Серова Марина. Пропала собака

   — Все ясно с тобой, кинолог. Я уже воспринимаю твои предупреждения всерьез.
   — Ладно, давай к делу. Деньги принесла?
   — Вот, — я похлопала сумочку.
   — Хорошо, — он достал из серванта плоскую упаковку невзрачной расцветки, — это и есть гексагон. Там внутри инструкция, но она на английском.
   Я тебе сам все объясню.
   — Слушаю.
   — В пачке два пакета, две палочки и два фильтра. Каждый пакет — порошок на одно тело стандартного размера или оба — на такого, как я. Перед растворением воду надо процедить через фильтр. Вода должна быть чистая, безо всякого хлора. Лучше всего — ключевая или дистиллированная. Воды на каждую порцию порошка надо сто миллилитров, ни больше, ни меньше. Фильтр рассчитан на сто пятьдесят. Разбавляй в стакане каком-нибудь и сыпь порошок в воду, а не наоборот. Потом размешивай палочкой до тех пор, пока все это дело не превратится в крем. Говорят, страдать недолго. Ну а после — мажься, мажься и мажься. Все поняла?
   — Разумеется. Спасибо, Ваня, возьми свои законные триста…
   — Погоди, это еще не все. Я тут подумал про крайний случай. Достал тебе очень страшную штуку. Денег за нее пока не плати, отдашь, если используешь. Если нет — принесешь назад. Вот пакетик, из него без крайней необходимости ничего не вынимай. Не нюхай, не трогай. Постарайся, чтобы никто посторонний не засек. Особенно из докторов, милиции и кинологов.
   — А что там, — спросила я, заинтригованная, принимая из рук Ивана небольшой серый пакетик, — маленькие овальные конфетки с кокаином?
   — Нет. Там маленькие овальные капсулы с сильным запахом и гормоном, вызывающим у собак слюноотделительный рефлекс. То есть сподвигающим их жрать эту дрянь. Внутри — самый сильный технологический яд, который только может быть продан в нашей области, поставщик гарантировал. Действует практически мгновенно. В случае непосредственной опасности — веером кинешь под нос. Запаха достаточно для того, чтобы остановить пса мчащегося вперед по приказу самого строгого хозяина. — Говорить все это Ване явно не доставляло удовольствия. Он ведь и вправду любил животных. Кинолог не смотрел мне в глаза, он вспотел, он сплетал и расплетал толстые пальцы.
   Нет, видеть, как мучается такой мужик, я не могла.
   — Спасибо, Ваня, — сказала я, обнимая его и чмокая куда-то в бесконечный подбородок, — я тебе по гроб жизни благодарна буду.
   — Только не попадись с ним. И не отравись сама: предупреждаю, это очень сильный яд.
   — Поняла. Кстати, сразу скажи, сколько это дело стоит?
   — Я пока не платил, взял «напрокат» — вдруг тебе не понадобится? А так… каждая капсула — около двухсот тысяч.
   — Угу. А сколько их там?
   — Двадцать четыре, — он вдруг рассмеялся. — Если собака съест только две, остальные двадцать подберешь и аккуратно сложишь в пакетик!
   — Так точно, товарищ начальник!
   Итак, пристроив пакетик поближе, чтобы вовремя «взорвать» его и метнуть пригоршню куда надо, я вышла на улицу Горького.
   Теперь пора была позвонить нанимателю и удостовериться, что собака еще не нашлась. В противном случае у меня еще оставались практически дармовые триста баксов, а магический порошок мог пригодиться в каком-нибудь другом деле.
   Но для начала я решила пройтись по магазинам и салонам, где Леонид вел светскую жизнь и подготовку к оной, благо Булгакова записала мне все адреса и большинство из них находились в центре.
   …Через три часа, в надвигающейся ночи, я шла, переполненная впечатлениями. Оказалось, у нас лучшие преподаватели вузов, челноки и даже некоторые банкиры города не живут так, как иные собаки, кошки и всякие там хорьки! За столь короткое время я увидела и узнала о четвероногих больше, чем за всю предыдущую жизнь. Посмотрела, как купируют таксу, используя общий наркоз, и как пожилая волнующаяся дама без слов выкладывает за это два миллиона и еще сердечно благодарит доктора. Она небось на родах у собственной дочери так не волновалась!
   Из этого похода, кроме всего прочего, я вынесла кое-что ценное.
   Оказывается, старушкиного «кобелька» помнили практически во всех местах, куда его водили, — помнили если не из-за наград и самой хозяйки, то из-за его собственной морды: он походил на бультерьера, но был почти в два раза крупнее, представляете?
   Известно стало также и то, что иногда вместо Зинаиды Андреевны пса приводил некий мужчина среднего роста, с небольшой залысиной, кареглазый шатен, обладающий короткими пальцами и аккуратными ногтями. Лет пятидесяти. На молодых ветеринарок и парикмахеров произвел неизгладимое впечатление своим тихим проникновенным голосом и прекрасными манерами. Зовут его не то Алексей Николаевич, не то — Александр Никитич.
   Надо будет спросить у старушки.
   Я подумала, что сейчас, в восемь вечера, она уже может быть дома. И позвонила из автомата.
   Трубку долго никто не брал. После третьей попытки пошел сигнал «занято». Я пожала плечами и решила перезвонить из дома.
   Но по дороге попался еще один таксофон, звякнула оттуда. И трубку взяли.
   — Алло? — спросил приятный негромкий мужской голос. Кажется, обладатель его весьма волновался.
   — Здравствуйте. Пригласите, пожалуйста, Зинаиду Андреевну.
   — Ее здесь нет, — голос говорившего дрогнул, он, кажется, намеревался повесить трубку.
   — Она мне очень нужна, — быстро сказала я, — это Таня Иванова, Зинаида Андреевна ко мне приезжала…
   — Да-да, — произнес голос, — вот именно по дороге от вас она и пропала.
   — Как — «пропала»?!
   — У нас создается ощущение, что ее похитили. В машине имеются следы борьбы, шофер тоже исчез.
   — Шофер?
   — Да-да, частный шофер Зинаиды Андреевны… Знаете что, Таня?
   — Что?
   — Постарайтесь меня понять: мы все скорбим из-за этой трагедии.
   Возможно, тетя уже мертва или ее сейчас пытают. Может быть, к нам обратятся похитители с целью получения выкупа или… — Он оборвал сам себя:
   — Да что говорить! — и прерывисто вздохнул. Я восхищенно замерла: похоже, манеры разговора в роду Булгаковых передавалось из поколения в поколение и свято хранились.
   — В общем, про Лидера можете забыть. Теперь всем этим делом занимается милиция, и проблема пропавшей собаки отступает на второй, так сказать, план. Мы все очень озабочены судьбой самой Зинаиды Андреевны.
   — Но ведь она наняла меня, она даже оплатила предварительные расходы…
   — Да поймите вы наконец! — обладатель приятного голоса вдруг истерически сорвался. — Собака — ничто! Зинаида Андреевна — все! Это дело больше не ваше, оставьте его! Прошу вас! Это все, прощайте! — И повесил трубку.
   — Ни хрена себе! — громко сказала я, заставив прохожих обернуться.
   Некоторое время раздумывала, что делать дальше, посторонилась в ответ на раздраженное: «Отойдите от телефона».
   Во мне клокотала ярость. Ублюдок позволил себе решать за меня, орать на меня, да еще и присвоил право на последнее слово, презрительно повесив трубку!
   Нет, я это дело так не оставлю. Если бабулю похитили вслед за собакой, все происходящее поднимается на новую ступень. Значит, дело здесь более серьезное, чем я предполагала… только вот зачем и кому нужна старушка?..
   А-а-а! Разумеется, тренировать своего пса и справляться с ним, если те, кто его похитил, не смогли этого сделать. То есть рабочая версия есть.
   Но кто мог похитить? Каким образом в это замешан шофер?
   Отметив в памяти необходимость обязательно выяснить, где Зинаида Андреевна нанимала шофера, я потихоньку добрела до собственного дома. Во дворе было тихо.
   Мамаши с детишками уже оставили уютные скамейки, увлекшись прелестями Сиси и Мэйсона из «Санта-Барбары», подростки прятались в своих подворотнях.
   У арки курили двое мужиков, один, из соседнего подъезда, другой — его друг-сообразитель (они ведь часто соображают на двоих-троих). Наверное, обсуждали погоду — ведь все остальное суета.
   Потянувшись, я зевнула и направилась к подъезду.
   Только взялась за ручку прикрытой входной двери — меня дернуло нехорошее предчувствие.
   А потом я услышала приглушенное дыхание и напряжение, скопившееся в подъезде.
   Меня ждали.
   Впрочем, и я ждала: на этом месте совершенно различные люди в разные времена пытались подстеречь меня. Удалось только первый раз. Потом я научилась быть внимательнее.
   Оружия я с собой обычно не таскаю, потому что в нормальной жизни оно не нужно.
   На сей раз, правда, в сумке прикорнул газовый баллончик с «черемухой», но против серьезных ребят это игрушка.
   Сколько их? Наверное, не больше четырех и не меньше двух… Черт, несколько секунд пронеслись мимо, а я все никак не могла решить, что делать. Оставлять их у себя за спиной, уходя ночевать куда-то налево, я не могла. Хрен знает, чего им нужно. Ладно, решение принято.
   Подбираем детский совочек, оставленный нерадивой мамашей у подъезда, благо он не пластмассовый, и медленно открываем дверь. Иду вперед, будто ничего не почувствовала, и краем глаза вижу — человеческая тень у стены дрогнула, а из-под лестницы показалась вторая тень.
   Поднимаюсь по лестнице первого этажа и слышу у себя за спиной тихие, торопливые шаги.
   На уровне второго этажа сзади раздается:
   — Таня?
   Оборачиваюсь, напряженно сжимая лопатку под мышкой, срезом вверх.
   Они почти догнали меня, двое одинаковых стриженых парней, и передний приветливо улыбается — мол, рад знакомству. Ладно, сейчас ты еще и не так обрадуешься!
   — Да? — спрашиваю я с изумлением в голосе, оглядывая обоих.
   — Мы к вам по делу, — говорит передний.
   — Ну?
   — Может, в квартиру пройдем?
   — Здесь говорите, — отрезаю я.
   — Хорошо. — Он широко улыбнулся и развел руками, мол, как скажете, и тут же потянулся к моему плечу, одновременно пригибаясь, будто бы за тем, чтоб сказать мне что-то на ухо.
   Я повернулась к нему этим ухом, отмечая, как второй напрягся, напружинился.
   Вот тут-то первый допустил ошибку — даже не доведя руку как следует, он без дальнейшего маскарада вознамерился хватить меня ладонью по губам, чтобы не закричала. Но рука его до меня так и не добралась — она рефлекторно метнулась вниз, куда я точнехонько двинула коленом. Второй попытался обойти, но получил в лицо струю газа, зашипел, вскинул руки. Тут я слегка отскочила и три раза последовательно ударила ногами: первому под колено, чтобы нога согнулась, теряя опору, потом ему же в живот, чтобы свалился и полетел вниз по лестнице.
   Второй попытался отскочить, ему и достался третий — в челюсть.
   Оба с грохотом покатились вниз и свалились на лестничную площадку, одинаково вскрикнув от боли.