Страница:
– Знаете Сару, которая готовит подливы? – Шеридан заговорила тише, и ее голос врывался в мысли Марты, словно веселая птичья трель. – Ее сестра служит в том самом доме, и она сказала, что мистер Мирквуд приехал не по своей воле, а по воле отца.
– Своего рода изгнание? – Наконец-то служанка привлекла ее внимание. Только безмозглый отец и такой же безмозглый сын могли счесть провинциальный Суссекс наказанием.
– Точно. – Несколько шпилек с мелодичным звоном упали на серебряный поднос справа от Марты. – Чтобы спрятать его от лондонских соблазнов в таком месте, где мало шансов на проказы. Отец и содержание его урезал, так что ему не удастся сбежать в Брайтон для развлечений.
Проказы… Развлечения… Она могла бы об этом догадаться.
– Жаль это слышать. – Марта поймала взгляд служанки в зеркале. – Однако ни к чему обсуждать и удостаивать вниманием человеческие ошибки. Будем надеяться, что пребывание в Суссексе пойдет ему на пользу.
Правда, это вряд ли произойдет, если мистер Мирквуд и дальше будет продолжать спать в церкви.
Шеридан взяла расческу и принялась за волосы хозяйки. Однако ее улыбка говорила о том, что она по-прежнему предавалась приятным мыслям о мистере Мирквуде и его проступках.
Вне всякого сомнения, за десять месяцев можно было бы обуздать любовь служанки к сплетням и привить ей правила приличия. Но вряд ли теперь стоило тратить время на сожаления. Возможно, ей, Марте, удастся использовать эту слабость девушки себе на пользу.
– Тебе что-нибудь известно о брате мистера Расселла, Джеймсе? – спросила она. – Старые слуги о нем упоминали?
– Мистер Джеймс Расселл?.. – Щека девушки чуть дернулась, но лицо оставалось бесстрастным. – А почему вы спрашиваете?
– Он унаследует Сетон-парк, и мне надо обсудить с ним кое-какие дела. – На этот раз Марта ощутила, как расческа на мгновение застыла в ее волосах, хотя лицо служанки ничего не выдавало. – Он ведь не появился на свадьбе и на похоронах мистера Расселла, поэтому приходится полагаться на впечатления других людей. – Три, четыре, пять секунд прошли в молчании. – Шеридан, ты что-нибудь о нем слышала?
– Ну… иногда старые слуги кое-что говорили. – Служанка на мгновение встретила ее взгляд в зеркале и тут же опустила глаза.
– Что именно? Прошу, будь со мной откровенна. – По спине Марты пробежал холодок. Отчего вдруг девушка, с такой готовностью обсуждавшая проступки мистера Мирквуда, вдруг замкнулась в себе?
Шеридан поджала губы и склонила голову. И теперь глядела на свои руки, продолжавшие водить расческой. Наконец она сказала:
– Говорят, в молодости он погубил репутацию двух служанок.
– Что? – По телу Марты пробежал озноб. – Кто это говорит?
– Миссис Кирни. Она была тогда второй служанкой. Говорит, ее спасло только ее лицо в оспинах. – Шеридан снова поджала губы и провела расческой по волосам хозяйки.
– Хочешь сказать, спасло от того, чтобы ее вовлекли в позорную связь? Или от чего-то худшего?
– Никто никого особенно не завлекал. – Слова падали, как огромные тяжелые градины, а Шеридан продолжала водить расческой. – Он входил ночью в их комнаты и говорил им, что они будут уволены, если кому-то проболтаются. А потом этих двух все равно выгнали из-за положения, в котором они оказались.
– И его ни разу не осудили? – Чуть слышный шепот как нельзя лучше подходил отражению женщины в зеркале – такой же бледной, как ее белая батистовая сорочка. Это был глупый вопрос. Таких людей никто не может привлечь к ответственности. Женщинам остается лишь молить о милосердии и сносить все последствия случившегося.
Служанка молча покачала головой.
– Я не позволю ему взглянуть в мою сторону, – сказала она наконец. – Если вы не останетесь в этом доме, для меня здесь тоже не будет места. – Она отложила расческу и принялась заплетать волосы хозяйки в косу. – Я просто надеялась, что вы останетесь. И все слуги тоже надеялись. Полагаю, все было бы иначе, если бы у вас родился сын.
– Да, верно. – Марта опустила глаза, чтобы не видеть в зеркале свои вспыхнувшие щеки. – Но скорее всего шансы слишком… – Она замолчала. И снова в ней поднялась волна протеста, заглушая все доводы разума.
Вскинув подбородок, она встретила свой взгляд в зеркале. И увидела глаза юной Шеридан – глаза, которые уже слишком много видели.
Женщинам остается лишь молить о милосердии?.. Нет, это неправда. Женщины способны на большее. Отчаявшаяся женщина способна на многое.
Женщины могут лишь сносить последствия случившегося? Но у нее, Марты, появился шанс. И сейчас, в этот вечер, он был у нее перед глазами.
Краска постепенно отливала от ее щек, и на лице появилось выражение спокойной решимости. Все это могло закончиться трагедией. А гарантий успеха не было. И она даже не могла представить, как пройдет через такое, не потеряв все свои моральные принципы.
Но если так, то так тому и быть. Она может ждать, пока судьба не придет этим женщинам на помощь, а может и использовать то, что уже дано ей судьбой.
– Шеридан… – Она повернулась и взглянула в лицо служанке. – Расскажи мне еще про мистера Мирквуда. Расскажи все, что знаешь.
Глава 2
– Своего рода изгнание? – Наконец-то служанка привлекла ее внимание. Только безмозглый отец и такой же безмозглый сын могли счесть провинциальный Суссекс наказанием.
– Точно. – Несколько шпилек с мелодичным звоном упали на серебряный поднос справа от Марты. – Чтобы спрятать его от лондонских соблазнов в таком месте, где мало шансов на проказы. Отец и содержание его урезал, так что ему не удастся сбежать в Брайтон для развлечений.
Проказы… Развлечения… Она могла бы об этом догадаться.
– Жаль это слышать. – Марта поймала взгляд служанки в зеркале. – Однако ни к чему обсуждать и удостаивать вниманием человеческие ошибки. Будем надеяться, что пребывание в Суссексе пойдет ему на пользу.
Правда, это вряд ли произойдет, если мистер Мирквуд и дальше будет продолжать спать в церкви.
Шеридан взяла расческу и принялась за волосы хозяйки. Однако ее улыбка говорила о том, что она по-прежнему предавалась приятным мыслям о мистере Мирквуде и его проступках.
Вне всякого сомнения, за десять месяцев можно было бы обуздать любовь служанки к сплетням и привить ей правила приличия. Но вряд ли теперь стоило тратить время на сожаления. Возможно, ей, Марте, удастся использовать эту слабость девушки себе на пользу.
– Тебе что-нибудь известно о брате мистера Расселла, Джеймсе? – спросила она. – Старые слуги о нем упоминали?
– Мистер Джеймс Расселл?.. – Щека девушки чуть дернулась, но лицо оставалось бесстрастным. – А почему вы спрашиваете?
– Он унаследует Сетон-парк, и мне надо обсудить с ним кое-какие дела. – На этот раз Марта ощутила, как расческа на мгновение застыла в ее волосах, хотя лицо служанки ничего не выдавало. – Он ведь не появился на свадьбе и на похоронах мистера Расселла, поэтому приходится полагаться на впечатления других людей. – Три, четыре, пять секунд прошли в молчании. – Шеридан, ты что-нибудь о нем слышала?
– Ну… иногда старые слуги кое-что говорили. – Служанка на мгновение встретила ее взгляд в зеркале и тут же опустила глаза.
– Что именно? Прошу, будь со мной откровенна. – По спине Марты пробежал холодок. Отчего вдруг девушка, с такой готовностью обсуждавшая проступки мистера Мирквуда, вдруг замкнулась в себе?
Шеридан поджала губы и склонила голову. И теперь глядела на свои руки, продолжавшие водить расческой. Наконец она сказала:
– Говорят, в молодости он погубил репутацию двух служанок.
– Что? – По телу Марты пробежал озноб. – Кто это говорит?
– Миссис Кирни. Она была тогда второй служанкой. Говорит, ее спасло только ее лицо в оспинах. – Шеридан снова поджала губы и провела расческой по волосам хозяйки.
– Хочешь сказать, спасло от того, чтобы ее вовлекли в позорную связь? Или от чего-то худшего?
– Никто никого особенно не завлекал. – Слова падали, как огромные тяжелые градины, а Шеридан продолжала водить расческой. – Он входил ночью в их комнаты и говорил им, что они будут уволены, если кому-то проболтаются. А потом этих двух все равно выгнали из-за положения, в котором они оказались.
– И его ни разу не осудили? – Чуть слышный шепот как нельзя лучше подходил отражению женщины в зеркале – такой же бледной, как ее белая батистовая сорочка. Это был глупый вопрос. Таких людей никто не может привлечь к ответственности. Женщинам остается лишь молить о милосердии и сносить все последствия случившегося.
Служанка молча покачала головой.
– Я не позволю ему взглянуть в мою сторону, – сказала она наконец. – Если вы не останетесь в этом доме, для меня здесь тоже не будет места. – Она отложила расческу и принялась заплетать волосы хозяйки в косу. – Я просто надеялась, что вы останетесь. И все слуги тоже надеялись. Полагаю, все было бы иначе, если бы у вас родился сын.
– Да, верно. – Марта опустила глаза, чтобы не видеть в зеркале свои вспыхнувшие щеки. – Но скорее всего шансы слишком… – Она замолчала. И снова в ней поднялась волна протеста, заглушая все доводы разума.
Вскинув подбородок, она встретила свой взгляд в зеркале. И увидела глаза юной Шеридан – глаза, которые уже слишком много видели.
Женщинам остается лишь молить о милосердии?.. Нет, это неправда. Женщины способны на большее. Отчаявшаяся женщина способна на многое.
Женщины могут лишь сносить последствия случившегося? Но у нее, Марты, появился шанс. И сейчас, в этот вечер, он был у нее перед глазами.
Краска постепенно отливала от ее щек, и на лице появилось выражение спокойной решимости. Все это могло закончиться трагедией. А гарантий успеха не было. И она даже не могла представить, как пройдет через такое, не потеряв все свои моральные принципы.
Но если так, то так тому и быть. Она может ждать, пока судьба не придет этим женщинам на помощь, а может и использовать то, что уже дано ей судьбой.
– Шеридан… – Она повернулась и взглянула в лицо служанке. – Расскажи мне еще про мистера Мирквуда. Расскажи все, что знаешь.
Глава 2
– Но кто такая эта миссис Расселл и что ей от меня нужно?
Тео Мирквуд держал в своих длинных пальцах визитную карточку – первую, появившуюся на подносе со дня его переезда за город. Он внимательно рассматривал карточку со всех сторон. Черные буквы, выгравированные на белой бумаге… Но ни рамки, ни изысканного шрифта. Ни маленьких завитков или цветочков. Ничего такого, что могло бы хоть что-то сказать об этой даме, кроме ее фамилии. Точнее – фамилии ее мужа.
– Она ваша соседка, – ответил мистер Гранвилл. – Хозяйка Сетон-парка.
Тео уселся на стул и откусил кусочек тоста с маслом, по-прежнему удерживая карточку двумя пальцами. Его управляющий, точнее, управляющий его отца, добросовестно просматривал какие-то унылые бумаги, которые принес с собой.
– Должно быть, она оставила ее чертовски рано, – сказал Тео, проводя по карточке большим пальцем. Хорошая бумага. Плотная. – Вы ее знаете?
– Немного. – Управляющий поднял взгляд от бумаг. – Она живет здесь менее года и примерно неделю назад овдовела.
Тео перестал жевать. А может, речь шла о какой-то другой вдове? Нет-нет, теперь он вспомнил, что поместье Сетон-парк находилось к западу от них – там, где стояла церковь из плитняка.
– Неделю назад, говорите? – Он проглотил тост. – Тогда какого черта она наносит визиты – да еще неженатому джентльмену?
– Миссис Расселл одна из самых порядочных женщин. Уверен, это имеет отношение к делам. Мне кажется, новый сосед должен быть польщен, что удостоился ее внимания. И не следует придавать значения небольшим нарушениям траура.
– Да, я польщен, – буркнул Тео. А что еще ему оставалось сказать? Длительность его пребывания здесь зависела от того, что доложит его отцу этот человек. Он снова перечитал карточку. – А что случилось с мистером Ричардом Расселлом?
– Упал с лошади и сломал шею. Несчастный случай. Вы готовы начинать?
– Да. Почему бы и нет? – Тео вздохнул и положил визитную карточку рядом с тарелкой. – Говорите, что делать.
«Затащите меня своими рассказами еще глубже в этот вынужденный плен ссылки», – мог бы он добавить, будь чуть более легкомысленным и менее склонным к тому, чтобы произвести хорошее впечатление на соседку.
Но вскоре он уже не обращал внимания на монотонную речь управляющего. Гостиную залил солнечный свет, приносивший с собой ощущение приятной расслабленности. Его тост с маслом нагрелся, и теперь поверх него можно было намазать три различных вида джема. Тео оставалось лишь кивать и время от времени приподнимать брови, изображая внимание, в то время как его мысли уносились к событиям вчерашнего утра в церкви.
Как все странно сложилось… Вдова – и все последующие происшествия. Он приехал в церковь поздно. Заснул. А потом забылся и позволил себе улыбнуться.
В отличие от многого другого, чему он был виной, случившееся не имело к нему отношения. Для новых привычек требовалось время. Воскресные службы проходили так невероятно рано… К тому же он ожидал больше пения и меньше проповедей.
– …И вы видите, сколько нам удалось сэкономить, забив ненужные окна и уменьшив налоги. – Гранвилл протягивал ему документ.
– Очень впечатляет. – Тео взглянул на бумагу и взял с подноса очередной тост. Разве кто-нибудь когда-нибудь слышал о ненужных окнах? В своей лондонской квартире он постоянно держал шторы раздвинутыми. В это время года свет был особенно ясным, и порой он манил его лечь в постель так же нежно, как женщина.
Не нужно ему было улыбаться этой вдове. Кстати, о женщинах и их ловушках… Разве какой-нибудь мужчина смог бы его упрекнуть? Она была прекрасной иллюзией. Такая серьезная и прямая в своем траурном наряде. Перелистывающая молитвенник, словно ребенок в поисках картинок. Когда же она резко повернулась к нему с глазами испуганной лани, то понравилась ему еще больше. Он представил, как шутливо упрекнет ее в отсутствии должного внимания, а в ответ покорно выслушает упреки за то, что заснул. Он представлял себе приятную череду поддразниваний, которые закончатся…
Гранвилл наконец замолчал. Надолго ли? Теперь он что-то писал на листе бумаги.
– Прошу прощения, – произнес управляющий, – я как раз подсчитывал оконный налог и, боюсь, прослушал ваши последние слова. – Он задумался. – Что-то о фехтовании?..
При чем тут фехтование? На многие мили вокруг не было ни одного зала. К тому же фехтование было уже не в моде. Сейчас самым подобающим занятием для джентльмена являлся бокс.
– А кое-какие части изгороди необходимо починить. И еще – два или три дома, которые потребуется покрыть соломой до наступления зимы.
– Да-да, конечно. Новые соломенные крыши. – О Боже! Он не мог бы сделать более глупого замечания, если бы даже постарался. Похоже, ему никогда больше не увидеть Лондона.
Тео отложил бумаги с оконным налогом и коснулся маленькой визитной карточки. Затем снова взял ее в руки.
– Как думаете, в данных обстоятельствах мне удобно нанести ей визит?
Очень хорошо. Обращение за советом вкупе с беспокойством о приличиях.
– Полагаю, это будет признаком вежливости. Возможно, у вас найдется время сегодня днем.
– Сегодня днем? Хорошо. Мы уже почти покончили с бумагами? – Тео снова ощутил прилив радости. Он вполне способен на визит вежливости. Ему удастся произвести лучшее впечатление на эту вдову, нежели в церкви, а также произвести впечатление на Гранвилла. И чем больше хороших впечатлений он произведет, тем быстрее вернется из своего заточения в Лондон.
Вдова Расселл, очевидно, решила жить в уединении и поэтому отказалась от приема посетителей в гостиной.
Тео проводили в обклеенную розовыми обоями комнату наверху, где хозяйка расположилась в кресле, обитом белым ситцем с нежными переплетающимися розами. Конечно, она была с ног до головы в черном, и на мгновение у него возникла странная ассоциация с пауком, спрятавшимся в розовом букете. Но не следовало забывать, что ее нельзя было винить за траур. Возможно, она бы украсила собой эту комнату в одежде иного цвета, но похоже, что сейчас вдову не заботила мысль о том, как она должна выглядеть.
Она поднялась с кресла и пожала ему руку. На минуту ее глаза встретились с его глазами. Когда же они обменялись приветствиями, она и вовсе отвернулась, указав на маленький столик из розового дерева, на котором стояли чайник и тарелка с двумя видами пирожных.
– Я как раз пила чай, когда вы пришли, – сказала она, снова усаживаясь и расправляя платье. – Могу я предложить вам чашечку?
– Было бы неплохо. Благодарю. – Довольно смело с ее стороны предлагать чай. Но возможно, в провинции всегда так поступают. А пирожные выглядели очень аппетитно.
Тео уселся во второе кресло, обитое ситцем, и стянул перчатки. Слуга тотчас принес вторую чашку, и хозяйка взяла чайник, чтобы налить гостю чаю. Показалось, она избегала его взгляда.
Тео откашлялся.
– Мне сообщили, вы совсем недавно понесли утрату, миссис Расселл. – Возможно, ему следовало сказать это раньше. – Весьма сожалею.
– Да, совсем недавно. И неожиданно. – Она продолжала наливать чай, следя за уровнем жидкости в чашке. – Спасибо за сочувствие. Молоко или сахар?
– Ни то ни другое, спасибо. – Что ж, очень интересно. Говоря о случившемся, Гранвилл тоже не проявил особой печали. Но люди не всегда открыто демонстрируют свои чувства. И если она даже радовалась, то и этого не показывала.
– Я слышала, вы приехали из Лондона. – Она подняла голову, чтобы передать ему чашку, и наконец взглянула ему в глаза.
На миг его охватило смятение, и Тео даже отчасти смутился. Какие у нее глаза! Темные и настороженные, словно у какого-то лесного существа. Впрочем, он подумал об этом еще в то мгновение, когда впервые увидел ее в церкви. И она смотрела на него так, будто… Он не мог подобрать нужного слова.
– Да, из Лондона. – Тео с легким поклоном принял чашку.
Внезапно в дверях появилась служанка, которой зачем-то понадобился слуга. Когда же они оба наконец ушли, Тео сделал глоток чая. Воспользовавшись передышкой, чтобы взять себя в руки, он спросил:
– А вы много времени провели в Лондоне?
– Только часть сезона. Когда встретила своего будущего мужа. – За ее спокойствием скрывалось напряженное внимание, а также… Тайны. Множество тайн скрывалось в глубине этих сладостно печальных шоколадных глаз. – Боюсь, по сравнению с тем, к чему вы привыкли, Суссекс может показаться вам довольно скучным. – Она медленно поднесла чашку к губам и сделала глоток, не сводя с него глаз.
О Господи! Неужели она не понимала, о чем в этот миг мог думать мужчина? Очевидно, нет. Если бы она думала о том же, о чем и он, в ее позе был бы вызов, а в ее голосе – сладостные намеки. Кроме того, она была уважаемой женщиной. И вдовой. Какие бы тайны она ни скрывала, они предназначались не для него.
– Да, тут поспокойнее, чем в Лондоне. – Он чуть подвинулся в кресле, как бы отстраняясь от нее. – Но у меня здесь достаточно занятий.
– Вы занимаетесь изучением обязанностей баронета? – Руками, казавшимися белоснежными на фоне черных рукавов, она чуть отодвинула чашку и положила на тарелку два ломтика пирожного. У нее были очень проворные изящные пальцы. Немного прохладные – он это почувствовал даже через перчатку, когда она пожала ему руку. Мужчина мог бы согреть эти руки в своих, а потом…
А потом – ничего. Он не позволит себе думать о подобных вещах. Он выше этого.
– Да, управление поместьем… и прочее. – Тео взял предложенную ему тарелку с серебряной вилкой. – Надо чинить изгороди. Заниматься окнами. И еще – оконный налог. Следует убедиться, что с этим все хорошо. Да и во всех других отношениях. – Он сунул в рот кусочек пирожного, чтобы перестать говорить и не показаться самодовольным болваном.
Она взяла вилкой кусочек пирожного со своей тарелки и, прожевав его, поджала губы. Жаль. Потому что так не было видно ее полных губ. А еще потому, что даже человек, носящий траур, имеет право насладиться вкусным пирожным.
– Вам нравится? – спросила она, проглотив еще кусочек.
– Да, отличное пирожное. Спасибо. – Он говорил чистейшую правду. Лимонная начинка. Сладкая и одновременно бодрящая.
– Нет, сэр, вы не поняли. – По ее лицу скользнуло едва заметное скорбное выражение. – Я имела в виду ваши занятия. Обучение будущим обязанностям. Вас это привлекает?
– Вполне. Вне всякого сомнения. – В следующий раз она сможет повторить этот его ответ Гранвиллу. – Мне это очень подходит.
Она молча съела еще одно пирожное. Ее взгляд останавливался то на тарелке, то на нем, на Тео, отчего он чувствовал себя очередным пунктом в меню, к тому же сомнительного свойства.
– Это похвально, – наконец произнесла хозяйка и слабо улыбнулась. – Хотя на вашем месте я бы только и думала о том, как бы сбежать в Брайтон.
– В Брайтон? – Это было совершенно неожиданно.
Хозяйка утвердительно кивнула:
– Да, в более интересное место. – Она разрезала пирожное вилкой и снова отвела взгляд. – В такое место, где я была бы в обществе более энергичных людей. Где нашлись бы более разнообразные занятия. Привыкнув к подобной жизни, я предпочла бы именно это. Если бы я была мужчиной. – Наивная бедняжка! Она наполняла причудливый морской курорт всеми прелестями и блеском, которых не хватало в ее жизни.
– Уверен, что жизнь в Брайтоне прекрасна. – Он отставил пирожное в сторону и отпил чаю, скрывая под снисходительной улыбкой то, что ему уже было известно. – Для юной леди и для молодого человека, конечно же.
Это был неправильный ответ. Он понял это по ее лицу. Но почему в подобном разговоре вообще должны быть правильные ответы? Очевидно, происходило нечто такое, чего он не мог понять.
– Мне рассказывали, что в Брайтоне хорошие магазины. – Она говорила так, словно ожидала, что он в ту же минуту поднимется со своего стула и отправится в Брайтон.
– Не сомневаюсь. – Тео осторожно поставил чашку на блюдце. На что, черт возьми, она намекала? Хотела сказать, что он должен уехать из этого места? Но они ведь только встретились… Неужели его случайная улыбка в церкви стала причиной такого недовольства?
– И много развлечений. – Она взяла ситечко и принялась наливать ему еще чаю. – Говорят, в Брайтоне такие развлечения, которые придутся по вкусу молодым людям.
Тео задумался над ее словами. Но от его взгляда не укрылся ее корсет. Кстати, о развлечениях… На ней не было кружевной косынки или шали, и его взгляду открывалось достаточно, чтобы представить, как он обхватывает ее груди руками. Впрочем, эти ее прелести были весьма скромными по размерам.
Однако все это не имело значения.
– Если бы я мог помочь вам, испробовав развлечений Брайтона и подтвердив ваши слова, я бы с радостью это сделал. – Поразительно, насколько может изменить его настроение один взгляд на женское платье. – Однако я вряд ли туда попаду.
– Потому что у вас нет денег? Ведь отец лишил вас содержания, не так ли? – мягко сказала она, положив ситечко на блюдце.
Сплетни! Теперь ее ранний визит в его дом предстал в новом свете, и в том не было ничего лестного для них обоих. Ей хотелось посмотреть на лондонского повесу и вытянуть из него побольше историй, чтобы потом пересказывать их своим знакомым. Что ж, придется ей поискать другого рассказчика.
– Признаюсь, не понимаю, почему это вас интересует. – Его голос был холоден, как колодезная вода. И он отправил в рот кусочек другого пирожного. Грецкий орех. Очень полезно. Но он не сменил гнев на милость.
– Прошу прощения. – Она сидела неподвижно, сложив руки на коленях. – Мне не стоило поднимать вопрос о деньгах. Просто сейчас это важно именно для меня.
Что за глупая игра?!
– Я не очень-то деликатный человек, миссис Расселл. Если вы хотите мне что-то сказать, говорите прямо. – Он отложил пирожное и снова взял чашку с чаем.
– Что ж, пусть будет прямо. – Она сделала глубокий вдох и внимательно взглянула на него. – Я смогу обеспечить вас деньгами, мистер Мирквуд, в обмен на услугу. Мне нужно зачать ребенка.
Только с помощью героического усилия воли и оказавшейся под рукой салфетки Тео сумел не разбрызгать чай себе на колени. Он поперхнулся и закашлялся, нашаривая новую салфетку. Хозяйка тут же подала ее ему и проговорила:
– Я готова заплатить пятьсот фунтов за вашу помощь, невзирая на исход, и еще пятнадцать сотен, если родится сын.
– Постойте-постойте. – Тео промокнул рот салфеткой. – Я вас правильно понял?
Она пожала плечами:
– Не знаю… Мне остается только надеяться.
– Насколько я понял, вы только что предложили мне стать вашим платным любовником. – Тео снова откашлялся. – Верно?
Она нахмурилась.
– Лучше сравним это с племенным жеребцом. Меня волнует только исход дела, я не рассчитываю на удовольствие.
– Прекрасное уточнение. – Он сурово посмотрел на нее. – Вы собираетесь заплатить мне за то, чтобы я с вами переспал, так?
– Да, так. Если только вам не известен иной способ помочь мне забеременеть, это будет необходимо, – ответила она, явно недовольная тем, как до него все медленно доходило.
Наконец-то он все понял! Уединенная комната… Ушедший слуга… Ее внимательный взгляд… Отсутствие косынки на плечах и открывшийся вид на ее декольте. Господи, как же до него сразу не дошло?!
Тео рассмеялся и покачал головой. Затем встал и прошелся по комнате.
– Простите, что утратил спокойствие, мисс Расселл. Нечасто оказываешься участником такой поразительной мелодрамы. – Он оперся локтями о спинку кресла. – Разве вы не должны были сначала соблазнить меня? Или что-нибудь подсыпать мне в чай, чтобы я проснулся, привязанный к кровати?
Она чуть покраснела и с укором посмотрела на него.
– Но ведь это деловое соглашение. Поэтому мне бы хотелось устроить все подобающим образом.
– Деловое соглашение? Так вы называете обман ожиданий вашего покойного мужа? – Если она считала, что он не упомянет об этом, ей следовало хорошенько подумать.
– Да. – Она пристально посмотрела на него. – От этого обмана зависит очень многое.
В ее взгляде скрывались тайны, и она была необыкновенно хороша собой. Она завораживала его. Но он отнюдь не таким образом собирался провести время в Суссексе.
– Черт побери, – пробормотал Тео и отвернулся. Он рассеянно провел пальцем по ситцевой обивке кресла, коснувшись вышитой розы. – Но почему именно я? Может, вы где-то слышали, что я готов переспать со всем, что движется?
– Если откровенно, то да. Я слышала, что о вас говорили как о сластолюбце. – На ее поджатых розовых губах это слово казалось восхитительно порочным. – Полагаю, у вас в Лондоне была любовница. И вам должно быть известно, что здесь подобных женщин мало. Но даже если вам удастся найти такую, то как вы сможете обеспечивать ее, не имея денег? А я предлагаю вам любовницу без излишних затрат. В дополнение к упомянутой компенсации.
Тео представлял, как она заранее готовилась, чтобы произнести эти слова. Возможно, даже записала их.
Но ему явно не стоило соглашаться. Зачем ему это?
Он вышел из-за кресла и подошел к картине, висевшей на стене напротив, чтобы избавиться от мыслей, возникавших у него при взгляде на ее губы.
В этой комнате висела всего одна картина – набросок залитого солнцем луга, уходящего вдаль, к горизонту. Но кого такой пейзаж мог заинтересовать, когда то же самое виднелось в окне – только еще и оживленное ветром и порхающими бабочками?
– Полагаю, ваш план зависит от рождения сына. – Он стоял спиной к хозяйке. – А что, если родится дочь?
– Вы станете на пятьсот фунтов богаче.
– А вы – беднее. Ведь вам придется кормить еще один рот. – Да, у него были веские основания отклонить ее предложение. – Мне это не нравится. – Он покачал головой и снова подошел к креслу. – Я всегда делал все возможное, чтобы избежать рождения детей. Чтобы им не пришлось расти в нужде. Полагаю, завещание вашего мужа поставило вас в невыгодное положение, если вы готовы прибегнуть к подобным мерам, чтобы помешать его планам.
– О нужде не может быть и речи. – Она была готова к этому возражению. – Моя дочь получит свою долю наследства, и мы сможем спокойно жить с моим братом или с сестрой. Брат уже предложил мне переехать в его дом.
– Тогда зачем вам все это? – Он снова сел и потянулся к оставшемуся чаю. – Почему бы вам сразу не уехать к брату?
Она сложила руки на коленях и замерла. Наконец сказала:
– Потому что я приняла другое решение. – Она говорила так отчетливо, словно рубила слова крошечной гильотиной. – Помимо жадности, у меня есть другие причины… Я не стану распространяться о них, но вы можете поверить мне на слово.
– М-м-м… Если бы вы руководствовались только жадностью, у нас с вами все могло бы получиться лучше. Я люблю женщин, которые берут то, что хотят. – Тео произнес эти слова, глядя в свою чашку, и его голос звучал неровно.
А миссис Расселл после своих последних слов стала казаться еще более величественной – сильная воля и решимость какое-то время скрывались за светскими манерами, но теперь она походила на зловещую волшебницу, сорвавшую в критический момент маску вежливости.
А что, если она такая и в постели? Суровая и требовательная, хотя и такая нежная с виду… Проклятие! А впрочем… Это было бы неплохо. Даже очень интересно.
Тео откинулся на спинку кресла, скрестил перед собой свои длинные ноги и отставил в сторону чай.
А она продолжала сидеть неподвижно, словно собираясь с силами встретить его очередной отказ.
Или его согласие? Да и какой вред от этого? Он мог бы освободить ее от мрачного черного одеяния, если бы произнес всего одно слово. Он бы узнал, на что способны ее изящные руки. Он посадил бы ее на себя – наверняка она любила быть наверху, эта свирепая волшебница. И она бы шептала ему строгие указания, а ее волосы волнами спадали бы на его лицо и…
– Какого цвета у вас волосы? – спросил Тео, потому что все пряди хозяйки были скрыты под чепцом.
Между ее бровей появились две чуть заметные складки.
Тео Мирквуд держал в своих длинных пальцах визитную карточку – первую, появившуюся на подносе со дня его переезда за город. Он внимательно рассматривал карточку со всех сторон. Черные буквы, выгравированные на белой бумаге… Но ни рамки, ни изысканного шрифта. Ни маленьких завитков или цветочков. Ничего такого, что могло бы хоть что-то сказать об этой даме, кроме ее фамилии. Точнее – фамилии ее мужа.
– Она ваша соседка, – ответил мистер Гранвилл. – Хозяйка Сетон-парка.
Тео уселся на стул и откусил кусочек тоста с маслом, по-прежнему удерживая карточку двумя пальцами. Его управляющий, точнее, управляющий его отца, добросовестно просматривал какие-то унылые бумаги, которые принес с собой.
– Должно быть, она оставила ее чертовски рано, – сказал Тео, проводя по карточке большим пальцем. Хорошая бумага. Плотная. – Вы ее знаете?
– Немного. – Управляющий поднял взгляд от бумаг. – Она живет здесь менее года и примерно неделю назад овдовела.
Тео перестал жевать. А может, речь шла о какой-то другой вдове? Нет-нет, теперь он вспомнил, что поместье Сетон-парк находилось к западу от них – там, где стояла церковь из плитняка.
– Неделю назад, говорите? – Он проглотил тост. – Тогда какого черта она наносит визиты – да еще неженатому джентльмену?
– Миссис Расселл одна из самых порядочных женщин. Уверен, это имеет отношение к делам. Мне кажется, новый сосед должен быть польщен, что удостоился ее внимания. И не следует придавать значения небольшим нарушениям траура.
– Да, я польщен, – буркнул Тео. А что еще ему оставалось сказать? Длительность его пребывания здесь зависела от того, что доложит его отцу этот человек. Он снова перечитал карточку. – А что случилось с мистером Ричардом Расселлом?
– Упал с лошади и сломал шею. Несчастный случай. Вы готовы начинать?
– Да. Почему бы и нет? – Тео вздохнул и положил визитную карточку рядом с тарелкой. – Говорите, что делать.
«Затащите меня своими рассказами еще глубже в этот вынужденный плен ссылки», – мог бы он добавить, будь чуть более легкомысленным и менее склонным к тому, чтобы произвести хорошее впечатление на соседку.
Но вскоре он уже не обращал внимания на монотонную речь управляющего. Гостиную залил солнечный свет, приносивший с собой ощущение приятной расслабленности. Его тост с маслом нагрелся, и теперь поверх него можно было намазать три различных вида джема. Тео оставалось лишь кивать и время от времени приподнимать брови, изображая внимание, в то время как его мысли уносились к событиям вчерашнего утра в церкви.
Как все странно сложилось… Вдова – и все последующие происшествия. Он приехал в церковь поздно. Заснул. А потом забылся и позволил себе улыбнуться.
В отличие от многого другого, чему он был виной, случившееся не имело к нему отношения. Для новых привычек требовалось время. Воскресные службы проходили так невероятно рано… К тому же он ожидал больше пения и меньше проповедей.
– …И вы видите, сколько нам удалось сэкономить, забив ненужные окна и уменьшив налоги. – Гранвилл протягивал ему документ.
– Очень впечатляет. – Тео взглянул на бумагу и взял с подноса очередной тост. Разве кто-нибудь когда-нибудь слышал о ненужных окнах? В своей лондонской квартире он постоянно держал шторы раздвинутыми. В это время года свет был особенно ясным, и порой он манил его лечь в постель так же нежно, как женщина.
Не нужно ему было улыбаться этой вдове. Кстати, о женщинах и их ловушках… Разве какой-нибудь мужчина смог бы его упрекнуть? Она была прекрасной иллюзией. Такая серьезная и прямая в своем траурном наряде. Перелистывающая молитвенник, словно ребенок в поисках картинок. Когда же она резко повернулась к нему с глазами испуганной лани, то понравилась ему еще больше. Он представил, как шутливо упрекнет ее в отсутствии должного внимания, а в ответ покорно выслушает упреки за то, что заснул. Он представлял себе приятную череду поддразниваний, которые закончатся…
Гранвилл наконец замолчал. Надолго ли? Теперь он что-то писал на листе бумаги.
– Прошу прощения, – произнес управляющий, – я как раз подсчитывал оконный налог и, боюсь, прослушал ваши последние слова. – Он задумался. – Что-то о фехтовании?..
При чем тут фехтование? На многие мили вокруг не было ни одного зала. К тому же фехтование было уже не в моде. Сейчас самым подобающим занятием для джентльмена являлся бокс.
– А кое-какие части изгороди необходимо починить. И еще – два или три дома, которые потребуется покрыть соломой до наступления зимы.
– Да-да, конечно. Новые соломенные крыши. – О Боже! Он не мог бы сделать более глупого замечания, если бы даже постарался. Похоже, ему никогда больше не увидеть Лондона.
Тео отложил бумаги с оконным налогом и коснулся маленькой визитной карточки. Затем снова взял ее в руки.
– Как думаете, в данных обстоятельствах мне удобно нанести ей визит?
Очень хорошо. Обращение за советом вкупе с беспокойством о приличиях.
– Полагаю, это будет признаком вежливости. Возможно, у вас найдется время сегодня днем.
– Сегодня днем? Хорошо. Мы уже почти покончили с бумагами? – Тео снова ощутил прилив радости. Он вполне способен на визит вежливости. Ему удастся произвести лучшее впечатление на эту вдову, нежели в церкви, а также произвести впечатление на Гранвилла. И чем больше хороших впечатлений он произведет, тем быстрее вернется из своего заточения в Лондон.
Вдова Расселл, очевидно, решила жить в уединении и поэтому отказалась от приема посетителей в гостиной.
Тео проводили в обклеенную розовыми обоями комнату наверху, где хозяйка расположилась в кресле, обитом белым ситцем с нежными переплетающимися розами. Конечно, она была с ног до головы в черном, и на мгновение у него возникла странная ассоциация с пауком, спрятавшимся в розовом букете. Но не следовало забывать, что ее нельзя было винить за траур. Возможно, она бы украсила собой эту комнату в одежде иного цвета, но похоже, что сейчас вдову не заботила мысль о том, как она должна выглядеть.
Она поднялась с кресла и пожала ему руку. На минуту ее глаза встретились с его глазами. Когда же они обменялись приветствиями, она и вовсе отвернулась, указав на маленький столик из розового дерева, на котором стояли чайник и тарелка с двумя видами пирожных.
– Я как раз пила чай, когда вы пришли, – сказала она, снова усаживаясь и расправляя платье. – Могу я предложить вам чашечку?
– Было бы неплохо. Благодарю. – Довольно смело с ее стороны предлагать чай. Но возможно, в провинции всегда так поступают. А пирожные выглядели очень аппетитно.
Тео уселся во второе кресло, обитое ситцем, и стянул перчатки. Слуга тотчас принес вторую чашку, и хозяйка взяла чайник, чтобы налить гостю чаю. Показалось, она избегала его взгляда.
Тео откашлялся.
– Мне сообщили, вы совсем недавно понесли утрату, миссис Расселл. – Возможно, ему следовало сказать это раньше. – Весьма сожалею.
– Да, совсем недавно. И неожиданно. – Она продолжала наливать чай, следя за уровнем жидкости в чашке. – Спасибо за сочувствие. Молоко или сахар?
– Ни то ни другое, спасибо. – Что ж, очень интересно. Говоря о случившемся, Гранвилл тоже не проявил особой печали. Но люди не всегда открыто демонстрируют свои чувства. И если она даже радовалась, то и этого не показывала.
– Я слышала, вы приехали из Лондона. – Она подняла голову, чтобы передать ему чашку, и наконец взглянула ему в глаза.
На миг его охватило смятение, и Тео даже отчасти смутился. Какие у нее глаза! Темные и настороженные, словно у какого-то лесного существа. Впрочем, он подумал об этом еще в то мгновение, когда впервые увидел ее в церкви. И она смотрела на него так, будто… Он не мог подобрать нужного слова.
– Да, из Лондона. – Тео с легким поклоном принял чашку.
Внезапно в дверях появилась служанка, которой зачем-то понадобился слуга. Когда же они оба наконец ушли, Тео сделал глоток чая. Воспользовавшись передышкой, чтобы взять себя в руки, он спросил:
– А вы много времени провели в Лондоне?
– Только часть сезона. Когда встретила своего будущего мужа. – За ее спокойствием скрывалось напряженное внимание, а также… Тайны. Множество тайн скрывалось в глубине этих сладостно печальных шоколадных глаз. – Боюсь, по сравнению с тем, к чему вы привыкли, Суссекс может показаться вам довольно скучным. – Она медленно поднесла чашку к губам и сделала глоток, не сводя с него глаз.
О Господи! Неужели она не понимала, о чем в этот миг мог думать мужчина? Очевидно, нет. Если бы она думала о том же, о чем и он, в ее позе был бы вызов, а в ее голосе – сладостные намеки. Кроме того, она была уважаемой женщиной. И вдовой. Какие бы тайны она ни скрывала, они предназначались не для него.
– Да, тут поспокойнее, чем в Лондоне. – Он чуть подвинулся в кресле, как бы отстраняясь от нее. – Но у меня здесь достаточно занятий.
– Вы занимаетесь изучением обязанностей баронета? – Руками, казавшимися белоснежными на фоне черных рукавов, она чуть отодвинула чашку и положила на тарелку два ломтика пирожного. У нее были очень проворные изящные пальцы. Немного прохладные – он это почувствовал даже через перчатку, когда она пожала ему руку. Мужчина мог бы согреть эти руки в своих, а потом…
А потом – ничего. Он не позволит себе думать о подобных вещах. Он выше этого.
– Да, управление поместьем… и прочее. – Тео взял предложенную ему тарелку с серебряной вилкой. – Надо чинить изгороди. Заниматься окнами. И еще – оконный налог. Следует убедиться, что с этим все хорошо. Да и во всех других отношениях. – Он сунул в рот кусочек пирожного, чтобы перестать говорить и не показаться самодовольным болваном.
Она взяла вилкой кусочек пирожного со своей тарелки и, прожевав его, поджала губы. Жаль. Потому что так не было видно ее полных губ. А еще потому, что даже человек, носящий траур, имеет право насладиться вкусным пирожным.
– Вам нравится? – спросила она, проглотив еще кусочек.
– Да, отличное пирожное. Спасибо. – Он говорил чистейшую правду. Лимонная начинка. Сладкая и одновременно бодрящая.
– Нет, сэр, вы не поняли. – По ее лицу скользнуло едва заметное скорбное выражение. – Я имела в виду ваши занятия. Обучение будущим обязанностям. Вас это привлекает?
– Вполне. Вне всякого сомнения. – В следующий раз она сможет повторить этот его ответ Гранвиллу. – Мне это очень подходит.
Она молча съела еще одно пирожное. Ее взгляд останавливался то на тарелке, то на нем, на Тео, отчего он чувствовал себя очередным пунктом в меню, к тому же сомнительного свойства.
– Это похвально, – наконец произнесла хозяйка и слабо улыбнулась. – Хотя на вашем месте я бы только и думала о том, как бы сбежать в Брайтон.
– В Брайтон? – Это было совершенно неожиданно.
Хозяйка утвердительно кивнула:
– Да, в более интересное место. – Она разрезала пирожное вилкой и снова отвела взгляд. – В такое место, где я была бы в обществе более энергичных людей. Где нашлись бы более разнообразные занятия. Привыкнув к подобной жизни, я предпочла бы именно это. Если бы я была мужчиной. – Наивная бедняжка! Она наполняла причудливый морской курорт всеми прелестями и блеском, которых не хватало в ее жизни.
– Уверен, что жизнь в Брайтоне прекрасна. – Он отставил пирожное в сторону и отпил чаю, скрывая под снисходительной улыбкой то, что ему уже было известно. – Для юной леди и для молодого человека, конечно же.
Это был неправильный ответ. Он понял это по ее лицу. Но почему в подобном разговоре вообще должны быть правильные ответы? Очевидно, происходило нечто такое, чего он не мог понять.
– Мне рассказывали, что в Брайтоне хорошие магазины. – Она говорила так, словно ожидала, что он в ту же минуту поднимется со своего стула и отправится в Брайтон.
– Не сомневаюсь. – Тео осторожно поставил чашку на блюдце. На что, черт возьми, она намекала? Хотела сказать, что он должен уехать из этого места? Но они ведь только встретились… Неужели его случайная улыбка в церкви стала причиной такого недовольства?
– И много развлечений. – Она взяла ситечко и принялась наливать ему еще чаю. – Говорят, в Брайтоне такие развлечения, которые придутся по вкусу молодым людям.
Тео задумался над ее словами. Но от его взгляда не укрылся ее корсет. Кстати, о развлечениях… На ней не было кружевной косынки или шали, и его взгляду открывалось достаточно, чтобы представить, как он обхватывает ее груди руками. Впрочем, эти ее прелести были весьма скромными по размерам.
Однако все это не имело значения.
– Если бы я мог помочь вам, испробовав развлечений Брайтона и подтвердив ваши слова, я бы с радостью это сделал. – Поразительно, насколько может изменить его настроение один взгляд на женское платье. – Однако я вряд ли туда попаду.
– Потому что у вас нет денег? Ведь отец лишил вас содержания, не так ли? – мягко сказала она, положив ситечко на блюдце.
Сплетни! Теперь ее ранний визит в его дом предстал в новом свете, и в том не было ничего лестного для них обоих. Ей хотелось посмотреть на лондонского повесу и вытянуть из него побольше историй, чтобы потом пересказывать их своим знакомым. Что ж, придется ей поискать другого рассказчика.
– Признаюсь, не понимаю, почему это вас интересует. – Его голос был холоден, как колодезная вода. И он отправил в рот кусочек другого пирожного. Грецкий орех. Очень полезно. Но он не сменил гнев на милость.
– Прошу прощения. – Она сидела неподвижно, сложив руки на коленях. – Мне не стоило поднимать вопрос о деньгах. Просто сейчас это важно именно для меня.
Что за глупая игра?!
– Я не очень-то деликатный человек, миссис Расселл. Если вы хотите мне что-то сказать, говорите прямо. – Он отложил пирожное и снова взял чашку с чаем.
– Что ж, пусть будет прямо. – Она сделала глубокий вдох и внимательно взглянула на него. – Я смогу обеспечить вас деньгами, мистер Мирквуд, в обмен на услугу. Мне нужно зачать ребенка.
Только с помощью героического усилия воли и оказавшейся под рукой салфетки Тео сумел не разбрызгать чай себе на колени. Он поперхнулся и закашлялся, нашаривая новую салфетку. Хозяйка тут же подала ее ему и проговорила:
– Я готова заплатить пятьсот фунтов за вашу помощь, невзирая на исход, и еще пятнадцать сотен, если родится сын.
– Постойте-постойте. – Тео промокнул рот салфеткой. – Я вас правильно понял?
Она пожала плечами:
– Не знаю… Мне остается только надеяться.
– Насколько я понял, вы только что предложили мне стать вашим платным любовником. – Тео снова откашлялся. – Верно?
Она нахмурилась.
– Лучше сравним это с племенным жеребцом. Меня волнует только исход дела, я не рассчитываю на удовольствие.
– Прекрасное уточнение. – Он сурово посмотрел на нее. – Вы собираетесь заплатить мне за то, чтобы я с вами переспал, так?
– Да, так. Если только вам не известен иной способ помочь мне забеременеть, это будет необходимо, – ответила она, явно недовольная тем, как до него все медленно доходило.
Наконец-то он все понял! Уединенная комната… Ушедший слуга… Ее внимательный взгляд… Отсутствие косынки на плечах и открывшийся вид на ее декольте. Господи, как же до него сразу не дошло?!
Тео рассмеялся и покачал головой. Затем встал и прошелся по комнате.
– Простите, что утратил спокойствие, мисс Расселл. Нечасто оказываешься участником такой поразительной мелодрамы. – Он оперся локтями о спинку кресла. – Разве вы не должны были сначала соблазнить меня? Или что-нибудь подсыпать мне в чай, чтобы я проснулся, привязанный к кровати?
Она чуть покраснела и с укором посмотрела на него.
– Но ведь это деловое соглашение. Поэтому мне бы хотелось устроить все подобающим образом.
– Деловое соглашение? Так вы называете обман ожиданий вашего покойного мужа? – Если она считала, что он не упомянет об этом, ей следовало хорошенько подумать.
– Да. – Она пристально посмотрела на него. – От этого обмана зависит очень многое.
В ее взгляде скрывались тайны, и она была необыкновенно хороша собой. Она завораживала его. Но он отнюдь не таким образом собирался провести время в Суссексе.
– Черт побери, – пробормотал Тео и отвернулся. Он рассеянно провел пальцем по ситцевой обивке кресла, коснувшись вышитой розы. – Но почему именно я? Может, вы где-то слышали, что я готов переспать со всем, что движется?
– Если откровенно, то да. Я слышала, что о вас говорили как о сластолюбце. – На ее поджатых розовых губах это слово казалось восхитительно порочным. – Полагаю, у вас в Лондоне была любовница. И вам должно быть известно, что здесь подобных женщин мало. Но даже если вам удастся найти такую, то как вы сможете обеспечивать ее, не имея денег? А я предлагаю вам любовницу без излишних затрат. В дополнение к упомянутой компенсации.
Тео представлял, как она заранее готовилась, чтобы произнести эти слова. Возможно, даже записала их.
Но ему явно не стоило соглашаться. Зачем ему это?
Он вышел из-за кресла и подошел к картине, висевшей на стене напротив, чтобы избавиться от мыслей, возникавших у него при взгляде на ее губы.
В этой комнате висела всего одна картина – набросок залитого солнцем луга, уходящего вдаль, к горизонту. Но кого такой пейзаж мог заинтересовать, когда то же самое виднелось в окне – только еще и оживленное ветром и порхающими бабочками?
– Полагаю, ваш план зависит от рождения сына. – Он стоял спиной к хозяйке. – А что, если родится дочь?
– Вы станете на пятьсот фунтов богаче.
– А вы – беднее. Ведь вам придется кормить еще один рот. – Да, у него были веские основания отклонить ее предложение. – Мне это не нравится. – Он покачал головой и снова подошел к креслу. – Я всегда делал все возможное, чтобы избежать рождения детей. Чтобы им не пришлось расти в нужде. Полагаю, завещание вашего мужа поставило вас в невыгодное положение, если вы готовы прибегнуть к подобным мерам, чтобы помешать его планам.
– О нужде не может быть и речи. – Она была готова к этому возражению. – Моя дочь получит свою долю наследства, и мы сможем спокойно жить с моим братом или с сестрой. Брат уже предложил мне переехать в его дом.
– Тогда зачем вам все это? – Он снова сел и потянулся к оставшемуся чаю. – Почему бы вам сразу не уехать к брату?
Она сложила руки на коленях и замерла. Наконец сказала:
– Потому что я приняла другое решение. – Она говорила так отчетливо, словно рубила слова крошечной гильотиной. – Помимо жадности, у меня есть другие причины… Я не стану распространяться о них, но вы можете поверить мне на слово.
– М-м-м… Если бы вы руководствовались только жадностью, у нас с вами все могло бы получиться лучше. Я люблю женщин, которые берут то, что хотят. – Тео произнес эти слова, глядя в свою чашку, и его голос звучал неровно.
А миссис Расселл после своих последних слов стала казаться еще более величественной – сильная воля и решимость какое-то время скрывались за светскими манерами, но теперь она походила на зловещую волшебницу, сорвавшую в критический момент маску вежливости.
А что, если она такая и в постели? Суровая и требовательная, хотя и такая нежная с виду… Проклятие! А впрочем… Это было бы неплохо. Даже очень интересно.
Тео откинулся на спинку кресла, скрестил перед собой свои длинные ноги и отставил в сторону чай.
А она продолжала сидеть неподвижно, словно собираясь с силами встретить его очередной отказ.
Или его согласие? Да и какой вред от этого? Он мог бы освободить ее от мрачного черного одеяния, если бы произнес всего одно слово. Он бы узнал, на что способны ее изящные руки. Он посадил бы ее на себя – наверняка она любила быть наверху, эта свирепая волшебница. И она бы шептала ему строгие указания, а ее волосы волнами спадали бы на его лицо и…
– Какого цвета у вас волосы? – спросил Тео, потому что все пряди хозяйки были скрыты под чепцом.
Между ее бровей появились две чуть заметные складки.