Тем временем из дома незаметно вышел Джей-Джей и, притаившись в темноте, стал прислушиваться к разговору взрослых. Уловив страх в голосе отца, он подбежал к ним и, обхватив руками длинную ногу Квин, заплакал,
— Я не хочу жить с бабушкой и дедушкой! Я хочу остаться здесь с вами и с папой!
Квин без колебаний подхватила ребенка на руки и нежно прижала к себе.
— Все будет хорошо, золотко, — прошептала она. — Твой папа большой и сильный, разве не так? — Мальчик тут же закивал, и девушка, не удержавшись, поцеловала его в макушку. — Он не даст тебя в обиду.
— Обещаешь? — спросил Джей-Джей. Через плечо мальчика Квин красноречиво посмотрела на Боннера и сказала, глядя ему прямо в глаза:
— Обещаю.
Коди был удивлен таким бережным отношением Квин к его ребенку. Надо же, какая внимательная и ласковая! Он и не подозревал, что она способна на подобные чувства. Теперь ясно, почему мальчики так быстро привязались к ней.
Именно эта мысль и ее многозначительный взгляд послужили толчком к непростительному поступку. Впрочем, в данный момент его беспокоило только благополучие его детей, и, руководствуясь этим, он подумал, что хорошо было бы в ее лице иметь няню хотя бы на время приезда Уиттьерсов.
— Может, вы останетесь? — спросил вдруг он и, предваряя ее возражения, добавил: — Только на время, пока не уедут Уиттьерсы. Домоправительница здорово облегчит мое положение. Естественно, я буду платить. Вам не придется ничего делать, вы будете только присматривать за мальчиками. Когда родственники уедут, я вас отпущу.
— Вот здорово! — радостно закричал Джей-Джей, вырываясь из рук.
Не сводя глаз с Коди, Квин опустила парнишку на землю и, едва он исчез в доме, дала волю гневу:
— Как вы посмели?! Поставить меня в такое положение в присутствии ребенка?! Вы прекрасно знаете, что я не могу отказать вам, когда он рядом. Парень и без того достаточно настрадался.
Коди даже глазом не моргнул.
— Так вы останетесь? Договорились? — Он был полон решимости уговорить ее любой ценой.
Квин выпрямилась во весь свой рост и подошла к нему так близко, что он почувствовал ее горячее дыхание.
— Останусь, — выдохнула она, — но только ради мальчиков, о чем я вам уже говорила. И знаете, что я еще вам скажу, мистер?
Он замотал головой, боясь услышать нечто нелицеприятное.
— В какой-то момент мне показалось, что вы отличаетесь от других мужчин, но я ошиблась. Вы такой же, как и все, с кем мне приходилось иметь дело: говорите и делаете только то, что хотите, а стоит воспротивиться вашим желаниям, вы с легкостью пошлете человека ко всем чертям. В общем, как только уедут ваши родственники, ноги моей здесь больше не будет!
Вроде бы Квин высказала Коди все, что хотела, но, оказалось, самое обидное она приберегла напоследок:
— Я буду только домоправительницей, и прошу это запомнить. Буду заботиться о мальчиках, об их нуждах… о своих вы позаботитесь сами. Если вы хоть взглядом, хоть жестом сделаете попытку овладеть мной, я не только испорчу вам жизнь, но и нанесу определенные телесные повреждения… а это будет очень болезненно, поверьте!
Она ушла, но он все еще чувствовал витавшие в атмосфере ненависть и ярость. Да, не зря он боялся.
Перед глазами Коди вмиг возникла кошка — шерсть вздыбилась, когти выпущены, она все время шипит и бросается на окружающих.
«Господи, — подумал он, — я, должно быть, сошел с ума, если попросил совершенно незнакомого человека остаться в доме и присматривать за самым ценным в жизни — моими детьми. И если не ошибаюсь, она намерена кастрировать меня, едва я приближусь к ней».
Коди покачал головой, но затем гордо расправил плечи. На его лице появилось выражение твердой решимости. Если бы он вел себя как мужчина и не отправился в город на прием к психиатру, ничего бы не случилось. «Но, — твердо сказал он себе, — такое больше не повторится. Я этого не допущу».
Глава 4
— Я не хочу жить с бабушкой и дедушкой! Я хочу остаться здесь с вами и с папой!
Квин без колебаний подхватила ребенка на руки и нежно прижала к себе.
— Все будет хорошо, золотко, — прошептала она. — Твой папа большой и сильный, разве не так? — Мальчик тут же закивал, и девушка, не удержавшись, поцеловала его в макушку. — Он не даст тебя в обиду.
— Обещаешь? — спросил Джей-Джей. Через плечо мальчика Квин красноречиво посмотрела на Боннера и сказала, глядя ему прямо в глаза:
— Обещаю.
Коди был удивлен таким бережным отношением Квин к его ребенку. Надо же, какая внимательная и ласковая! Он и не подозревал, что она способна на подобные чувства. Теперь ясно, почему мальчики так быстро привязались к ней.
Именно эта мысль и ее многозначительный взгляд послужили толчком к непростительному поступку. Впрочем, в данный момент его беспокоило только благополучие его детей, и, руководствуясь этим, он подумал, что хорошо было бы в ее лице иметь няню хотя бы на время приезда Уиттьерсов.
— Может, вы останетесь? — спросил вдруг он и, предваряя ее возражения, добавил: — Только на время, пока не уедут Уиттьерсы. Домоправительница здорово облегчит мое положение. Естественно, я буду платить. Вам не придется ничего делать, вы будете только присматривать за мальчиками. Когда родственники уедут, я вас отпущу.
— Вот здорово! — радостно закричал Джей-Джей, вырываясь из рук.
Не сводя глаз с Коди, Квин опустила парнишку на землю и, едва он исчез в доме, дала волю гневу:
— Как вы посмели?! Поставить меня в такое положение в присутствии ребенка?! Вы прекрасно знаете, что я не могу отказать вам, когда он рядом. Парень и без того достаточно настрадался.
Коди даже глазом не моргнул.
— Так вы останетесь? Договорились? — Он был полон решимости уговорить ее любой ценой.
Квин выпрямилась во весь свой рост и подошла к нему так близко, что он почувствовал ее горячее дыхание.
— Останусь, — выдохнула она, — но только ради мальчиков, о чем я вам уже говорила. И знаете, что я еще вам скажу, мистер?
Он замотал головой, боясь услышать нечто нелицеприятное.
— В какой-то момент мне показалось, что вы отличаетесь от других мужчин, но я ошиблась. Вы такой же, как и все, с кем мне приходилось иметь дело: говорите и делаете только то, что хотите, а стоит воспротивиться вашим желаниям, вы с легкостью пошлете человека ко всем чертям. В общем, как только уедут ваши родственники, ноги моей здесь больше не будет!
Вроде бы Квин высказала Коди все, что хотела, но, оказалось, самое обидное она приберегла напоследок:
— Я буду только домоправительницей, и прошу это запомнить. Буду заботиться о мальчиках, об их нуждах… о своих вы позаботитесь сами. Если вы хоть взглядом, хоть жестом сделаете попытку овладеть мной, я не только испорчу вам жизнь, но и нанесу определенные телесные повреждения… а это будет очень болезненно, поверьте!
Она ушла, но он все еще чувствовал витавшие в атмосфере ненависть и ярость. Да, не зря он боялся.
Перед глазами Коди вмиг возникла кошка — шерсть вздыбилась, когти выпущены, она все время шипит и бросается на окружающих.
«Господи, — подумал он, — я, должно быть, сошел с ума, если попросил совершенно незнакомого человека остаться в доме и присматривать за самым ценным в жизни — моими детьми. И если не ошибаюсь, она намерена кастрировать меня, едва я приближусь к ней».
Коди покачал головой, но затем гордо расправил плечи. На его лице появилось выражение твердой решимости. Если бы он вел себя как мужчина и не отправился в город на прием к психиатру, ничего бы не случилось. «Но, — твердо сказал он себе, — такое больше не повторится. Я этого не допущу».
Глава 4
Итак, Квин перекочевала из дома Хьюстонов, где преобладало женское начало, как в численности, так и в мироощущении, в дом, полный мужчин. Она попала в совершенно новую для нее атмосферу.
Весь дом изобиловал мужскими принадлежностями: спортивными шортами, моделями машин, подтяжками, комиксами с рисунками мускулистых героев. Эх, если бы она могла поделиться хоть с кем-нибудь своими впечатлениями! К сожалению, Боннеры совсем не понимали ее шутливых замечаний и часто пропускали их мимо ушей. С возвращением Коди ей пришлось освободить его комнату. Донни великодушно предоставил ей свою, а сам перебрался к Уиллу и Джей-Джею. Младшие братья решили спать вместе, уступив одну из кроватей Донни. Никого из них не смущала теснота, хотя ютиться троим в одной комнате, конечно же, было неудобно.
Находясь рядом с таким количеством представителей мужского пола, разного возраста и роста, Квин вдруг неожиданно затосковала по отцу. Когда был жив, он приносил ей одни несчастья, она постоянно стыдилась его; сейчас же ей страшно хотелось вернуться в свое прошлое.
Умер Джонни Хьюстон неожиданно, впрочем, все его поступки были такими же непредсказуемыми. В тот день он ушел в «Бар Уайтлоу», где бывал каждый день, и вечером не вернулся домой. Он умер, как и жил, — играя в карты.
Похоронив отца, Квин с сестрами еще долго испытывали шок. И только сейчас, оставшись одна, Квин стала по-настоящему горевать о нем и, горюя, вдруг поняла, что может простить ему все его ошибки.
Взгляд девушки упал на корзину с грязным бельем, приготовленным для стирки. Нет, сейчас у нее слишком много дел, чтобы поддаваться эмоциям. Вот когда она останется одна, тогда можно будет дать волю своим чувствам и поразмышлять об отце… и сестрах. Пока же не до того.
Она свалила мокрое белье в сушилку и снова загрузила стиральную машину. Похоже, стирка никогда не кончится.
— Привезти вам что-нибудь из города? — спросил Коди. Его вопрос, так же как и его присутствие, весьма ее удивили. Прежде чем ответить, она засыпала в машину порошок, закрыла крышку и установила время стирки.
На минуту задумавшись, она решила без всякого смущения перечислить все, что ей необходимо. Пусть смущается он. Это по его вине она здесь. Решил взять в дом женщину, вот пусть и позаботится о ней!
— Пожалуй. Привезите, — ответила она. — Составить вам список или ваша память так же отменна, как и ваши манеры?
— Я, кажется, не совсем вас понимаю, — хмыкнул в ответ Коди.
Квин отвела взгляд, так как не выносила этих его ухмылочек. Они выводили ее из себя.
Коди вынул из кармана рубашки сложенный лист бумаги и поискал глазами, чем бы написать. Квин тотчас протянула ему ручку, которую нашла в кармане грязной рубашки.
— Спасибо, — сказал он. — Валяйте. Я готов записывать.
«Сейчас ты у меня получишь!» — злорадно решила Квин и начала:
— Дезодорант освежающий, не аэрозоль. Свой у меня почти закончился, а одалживаться мне бы не хотелось. И учтите — от женщины не должно пахнуть сосной.
Усмехнувшись, Коди записал.
— Шампунь. Желательно с кондиционером.
Боннер задумчиво посмотрел на густую копну ее рыжих волос и внес шампунь в список. Не только ее волосы были непослушными.
— Теперь средства женской гигиены. Мне нужно…
— Стоп! — выпалил он, слегка смутившись. — На этом мы остановимся.
Квин усмехнулась:
— Не стоит терять самообладания. Он запрокинул голову и рассмеялся:
— Послушайте, леди, у меня идея. Почему бы вам не поехать в город самой и не купить все необходимое? А я закончу за вас стирку.
Его предложение ошеломило ее.
— Вы так уверены, что я вернусь обратно? Интересно почему? А вдруг я удеру на вашей машине?
— Но вы же дали мне слово, — ответил он. — И потом, в силу ряда причин я заключил, что вы не сделаете этого.
От его слов у нее перехватило дыхание, и она отвернулась, чтобы он не заметил ее вытянувшегося от удивления лица. Не хватало еще, чтобы он все прочитал в ее глазах!
— Так что мы решили? Вы едете или нет?
Внезапно стукнула задняя дверь. Они оба одновременно обернулись, чтобы узнать, кто из мальчиков вошел в дом.
— Кто уезжает и куда? — спросил Уилл, который воспринимал ее присутствие в доме как нечто само собой разумеющееся.
— Квин едет в Сноу-Гэп, ей надо кое-что купить, — ответил Коди.
— Вы уверены, что мне не нужен охранник? — Квин не преминула подколоть Боннера, чтобы тем самым восстановить равновесие.
— Я буду вас охранять, — заявил Уилл и посмотрел на отца. — Я присмотрю за ней, папа. Можно мне поехать? Со мной с ней ничего не случится. Клянусь!
Квин на мгновение лишилась дара речи. Она приложила палец к задрожавшим губам и часто-часто заморгала. Уилл по-своему истолковал замечание, и теперь ей стало стыдно.
Коди же испытывал благоговейный трепет. Целых три года со дня смерти жены путь к сердцу Уилла был закрыт. Мальчик полностью ушел в себя, отстранившись от окружающего мира, чтобы больше ничто и никто не причинил ему горя. Сегодня впервые он немного оттаял и стал проявлять интерес к происходящему. Никакие силы ада не заставят Коди отказать сыну в его просьбе. Но как Квин будет покупать средства личной гигиены при десятилетнем мальчике? Подумав, Коди решил, что не стоит волноваться: когда дело касается его сыновей, Квин ведет себя очень осмотрительно. И все же вдруг она засмущается и не захочет взять Уилла с собой?
— Я буду только рада, если ты поедешь, — отозвалась наконец Квин без всякого вызова. — Если, конечно, твой папа не возражает, — добавила она.
Уилл повернулся к отцу, ища поддержки. Тот одобрительно кивнул, и мальчик, захлопав в ладоши, громки закричал:
— Вот здорово!
Он бросился прочь, успев, правда, заверить Квин, что сию же минуту вернется обратно.
Квин стояла как громом пораженная.
— Будь я проклят! — тихо выругался Коди.
— В чем дело?
— Впервые за последние три года Уилл проявил такой порыв.
— Почему? Что случилось три года назад…
Коди красноречиво помрачнел.
— Ох, — только и могла она вымолвить, прислоняясь к стиральной машине, ибо ноги ее не держали. Только сейчас она поняла всю полноту оказанного ей доверия. — О Господи!
— Вот именно, — заключил Коди. — Теперь вы понимаете… его нельзя обижать… он больше этого не вынесет. Квин внезапно разозлилась:
— Как я, черт возьми, могу его обидеть? Конечно, я выросла в социальной среде, отличной от вашей, но я прекрасно знаю, как бездумно брошенное слово может ранить человека. Со мной ваши дети в полной безопасности!
— Я не хотел… — Он попытался извиниться, но она даже слушать не стала.
Дрожа от негодования, Квин сунула ему в руки корзину с полотенцами и рванулась прочь из прачечной.
Он не собирался окликать ее, но даже если бы окликнул, все равно не знал бы, что сказать. Через несколько минут парадная дверь хлопнула, затем раздалось ровное гудение мотора.
Коди выбежал из прачечной и поспешил к двери, чтобы на прощание помахать им рукой, но было уже поздно. Он увидел только заднюю часть кузова да облачко пыли, метнувшееся из-под колес.
Однако он успел заметить, что Уилл сидит посредине переднего сиденья, а не у самой двери. Пришлось снова подавить возникшее в душе беспокойство: она ведь предупредила, что уедет при первой возможности. И что тогда делать с Уиллом? Как он отнесется к этому?
— Будь я проклят! — пробормотал Боннер и сильно ударил ладонью по двери.
Но что толку заранее волноваться? У него есть дела и поважнее. Не хватало еще размышлять, относится ли «тетя Квини» к тому типу женщин, которые сегодня здесь, а завтра там, когда Уиттьерсы со дня на день нагрянут к ним в гости!
Квин рассеянно наматывала на руку кухонное полотенце, наблюдая в окно разыгрывающуюся на заднем дворе сцену.
Она ненавидела себя за это. Ненавидела даже за одно то, что у нее возникло такое желание, но отвести взгляд от Коди Боннера не могла. Уж так случилось — он сумел сделать то, что до него не удавалось ни одному мужчине: он запал ей в душу.
И вот теперь она внимательно наблюдала за тем, как отец учит сыновей работать. И в этом — разгрузке свеженапиленных дров из красного пикапа и складывании поленницы — не было бы ничего необычного, если бы не одно «но». Все дело заключалось в том, что дрова заготовлялись задолго до наступления зимы, а точнее, летом, и было тепло — так тепло, что Коди Боннер снял с себя рубашку, выставив напоказ свое загорелое мускулистое тело. Его черные волосы блестели на солнце, по вискам струился пот, а он, играя бицепсами, проворно двигался от автомобиля к поленнице и обратно.
Именно в том-то и заключалась дилемма, которую никак не могла решить Квин: стоять ей у окна, восторгаясь широченными плечами, накачанным прессом и рельефными мышцами Боннера, или лучше отвернуться и не мучить себя?
— Не мучить! — приказала она себе, но так и не сдвинулась с места. Внутри у нее все сжалось и по всему ее телу разлилась жаркая истома.
— Будь ты проклят, Боннер. Будь проклят?
Но Коди не слышал ее, а если бы и услышал, то наверняка очень удивился бы, что она вообще замечает его. Поскольку каждый раз, случайно натыкаясь на Квин, он делал шаг в сторону, соблюдая дистанцию, на которой ему велено было держаться. А что еще ему оставалось делать? В конце концов, так было лучше для него самого, ибо в противном случае он то и дело думал бы о ее коже, такой нежной, что сквозь нее видно было каждую пульсирующую жилку. Или мечтал бы о ее теле, таком теплом, манящем… А то запустил бы пальцы в ее волосы, прильнул к ее красивому рту, чтобы утолить свою страсть и свою злость, которые почти не покидали его. Нет, гораздо мудрее соблюдать дистанцию.
Впрочем, такое положение дел отнюдь не способствовало утолению разгоравшегося в нем желания. Коди, правда, считал свое вожделение нормальной реакцией мужчины, у которого долгое время не было женщины. Но скорее всего желание возникло потому, что она была единственной женщиной в его окружении. Надо просто почаще напоминать себе, что она для него запретный плод, и тогда он обуздает себя и успокоится.
Квин увидела, как в штабель было положено последнее полено и Коди натянул на себя рубашку. Затем он, расстегнув ремень, принялся заправлять ее в джинсы. Она попыталась отвести взгляд от черных завитков на его груди, дорожка которых разрезала живот надвое и исчезала под одеждой, но увы… Только когда он полностью оделся, Квин отошла от окна.
— О Господи! — прошептала она и, склонившись над раковиной, подставила свое пылающее лицо под холодную воду. Но и холодная вода не остудила ее горячей головы. — Надо поскорее убраться отсюда, — сказала Квин. — Я не могу… Нет, такого со мной не случится!
Дверь с шумом распахнулась, и все четверо Боннеров ворвались на кухню.
— Квин! Ты видела? Мы запасли столько дров! Теперь зимой у нас будет тепло. Когда пойдет снег, я научу тебя разводить огонь. Я был бойскаутом и знаю, как это делается.
Это заявление Уилла ошеломило Квин. Она закрыла лицо полотенцем, делая вид, что вытирает его. Ей не хотелось, чтобы они прочитали все по ее глазам: к тому времени, когда повалит снег, ее здесь уже не будет. Но что почувствуют дети, когда еще одна женщина покинет их? Боже, как она влипла!
— Квини, я проголодался. Может, ты нас покормишь? Я так много работал.
Просьба Джей-Джея пришлась весьма кстати: готовя еду, она без труда скроет переполнявшие ее чувства.
— Что ж, так и быть, — кивнула она, отбросив полотенце и поворачиваясь к холодильнику. Может, ей удастся унять жар, если она сунет голову в холодильник и некоторое время подержит ее там, делая вид, что ищет продукты?
— Сын, ее зовут Квин, не Квини. Пора бы уже запомнить.
По взаимному согласию они решили больше не называть ее тетей, ведь теперь она считалась няней. Оставалось только правильно произносить имя, но Джей-Джей решительно стоял на своем, несмотря на многократные замечания. Мальчик спокойно заметил:
— А мне больше нравится имя Квини. Так лучше звучит. Если бы у меня была собака, то я назвал бы ее Квини.
Квин громко рассмеялась.
У Коди перехватило дыхание. Радостный смех совершенно преобразил ее.
Да она же настоящая красавица!
— Чудесно, — успокоившись, сказала она. — Лучше уж быть названной, как собака, чем…
Квин осеклась, не желая дальше развивать свою мысль, но Донни тут же спросил:
— Откуда у тебя такое имя? Я такого никогда не слышал.
В свои тринадцать мальчик еще не научился быть дипломатом.
— Ты что, королева? — подхватил Уилл. Смущенная и испуганная, Квин[1] медлила с ответом. Коди готов был сквозь землю провалиться, лишь бы прекратить разговор на эту тему.
— Идите за мной, мальчики, — приказал он. — Не стоит допытываться, откуда…
— Ничего, — добродушно отозвалась Квин. — Не такой уж это секрет. Просто… случилось так… — Она вздохнула и начала снова: — У нас у всех, я бы сказала, своеобразные имена.
— У кого «у нас»? — с интересом спросил Коди, считавший ее единственной дочерью в семье.
— У всех женщин семейства Хьюстон.
— У всех? А сколько женщин в вашем семействе? — Коди тотчас представил себе рыжеволосых красавиц, похожих на Квин… и с таким же нравом. Бр-р-р! Он даже вздрогнул.
— Вместе со мной трое. Мне скоро исполнится двадцать девять. Я на четыре года старше Лаки[2], самой младшей. А есть еще и средняя — Даймонд[3].
— Вау! — закричал Донни, хлопнув себя ладонями по коленям. — Потрясающие имена! Кто вас так назвал?
— Отец.
— Тот, который умер, — добавил Уилл, беря ее за руку. Квин улыбнулась и взъерошила ему волосы.
— Правильно: тот, который умер.
— А разве у вас не было мамы? — спросил Джей-Джей.
— Была, но очень давно. Я почти не помню ее. Она умерла, когда мне было три года. А потом Джонни привел другую женщину, и появилась Даймонд. После того как отец женился, родилась Лаки.
— Значит, ты жила с мачехой, — протянул Донни.
— Недолго. Однажды она собрала свои вещи и ушла. Ди и Лаки были тогда совсем маленькими. Они ее не помнят, а я помню, прекрасно помню.
По ледяному тону, каким она говорила о мачехе, Коди понял, что с той женщиной связаны не лучшие воспоминания.
— И кто же о вас заботился? — удивился Джей-Джей. Уж он-то знал, как это страшно — остаться без матери.
— Я, — ответила Квин.
«Господи!» — мысленно ужаснулся Коди.
— Твой отец был шахтером, как и все остальные в Кредл-Крике, о котором ты мне рассказывала?
Вопрос, который задал Уилл, прозвучал столь невинно, что она без утайки ответила:
— Нет.
Коди решил, что она этим и ограничится, а потому отвлекся и едва расслышал продолжение.
— Он был картежником.
Квин продолжала исследовать содержимое холодильника.
— Кому сандвичи с ростбифом, а кому с ветчиной?
Мальчики тут же переключили внимание на еду, но в голове Коди ее последняя фраза породила самые разные мысли.
«Картежник?! Как, черт возьми, этот человек заботился о трех маленьких девочках, если даже не мог им гарантировать ежедневное питание и крышу над головой?»
В то время как Квин доставала из холодильника провизию и накрывала на стол, не преминув при этом послать мальчиков мыть руки, Коди упорно искал ответ на мучивший его вопрос. Догадка пришла сама собой: она взвалила на свои плечи всю заботу о семье, потому что у нее не было выбора.
Внезапно ему стало стыдно: и у него еще хватило совести просить ее стать няней! Нет ничего удивительного в том, что она так разозлилась. И обвинила его в том, что он ее использует. Точно так же поступал и Джонни. Чего же ждать от совершенно постороннего человека, если родной отец фактически лишил ее детства?!
Коди отвернулся, испугавшись, что она все поймет по его лицу. Ему вдруг нестерпимо захотелось подойти к ней, заключить в объятия, так же как своих мальчишек, и навсегда оградить от невзгод проклятого мира. Ужасно глупое и невыполнимое желание! Даже если он и решится на такое, она никогда не подпустит его к себе.
— Пойду помоюсь и переоденусь, — бросил он. — Надеюсь, вы оставите мне немного ростбифа.
— Я тебе отложу, — с набитым ртом ответил Донни. — И буду хранить всю оставшуюся жизнь, — поспешил добавить он.
Квин громко рассмеялась, и ее звонкий смех сопровождал его до дверей комнаты.
Несколькими днями позже Коди проснулся с ощущением надвигающейся беды. Ожидание приезда Уиттьерсов было сродни ожиданию конца света. Их приезд был предрешен, но никто с уверенностью не мог сказать, когда это случится.
Отбросив одеяло, Коди решительно направился в ванную. Пусть приезжают. Он подготовится как следует.
— Я еду в Сноу-Гэп за продуктами, — объявил он сыновьям на кухне. — У нас ни в чем не должно быть недостатка, когда здесь появятся ваши бабушка с дедушкой.
Дети уткнулись носами в овсянку и громко засопели.
— Кто со мной? — спросил Коди. Все трое промолчали, так как никто не желал готовиться к приему непрошеных гостей.
— Ну как хотите, — хмыкнул он, прекрасно понимая, в чем тут причина. — Квин, составьте мне список всего необходимого. Я не задержусь.
Квин подошла к Тумбочке и вырвала листочек из блокнота, лежавшего рядом с телефоном.
— Я все написала, поскольку знала, что вы скоро начнете готовиться к их приезду.
— Вы уже стали читать мои мысли, — заметил он, усмехнувшись.
Квин пожала плечами и отвернулась. «Если бы!» — подумала она.
Коди тяжело вздохнул: все бесполезно. Каждый раз, когда он пытался расположить ее к себе, она сразу же ощетинивалась. Какого черта тогда пытаться!
— В общем, я быстро.
Квин слышала, как он уехал, и стала убирать посуду со стола. Мальчики же пошли к себе заправлять постели и прибирать в комнате. Так здесь было заведено, ей даже не приходилось напоминать им об этом. Не желая восхищаться Коди Боннером, она тем не менее вынуждена была признать, что он установил в доме замечательные правила и не позволял нарушать их.
Весь дом изобиловал мужскими принадлежностями: спортивными шортами, моделями машин, подтяжками, комиксами с рисунками мускулистых героев. Эх, если бы она могла поделиться хоть с кем-нибудь своими впечатлениями! К сожалению, Боннеры совсем не понимали ее шутливых замечаний и часто пропускали их мимо ушей. С возвращением Коди ей пришлось освободить его комнату. Донни великодушно предоставил ей свою, а сам перебрался к Уиллу и Джей-Джею. Младшие братья решили спать вместе, уступив одну из кроватей Донни. Никого из них не смущала теснота, хотя ютиться троим в одной комнате, конечно же, было неудобно.
Находясь рядом с таким количеством представителей мужского пола, разного возраста и роста, Квин вдруг неожиданно затосковала по отцу. Когда был жив, он приносил ей одни несчастья, она постоянно стыдилась его; сейчас же ей страшно хотелось вернуться в свое прошлое.
Умер Джонни Хьюстон неожиданно, впрочем, все его поступки были такими же непредсказуемыми. В тот день он ушел в «Бар Уайтлоу», где бывал каждый день, и вечером не вернулся домой. Он умер, как и жил, — играя в карты.
Похоронив отца, Квин с сестрами еще долго испытывали шок. И только сейчас, оставшись одна, Квин стала по-настоящему горевать о нем и, горюя, вдруг поняла, что может простить ему все его ошибки.
Взгляд девушки упал на корзину с грязным бельем, приготовленным для стирки. Нет, сейчас у нее слишком много дел, чтобы поддаваться эмоциям. Вот когда она останется одна, тогда можно будет дать волю своим чувствам и поразмышлять об отце… и сестрах. Пока же не до того.
Она свалила мокрое белье в сушилку и снова загрузила стиральную машину. Похоже, стирка никогда не кончится.
— Привезти вам что-нибудь из города? — спросил Коди. Его вопрос, так же как и его присутствие, весьма ее удивили. Прежде чем ответить, она засыпала в машину порошок, закрыла крышку и установила время стирки.
На минуту задумавшись, она решила без всякого смущения перечислить все, что ей необходимо. Пусть смущается он. Это по его вине она здесь. Решил взять в дом женщину, вот пусть и позаботится о ней!
— Пожалуй. Привезите, — ответила она. — Составить вам список или ваша память так же отменна, как и ваши манеры?
— Я, кажется, не совсем вас понимаю, — хмыкнул в ответ Коди.
Квин отвела взгляд, так как не выносила этих его ухмылочек. Они выводили ее из себя.
Коди вынул из кармана рубашки сложенный лист бумаги и поискал глазами, чем бы написать. Квин тотчас протянула ему ручку, которую нашла в кармане грязной рубашки.
— Спасибо, — сказал он. — Валяйте. Я готов записывать.
«Сейчас ты у меня получишь!» — злорадно решила Квин и начала:
— Дезодорант освежающий, не аэрозоль. Свой у меня почти закончился, а одалживаться мне бы не хотелось. И учтите — от женщины не должно пахнуть сосной.
Усмехнувшись, Коди записал.
— Шампунь. Желательно с кондиционером.
Боннер задумчиво посмотрел на густую копну ее рыжих волос и внес шампунь в список. Не только ее волосы были непослушными.
— Теперь средства женской гигиены. Мне нужно…
— Стоп! — выпалил он, слегка смутившись. — На этом мы остановимся.
Квин усмехнулась:
— Не стоит терять самообладания. Он запрокинул голову и рассмеялся:
— Послушайте, леди, у меня идея. Почему бы вам не поехать в город самой и не купить все необходимое? А я закончу за вас стирку.
Его предложение ошеломило ее.
— Вы так уверены, что я вернусь обратно? Интересно почему? А вдруг я удеру на вашей машине?
— Но вы же дали мне слово, — ответил он. — И потом, в силу ряда причин я заключил, что вы не сделаете этого.
От его слов у нее перехватило дыхание, и она отвернулась, чтобы он не заметил ее вытянувшегося от удивления лица. Не хватало еще, чтобы он все прочитал в ее глазах!
— Так что мы решили? Вы едете или нет?
Внезапно стукнула задняя дверь. Они оба одновременно обернулись, чтобы узнать, кто из мальчиков вошел в дом.
— Кто уезжает и куда? — спросил Уилл, который воспринимал ее присутствие в доме как нечто само собой разумеющееся.
— Квин едет в Сноу-Гэп, ей надо кое-что купить, — ответил Коди.
— Вы уверены, что мне не нужен охранник? — Квин не преминула подколоть Боннера, чтобы тем самым восстановить равновесие.
— Я буду вас охранять, — заявил Уилл и посмотрел на отца. — Я присмотрю за ней, папа. Можно мне поехать? Со мной с ней ничего не случится. Клянусь!
Квин на мгновение лишилась дара речи. Она приложила палец к задрожавшим губам и часто-часто заморгала. Уилл по-своему истолковал замечание, и теперь ей стало стыдно.
Коди же испытывал благоговейный трепет. Целых три года со дня смерти жены путь к сердцу Уилла был закрыт. Мальчик полностью ушел в себя, отстранившись от окружающего мира, чтобы больше ничто и никто не причинил ему горя. Сегодня впервые он немного оттаял и стал проявлять интерес к происходящему. Никакие силы ада не заставят Коди отказать сыну в его просьбе. Но как Квин будет покупать средства личной гигиены при десятилетнем мальчике? Подумав, Коди решил, что не стоит волноваться: когда дело касается его сыновей, Квин ведет себя очень осмотрительно. И все же вдруг она засмущается и не захочет взять Уилла с собой?
— Я буду только рада, если ты поедешь, — отозвалась наконец Квин без всякого вызова. — Если, конечно, твой папа не возражает, — добавила она.
Уилл повернулся к отцу, ища поддержки. Тот одобрительно кивнул, и мальчик, захлопав в ладоши, громки закричал:
— Вот здорово!
Он бросился прочь, успев, правда, заверить Квин, что сию же минуту вернется обратно.
Квин стояла как громом пораженная.
— Будь я проклят! — тихо выругался Коди.
— В чем дело?
— Впервые за последние три года Уилл проявил такой порыв.
— Почему? Что случилось три года назад…
Коди красноречиво помрачнел.
— Ох, — только и могла она вымолвить, прислоняясь к стиральной машине, ибо ноги ее не держали. Только сейчас она поняла всю полноту оказанного ей доверия. — О Господи!
— Вот именно, — заключил Коди. — Теперь вы понимаете… его нельзя обижать… он больше этого не вынесет. Квин внезапно разозлилась:
— Как я, черт возьми, могу его обидеть? Конечно, я выросла в социальной среде, отличной от вашей, но я прекрасно знаю, как бездумно брошенное слово может ранить человека. Со мной ваши дети в полной безопасности!
— Я не хотел… — Он попытался извиниться, но она даже слушать не стала.
Дрожа от негодования, Квин сунула ему в руки корзину с полотенцами и рванулась прочь из прачечной.
Он не собирался окликать ее, но даже если бы окликнул, все равно не знал бы, что сказать. Через несколько минут парадная дверь хлопнула, затем раздалось ровное гудение мотора.
Коди выбежал из прачечной и поспешил к двери, чтобы на прощание помахать им рукой, но было уже поздно. Он увидел только заднюю часть кузова да облачко пыли, метнувшееся из-под колес.
Однако он успел заметить, что Уилл сидит посредине переднего сиденья, а не у самой двери. Пришлось снова подавить возникшее в душе беспокойство: она ведь предупредила, что уедет при первой возможности. И что тогда делать с Уиллом? Как он отнесется к этому?
— Будь я проклят! — пробормотал Боннер и сильно ударил ладонью по двери.
Но что толку заранее волноваться? У него есть дела и поважнее. Не хватало еще размышлять, относится ли «тетя Квини» к тому типу женщин, которые сегодня здесь, а завтра там, когда Уиттьерсы со дня на день нагрянут к ним в гости!
Квин рассеянно наматывала на руку кухонное полотенце, наблюдая в окно разыгрывающуюся на заднем дворе сцену.
Она ненавидела себя за это. Ненавидела даже за одно то, что у нее возникло такое желание, но отвести взгляд от Коди Боннера не могла. Уж так случилось — он сумел сделать то, что до него не удавалось ни одному мужчине: он запал ей в душу.
И вот теперь она внимательно наблюдала за тем, как отец учит сыновей работать. И в этом — разгрузке свеженапиленных дров из красного пикапа и складывании поленницы — не было бы ничего необычного, если бы не одно «но». Все дело заключалось в том, что дрова заготовлялись задолго до наступления зимы, а точнее, летом, и было тепло — так тепло, что Коди Боннер снял с себя рубашку, выставив напоказ свое загорелое мускулистое тело. Его черные волосы блестели на солнце, по вискам струился пот, а он, играя бицепсами, проворно двигался от автомобиля к поленнице и обратно.
Именно в том-то и заключалась дилемма, которую никак не могла решить Квин: стоять ей у окна, восторгаясь широченными плечами, накачанным прессом и рельефными мышцами Боннера, или лучше отвернуться и не мучить себя?
— Не мучить! — приказала она себе, но так и не сдвинулась с места. Внутри у нее все сжалось и по всему ее телу разлилась жаркая истома.
— Будь ты проклят, Боннер. Будь проклят?
Но Коди не слышал ее, а если бы и услышал, то наверняка очень удивился бы, что она вообще замечает его. Поскольку каждый раз, случайно натыкаясь на Квин, он делал шаг в сторону, соблюдая дистанцию, на которой ему велено было держаться. А что еще ему оставалось делать? В конце концов, так было лучше для него самого, ибо в противном случае он то и дело думал бы о ее коже, такой нежной, что сквозь нее видно было каждую пульсирующую жилку. Или мечтал бы о ее теле, таком теплом, манящем… А то запустил бы пальцы в ее волосы, прильнул к ее красивому рту, чтобы утолить свою страсть и свою злость, которые почти не покидали его. Нет, гораздо мудрее соблюдать дистанцию.
Впрочем, такое положение дел отнюдь не способствовало утолению разгоравшегося в нем желания. Коди, правда, считал свое вожделение нормальной реакцией мужчины, у которого долгое время не было женщины. Но скорее всего желание возникло потому, что она была единственной женщиной в его окружении. Надо просто почаще напоминать себе, что она для него запретный плод, и тогда он обуздает себя и успокоится.
Квин увидела, как в штабель было положено последнее полено и Коди натянул на себя рубашку. Затем он, расстегнув ремень, принялся заправлять ее в джинсы. Она попыталась отвести взгляд от черных завитков на его груди, дорожка которых разрезала живот надвое и исчезала под одеждой, но увы… Только когда он полностью оделся, Квин отошла от окна.
— О Господи! — прошептала она и, склонившись над раковиной, подставила свое пылающее лицо под холодную воду. Но и холодная вода не остудила ее горячей головы. — Надо поскорее убраться отсюда, — сказала Квин. — Я не могу… Нет, такого со мной не случится!
Дверь с шумом распахнулась, и все четверо Боннеров ворвались на кухню.
— Квин! Ты видела? Мы запасли столько дров! Теперь зимой у нас будет тепло. Когда пойдет снег, я научу тебя разводить огонь. Я был бойскаутом и знаю, как это делается.
Это заявление Уилла ошеломило Квин. Она закрыла лицо полотенцем, делая вид, что вытирает его. Ей не хотелось, чтобы они прочитали все по ее глазам: к тому времени, когда повалит снег, ее здесь уже не будет. Но что почувствуют дети, когда еще одна женщина покинет их? Боже, как она влипла!
— Квини, я проголодался. Может, ты нас покормишь? Я так много работал.
Просьба Джей-Джея пришлась весьма кстати: готовя еду, она без труда скроет переполнявшие ее чувства.
— Что ж, так и быть, — кивнула она, отбросив полотенце и поворачиваясь к холодильнику. Может, ей удастся унять жар, если она сунет голову в холодильник и некоторое время подержит ее там, делая вид, что ищет продукты?
— Сын, ее зовут Квин, не Квини. Пора бы уже запомнить.
По взаимному согласию они решили больше не называть ее тетей, ведь теперь она считалась няней. Оставалось только правильно произносить имя, но Джей-Джей решительно стоял на своем, несмотря на многократные замечания. Мальчик спокойно заметил:
— А мне больше нравится имя Квини. Так лучше звучит. Если бы у меня была собака, то я назвал бы ее Квини.
Квин громко рассмеялась.
У Коди перехватило дыхание. Радостный смех совершенно преобразил ее.
Да она же настоящая красавица!
— Чудесно, — успокоившись, сказала она. — Лучше уж быть названной, как собака, чем…
Квин осеклась, не желая дальше развивать свою мысль, но Донни тут же спросил:
— Откуда у тебя такое имя? Я такого никогда не слышал.
В свои тринадцать мальчик еще не научился быть дипломатом.
— Ты что, королева? — подхватил Уилл. Смущенная и испуганная, Квин[1] медлила с ответом. Коди готов был сквозь землю провалиться, лишь бы прекратить разговор на эту тему.
— Идите за мной, мальчики, — приказал он. — Не стоит допытываться, откуда…
— Ничего, — добродушно отозвалась Квин. — Не такой уж это секрет. Просто… случилось так… — Она вздохнула и начала снова: — У нас у всех, я бы сказала, своеобразные имена.
— У кого «у нас»? — с интересом спросил Коди, считавший ее единственной дочерью в семье.
— У всех женщин семейства Хьюстон.
— У всех? А сколько женщин в вашем семействе? — Коди тотчас представил себе рыжеволосых красавиц, похожих на Квин… и с таким же нравом. Бр-р-р! Он даже вздрогнул.
— Вместе со мной трое. Мне скоро исполнится двадцать девять. Я на четыре года старше Лаки[2], самой младшей. А есть еще и средняя — Даймонд[3].
— Вау! — закричал Донни, хлопнув себя ладонями по коленям. — Потрясающие имена! Кто вас так назвал?
— Отец.
— Тот, который умер, — добавил Уилл, беря ее за руку. Квин улыбнулась и взъерошила ему волосы.
— Правильно: тот, который умер.
— А разве у вас не было мамы? — спросил Джей-Джей.
— Была, но очень давно. Я почти не помню ее. Она умерла, когда мне было три года. А потом Джонни привел другую женщину, и появилась Даймонд. После того как отец женился, родилась Лаки.
— Значит, ты жила с мачехой, — протянул Донни.
— Недолго. Однажды она собрала свои вещи и ушла. Ди и Лаки были тогда совсем маленькими. Они ее не помнят, а я помню, прекрасно помню.
По ледяному тону, каким она говорила о мачехе, Коди понял, что с той женщиной связаны не лучшие воспоминания.
— И кто же о вас заботился? — удивился Джей-Джей. Уж он-то знал, как это страшно — остаться без матери.
— Я, — ответила Квин.
«Господи!» — мысленно ужаснулся Коди.
— Твой отец был шахтером, как и все остальные в Кредл-Крике, о котором ты мне рассказывала?
Вопрос, который задал Уилл, прозвучал столь невинно, что она без утайки ответила:
— Нет.
Коди решил, что она этим и ограничится, а потому отвлекся и едва расслышал продолжение.
— Он был картежником.
Квин продолжала исследовать содержимое холодильника.
— Кому сандвичи с ростбифом, а кому с ветчиной?
Мальчики тут же переключили внимание на еду, но в голове Коди ее последняя фраза породила самые разные мысли.
«Картежник?! Как, черт возьми, этот человек заботился о трех маленьких девочках, если даже не мог им гарантировать ежедневное питание и крышу над головой?»
В то время как Квин доставала из холодильника провизию и накрывала на стол, не преминув при этом послать мальчиков мыть руки, Коди упорно искал ответ на мучивший его вопрос. Догадка пришла сама собой: она взвалила на свои плечи всю заботу о семье, потому что у нее не было выбора.
Внезапно ему стало стыдно: и у него еще хватило совести просить ее стать няней! Нет ничего удивительного в том, что она так разозлилась. И обвинила его в том, что он ее использует. Точно так же поступал и Джонни. Чего же ждать от совершенно постороннего человека, если родной отец фактически лишил ее детства?!
Коди отвернулся, испугавшись, что она все поймет по его лицу. Ему вдруг нестерпимо захотелось подойти к ней, заключить в объятия, так же как своих мальчишек, и навсегда оградить от невзгод проклятого мира. Ужасно глупое и невыполнимое желание! Даже если он и решится на такое, она никогда не подпустит его к себе.
— Пойду помоюсь и переоденусь, — бросил он. — Надеюсь, вы оставите мне немного ростбифа.
— Я тебе отложу, — с набитым ртом ответил Донни. — И буду хранить всю оставшуюся жизнь, — поспешил добавить он.
Квин громко рассмеялась, и ее звонкий смех сопровождал его до дверей комнаты.
Несколькими днями позже Коди проснулся с ощущением надвигающейся беды. Ожидание приезда Уиттьерсов было сродни ожиданию конца света. Их приезд был предрешен, но никто с уверенностью не мог сказать, когда это случится.
Отбросив одеяло, Коди решительно направился в ванную. Пусть приезжают. Он подготовится как следует.
— Я еду в Сноу-Гэп за продуктами, — объявил он сыновьям на кухне. — У нас ни в чем не должно быть недостатка, когда здесь появятся ваши бабушка с дедушкой.
Дети уткнулись носами в овсянку и громко засопели.
— Кто со мной? — спросил Коди. Все трое промолчали, так как никто не желал готовиться к приему непрошеных гостей.
— Ну как хотите, — хмыкнул он, прекрасно понимая, в чем тут причина. — Квин, составьте мне список всего необходимого. Я не задержусь.
Квин подошла к Тумбочке и вырвала листочек из блокнота, лежавшего рядом с телефоном.
— Я все написала, поскольку знала, что вы скоро начнете готовиться к их приезду.
— Вы уже стали читать мои мысли, — заметил он, усмехнувшись.
Квин пожала плечами и отвернулась. «Если бы!» — подумала она.
Коди тяжело вздохнул: все бесполезно. Каждый раз, когда он пытался расположить ее к себе, она сразу же ощетинивалась. Какого черта тогда пытаться!
— В общем, я быстро.
Квин слышала, как он уехал, и стала убирать посуду со стола. Мальчики же пошли к себе заправлять постели и прибирать в комнате. Так здесь было заведено, ей даже не приходилось напоминать им об этом. Не желая восхищаться Коди Боннером, она тем не менее вынуждена была признать, что он установил в доме замечательные правила и не позволял нарушать их.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента