Серова Марина. Стоит только захотеть...

   Он рывком сел на кровати и тут же ощутил, что, укладываясь спать, не снял ни плаща, ни даже ботинок.
   Под столом валялись две опорожненные бутылки водки. Стакан был разбит. Сергей нахмурился, но так и не смог вспомнить тот момент, когда он разбил стакан.
   Начинала болеть голова. Сергей провел ладонями ото лба к затылку, как будто зачесывал волосы назад — и боль тут же сползла куда-то в основание шеи, а потом исчезла совсем.
   — Что теперь? — спросил Сергей у пустой квадратной комнаты.
   Он поднялся и прошел в ванную. Напился из-под крана и закурил, усевшись на край ванны.
   «Свете я уже не нужен, — мысли сменяли одна другую, — матери… Когда я понял, что с ней случилось, понял и то, что жить с ней уже не смогу… В сущности, это ведь я виноват в том, что… осталось матери вместо меня… Тогда что меня удерживает в этом городе?»
   Сергей докурил сигарету и затушил окурок в раковине. Он заглянул в пачку — это была его последняя сигарета. Денег у него не было уже несколько дней, а документов — вовсе, но это его мало беспокоило. Вчера вечером, когда он выходил из гостиницы в город, тетенька-ларечница дала ему те сигареты, которые он у нее попросил, и, конечно, не вспомнила потом ни о деньгах, ни о самом Сергее.
   Примерно так же он устроился и в гостиницу — спросил у портье, какая комната свободна и, получив ответ, предупредил, что будет там жить.
   Портье тут же передал ему ключи, и Сергей, абсолютно уверенный в том, что никто его не побеспокоит, поднялся в свой номер.
   Позже воздействовать гипнозом пришлось и на дежурную по этажу, и на горничную. Сергей знал, что держать в повиновении многих людей сразу он не сможет, поэтому еще вчера принял решение покинуть гостиницу.
   Он поднялся, вышел из номера, закрыл его на ключ, а ключ, спустившись на первый этаж, отдал портье.
   Потом вышел на улицу.
   Тетенька-ларечница, услышав за собой стук хлопнувшей двери, обернулась к нему от своего прилавка.
   — «Космоса» две пачки, — проговорил Сергей, когда встретился с ней глазами.
   Спустя тридцать секунд, он уже быстро шел через улицу к черневшей подворотне. Одна пачка сигарет лежала у него в кармане плаща, а другую он терзал худыми пальцами, срывая целлофановую оболочку.
   Мысль, пришедшая ему в голову тогда, когда он принимал от ларечницы сигареты, была настолько неожиданна и вместе с тем проста, что захватила его целиком. Сергей прикурил от вспыхнувшего на мгновение огонька зажигалки и, перекатив сигарету в угол рта, моментально забыл о ней. Сунул руки в карманы и быстро пошел вперед.

* * *

   Правой рукой я покрепче перехватила руль своего «Ягуара», а левой — достала из кармана фотографию, которую мне передал Гром.
   «Вот так да, — вдруг мелькнула у меня мысль, — ну и задание. Да где это видано, чтобы суперагент моего уровня занимался работой частного детектива? Вот этого парня мне нужно отыскать… Правда, обыкновенный частный детектив с этим заданием не справится — парень-то не простой человек, а, как назвал его Гром, экстрасенс».
   С фотографии смотрел на меня человек лет… Странно — Гром сказал мне, что Осокину двадцать восемь лет, а судя по фотографии… Этому человеку могло быть и тридцать, и больше лет. Сначала — если смотреть издали — казалось, что изображенный на фотографии молод: улыбается, щурит глаза, как будто смотрит против яркого солнца, но, присмотревшись повнимательнее, можно было заметить паутину мельчайших морщинок, и тогда казавшаяся счастливой и легкомысленной улыбка становилась будто приклеенной.
   Черные волосы, темно-карие глаза, которые, из-за прищура, были почти не видны.
   Я сунула фотографию обратно в карман и прибавила скорость. Уже давно стемнело, а к утру я собиралась прибыть в Самару.
   Конечно, поездку можно было отложить и до утра, но… времени на такую роскошь у меня не было. Этот экстрасенс Осокин успел здорово наследить в Елани, и вполне естественным было бы предположить, что он очень скоро уберется из родного городка.
   Только мне почему-то казалось, что никуда он из Елани не денется.
   Ведь он знал, что в этом городке его будут искать прежде всего, и тем не менее вернулся туда. Значит, у него там есть какое-то важное дело.
   Какое именно — я не знаю. Пока.
   Я смотрела на беспрестанно появляющуюся и моментально исчезающую в свете фар моей машины прерывистую белую полосу на асфальте и вызывала в своей памяти сведения, которые получила с дискеты Грома.
   Сведений там и правда было немного.
   Родился Сергей Осокин в городе Елани. Отца своего не знал, вырастила его мать Осокина Светлана Александровна. В файле, находящемся на дискете, была представлена ее фотография — еще довольно молодая улыбчивая женщина, но уже с ранней сединой в черных волосах и печатью будущей беды в темных глазах.
   О сестре Сергея сведений не было вовсе, отмечен только факт ее существования.
   Детство Осокина прошло, как и у всех детей, — школа, которую он, кстати, закончил с серебряной медалью, педагогический институт. Из института Сергея отчислили с первого курса за неуспеваемость.
   «Странно, — подумала я, — серебряный медалист — а тут отчислен за неуспеваемость, да еще с первого курса».
   Дальше — армия. Служил на Дальнем Востоке. О прохождении Осокиным службы в армии также нет ничего. Видно, файл, который попал ко мне, составляли из кусочков, чудом сохранившихся после того, как в служебном компьютере побывал сам Сергей, уничтожавший все, что могло бы помочь отыскать его.
   Хотя — с другой стороны — поехал туда, где его стали бы искать в первую очередь.
   Дальше… закончив службу, вернулся в родной город, где собирался жениться на любимой девушке. Ага! В сведениях, сообщающих о жизни Осокина до армии, нет никакой информации о любимой девушке, а ведь он познакомился с ней явно еще до армии.
   Вот, в общих чертах, и все сведения об Осокине Сергее Владимировиче, если не считать еще отдельной вставки в файл.
   Странно, что никак не отражены в документе сверхъестественные способности Сергея. Либо такие сведения утеряны, либо Сергей был исключительным человеком с детства и составители файла экстрасенсорные способности Сергея посчитали само собой разумеющимися и не стали делать вкрапления по всему тексту, а дали вставку в конце.
   Эту вставку — несколько предложений — я запомнила практически дословно.
   «Осокин Сергей Владимирович, помимо гипнотических и экстрасенсорных талантов, обладает способностью концентрировать в себе и использовать по собственному усмотрению энергию исключительной мощности. Природу и источник энергии определить не удалось, сам объект исследования объясняет, что черпает энергию из космических сфер. Детально описать этот процесс объект не смог, более ясно пояснить его механизм — тоже. Однако особенности личностного поведения объекта — крайняя замкнутость, недоверие и враждебность по отношению к окружающим — позволяют предположить, что объект просто не имеет желания контактировать с исследующими его организм учеными…»
   И так далее. Еще абзацев пять там написано о том, как объект, то бишь Осокин, уклонялся от обязательных для всех исследуемых процедур, о том, как несколько раз пытался использовать свои способности, чтобы навредить сотрудникам госслужб, о том, как отказывался выполнять учебные задания…
   Видимо, много накипело у работавших с Осокиным.
   Кстати, еще я заметила одно несоответствие. Гром называл Осокина сотрудником Отдела по изучению боевой психологии, а в тексте из файла чаще звучит обозначение — «исследуемый».
   Впрочем, можно предположить, что «исследуемые объекты», начинавшие тесно сотрудничать с фээсбэшниками, именовались уже «сотрудниками».
   Наверное, так.
   «Завербован на службу в ФСБ 30 декабря 19… года по схеме 32-а…»
   Знаем, что это за схема. Отлично известно.
   По схеме 32-а вербуют людей, очень нужных органам, но не желающих с органами сотрудничать. Выглядит это примерно следующим образом — подстраивается так, что объект (опять это дурацкое слово) попадает в какую-нибудь заварушку и становится замешанным в серьезном преступлении, причем фигурирует по делу главным обвиняемым.
   А потом уже, когда вербующийся стынет в одиночной камере следственного изолятора, как бог из машины, появляется сотрудник ФСБ и предлагает сделку, при заключении которой длительный тюремный срок вербующемуся уже не грозит, но вербующийся теперь обязан сотрудничать с ФСБ под страхом реанимации обвинения.
   В трудных случаях, как, наверно, и было с Осокиным, вербующемуся напоминают, что у него есть близкие родственники, которыми он, конечно, очень дорожит.
   К тому же — все это дело отягощается обязательной подпиской о неразглашении.
   Так, так… Это нам хорошо известно — человек, раз в жизни связавшийся с органами государственной безопасности, уже никак не может существовать сам по себе — он сотрудник навсегда.
   Это почти всегда очень угнетает человека, и я прекрасно понимаю Осокина, который решился на то, чтобы оторваться от спецслужб.
   Я-то выбрала свою профессию по призванию, а ему каково было?
   Тем более что он — экстрасенс. Не такой, как все нормальные люди.
   Интересно, какой мощности заряд энергии он мог сконцентрировать в себе? В файле об этом ничего не говорится. Как не говорится и о том, что стало с другими экстрасенсами, которые не смогли уйти из-под наблюдения, когда Отдел ликвидировали.
   Нехорошее это слово — ликвидировали. Вызывает ассоциации…
   Ладно. Не буду пока об этом.
   Я военный. Я секретный суперагент. Джеймс Бонд в юбке, как иногда называет меня Гром. Я не провалила еще ни одного своего задания, а этих заданий у меня было столько, что…
   И это мое задание я обязана выполнить, используя тот запас сведений, который мне предоставили. Недостающие — собрать сама.
   А то, что мне не надо знать, мне… не надо знать.
   Я резко оборвала себя и заставила задуматься о том, что я предприму прежде всего, когда попаду в город Елань.
   Осокина Светлана Александровна. Мать Сергея Осокина. Я вызвала в своей памяти ее адрес. Первым делом, конечно, надо наведаться к ней.
   Потом — в психиатрическую клинику к свихнувшемуся бандиту.
   Затем…
   В файле не было никаких сведений о любимой девушке Сергея, кроме сведений о факте ее существования. Не было, наверное, потому, что Осокин уничтожил эту информацию в первую очередь.
   А значит, велика вероятность того, что его привело в этот город дело, связанное именно с ней.
   Я заметила выхваченный светом фар из темноты дорожный указатель в виде стрелочки «На Самару» — и повернула туда, куда стрелочка указывала.
   Надо же — чуть не проехала мимо… Неудобно, конечно, в темноте ехать, но времени ждать утра нет.
   «И вот что еще странно, — подумала я, — почему так мало сведений осталось об Осокине? Понятно — он уничтожил служебные файлы, но ведь есть люди, которые занимались его делом — вербовка и все остальное… От них можно было почерпнуть информацию. Почему не сделали так, и мне теперь приходится довольствоваться сведениями — более чем скудными?»
   Гром ничего об этом не говорил. Значит… Значит, нужную мне информацию получить было невозможно. Иначе — какой смысл лишать меня того, что помогло бы мне быстрее завершить задание?

* * *

   Сергей остановился, еще не ступив в черную пасть подворотни. Он увидел, как во дворе дома, на том самом месте, где на него вчера напали трое, люди в милицейской форме копошатся вокруг темного пятна на асфальте.
   «Не рассчитал, — мелькнуло у него в голове, — хотел их просто напугать, а вон как получилось. Просто я задумался, а они так внезапно… Я не проследил за степенью концентрации энергии».
   Сергей вдруг вспомнил свою жизнь в Отделе. Как он изо всех сил сопротивлялся давлению на него сотрудников Отдела, когда они пытались буквально вскрыть его черепную коробку, руками залезть в его мозг и копаться там, чтобы понять наконец — откуда берутся сверхъестественные способности Сергея.
   Как Сергей ни объяснял им, что причина не в нем самом, а в темном, изрытом ярчайшими звездами пространстве, которое и днем, и ночью висит у него над головой, — достаточно только закрыть глаза, — они ничего не понимали и продолжали свои дурацкие допросы и эксперименты.
   Потом, когда Сергей окончательно остервенел от всего этого идиотизма и замкнулся в себе, сотрудники на время оставили его в покое, а уже через неделю предложили первое задание.
   Сергей отказался от выполнения задания, даже не вникнув в его суть.
   От него тогда неожиданно легко отступились, а спустя несколько дней принялись снова. Напомнили в очередной раз о подписке, которую Сергей дал им когда-то давным-давно; о том, что, если он откажется выполнять задание, его ждет тюремная камера, о том, что у него есть еще мать и, кажется, невеста, свидание с которой, между прочим, можно разрешить, если только…
   Сергей давно убедился в том, что все угрозы толпящихся вокруг него сотрудников — несущественны. Он был самым сильным экстрасенсом, попавшим к ним за всю историю существования Отдела. И, естественно, они могли себе представить, что получится, если перевести Сергея с его экстраординарными способностями в тюрьму.
   А при упоминании о матери Сергей тотчас закрывался от допрашивающего плотнейшим черным пологом, через который невозможно было пробиться никаким чужим — ни звукам, ни зрительным образам.
   С того самого дня, когда Сергея арестовали на улице за какое-то мифическое убийство, он пытался выйти на телепатическую связь со своей матерью, как он делал обычно, когда служил в армии.
   Теперь у него ничего не получалось — связи не было. Сергею не хотелось об этом думать, но он точно знал, что если нельзя установить канал связи с человеком или просто почувствовать его астральное стремление к контакту или, наоборот, сопротивление, то это значит, что человек мертв.
   Это уже потом, после своего бегства, Сергей узнал, что мать его не мертва, а…
   А невеста… Что невеста? Почти год как Сергей пропал и не подавал о себе никаких вестей ни матери, ни ей. Войти с ним в телепатический контакт Света не могла — для этого нужно обладать либо такими же способностями, как у Сергея, либо находиться с ним в близком родстве.
   Сергей просто знал, что Света жива, что все с ней в порядке и…
   Все.
   Сергей вошел в подъезд.

* * *

   В Самаре я была под утро. Остановилась на выезде из города — рядом с будкой контрольно-пропускного пункта ГИБДД. В машине я проспала часа два — этого времени мне вполне хватило, чтобы восстановить потраченные за бессонную ночь силы.
   Когда я проснулась, давно уже рассвело. На моих часах было — половина девятого. Я завела машину и двинулась в путь.
   Через полтора часа я была в Елани. Для того чтобы добраться до центра города, мне понадобилось всего пятнадцать минут.
   Город Елань — небольшой. Из всех видов общественного транспорта я заметила только автобусы.
   Автомобилей на улицах было немного, зато сколько угодно — велосипедистов.
   «Пожалуй, напрасно, я поехала в этот город на „Ягуаре“, — подумала я, — слишком уж выделяться буду. Надо оставить машину на стоянке поприличнее, а самой передвигаться пешком. Или на такси».
   Я остановилась у обочины дороги. Слева от меня тянулся высокий грязно-зеленый забор, за которым серой кирпичной громадой возвышалась глухая стена какого-то предприятия, а справа — находился пятиэтажный дом.
   Я припомнила адрес и сверила его с табличкой на углу дома.
   Все верно. Я на месте. Именно в этой вот пятиэтажке живет мать Осокина — Осокина Светлана Александровна. И первый свой визит я нанесу именно ей.
   Свою машину я оставила на обочине дороги — показывать свой роскошный «Ягуар» во дворе было неразумно. А сигнализация у меня в машине хорошая стоит.

Глава 3

   Легенду, под которой я собиралась проводить свои поиски, я придумала, когда еще знакомилась с материалами по делу Осокина.
   Четвертый этаж, грязная лестница — стены сплошь покрыты абстрактными ругательствами на английском и русском языках, уверениями в любви к неведомым Машам, перемежающимися со схематическими изображениями мужских и женских половых органов, — в общем, очень похоже на декорации к чернушному фильму о молодежи застойной эпохи.
   Квартира пятьдесят три.
   Я позвонила. За дверью раздалось торопливое шарканье, и я тут же натянула на лицо привычную улыбку.
   — Вам кого? — спросил из-за двери женский голос.
   — Осокину Светлану Александровну, — ответила я, — я насчет вашей пенсии. Понимаете, руководство нашего Комитета решило провести пересмотр общих сумм пенсий…
   Дверь открылась, и в образовавшийся проем просунулось круглое старушечье лицо.
   — Вы — Осокина Светлана Александровна? — спросила я, стараясь, чтобы голос мой не казался очень уж удивленным.
   — Я, — закивала головой старушка.
   Она была очень маленького роста. Несколько секунд я всматривалась в ее лицо, чтобы убедиться, что это точно та женщина, которую я видела на фотографии.
   Сомнений нет, это она, но… Судя по материалам файла, ей должно быть пятьдесят с небольшим лет, а она выглядит по меньшей мере — на семьдесят.
   — Проходите, конечно, — пригласила Светлана Александровна.
   Она пропустила меня вперед, заперла дверь и засеменила, обгоняя меня, по общему коридору, заваленному тюками и коробками. Двери в соседские квартиры были закрыты, но я почему-то была уверена, что к каждой из них изнутри кто-то прилип ухом.
   — Вот сюда, сюда…
   Я прошла в квартиру и невольно поморщилась от едкого удушливо-теплого запаха старушечьего жилья.
   — На кухню, на кухню проходите, — шамкала Светлана Александровна, — тут и поговорим. А то я в комнатах давно не убиралась…
   На кухне было относительно чисто. На покрытом пузырящейся от времени клеенкой столе стояла большая чайная чашка с отколотой ручкой и блюдце, по которому извивалась черная трещина. Другой прибор — чистенькие чайная чашка и блюдце — стоял на маленьком холодильнике.
   — Садитесь вот на стульчик, за стол, — указала мне старушка, — сейчас я вам чайку…
   — Не беспокойтесь, — сказала я.
   «Два чайных прибора, — подумала я, — не похоже на то, что Осокина живет одна. Одинокий пожилой человек, конечно, имеет право на дополнительную посуду, но обычно он эту посуду держит в шкафчике или на полке на какой-нибудь, и уж точно не на карликовом холодильнике, откуда чашку легко можно смахнуть».
   — Вы одна живете? — спросила я, достав из кармана куртки заранее приготовленные блокнот и ручку.
   — Не-ет, — даже как будто удивившись такому вопросу, протянула старушка, — с сыночком я живу.
   Тут уж я имела полное право спросить:
   — С сыночком? По нашим сведениям, Светлана Александровна, вы живете одна, и потому имеете право на социальную помощь в размере…
   — Почему это одна? — Старушка села за стол напротив меня и нахмурилась обиженно. — У меня, слава богу, сынок есть. Сереженька… Вот он скоро придет, тогда вы сами увидите.
   «Приехали, — стукнуло у меня в голове, — меня опытного суперагента посылают на задание, которое под силу любому частному детективу. Остается только дождаться Сереженьку и брать его теплым. Надо, наверное, сразу вырубить его, чтобы он не успел применить свои исключительные способности».