Серова Марина. Сияние алчных глаз

   Квартира, которую для меня сняли, располагалась весьма удачно — на первом этаже и была единственной жилой — остальную площадь занимало какое-то статистическое бюро. Внутри она была обставлена просто и безлико, окна задернуты полупрозрачными шторами. Толстый слой пыли повсюду и отсутствие какой-либо индивидуальности в интерьере наводили на мысль о том, что здесь уже давно никто не жил. Однако входная дверь была сделана на редкость прочно и оборудована далеко не самым простым замком.
   Шкафы в комнате и на кухне были пусты. Единственное зеркало в ванной также покрывал тонкий слой пыли. Не стирая ее, я всмотрелась в свое туманное отражение — черные волосы, разбросанные по плечам, кожаное полупальто с поясом, подчеркивающим талию, джинсы, заправленные в сапоги. Пожалуй, вид у меня достаточно богемный, сойду за свою среди провинциальных газетчиков.
   Не тревожа содержимое чемодана, я спрятала его под ванной и отправилась на поиски И. Гончего. Судя по адресу, напечатанному в газете, редакция «Вашей недели» располагалась на улице Победы, в доме 12. Поехав туда на автобусе, я вошла в редакцию в десять часов утра.
   По первому впечатлению «Ваша неделя» относилась не к самым процветающим изданиям. Редакция занимала полуподвал угрюмого пятиэтажного здания из темного камня, и пахло там пластмассой и подгоревшим кофе.
   Я заглянула в дверь с табличкой «Корреспонденты» и увидела одинокого молодого человека с бледными глазами, который что-то яростно строчил на электрической пишущей машинке.
   — Мне нужен Гончий, — сообщила я.
   Молодой человек поднял на меня бесцветные глаза и, абсолютно проигнорировав мое женское очарование, буркнул:
   — Нету его!
   — А где его можно найти, не подскажете? — терпеливо спросила я, демонстрируя повадки бывалого газетчика.
   Мой собеседник обрушил на машинку град, казалось бы, беспорядочных ударов, словно не слышал моего вопроса, но потом вдруг остановился, болезненно наморщил лоб и изрек:
   — Он у редактора — третья дверь направо.
   Я не стала рассыпаться в благодарностях и отправилась дальше по узкому коридору. Половицы даже под моими легкими ногами угрожающе скрипели и прогибались. Да-а, помещению явно не помешал бы ремонт.
   На третьей двери справа висела табличка: «Главный редактор Подколдин Ник. Евг.». Я уже собиралась постучаться, но меня привлекли громкие мужские голоса, доносившиеся из-за неплотно прикрытой двери.
   — А я тебе говорю, обстоятельства складываются не в нашу пользу, и надо переждать!
   — А я тебе говорю, что в этих обстоятельствах остается одно — переть вперед как танк! Только так мы можем заставить их с собой считаться! Если они только почуют, что мы напуганы…
   — А я, если хочешь знать, уже напуган! Завтра на нас подадут иск о клевете и пустят по миру! Где у тебя доказательства?
   — Ничего, рано или поздно эти доказательства все равно появятся… И кто тогда будет кусать локти?
   — Когда они еще появятся! А завтра в типографию спустят распоряжение не брать в работу очередной номер…
   — Напечатаем в соседнем районе!
   — Тебе легко рассуждать!
   Вслед за этим наступила тягостная пауза, и я сочла момент подходящим для того, чтобы вмешаться. На мой стук прозвучал ответ «Войдите», исполненный нестройным дуэтом.
   Я вошла и увидела двух мужчин, сидящих по обе стороны письменного стола. В одном, облаченном в сиреневый двубортный костюм, я сразу признала главного редактора. У него было крупное волевое лицо с высокими залысинами и очки в роговой оправе. Второй, который, вывернув шею, чтобы получше рассмотреть меня, сидел спиной к двери, показался мне невзрачным и каким-то замызганным. Хотя… Его маленькие циничные глаза, обежав меня с головы до ног, выразили неприкрытое восхищение, и за это можно было простить неглаженые брюки, неопрятный, бурого цвета свитер и не особенно тщательно причесанные волосы. Женщин в наше время не слишком балуют подобными взглядами. На первое место у мужчин вышло дело, и необязательно это дело с большой буквы.
   Как бы в подтверждение данной мысли хозяин кабинета устремил на меня взгляд, в котором было что угодно, кроме чисто мужского интереса, и настороженно спросил:
   — Что вам угодно?
   — Мне хотелось бы увидеть господина Гончего, — сказала я.
   — Вот он, ваш господин! — с иронией и некоторым облегчением ответил редактор, кивая в сторону своего собеседника, и безапелляционно добавил: — Все, ступай-ступай! Разговор закончен! У тебя посетитель, вот им и занимайся.
   Неопрятный Гончий повернулся к нему передом, а ко мне спиной и медленно поднялся.
   — Я не считаю разговор законченным! — предупредил он. — В случае чего где тебя искать?
   — Сейчас я поеду прямо к Караваеву, — неохотно ответил редактор. — Переговорю с ним лично, а до этого…
   — Я от тебя не отстану, — пообещал Гончий и с любезной улыбкой обернулся ко мне. — Пойдемте, найдем местечко, где мы сможем поговорить! Я к вашим услугам.
   Мы вышли в коридор. Гончий остановился на секунду, словно раздумывая, куда направить стопы.
   — Мне хотелось бы для начала побеседовать с вами с глазу на глаз, — сказала я. — Может быть, пойдем куда-нибудь, господин Гончий? Я, кстати, еще не завтракала…
   Он повернул ко мне круглое помятое лицо и ухмыльнулся. Припухшие глаза и красноватые прожилки на щеках свидетельствовали о несомненном пристрастии к горячительным напиткам.
   — Вообще-то моя фамилия Борзой, — сообщил журналист. — Гончий — это псевдоним. А еще Прыткий. Но вы можете звать меня просто Дима.
   На вид ему было лет сорок пять, и для Димы он, пожалуй, староват. Но, учитывая фамильярные манеры газетной братии и, прямо скажем, небольшой рост Борзого — он сантиметра на два ниже меня, — я решила согласиться на Диму.
   — Тогда зовите меня просто Ольгой, — сказала я, протягивая ему руку. — Ольга Шварц из Москвы. Я работаю в «Новой криминальной газете».
   Борзой выпучил глаза и аккуратно пожал мою ладонь.
   — Коллега, значит! — удивленно воскликнул он. — Это дело надо отметить! А ко мне по какому вопросу?
   — Давайте сначала уединимся, — предложила я.
   — Согласен! — сказал Борзой с энтузиазмом. — В двух кварталах отсюда есть кафешка под названием «Блеск». Сущность, может быть, соответствует названию не в полной мере, но там собираются приличные люди. Вы пешком? Тогда прошу в мой лимузин.
   Лимузином оказался основательно потрепанный «Запорожец» с сиденьями, обтянутыми каким-то невероятным ситцем в розовых цветочках. Чихая и кашляя, это чудо техники одолело требуемое расстояние, и вскоре мы с Борзым оказались в заведении, которое облюбовали «приличные люди». В связи с ранним часом приличных людей было совсем немного — в дальнем углу четверо молодых людей, похожих на студентов, пили пиво, а за столиком у окна какой-то строгий господин в очках завтракал яичницей с ветчиной. Блеску тут явно недоставало, зато отчетливо пахло табачным дымом — видимо, кондиционер был неисправен.
   Борзой держался уверенно и по-свойски здоровался с официантами. Официанты в белых рубашках с галстуком бабочкой — почему-то все как один кудрявые — отвечали ему, как мне показалось, без особого энтузиазма.
   — Вам здесь нравится? — спросил Борзой, как только мы уселись за столик. — Конечно, после Москвы… Но я считаю, что главное — это общение, не так ли?
   Один из кудрявых выжидательно остановился возле нас, и Борзой небрежно сказал ему:
   — Даме, пожалуйста, завтрак, кофе… а мне — пива! Пару бутылочек! Лучше чешского.
   — Расплачиваться как будем? — неожиданно спросил официант.
   Борзой залез в задний карман и вытащил потертый бумажник. Заглянув в него, он загрустил. Предупреждая неловкую сцену, я уверенно сказала:
   — Не волнуйтесь, я заплачу! Только, будьте добры, принесите завтрак на двоих и граммов триста коньяка… Какой у вас есть?
   — Есть «Мартель», есть армянский — три звездочки… — оживляясь, заговорил официант.
   — Значит, армянский, — заключила я.
   — Вы настоящая фея! — горячо заявил Борзой, когда мы опять остались наедине. — Я у вас в долгу!
   — Ловлю на слове! — сказала я. — Расплатитесь информацией…
   Борзой посмотрел на меня с интересом.
   — Столица нуждается в информации? — удивился он. — Кстати, как называется ваша газета — я что-то запамятовал…
   — «Новая криминальная», — быстро ответила я. — Это совсем новое издание. Мы хотим воспользоваться вашим материалом… — Я извлекла из сумочки и положила на стол последний номер «Вашей недели».
   Борзой бросил на меня взгляд исподлобья и чересчур равнодушным тоном заявил, что ему любопытно посмотреть мое удостоверение. Я предоставила ему такую возможность. Уж что-что, а удостоверение у меня — что надо!
   Пока Борзой разглядывал красную с золотистым тиснением книжечку, принесли заказ. Я сразу же расплатилась и предложила моему спутнику не стесняться.
   — Стесняться я не буду, — заверил он меня, наполняя свой фужер коньяком. — Только напрасно вы заказали второй завтрак. Я, признаться, после вчерашнего… Извините! — Он запрокинул голову и влил себе в глотку добрую порцию жгучего напитка.
   Чтобы не смущать его, я занялась завтраком, которым оказалась все та же яичница с ветчиной. Видимо, это было дежурное блюдо приличных людей в Приозерске.
   — А вы не выпьете капельку? — застенчиво спросил Борзой.
   — Нет, не буду, — ответила я. — Никогда не пью с утра, даже после вчерашнего…
   — Понимаю, — хитро ухмыльнулся Борзой. — Хотите подпоить меня, чтобы развязать язык? А что — я готов! Только учтите, материал, который вас интересует, — гремучая смесь. Если рванет — моя голова точно с плеч долой!
   — Простите, — сказала я как бы между прочим. — Нечаянно подслушала часть вашего разговора с редактором… Не вы ли отстаивали позицию «прущего вперед танка»? Мне показалось, что вы достаточно решительный человек. И потом, если ваш материал появится в столичной газете, это будет для вас лучшей страховкой, так мне кажется…
   Борзой махнул вторую порцию коньяка и задумчиво посмотрел в окно на унылую зимнюю слякоть. Наблюдая за его смешной, какой-то взъерошенной фигурой, я подумала, что, скорее всего, семьи у Димы нет. В противном случае он отказался бы, не раздумывая. Впрочем, возможно, ему было наплевать на семью.
   — Наверное, вы правы, — сказал он наконец. — А если ваш редактор передумает? У меня ведь нет веских доказательств…
   — Давайте поищем их вместе! — предложила я и добавила небрежно: — А насчет редактора не беспокойтесь. Редактор — мой муж. Если я обещаю, что материал появится в газете, только космический катаклизм может этому помешать!
   — Так вы замужем? — только и сказал Борзой, причем, как мне показалось, с некоторым разочарованием. — Это меняет дело. Я имею в виду, что замужние женщины вызывают у меня большее доверие…
   — Весьма польщена оказанным мне доверием, — сказала я. — Так вы решились?
   — Э-э, где наша не пропадала! — махнул рукой Дима. — Вы, наверное, заметили, что в нашем городе царит предвыборная лихорадка? Кандидатов на пост мэра восемь, но всерьез можно говорить о троих. Сам мэр Гудков — личность, на мой вкус, крайне несимпатичная. Отставник Столбов, пожалуй, наиболее достойный кандидат, только, кроме некоторого энтузиазма масс, за ним ничего нет… И наконец, Караваев — известный предприниматель. Между нами, хлюст еще тот, но он негласно финансирует нашу газету. Поэтому, сами понимаете, о нем, как о мертвом…
   — И все-таки именно возле дома Караваева был обнаружен труп следователя! — напомнила я. — Он что, действительно был убит электротоком?
   — Судя по всему, да, — ответил Борзой. — В нашем УВД есть теперь человек, отвечающий за связи с общественностью — нечто вроде пресс-службы, — так вот он намекал, будто следователь Аникин погиб при попытке проникнуть на территорию караваевского дома. Что, мол, было связано с его расследованием… У Караваева поверх забора действительно протянуты электрические провода. Сейчас он вместе с семьей чаще живет в городской квартире, а загородный особняк практически пустует — вот он и подстраховывается… — Борзой достал из кармана измятую пачку сигарет «Новость» и спросил у меня разрешения закурить.
   Я разрешила — с завтраком было покончено, а кофе оказался отвратительным. Борзой раскурил сигарету, в движениях его появилась блаженная неторопливость.
   — От кого подстраховывается? — спросила я. — От следователя?
   — От грабителей, — усмехнулся Борзой. — В общем, это незаконно. Для Гудкова это подарок судьбы. Я слышал, что в прокуратуре на Караваева завели дело по обвинению в неосторожном убийстве и подали запрос в избирком о снятии его кандидатуры. Пока это неофициальные сведения, но, помяните мое слово, так оно и будет!
   — Именно по этому поводу вы спорили с редактором?
   — Вы удивительно прозорливы, моя очаровательная фея! — с пьяной галантностью ответил Борзой. — Если мы упустим время и не посеем в душах горожан справедливого сомнения, — песенка Караваева на этих выборах спета! Потом, конечно, все объяснится, но будет поздно…
   — А вы уверены, что объяснится? — поинтересовалась я.
   Борзой фыркнул:
   — Аникин занимался разбойным нападением на «КамАЗ»! Что ему было делать в загородном доме Караваева? Дом стоит на юру, открыт со всех сторон, внутри никаких подвалов, никаких складских помещений. Ток, пропущенный над забором, с напряжением в сто двадцать вольт. Но самое главное не в этом…
   Борзой с весьма интригующим видом посмотрел на меня.
   — А в чем главное? — спросила я.
   Журналист оглянулся, наклонился ко мне и зловещим шепотом сообщил:
   — Аникина нашли утром в субботу. Подразумевается, что до караваевского дома он добирался своим ходом. Но дело в том, что еще утром в пятницу Аникин уехал из дома на милицейском «УАЗе». И совсем в противоположном направлении, заметьте! — Он откинулся на спинку стула и торжествующе посмотрел на меня.
   — Откуда у вас такие сведения?
   — А я за ним следил, — сказал Борзой. — Я еще накануне случайно узнал, что он договорился насчет машины с заместителем начальника оперативной части. Я сразу понял, что наклевывается что-то новенькое! Только мой «Запорожец» сдох в самый неподходящий момент, и мне пришлось прекратить погоню. А они ехали в сторону Южного шоссе…
   — Кто они? — уточнила я.
   — Аникин и водитель. Вот кто за рулем сидел — я не рассмотрел. Вообще на этой машине Матвеев ездит, я его знаю. Можно будет с ним поговорить, только осторожно, издалека… Он до этого дела, — Борзой щелкнул по горлу, — большой охотник!
   — Вы надеетесь разговорить его? — усомнилась я. — А захочет ли он с вами говорить, Дима?
   Борзой самодовольно усмехнулся.
   — Захочет! — заявил он. — Он же мне каким-то дальним родственником доводится. Не откажется же он с родственником выпить… Вообще, — вдруг задушевно сказал он, — для вас я сущий клад! Ведь я, считай, в городе всех знаю, и меня все знают. Я к любому ключик найду…
   — Да? — скептически сказала я. — Может быть, вы и врача знаете, который проводил вскрытие? Может быть, жену Аникина? У него, кстати, есть жена?
   — Жена есть, — немного смущенно отозвался Борзой. — Галиной звать. Я ее как раз не очень знаю. Они не местные, Аникины… А сегодня она должна быть на похоронах. Хоронят Леху… Спешат похоронить!
   — Может быть, съездим на кладбище? — предложила я. — А потом вы мне дом Караваева покажете…
   Борзой задумался. Потом он с сожалением посмотрел на опустевший графинчик и сказал:
   — Можно. Только вы примите к сведению, Оленька, что я нуждаюсь теперь в финансовой подпитке… Была надежда, но Николай, гад, зарубил материал!
   — Никаких проблем! — заявила я. — Оплачиваю любые издержки. В разумных пределах, конечно.
   — Тогда едем! — радостно воскликнул Борзой. — Свожу вас куда нужно, а вечерком, если вы меня профинансируете, с Матвеевым потолкую. Согласны? Ну тогда едем!
   — Наверное, есть смысл мне сесть за руль? — сказала я, когда мы вышли из кафе. — Штрафы за вождение в нетрезвом виде мне не хотелось бы оплачивать…
   Борзой с недоумением посмотрел на меня.
   — А кто в нетрезвом? — удивился он. — Мне знаете сколько нужно, чтобы в нетрезвого дойти? Ерунда, поведу сам! Вы с моей колымагой не справитесь! А насчет штрафов не беспокойтесь — меня здесь каждая собака знает!

Глава 3

   Здание городской администрации Приозерска было выстроено еще во времена застоя, и с тех пор в нем многое изменилось. Фасад оставался по-прежнему солидным и строгим — без излишеств. Только алое полотнище над фронтоном сменилось трехцветным стягом. Зато внутри помещения преобразились коренным образом — в кабинетах был сделан евроремонт, скучная старая мебель заменена лучшими образцами из Италии и Финляндии, коридоры приобрели мраморную отделку и были устланы ковровыми дорожками цвета неугасимого пламени, всюду царствовала новейшая оргтехника. На входе дежурила вежливая, но бдительная охрана, которая старательно следила за тем, чтобы на дорожки не ступила нога случайного посетителя.
   Этим великолепием резиденция городской власти была обязана неутомимому и энергичному Владимиру Степановичу Гудкову, действующему мэру. Звезда Гудкова взошла лет десять назад, в период всеобщей приватизации. В ту пору он работал заместителем директора местного ликеро-водочного завода. Вместе со своим начальником и близким другом Старицким они превратили государственный заводик в акционерное общество и довольно успешно занялись бизнесом. Чужое благополучие всегда вызывает кривотолки, и через некоторое время по городу поползли слухи о конфликтах, которые возникали между бывшим директором и его замом. Молва приписывала Гудкову даже связь с женой компаньона — Любовью Старицкой. Насколько обоснованны эти слухи, теперь сказать было трудно, но около пяти лет назад Приозерск всколыхнула сенсационная новость — Старицкий бесследно пропал, выехав по делам в Москву. Ни его тела, ни машины так и не обнаружили. В связи с этим за спиной Гудкова поползли самые зловещие предположения. Однако он не побоялся выступить публично и отмести от себя все подозрения. Более того, все руководство предприятием он передал в руки жене исчезнувшего друга. А сам, словно в пику злым языкам, смело ринулся в пучины политической борьбы, углядев на этом поприще более широкие и заманчивые перспективы. Используя свои связи, он включился в борьбу за кресло городского головы и сумел победить с первого раза.
   Правда, без кривотолков не обошлось и здесь — шла речь о подкупе, о незарегистрированных финансах, даже о нападении на некоторых граждан. Но все слухи не получили официального подтверждения, а Гудков занял высокий пост, чем посрамил своих недоброжелателей.
   Дело о пропаже гражданина Старицкого пылилось в архиве, а новый мэр процветал, умело окружая себя нужными людьми, и не скупился на обещания о скором всеобщем благосостоянии. Обещания он давал талантливо, старательно культивировал в народе представление о себе как о простом, грубоватом, но свойском мужике, и всерьез рассчитывал на второй срок. Помешать ему мог только Караваев, который занимался оптовой торговлей, обладал определенной финансовой независимостью и тоже задумывался о перспективах, которые открывает власть.
   Однако, кажется, Караваеву крупно не повезло. С минувшей субботы его предвыборный штаб стоял на ушах. Произошло то, чего никто не ожидал. Чрезмерная забота о личной собственности могла обернуться теперь для Караваева крупными неприятностями.
   Гудкову уже было известно, что прокуратура возбудила дело о непредумышленном убийстве, а территориальная избирательная комиссия после некоторых раздумий приняла решение о снятии кандидатуры Караваева. Теперь Гудков ждал ответного хода со стороны конкурента.
   И когда секретарша доложила, что делегация от Караваева просится на прием, он нисколько не удивился.
   — Впусти! — лаконично распорядился он.
   Секретарша вышла из кабинета, а Гудков одернул белоснежные манжеты и постарался придать своему грубоватому, с крупными чертами лицу выражение внимания и сочувствия. Он всегда помнил о своей не слишком привлекательной внешности и старался компенсировать этот недостаток тщательно подобранными костюмами и галстуками. Внешне он выглядел вполне по-европейски. Впрочем, среди местного электората европейский лоск не пользовался особой популярностью, и об этом Владимир Степанович тоже всегда помнил.
   Делегация, состоявшая из трех человек, вошла в кабинет. Гудков знал всех троих. Темин, высокий, угловатый брюнет с сердитым лицом, с золотой цепочкой на жилистой шее, был заместителем Караваева по бизнесу. Сопровождали его другие представители Караваева — лысоватый, с хитрыми глазами резонер Волков и очень серьезный, по-интеллигентному выглядящий редактор Подколдин. Как показалось Гудкову, этот последний чувствовал себя наименее уверенно — в глазах его за массивными очками металось беспокойство. Впрочем, возможно, он просто готовился к резкому разговору.
   Гудков не хотел преждевременно обострять отношения. Сделав плавный жест рукой, он любезно предложил гостям садиться.
   Все трое уселись в ряд, плечом к плечу, как бы подчеркивая свое единство и монолитность. Гудков внимательно оглядел их натянутые лица и нажал на кнопку переговорного устройства.
   — Мария Ивановна, — внушительно произнес он. — В ближайшие полчаса меня ни для кого нет! — после этого он приглашающе кивнул и проговорил деловито. — Что привело вас ко мне, господа? Или, если кому-то больше нравится, товарищи…
   — Нас привели чрезвычайные обстоятельства! — хрипло выкрикнул Темин, голос его напоминал воронье карканье. — Кое-кому хочется превратить выборы в фарс! Мы заявляем решительный протест!
   Гудков внимательно уставился на взволнованного гостя, стараясь не выказывать при этом никаких чувств.
   — Кое-кому? — переспросил он ровным голосом. — Давайте не будем говорить загадками. Коль скоро протест вы заявляете мне, то и обвинения в срыве выборов мне остается принять на свой счет, не так ли?
   Темин ответил ему злым взглядом и открыл рот, желая что-то сказать, но хитрый Волков опередил его.
   — Владимир Степанович! Господа! — разочарованным голосом воскликнул он. — Не будем брать друг друга за грудки! Мы же цивилизованные люди! Пришли мы разобраться в сложившейся ситуации…
   — Вот как? — сказал Гудков, скрещивая пальцы над столом. — Что вы имеете в виду под сложившейся ситуацией?