Серова Марина. Шкурный интерес

   Наконец я была полностью экипирована. Я сделала знак Степанову, и мы направились к выходу.
   – А сувениры-то? Сувениры привезла? – закричала моя милая тетушка вдогонку.
   Но ответа она так и не услышала – я к тому времени уже стояла в дверях.
   – Извини, тетушка, я страшно спешу, мы с тобой еще обязательно поговорим! – бросила я на прощание и захлопнула дверь.
   Лишь на улице я вспомнила, что забыла прихватить пирожки. Думаю, в тот момент никто бы не поверил, что парочка оборванцев подозрительного вида, бредущих по вечерней улице, – это известный тарасовский предприниматель и его телохранительница.
   В ближайшем ларьке я купила настоящую пачку сигарет «Золотая Ява», чтобы создать у наркоманов и, возможно, впоследствии у наркоторговцев впечатление курильщицы, причем предпочитающей сигареты определенного сорта. Я очень надеялась, что присущая мне ловкость рук в нужный момент меня не подведет.

* * *

   Валерку Иванькова я знала со школы. Он учился на несколько классов младше меня. Среди учителей бытовало мнение, что Валерка – вундеркинд. Иваньков состоял в школьном драмкружке, и о его артистических талантах ходили легенды. Ему пророчили карьеру звезды экрана и все прочее в этом роде. Отец Валерки погиб в автокатастрофе вскоре после того, как будущий наркоман появился на свет. Валерка остался целиком на попечении матери. С ней дружила моя тетушка, и мне не раз случалось оказываться у Иваньковых дома. В то время это был щупленький мальчик с вечно растрепанными волосами и с удивительно умными карими глазенками.
   Когда Валерка пристрастился к наркотикам, точно никто не знал. По всей видимости, это случилось с ним на втором курсе учебы в Тарасовском государственном университете.
   Именно тогда его успеваемость резко пошла на убыль. Хотя, возможно, объяснение этому – неожиданная смерть матери от рака легких. Мать Валеры очень много курила.
   Как Валерка мне впоследствии рассказывал, началось все с обычной «безобидной травки». Уповая на ее «чудодейственные» свойства, будущий наркоман пытался обрести новые ощущения и уйти от серой, скучной и несправедливой объективной реальности. Потом Иваньков попробовал более тяжелые наркотики, потом еще более тяжелые, и так в конце концов добрался до героина. Надо заметить, что даже сейчас, когда Иваньков находился на последней стадии болезни, именуемой наркоманией, его метким пародиям на известных деятелей политики и поп-культуры позавидовал бы сам Максим Галкин. Короче говоря, обычная и вместе с тем чрезвычайно грустная история.

* * *

   В Валеркином подъезде отчетливо пахло помойкой. Света не было.
   Квартира Иванькова располагалась на девятом этаже, и добираться туда пришлось на кряхтящем, словно старый циррозник, лифте с загадочной надписью на одной из стен: «Теркин – лох!» Дмитрию Анатольевичу происходящее явно не нравилось, но воспринимал он это молча, только время от времени морщил нос.
   Я позвонила в обитую истершимся дерматином дверь, имевшую весьма неэстетичный вид. Никто не откликнулся. Я позвонила еще раз, и спустя полминуты за дверью послышалась какая-то возня. Тут я вспомнила, что, пока не поздно, стоит кое о чем предупредить Степанова.
   – Общаться нам придется на «ты», – шепнула я ему на ухо.
   Степанов кивнул.
   – Кто там? – раздался за дверью хриплый мужской голос.
   – Это Женя Охотникова с другом! Помнишь такую?
   В ответ хозяин квартиры что-то невнятно пробормотал, затем щелкнули замки.
   Валера выглядел совсем плохо. Он походил на стремительно засыхающее дерево. Лицо его было бледным, под глазами мешки. На его губах блуждала рассеянная улыбка.
   – Можно к тебе?
   – Конечно!
   Дом Валерки напоминал Зимний дворец после его захвата большевиками.
   Мне, конечно, случалось видеть неприбранные квартиры, но с таким «погромом» я столкнулась в первый раз.
   – Валера! – Иваньков протянул Дмитрию Анатольевичу руку.
   – Дмитрий.
   – Вы уж извините за беспорядок… – словно оправдывался Валерка. – Времени не хватает катастрофически! Не до чистоты.
   Я хмыкнула.
   – Чаю нет, – продолжал Валерка, провожая нас в комнату, вероятно, когда-то служившую гостиной. – Можете попить водички из крана. Еды тоже нет. Раскумар! – пояснил он.
   Валерка смахнул с дивана на пол какие-то шмотки, книжки и мухобойку.
   – Можете присаживаться!
   Мы со Степановым последовали этому приглашению.
   – Значит, водички никто не желает? – Иваньков никак не находил себе места. – А я вот, пожалуй, намахну стаканчик.
   Валерка удалился и вернулся уже с граненым стаканом, наполненным мутноватой жидкостью, которую, очевидно, полагалось считать водой. Он устроился напротив дивана, на полу.
   – А здесь можно курить? – осведомилась я.
   Валера пожал плечами:
   – Курите.
   Я вынула из сумочки пачку «Золотой Явы» и закурила. По комнате поплыл сизый дымок.
   – Это ж какими судьбами, Евгения? – обратился ко мне Валерка.
   – Ты что, Иваньков, под кайфом? – вместо ответа задала вопрос я.
   – А то! Я в сказочной стране! А вот ты что-то на себя не похожа. Прикид у тебя какой-то… У-у-у! Уж не присоединилась ли ты к нашему племени? К племени торчков?
   От этих вопросов я даже вздрогнула. Ведь моей целью являлось повернуть мысли Валерки именно в этом направлении.
   – До такого состояния, как у тебя, я все равно не дойду, – отозвалась я, стараясь намекнуть на появившуюся у меня заинтересованность в наркотических препаратах и не вызвать при этом подозрений.
   Иваньков наживку проглотил:
   – У-у-у! – покачал он головой. – Все понятно! Скажи-ка, Женечка, а до какого состояния ты уже дошла?
   – Я не собираюсь говорить на эту тему.
   – У-у-у! Все ясно! Уж не за раскумаром ли ты явилась, красна девица?
   Я сделала вид, что смутилась, и заерзала на месте. Дмитрий Анатольевич все это время сидел, отрешенно уставившись в одну точку, застыв в одной позе, словно каменный истукан. Валерка оглядел нас и усмехнулся. Он истолковал наше поведение по-своему.
   – У-у-у! Все становится на свои места! Так это ты с ним торчишь? – Валерка кивнул на Степанова.
   – Ты, Валера, хам и грубиян! – делано возмутилась я.
   – Ты под чем? – спросил Иваньков у Дмитрия Анатольевича.
   Тот встрепенулся:
   – А? Что вы сказали?
   Иваньков рассмеялся.
   – Во торчок! – озвучил он свое мнение по поводу Дмитрия Анатольевича. – Бороздит себе космические просторы на другом краю галактики, а потом понять пытается, что мы сказали! Расслабься, дружище! – Валерка тяжело опустил руку Степанову на плечо. – Я не святой отец, чтобы ко мне на «вы» обращаться! Ты, – Иваньков ткнул Степанову в грудь, – под чем, спрашиваю?
   – Я трезвый, – растерянно молвил Дмитрий Анатольевич.
   Валера вскинул брови:
   – Да ну!
   – Он трезвый, – подтвердила я. – И я трезвая. Просто у Димки, – я все же решилась назвать Степанова подобным образом, как тяжело мне это ни далось, – большие проблемы…
   – Ломки, что ли? – недоверчиво покосился на Дмитрия Анатольевича Иваньков.
   – Говорят тебе, проблемы, – огрызнулась я, – а ты все свое, ломки да раскумары!
   Иваньков пожал плечами:
   – Я же по вас вижу – торчать хотите и все тянете да тянете, никак к делу не приступите. Ну, выкладывайте, зачем пришли?
   Я собралась духом и сказала:
   – Нам бы наркоты достать…
   – Лавэха есть? Героин могу толкнуть прямо сейчас.
   – Как – сейчас?
   – Ну, у меня есть своя заначка.
   Такого поворота событий я не предусматривала. Мы надеялись выйти через Валеру на наркоторговцев, а он предлагает собственные услуги. Я лихорадочно соображала, что делать.
   – Нет, Валера, героин нас не устраивает, – не терпящим возражений тоном заявила я.
   – Как это – не устраивает?
   – Вот так. Я же говорила, что до твоего состояния доходить не собираюсь. Нам бы кой-чего полегче…
   – Анаши, что ли? С этим сложнее. Я марихуаной сейчас не увлекаюсь. Несерьезно как-то. Это с барыгами связываться надо. Геморрой, – он махнул рукой.
   – А если мы очень-очень попросим? Самое замечательное – это если ты познакомишь нас с кем-нибудь из барыг лично.
   Иваньков нахмурился:
   – Проблематично…
   – Я постоянно слышу – люди берут «дурь» у некоего Капкана, – сказала я, обращаясь как бы к самой себе. – Вот бы на него напрямую выйти!
   – У Капкана только очень серьезные люди берут. Мне до них далеко. И цены у Капкана из области сюрреализма. Не пролетарский Капкан человек! Напрямую на него даже мне не выйти, – Валерка покачал головой.
   – Да бог с ним, с Капканом! Ты пойми, Валерка, срочно «дурь» нужна! Неужели не поможешь?
   – Трубу свою еще не проторчала? – ухмыльнулся он.
   Я подумала, стоит ли показывать Валерке, что у меня есть мобильный телефон, но в итоге махнула на эту мелочь рукой:
   – Нет, – я вынула телефон из сумки. – Нужен?
   – Нужен. Сейчас со Стопором свяжемся. Сколько вам?
   – В смысле?
   – Анаши сколько? Пакет, два пакета, стакан?
   – Спичечный коробок, – назвала я количество марихуаны, о котором имела хоть какое-то представление. Слова «пакет» и «стакан» мне ни о чем не говорили.
   – Значит, пакет, – заключил Иваньков, взял последнее достижение бытовой радиотехники в руки и уверенно набрал номер. – Сообщение для абонента номер… – заговорил он в трубку. – Стопор… Вы записываете, девушка?.. Перезвони по… Номер! – шепотом, обращаясь ко мне.
   Я продиктовала Валерке номер своего мобильного.
   – Подпись: Иванек, – закончил Иваньков.
   – Ну что? – спросила я, когда зеленоватый свет на табло телефона погас.
   – Что-что? Ждать надо! Что! Только учтите, придется вам и мне отсыпать!
   – Отсыпем, чего уж там.
   Иваньков сбегал на кухню, принес еще стакан воды и нажал на кнопку «Воспр.» магнитофона «Электроника», изрядно покалеченного жизнью, без деки и без ручки. Из динамика зазвучал знакомый голос Сергея Шнурова: «Мы на кухне сидим и пьем, нам сейчас принесут ганджубас. Мы его с нетерпением ждем, и латинские ритмы пульсируют в на-а-ас…» Валерка пустился в какой-то расхлябанный пляс, отдаленно напоминающий танец, совершенно не попадая в такт музыке. Похоже, настроение у него было отличное.
   – Сегодня пыхнем! – объявил он.
   …Шло время, а Стопор все не звонил.
   – Может, он вообще не получил нашего сообщения? – предположила я.
   – Сразу видно, что новички! – расхаживая взад-вперед по комнате, с важным видом разглагольствовал Валера. – Запомните, Джа любит терпеливых!
   – Кто такой Джа?
   – Джа – бог той травы, с которой мы сегодня кайфанем, – объяснил он.
   «Ну вот, – подумала я. – У них, оказывается, еще и своя мифология есть». Я никогда не представляла себя в роли человека, стремящегося приобрести наркотики, и сейчас все происходящее казалось мне нелепым сном, грозящим обернуться кошмаром. Голова шла кругом.
   Наконец позвонил Стопор. Его разговор с Иваньковым был весьма лаконичен. Я не слышала речи наркоторговца, только ничего не значащие ответы Иванькова: «Нет»… «Один»… «Когда?»… «Будем».
   Валера вернул мне телефон.
   – Все в порядке! – сообщил он. – Через час стрелка. В Заводском. А пока можно расслабиться, послушать музыку.
   … До встречи оставалось минут двадцать. Иваньков потребовал, чтобы я дала ему денег на такси.
   Заводской район считается в Тарасове самым криминальным. Не каждый отважится разгуливать по его мрачным закоулкам, а уж тем более заглядывать во дворики после захода солнца. Однако именно этим Валера и заставил нас заниматься.

   Мы опоздали на пять минут. На условленном месте никого не было.
   – Может, он не стал дожидаться и ушел? – задала вопрос я.
   Иваньков залился неестественным смехом.
   – Не-ет! Барыги своего не упустят! Они всегда запаздывают. Чувствуют власть над чужими судьбами, собаки!
   Я огляделась. Дворик не вызывал оптимистического настроения. Со стороны одного из подъездов слышались приглушенные пьяные голоса с характерными блатными интонациями. Метрах в двадцати от нас с восхитительной непринужденностью справлял нужду человек бомжевского вида. Еще откуда-то из-за густой завесы деревьев доносились пропитые и насыщенные матерной руганью голоса двух женщин. Я зябко поежилась.
   Время шло, а наркоторговец все не появлялся. Терпение мое было на пределе, и я, чтобы хоть как-то усмирить все возрастающее нервное напряжение, начала притопывать на месте.
   – Хотят ребятки торчать! Хотят! – продолжал делать свои выводы Иваньков.
   В конце концов не выдержал Дмитрий Анатольевич:
   – Ну где же этот Стопор?!
   Валера приложил палец к губам.
   – У-у-у! Что ж ты так нервничаешь, друг? Не стоит! Говорят тебе – накуришься сегодня, значит, накуришься!
   Миновало еще пятнадцать минут. Степанов отозвал меня в сторонку.
   – Еще немного, – сказал он, – и я пошлю этого Валеру вместе с его Стопором и анашой к чертям собачьим!
   – Мне все равно. Моя функция – обеспечивать вам защиту. Поверьте, мне это безумие нужно куда меньше, чем вам, – буркнула я.
   Мы вернулись к Иванькову. Не знаю, насколько бы еще хватило Дмитрия Анатольевича, но тут подошел Стопор в сопровождении двух ребят. Стопора я опознала только по приветствию Валеры:
   – Что, Стопор, опять под кайфом?
   – Угу! – Стопор скорчил довольную гримасу. Его слегка пошатывало.
   Спутники Стопора обладали весьма колоритной внешностью: один весь в прыщах, другой очень худой, с резко очерченными высокими скулами.
   Я закурила во второй раз за вечер.
   – Вы тут пока потусуйтесь, – сказал Стопор, – а я попробую разузнать насчет «тем».
   Стопор скрылся в глубине дворика.
   – Косяк, – представился тот, что с прыщами.
   – Вовчик, – представился скуластый.
   – Ты под чем? – спросил Косяк у Степанова.
   – Он трезвый, – пояснил Валерка. – Он всегда такой.
   – А вы по скольку берете? – допытывался Косяк.
   – Мы скромные, – отвечал Валерка. – Пакетик на всех.
   – А мы с Вовчиком – стакан.
   – А Косяк – это потому, что «косяки» курить любишь? – поинтересовалась я.
   – Не-е, – отозвался Вовчик. – Это потому, что он человек «косячный». Ходит по городу и на всю улицу про наркоту орет. И все равно ему: мусора, не мусора. Своей головы не жалко, хоть бы чужие пожалел! Влипнем мы однажды с его благословения куда-нибудь! Да только что ему объяснять!
   – Да, что мне объяснять! Я вообще не понимаю этого гонева! – говорил Косяк нарочито громко, почти кричал. – Хоть сейчас на проспекте встану и начну орать: «У меня в кармане „баян“ с герой!»
   Мимо прошла пожилая женщина и бросила на нас обеспокоенный взгляд.
   – Хочу – ширяюсь, хочу – не ширяюсь! – не на шутку разгулялась «демократическая» натура Косяка. – Кому какая разница!
   – Ну что же ты так переживаешь? – попытался успокоить Косяка Иваньков. – Не стоит оно того! Нервные клетки не восстанавливаются!
   – Да потому что, в натуре, кому какая разница! – не унимался Косяк.
   Не знаю, как обстояло дело насчет физического здоровья этого типа, а вот психическое наркотики ему явно основательно подорвали.
   – Если ты кому-то нужен, тебя и чистого заберут, подкинут в карман что-нибудь, – продолжал развивать свои идеи Косяк, не жалеющий чужие головы. – Так какого хрена тогда гнать! Знаете, какой облом недавно был? – произнес он неожиданно тихо, резко переключившись на другую тему.
   – Какой? – задал вопрос Валерка.
   – Сейчас расскажу.
   Гневный рассказ Косяка показался мне откровенным бредом неизлечимого шизофреника:
   – Скинулись толпой, короче. Звоним бабе Люсе. «Баба Люся, нам шесть банок! Капуста есть». Она: «Приезжайте завтра, все будет». Ну, мы, ясное дело, давай мечтать, кто в каких мирах и как отрываться будет. Приехали на другой день. А баба Люся: «Ой, ребятки, – мимика Косяка в те моменты, когда он цитировал бабу Люсю, очень впечатляла, – а я две банки продала! Четыре возьмете?» А нам четырех на толпу не хватит. Пришлось возвращаться с пустыми руками. Через пару дней мы с Вовчиком на двоих наскребли. Решили заторчать. Мечтаем, ясен перец. Звоним, а баба Люся нам: «Ой, ребятки, кончилось все! На той неделе будет!» Опять облом. А на следующей неделе у нас бабла не было. И, как назло, бабу Люсю на улице встречаю. А она: «Что ж вы, ребятки, не заходите? У меня ж двенадцать банок лежит!» Отсюда – мораль: не дели шкуру непроданного эфедрина!
   – Это точно! – засмеялся Иваньков.
   – Нельзя же так жить, – машинально пробормотала я.
   – Так жить нужно! – снова завелся Косяк. – Во!
   Он закатал рукава и гордо продемонстрировал «дорожки» на внутренней стороне предплечий.
   Тем временем подошел Стопор.
   – Борода! – сообщил он. – Несрост! Кончилось все!
   – У-у-у… – протянул Иваньков.
   Косяк со злостью сплюнул.
   – Тьфу, черт, опять пьянствовать придется!
   – Не хочу я пьянствовать, – жалобно захныкал Вовчик и замотал головой так отчаянно, словно агенты иностранной разведки требовали от него измены Родине в форме раскрытия важной государственной тайны. – Это ж потом от похмелья с утра маяться!
   – А кто хочет?! – взбесился его приятель. – Я лично хочу торчать! Понимаешь, тор-чать! Но, поскольку другого выхода на сегодняшний день я не вижу… – конец тирады, как всегда, оказался у Косяка обескураживающе неожиданным: – А все дело в том, что алкоголь не изменяет сознания!

* * *

   – Вы уж не обессудьте, мужики, – разводил руками Стопор.
   – Так уж получилось… Бывает…
   – Бывает, – согласился Валера.
   – Ну так я пойду? – виновато спросил Стопор. – Дела, они на месте не стоят…
   – Не стоят, – словно попугай повторил Иваньков.
   – Иди, – кивнул Вовчик.
   – Иди, иди! – закричал Косяк. – Еще раз подобная ботва повторится!..
   – Иди, – присоединился к общему мнению Валерка.
   – Вот всегда со Стопором так, – заметил Косяк, когда наркоторговец ушел. – В вечном ступоре! В следующий раз к Капкану обратимся. Оно, конечно, подороже, зато и надежней.
   Мы со Степановым переглянулись.
   – Капкан, он ведь, говорят, на совесть работает, – сделав задумчивый вид, молвила я.
   – Несерьезно это все, – скептически выразил свое мнение Иваньков. – Не по-пролетарски.
   – Решено, – сказал Вовчик. – Завтра звоним Капкану.
   – А вы не могли бы нас с ним свести? А то нам срочно нужно… – осторожно осведомилась я.
   – Нет, – покачал головой Косяк. – Капкан левых людей не любит.
   – Что, совсем никак? – Я и не пыталась скрыть разочарование, которое ясно прозвучало в моем голосе.
   – Совсем никак.
   Косяк развернулся к Вовчику.
   – Надо идти, – сказал он.
   – Надо.
   В этот момент краем глаза я заметила группу «бритых» молодых людей, бредущих в нашу сторону характерными походками, что называется, вперевалочку.
   – Гоблины, – сделал вывод Косяк. – Докопаться хотят. Возможно, капусту снимать будут. Надо, короче, отсюда валить.
   Тем временем «бритые» парни приблизились к нам на расстояние, которое не оставляло сомнений: с нами собираются серьезно поговорить. Их было семеро. Один из них неприятно хихикал.
   – Закурить не найдется? – спросил, чрезмерно растягивая ударные гласные, самый высокий и плечистый из них. Я мысленно обозвала его «великаном».
   – Не курим, – угрюмо ответил Косяк.
   Я вынула из сумочки пачку, раскрыла ее и протянула «великану».
   – У девушек брать не по понятиям, – отозвался тот.
   Хихикающий «гоблин» развеселился еще больше.
   – Слушайте, а что вы вообще в нашем районе делаете? – спросил самый маленький и щупленький из страдающих никотиновым голодом молодых людей.
   – Друга навещали, – ответил за всех Валера.
   Снова хихиканье. Типа, издающего эти звуки, я окрестила «весельчаком».
   – Есть бабки? – осведомился самый страшный из «гоблинов», с угрожающей дьявольской ухмылкой на губах. Его мое сознание зафиксировало как «товарища с улыбкой Сатаны». – Пацану десяточку на лекарства. Болеет он, печенку посадил.
   Вовчик с кислой миной на лице потянулся к карману.
   – Держи.
   – И все?! – «товарищ с улыбкой Сатаны» презрительно повертел в руках десятирублевую купюру. Тем не менее он от нее не отказался. – Мы про десятку, значит, для приличия сказали, а тебе с пацаном поделиться жалко? Падла!
   Молодой человек, обеспокоенный здоровьем друга, выдвинул вперед кулак и тут же отвел его в сторону. Вовчик отпрянул. Хихиканье перешло в заливистый смех. Остальные вымогатели тоже расхохотались.
   – Дай сотку!
   – Нету сотки, – прохрипел Вовчик, и кулак на этот раз достиг цели. Удар пришелся Вовчику в живот, и он согнулся пополам.
   Смех «весельчака» уже начал походить на лошадиное ржание.
   – Вы кто, вообще, по жизни? – на этот раз заговорил, обращаясь к Дмитрию Анатольевичу, самый щупленький из подонков.
   Это было уже слишком. Мое терпение лопнуло.
   – А ты сам-то кто по жизни? – поинтересовалась я.
   – Ты чего?! – рассвирепел «гоблин» и двинулся в мою сторону. – Дырка с мясом! Хочешь, чтобы тебя по кругу пустили?
   – Мне просто интересно, кто ты по жизни, – повторила я.
   – Я – правильный пацан! Я живу по понятиям! А ты – дырка с мясом!
   – А пошел ты на!..
   «Правильный пацан» на мгновение опешил, а потом замахнулся. Но его кулак описал лишь половину траектории и был перехвачен моей левой рукой. Я вывернула плечо почитателю понятий и швырнула бедолагу на землю. «Гоблины» на несколько секунд пришли в замешательство. Валерка воспользовался этим и пустился наутек.
   «Гоблины» стряхнули с себя оцепенение и перешли в наступление. Боковое зрение, все это время неустанно несшее вахту, помогло мне оценить обстановку: «великан» метил мне в челюсть. Его «коллега» развернулся к Дмитрию Анатольевичу. Четверо оставшихся «гоблинов» смыкались вокруг Косяка и Вовчика. К тому же делал попытки подняться на ноги тот, кого я только что нокаутировала. Все это прошло через мой мозг, как через процессор компьютера, за доли секунды.