Серова Марина. Последнее желание приговоренной

   И он протянул мне лист бумаги:
   МОМЕНТ ВЫДАВИТЬ СТРУЙКОЙ. ОФИС ФИРМЫ «ЦЕНТУРИОН», 27 ДЕКАБРЯ, 13.00. АВАНС НА УСЛОВЛЕННОМ МЕСТЕ.
   Я подняла глаза на недобро ухмыляющегося Клейменова, которому явно было не по себе при виде того, как пристально я изучаю этот замечательный документ, и спросила:
   — Я так понимаю, что Момент, которого надлежит выдавить струйкой, — это вы?
   Виктор Сергеевич картинно поклонился.
   — Момент — это, конечно, не промежуток времени, а клей «Момент», — продолжала я рассуждения вслух. — Клей «Мо…» Клейменов. Понятно. Производная от фамилии.
   — Вы на редкость догадливы, — усмехнулся вице-губернатор.
   — Работа обязывает. А вот ваши заказчики на редкость образно выражаются. Это надо же такое завернуть: «…Момент выдавить струйкой».
   — Уголовная романтика, — сказал Клейменов. — У этих милых ребят особое отношение к образности. Например, в прошлом году у нас в городе убили авторитета, не поверите… Байрона. Прозвище у него было такое: Байрон.
   — За что же ему такая честь? — улыбнулась я. — Или его любимую собаку звали Чайльд-Гарольд?
   — Откуда мне знать, — пожал плечами Клейменов. — Да, чуть не забыл… странно, что можно хотя бы на секунду запамятовать о таком.
   — О чем — о таком?
   — Да вот, что все тому же Шеремету удалось скачать информацию о том, что из депозитария была удалена весьма значительная сумма денег.
   — То есть как — удалена? — переспросила я, смущенная не свойственным финансовой сфере термином.
   — Снята… истрачена… переведена. Что-то такое. В общем, была сумма, а теперь ее нет.
   — И какова сумма?
   — Триста тысяч долларов.
   — Недурно! И вы полагаете, что эти деньги могли быть использованы на оплату услуг киллера?
   — Если бы я думал иначе, я и не упоминал бы об этих трехстах тысячах. Откровенно говоря, я не силен в финансах, но, мне кажется, что то, что в один и тот же день прошла информация об этом заказе по «электронке» и информация о такой значительной сумме, по всей видимости, не может быть случайностью.
   — Понятно. Возможно, вы и правы. Теперь дело за малым, Виктор Сергеевич. Мне осталось спросить у вас, кто учредитель банка «Ахернар» и кто владеет фирмой «Центурион», близ которой вас назначено уничтожить. Кстати, вы действительно намеревались ехать туда в час дня послезавтра?
   — Действительно, — мрачно ответил Клейменов. — Действительно, я собирался туда ехать. Я редко туда езжу, а если езжу, то заранее обговариваю срок.
   — Значит, утечка информации могла произойти оттуда? — настороженно спросила я.
   — Мне не хотелось бы так думать.
   — Почему?
   — Потому что директор этого охранного бюро моя жена.
   — Вот как? — скорее утвердительно, чем вопросительно выдохнула я. — Женщина во главе охранной фирмы? Это интересно.
   — И еще более интересно то, что она вполне справляется со своими обязанностями и подобрала себе прекрасный штат. Люди все проверенные, надежные, и заподозрить одного из них в том, что он слил информацию о посещении мною «Центуриона», — значит кровно обидеть Милу.
   — Милу?
   — Мою жену, Людмилу Александровну Савину. Савина — это она по первому мужу, — пояснил Клейменов. — В принципе, она одна знала о том, что я собираюсь проведать ее бюро, но так как мы говорили об этом дома во время небольшой вечеринки, то это мог слышать кто угодно. А присутствовали на этой вечеринке в основном люди с ее работы.
   — Понятно, — сказала я. — А кто учредитель банка «Ахернар»?
   Клейменов помрачнел:
   — А учредитель этого банка — не кто иной, как господин Бурмистров. Никита Никитич Бурмистров, кандидат в губернаторы собственной персоной.
   — Вот это уже теплее, — сказала я, машинально складывая лист с распечаткой e-mail сначала вдвое, потом вчетверо. — Судя по тому, что я слышала об этом законопослушном гражданине, он может решиться на все, что угодно. В том числе на политическую «заказуху». Только непонятно, зачем ему убирать именно вас, а не, скажем, Сухорукова или, уж тем более, самого реального его нынешнего конкурента, генерала Зубарева?
   — А вот это то, зачем вас, собственно, и откомандировали сюда, — сказал Клейменов. — Так что работайте, Юлия Сергеевна. Любая информация, находящаяся в моем распоряжении, к вашим услугам.
   — Прежде всего я хотела бы знать, что вы намерены делать дальше, — проговорила я.
   — Вы имеете в виду, отменю ли я свою поездку в «Центурион»?
   — Да.
   — Я собираюсь туда поехать. Ведь это единственный способ выловить киллера, а через него выйти и на заказчика.
   — Пока единственный, — поправила я. — И вы пойдете на такой риск, Виктор Сергеевич?
   — А почему бы и нет? Тем более если учесть, что разрабатываемую операцию будете координировать и вы, Юлия Сергеевна.
   — А не проще ли посадить в машину двойника? — хладнокровно посоветовала я.
   Сытое лицо Клейменова отразило праведное негодование:
   — И подставить его под пули? Ну что вы! Тем более… — он понизил голос, — тем более что я не исключаю: среди моих охранников может быть осведомитель моих недоброжелателей. И тогда он сообщит, что меня в машине нет, и киллеры уплывут, как рыбки сквозь дырявую сеть. Я доверяю своим людям, но только в той степени, в которой вообще можно доверять кому-либо в наше время и в нашей стране.
   — То есть вы не исключаете, что кому-то из них предложили деньги?
   — Деньги? Нет. За деньги они не продадутся, — покачал головой вице-губернатор. — А вот… за большие деньги… я бы даже сказал — за очень большие деньги — почему бы и нет, а?
   — Опасная риторика, — сказала я.
   Клейменов не обратил внимания на мое скептическое замечание. Он уселся напротив меня (между тем как на протяжении всего разговора он или ходил по комнате, или стоял возле своего рабочего стола, постукивая по нему полусогнутым пальцем, словно заземляя пронизывающее его, как электрический ток, нервное напряжение) и произнес:
   — И еще вот что, Юлия Сергеевна. Я хотел бы, чтобы вы до начала операции не запускали никаких разыскных мероприятий.
   — Боитесь спугнуть?
   — Боюсь. И не только спугнуть. Просто — боюсь.
   Он посмотрел мне прямо в глаза, и в его взгляде — спокойном, неподвижном и непроницаемом — я увидела тем не менее тягучий, липкий, словно свежесплетенная паутина, страх…

Глава 3 ЖЕНА И ВРАЧ

   Оказалось, что мне был забронирован номер в лучшей городской гостинице. Разумеется, сделано это было за счет областной администрации, представителя которой я должна была спасти от пока еще гипотетически прорисовывающейся опасности.
   Утро следующего дня выдалось восхитительным. Редко встречаются такие солнечные, ясные дни, когда в неподвижном морозном воздухе мерно опускаются на землю видимые до мельчайших подробностей крупные снежинки.
   Из гостиницы я прямым ходом направилась в частное охранное бюро «Центурион», хотя меня отчаянно тянуло наведаться и в банк «Ахернар», и особенно в маленькую компьютерную фирму, которой руководил господин Шеремет, так хитро подпускающий во внутренние системы банков разнокалиберные «трояны».
   Впрочем, касательно последнего меня настоятельно просил Клейменов:
   — Не надо до поры до времени беспокоить его, Юлия Сергеевна. Мало ли что… может, его уже заподозрили в чем-то, ведь он ведет такую опасную игру…
   Объяснения Клейменова были неубедительны, но тем не менее я не стала посещать компьютерщика: и так понятно, что у того нелады и с законом, и с беззаконием. По всей видимости, Шеремет имел на владелца банка «Ахернар» зуб, иначе не стал бы подкладывать Бурмистрову такую свинью.
   Сами разберутся. В конце концов, допросить Шеремета никогда не поздно, и сделать это может любой мент или работник прокуратуры.
   …Никогда не поздно?
   До «Центуриона» я добралась быстро. Путь на моем «Ягуаре» от гостиницы до охранного агентства занял не более десяти минут.
   Прежде чем направиться в «Центурион», я тщательно осмотрела двор, в котором, по всей видимости, и планировалось покушение. Двор был невелик и представлял собой четырехугольник размерами примерно сорок на пятьдесят-шестьдесят метров, двумя сторонами которого являлся пятиэтажный дом, выстроенный буквой «Г». В одном крыле дома была арка, через которую и осуществлялся въезд на территорию двора, в другом — подъезд, судя по всему необитаемый: всех жильцов выселили, благо дом предназначался под снос.
   Третьей стороной двора являлся длинный, барачного типа, одноэтажный корпус, оборудованный под складские помещения. С четвертой же стороны располагался офис частного охранного бюро «Центурион».
   …Да, Клейменов был прав — лучшее место для покушения и представить себе сложно: ограниченное пространство в каменных тисках, с которого никуда не денешься, если перекрыть узкую арку. Убивай — не хочу!
   Отметив для себя ряд примечательных деталей, я направилась к массивной железной двери, оборудованной камерой внешнего наблюдения.
   — Добрый день. Что вам угодно? — раздался через переговорное устройство вежливый мужской голос.
   — Я к Людмиле Александровне. Мы договаривались о встрече.
   — Назовите вашу фамилию.
   — Максимова, — отозвалась я и, подумав, добавила: — Юрист из Тарасова.
   — Одну минуту.
   Охранник оказался на редкость пунктуальным: ровно через минуту дверь щелкнула, разблокировавшись, и я потянула на себя ручку.
   — Проходите, прошу вас.

* * *

   Кабинет Людмилы Александровны Савиной был куда более просторным, чем рабочий кабинет ее мужа, вице-губернатора Клейменова. Да и обставлен он был с большей роскошью, а на рабочем столе красовался ноутбук за четыре с половиной тысячи долларов.
   По всей видимости, охранная контора «Центурион» не бедствовала.
   Людмила Александровна оказалась миловидной дамой средних лет, элегантно одетой и слишком хрупкой для руководителя охранного бюро.
   В обществе директорши «Центуриона» я застала молодого — лет на десять или пятнадцать моложе Савиной! — и весьма импозантного темноволосого, смуглолицего мужчину в светлом костюме, аккуратно причесанного и с пронизывающим взглядом голубых, чуть раскосых глаз. Мне он напомнил почему-то Пирса Броснана, который играл последнего Джеймса Бонда: такой же холеный, несколько слащавый красавчик. По всей видимости, молодой человек был чересчур зациклен на своей внешности.
   Бывают такие Нарциссы.
   Знал бы Виктор Сергеич, с кем тут кукует его дражайшая супруга!
   — Добрый день, Юлия Сергеевна, — сказала Людмила Александровна. — Муж звонил и говорил, что вы придете ко мне. Познакомьтесь… — Она повернулась к Пирсу Броснану провинциального российского розлива, который буравил меня довольно-таки откровенным взглядом, и добавила: — Это Глеб Константинович, личный врач нашей семьи. Мой и Виктора Сергеевича. Вы можете смело говорить при нем. Я полностью ему доверяю.
   — Очень приятно познакомиться, — сдержанно отозвалась я. — Людмила Александровна, я хотела бы спросить у вас: кто, по вашему мнению, может знать о том, что завтра в час дня Виктор Сергеевич заедет к вам в «Центурион»? Помимо вас и него, разумеется.
   Людмила Александровна провела рукой по аккуратно уложенным волосам и после небольшой паузы ответила:
   — Кто? Ну, например, присутствующий здесь Глеб Константиныч. От него у нас нет секретов.
   — Еще кто?
   — Мой заместитель, Кузьмин. Вы, конечно, имеете в виду, кто мог организовать утечку информации, по которой сделали наводку киллерам?
   Я аж вздрогнула, когда Савина спокойным, размеренным, холодноватым голосом произнесла все это. Да, у этой дамочки железные нервы. Впрочем, как же иначе: все-таки она работает директором охранной фирмы, то есть конторы, завязанной на серьезном и, быть может, полукриминальном бизнесе.
   — Да, именно это я и имела в виду.
   По губам Людмилы Александровны скользнула легкая саркастическая усмешка, откровенно не понравившаяся мне. Она открыла было рот, чтобы что-то сказать, но ее опередил Глеб Константинович:
   — Юлия Сергеевна, я думаю, что если вы склонны подозревать всех, кто мог знать о завтрашнем визите Виктора Сергеевича сюда, то вам лучше всего начать с меня. Я первый, кто узнал об этом. Дело в том, что в последнее время Виктор Сергеевич очень нервничал… я, как его личный врач, прекрасно это знаю. Стрессовые ситуации следовали буквально одна за другой: это неприятное происшествие с губернатором Сухоруковым, Владимиром Александровичем, потом следующие одно за другим покушения на Виктора Сергеевича — и вот теперь этот заказ по электронной почте, из которого явствует, что будет и третье покушение. При таких обстоятельствах и самый здоровый и спокойный человек, как вот, например, Виктор Сергеевич, будет глотать успокоительное и антидепрессанты килограммами.
   У доктора был приятный, бархатный баритон, выразительный и к тому же расставляющий акценты с проникновенностью и эффектностью хорошего актера. И почему-то голос, как мне показалось, находился в значительном диссонансе с внешностью Глеба Константиновича… какой-то излишне легкомысленной, что ли. Когда у безмозглого красавчика оказывается голос мудрого и пожившего человека — это странно, не так ли?
   — Я никого и ни в чем не подозреваю, — сказала я. — В том числе и вас, Глеб Константинович. Подозревать человека, с которым только что познакомилась, и подозревать только на том основании, что подозревать кого-то нужно, — просто глупо.
   Глеб Константинович засмеялся, а Савина сказала с подчеркнутой доброжелательностью:
   — Извините, если что-то не так. Ведь у вас в голове может вырисоваться соблазнительно ясная схема преступления: коварная жена и ее молодой любовник решают убрать мужа и вынашивают зловещие планы. Ведь примерно так можно подумать, глядя на нас с Глебом Константиновичем, не так ли?
   — Почему бы и нет? — сказала я. — Я бы так и подумала, имей я хобби стряпать разнокалиберные версии одна другой замысловатее. Но в данный момент некогда конструировать теории. Ваш муж, Людмила Александровна, решился на весьма опасный трюк: он хочет лично присутствовать в машине, которую завтра могут расстрелять прямо под окнами вашего офиса.