Серова Марина. Старые амазонки

   В комнате было очень аккуратно и чисто.
   — Лина сама убирается?
   — Вообще-то у нас есть домработница, но в свою комнату Лина никого не пускает. Это ее святая святых.
   Если бы она узнала, что мы сюда заходили, то была бы очень недовольна и ворчала бы весь вечер, а это очень раздражает. Я люблю тишину.
   Тут в дверь пролезла сморщенная мордочка, издающая странные звуки. А потом показалось и все остальное. Это был французский бульдог, очень симпатичный при ближайшем рассмотрении. Ольга Ивановна сразу схватила его на руки.
   — Ой, моя девочка проснулась. Мы хорошо поспали? — и на бедную собачку обрушился град поцелуев. Она не сопротивлялась, вероятно, привыкнув к таким ласкам. А Ольга Ивановна, оторвавшись от морды «девочки», продолжила:
   — Вот посмотри, кто к нам пришел. Эта тетя — детектив. Поздоровайся с тетей. Скажи: меня зовут Жанна. Но собачка, зевнув, отвернулась.
   — Ты не хочешь поздороваться? Это нехорошо. Тетя пришла к нам помочь, а ты себя так ведешь. Сейчас же поздоровайся.
   Жанна наконец посмотрела в мою сторону и, подумав, протянула лапу. Я была удивлена, не скрою. Умная псинка.
   — Я .уже думала завести питбуля или бультерьера после всех этих писем.
   Но вдруг ему не понравится Жанна? Они же, говорят, очень агрессивные собаки, возьмет и съест мою девочку.
   — Ну это вы, конечно, преувеличиваете: смотря как вы его воспитаете. Но в вашем случае вам надо брать уже взрослую собаку, конкретно для охраны.. В общем-то все возможно. А сейчас вы что-нибудь делаете для охраны?
   — Да, или я, или муж. Мы обязательно ее встречаем и провожаем в школу.
   Но вы сами понимаете, на уроках-то мы не можем сидеть. А за ней и там следят.
   Да и девочка уже нервничает. Все-таки большая, чтобы с родителями в школу ходить. Ой, скорей бы это все кончилось.
   — Я очень постараюсь выполнить ваше желание. (Особенно за пять тысяч у.е.) Я пока прощаюсь, но если у меня возникнут вопросы, в какое время лучше к вам обращаться?
   — Я почти все время дома. Сейчас я взяла отпуск. Хорошо, что летом he дали. Вот уж не думала, что пригодится. И учиться-то недавно начали.
   (Вот поэтому фотографии и прислали в последнем письме: сентябрь только наступил.) — Я могу взять письма?
   — Да, конечно, если они вам помогут.
 
   К своей квартире я подошла вовремя. Из лифта выходила Наташа. Мы с ней чуть не столкнулись. Она, вероятно, думала о бабушке, а я полностью была погружена в свои мысли. Уж слишком много у Лины было детективов. Может быть, она просто начиталась литературы и сама придумала все эти письма? Первое было написано печатными буквами. Почему в других письмах буквы были наклеены?
   Боязнь, что узнают почерк?
   — Здравствуйте, я освободилась, — первой меня увидела Наташа, — это что, письма поклонников? — кивнула она на конверты у меня в руке.
   — Да, от поклонников. Вот только кому отдать предпочтение, я еще не решила.
   — Никому не отдавайте, взамен все равно ничего не получите.
   (Ото, они что, поссорились с Васей?) — Я так и сделаю. Кофе будешь?
   — Если можно, с молоком.
   — Можно и с молоком. Сама я предпочитаю черный.
   — А мне он кажется очень горьким.
   — Наташа, — крикнула я из кухни, — а как фамилия твоего Васи?
   Она почему-то немного замялась, но потом ответила:
   — Сидоров.
   Я поняла заминку и чуть не прыснула со смеху. Классическое сочетание:
   Вася Сидоров.
   — Да ладно уж, смейтесь, — донеслось до меня из комнаты. — Я уже привыкла.
   Я принесла поднос с двумя чашечками и поставила на столик.
   — Наташ, а твоя бабушка часто уезжала?
   — Да нет, всего раза два, и то в последнее время, где-то год назад первый раз.
   — У нее что, родственница недавно объявилась?
   — Не знаю. Она неохотно отвечала на такие вопросы. Сказала только, что раньше они вроде бы в ссоре были.
   — А потом воспылали нежной дружбой. Что-то не сходится.
   Наташа пожала плечами.
   — Она почему-то начинала сердиться сразу, как только я заводила разговор об этом. А однажды я попросила ее взять меня с собой. В Саранске, говорят, очень хороший музей есть. Там и блоха хранится, которую кузнец подковал. Так она меня чуть не выгнала. Крику было. Я и не думала, что баб Маша умеет так кричать. Может, у нее там жених был? И она стеснялась об этом говорить? Возраст все-таки. Правда, говорят, любви все возрасты покорны.
   — Может быть и так. А с Васей вы говорили о квартире?
   Она кивнула головой:
   — Только что, например. Вы знаете, что бы там мама ни говорила, это их дела, но я любила баб Машу. Мне действительно сегодня очень плохо. А он, представляете, обрадовался. Я даже не поняла сначала его реакции.
   — Он что-то сказал?
   — Да, цитирую: «Вот здорово».
   — Может, он хочет скорее жениться на тебе?
   — Квартиру он скорее хочет. Надоело по общагам мотаться. А у нас здание в отвратительном состоянии. И в комнатах, если по двое живут, это просто счастливчики. Обычно по четверо. Люди-то все взрослые. А кто женится, там и остаются. Он умный мальчик, понимает.
   Я даже рот раскрыла от таких речей.
   — А зачем же ты с ним встречаешься? Да еще и замуж собираешься?
   — А за кого еще? За Вовку, что ли, Стекольникова?
   — Я, конечно, не знаю, кто такой Вовка Стекольников, но, может быть, ты не будешь торопиться? А собственно говоря, почему бы и не за Вовку? Или он тоже в общаге живет? И ему нужна квартира?
   — Нет, у него есть, правда, однокомнатная, но своя собственная. У меня вот теперь тоже есть.
   — Так какие проблемы?
   — Ну, я же была с Васей. А кому я теперь нужна? После этого?
   — Наташа, ты — ископаемое. Тебя в музее надо за деньги показывать. Да твой Вася в своей общаге наверняка уже со всеми перетрахался!
   — Ему можно, он же мужчина.
   Я внимательней присмотрелась к ней: уж не разыгрывает ли она меня? Но по крайней мере внешне она была серьезна.
   — Наташа, а кто забил тебе голову всей этой ерундой?
   — Вася так говорит.
   (А этот мальчик не так прост. Я бы сказала, очень не прост. Этого индивидуума обязательно надо посетить.) — Наташа, мой тебе совет. Сходи к психологу, почитай литературу и заведи роман с Вовкой Стекольниковым. Могу тебя уверить: твои мысли уйдут без следа. А теперь не могла бы ты проводить меня в квартиру баб Маши?
   — Конечно, ключи всегда у меня с собой.
   — А больше ни у кого нет ключей?
   — Нет.
   — А где же третий комплект?
   — Баб Маша сказала, что он потерялся уже очень давно.
   — Ну так пошли?
   — Пойдемте.
   Квартира Марьи Николаевны находилась на четвертом этаже. И мы спустились без лифта. Квартира как квартира. Ничего особенного. Все очень скромно, но, я бы сказала, со вкусом. Причем мебель современная, это меня слегка удивило. Обычно бабульки держались более консервативных взглядов.
   Наташа поливала на кухне цветы, и я пошла к ней. Кухня опять-таки была новая, не итальянская, конечно, и не польская, но все-таки.
   — Наташа, а мебель эта давно стоит здесь?
   — Мебель, вы знаете, года полтора назад баб Маша почти всю купила новую.
   — Да? А откуда у нее такие средства?
   — Она все с книжки сняла. Говорила, на гроб берегу, а сама живу, как в гробу. На том свете деньги не нужны. А умру, как-нибудь похоронят.
   — В логике отказать ей трудно.
   — Вообще в последнее время она как бы помолодела. У нее подружки были.
   Так они и в театр стали ходить, на концерты приезжих знаменитостей.
   — На это она тоже с книжки снимала? Твоя бабушка была миллионершей?
   — Нет, Светлана Васильевна работала в театре. Нет, не актрисой, — предугадала она мой вопрос, — я точно не знаю, кем. Но у нее там осталось много связей, да и, по-моему, не только там, так вот, им чаще всего доставали контрамарки.
   — А кем до пенсии работала баб Маша?
   — Она была водителем троллейбуса. И вы знаете, ей это очень нравилось.
   Она все о машине мечтала.
   — В семьдесят лет?
   — А что? Она, между прочим, очень неплохо выглядела. Поэтому я вам сразу и сказала, что ее убили. Не собиралась она умирать…
   — К сожалению, Наташа, смерть никто не ждет, она сама приходит и выбирает, кого ей забрать. И чаще всего ее желания противоречат нашим.
   — Это философия. А я была у нее вечером и ушла очень поздно. Она была со-вер-шен-но здорова.
   — Хорошо, я не буду с тобой спорить, к тому же это абсолютно бессмысленно .'У нас нет никаких доказательств. Пока нет.
   Я подошла к другой комнате.
   — Эта считалась моей. Я здесь не ночевала, но бабушка всегда, когда на меня ругалась, говорила: «Иди к себе».
   Тут все было обычно и менее комфортно. Точнее сказать, куплено по случаю. Как бы прочитав мои мысли, Наташа заметила:
   — Мне здесь тоже не нравится. Но, как говорится, дареному коню в зубы не смотрят.
   — А эта комната закрыта?
   — Да, на ключ.
   Для достоверности мы по очереди подергали ручку. Странно, зачем закрывать дверь на замок в собственной квартире, к тому же если живешь один?
   — А если мы ее того, откроем?
   Наташа посмотрела на меня даже как-то обиженно.
   — Ее еще не похоронили. А мы будем квартиру вскрывать. Ей бы это не понравилось.
   — Хорошо, не будем. Ты, наверное, теперь переедешь сюда? — Нет, не сейчас, может, позже.
   (Вот и отлично. Комнату я вскрою сама. Бабушка меня простит. Она же хочет, чтобы нашли ее убийцу?) — Спасибо тебе за информацию. Мне пора. Если у меня будет что-нибудь, я оставлю записку в двери. Или, может, мне лучше звонить тебе к родителям?
   — Лучше к родителям. Боюсь, что сюда я пока ходить не буду. Уж очень здесь пусто и тоскливо.
   — Ладно, как хочешь. Пока. Да, последний вопрос. Ты говорила про Светлану Васильевну. Это ее подруга?
   — Да.
   — А кто была другая подруга?
   — Другую звали, вернее зовут, Зоя Борисовна.
   — А она где работала?
   — Медсестрой, только не знаю, в поликлинике или в больнице. Она и сейчас делает уколы. Ее часто зовут. Баба Маша даже жаловалась мне по этому поводу. Возмущалась, как все любят на халяву.
   — А почему на халяву?
   — Она почти ничего не берет. По крайней мере, если приглашать из больницы, то выйдет гораздо дороже.
   — Ну вот теперь совсем все. Прощаюсь окончательно. Я вышла на площадку.
   Что-то уже проблескивало, но как это было еще далеко…
 
   Я поднялась к себе, еще не решив, что делать дальше: съездить к Васе или заняться опросом местных пенсионеров. Но едва я открыла дверь, как в комнате зазвонил телефон. Это был Мишка.
   — Тань, ты где ходишь?
   — Я опрашиваю население.
   — Тебя что, внучка наняла или ты бескорыстно помогаешь правоохранительным органам?
   — Вариант номер один.
   — Ясно. Ладно, ты, как всегда, права. Наша бабушка не такая уж и «одуванчик». Если только новый сорт не вывели, с колючками.
   — Что-нибудь узнал?
   — Так, самую малость. У Марьи Николаевны не было родственников ни в Саранске, ни в каком другом городе нашей необъятной родины. Все умерли в войну.
   Она была младшая в семье. Поэтому, может, и уцелела.
   Насколько я привыкла ко всякого рода неожиданностям, но на минуту просто потеряла дар речи.
   — А куда же она ездила? — глупее вопроса задать было нельзя — я сама это поняла и тут же задала новый:
   — А как насчет вскрытия?
   — Пока ничего, но теперь будет побыстрее, я сам этим займусь.
   — Чем, вскрытием?
   — Очень смешно.
   — Так когда же будут результаты?
   — Я думаю, часа через два.
   — Хорошо, я тебе позвоню. Или ты звякни, если что-нибудь узнаешь.
   — Что тебе звякать, когда тебя никогда нет на месте.
   — Я всегда на месте.
   — Ладно, меня вызывают, звони. Пока.
   — Пока.
   Еще одна проблема прибавилась. Куда же это наша бабуля исчезала? А может, на самом деле к жениху? И нечего голову ломать. Проникнуть в ту третью комнату стало просто необходимо. Как бы это только сделать без лишнего шума?
   Без отмычек? Я позвонила Мишке, но его куда-то вызвали. Ладно, подождем. К тому же надо поесть, раз я дома, время-то к обеду давно подошло. Недолго думая, я быстренько сварганила яичницу с помидорами и все это уплела.
   Пора пойти и познакомиться с Васей.
   До общаги я доехала быстро. Вот уж где не хотела бы жить. Хотя в юности в этом что-то есть, романтика какая-то, что ли. Наташа мне вообще-то сказала номер комнаты, но найти было не так-то просто. Все уже давно требовало хорошего ремонта. С потолка сыпалась штукатурка. В стенах были чуть ли не сквозные дыры.
   На одних этажах жили девушки, на других — юноши. Обращение тут было свободное, студенты ходили по коридору практически раздетыми. Занятия начались недавно, и, видимо, еще не все приехали с каникул, так что народу было маловато. Я вспомнила свою студенческую молодость. Правда, я не жила в общаге, если не считать первого курса, когда хотелось полностью почувствовать себя студенткой.
   Мы не ходили раздетыми по коридорам, но было гораздо веселее. И такого деления по половому признаку не было. По комнатам — да. И это, по-моему, гораздо лучше.
   По крайней мере, всегда находишься в форме.
   Наконец я отыскала нужную дверь.
   Постучавшись и не услышав никакого ответа, я осторожно приоткрыла ее и просунула свой нос в образовавшуюся щель. Комната имела еще более плачевный вид, чем коридор, хотя и была чисто убрана. В не.й стояло четыре кровати, две тумбочки, стеллаж для книг, один шкаф и большой стол посередине. Все четверо обитателей этого жилища сгрудились как раз около него. Можно было подумать, что они уже начали заниматься (прилежные мальчики), но оказалось, что они разгадывали кроссворд и смотрели журнал «Плейбой» одновременно. (Вот дураки, зачем покупать журнал, когда можно спуститься или подняться на один этаж. Все то же самое, что и в журнале, только бесплатно.) В данный момент они были очень озадачены вопросом: как называются пятна на солнце. Поэтому меня просто проигнорировали. Пришлось постучаться еще раз. Все головы в один миг повернулись в мою сторону.
   — Могу я поговорить с Васей Сидоровым?
   Трое из присутствующих, вздохнув так, как будто их выгоняют из института, вышли из комнаты, с завистью оборачиваясь на своего более удачливого друга. Но Вася (раз он остался, значит, это был он) не проявил никаких эмоций.
   Я бы сказала, что он был даже слегка напряжен. Вообще-то я могу понять Наташу.
   Передо мной сидел симпатичный, с фигурой манекенщика молодой человек. Правда, для семейной жизни, я думаю, нужна не только атлетическая фигура. Похоже, он был любимчиком женщин, а особенно местного контингента, судя по тому, как безропотно, видно, привыкнув к посещениям прекрасного пола, ушли его коллеги.
   — Вы Вася?
   — Да.
   — Меня зовут Таня.
   Его губы слегка тронула улыбка. Надо отметить, она ему шла, и, похоже, сам он отлично это знал.
   — Очень приятно познакомиться. Чем обязан такому неожиданному визиту?
   Своими манерами он уж точно покорил всех местных красавиц, да и не красавиц тоже. Но мне было некогда.
   — Я хотела бы поговорить с тобой о Наташе Никифоровой.
   С его лица любезность сразу исчезла. Ничего, для меня и так сойдет.
   — А вы кто — мать? — усмехнулся Вася.
   — Нет, бабушка.
   — Так вы опоздали, бабушка у нее уже умерла.
   — А я другая бабушка..
   — Вы очень хорошо сохранились, наверное, пользуетесь пастой «Маклинз».
   — Очень остроумно. Но я пользуюсь другой зубной пастой.
   — И какой же? Я тоже хочу так выглядеть в семьдесят лет. Ведь вам столько?
   Мне надоела эта игра в слова, и решила перейти к делу.
   — А как вы относитесь к Наташе?
   — А вы из милиции?
   — А вы хотите, чтобы вам там задавали вопросы?
   — Нет, но…
   — Если вас интересует моя профессия, то я — частный детектив…
   Устраивает?
   — Вполне, — он был явно изумлен.
   — Вам известно, что бабушка Наташи умерла.и этим случаем заинтересовалась милиция. Если вы не хотите получить повестку в отделение, то вам лучше поговорить со мной. Но если вы думаете по-другому, то я, пожалуй, пойду.
   — Нет, я буду говорить с вами.
   — Можно на ты? Так ты не ответил, как ты относишься к Наташе?
   — Нормально, она хорошая, с ней легко. Всему верит, и она меня любит.
   — И это все?
   Он удивленно посмотрел на меня.
   — Все, а что еще?
   — Вы собираетесь жениться?
   — Не знаю. Сейчас вроде бы можно, у нее теперь квартира.
   — А как же «с милым рай и в шалаше?»
   — Вы что — издеваетесь? Вы бы стали тут жить с женой?
   — Я бы не стала жить с женой нигде. Я буду жить с мужем.
   — Опять вы, — он махнул рукой. — У вас что, других вопросов нет?
   — Есть. А ты знал Наташину бабушку?
   — Видел пару раз. Лично не знал. Наташа почему-то боялась меня с ней знакомить. Мы встречались на квартире, когда ее не было. Пару раз сидели «в засаде», ждали когда она выйдет. Наташка вообще немного странная.
   — Почему?
   — Больно много у нее всяких комплексов. И в постели как бревно.
   — Значит, если ты вообще на ней женишься, то только из-за квартиры?
   — А что в этом плохого? Я отдаю ей себя, она мне квартиру. Все честно.
   — У тебя с математикой нелады. Она отдает больше, чем ты.
   — Ну и что. Если она этого хочет, почему бы нет?
   — А тебе не кажется, что это не совсем честно?
   — А что честно? Я, между прочим, сам поступил в этот институт. У меня не было ни копейки денег. А вы не представляете, что такое поступать без денег.
   Вопросы задают все кому не лень. Каждая пятерка — это как очередной прорыв обороны. Я не виноват, что не родился в этом городе. Почему у них, — он махнул рукой, — все есть: квартиры, машины у родителей, да и не только у родителей. А я вырос в деревне. Ну не хочу я быть агрономом, и бухгалтером в сельсовете тоже не хочу быть, к тому же еще лет двадцать это место будет занято. Что, мне квартира с неба упадет? Или мне ее бог пошлет? А если мне ее просто предлагают, да еще и с женой… Почему я должен отказываться?
   Я немного устала от монолога этого обиженного родиной «крестьянина».
   — Никто ничего никому не должен.
   — Вот и я про то самое. А бабку мне не жаль. Она пожила свое. Пусть даст другим пожить. Я так понимаю, свою семью она не очень-то жаловала. Так что особо страдать никто не будет.
   — Так кто же ее мог убить? Ты не догадываешься?
   — А мне откуда знать? Может, ее Наташка и того… Уж очень она радовалась, когда мы решили пожениться, да и родители ее торопили. Они, наверное, догадывались, что мы с ней встречаемся не в парке и не в кино ходим.
   А они у нее консерваторы.
   — А ты знаком с ними?
   — Да, один раз я приходил к ним, на смотрины.
   — Ну и как?
   — По-моему, они были не в восторге от меня. Они мечтают, как я понял, об интеллектуале в очках. У нее папочка такой же.
   — И все-таки они согласились?
   — А что им остается делать? Поохали и смирились. А потом зачем-то стали торопить. Помнится, ее мама еще сказала тихо, но я случайно услышал: «Уж скорей бы она сдохла. Хоть дети поживут». Я думаю, это она как раз о баб Маше и говорила.
   — Вы в последнее время не ругались с Наташей?
   — Как ни странно, но после смерти бабки Наташа отдалилась как-то. Я не проявил должного сочувствия. Это она так сказала — обиделась. А ее разве поймешь. Сама часто говорила, что вот скоро баба Маша умрет и у нас будет все хорошо.
   — Это она так говорила? — я была несколько удивлена.
   — Ну да, правда, каждый раз прибавляла: «Дай бог ей здоровья». А тут ходит, чуть не рыдает. Женщины — сплошные загадки. Это-то в них и привлекает.
   Никогда не знаешь, что выкинет в следующий раз. Как по лезвию ножа ходишь: то ли порежешься, то ли проскочишь.
   — А ты любишь играть с опасностью?
   — Да, кровь разогревается, силы прибавляются. Да какая тут опасность?
   — А наркотики ты пробовал?
   — А у вас случайно записывающего устройства нет?
   — Нет, не волнуйся.
   — Пробовал в юности. Не понравилось. Становишься дурной какой-то. Я один раз в таком состоянии с теленком соседским целовался взасос. Домой пришел, как свинья грязный. Где был, черт его знает. Потом мужики рассказали.
   Заприкалывали. Больше не пробовал.
   — Спасибо тебе за беседу. Я могу с тобой еще поговорить, если будет необходимость?
   — Да, конечно. Только, может, вы все-таки скажете Наташке, чтобы она не дурила, — и нагнувшись совсем близко, видно, в такой позе он считал себя совершенно неотразимым, — квартира очень нужна, да и с Наташкой я уже давно кручу. Что — все зря, что ли?
   — А что — все?
   — Ну, все, — он загадочно улыбнулся. Ну что ж, поиграем. Мне стало даже интересно. Если я правильно поняла, у меня хороший противник. Выходя, я задела ключи на тумбочке, и Вася тут же бросился подбирать связку, при этом ненавязчиво положил свою руку на мою и, заглянув в глаза, с чувством сказал;
   — До свидания.
   — Пока, — со мной эти номера, милый мальчик, не пройдут. Они хороши только для Наташ.
   Выходя из общаги, я заметила во дворе всех трех Васиных соседей по комнате, которые при моем появлении сразу пошли внутрь. Представляю, какими пикантными подробностями обставит Вася наше свидание.
   Я села в машину и поехала домой. Очень неоднозначное мнение сложилось у меня об этом молодом человеке. Или это действительно сделал он (квартира очень нужна) и предлагал мне поиграть, либо это сделал кто-то еще (например, Наташа или ее родители, у каждого был свой мотив), а Вася просто развлекался, разговаривая со мной.
   Что ж, придется съездить еще к родителям Наташи. Но сначала заеду к себе. Вдруг уже звонил Мишка — опять будет ворчать, что меня никогда нет на месте.

Глава 3

 
   Наш подъезд, вероятно, стал местом встречи всего старшего поколения дома. Говорят, горе сближает. Может быть, но, по-моему, здесь было больше любопытства, ведь не все знали покойную. Тем не менее народу на лавочках было много, как никогда. Но, подойдя поближе, признаться, слегка разочаровалась.