Серова Марина. Тридцать минут под прицелом

   — Нет, нет, я так не подумала, — успокоила я Владимира Валентиновича, хотя на самом деле в моей душе что-то сработало против Басманова.
   «А может, это действительно он? Нет, тогда зачем ему меня нанимать? Глупости все это! Басманов — мой клиент, он платит мне деньги, поэтому я должна быть с ним откровенной, хотя Семерякова тоже понять можно». Немного подумав, я решила, что смогу найти в данной ситуации компромисс.
   — Владимир Валентинович, я не стану заострять внимание Басманова на «чувствах» Левы. Для начала ограничусь сообщением о том, что на вечеринке был психический, поведение которого может быть непредсказуемо.
   — Спасибо. Знаете, Татьяна, а ведь благодаря вам я смог переступить через себя и зайти в гараж. Пожалуй, сегодня я смогу заняться здесь уборкой.
   Я на всякий случай дала Семерякову свою визитку, и на том мы расстались. Нет, сразу садиться за руль своей «девятки» я не собиралась, а решила пешком обойти квартал, ограниченный улицами Советской, Хвалынской, Пушкина и Горького. Этот маршрут мог натолкнуть меня на какую-нибудь свеженькую идейку, а может быть, в какой-нибудь подворотне нашелся бы сломанный каблук.
   Несколько дней назад в Тарасове был ураганный ветер, после которого дворники еще не успели навести порядок. В поле моего зрения попалось бесчисленное множество пивных банок и пластиковых бутылок от всевозможных прохладительных напитков, упаковки от чипсов, сухариков, орешков и шоколадных батончиков, окурки, пуговицы и даже юбилейная монета в десять рублей, которую я, не поленившись, подняла. Каблук же так и не обнаружился.
   Оказалось, что я беседовала с Семеряковым около двух часов. Владимир Валентинович, к счастью, не ограничивал меня во времени и выдал необходимую информацию. Итак, появился первый подозреваемый — имеющий психиатрическую патологию кладовщик Лева Казинец, родственник директора.
   Когда я проходила мимо «Тарпластмета», был уже седьмой час вечера, поэтому побеседовать с кем-нибудь, например с Михаилом Петровичем, о Леве не представлялось возможным: фирма была уже закрыта.
   Я пошла дальше. На втором полукруге уличный мусор был такой же: банки, бутылки, упаковки, — исключение составляли стоптанная детская сандалия, лежащая на газоне в траве, и старенькие кроссовки приблизительно сорок четвертого размера, стоящие около входа в магазин «Фристайл».
   Вернувшись к «девятке», я решила позвонить подруге Натальи, Веронике Громушкиной, которая, по словам Басманова, жила неподалеку от Семеряковых.

Глава 4

   Мой телефонный звонок весьма удивил Веронику, но она сразу же согласилась встретиться и даже пригласила к себе. Нельзя сказать, что она жила в двух шагах от родителей Натальи. Пришлось проехать два квартала на машине, а потом еще поискать на улице Боголюбова дом номер 28-г. Я не сразу обнаружила в тихом дворике этот двухэтажный домишко, спрятавшийся за чередой посаженных очень близко друг к другу пирамидальных тополей. Похоже, Громушкина жила в коммуналке: на косяке двери во вторую квартиру располагались четыре разноцветных звонка. Я прочитала подписи к каждой кнопке и пришла к выводу, что мне надо нажать на самую верхнюю.
   — Проходите, — сказала мне высокая худая девушка в мини-юбке и топике. У нее была очень короткая, почти мужская стрижка, которая, впрочем, ничуть не портила ее, а скорее подчеркивала правильные, не лишенные привлекательности черты лица. — Значит, Басманов, говорите, вас нанял? Очень любопытно! Зачем ему это понадобилось, интересно? Рискует…
   — То есть как это зачем? Чем рискует? Андрей Георгиевич хочет побыстрее узнать, кто убил его жену и за что. Нормальный ход. Ко мне многие обращаются в подобной ситуации. — Я специально дразнила эмоциональную Веронику, следуя за ней по длинному коридору коммунальной квартиры. Чувствовалось, что у девушки свои соображения по поводу убийства подруги, и мне хотелось их непременно услышать. — Басманов сказал, что вы были самой близкой подругой его жены. Это так?
   — Он вам так сказал, правда? Удивительно, что он обо мне вспомнил! — Громушкина распахнула широкую дверь и пропустила меня вперед. — Он ведь меня терпеть не может…
   — Почему? — спросила я, оглядываясь на хозяйку и чуть поднимая голову кверху.
   Что поделаешь? Вероника была намного выше меня! Она таинственно улыбнулась, но промолчала. В общем-то ответ на этот вопрос и так был известен. Наверняка мой клиент не относил Громушкину, проживающую в коммунальной квартире, к «своему» кругу. Словно прочитав мои мысли, она сказала:
   — Басманов слишком высокомерный… Разве вы этого сами не заметили? Надменность так и прет из него. Да вы присаживайтесь!
   — Спасибо. — Я опустилась в покрытое потертым плюшевым пледом кресло, а Вероника уселась напротив меня на старенький диван.
   — Представляете, ему не нравилось, что я без предупреждения приходила к Наташке. Его бесило то, что мы долго разговаривали с ней по телефону. Он называл это — вечерний треп. В последнее время он ее вообще не отпускал ко мне. Говорил, что здесь гадючник. Слово-то какое подобрал! Однажды Наталья забежала ко мне после работы, мы заболтались, потом она позвонила мужу, попросила приехать за ней. Басманов приехал. — Вероника горько усмехнулась. — Зашел сюда с таким брезгливым видом, а я взяла и сказала ему, что он, сидя в своем кресле, наверное, думал: все тарасовцы уже живут в его новостройках… Короче, он мне ничего не ответил, а взял Наташу за руку и вывел за дверь.
   — Да, бывает, что люди не находят общего языка. Вы, Вероника, были с ним не слишком учтивы, Андрей Георгиевич к такому не привык.
   — Да, я такая! — с достоинством сказала девушка. — Всегда говорю что думаю. А вы, Татьяна, наверное, готовы лебезить перед Басмановым, раз он платит.
   — Почему же сразу лебезить? Конечно, существует определенная этика общения с клиентами, но интересы расследования превыше всего…
   — Интересы расследования, — передразнила меня Громушкина. — Хотите знать мое мнение относительно того, кто убил Наташку?
   — Хочу, — ответила я.
   — Басманов это и сделал, — сказала Вероника, внимательно наблюдая за моей реакцией. — Да, я думаю, что убийца — он.
   Разумеется, столь смелое заявление меня шокировало, но я старалась сохранить невозмутимость и спокойно попросила аргументировать такое предположение. Наверное, Громушкина ожидала от меня более бурной реакции, но поскольку ее не последовало, то она вся как-то сникла и только после продолжительной паузы стала пояснять свою позицию.
   — Знаете, Басманов денег на ветер не бросает, проще говоря, он — скупердяй и вдруг раскошелился на услуги частного детектива! Интересно, сколько он вам платит? Правда, сколько?
   — Это коммерческая тайна.
   — Жаль. — Мой ответ сильно разочаровал девушку. — Наташка как-то купила себе новую сумку, а ему — галстук, чтоб не обидно было, но они все равно поцапались из-за этих незапланированных покупок… Андрюша обвинял Наташку, что она неэкономная, деньги тратит необдуманно. Так вот судите сами: какой ему смысл нанимать частного детектива, тратиться, если расследованием бесплатно занимается милиция? А знаете, что я по этому поводу думаю: Басманов хочет пустить людям пыль в глаза, вроде бы заинтересован в поимке убийцы… Кстати, вы знаете, что у него самого алиби нет?
   Разумеется, этого важного обстоятельства я не знала, поэтому вместо ответа неопределенно мотнула головой и спросила:
   — А вы-то откуда это знаете?
   — Следователь проболтался. Он меня насчет Басманова расспрашивал, ну я его и разговорила… Скажите, Татьяна, а кто дал вам номер моего телефона — Наташины родители или Андрюша? — Имя Басманова Вероника произнесла с оттенком пренебрежения.
   — Какое это имеет значение?
   — А все-таки?
   — Басманов.
   — Ну вот видите! — Вероника аж подскочила. — Андрюша знает, что я его недолюбливаю, впрочем, как и он меня, поэтому то обстоятельство, что он нанял вас, должно бы изменить мое мнение о нем. Но как бы не так! Чувствовала я, что на беду Наташка за него замуж вышла, отговаривала ее… А она говорит: это любовь.
   Не берусь описать охватившее меня смятение: неужели мой клиент на самом деле убийца? В обвинительных словах Громушкиной вполне могла быть доля истины. Моя богатая детективная практика показывала, что нередко клиенты пытаются водить за нос. К счастью, мне в конечном итоге удавалось вывести их на чистую воду и востребовать дополнительное вознаграждение за моральные издержки. Неужели это такой же случай? Те-то клиенты занимались бизнесом, граничащим с криминалом, а Басманов — ответственный работник областного ведомства!
   — Предположим, Басманов убил свою жену, но какой у него был мотив? — спросила я без особого выражения.
   — Ревность, — ни секунды не размышляя, ответила Вероника. — Андрюша ревновал Наташку без всякого повода, а уж после того, как подслушал один телефонный звонок, у него вообще появилась идея фикс, будто она собирается наставить ему рога. Удивляюсь, что он ее на вечеринку отпустил одну… А может быть, и не отпускал, а она все равно ушла.
   — Что это за телефонный звонок?
   — Вскоре после свадьбы Наталье позвонил Колька Егоров, ее первая любовь, поздравил и сказал, что будет ждать, когда она разойдется со своим чиновником, и тогда уж они непременно поженятся. Андрюша подслушал это и закатил скандал. Наташка говорила, что при любом удобном случае супруг попрекал ее прежней связью с Егоровым.
   — Из всего сказанного следует, что Басмановы жили плохо, ругались по любому поводу, так?
   — В том-то и дело, что не совсем так. У Натальи был такой уживчивый характер! Она мало внимания обращала на все упреки и запреты мужа и, что удивительно, все равно делала что хотела, хотя на словах с Андрюшей и соглашалась. Как вы думаете, Татьяна, к чему мог привести такой брак?
   — В худшем случае — к разводу. — Я говорила вполне искренне, так как, проанализировав ситуацию, пришла к выводу, что Громушкина перегибает палку, обвиняя Басманова.
   — Я вас не убедила, — разочарованно сказала Вероника. — А вы знаете, что Андрюша бил свою первую жену?
   — Нет, не знаю.
   — А я вот знаю. У меня нашлась одна общая знакомая с ней, мир, как говорится, тесен. Вам рассказать некоторые подробности, чтобы вы могли составить психологический портрет своего клиента?
   — Не надо. — Информация, которую собиралась поведать мне Вероника, была получена ей не из первых уст, поэтому подобно детской игре в «испорченный телефон» могла полностью исказить реальность. — Верю на слово. Похоже, вы хорошо осведомлены о многом, в том числе и о сердечных делах своей подруги.
   — Да, это так, а она — о моих.
   — А что-нибудь о Леве Казинце вы слышали?
   — Этот дурачок Наташке прохода не давал, а она его жалела, говорила, что ей на том свете зачтется эта добродетель.
   — А что вы понимаете под словом «жалела»?
   — Лично я на ее месте послала бы этого чокнутого подальше и все, а она слушала его бредни. Ничего, конечно, не обещала, но и не отталкивала. Неужели вы всерьез думаете: это Лева Наталью убил? Он глуповат, но не буйный.
   — А я включила его в число моих подозреваемых.
   — Зря время теряете. Говорю же вам: займитесь лучше Андрюшей. — Это замечание меня просто вывело из себя, но я промолчала и через мгновение с самым непринужденным видом спросила ее:
   — Кстати, Вероника, а где вы сами были в момент убийства?
   Как интересно было наблюдать за реакцией этой доморощенной сыщицы, считающей, что ей удалось раскрыть убийство по счету «раз»! Зрачки ее глаз расширились, щеки побагровели, а рот напомнил заглавную букву «о».
   — О-ля-ля! Вы меня в убийцы, что ли, записали? Между прочим, у меня есть стопроцентное алиби, — быстро справившись со своими эмоциями, сказала Громушкина. — Но, кстати сказать, я не обязана перед вами отчитываться. Примите к сведению, что следователю известно, где я находилась в тот вечер.
   — Так он вас об этом тоже спрашивал? — Вопрос в принципе был риторический, но так хотелось насладиться впечатлениями от него. Впрочем, портить взаимоотношения с этой болтушкой в мои планы совсем не входило, поэтому я добавила: — Конечно, вы не обязаны отвечать на мои вопросы. Это я так, для порядка спросила. Уж вам-то не было никакого смысла убивать Наталью, например, чтобы выйти замуж за Басманова. Вы же его не любите и он вас, так?
   — Терпеть друг друга не можем, — процедила сквозь зубы Громушкина.
   — Тогда давайте вернемся к Николаю Егорову.
   — Вы что же считаете: это его рук дело? Нет, Колька не мог пойти на такое, — все еще продолжая на меня дуться, сказала Вероника.
   — Никто не знает, что на уме у человека, чувства которого уязвлены. Если он — первая любовь Натальи, то почему у них ничего не получилось?
   — Они какое-то время жили вместе, не расписываясь, но возникли материальные трудности, и все разладилось… Колька остался без работы, а жить за Наташкин счет не хотел. Когда же он нашел работу, то Семерякова уже с Андрюшей познакомилась.
   — Интересно, каким образом? — спросила я и совершила величайшую глупость.
   Вероника почувствовала, что я впервые проявила к ее словам нескрываемый интерес, и решила помучить меня.
   — Это не имеет никакого отношения к делу, — сказала она, лукаво прищурив глазки.
   — Действительно, не имеет. Пожалуй, я пойду, — сказала я усталым голосом.
   Такой поворот событий Веронику тоже не устраивал, похоже, ей хотелось еще поиграть в детектива. Тактический прием сработал, Громушкина меня задержала, и в конце концов я узнала все, что хотела. Обстоятельства знакомства Натальи и Андрея Георгиевича на самом деле не имели никакого отношения к расследованию.
   Оказалось, что служебный автомобиль Басманова обрызгал стоящую на тротуаре Наталью, и она пригрозила вслед ему рукой. «Нексия» дала задний ход, и чиновник, сраженный красотой обиженной девушки, извинился за своего водителя и предложил подвезти ее.
   — Начиналось все, как в сказке, только эта сказка оказалась с очень печальным концом! — подытожила Громушкина. — Как знать, если бы Наташка вышла замуж не за принца, а за нищего, то, возможно, жила бы с ним долго и счастливо…
   — А нищий — это Егоров?
   — Да, Колька, наш одноклассник, — подтвердила Вероника и рассказала историю первой любви Егорова и Семеряковой.