Серова Марина. Острая нить

   — Полезай-ка на лежанку, — предложил мне Лешка. — Нам хоть попросторней будет с Владимиром Викторовичем.
   Я не стала возражать и вольготно разместилась на довольно удобном спальном месте позади сидений и голов моих спутников.
   — Устроилась? — побеспокоился Алексей о моем удобстве. — Теперь послушай небольшой инструктаж… Володя, не гони на всякий случай…
   Лешка извлек из кармана какую-то сложенную вчетверо плотную серую бумажку, заполненную убористым текстом, состроил серьезную мину и, откашлявшись, начал с выражением читать:
   — Кх-гм! «ИНСТРУКЦИЯ, — он выделил голосом первое слово. — Назначение, условия эксплуатации и технические данные изделия туалетная бумага (артикул номер 11315509651)».
   — Ты, Лешка, вечно что-нибудь раскопаешь! — хохотнул водитель, не отрывая взгляда от дороги.
   — И где нашел этот анекдот? — не поверила я в подлинность цитируемого документа.
   — Какой еще анекдот?! — Алексей помахал у меня перед носом мятым документом, явно изготовленным типографским способом; я невольно отшатнулась. — Слушай дальше! — И он с пафосом трагического актера стал декламировать это творение запредельного идиотизма.
   Наш общий хохот заглушил рев мотора. Алексей продолжал:
   — «МЕРЫ ПРЕДОСТОРОЖНОСТИ:
   Первое. Не курить вблизи изделия.
   Второе. Не бросать использованное изделие в местах культуры, отдыха и приема пищи.
   Третье. Беречь от детей. Туалетная бумага — не игрушка, а средство гигиены.
   Четвертое. Не рекомендуется многократное использование изделия».
   Я думала, что больше уже не могу смеяться, но при последних словах поняла, насколько безграничны человеческие возможности.
   — Ну, Алексей, повеселил, — отдышавшись, призналась я. — Вот зачем ты меня в горизонтальное положение перевел — все равно бы упала!
   — Это что, — горделиво поднял бровь наш отважный охранник. — Мне тут один анекдот рассказали…
   — Нет! — дружно воскликнули мы с Володей. — Хватит!
   И в кабине надолго воцарилась тишина.
   Наш грузовик теперь уже довольно гладко несся навстречу бесконечным просторам полей, полого спускавшихся к овражкам с пересохшими руслами ручьев и снова так же неспешно поднимавшихся. Все-таки здорово, что мы живем в степных местах. Где-нибудь в тайге с дороги такие просторы не увидишь…
   Я лежала, испытывая необъяснимое блаженство после «смехомассажа», но не имея ни малейшего желания говорить или думать о чем-нибудь насущном, и лишь изредка поглядывала в окна мчащейся машины.
   Дорога разматывалась и разматывалась вперед бесконечной лентой, у горизонта превращавшейся в тоненькую ниточку. Вот так и наша земная дорога: едем по плоской равнине (в геологии называемой пенепленом, как рассказал Алексей — выпускник геофака), редко у кого хватает сил и ума свернуть куда-нибудь, а уж попытаться разглядеть хоть что-то сверху…
   Я мысленно погрозила себе пальчиком и собралась поразмышлять о наболевшем или, на худой конец, провести какой-нибудь простенький аутотренинг, но…
   Не зря мама говорила: хохотать до упаду — не к добру. Хорошо еще, я не упала на самом деле!
   «Локатора», «зонтика» и пары других оборонительных приемов психотехники хватило лишь на то, чтобы заставить мои руки помимо воли хозяйки схватиться за какой-то подвернувшийся ремень.
   В следующий миг меня чуть не выбросило под ноги моим спутникам. Заскрежетали, засвистели тормоза, машину повело в сторону, потом в другую: прав ты, наш дорогой водитель, непросто эту дуру остановить.
   Грузовик дернулся еще сильнее, «страховочный ремень» едва не вырвался у меня из рук.
   — А, бля!! — заорал Володька.
   — Держи, руль держи! — крикнул Лешка.
   Раздался короткий, почти пушечный грохот.

Глава 3 Восточноевропейские шакалы

   В моей натальной карте преобладают стихии Огня и Земли. Поэтому мне всегда так нравится там, где много воды и воздуха; лучше всего я себя чувствую на вершине какого-нибудь прибрежного утеса. Эта вот тяга к простору и привела меня однажды в дельтапланерный клуб.
   В детстве я, как все мы, летала во сне. Причем — на дельтаплане! Потом, когда появилась тяга к полетам не только во сне, но и наяву, я очень долго не могла найти, где в нашем городе занимаются дельтапланеристы. Все их видели летающими, но никто не знал мест их «гнездовий». Отчаявшись, я уже сходила на пару тренировок в альпсекцию, когда мне сообщили адрес одного и того же дельтаклуба одновременно двое знакомых.
   Тогдашний начальник дельтаклуба — маленький, худенький, лысенький и очень спокойный и доброжелательный Гена — сказал мне, оробевшей в первый вечер среди чем-то очень занятых мужиков:
   — Не тушуйся!
   И мало-помалу началось постижение премудростей дельтапланеризма.
   Но впервые я поднялась в воздух только месяца через три.
   В тот жаркий майский день меня, едва успевшую взобраться на крутой высоченный холм, ошеломило мужество парней, бросавшихся со своими аппаратами в многометровую бездну… а потом разноцветные лавсановые крылья плавно и бесшумно несли их куда-то…
   С самого утра и до вечера мы, новички, занимались подтаскиванием дельтапланов к месту старта более опытных товарищей. Тридцатикилограммовый дельтаплан приходится тащить в гору, маневрируя парусом, чтобы аппарат не перевернулся, а в это время рядом шагает налегке погруженный в себя пилот. Почему сам не таскает? Ответ я узнала в конце дня.
   …Одета, проверена и пристегнута к аппарату с помощью инструктора подвесная система. Я поднимаю дельтаплан, выставляю угол атаки, по команде начинаю разбег…
   …И вдруг какая-то огромная неведомая сила хватает меня, как котенка за шкирку, и отрывает от матушки-земли. Захватывает дух, ноги болтаются подо мной ненужными тряпками, мир куда-то медленно поворачивается…
   Через пару секунд аппарат окончательно теряет скорость, сваливается на крыло, меня довольно «вежливо» протаскивает по земле, голова в шлеме несильно ударяется о килевую балку. Во рту почему-то оказывается теплая земля, я барахтаюсь в тросах подвески, стараясь подняться, и слышу у себя за спиной:
   — Ну, с первым подлетом тебя, Татьяна! Постой, я тебя сейчас отстегну…
   Щелкает альпинистский карабин, мне помогают подняться. Я стаскиваю шлем и с удивлением замечаю, что за короткие мгновения моего первого в жизни подлета изнанка шлема успела промокнуть насквозь вместе с волосами. А ведь я даже не думала пугаться, просто удивилась: кто же это такой меня вот сейчас вверх поднял?
   И тут стало понятно, отчего пилотов стараются избавить от обязанностей возвращения дельтаплана к месту старта. Я шла, и казалось, будто не десять метров пробежала только что, а десять километров: ох, как жарко!!
   Тот день и тот первый подлет на стареньком красно-синем учебном «ФСК» вспоминается до сих пор…
   Потом я очень медленно, с трудом училась управлять дельтапланом. Когда ты чувствуешь, что громадные крылья слушаются тебя и несут куда надо, — это переполняет до краев. Дельтаплан — летательный аппарат с балансирным управлением: пилот маневрирует, пользуясь весом собственного тела. Подвешенный на ремнях и тросах, сжимая в руках рулевую трапецию, ты всем телом ощущаешь свой дельтаплан и сливаешься с ним — крылья становятся по-настоящему твоими.
   Однажды — стоял штиль — я хотела покрутиться рядом со склоном, чтобы не пришлось далеко тащить свой красно-синий.
   Но едва я после старта отошла от склона, как на меня прямо-таки обрушилось поистине вселенское спокойствие и умиротворенность. Аппарат шел ровно, как по линейке. Подо мной, далеко внизу, проплывало поле подрастающей кукурузы. Промелькнула — снова НИЖЕ МЕНЯ! — стайка птиц. Мир умолк и будто прислушался.
   Я забыла обо всем и отдалась чувству полета, чувству оторванности от всего на свете. Я просто летела и не думала ни о чем.
   Возвращаться было легко.
   …Рос опыт. Менялись модели дельтапланов — мы строили по чертежам французской фирмы с небесным названием «La Mouette» — «Чайка»: «Atlas», «Azur» … Несколько раз приходилось летать на «Аш-Пи».
   Мы оставались на дельтадроме с ночевкой, ставили палатки, шли в ближний дубняк — там в любую жару почему-то было прохладно — за водой к роднику. Собирали травы и дикие ягоды, груши, варили необыкновенный «чай-компот». Ставили палатки, сидели у костра, смотрели на звезды…
   Я пару раз падала метров с пятнадцати, но в общем отделывалась легко. Приходилось в двадцатиградусный мороз собирать дельтаплан голыми руками. Однажды стартовала, и вдруг началась метель — видимо, тогда впервые проявилось мое «второе зрение».
   А еще я парила. Исхоженная к тому времени вдоль и поперек вершина горы вдруг уходит вниз и поражает своим каким-то неземным и незнакомым видом с высоты. Когда переходишь на другой галс, подвесная система крепко обнимает тебя, тросы скрипят, ветер ненадолго чуть стихает…