Серова Марина. Живем только раз

   Я стояла, делая вид, что целиком занята своими мыслями, не пропуская на самом деле ни одного слова из их разговора.
   Тут к ним подошла пожилая женщина в сером платочке и, кряхтя и охая, тоже опустилась на скамейку.
   — Ноги гудят прямо. Ноют, сил моих нет. Дождик, что ли, будет, — сказала она.
   — Да надо бы дождя, теть Вер. Только не похоже что-то. На небе вон ни облачка.
   Поболтав о погоде, о видах на будущий урожай, они снова вернулись к теме смерти Губера. Тетя Вера, понизив голос, сообщила своим собеседницам:
   — Говорят, не жена ли его убила?
   — Ну-у, ты скажешь, — возразила Тоня. — Он от лучевой болезни умер. Прямо в кресле в рабочем кабинете, за столом. Да и прибаливал он в последнее время частенько. Не знаешь, что ли? У него ведь в особняке свой кабинет есть, Нина говорила.
   — Да сейчас что хошь сделают. Все подстроить можно, — заявила тетя Вера. — А она у него вон какая шлендра. То с одним, то с другим кавалером вожжается.
   А вот это очень верно, подстроить можно абсолютно все, что угодно. Может, действительно так оно и есть. И Ирина Анатольевна таким необычным способом, не спеша (куда ей больно-то торопиться?) упаковала своего муженька в ящик.
   — Что ж. Она молодая. Конечно, он ей неровня был, — заметила та, которую женщины звали Ниной.
   — Деньги все делают. Из-за денег-то она и пошла за него. Из-за чего ж еще.
   — А то! Конечно, из-за денег.
   — Говорят, она и грозилась его убить. А он вроде ей и говорит: «Я, мол, так сделаю, что ты за мое здоровье молиться будешь».
   Потом женщины перешли к обсуждению пожара, случившегося накануне дня смерти Губера.
   — Подожгли, — заключила тетя Вера.
   Оказывается, во владениях Губера сгорело единственное имевшееся деревянное строение, каким-то чудом уцелевшее до этого дня на участке. Все надворные постройки были кирпичными.
   Я тихо отошла от сплетничавших женщин и направилась в тот самый закуток сада. Ничего интересного там я для себя не обнаружила, хотя останки деревянного строения убрать еще не успели.
   Наконец, я решила, что настал момент «знакомиться» с клиентом, и вошла в дом.
   Особняк, чего греха таить, действительно был роскошным.
   А клиент — совсем не таким, каким я его себе представляла. Это был мужчина крепкого телосложения, но не более того. Толстой развалиной его нельзя было назвать. С фотографии в траурной рамке смотрел еще не старый респектабельный мужчина. Лицо волевое. В общем-то даже приятное.
   Молодая вдова в траурном одеянии, сидя у изголовья гроба, теребила в руках платочек. Глаза ее были сухими.
   Прибыли ребята из «Натрона» и стали потихоньку оттеснять присутствующих. Эта контора работает четко и отличается особой пунктуальностью. Часы показывали ровно четырнадцать.
   В катафалк поместили многочисленные венки, в том числе и от работников ЖБИ-1, установили гроб, и процессия тронулась.
   Я присутствовала на похоронах до самого конца, до момента, когда после поминального обеда посетители стали расходиться по домам. Некоторое представление о своем странном клиенте я теперь имела.
   Беседовать с Ириной Анатольевной о ее муже я, разумеется, не стала. Не время. Я решила, что нужно за ней очень внимательно понаблюдать. Для этого, разумеется, нужна спецаппаратура. А ее я не прихватила.

* * *

   Когда я села за руль, в бардачке затрещал сотовый. Я взяла телефон в руки. Звонила моя подруга — Ленка-француженка:
   — Танюха, привет!
   — Привет, — ответила я без особого энтузиазма по той причине, что разговор может оказаться слишком долгим. И беспокоил меня сейчас не только тариф оплаты за сотовую связь. Он, конечно, беспокоил. Но важнее было то, что время сейчас мне было дорого. Я хотела сегодня успеть очень многое.
   — Ты куда это запропала, солнышко?
   — В Москву ездила. Сегодня только вернулась.
   — Только вернулась, и уже с семью собаками тебя не сыщешь. И это вместо того, чтобы отдохнуть с дороги. Как хоть съездила-то?
   — Почти нормально. Давай я тебе лучше в другой раз об этом расскажу? Ладно?
   — Хорошо. Я не буду тебя задерживать. Только скажу, что с двадцать первого июня твоя подруга в отпуске. Вывод сама сделаешь?
   — Какой вывод?
   — Ой, ну какая ты непонятливая. Это дело же требуется обмыть. Ты как думаешь?
   А я думала, что, конечно же, самое время мне вот так все бросить и кинуться обмывать ее драгоценный отпуск. Чтобы попутно ознакомиться с переменными успехами ее шамановых и харитоновых. Ленка — учитель французского языка, человек, до безумия влюбленный в свою работу. Во время наших с ней не таких уж частых встреч я обычно выполняю роль терпеливого слушателя и, расставшись с ней, обнаруживаю свое моральное обогащение. Так, к примеру, я узнала, что такое педагогика сотрудничества, просветилась по поводу лексических единиц и морфологических фраз. Если бы не дружила с Ленкой, разве бы я узнала, что существует некая музыкально-педагогическая концепция Орфа? А уж про ее двоечников я, наверное, скоро мемуары смогу написать.
   — Не знаю, Лена. Давай я перезвоню тебе сегодня-завтра, и мы договоримся. О’кей?
   — Хорошо. Позвони мне вечером. Обещаешь?
   — Если не забуду. На сто процентов не обещаю, но постараюсь. Пока, Ленок. У меня дела.
   Я не стала ждать, когда она начнет меня расспрашивать, какие у меня дела. С ней можно говорить до бесконечности, а мне действительно надо действовать. Я отключила телефон. Потом, подумав, набрала номер своей подруги, работающей на телефонной станции, и спросила у нее номер телефона Шимаева Романа Николаевича. Так звали частного детектива, который был связан с Губером.
   Подружка меня в таких случаях всегда выручает, хотя было бы неплохо иметь телефонный справочник и в автомобиле.
   Шимаев снял трубку почти сразу же:
   — Слушаю вас. Говорите.
   — Здравствуйте, Роман Николаевич.
   — Здравствуйте. Кто говорит?
   — Это Татьяна Иванова вас беспокоит. Вы меня скорее всего не знаете, Роман Николаевич. Но я бы очень хотела поговорить с вами. Это возможно?
   — Хорошо. Приезжайте. Поговорим. — Он назвал свой адрес.
   — Спасибо. Я приеду к вам ориентировочно через час.
   — Договорились. — И детектив положил трубку.
   Я завела движок и направилась в Тарасов. Время приближалось к вечеру.
   Но поскольку в этот период года темнеет поздно, у меня еще было время.
   Вот чертов Жорик, бродяга. Будь он неладен! Если бы не он, можно было бы классно побездельничать в ожидании стоящего дела. Съездила бы на пляж, обновила бы купальник, приобретенный в столице. С Ленкой бы отпуск отметила. А может, и романчик закрутила бы с каким-нибудь приятным мэном. А теперь все к черту. Придется работать как проклятой, и прибыль весьма туманна. Две тысячи не считаются, они как бы возместят материальный ущерб.

* * *

   С такими вот невеселыми мыслями я и подъехала к развалюхе в Трубном районе, где располагалось жилище Шимаева.
   Обиталище его состояло из двух довольно убогих комнат в двухэтажном бараке на Курской. Одна из этих комнат по совместительству служила офисом Романа Николаевича.
   Сам хозяин, как я потом выяснила, выставив телефон на подоконник открытого окна, восседал у подъезда на лавочке в окружении старушек и пары типчиков сомнительного вида и поплевывал семечки. Асфальт вокруг лавочки был щедро завален шелухой. Мне нравится. Клевая работа у Романа Николаевича.
   На свой вопрос, в какой квартире проживает Шимаев, я услышала дружное восклицание:
   — Рома, это к тебе!
   Он поднялся, стряхнул с одежды мусор и, вытерев губы тыльной стороной ладони, сделал приглашающий жест:
   — Ну, проходите, мадам.
   — Мадемуазель, — поправила я его.
   — Это неважно. Не говорить же «гражданочка», а к слову «госпожа» я все никак не могу привыкнуть. Так что извиняйте.
   Он открыл дверь и впустил меня в прихожую. Воздух в квартире, несмотря на открытое окно, был спертым. Похоже, Роман Николаевич — заядлый курильщик. А потом, эти старые здания то ли от времени, то ли из-за материала, из которого они построены, почему-то ужасно любят сохранять неприятные запахи. Разумеется, это мое личное мнение. Я его никому не навязываю. Он бросил ключи на стол, стоявший у окна, и, указав мне на стул у стены, уселся сам.
   — Так какое дело вас ко мне привело?
   — Меня интересует информация, которую вы имеете относительно Губер Ирины Анатольевны. А также я бы хотела знать, когда вы начали собирать ее.
   Шимаев сразу взял быка за рога:
   — Вы хотите купить у меня эту информацию?
   — Можно и так сказать. — Я немножко растерялась. Впервые за все время работы у меня сложилась такая ситуация, когда я и рада заплатить, да нечем. Но, как говорится, наглость второе счастье. Я взяла себя в руки и этак небрежно заявила:
   — В принципе весь материал, который вы собирали, у меня есть. — И я, порывшись в сумочке, извлекла и продемонстрировала ему фотографии и микропленки. — Если только что-то свеженькое…
   — Есть и свеженькое. А зачем вам это, если не секрет?
   — Ну вы вот зачем, к примеру, этот материал собирали? — ответила я вопросом на вопрос.
   — По желанию клиента, разумеется. Этому хрычу все время казалось, что жена его убить собирается.
   — А как вы думаете, могла бы она его действительно убить?
   — Этого я не знаю. И вообще, вы много спрашиваете, а сами ни слова не сказали. И к тому же вопрос с оплатой еще не решен.
   Я извлекла из сумочки две пятидолларовые купюры:
   — Больше у меня нет.
   Шимаев, как Коробочка, опасаясь продешевить, сказал, что ему этого мало.
   Я пожала плечами и убрала деньги:
   — Как хотите. Только «сокровища», которыми вы обладаете, никому больше не нужны, кроме меня. Так что думайте сами.
   Я поднялась и направилась к двери.
   — Ну ты хоть еще десятку накинь, дамочка, — остановил меня детектив.
   Я повернулась к нему:
   — Могу только пятерочку добавить. Меня обчистили, братишка. Честное слово, не вру, — я изобразила грустную улыбку.
   — Ладно, садись, дамочка, не мельтеши. Мне эта информация действительно уже не пригодится. Клиент копыта откинул. А я ему как раз очередного любовника надыбал. — Шимаев открыл ящик стола и, достав оттуда фотографии, протянул мне.
   На снимках Ирина Анатольевна была запечатлена со смазливым молодым типчиком. Бывают такие лица, которые, будучи вроде бы недурными, в то же время производят не слишком приятное впечатление. Типчик относился именно к такой разновидности людей. Вроде бы все при нем: волнистые светлые волосы, правильные черты лица. А он мне почему-то активно не понравился. Ну, это, конечно же, чисто субъективное мнение.
   — Это вот последняя ее пассия, — сообщил Шимаев. — Их я мужу не успел передать. Зря только бумагу потратил. Напечатал, а он уже готов.
   — И все-таки, Роман Николаевич, как считаете, могла бы Ирина Анатольевна убить своего мужа? Вы же как-никак наблюдали за ней.
   — Если хотите знать мое мнение, то я вот что скажу. Надоел он ей, конечно, до смерти. Любви там никакой не было и в помине. Поэтому могла бы. Но на самом деле подобных планов у нее нет и быть не может. Просто ее муж был, скорее всего, параноиком. Или же впал в старческий маразм. Я предоставляю ему материалы, а они его не удовлетворяют только потому, что нет доказательств черных намерений его супруги. Вот такой это был фрукт, царствие ему небесное.
   — А кто этот типчик на фото?
   — Этого я еще выяснить не успел, а теперь и необходимость пропала. Пятнадцать долларов за эти фотографии получил — и то хорошо. А все же почему вы так этим интересуетесь и кто вы такая?
   Я поднялась и улыбнулась ему:
   — Просто я ваша коллега, частный детектив Иванова.
   — Татьяна Александровна?
   Я кивнула.
   — Наслышан, наслышан. — Мне показалось, что в его голосе прозвучала нотка зависти. Белой или черной — мне до лампочки. Не имеет значения.
   Роман Николаевич проводил меня до машины и галантно поцеловал мне ручку.
   — Рад был с вами познакомиться, Татьяна Александровна. Очень приятно. В наших кругах о вас идет хорошая молва.
   Мне, дорогой читатель, его слова, разумеется, пришлись по вкусу. Мелочь, а душу греет.
   Я села в автомобиль и, сделав дяде ручкой, обворожительно улыбнулась.
   — Мне тоже было приятно познакомиться, — сообщила я. — Всего вам доброго. — И я отчалила.

* * *

   Мне бы, конечно, очень хотелось знать, что известно милиции о смерти господина Губера. Но, взглянув на часы, я поняла, что ехать в отделение УВД уже поздно.
   «Ладно, — решила я, — созвонюсь с Кирей и договорюсь на завтра».
   Киря — мой однокурсник. Мы вместе учились в юридическом. Теперь он — майор УВД, а меня иногда в шутку величает отступницей.
   Вообще-то, Кирсанов Владимир Сергеевич — человек хороший и часто оказывает мне содействие. Все-таки полномочия частного детектива весьма ограничены. Мне, к примеру, порой требуются результаты дактилоскопической экспертизы. К кому мне обращаться в подобных случаях? Конечно, к Кире. И он ни разу мне еще не отказывал в помощи. А благодарность мою принимает разве что в виде жидкой валюты. Но на сей раз ему, вероятно, и это не светит. Иначе я не дотяну до дня получения завещанных мне денег.
   Тем более что лозунг застойных времен «Экономика должна быть экономной» совсем не для меня. Зарабатывая приличные деньги — двести долларов в сутки плюс текущие расходы, — я привыкла транжирить. Живу на широкую ногу. А Жорик, змей подколодный, взял и проучил меня.

* * *

   Приехав домой, я сразу же нырнула под душ. А потом сварила кофе и уселась с чашечкой в кресло. Потом вспомнила, что, вернувшись с вокзала, я даже не удосужилась проверить автоответчик. Так мне захотелось денег канадского дядюшки. Я включила автоответчик и с наслаждением отхлебнула кофе.
   За время моего отсутствия звонили два человека. Одним из них была Ленка. Подруга сделала несколько звонков и каждый раз возмущалась по поводу моего исчезновения и просила перезвонить. Я сразу вспомнила, что обещала ей сделать это сегодня. Ничего, не помрет. Подождет немного. Вторым человеком был еще живой тогда Губер. Он также убедительно просил меня перезвонить. Говорил, что у него ко мне дело.
   Я даже как-то приуныла. Видимо, прав Шимаев. Эрнст Натанович был параноиком. У старикашки, наверное, был сдвиг по фазе, и он просто опасался за собственную персону.
   Я решила проконсультироваться по этому вопросу у своих магических косточек. И, отставив пустую чашку, взяла в руки заветный мешочек.
   Смешно, конечно, но мой вопрос именно так и звучал: «Не сбрендил ли старикашка?»
   Но косточки, поосторожничав, глубокомысленно заявили:
   4+20+25 — «В принципе нет ничего невозможного для человека с интеллектом».
   Вот так. Двенадцатигранники воздержались. Наверное, все-таки не сбрендил.

* * *

   Притащив с кухни пепельницу и сигареты, я щелкнула зажигалкой и вдумчиво затянулась. Высказывания костей я очень хорошо научилась понимать. На сей раз кости советовали мне активно пошевелить мозгами. В наличии у меня интеллекта я нисколечко не сомневалась.
   — Ладно, косточки, придется с вами согласиться. Ничего не поделаешь. Только позвоню подруге и сразу за дела.
   Ленка была дома и занималась, по ее словам, прекрасным ничегонеделаньем.
   — Я, Танюша, пока наслаждаюсь свободой. Так как насчет моего предложения? Может, в кафешку зарулим?
   Я рассказала ей про свое теперешнее нищенское существование, но это ее ни капельки не смутило:
   — Так отпуск мой, значит, я и угощаю! А вообще-то, конечно, мерзкая история. Тебе, наверное, такое трудно пережить. Безденежье, я имею в виду.
   — Это уж точно. Как ты догадалась?
   — А я умненькая девочка, — рассмеялась Ленка. — Давай, одевайся. Назначаем встречу на нейтральной территории и идем в кафе. Жду тебя через полчаса на углу Вольской и Московской. — Подруга положила трубку, отрезав мне пути к отступлению.
   Черт возьми. А мне еще Кире дозвониться надо. И я принялась накручивать номер телефона. Судьба мне улыбнулась. Я услышала голос друга.
   — Привет, — бодро сказала я.
   — Танечка, здравствуй, родная. Как поживаешь?
   — Более или менее, — уклончиво ответила я.
   — Что-то тебя гложет, мне кажется. Я угадал?
   — Ты же умный мальчик. — И я вкратце изложила ему суть вопроса.
   — И рад бы помочь тебе, Танюша, но не знаю пока, как это сделать. Ты же сама сказала, что проживал он в Антоновке, а это Тарасовский район. Там у меня нет знакомых. Попробовать, конечно, можно, но ничего не гарантирую.
   Вот так. А я так привыкла действовать по накатанной. Появляется у меня какое-нибудь дело — я сразу к Кире с «жидкой валютой». Изучу дело — и работать легче. А тут крутой облом. Что-то судьба ко мне благоволить перестала. Я взглянула на часы. Через пятнадцать минут Ленка будет меня ждать.
   Ладно. Забуду на время о делах и просто пообщаюсь с подругой.

* * *

   Ленка, в красном сарафане из гофрированной ткани, прохаживалась туда-сюда в назначенном месте.
   — Наконец-то! Я уж думала, что ты не явишься.
   Мы с ней чмокнули друг друга в щеки.
   — Поздравляю, счастливая ты моя. Завидую белой завистью.
   — Тебе ли, Таня, завидовать, — рассмеялась подружка. — Ты сама себе хозяйка: хочешь — работаешь, не хочешь — отдыхаешь.
   — Да-а, — скорбно протянула я. — Были, помнится, такие времена. А теперь и не хочу, а вот работаю. И еще не знаю, каковы будут плоды моего труда.
   — Обойдется, — беззаботно заявила подруга и шагнула на ступеньку лестницы, ведущей вниз.

Глава 2

   Мы с Леной поужинали и теперь потягивали коктейли, уже успев обменяться последними новостями.
   — Может, он действительно схватил приличную дозу облучения на этой самой станции?
   — Конечно, может. — Я задумчиво отхлебнула коктейль. — Только вот с женой его ничего же не случилось.
   — А вдруг он там куда не надо нос свой сунул, и привет семье.
   — Возможно.
   Ленка оживилась:
   — Он же бывший начальник. А это особый сорт людей. Они же думают, что им все можно и все останется безнаказанным. А радиация, она не разбирает, кто есть кто. И ни цветом, ни запахом не обладает. Зато бьет наверняка.
   — Это точно. Задал он мне задачку, сам того не ведая. Я бы ни за что не взялась, если бы не Жорик. Завтра с утра все барахолки прочешу.
   — Забудь лучше об этом, Тань. Ты только себя изводишь. Его кошелки, что ли, тебя на эту мысль натолкнули? Так любой тарасовец с такими кошелками возвращается. А потом, Тань, ну сама подумай, разве челнок будет так рисоваться? Они же все друг друга знают. И проводники их знают. Разве не так?
   — Так, Шерлок Холмс ты мой. Но всякое может быть. Может, он обычно с другим поездом ездит. Не знаю. Но почему-то интуиция мне подсказывает, что он челнок. Просто этот тип не устоял. Только и всего.
   — А откуда такой профессионализм? Можно сказать, почерк.
   — Та-ак. С кем поведешься, от того и наберешься. Может, тебе тоже лицензию частного детектива взять, а? — Я рассмеялась.
   — Я подумаю, — Ленка улыбалась. — Вообще-то я подыскиваю себе работу на лето. Безденежье — вещь паршивая. Теперь сама знаешь. И я кое-что уже нашла.
   — Да? — Я была удивлена прыткостью подруги. Не успела насладиться бездельем, а уже ищет работу.
   — Ага. — И Ленку понесло по кочкам. Она извлекла из сумочки цветной буклет и с энтузиазмом начала излагать мне, как достичь совершенства, будучи агентом компании «Цептер».
   Сначала я слушала весь этот бред вполуха. А потом мне пришла идея. И далее я внимала ее речам так, что лучшего слушателя найти невозможно.
   — Вот так, Танюша. Чего без дела сидеть, правда?
   — Угу. Ты не против, если я на денек арендую у тебя буклетик?
   — А зачем тебе?
   — Мысль одна пришла.
   — Ну, забирай. Только завтра верни, пожалуйста. А то без этой книжонки я не смогу приступить к работе.
   — Хорошо. Завтра вечером я тебе ее завезу. Ты дома будешь?
   — Дома. Ко мне завтра подруга придет. Кстати, она как раз на ЖБИ-1 работает, если тебе это интересно.
   — Мне все интересно. Я даже не знаю, что больше.
   — Эх, Тань, — Ленка порылась в сумочке и извлекла эмблемку с надписью «Компания „Zeptеr“», — а это тебе не надо?
   — Надо, конечно.

* * *

   А потом коктейли кончились, разговор иссяк, и мы расстались с Ленкой до следующего вечера.
   Домой я вернулась не слишком поздно. Мне ужасно хотелось спать. Но я тем не менее решила продумать план оперативно-разыскных мероприятий.
   Я закурила и уселась в кресло, размышляя над сложившейся ситуацией.
   То, что я понаблюдаю за Ириной Анатольевной, я уже решила. Но этого мало. Эх, елки-моталки, взглянуть бы на дело. Но, пораскинув мозгами, я пришла к выводу, что смогу обойтись и без этого. Ехать за семь верст киселя хлебать не хотелось. К тому же еще не факт, что дело заведено. Ведь смерть Губера выглядела достаточно естественной. А у наших доблестных стражей правопорядка обычно столько работы, что им некогда заниматься каким-то облученным старикашкой. А уж районным сыщикам тем более. Они вполне могли спустить это дело на тормозах. А если и не спустили, то пока раскачаются… Да я еще и сама не уверена, что произошло убийство. Ведь действительно он мог облучиться на этой самой станции. Приятно отдохнул, называется. Я могу поступить проще. Правы мои косточки, что нет ничего невозможного для человека с интеллектом.
   И, удовлетворенная своей гениальностью, я улеглась спать. Может быть, сам Ниро Вульф восхитился бы моей сообразительностью.

* * *

   Утром я встала пораньше. Мне надо было попасть в здание судебно-медицинской экспертизы до появления там нежелательной для меня публики.
   Поскольку средств на деликатесы у меня не было, я решила, что на завтрак вполне обойдусь кофе и тостами.
   И в семь утра я была уже в нужном мне месте. Именно там я надеялась получить некоторые интересующие меня сведения. Если судьба мне улыбнется, то дежурит один мой знакомый старикашка — я с ним познакомилась, когда вела дело о похищении девочки из музучилища. В этом случае я запросто выспрошу у него все, что меня интересует. В порядке поощрения я прихватила по пути семисотграммовую бутылку вина. Паршивого, конечно. Но старикашка употребляет именно такие напитки. На вкус и цвет, как говорится, товарищей нет.
   Если же дежурит кто-то другой, то я что-нибудь придумаю по ходу дела. Мне не привыкать. Я же не только гениальный детектив, но и талантливая актриса.
   Поправив волосы, осмотрев себя родную с ног до груди — выше без зеркала не получается, — я уверенно надавила на кнопку звонка.
   Дверь открылась. Передо мной предстало юное существо в белом халате. Почти мальчик, на мой взгляд. Зевая и приглаживая взлохмаченную шевелюру, существо равнодушно взглянуло на меня: