Джейн. Я видела. Он не отступал от тебя ни на шаг. Я уж подумала, все погибло.
Лидия. О, если бы ты знала, какой он страшный человек. Меня до сих пор трясет от страха.
Джейн. Теперь ты в абсолютной безопасности. Я не стану доверяться властям. Мы с Роджером сами тебя надежно укроем. Мой отец возьмет все дело в свои руки. Можешь не опасаться.
Лидия. Слушай, а как же фильм? Как они его завершат без меня? Да и не нужен им больше фильм, где в главной роли особа, изменившая Родине. Отныне на мне — клеймо преступницы. Вот и объявилась я на экране в главной роли. Столько лет мечтала. И все насмарку. Можно сойти с ума!
Джейн. Будет тебе. Отныне ты — свободный человек. Ты выбрала свободу. Подумай. Ты молода, и счастье тебе еще улыбнется. Мы должны немедленно отметить событие. Не правда ли? А то у меня совсем пересохло в горле.
Автомобиль подъехал к тротуару перед освещенными окнами паба — пивного бара.
Лидия. Я никуда не пойду. Я боюсь.
Джейн. Боишься? Подними стекла и защелкни все двери. Я все сюда принесу.
Она выбралась из машины. Лидия подняла стекла в обеих дверцах, а Джейн подергала ручки и, убедившись, что Лидия заперта, пошла в паб.
Далеко впереди свернула к тротуару другая машина и припарковалась, двигаясь задом, пока не стукнулась о бампер автомобиля, где сидела Лидия. Из машины выскочил Безруков и прильнул к ветровому стеклу, за которым мерцали расширенные от страха глаза Лидии.
Безруков. Открой! Сейчас же выходи из машины!
Лидия не слышит его слов, но по движениям губ и мимике догадывается, о чем говорит Безруков.
Он подергал ручки всех дверей, с досады стукнул по стеклу. Лидия от страха сжалась в комок.
Безруков еще раз пригрозил ей кулаком и, оглянувшись по сторонам, вытащил из кармана пистолет и приставил его дулом к стеклу, за которым неподвижно белело Лидино лицо. Девушка закрыла глаза. Выстрела не последовало. Когда она робко открыла глаза, Безруков стоял в стороне от автомобиля, спрятав руку с пистолетом в карман. Из паба вывалилась пьяная ватага и, горланя, прошла мимо машины. Лидия закричала, но ее голос не был слышен. Тогда она стала лихорадочно крутить рукоятку, чтоб опустить стекло. В машину ворвался пьяный галдеж, но, увидев, как ринулся к ней Безруков, Лидия поспешно подняла стекло до отказа, снова отключившись от звуков внешнего мира. Безруков прилип к стеклу, всем корпусом прикрыв руку с пистолетом, наведенным на Лидию.
Спасение пришло с двух сторон. Из паба бежала с картонкой пивных бутылок Джейн, а мимо прошествовали два важных лондонских полицейских, «Бобби», в черных плащах и старомодных черных шлемах, затянутых ремешками на подбородках. Безруков ретировался к своему автомобилю. Но Джейн успела разглядеть, его и, не раздумывая, остановила полицейских.
Джейн. Пожалуйста, садитесь к нам в автомобиль и проводите домой. Я вас очень прошу.
Первый полицейский. Видите ли, уважаемая, если каждую подвыпившую леди лондонская полиция будет провожать домой, то город останется незащищенным и отданным на милость преступникам.
Джейн. Вот он, преступник! Этот человек преследует нас!
Полицейские посмотрели, куда она показывает, но уже было поздно: автомобиль Безрукова отъехал, не зажигая огней, и растворился в темноте. Лидии, наконец, удалось открыть стекло.
Лидия. Он угрожал мне пистолетом! Он от нас не отстанет!
Второй полицейский. Кто он? Вы его знаете?
Джейн. Садитесь к нам. Помогите живыми добраться домой. Я вам все объясню по дороге. Речь идет о крупном международном скандале.
Лидия. О, если бы ты знала, какой он страшный человек. Меня до сих пор трясет от страха.
Джейн. Теперь ты в абсолютной безопасности. Я не стану доверяться властям. Мы с Роджером сами тебя надежно укроем. Мой отец возьмет все дело в свои руки. Можешь не опасаться.
Лидия. Слушай, а как же фильм? Как они его завершат без меня? Да и не нужен им больше фильм, где в главной роли особа, изменившая Родине. Отныне на мне — клеймо преступницы. Вот и объявилась я на экране в главной роли. Столько лет мечтала. И все насмарку. Можно сойти с ума!
Джейн. Будет тебе. Отныне ты — свободный человек. Ты выбрала свободу. Подумай. Ты молода, и счастье тебе еще улыбнется. Мы должны немедленно отметить событие. Не правда ли? А то у меня совсем пересохло в горле.
Автомобиль подъехал к тротуару перед освещенными окнами паба — пивного бара.
Лидия. Я никуда не пойду. Я боюсь.
Джейн. Боишься? Подними стекла и защелкни все двери. Я все сюда принесу.
Она выбралась из машины. Лидия подняла стекла в обеих дверцах, а Джейн подергала ручки и, убедившись, что Лидия заперта, пошла в паб.
Далеко впереди свернула к тротуару другая машина и припарковалась, двигаясь задом, пока не стукнулась о бампер автомобиля, где сидела Лидия. Из машины выскочил Безруков и прильнул к ветровому стеклу, за которым мерцали расширенные от страха глаза Лидии.
Безруков. Открой! Сейчас же выходи из машины!
Лидия не слышит его слов, но по движениям губ и мимике догадывается, о чем говорит Безруков.
Он подергал ручки всех дверей, с досады стукнул по стеклу. Лидия от страха сжалась в комок.
Безруков еще раз пригрозил ей кулаком и, оглянувшись по сторонам, вытащил из кармана пистолет и приставил его дулом к стеклу, за которым неподвижно белело Лидино лицо. Девушка закрыла глаза. Выстрела не последовало. Когда она робко открыла глаза, Безруков стоял в стороне от автомобиля, спрятав руку с пистолетом в карман. Из паба вывалилась пьяная ватага и, горланя, прошла мимо машины. Лидия закричала, но ее голос не был слышен. Тогда она стала лихорадочно крутить рукоятку, чтоб опустить стекло. В машину ворвался пьяный галдеж, но, увидев, как ринулся к ней Безруков, Лидия поспешно подняла стекло до отказа, снова отключившись от звуков внешнего мира. Безруков прилип к стеклу, всем корпусом прикрыв руку с пистолетом, наведенным на Лидию.
Спасение пришло с двух сторон. Из паба бежала с картонкой пивных бутылок Джейн, а мимо прошествовали два важных лондонских полицейских, «Бобби», в черных плащах и старомодных черных шлемах, затянутых ремешками на подбородках. Безруков ретировался к своему автомобилю. Но Джейн успела разглядеть, его и, не раздумывая, остановила полицейских.
Джейн. Пожалуйста, садитесь к нам в автомобиль и проводите домой. Я вас очень прошу.
Первый полицейский. Видите ли, уважаемая, если каждую подвыпившую леди лондонская полиция будет провожать домой, то город останется незащищенным и отданным на милость преступникам.
Джейн. Вот он, преступник! Этот человек преследует нас!
Полицейские посмотрели, куда она показывает, но уже было поздно: автомобиль Безрукова отъехал, не зажигая огней, и растворился в темноте. Лидии, наконец, удалось открыть стекло.
Лидия. Он угрожал мне пистолетом! Он от нас не отстанет!
Второй полицейский. Кто он? Вы его знаете?
Джейн. Садитесь к нам. Помогите живыми добраться домой. Я вам все объясню по дороге. Речь идет о крупном международном скандале.
61. Интерьер.
Гостиная в доме Дэвисов.
(Ночь)
Первым, кого увидели Джейн и Лидия, был зареванный Ларри, в ночной пижаме. Он бросился к матери.
Ларри. Папа! Был выстрел! Он не отвечает! Я слышал выстрел!
Ларри , захлебываясь плачем, тыкал пальцем в двери кабинета.
Джейн. Роджер! Роджер! Отвечай!
Дверь не поддавалась.
Полицейские молча вдвоем навалились на дверь и высадили ее. Кабинет был освещен. На ковре ничком лежал Дэвис. У его головы ковер алел расплывшимся пятном. На столе валялся пистолет. Ларри взвыл тоненьким голоском, как щенок, которому отдавили лапу.
Ларри. Папа! Был выстрел! Он не отвечает! Я слышал выстрел!
Ларри , захлебываясь плачем, тыкал пальцем в двери кабинета.
Джейн. Роджер! Роджер! Отвечай!
Дверь не поддавалась.
Полицейские молча вдвоем навалились на дверь и высадили ее. Кабинет был освещен. На ковре ничком лежал Дэвис. У его головы ковер алел расплывшимся пятном. На столе валялся пистолет. Ларри взвыл тоненьким голоском, как щенок, которому отдавили лапу.
62. Интерьер.
Павильон киностудии.
(День)
В том же павильоне лондонской киностудии, где совсем недавно англичане так весело и шумно отмечали прибытие своих советских партнеров. Под стук молотков рабочие разбирают декорации и в числе прочего реквизита со стены снимают и уносят на склад большой портрет Лидии. Среди хаоса разобранных декораций пробираются двое — британский продюсер и представитель Министерства культуры СССР, видно, срочно прибывший из Москвы.
Продюсер. Я не смотрю так безнадежно на создавшуюся ситуацию. Работа над фильмом может быть возобновлена, как только выяснится статус нашей главной героини.
Представитель министерства. Что может выясниться? Она изменила своей стране. Она — предатель.
Продюсер. Ее личное дело — выбор страны проживания.
Представитель министерства. Это у вас так считают, а у нас — нет.
Продюсер. Какое это имеет отношение к бизнесу? В фильм вложены деньги, с актрисой подписан контракт, и как только ей предоставят политическое убежище, то есть легализуют ее пребывание в Англии, она вернется к работе.
Представитель министерства. Только без нас. Советская сторона с этой актрисой дела иметь не желает и не будет. Ни при каких обстоятельствах.
Продюсер. Поменять актрису на главную роль, когда фильм уже почти снят? Вы посчитали, во что это обойдется? Ваша страна согласится покрыть все убытки?
Представитель министерства. Если уж считать убытки, то, по крайней мере,
— платить пополам. Не мы в Москве похитили английского актера, а вы в Лондоне — советскую актрису.
Продюсер. Простите, то вы именуете ее предателем, изменником Родины, то советской актрисой…
Представитель министерства. Я оговорился. Но, в любом случае, это случилось у вас. Вы не доглядели.
Продюсер. Кино — не тюрьма, и мы не держим в штате надзирателей.
Представитель министерства. На что вы намекаете?
Продюсер. Вы не читали утреннюю газету? Уважаемый автор нашего фильма советский писатель Анатолий Безруков объявлен персоной нон грата и ему предложено покинуть пределы Великобритании в 48 часов. При ближайшем рассмотрении он оказался майором КГБ.
Продюсер. Я не смотрю так безнадежно на создавшуюся ситуацию. Работа над фильмом может быть возобновлена, как только выяснится статус нашей главной героини.
Представитель министерства. Что может выясниться? Она изменила своей стране. Она — предатель.
Продюсер. Ее личное дело — выбор страны проживания.
Представитель министерства. Это у вас так считают, а у нас — нет.
Продюсер. Какое это имеет отношение к бизнесу? В фильм вложены деньги, с актрисой подписан контракт, и как только ей предоставят политическое убежище, то есть легализуют ее пребывание в Англии, она вернется к работе.
Представитель министерства. Только без нас. Советская сторона с этой актрисой дела иметь не желает и не будет. Ни при каких обстоятельствах.
Продюсер. Поменять актрису на главную роль, когда фильм уже почти снят? Вы посчитали, во что это обойдется? Ваша страна согласится покрыть все убытки?
Представитель министерства. Если уж считать убытки, то, по крайней мере,
— платить пополам. Не мы в Москве похитили английского актера, а вы в Лондоне — советскую актрису.
Продюсер. Простите, то вы именуете ее предателем, изменником Родины, то советской актрисой…
Представитель министерства. Я оговорился. Но, в любом случае, это случилось у вас. Вы не доглядели.
Продюсер. Кино — не тюрьма, и мы не держим в штате надзирателей.
Представитель министерства. На что вы намекаете?
Продюсер. Вы не читали утреннюю газету? Уважаемый автор нашего фильма советский писатель Анатолий Безруков объявлен персоной нон грата и ему предложено покинуть пределы Великобритании в 48 часов. При ближайшем рассмотрении он оказался майором КГБ.
63. Экстерьер.
Кладбище.
(День)
День выдался по-лондонски пасмурным. Через Хайгейтское кладбище движется длинная похоронная процессия. Вслед за гробом отец с матерью ведут под руки вдову. Все — в черном. Много венков с траурными лентами. Процессия движется вглубь кладбища мимо частокола памятников на старых могилах. С постамента одного из них хмурит брови бородатая бронзовая голова Карла Маркса.
Замыкает траурное шествие кучка работников советского посольства в Лондоне. Один из тех, кто держит венок, —представитель Министерства культуры СССР, с подобающим случаю постным выражением на обрюзгшем, заплывшем жиром лице.
Внезапно его маленькие глазки вспыхивают угольками. Он столкнулся взглядом с Лидией.
Одетая в траур, она стоит у края дорожки в ожидании, окруженная полудюжиной полицейских в штатском.
У могилы плотно сбилась скорбная толпа. Священник читает прощальную молитву. Его монотонный голос обрывает женский вскрик.
Джейн. Где Ларри? Он был рядом со мной! Где мой сын?
Замыкает траурное шествие кучка работников советского посольства в Лондоне. Один из тех, кто держит венок, —представитель Министерства культуры СССР, с подобающим случаю постным выражением на обрюзгшем, заплывшем жиром лице.
Внезапно его маленькие глазки вспыхивают угольками. Он столкнулся взглядом с Лидией.
Одетая в траур, она стоит у края дорожки в ожидании, окруженная полудюжиной полицейских в штатском.
У могилы плотно сбилась скорбная толпа. Священник читает прощальную молитву. Его монотонный голос обрывает женский вскрик.
Джейн. Где Ларри? Он был рядом со мной! Где мой сын?
64. Интерьер.
Комната.
(Вечер)
Эта просторная комната может служить и жильем, хотя много в ней всего и от служебного помещения. За письменным столом на железном сейфе — крохотный бронзовый бюстик Ленина. На диване — неубранная постель. На полу — чемодан с багажной этикеткой… «Аэрофлота». В комнате двое — Безруков и подполковник Калинин, некогда в Москве подвизавшийся в амплуа мужа Лидии, а теперь срочно прибывший в Лондон, чтоб расхлебывать заварившуюся здесь кашу.
Калинин. Подпишите здесь, что вы сдали мне все дела. Не упустив ни одной мелочи. Я беру в свои руки руководство операцией Я эту проститутку… вашу Лиду достану из-под земли… живой или мертвой. И надо спешить, пока она не дала компрометирующие нас показания. Но это уже будет сделано без вас, майор.
Безруков. Слава богу, я еще не понижен в звании.
Калинин. Это вы узнаете в Москве. А теперь пройдемте вниз. Я хочу познакомиться с заложником.
Они спускаются по внутренней лестнице в подвал. Безруков своим ключом отпирает замаскированную в стене дверь.
Калинин. Ключи отдайте мне. Вам они больше не понадобятся.
Он берет у Безрукова связку ключей и прячет в карман.
В подвале, оборудованном под жилье, но без окон, забился в угол дивана Ларри.
Калинин. Здравствуй, мальчик.
Ларри набычился и не отвечает.
Калинин. Английские дети, я слыхал, отличаются хорошим воспитанием.
Безруков садится рядом с Ларри, обнимает его. Ларри стряхивает его руку.
Безруков. Будь умницей, Ларри. Лично против тебя мы ничего не затеваем. Так надо. Потерпи. Твоя мамочка выручит тебя. Ты хочешь с ней поговорить?
Ларри. Мама — здесь?! Она приехала за мной!
Безруков. Еще нет. Но обязательно приедет. А сейчас ты с ней поговоришь…
Ларри. По телефону?
Безруков. Нет, вон в тот микрофон. А кассету мы ей дадим прослушать. Ну, говори. Мама несомненно соскучилась по твоему голосу.
Калинин. Подпишите здесь, что вы сдали мне все дела. Не упустив ни одной мелочи. Я беру в свои руки руководство операцией Я эту проститутку… вашу Лиду достану из-под земли… живой или мертвой. И надо спешить, пока она не дала компрометирующие нас показания. Но это уже будет сделано без вас, майор.
Безруков. Слава богу, я еще не понижен в звании.
Калинин. Это вы узнаете в Москве. А теперь пройдемте вниз. Я хочу познакомиться с заложником.
Они спускаются по внутренней лестнице в подвал. Безруков своим ключом отпирает замаскированную в стене дверь.
Калинин. Ключи отдайте мне. Вам они больше не понадобятся.
Он берет у Безрукова связку ключей и прячет в карман.
В подвале, оборудованном под жилье, но без окон, забился в угол дивана Ларри.
Калинин. Здравствуй, мальчик.
Ларри набычился и не отвечает.
Калинин. Английские дети, я слыхал, отличаются хорошим воспитанием.
Безруков садится рядом с Ларри, обнимает его. Ларри стряхивает его руку.
Безруков. Будь умницей, Ларри. Лично против тебя мы ничего не затеваем. Так надо. Потерпи. Твоя мамочка выручит тебя. Ты хочешь с ней поговорить?
Ларри. Мама — здесь?! Она приехала за мной!
Безруков. Еще нет. Но обязательно приедет. А сейчас ты с ней поговоришь…
Ларри. По телефону?
Безруков. Нет, вон в тот микрофон. А кассету мы ей дадим прослушать. Ну, говори. Мама несомненно соскучилась по твоему голосу.
65. Интерьер.
Гостиная в доме родителей Джейн.
(Вечер)
Джейн , непричесанная, полуодетая и, должно быть, изрядно пьяная, если судить по валяющейся на ковре пустой бутылке и наполовину выпитому стакану в ее руке. Другой рукой она прижимает к уху телефонную трубку, откуда доносится срывающийся на плач голос Ларри.
Ларри. До свидания, мамочка. Я тебя очень люблю.
В другом конце гостиной слушают телефонный разговор по отводным трубкам отец и мать Джейн. Они не одни в гостиной. Сотрудники Скотланд-Ярда и полицейские расставили свою записывающую аппаратуру и тоже слушают. В трубке возник незнакомый мужской голос.
Голос. Итак, вы убедились, что ваш сын жив. Пока. Мы согласны обменять его на известную вам актрису, которая, по имеющимся у нас сведениям, —скрывается у вас. Мы даем вам двенадцать часов сроку. Если за это время мы не получим разыскиваемую нами особу, ваш сын будет мертв. Не вздумайте с нами играть. Мы этого не любим. На карту поставлена жизнь вашего сына. Итак, осталось двенадцать часов. Начинайте отсчет времени. Мы — люди точные.
В телефоне щелкнуло, и воцарилась напряженная тишина. Джейн еще какое-то время прижимала трубку к уху, надеясь услышать еще что-нибудь, дотом швырнула трубку на пол, сама рухнула ничком на диван и взвыла в голос, как простая баба.
Отец Джейн. Откуда они звонят?
Офицер полиции. Избитый прием. Из уличной телефонной будки, чтоб помешать запеленговать их место нахождения.
Отец Джейн. Так что же будем делать, господа?
Офицер полиции. Все возможные меры приняты. Поставлена на ноги вся полиция Лондона. Нам остается только ждать.
Отец Джейн. Но время работает против нас. Успеем ли за двенадцать часов?
Мать Джейн(почти в истерике). Нечего ждать! Надо принять их условия.
Отец Джейн. Что ты предлагаешь?
Мать Джейн. Дать им, что они требуют. Слишком дорогая цена для нашей семьи. Я не могу себе позволить лишиться и зятя и единственного внука! Не могу.
Отец Джейн. Если я тебя верно понял, ты предлагаешь выдать этим мерзавцам юную леди, нашедшую приют в нашем доме?
Мать Джейн. Понимай как хочешь! Я не выдержу двенадцать часов ожидания. Мое сердце… Всему есть предел! Даже благородству.
Джейн. Мама, я тебя не узнаю. (Джейн стояла перед матерью. Сломленная, с погасшими глазами, она говорила тихо, еле слышно.) Допустим мы это сделаем… но как дальше жить… нам… оставшимся в живых?
Мать Джейн. У меня нет сил говорить, но знаете… вместе с моим внуком вы похороните и меня.
Голос. Я сама вернусь к ним.
Это сказала Лидия, появившаяся на верхней площадке лестницы, ведущей из спален в гостиную.
Лидия. Не берите греха на душу. Решение принято мною. Добровольно. Я вас освобождаю от необходимости платить такой страшной ценой за мою жизнь. Вызовите такси. Мне не нужно охраны. Я возвращаюсь в советское посольство.
Джейн (истерически кричит). Нет! Через мой труп! Не выпускайте ее из дома! Она не в своем уме! Мы будем ждать! Еще есть время!
Ларри. До свидания, мамочка. Я тебя очень люблю.
В другом конце гостиной слушают телефонный разговор по отводным трубкам отец и мать Джейн. Они не одни в гостиной. Сотрудники Скотланд-Ярда и полицейские расставили свою записывающую аппаратуру и тоже слушают. В трубке возник незнакомый мужской голос.
Голос. Итак, вы убедились, что ваш сын жив. Пока. Мы согласны обменять его на известную вам актрису, которая, по имеющимся у нас сведениям, —скрывается у вас. Мы даем вам двенадцать часов сроку. Если за это время мы не получим разыскиваемую нами особу, ваш сын будет мертв. Не вздумайте с нами играть. Мы этого не любим. На карту поставлена жизнь вашего сына. Итак, осталось двенадцать часов. Начинайте отсчет времени. Мы — люди точные.
В телефоне щелкнуло, и воцарилась напряженная тишина. Джейн еще какое-то время прижимала трубку к уху, надеясь услышать еще что-нибудь, дотом швырнула трубку на пол, сама рухнула ничком на диван и взвыла в голос, как простая баба.
Отец Джейн. Откуда они звонят?
Офицер полиции. Избитый прием. Из уличной телефонной будки, чтоб помешать запеленговать их место нахождения.
Отец Джейн. Так что же будем делать, господа?
Офицер полиции. Все возможные меры приняты. Поставлена на ноги вся полиция Лондона. Нам остается только ждать.
Отец Джейн. Но время работает против нас. Успеем ли за двенадцать часов?
Мать Джейн(почти в истерике). Нечего ждать! Надо принять их условия.
Отец Джейн. Что ты предлагаешь?
Мать Джейн. Дать им, что они требуют. Слишком дорогая цена для нашей семьи. Я не могу себе позволить лишиться и зятя и единственного внука! Не могу.
Отец Джейн. Если я тебя верно понял, ты предлагаешь выдать этим мерзавцам юную леди, нашедшую приют в нашем доме?
Мать Джейн. Понимай как хочешь! Я не выдержу двенадцать часов ожидания. Мое сердце… Всему есть предел! Даже благородству.
Джейн. Мама, я тебя не узнаю. (Джейн стояла перед матерью. Сломленная, с погасшими глазами, она говорила тихо, еле слышно.) Допустим мы это сделаем… но как дальше жить… нам… оставшимся в живых?
Мать Джейн. У меня нет сил говорить, но знаете… вместе с моим внуком вы похороните и меня.
Голос. Я сама вернусь к ним.
Это сказала Лидия, появившаяся на верхней площадке лестницы, ведущей из спален в гостиную.
Лидия. Не берите греха на душу. Решение принято мною. Добровольно. Я вас освобождаю от необходимости платить такой страшной ценой за мою жизнь. Вызовите такси. Мне не нужно охраны. Я возвращаюсь в советское посольство.
Джейн (истерически кричит). Нет! Через мой труп! Не выпускайте ее из дома! Она не в своем уме! Мы будем ждать! Еще есть время!
65а. Интерьер.
Гостиная в доме родителей Джейн.
Кроме Джейн, ее родителей и полицейских, здесь кучкой теснятся работники советского посольства, удивительно похожие один на другого не только одеждой, но и плотными фигурами, и даже лицами, ничего не выражающими, кроме туповатой служебной исполнительности. Возглавляет советских парламентеров представитель Министерства культуры СССР, не скрывающий волнения и растерянности.
Офицер полиции. Присаживайтесь, господа. Мы ее сейчас позовем.
Представитель министерства. Спасибо, мы постоим.
Отец Джейн. Еще раз напоминаю. Ваша актриса гостит в моем доме, и я настаиваю на том, чтобы никаких недозволенных элементарным этикетом приемов в разговоре с ней не было допущено. Обещаете мне?
Представитель министерства. О чем речь? Мы тут все — люди интеллигентные… Я, например, представляю Министерство культуры СССР. Нам ведь важно что узнать: добровольно ли, без насилия над ее волей, наша актриса совершила такой поступок? И не раскаивается ли? Ведь еще не поздно закончить все дело миром, забыть, как будто ничего и не было… и завтра продолжить съемки фильма, выхода на экран которого с таким нетерпением ожидают кинозрители обеих стран, вашей и нашей.
Мать Джейн. Тогда вы вернете нам ребенка?
Представитель министерства. Какого ребенка? Простите, мадам, я из газет узнал о вашем несчастье и могу вам лишь посочувствовать. Это нелепое и досадное совпадение. Мы, советские люди, к этому событию не имеем ровным счетом никакого отношения. Похищение детей — это стиль заокеанский, гангстерский, русский советский человек до такой мерзости не опустится.
Мать Джейн. . Но все же не лишайте нас надежды. Я умоляю вас.
Работник посольства. Мы скорбим вместе с вами и уповаем на благополучный исход.
Представитель министерства. У меня просьба. Нельзя ли нас оставить с Лидией наедине? Нам предстоит деликатный разговор, и в данном случае интим может способствовать успеху.
Отец Джейн. Я категорически возражаю. Какой же это интим? Она — одна, а вас — вон сколько?
Представитель министерства. Видите ли, у меня к ней поручение весьма дипломатичного свойства. Я принес ей письмо от родителей… собственноручно написанное ее родной… убитой горем матерью.
Отец Джейн. Так быстро? За одни сутки из глубокой провинции в России письмо достигло Лондона? Мы получали почту из Москвы от дочери в лучшем случае через неделю. Какие-то почтовые чудеса.
Представитель министерства. Бывает. Мы живем в век чудес.
Офицер полиции. Итак, весь разговор состоится в нашем присутствии, но абсолютно без нашего вмешательства.
В гостиную входит Лидия в сопровождении полицейского агента в штатском. Она напряжена, от волнения кусает губы. Полицейские подвигают ей кресло, и она садится. Лицом к лицу с советскими парламентерами. Тогда, по знаку представителя Министерства культуры, усаживаются в кресла, услужливо подвинутые полицейскими, и советские дипломаты.
Представитель министерства. Ну, с чего начнем? Как не стыдно, Лида? Столько хлопот нам причинила.
Лидия. Где ребенок?
Представитель министерства. Опять— двадцать пять! Я уже объяснил господам… Знать не знаем, ведать не ведаем… Как и все… из газет узнали.
Лидия. Врете! Их можете водить за нос, но не меня.
Представитель министерства. Лидочка, милая. Что за тон? Посторонних бы постыдились.
Лидия. Здесь нет посторонних. За исключением, пожалуй, вас.
Представитель министерства. Ну, если с самого начала разговор принимает такой оборот, то нам и толковать не о чем.
Лидия. Почему же? Есть о чем!
Представитель министерства. Ну, это уже другой разговор… Конструктивный. О чем?
Лидия. Верните ребенка. Лишь тогда я соглашусь… на беседу с вами. Пощадите несчастную мать, ее стариков-родителей.
Представитель министерства. Уж вам не пристало повторять это провокационное… я бы сказал, гнусное обвинение в адрес вашей же страны. Повторяю: мы к похищению ребенка не имеем никакого отношения. А что касается вашего чувства сострадания к несчастной матери и ее родителям, то не худо бы проявить подобное чувство к своей собственной матери, которая уже выплакала свои глаза. У меня с собой письмо от них.
Лидия. Дайте письмо!
Представитель министерства. Дам. Для этого и прибыл сюда. Но я хочу, чтоб письмо вы прочитали не при всей публике. А наедине.
Лидия. Очень хорошо. Согласна.
Представитель министерства. И в моем присутствии.
Лидия беспомощно оглянулась на полицейских.
Офицер полиции. В вашей воле решать, а мы уж позаботимся о вашей безопасности.
Лидия. Я согласна. Где буду читать письмо? Здесь?
Представитель министерства. А это уж как хотите. Можем здесь. Но зачем столько людей утруждать… чтоб освободили помещение. Лучше уж мы с вами уединимся в любой комнате. Дом, я гляжу, вместительный. И нам интимный уголок отыщется. Разговор нам предстоит серьезный.
Отец Джейн. Ноя бы желал убедиться, что этот господин безоружен.
Представитель министерства. Можете обыскать.
Офицер полиции. Если позволите.
Полицейский, ловко и привычно, обеими руками быстро ощупывает его сверху донизу.
Представитель министерства (пока его обыскивают). Это, конечно, нарушение всех норм… но ради такого дела… Чего не простишь. С таким, господа, недоверием… трудно, ой как трудно установить взаимопонимание между нашими странами. А ведь вы, если не ошибаюсь, сторонники дружбы между народами.
Он протягивает Лидии письмо, и она нетерпеливо разрывает конверт.
Представитель министерства. Пройдемте, Лидочка. Спокойно почитаем… и обсудим. Без чужих глаз.
Полицейский открыл перед ними дверь в соседнюю комнату и, когда они прошли туда, притворил дверь и застыл за ней, как часовой на посту.
Отец Джейн. Вы меня простите, но мне это абсолютно не нравится. Такую хрупкую женщину оставить наедине…
Советский дипломат. Ваши опасения напрасны и… я бы сказал, оскорбительны для нас.
Офицер полиции. Все предусмотрено, господа. У окон комнаты, где уединились наши гости, выставлен полицейский пост.
Советский дипломат. Совершенно излишняя мера. Смею вас заверить, господа, что мы, советские люди, не менее джентльмены, чем вы, англичане.
Офицер полиции. Присаживайтесь, господа. Мы ее сейчас позовем.
Представитель министерства. Спасибо, мы постоим.
Отец Джейн. Еще раз напоминаю. Ваша актриса гостит в моем доме, и я настаиваю на том, чтобы никаких недозволенных элементарным этикетом приемов в разговоре с ней не было допущено. Обещаете мне?
Представитель министерства. О чем речь? Мы тут все — люди интеллигентные… Я, например, представляю Министерство культуры СССР. Нам ведь важно что узнать: добровольно ли, без насилия над ее волей, наша актриса совершила такой поступок? И не раскаивается ли? Ведь еще не поздно закончить все дело миром, забыть, как будто ничего и не было… и завтра продолжить съемки фильма, выхода на экран которого с таким нетерпением ожидают кинозрители обеих стран, вашей и нашей.
Мать Джейн. Тогда вы вернете нам ребенка?
Представитель министерства. Какого ребенка? Простите, мадам, я из газет узнал о вашем несчастье и могу вам лишь посочувствовать. Это нелепое и досадное совпадение. Мы, советские люди, к этому событию не имеем ровным счетом никакого отношения. Похищение детей — это стиль заокеанский, гангстерский, русский советский человек до такой мерзости не опустится.
Мать Джейн. . Но все же не лишайте нас надежды. Я умоляю вас.
Работник посольства. Мы скорбим вместе с вами и уповаем на благополучный исход.
Представитель министерства. У меня просьба. Нельзя ли нас оставить с Лидией наедине? Нам предстоит деликатный разговор, и в данном случае интим может способствовать успеху.
Отец Джейн. Я категорически возражаю. Какой же это интим? Она — одна, а вас — вон сколько?
Представитель министерства. Видите ли, у меня к ней поручение весьма дипломатичного свойства. Я принес ей письмо от родителей… собственноручно написанное ее родной… убитой горем матерью.
Отец Джейн. Так быстро? За одни сутки из глубокой провинции в России письмо достигло Лондона? Мы получали почту из Москвы от дочери в лучшем случае через неделю. Какие-то почтовые чудеса.
Представитель министерства. Бывает. Мы живем в век чудес.
Офицер полиции. Итак, весь разговор состоится в нашем присутствии, но абсолютно без нашего вмешательства.
В гостиную входит Лидия в сопровождении полицейского агента в штатском. Она напряжена, от волнения кусает губы. Полицейские подвигают ей кресло, и она садится. Лицом к лицу с советскими парламентерами. Тогда, по знаку представителя Министерства культуры, усаживаются в кресла, услужливо подвинутые полицейскими, и советские дипломаты.
Представитель министерства. Ну, с чего начнем? Как не стыдно, Лида? Столько хлопот нам причинила.
Лидия. Где ребенок?
Представитель министерства. Опять— двадцать пять! Я уже объяснил господам… Знать не знаем, ведать не ведаем… Как и все… из газет узнали.
Лидия. Врете! Их можете водить за нос, но не меня.
Представитель министерства. Лидочка, милая. Что за тон? Посторонних бы постыдились.
Лидия. Здесь нет посторонних. За исключением, пожалуй, вас.
Представитель министерства. Ну, если с самого начала разговор принимает такой оборот, то нам и толковать не о чем.
Лидия. Почему же? Есть о чем!
Представитель министерства. Ну, это уже другой разговор… Конструктивный. О чем?
Лидия. Верните ребенка. Лишь тогда я соглашусь… на беседу с вами. Пощадите несчастную мать, ее стариков-родителей.
Представитель министерства. Уж вам не пристало повторять это провокационное… я бы сказал, гнусное обвинение в адрес вашей же страны. Повторяю: мы к похищению ребенка не имеем никакого отношения. А что касается вашего чувства сострадания к несчастной матери и ее родителям, то не худо бы проявить подобное чувство к своей собственной матери, которая уже выплакала свои глаза. У меня с собой письмо от них.
Лидия. Дайте письмо!
Представитель министерства. Дам. Для этого и прибыл сюда. Но я хочу, чтоб письмо вы прочитали не при всей публике. А наедине.
Лидия. Очень хорошо. Согласна.
Представитель министерства. И в моем присутствии.
Лидия беспомощно оглянулась на полицейских.
Офицер полиции. В вашей воле решать, а мы уж позаботимся о вашей безопасности.
Лидия. Я согласна. Где буду читать письмо? Здесь?
Представитель министерства. А это уж как хотите. Можем здесь. Но зачем столько людей утруждать… чтоб освободили помещение. Лучше уж мы с вами уединимся в любой комнате. Дом, я гляжу, вместительный. И нам интимный уголок отыщется. Разговор нам предстоит серьезный.
Отец Джейн. Ноя бы желал убедиться, что этот господин безоружен.
Представитель министерства. Можете обыскать.
Офицер полиции. Если позволите.
Полицейский, ловко и привычно, обеими руками быстро ощупывает его сверху донизу.
Представитель министерства (пока его обыскивают). Это, конечно, нарушение всех норм… но ради такого дела… Чего не простишь. С таким, господа, недоверием… трудно, ой как трудно установить взаимопонимание между нашими странами. А ведь вы, если не ошибаюсь, сторонники дружбы между народами.
Он протягивает Лидии письмо, и она нетерпеливо разрывает конверт.
Представитель министерства. Пройдемте, Лидочка. Спокойно почитаем… и обсудим. Без чужих глаз.
Полицейский открыл перед ними дверь в соседнюю комнату и, когда они прошли туда, притворил дверь и застыл за ней, как часовой на посту.
Отец Джейн. Вы меня простите, но мне это абсолютно не нравится. Такую хрупкую женщину оставить наедине…
Советский дипломат. Ваши опасения напрасны и… я бы сказал, оскорбительны для нас.
Офицер полиции. Все предусмотрено, господа. У окон комнаты, где уединились наши гости, выставлен полицейский пост.
Советский дипломат. Совершенно излишняя мера. Смею вас заверить, господа, что мы, советские люди, не менее джентльмены, чем вы, англичане.
66. Интерьер.
Комната в доме родителей Джейн.
Лидия, сидя в кресле, смогла, не выказывая никаких чувств, прочитать письмо отца, но, когда сложила густо исписанный лист, вдруг не выдержала и зарыдала. Представитель министерства обнял ее.
Представитель министерства. Ну, будет. Утри глазки, красавица. Ничего не потеряно. Путь домой тебе не заказан. Доснимешься в фильме и вернешься в объятия своих родителей, утешишь их старость, и никто тебе, клянусь, не вспомнит прошлое. Мало ли что случается? Ведь не зря в нашем народе говорят: знал бы, где упадешь — соломку подстелил.
Лидия. Уберите руки. Я не вернусь.
Представитель министерства. Ты не горячись. Думай, что говоришь.
Лидия. Я достаточно думала. Вот вам мое последнее слово: нам с вами никак не по пути. Я остаюсь.
Представитель министерства. Сука неблагодарная! Тебя из грязи вытащили! Главную роль дали! За границу послали! Государство тебе валютой платит. А ты, тварь!..
Он, рассвирепев, схватил ее за плечи и стал трясти.
Представитель министерства. Марш домой! Кому говорят?!
Лидия. Помогите!
В комнату ворвались полицейские,
Представитель министерства. Ну, будет. Утри глазки, красавица. Ничего не потеряно. Путь домой тебе не заказан. Доснимешься в фильме и вернешься в объятия своих родителей, утешишь их старость, и никто тебе, клянусь, не вспомнит прошлое. Мало ли что случается? Ведь не зря в нашем народе говорят: знал бы, где упадешь — соломку подстелил.
Лидия. Уберите руки. Я не вернусь.
Представитель министерства. Ты не горячись. Думай, что говоришь.
Лидия. Я достаточно думала. Вот вам мое последнее слово: нам с вами никак не по пути. Я остаюсь.
Представитель министерства. Сука неблагодарная! Тебя из грязи вытащили! Главную роль дали! За границу послали! Государство тебе валютой платит. А ты, тварь!..
Он, рассвирепев, схватил ее за плечи и стал трясти.
Представитель министерства. Марш домой! Кому говорят?!
Лидия. Помогите!
В комнату ворвались полицейские,
67. Экстерьер.
Загородный дом родителей Джейн.
(Ночь)
Это старинная усадьба, окруженная парком. На всех трех этажах светятся окна. Вокруг дома по аллеям патрулируют парами полицейские. На деревья и кусты ложатся, мелькая, вспышки света от вращающихся прожекторов на крышах полицейских автомобилей. Предрассветный туман окутывает парк. Одно за другим гаснут окна в доме.
68. Экстерьер.
Пустынная дорога в лесу.
(Утро)
Лидия, прячась в кустах, выглядывает на дорогу. Завидев автомобиль, внезапно возникает перед ним, подняв руки. Скрежет тормозов. Рассерженное лицо человека за рулем.
Лидия. Умоляю, довезите до Лондона! От этого зависит жизнь человека!
Человек за рулем. В моей машине есть телефон. Вызовем полицию.
Лидия. Никакой полиции! Ни в коем случае! Довезите меня до Лондона!
Лидия. Умоляю, довезите до Лондона! От этого зависит жизнь человека!
Человек за рулем. В моей машине есть телефон. Вызовем полицию.
Лидия. Никакой полиции! Ни в коем случае! Довезите меня до Лондона!
69. Интерьер.
Номер гостиницы.
(Утро)
Безруков, без пиджака и галстука укладывает вещи в чемодан, намереваясь покинуть гостиницу. Телефонный звонок отрывает его от этих занятий.
Безруков. Да. Я слушаю. Кто? Лида? Где ты? Здесь? В холле гостиницы? Ты одна? Не поднимайся ко мне. Я спущусь сам. Жди!
Безруков. Да. Я слушаю. Кто? Лида? Где ты? Здесь? В холле гостиницы? Ты одна? Не поднимайся ко мне. Я спущусь сам. Жди!
70. Интерьер.
Холл гостиницы.
(Утро)
Сонный портье из своего кресла у двери вполглаза наблюдает, как Лидия, повесив телефонию трубку, быстрым шагом направилась к лифту. Кабина лифта опустилась. Из нее вышел Безруков. Без пиджака и без галстука.
Лидия. Где мальчик? Ларри?
Безруков. Он в порядке. Не волнуйся. Я тебя к нему отвезу.
Лидия. Едем! Живее!
Лидия. Где мальчик? Ларри?
Безруков. Он в порядке. Не волнуйся. Я тебя к нему отвезу.
Лидия. Едем! Живее!
71. Интерьер.
Комната Калинина.
(Утро)
Подполковник Калинин проснулся от непрерывающегося звонка. Он вскочил с дивана, на котором спал, и, поспешно одеваясь, выглянул в боковое окно. У дверей стояли Безруков и Лидия. Двери перед ними открылись по сигналу изнутри дома.
Лидия. Я отдаю себя в ваши руки в обмен на мальчика, который находится у вас.
Калинин. Прекрасно! Мальчик нам теперь ни к чему. Ваш коллега Безруков найдет способ доставить его к безутешной матери. Ну, здравствуй, лапочка. Давно тебя ищу.
Он сжал ее руку. Лида вскрикнула от боли.
Безруков. Подполковник, я думаю, эти страсти здесь неуместны. Ведите нас к мальчику.
Калинин повел их вниз и своими ключами отпер дверь подвала. Ларри, увидев Лидию, бросился к ней и повис у нее на шее.
Ларри. Где мама?
Безруков. Сейчас ты поедешь к маме. Пойдем со мной.
Ларри (указывая глазами на Лидию). А она? Не пойдет с нами?
Калинин. Она, мой мальчик, поменяется с тобой местами. Ты, моя «женушка», под арестом.
Безруков. Ошибаетесь, подполковник. Она поедет со мной.
Калинин. Шутите, майор? Вы превышаете свои полномочия… которых вы можете лишиться по указанию из Москвы.
Безруков. А кто вам сказал, что я подчиняюсь указаниям из Москвы?
Калинин. А чьим указаниям вы подчиняетесь?
Безруков. Голосу моей совести. Вернее, жалких крох моей совести.
Калинин (доставая из кармана пистолет). Вы тоже арестованы, майор. Руки вверх!
Но не успел Безруков поднять рук, как Калинин внезапно покачнулся, выронил пистолет и рухнул навзничь к его ногам. Лидия с трудом перевела дыхание, все еще держа в руках металлический подсвечник, которым она ударила Калинина по затылку.
Лидия. Я отдаю себя в ваши руки в обмен на мальчика, который находится у вас.
Калинин. Прекрасно! Мальчик нам теперь ни к чему. Ваш коллега Безруков найдет способ доставить его к безутешной матери. Ну, здравствуй, лапочка. Давно тебя ищу.
Он сжал ее руку. Лида вскрикнула от боли.
Безруков. Подполковник, я думаю, эти страсти здесь неуместны. Ведите нас к мальчику.
Калинин повел их вниз и своими ключами отпер дверь подвала. Ларри, увидев Лидию, бросился к ней и повис у нее на шее.
Ларри. Где мама?
Безруков. Сейчас ты поедешь к маме. Пойдем со мной.
Ларри (указывая глазами на Лидию). А она? Не пойдет с нами?
Калинин. Она, мой мальчик, поменяется с тобой местами. Ты, моя «женушка», под арестом.
Безруков. Ошибаетесь, подполковник. Она поедет со мной.
Калинин. Шутите, майор? Вы превышаете свои полномочия… которых вы можете лишиться по указанию из Москвы.
Безруков. А кто вам сказал, что я подчиняюсь указаниям из Москвы?
Калинин. А чьим указаниям вы подчиняетесь?
Безруков. Голосу моей совести. Вернее, жалких крох моей совести.
Калинин (доставая из кармана пистолет). Вы тоже арестованы, майор. Руки вверх!
Но не успел Безруков поднять рук, как Калинин внезапно покачнулся, выронил пистолет и рухнул навзничь к его ногам. Лидия с трудом перевела дыхание, все еще держа в руках металлический подсвечник, которым она ударила Калинина по затылку.
72. Интерьер.
Полицейский участок.
(День)
Безруков (устало говорит полицейскому офицеру). Пригласите журналистов. Я намереваюсь сделать важное заявление.
На скамье у стены, рыдая, Лидия и Джейн тискают с двух сторон совершенно растерявшегося Ларри.
Конец
На скамье у стены, рыдая, Лидия и Джейн тискают с двух сторон совершенно растерявшегося Ларри.
Конец