Страница:
— Ладно. Некий… Впрочем, не буду называть имени того человека, не хочу выносить сор из избы. Вы, если вам необходимо, можете и студентов расспросить… Короче, назовем этого преподавателя «икс». В общем, чем-то он очень не нравился Маркову, и между ними постоянно выходили конфликты. Дело в том, что преподаватель «икс» известен как заядлый взяточник. Однако взятки он берет очень искусно, никто его поймать пока не смог. А еще «икс» — страшный бабник, то и дело заглядывается на девчонок-студенток, ни одну не пропустит, не отвесив сомнительный комплимент. Ходят даже слухи, что этот преподаватель порой выставляет оценки уже не за деньги, а за конкретные интимные услуги. У него, говорят, даже собственные расценки есть. Кстати, незадолго до убийства «икс» и Марков поссорились.
— Поссорились?
— Да. Знаете ли, Игорь Сергеевич был известен всему биофаку как человек комсомольской закалки. Бывший партиец, он отличался, э-э-э… нестандартной по нынешним временам принципиальностью. За это его и студенты, как огня, боялись. Скольких разгильдяев отчислили оттого, что они к Маркову на экзамен без достаточного количества знаний явились! Ну да я отвлекся… Дело в том, что Игорь Сергеевич смириться с поведением преподавателя-взяточника не мог. Вот он и хотел вынести обсуждение его личности на ученый совет факультета, с той целью, чтобы горе-преподавателя попросили покинуть университет. Конечно, вряд ли у него что-нибудь получилось бы… Но насолить таким образом «иксу» Игорь Сергеевич мог изрядно. Но чтобы это явилось причиной для убийства… Нет, не думаю.
— Я вижу, Игорь Сергеевич, несмотря на авторитет и уважение, слыл конфликтным человеком, — заметила я.
— В общем-то, да.
— Были у него еще враги, помимо пресловутого «икс»?
— Кажется, нет.
— А у Владимира Николаевича?
— Владимир Николаевич — человек исключительной мягкости. По-моему, врагов у него не может быть в принципе.
— А этот преподаватель «икс» ездил на практику?
Степан Олегович нахмурился:
— Если бы он ездил, я все равно бы вам не сказал, как не сказал. Но он не ездил, я точно знаю. К зоологии специальность этого человека не имеет никакого отношения.
— А много у вас тут всяких специальностей?
Степан Олегович усмехнулся:
— Много, поверьте мне, много. Только, пожалуйста, не выдавайте меня, не говорите никому, что это я поведал вам о преподавателе, которого обозначил как «икс». Меня просто не поймут. Все, что я вам сказал, я открыл на всякий случай. Подумал, вдруг без этих данных так и останется за решеткой ни в чем не повинный человек. А в том, что ваш отец не способен на убийство, — Степан Олегович посмотрел на Светина, — я не сомневаюсь. Я могу рассчитывать на сохранение анонимности?
— Конечно, можете, — ответила я.
— Не беспокойтесь, — поддержал Виктор Владимирович.
Я повернулась к своему клиенту:
— Будете еще задавать вопросы?
Светин немного помедлил, а потом покачал головой:
— Пожалуй, нет. Надо вернуться домой, хорошенько обдумать, что к чему, и наметить дальнейший ход расследования.
Виктор Владимирович поднялся со стула и протянул преподавателю, с которым мы беседовали, руку.
— Спасибо за все, Степан Олегович.
— Не за что. Честно говоря, мне все равно нечем было себя занять. Так хоть с вами пообщался.
— До свидания.
Мы попрощались со Степаном Олеговичем, а когда поднялись из подвала наверх, на первый этаж, услышали пронзительный звонок на перемену. К тому моменту, когда мы оказались у выхода из корпуса, сквозь двери было не протиснуться. Студенты ломились на улицу. Кто поесть, кто покурить, кто попить пива, а кто просто предаться беззаботному трепу.
Глава 2
— Поссорились?
— Да. Знаете ли, Игорь Сергеевич был известен всему биофаку как человек комсомольской закалки. Бывший партиец, он отличался, э-э-э… нестандартной по нынешним временам принципиальностью. За это его и студенты, как огня, боялись. Скольких разгильдяев отчислили оттого, что они к Маркову на экзамен без достаточного количества знаний явились! Ну да я отвлекся… Дело в том, что Игорь Сергеевич смириться с поведением преподавателя-взяточника не мог. Вот он и хотел вынести обсуждение его личности на ученый совет факультета, с той целью, чтобы горе-преподавателя попросили покинуть университет. Конечно, вряд ли у него что-нибудь получилось бы… Но насолить таким образом «иксу» Игорь Сергеевич мог изрядно. Но чтобы это явилось причиной для убийства… Нет, не думаю.
— Я вижу, Игорь Сергеевич, несмотря на авторитет и уважение, слыл конфликтным человеком, — заметила я.
— В общем-то, да.
— Были у него еще враги, помимо пресловутого «икс»?
— Кажется, нет.
— А у Владимира Николаевича?
— Владимир Николаевич — человек исключительной мягкости. По-моему, врагов у него не может быть в принципе.
— А этот преподаватель «икс» ездил на практику?
Степан Олегович нахмурился:
— Если бы он ездил, я все равно бы вам не сказал, как не сказал. Но он не ездил, я точно знаю. К зоологии специальность этого человека не имеет никакого отношения.
— А много у вас тут всяких специальностей?
Степан Олегович усмехнулся:
— Много, поверьте мне, много. Только, пожалуйста, не выдавайте меня, не говорите никому, что это я поведал вам о преподавателе, которого обозначил как «икс». Меня просто не поймут. Все, что я вам сказал, я открыл на всякий случай. Подумал, вдруг без этих данных так и останется за решеткой ни в чем не повинный человек. А в том, что ваш отец не способен на убийство, — Степан Олегович посмотрел на Светина, — я не сомневаюсь. Я могу рассчитывать на сохранение анонимности?
— Конечно, можете, — ответила я.
— Не беспокойтесь, — поддержал Виктор Владимирович.
Я повернулась к своему клиенту:
— Будете еще задавать вопросы?
Светин немного помедлил, а потом покачал головой:
— Пожалуй, нет. Надо вернуться домой, хорошенько обдумать, что к чему, и наметить дальнейший ход расследования.
Виктор Владимирович поднялся со стула и протянул преподавателю, с которым мы беседовали, руку.
— Спасибо за все, Степан Олегович.
— Не за что. Честно говоря, мне все равно нечем было себя занять. Так хоть с вами пообщался.
— До свидания.
Мы попрощались со Степаном Олеговичем, а когда поднялись из подвала наверх, на первый этаж, услышали пронзительный звонок на перемену. К тому моменту, когда мы оказались у выхода из корпуса, сквозь двери было не протиснуться. Студенты ломились на улицу. Кто поесть, кто покурить, кто попить пива, а кто просто предаться беззаботному трепу.
Глава 2
Новое неприятное происшествие приключилось недалеко от дома Светина. Чтобы пройти во двор моего клиента, нужно миновать ряды гаражей, а иначе придется совершать, может, не столь большой, но чрезвычайно досадный крюк. Вот тут-то нас и подстерегала опасность.
Когда до окончания рядов гаражей оставалась какая-нибудь пара-тройка метров, навстречу нам неожиданно выскочил человек, лицо которого нельзя было разглядеть за маской. Только холодный блеск глаз в прорезях черной ткани. Облаченная в кожаную перчатку рука что-то сжимала. Раздался щелчок, и я увидела заостренное с обеих сторон лезвие выкидного ножа. В тот же миг я с силой отшвырнула своего клиента в сторону.
Теперь я разглядела одежду нападавшего — он был одет в спортивный костюм, как и в тот раз, о котором рассказывал Светин. Только теперь вместо капюшона была маска. Я решила не вынимать пистолет, потому что была уверена, что справлюсь и так, тем более что тип этот еще очень даже мог пригодиться. Я намеревалась обезвредить негодяя и устроить ему допрос.
Нападающий широко расставил ноги и медленно, шаг за шагом, приближался ко мне. Когда расстояние между нами сократилось до метра, человек в маске выбросил руку с ножом вперед. Я увернулась.
Маска в том месте, под которым у негодяя должны были быть губы, образовала небольшую складочку. Я услышала короткий смешок, больше похожий на хриплое карканье. В ту же секунду последовал еще один выпад. На этот раз я нагнулась, и нож противника разрезал воздух над моей головой. Потом я сознательно упала на спину, сразу уперевшись локтями в асфальт, и резко распрямила ноги. От моего удара нападавший отлетел в сторону, но тут же поднялся и бросился на меня с новым приливом энергии.
Прием я провела на славу. Нападавший вскрикнул, и нож со звоном ударился об асфальт. Ликуя, я попробовала добить негодяя ударом правой в челюсть, но тут мне помешал Виктор Владимирович. Совершенно некстати он попробовал вступить в бой. Некоторое время он, видимо, размышлял, как помочь мне в сложившейся ситуации, и наконец придумал. Я бы предпочла, чтобы он оставался на месте! Ведь если бы не Светин, я задержала бы преступника, уверенность в этом у меня была стопроцентная.
Так вот, Виктор Владимирович, раскопав невесть где кусок белого кирпича, обогнул меня и своего потенциального убийцу, дабы обрушить кирпич на голову последнего. В итоге человек в маске засек появление за спиной Светина как раз в тот момент, когда я заносила кулак. Оглянувшись, он, по всей вероятности, сообразил, что ничего хорошего ему ждать не следует, и со всех ног бросился наутек.
Я бросилась в погоню, но негодяй ловко свернул за один из гаражей. Я вернулась к Виктору Владимировичу, дабы не оставлять его одного и не подвергать новой опасности.
Я подобрала с асфальта нож, предварительно обернув рукоятку рукавом, дабы не оставлять на ней своих отпечатков и ничего не стереть. Маловероятно, но вдруг на ноже что-нибудь да сохранилось? Нечего его пачкать. Нужно использовать каждый шанс. После этой процедуры я взяла клиента за руку.
— Пойдемте скорее! — сказала я. — Дома разберемся, что к чему!
— Значит, охота на меня продолжается, — задумчиво произнес Виктор Владимирович. — Знать бы вот, кому это нужно…
— Полагаю, тому, кто не желает, чтобы вы выяснили правду об убийстве Игоря Сергевича Маркова, — сказала я.
— Да уж… Как вы думаете, Евгения Максимовна, в какую сторону нам теперь податься?
— Неплохо бы пообщаться со студентами, повыяснять насчет этого преподавателя «икс», который увлекается взятками и молодыми студентками, — предложила я.
— А мне кажется, куда перспективнее раздобыть побольше информации о конференции, на которой должен был выступать мой отец.
— Вы можете спросить у него.
— Могу, но я хочу начать прояснение ситуации прямо сегодня, а в СИЗО, как я уже говорил, этот день — неприемный. А потому я думаю вот что…
— Я вся внимание, готова следовать за вами, куда прикажете, и попутно оказывать посильную помощь.
Светин кивнул:
— Так вот, как сказал Степан Олегович, на биофаке о теме докладов никто не знает: ни мой отец, ни Марков тайны никому не открывали. Но что, если мы отправимся за информацией прямиком в Дом журналистов?
— Хорошая мысль.
— А как, по-вашему, Евгения Максимовна, нам лучше себя повести, чтобы в Доме журналистов согласились ответить на наши вопросы?
— Я думаю, следует прикинуться именно журналистами. Сотрудниками какой-нибудь мелкой газеты из другой области, скажем, Пензенской. Немного поблефовать, что, мол, мы слышали о сенсационном докладе, с которым должны были выступить такие-то люди и который сорвался. Если в Доме журналистов не будут молчать как рыбы, если мы не наткнемся на глухую стену секретности, у нас все получится. А вы не знаете, когда точно должна была состояться конференция?
— Десятого апреля, в понедельник.
— Прекрасно, эта информация нам еще пригодится.
— А если у нас потребуют журналистские удостоверения?
— А вот на такие случаи жизни у меня дома имеется все необходимое! Доверьтесь мне, Виктор Владимирович! С подобными случаями я сталкивалась в своей практике не раз и имею опыт выхода из ситуаций, аналогичных той, в которой мы сейчас оказались. От вас понадобится лишь фотография такого формата, какие используются для паспортов, и немного театрального таланта. У вас есть фотография?
— Найдется.
— А талант?
Светин улыбнулся.
— И талант найдется, — повторил он свой ответ.
— В таком случае собираемся и едем ко мне, — заключила я.
Тетушка к нашему приходу как раз успела сварить первую партию пельменей. А потому, прежде чем заняться делами, мы уселись за стол. К пельменям тетушка подала сметану, и, мне кажется, моему клиенту быстро удалось расслабиться настолько, что он позабыл обо всех своих проблемах. А проблемы-то эти, прошу заметить, были нешуточные, я сама убедилась.
Затем я проводила Светина в свою комнату. Там отыскала несколько бланков удостоверений корреспондента мифической газеты «Пензенская интеллигенция» и соответствующую печать. На один из бланков уже была наклеена моя фотография. Однако дата на удостоверении стояла прошлогодняя, и потому я переклеила фотографию на новый бланк, поставила печать, лично вписала вымышленные фамилию-имя-отчество, проставила год и завершила «произведение искусства» загадочной росписью. Полюбовавшись содеянным, я принялась изготовлять удостоверение для Виктора Владимировича. Естественно, фамилия-имя-отчество снова оказались вымышленными. Потом я попросила Светина выйти и побеседовать с тетушкой, так как сама собиралась переодеться.
Я порылась в своем гардеробе и отыскала одежку, способную скрыть кобуру с пистолетом и вместе с тем не противоречащую имиджу журналистки. Я выбрала строгий пиджак с длинными полами и серые брюки. На всякий случай захватила и запасные номера для машины, поскольку намеревалась посоветовать Виктору Владимировичу заменить номера на его авто на время. Вскоре я могла сказать, что нахожусь в состоянии полной боевой готовности, и вернулась в гостиную.
— Эту рыбу я тушила в духовке два… — тетушка показала Светину два пальца, словно хиппи, — два часа!
Сам Виктор Владимирович только кивал и за обе щеки уплетал тушеную рыбу с капустой, морковью, свеклой и луком.
— Потрясающе! — восклицал он. — У-у, как вкусно!
— А потом такая рыба обязательно должна настояться, — заключила тетушка. — Иначе эффект будет совсем не тот.
— Я готова, Виктор Владимирович, — улыбаясь, сообщила я.
— Погодите совсем немного, Евгения Максимовна! — с набитым ртом произнес Светин. — Я никак не могу обидеть вашу милую тетушку, не доев до конца эту тушеную два часа, а потом так замечательно настоянную рыбу!
Наконец Виктор Владимирович окончил трапезу. Перед тем как уйти, он долго отвешивал тетушке похвалы, выражал безумное восхищение. Я думала, он не найдет в себе силы вернуться в обыденную реальность никогда. Вот как вкусно готовит моя тетушка!
— Что я должен говорить? — разволновался Светин, идя к входу в Дом журналистов.
Я его успокоила:
— Говорить буду я, вы должны только мне поддакивать. Постарайтесь выглядеть как можно более официально. Справитесь?
— Уж как-нибудь…
Вот так болтая, мы очутились на крыльце здания, построенного еще в девятнадцатом веке, перед большой застекленной дверью. Я потянула дверь на себя. Надо заметить, она оказалась тяжелой. Переживавший по поводу того, удастся ли нам провернуть задуманную операцию, Виктор Владимирович, спохватился, и сам дернул за ручку, дабы пропустить меня вперед.
Мы оказались лицом к лицу перед вахтером.
— Вы к кому? — спросила строгая, но вместе с тем безобидная на вид бабулька за столом перед «вертушкой».
Я вынула удостоверение, краем глаза отметив, что Светин делает то же самое.
— Мы журналисты из Пензы. Нам требуется материал по поводу конференции, посвященной проблемам экологии и охране окружающей среды, состоявшейся десятого апреля. К кому можно обратиться?
Вахтерша смутилась.
— Да, что-то такое у нас, кажется, было. Я попробую созвониться с Алексеем Григорьевичем, он — главный редактор «Тарасовского вестника». Кажется, он что-то такое возглавлял…
Мы застыли в ожидании, пока вахтерша свяжется с Алексеем Григорьевичем по телефону.
— Алло? Алексей Григорьевич? Тут какие-то журналисты из Пензы. По поводу конференции десятого апреля. Экология, охрана среды…
В трубке послышалось невнятное бормотание. Потом вахтерша повернулась к нам.
— Какая газета? — зашептала она.
— «Пензенская интеллигенция», — ответила я.
— «Пензенская интеллигенция», — сказала старушка в трубку… — Да… Да… Хорошо.
Старушка повесила трубку и вновь обратилась к нам:
— Алексей Григорьевич вас примет. Четыреста первый кабинет. Лифт там.
Мы миновали «вертушку», вызвали лифт. Пару минут спустя мы петляли по извилистым коридорам старинного здания в поисках четыреста первого кабинета.
Наконец кабинет отыскался. Табличка на двери гласила: «„Тарасовский вестник“. Главный редактор Дмитриев Алексей Григорьевич». Я постучала, дождалась, когда из глубины кабинета донесется «Да!», после чего вошла. Следом за мной юркнул Светин.
Алексей Григорьевич оказался худосочным лысеющим человеком лет сорока. На носу у него сидели круглые очки, а черты лица он имел мелкие.
— Присаживайтесь, — кивнул Дмитриев.
Мы послушно уселись в предназначенные для гостей кресла.
— Мы — журналисты из Пензы… — начала было я, но Алексей Григорьевич меня прервал.
— Был я в Пензе, — задумчиво сказал он, — общался с редакторами и журналистами многих газет, но вот «Пензенскую интеллигенцию» что-то не припомню…
Я сосредоточилась, попыталась поймать вдохновение, широко улыбнулась и заговорила, стараясь одним духом выпалить всю речь, которую импровизировала тут же:
— «Пензенская интеллигенция» — молодая газета, ей меньше трех лет, но даже за это короткое время мы сумели обрести весьма широкий круг читателей, главным образом — из рядов пензенской интеллигенции, для которой, собственно говоря, и создавалась газета.
Алексей Григорьевич удивленно вскинул брови, а я продолжила:
— Газета «Пензенская интеллигенция» освещает самые различные проблемы, берет во внимание всевозможные моменты научной, культурной, политической жизни общества…
Алексей Григорьевич замахал рукой:
— Ладно, ладно! Единственный момент. Мне необходимо посмотреть ваши журналистские удостоверения. Не обижайтесь, но это моя обязанность. Доверяй, но проверяй, как говорится.
Мы с Виктором Владимировичем охотно продемонстрировали главному редактору «Тарасовского вестника» изготовленные пару часов назад «корочки». Алексей Григорьевич повертел сии произведения искусства в руках, хмыкнул и вернул нам.
— Ну-ну, — покачал головой он. — Я вас слушаю. О чем вы хотели расспросить?
Словно вахтерша не сообщила ему, что мы хотели спросить!
— Нас интересуют материалы конференции, посвященной проблемам экологии и охране окружающей среды, состоявшейся десятого апреля, — сказала я. — Понимаете, пензенская интеллигенция чрезвычайно озабочена нынешним положением экологии в стране, чистотой воды в Волге-матушке, положением в соседней Тарасовской области. С момента проведения конференции в Тарасове миновало более недели, а читатели, озабоченные данной проблемой, буквально завалили нас письмами — обычными и электронными. И это совершенно справедливо, ведь варварское отношение современного человека к природе ставит под угрозу само существование рода людского. Оглянитесь вокруг! Стремительно приближаются к той грани, за которой стоит вымирание, многие виды животных и растений. Воздух, земля и вода превратились в смертельные яды благодаря нерациональному использованию радиоактивных отходов…
Дмитриев махнул рукой.
— Все-все! Достаточно! Я прекрасно осведомлен насчет глобальных проблем человечества. Давайте приступим к делу. Я вас слушаю.
— Давайте. Меня интересует план конференции, зачитанные там материалы.
Алексей Григорьевич глубоко вздохнул:
— Доставайте свои блокноты, диктофоны или что у вас там.
Я охотно вынула из внутреннего кармана пиджака записную книжку, ручку и состроила сосредоточенную гримасу, приготовившись записывать. Виктор Владимирович последовал моему примеру, и я подумала, что из него и вправду мог бы получиться не такой уж и плохой актер.
— Вы прекрасно понимаете, насколько актуальна тема, которой была посвящена конференция, — начал Алексей Григорьевич монотонным голосом, тем самым, что способен загипнотизировать, ввести в состояние, аналогичное зимней спячке, кого угодно. — В связи с этим были зачитаны доклады различных выдающихся ученых нашего города из самых разных областей науки. То, что в конференции участвовали экологи, ясно само собой. Кроме того, выступали химики, биофизики, биологи различных направлений, инженеры и даже математики… Всех не перечислишь.
Я изо всех сил старалась делать вид, что записываю каждое слово Дмитриева. Светин от меня не отставал — тоже что-то строчил в своем блокноте.
— Конференцию открыл академик, профессор, доктор биологических наук Семыкин Дмитрий Арсеньевич. Доклад его назывался «Негативные изменения результативности сельскохозяйственных мероприятий в связи с дестабилизацией экологической ситуации в Тарасовской области за последние двадцать лет».
Говорил Алексей Григорьевич долго и нудно. Тщательно и подробно излагал все нюансы представленных вниманию членов конференции докладов. К чему ему понадобилась такая обстоятельность, я не знаю. Это не была речь человека, севшего на любимого конька, спешащего поделиться с людьми тем, что волнует его душу. В рассказе Дмитриева не было ничего живого. Похоже, Алексей Григорьевич сам не рад был лишний раз вспоминать о скучных тезисах, выдвинутых учеными, понятными лишь узкой группе специалистов. Но по-другому главный редактор, видимо, не мог, где-то приучился исполнять свои обязанности с дотошной точностью, в соответствии с правилами. Наконец он дошел до интересующего нас момента:
— Далее по плану следовал доклад Игоря Сергеевича Маркова, но он не состоялся в связи с трагической смертью последнего…
Алексей Григорьевич намеревался пойти дальше и продолжить заунывное перечисление состоявшихся докладов, но я его остановила:
— А вот этот момент нас особо интересует. Ведь говорят, что именно из-за своего доклада Игорь Сергеевич и погиб…
— Неужели в Пензе и такие слухи ходят?! — изумился Дмитриев.
— Ходят, еще как ходят! — горячо продолжала я. — А еще ходят слухи, что некто Владимир Николаевич Светин должен был прочесть доклад на ту же тему, что и Марков, но сел в тюрьму по обвинению в убийстве того же Маркова…
В глазах Алексея Григорьевича впервые за время нашей беседы вспыхнул огонек.
— Это вообще странная история! — увлеченно поведал он. — О том, что доклады имеют общую тему, нам стало известно за несколько дней до конференции. Марков и Светин явились к нам лично и объяснили, что к чему. Просили разрешить ситуацию. Похоже, оба они были в бешенстве, очень обозлены друг на друга. Мирно им договориться не удалось, пришлось тянуть жребий. Повезло Маркову.
Внезапно Дмитриев притих. Похоже, осознал, что ведет себя как баба, лузгающая семечки на завалинке и травящая своим подружкам-сплетницам небылицы про всех проходящих мимо людей. Алексей Григорьевич пристально поглядел на нас.
— Слушайте, — медленно проговорил он. — А вы случайно не из какой-нибудь бульварной газетенки пришли, чтобы сенсацию подчерпнуть?
— Что вы! — воскликнула я. — «Пензенская интеллигенция» — известнейшая в нашем городе газета! Мы даже сотрудничаем с местным Союзом писателей, публикуем на наших страницах очерки и новеллы молодых авторов. Молодых, но обещающих когда-нибудь в будущем стать настоящими мастерами пера. Если вы не верите…
— Ладно, ладно. Не хочу с вами пререкаться. Так что конкретно вас интересует? Я не знаю, кто убил Маркова — Светин или кто еще. Пусть милиция занимается выяснением.
— А что у него был за доклад? На какую тему?
— О, это была очень щекотливая тема. Но я вам скажу. Думаю, не стоит таить правду от общественности, тем более что не сегодня-завтра она все равно всплывет на поверхность. В общем, расклад такой. Есть у нас в Тарасове предприниматель, Леснин Андрей Владиславович, владелец завода, расположенного на берегу Волги, в Заводском районе города, и занимающегося изготовлением парфюмерных изделий. Знаете, всякой там ерунды для женщин — лака для ногтей, краски для волос, губной помады, румян и прочей дребедени. Предприятие называется «Леснин-Парфюм».
Так вот, отходы завода сбрасываются в Волгу. Официально они не представляют большой опасности и вредят экологии не больше, чем сток канализационных вод. Хотя и в последнем случае можно поспорить. Но Марков и Светин занимались изучением жизнедеятельности различных форм беспозвоночных организмов, обитающих в волжских водах близ Заводского района Тарасова. Светин занимался донными формами организмов — бентосом, а Марков — планктоном. И выяснилось, что численность многих беспозвоночных в Волге близ Заводского района тесно коррелирует с выбросами отходов производства фирмы «Леснин-Парфюм». Исследования, которые Марков и Светин проводили независимо друг от друга, показали наличие в клетках беспозвоночных смертельно ядовитых соединений, которые никак не утилизируются, разлагаются по нескольку лет и представляют опасность как для животного и растительного мира, так и для населения области…
— Чем грозило Леснину обнородование данных исследований?
— Леснину это грозило полным банкротством. Ведь если бы исследования были представлены общественности, они неизбежно бы привлекли внимание соответствующих структур власти. А уж те бы постарались на славу, подвергли бы все тщательной проверке. Им ведь только кость кинь, а возможности они не упустят. Можно на этом хорошенько нагреть руки, а если повезет, продвинуться в карьере. Завод Леснина непременно прикрыли бы, бизнес его пошел бы прахом.
— А что получили бы Марков и Светин за свои открытия?
— Если бы дело получило громкую огласку, то, несомненно, коллеги-ученые оценили бы их по достоинству… Слушайте, а почему это вас так интересует?
— Возможно, это была бы самая большая сенсация, которая могла случиться на конференции. Но, к сожалению, сенсация так и не состоялась…
— Ну-ка, покажите, что вы там записываете! — вдруг воскликнул редактор «Тарасовского вестника».
Я и моргнуть не успела, а Дмитриев уж вырвал у меня из рук блокнот. Единственное, что я туда записала помимо бесформенных каракулей — это название фирмы, владельца которой собирались обличать Игорь Сергеевич с отцом моего клиента, а также имя самого владельца фирмы. И сейчас главный редактор газеты «Тарасовский вестник» изучал мои заметки.
— Послушайте, это не ваше… — начала было я, но Алексей Григорьевич лишь триумфально усмехнулся.
— Ага, значит, никакие вы не журналисты. Что-то вынюхиваете! Ну-ка, ну-ка… Кто вас подослал?
Я протянула руку, пытаясь отобрать то, что принадлежит мне по праву, но Алексей Григорьевич, ухмыляясь, спрятал записную книжку, которая содержала в себе столько важных для меня телефонов.
— Отдайте мою записную книжку! — потребовала я возмущенно. — Она мне нужна, там много моего личного.
А Дмитриев тем временем жал на кнопку под столешницей, очевидно намереваясь вызвать охрану. Назревал конфликт, и мне это не нравилось.
Охрана не заставила себя долго ждать. Несколько минут спустя дверь отворилась, и в кабинет ворвались трое крепеньких парнишек в камуфляжных костюмах. Лица у всех троих мрачные и не предвещающие ничего хорошего, а на поясах — резиновые «демократизаторы».
Когда до окончания рядов гаражей оставалась какая-нибудь пара-тройка метров, навстречу нам неожиданно выскочил человек, лицо которого нельзя было разглядеть за маской. Только холодный блеск глаз в прорезях черной ткани. Облаченная в кожаную перчатку рука что-то сжимала. Раздался щелчок, и я увидела заостренное с обеих сторон лезвие выкидного ножа. В тот же миг я с силой отшвырнула своего клиента в сторону.
Теперь я разглядела одежду нападавшего — он был одет в спортивный костюм, как и в тот раз, о котором рассказывал Светин. Только теперь вместо капюшона была маска. Я решила не вынимать пистолет, потому что была уверена, что справлюсь и так, тем более что тип этот еще очень даже мог пригодиться. Я намеревалась обезвредить негодяя и устроить ему допрос.
Нападающий широко расставил ноги и медленно, шаг за шагом, приближался ко мне. Когда расстояние между нами сократилось до метра, человек в маске выбросил руку с ножом вперед. Я увернулась.
Маска в том месте, под которым у негодяя должны были быть губы, образовала небольшую складочку. Я услышала короткий смешок, больше похожий на хриплое карканье. В ту же секунду последовал еще один выпад. На этот раз я нагнулась, и нож противника разрезал воздух над моей головой. Потом я сознательно упала на спину, сразу уперевшись локтями в асфальт, и резко распрямила ноги. От моего удара нападавший отлетел в сторону, но тут же поднялся и бросился на меня с новым приливом энергии.
Прием я провела на славу. Нападавший вскрикнул, и нож со звоном ударился об асфальт. Ликуя, я попробовала добить негодяя ударом правой в челюсть, но тут мне помешал Виктор Владимирович. Совершенно некстати он попробовал вступить в бой. Некоторое время он, видимо, размышлял, как помочь мне в сложившейся ситуации, и наконец придумал. Я бы предпочла, чтобы он оставался на месте! Ведь если бы не Светин, я задержала бы преступника, уверенность в этом у меня была стопроцентная.
Так вот, Виктор Владимирович, раскопав невесть где кусок белого кирпича, обогнул меня и своего потенциального убийцу, дабы обрушить кирпич на голову последнего. В итоге человек в маске засек появление за спиной Светина как раз в тот момент, когда я заносила кулак. Оглянувшись, он, по всей вероятности, сообразил, что ничего хорошего ему ждать не следует, и со всех ног бросился наутек.
Я бросилась в погоню, но негодяй ловко свернул за один из гаражей. Я вернулась к Виктору Владимировичу, дабы не оставлять его одного и не подвергать новой опасности.
Я подобрала с асфальта нож, предварительно обернув рукоятку рукавом, дабы не оставлять на ней своих отпечатков и ничего не стереть. Маловероятно, но вдруг на ноже что-нибудь да сохранилось? Нечего его пачкать. Нужно использовать каждый шанс. После этой процедуры я взяла клиента за руку.
— Пойдемте скорее! — сказала я. — Дома разберемся, что к чему!
* * *
Настроение у Светина после данного инцидента резко испортилось. В глазах клиента, несмотря на все его попытки скрыть свое состояние, я смогла прочесть страх.— Значит, охота на меня продолжается, — задумчиво произнес Виктор Владимирович. — Знать бы вот, кому это нужно…
— Полагаю, тому, кто не желает, чтобы вы выяснили правду об убийстве Игоря Сергевича Маркова, — сказала я.
— Да уж… Как вы думаете, Евгения Максимовна, в какую сторону нам теперь податься?
— Неплохо бы пообщаться со студентами, повыяснять насчет этого преподавателя «икс», который увлекается взятками и молодыми студентками, — предложила я.
— А мне кажется, куда перспективнее раздобыть побольше информации о конференции, на которой должен был выступать мой отец.
— Вы можете спросить у него.
— Могу, но я хочу начать прояснение ситуации прямо сегодня, а в СИЗО, как я уже говорил, этот день — неприемный. А потому я думаю вот что…
— Я вся внимание, готова следовать за вами, куда прикажете, и попутно оказывать посильную помощь.
Светин кивнул:
— Так вот, как сказал Степан Олегович, на биофаке о теме докладов никто не знает: ни мой отец, ни Марков тайны никому не открывали. Но что, если мы отправимся за информацией прямиком в Дом журналистов?
— Хорошая мысль.
— А как, по-вашему, Евгения Максимовна, нам лучше себя повести, чтобы в Доме журналистов согласились ответить на наши вопросы?
— Я думаю, следует прикинуться именно журналистами. Сотрудниками какой-нибудь мелкой газеты из другой области, скажем, Пензенской. Немного поблефовать, что, мол, мы слышали о сенсационном докладе, с которым должны были выступить такие-то люди и который сорвался. Если в Доме журналистов не будут молчать как рыбы, если мы не наткнемся на глухую стену секретности, у нас все получится. А вы не знаете, когда точно должна была состояться конференция?
— Десятого апреля, в понедельник.
— Прекрасно, эта информация нам еще пригодится.
— А если у нас потребуют журналистские удостоверения?
— А вот на такие случаи жизни у меня дома имеется все необходимое! Доверьтесь мне, Виктор Владимирович! С подобными случаями я сталкивалась в своей практике не раз и имею опыт выхода из ситуаций, аналогичных той, в которой мы сейчас оказались. От вас понадобится лишь фотография такого формата, какие используются для паспортов, и немного театрального таланта. У вас есть фотография?
— Найдется.
— А талант?
Светин улыбнулся.
— И талант найдется, — повторил он свой ответ.
— В таком случае собираемся и едем ко мне, — заключила я.
* * *
Тетушка, как всегда в это время, готовила. На сей раз она занялась пельменями. Вы пробовали когда-нибудь пельмени моей тетушки Милы? Нет? Многое потеряли! Ее пельмени — совсем не то, что вы можете купить в магазине, и даже не то, что вам случалось отведать у многих хозяек. Это, что называется, пальчики оближешь!Тетушка к нашему приходу как раз успела сварить первую партию пельменей. А потому, прежде чем заняться делами, мы уселись за стол. К пельменям тетушка подала сметану, и, мне кажется, моему клиенту быстро удалось расслабиться настолько, что он позабыл обо всех своих проблемах. А проблемы-то эти, прошу заметить, были нешуточные, я сама убедилась.
Затем я проводила Светина в свою комнату. Там отыскала несколько бланков удостоверений корреспондента мифической газеты «Пензенская интеллигенция» и соответствующую печать. На один из бланков уже была наклеена моя фотография. Однако дата на удостоверении стояла прошлогодняя, и потому я переклеила фотографию на новый бланк, поставила печать, лично вписала вымышленные фамилию-имя-отчество, проставила год и завершила «произведение искусства» загадочной росписью. Полюбовавшись содеянным, я принялась изготовлять удостоверение для Виктора Владимировича. Естественно, фамилия-имя-отчество снова оказались вымышленными. Потом я попросила Светина выйти и побеседовать с тетушкой, так как сама собиралась переодеться.
Я порылась в своем гардеробе и отыскала одежку, способную скрыть кобуру с пистолетом и вместе с тем не противоречащую имиджу журналистки. Я выбрала строгий пиджак с длинными полами и серые брюки. На всякий случай захватила и запасные номера для машины, поскольку намеревалась посоветовать Виктору Владимировичу заменить номера на его авто на время. Вскоре я могла сказать, что нахожусь в состоянии полной боевой готовности, и вернулась в гостиную.
— Эту рыбу я тушила в духовке два… — тетушка показала Светину два пальца, словно хиппи, — два часа!
Сам Виктор Владимирович только кивал и за обе щеки уплетал тушеную рыбу с капустой, морковью, свеклой и луком.
— Потрясающе! — восклицал он. — У-у, как вкусно!
— А потом такая рыба обязательно должна настояться, — заключила тетушка. — Иначе эффект будет совсем не тот.
— Я готова, Виктор Владимирович, — улыбаясь, сообщила я.
— Погодите совсем немного, Евгения Максимовна! — с набитым ртом произнес Светин. — Я никак не могу обидеть вашу милую тетушку, не доев до конца эту тушеную два часа, а потом так замечательно настоянную рыбу!
Наконец Виктор Владимирович окончил трапезу. Перед тем как уйти, он долго отвешивал тетушке похвалы, выражал безумное восхищение. Я думала, он не найдет в себе силы вернуться в обыденную реальность никогда. Вот как вкусно готовит моя тетушка!
* * *
В три часа дня мы приблизились к зданию Дома журналистов. Я все-таки убедила Виктора Владимировича, что номера машины стоит на время заменить. Мало ли кому в ходе расследования вздумается нас преследовать? Ни к чему этому «кому-то» знать, кому машина принадлежит на самом деле.— Что я должен говорить? — разволновался Светин, идя к входу в Дом журналистов.
Я его успокоила:
— Говорить буду я, вы должны только мне поддакивать. Постарайтесь выглядеть как можно более официально. Справитесь?
— Уж как-нибудь…
Вот так болтая, мы очутились на крыльце здания, построенного еще в девятнадцатом веке, перед большой застекленной дверью. Я потянула дверь на себя. Надо заметить, она оказалась тяжелой. Переживавший по поводу того, удастся ли нам провернуть задуманную операцию, Виктор Владимирович, спохватился, и сам дернул за ручку, дабы пропустить меня вперед.
Мы оказались лицом к лицу перед вахтером.
— Вы к кому? — спросила строгая, но вместе с тем безобидная на вид бабулька за столом перед «вертушкой».
Я вынула удостоверение, краем глаза отметив, что Светин делает то же самое.
— Мы журналисты из Пензы. Нам требуется материал по поводу конференции, посвященной проблемам экологии и охране окружающей среды, состоявшейся десятого апреля. К кому можно обратиться?
Вахтерша смутилась.
— Да, что-то такое у нас, кажется, было. Я попробую созвониться с Алексеем Григорьевичем, он — главный редактор «Тарасовского вестника». Кажется, он что-то такое возглавлял…
Мы застыли в ожидании, пока вахтерша свяжется с Алексеем Григорьевичем по телефону.
— Алло? Алексей Григорьевич? Тут какие-то журналисты из Пензы. По поводу конференции десятого апреля. Экология, охрана среды…
В трубке послышалось невнятное бормотание. Потом вахтерша повернулась к нам.
— Какая газета? — зашептала она.
— «Пензенская интеллигенция», — ответила я.
— «Пензенская интеллигенция», — сказала старушка в трубку… — Да… Да… Хорошо.
Старушка повесила трубку и вновь обратилась к нам:
— Алексей Григорьевич вас примет. Четыреста первый кабинет. Лифт там.
Мы миновали «вертушку», вызвали лифт. Пару минут спустя мы петляли по извилистым коридорам старинного здания в поисках четыреста первого кабинета.
Наконец кабинет отыскался. Табличка на двери гласила: «„Тарасовский вестник“. Главный редактор Дмитриев Алексей Григорьевич». Я постучала, дождалась, когда из глубины кабинета донесется «Да!», после чего вошла. Следом за мной юркнул Светин.
Алексей Григорьевич оказался худосочным лысеющим человеком лет сорока. На носу у него сидели круглые очки, а черты лица он имел мелкие.
— Присаживайтесь, — кивнул Дмитриев.
Мы послушно уселись в предназначенные для гостей кресла.
— Мы — журналисты из Пензы… — начала было я, но Алексей Григорьевич меня прервал.
— Был я в Пензе, — задумчиво сказал он, — общался с редакторами и журналистами многих газет, но вот «Пензенскую интеллигенцию» что-то не припомню…
Я сосредоточилась, попыталась поймать вдохновение, широко улыбнулась и заговорила, стараясь одним духом выпалить всю речь, которую импровизировала тут же:
— «Пензенская интеллигенция» — молодая газета, ей меньше трех лет, но даже за это короткое время мы сумели обрести весьма широкий круг читателей, главным образом — из рядов пензенской интеллигенции, для которой, собственно говоря, и создавалась газета.
Алексей Григорьевич удивленно вскинул брови, а я продолжила:
— Газета «Пензенская интеллигенция» освещает самые различные проблемы, берет во внимание всевозможные моменты научной, культурной, политической жизни общества…
Алексей Григорьевич замахал рукой:
— Ладно, ладно! Единственный момент. Мне необходимо посмотреть ваши журналистские удостоверения. Не обижайтесь, но это моя обязанность. Доверяй, но проверяй, как говорится.
Мы с Виктором Владимировичем охотно продемонстрировали главному редактору «Тарасовского вестника» изготовленные пару часов назад «корочки». Алексей Григорьевич повертел сии произведения искусства в руках, хмыкнул и вернул нам.
— Ну-ну, — покачал головой он. — Я вас слушаю. О чем вы хотели расспросить?
Словно вахтерша не сообщила ему, что мы хотели спросить!
— Нас интересуют материалы конференции, посвященной проблемам экологии и охране окружающей среды, состоявшейся десятого апреля, — сказала я. — Понимаете, пензенская интеллигенция чрезвычайно озабочена нынешним положением экологии в стране, чистотой воды в Волге-матушке, положением в соседней Тарасовской области. С момента проведения конференции в Тарасове миновало более недели, а читатели, озабоченные данной проблемой, буквально завалили нас письмами — обычными и электронными. И это совершенно справедливо, ведь варварское отношение современного человека к природе ставит под угрозу само существование рода людского. Оглянитесь вокруг! Стремительно приближаются к той грани, за которой стоит вымирание, многие виды животных и растений. Воздух, земля и вода превратились в смертельные яды благодаря нерациональному использованию радиоактивных отходов…
Дмитриев махнул рукой.
— Все-все! Достаточно! Я прекрасно осведомлен насчет глобальных проблем человечества. Давайте приступим к делу. Я вас слушаю.
— Давайте. Меня интересует план конференции, зачитанные там материалы.
Алексей Григорьевич глубоко вздохнул:
— Доставайте свои блокноты, диктофоны или что у вас там.
Я охотно вынула из внутреннего кармана пиджака записную книжку, ручку и состроила сосредоточенную гримасу, приготовившись записывать. Виктор Владимирович последовал моему примеру, и я подумала, что из него и вправду мог бы получиться не такой уж и плохой актер.
— Вы прекрасно понимаете, насколько актуальна тема, которой была посвящена конференция, — начал Алексей Григорьевич монотонным голосом, тем самым, что способен загипнотизировать, ввести в состояние, аналогичное зимней спячке, кого угодно. — В связи с этим были зачитаны доклады различных выдающихся ученых нашего города из самых разных областей науки. То, что в конференции участвовали экологи, ясно само собой. Кроме того, выступали химики, биофизики, биологи различных направлений, инженеры и даже математики… Всех не перечислишь.
Я изо всех сил старалась делать вид, что записываю каждое слово Дмитриева. Светин от меня не отставал — тоже что-то строчил в своем блокноте.
— Конференцию открыл академик, профессор, доктор биологических наук Семыкин Дмитрий Арсеньевич. Доклад его назывался «Негативные изменения результативности сельскохозяйственных мероприятий в связи с дестабилизацией экологической ситуации в Тарасовской области за последние двадцать лет».
Говорил Алексей Григорьевич долго и нудно. Тщательно и подробно излагал все нюансы представленных вниманию членов конференции докладов. К чему ему понадобилась такая обстоятельность, я не знаю. Это не была речь человека, севшего на любимого конька, спешащего поделиться с людьми тем, что волнует его душу. В рассказе Дмитриева не было ничего живого. Похоже, Алексей Григорьевич сам не рад был лишний раз вспоминать о скучных тезисах, выдвинутых учеными, понятными лишь узкой группе специалистов. Но по-другому главный редактор, видимо, не мог, где-то приучился исполнять свои обязанности с дотошной точностью, в соответствии с правилами. Наконец он дошел до интересующего нас момента:
— Далее по плану следовал доклад Игоря Сергеевича Маркова, но он не состоялся в связи с трагической смертью последнего…
Алексей Григорьевич намеревался пойти дальше и продолжить заунывное перечисление состоявшихся докладов, но я его остановила:
— А вот этот момент нас особо интересует. Ведь говорят, что именно из-за своего доклада Игорь Сергеевич и погиб…
— Неужели в Пензе и такие слухи ходят?! — изумился Дмитриев.
— Ходят, еще как ходят! — горячо продолжала я. — А еще ходят слухи, что некто Владимир Николаевич Светин должен был прочесть доклад на ту же тему, что и Марков, но сел в тюрьму по обвинению в убийстве того же Маркова…
В глазах Алексея Григорьевича впервые за время нашей беседы вспыхнул огонек.
— Это вообще странная история! — увлеченно поведал он. — О том, что доклады имеют общую тему, нам стало известно за несколько дней до конференции. Марков и Светин явились к нам лично и объяснили, что к чему. Просили разрешить ситуацию. Похоже, оба они были в бешенстве, очень обозлены друг на друга. Мирно им договориться не удалось, пришлось тянуть жребий. Повезло Маркову.
Внезапно Дмитриев притих. Похоже, осознал, что ведет себя как баба, лузгающая семечки на завалинке и травящая своим подружкам-сплетницам небылицы про всех проходящих мимо людей. Алексей Григорьевич пристально поглядел на нас.
— Слушайте, — медленно проговорил он. — А вы случайно не из какой-нибудь бульварной газетенки пришли, чтобы сенсацию подчерпнуть?
— Что вы! — воскликнула я. — «Пензенская интеллигенция» — известнейшая в нашем городе газета! Мы даже сотрудничаем с местным Союзом писателей, публикуем на наших страницах очерки и новеллы молодых авторов. Молодых, но обещающих когда-нибудь в будущем стать настоящими мастерами пера. Если вы не верите…
— Ладно, ладно. Не хочу с вами пререкаться. Так что конкретно вас интересует? Я не знаю, кто убил Маркова — Светин или кто еще. Пусть милиция занимается выяснением.
— А что у него был за доклад? На какую тему?
— О, это была очень щекотливая тема. Но я вам скажу. Думаю, не стоит таить правду от общественности, тем более что не сегодня-завтра она все равно всплывет на поверхность. В общем, расклад такой. Есть у нас в Тарасове предприниматель, Леснин Андрей Владиславович, владелец завода, расположенного на берегу Волги, в Заводском районе города, и занимающегося изготовлением парфюмерных изделий. Знаете, всякой там ерунды для женщин — лака для ногтей, краски для волос, губной помады, румян и прочей дребедени. Предприятие называется «Леснин-Парфюм».
Так вот, отходы завода сбрасываются в Волгу. Официально они не представляют большой опасности и вредят экологии не больше, чем сток канализационных вод. Хотя и в последнем случае можно поспорить. Но Марков и Светин занимались изучением жизнедеятельности различных форм беспозвоночных организмов, обитающих в волжских водах близ Заводского района Тарасова. Светин занимался донными формами организмов — бентосом, а Марков — планктоном. И выяснилось, что численность многих беспозвоночных в Волге близ Заводского района тесно коррелирует с выбросами отходов производства фирмы «Леснин-Парфюм». Исследования, которые Марков и Светин проводили независимо друг от друга, показали наличие в клетках беспозвоночных смертельно ядовитых соединений, которые никак не утилизируются, разлагаются по нескольку лет и представляют опасность как для животного и растительного мира, так и для населения области…
— Чем грозило Леснину обнородование данных исследований?
— Леснину это грозило полным банкротством. Ведь если бы исследования были представлены общественности, они неизбежно бы привлекли внимание соответствующих структур власти. А уж те бы постарались на славу, подвергли бы все тщательной проверке. Им ведь только кость кинь, а возможности они не упустят. Можно на этом хорошенько нагреть руки, а если повезет, продвинуться в карьере. Завод Леснина непременно прикрыли бы, бизнес его пошел бы прахом.
— А что получили бы Марков и Светин за свои открытия?
— Если бы дело получило громкую огласку, то, несомненно, коллеги-ученые оценили бы их по достоинству… Слушайте, а почему это вас так интересует?
— Возможно, это была бы самая большая сенсация, которая могла случиться на конференции. Но, к сожалению, сенсация так и не состоялась…
— Ну-ка, покажите, что вы там записываете! — вдруг воскликнул редактор «Тарасовского вестника».
Я и моргнуть не успела, а Дмитриев уж вырвал у меня из рук блокнот. Единственное, что я туда записала помимо бесформенных каракулей — это название фирмы, владельца которой собирались обличать Игорь Сергеевич с отцом моего клиента, а также имя самого владельца фирмы. И сейчас главный редактор газеты «Тарасовский вестник» изучал мои заметки.
— Послушайте, это не ваше… — начала было я, но Алексей Григорьевич лишь триумфально усмехнулся.
— Ага, значит, никакие вы не журналисты. Что-то вынюхиваете! Ну-ка, ну-ка… Кто вас подослал?
Я протянула руку, пытаясь отобрать то, что принадлежит мне по праву, но Алексей Григорьевич, ухмыляясь, спрятал записную книжку, которая содержала в себе столько важных для меня телефонов.
— Отдайте мою записную книжку! — потребовала я возмущенно. — Она мне нужна, там много моего личного.
А Дмитриев тем временем жал на кнопку под столешницей, очевидно намереваясь вызвать охрану. Назревал конфликт, и мне это не нравилось.
Охрана не заставила себя долго ждать. Несколько минут спустя дверь отворилась, и в кабинет ворвались трое крепеньких парнишек в камуфляжных костюмах. Лица у всех троих мрачные и не предвещающие ничего хорошего, а на поясах — резиновые «демократизаторы».