Егор, я погорячилась. Просто я совершенно не представляю, что делать с такими маленькими яркими личностями, как ты, — попыталась я оправдаться.
   — Прежде всего на них нельзя кричать, — сквозь слезы проговорил малыш.
   — Может, пойдем погуляем и съедим по мороженому? Тебе можно его есть?
   — Можно, — пробубнил малыш.
   Я обрадовалась, что мы с Егором нашли компромисс. Но, оглядев квартиру, я поняла: она требует капитальной уборки. Вспомнив, что домработница не придет, я поняла, что мне придется либо смириться и жить в таком свинарнике, либо по собственной инициативе прибраться самой.
   — Егор, тебе папа когда-нибудь говорил, что после того, как поиграл, надо за собой убрать?
   — Так я и не разбрасывал игрушки.
   — А перья?
   — Убирать их работа Анны. Вот придет и уберет.
   — А твой папа мне сказал, что она заболела, поэтому прибираться придется нам. Тем более — твой папа мне так сказал — что вы с ним всегда вместе убираетесь в квартире каждую неделю, — продолжала я настаивать на своем.
   — Но мы с папой убираемся по субботам, а сегодня вторник.
   — Ты представляешь, во что превратится дом, если мы будем ждать до субботы?
   — Да, — тихо произнес малыш. — Тебе перед папой будет очень стыдно, если ты сейчас не уберешься.
   — Ты хочешь сказать, что не будешь мне помогать?
   — Нет. Я привык убираться только по субботам.
   — Ладно, — смирилась я, — тогда ты должен сидеть тихо, пока я буду убираться.
   — Я пойду чистить зубы, а потом тихо посижу в своей комнате и поиграю в приставку.
   Я не очень поверила, что Егор так просто отступится и будет тихо сидеть, но надежда на чудо все же забрезжила.
   — Где у вас тряпка и швабра? — поинтересовалась я у мальца.
   — Теперь я верю, что ты из деревни. Где же это видано — в двадцать первом веке убираться при помощи швабры и тряпки? Вон моющий пылесос стоит, — Егор указал в сторону коридора, где, как я предположила, есть кладовка.
   — Спасибо за помощь. — Тяжко вздохнув, я пошла в указанном направлении.
   — Ты хоть с ним обращаться умеешь, тетя деревенская?
   — Разберусь как-нибудь, — не очень вежливо буркнула я.
   Все же надо отдать должное этому чертенку: он сдержал данное слово. Пока я ползала по панкратовским апартаментам, выгребая из каждого угла по куче перьев, Егор ни разу не встал на моем пути. Через час я закончила и поинтересовалась у Егора, заглянув к нему в комнату:
   — Ну так что, в парк идем?
   — Конечно, идем, — весело отозвался тот. — Я уже совсем заждался тебя. Думал, что ты заснула там. Хотел сходить проверить, но услышал, как ты включила пылесос, и понял, что с тобой пока все в порядке.
   — Тогда быстро собирайся. На улице сегодня жарко, так что ты сильно не утепляйся.
   Через двадцать минут мы с Егором вышли из квартиры. Любопытная консьержка чуть не свалилась со стула, наблюдая за нами.
   — Это моя тетя из Аткарска, — сообщил ей Егор. — Она совсем деревенская, еле втолковал ей, что такое пылесос и как им пользоваться.
   Старушка сочувственно посмотрела на меня:
   — Да, нонче техника чудеса творит, скоро за тебя и полы мыть сама начнет. Ничего, дочка, — подбодрила меня бабуля, — разберешься, привыкнешь, видиком научишься пользоваться. Я вот уже совсем с ним обвыклась.
   — Спасибо, бабушка, на добром слове, — сыграла я Аленушку, которая всех благодарит за любую мелочь. А затем повернулась к малолетнему мучителю: — Куда, Егор, пойдем?
   — В парк, где горка, на которой можно прыгать.
   — Ты меня доведешь туда? А то я, тетка деревенская, не знаю, где это.
   — Ладно, доведу, — смилостивился мальчик.
   Мне стало немного легче оттого, что не пришлось в очередной раз с ним препираться. Этим парком с чудо-горкой оказались «Липки».
   Куча мамаш со своими дитятками высыпали погулять в жаркий летний денек. От вчерашнего дождя остались только воспоминания. Даже лужи все пересохли.
   Егор от души наскакался, набегался с другими ребятами. В эти минуты я снова прониклась к нему симпатией. Все-таки он неплохой малыш, можно даже сказать — хороший, просто ко всем ревнует своего отца. Его тоже можно понять. Надо только мне почаще об этом вспоминать, иначе я в приступе ярости его прибью нечаянно. Мой клиент, конечно, от этого в восторге не будет.
   — Все, мне надоело прыгать. Я хочу мороженого.
   Егор взял меня за руку и потянул к тете-мороженщице.
   — Какое будешь мороженое?
   — Вон то зеленое, а еще хочу вот это красное, — показал мне Егор.
   — Сделайте, пожалуйста, в один стаканчик фисташковое мороженое и клубничное, — обратилась я к продавщице.
   Полненькая тетечка быстренько исполнила наш заказ.
   — Пожалуйста, — улыбаясь, протянула она Егору порцию мороженого.
   — Спасибо, — поблагодарил ее малыш. — А ты почему не ешь? — обратился он ко мне.
   — Не хочу я.
   — Денег нет? — сочувственно поинтересовался он.
   Мне было как-то странно слышать подобное из его уст. Мне казалось, что в семье Панкратовых таких проблем не должно быть.
   — Нет, просто не хочу, — повторила я.
   — Тогда я тоже не буду, — проявил солидарность Егор, чем поразил меня еще больше. Но, посмотрев в его глаза, которые светились лукавыми огоньками, я поняла, что ангелочек снова просто издевается надо мной.
   — Какой замечательный и понятливый малыш! — восхитилась продавщица. — Мои только требуют и никак не могут понять, что я деньги не рисую.
   — Да, бывает и такое, — посочувствовала я ей, понимая, что впереди Егорка приготовил мне еще пару не очень приятных сюрпризов.
   Если бы милая дама-мороженщица об этом знала, то это она стала бы мне сочувствовать.
   — Ну купи себе мороженое, — запищал Егор. — Я не буду сегодня кататься на каруселях, зато ты поешь мороженое. На улице так жарко, что ты можешь перегреться.
   — Боже, какой заботливый мальчик! — не уставала восхищаться продавщица.
   Меня в отличие от нее эта забота совершенно не радовала. Но все же Егор был в чем-то прав. Я попросила, чтобы мне сделали сто граммов пломбира. Пока продавщица исполняла пожелание клиента и не переставала восторгаться Егором, малыш от меня сбежал.
   Я это обнаружила не сразу, а спустя несколько секунд. Егор к тому времени уже успел добежать до выхода из парка и остановился у дороги. Я заметила, как к мальчику приближается черная «девятка». Мне это крайне не понравилось. Я сунула продавщице две десятки, сказав, что сдача мне не нужна, и кинулась за мальчиком.
   — Его-о-ор! — закричала я на бегу. — Иди сюда.
   Но малыш делал вид, что не слышит моего зова. А тем временем из «девятки» уже выходил здоровый детина и протягивал к мальчику руки.
   Я развила скорость курьерского поезда, с ходу налетела на громилу и мощным хуком справа свалила его с ног. На помощь поверженному товарищу из машины тут же вышел еще один, желающий разобраться с этой наглой деревенской теткой из Аткарска, то есть со мной. Пока он вылезал из машины, я успела аккуратненько отодвинуть Егора на безопасное расстояние. Малыш был очень напуган столь бурными событиями, но, что надо убежать подальше, он сообразил. Егор побежал обратно к перепуганной не меньше его мороженщице, которая спрятала мальчика под свое крылышко. Все это происходило в течение нескольких секунд. Я наблюдала за передвижением Егора боковым зрением, не выпуская из поля зрения второго верзилу. Его ожидала та же участь, что и товарища. Точный аперкот, удар ногой в челюсть, и он тоже повержен. Водитель «девятки» решил, что не стоит со мной связываться, поэтому отъехал на безопасное расстояние. Но я успела заметить его восхищенный взгляд, который был, несомненно, адресован мне.
   Через несколько минут все было спокойно. Горе-налетчики, похитители беззащитных детишек, собрали свои кости и поковыляли к машине, беспрестанно ругаясь и кляня меня на чем свет стоит. Но мне до них не было никакого дела. Я подбежала к перепуганному Егору, жавшемуся к незнакомой тете.
   — Я так за тебя испугался, — прошептал малыш, прижавшись ко мне.
   — Ничего страшного пока не случилось, — сказала я, вытирая слезы малыша. — Было бы хуже, если бы они смогли осуществить задуманное.
   — Я больше никогда не буду от тебя убегать, — прошептал мальчик, прижимаясь ко мне все сильнее.
   — А я больше никуда тебя не отпущу. — Я обняла мальчика и почувствовала, как сотрясаются от плача его хрупкие плечики.
   Егорка всхлипывал и говорил, что теперь он будет вести себя хорошо. Ведь если бы его похитили, папа очень бы расстроился. Я не знала, как его утешить, поэтому решила подождать, когда он сам успокоится.
   — Давай не будем говорить об этом папе, — попросил меня малыш. — Он будет сильно ругаться и очень расстроится. Я буду хорошо себя вести, честное слово. Тетя Женя, пожалуйста!
   — Хорошо, — согласилась я, решив, что здесь можно ему уступить, — это будет нашей маленькой тайной.
   — Точно, — улыбнулся малыш.
   Я ощутила, как по телу разливается тепло вперемешку с чувством облегчения и непонятной радости. Мне до ужаса нравилось прижимать к себе этого маленького человечка, чувствовать свою нужность. Еще никогда ничего подобного к своему клиенту я не испытывала.
   — Пойдем домой, — предложила я Егорке.
   — Да. — Малыш взял меня за руку и с силой сжал ее. — Знаешь, я правда так испугался…
   — Я думаю, что мы это переживем. Верно?
   — Обязательно, — согласился Панкратов-младший. — Я же все-таки мужчина, а не девчонка.