Страница:
Максим Шахов
Чеченская рулетка
Все события, описанные в данной повести, являются вымышленными. Любые возможные совпадения имен и фактов с реальностью – случайны.
Глава 1
Был поздний летний вечер. Один из тех, когда цикады чаруют своим пением все Черноморское побережье Кавказа. В нескольких километрах справа подрагивали в нагретом за день воздухе огоньки Гагры. Огней было мало – после войны с Грузией с электричеством в Абхазии постоянно возникали проблемы. Зато дальше и выше в чернильном ночном небе колыхалось и вибрировало целое зарево. До российской границы отсюда было всего тридцать километров. И еще сорок пять – от границы до Сочи. А в Сочи, куда летом на отдых съезжалась вся политическая элита, отключать электричество не решался даже Чубайс.
Внизу серебрилось под луной море, изредка в сонном полузабытьи отзывались птицы, и ничто не предвещало беды. А потом в шорохи южной ночи вклинился посторонний звук. И стал нарастать. Первыми почувствовали неладное и перестали подавать голоса птицы. Потом примолкли в кустах цикады. А минуту спустя из-за поворота показались две машины.
Замедлив ход, они остановились. Первой вильнула к обочине «Мазда», раскрашенная в цвета абхазской полиции. За ней тяжело ухнул тормозами «КамАЗ». Обе машины были изрядно припорошены пылью. Судя по всему, сегодня им пришлось проехать не меньше ста километров.
Водительская дверца «Мазды» открылась. На дорогу выбрался кривоногий тип в форме с кучей нашивок. В Гагрском полицейском управлении он был не последним человеком и занимал довольно высокую должность. Однако в Абхазии его еще с войны все знали как Хромого Гиви. Больше всего в жизни Хромой Гиви любил деньги. Об этом тоже знали все, и за глаза иногда называли его не Хромым, а Продажным.
Тем временем с подножки «КамАЗа» на дорогу спрыгнул рослый бородатый человек и сделал несколько быстрых шагов по направлению к берегу.
– Парядок, Бухгалтер, а? – проговорил Гиви с сильным акцентом. – Вон ано, море, а вон тама – Турция. Атсюда нэ видна, но можишь мине вэрить. Хромой Гиви свое дело знаит, а? Плати втарой палавина дэнег, и я тэбя нэ видел. – В предчувствии окончательного расчета настроение у Продажного Гиви было хоть куда, и он даже пошутил: – Даберешься Турция, пришлешь аткрытка! Павешу рамка, ха-ха!..
Однако человек, которого Гиви назвал Бухгалтером, на шутку не отреагировал. И не засмеялся. Вместо этого он продолжал пристально вглядываться куда-то вниз, прикрывая глаза ладонью.
– Что, запаздываит пасудина? – на всякий случай спросил Гиви, хотя ему было абсолютно наплевать, на чем и как Бухгалтер и его люди будут уходить в Турцию.
Он свое дело сделал – беспрепятственно провел «КамАЗ» с боевиками от Гагрского хребта к морю. И теперь Продажный Гиви хотел только одного – побыстрее получить вторую часть своих денег и отвалить.
– Да нет, – наконец проговорил Бухгалтер с гораздо менее заметным, чем у Гиви, акцентом, – все в порядке. Посудина на месте.
– Да?.. – без интереса спросил Гиви, не обращая внимания на то, что от «КамАЗа» к нему бесшумно приближается еще один бородач.
– Ваха, рассчитайся! – бросил через плечо Бухгалтер.
– Ага! А то мне нада… – радостно проговорил Гиви, поворачиваясь, и это были его последние слова.
Блеснувший в руке Вахи огромный, почти полуметровый кинжал неестественно легко прошел сквозь глотку Продажного Гиви, и кровь тут же брызнула полукругом на пыльную дорогу. Хрипя и свистя, как простреленная гармошка, Гиви плюхнулся на колени, так и не успев ничего понять.
– Спакойна! – с кривой ухмылкой проговорил Ваха, отводя в сторону окровавленный кинжал.
– Готов? – по-прежнему не поворачивая головы, спросил Бухгалтер.
– Пашти, – склонился над убитым Ваха.
– Забери деньги.
– Ага, – кивнул Ваха.
Сунув в карман тугую пачку долларов, Бухгалтер опять повернулся к морю и посмотрел вниз.
– Грузите его в багажник и едем. Пусть Аслан сядет за руль и посигналит у ворот. Охрана машину этого козла наверняка знает. И не шумите там… Еще не время. Понял?
– Ага, – снова кивнул Ваха, вытирая кинжал о провонявшую потом рубаху Хромого Гиви. – Аслан! Давай сюда! Бистро!
Человек, которого Хромой Гиви называл Бухгалтером, когда-то действительно работал в грозненском банке. И не только бухгалтером, а даже управляющим. Но потом он занялся совсем другими делами. Уже давно Бухгалтер был чеченским полевым командиром.
Правда, по сводкам ФСБ и Антитеррористического центра, Бухгалтер числился «уничтоженным во время операции в Аргунском ущелье», что сейчас было ему на руку. Он по-прежнему неплохо считал и имел звериное чутье. Поэтому теперь, глядя вниз, Бухгалтер улыбался. Он был уверен, что на этот раз просчитал все правильно. И не ошибется, как Хромой Гиви.
Ни в какую Турцию Бухгалтер не собирался. Во всяком случае – пока. У него был другой план. И если этот план будет выполнен, то совсем скоро Бухгалтер станет очень знаменитым – как Басаев. Хотя в принципе на известность Бухгалтеру был наплевать. Просто без огласки в таком деле не обойтись.
Он сплюнул в сторону российской границы и быстро направился к «КамАЗу». Уже через пару минут обе машины развернулись и скрылись за поворотом. Вскоре их гул затих, но цикады, словно в предчувствии беды, еще долго не спешили возобновлять свое пение…
Внизу серебрилось под луной море, изредка в сонном полузабытьи отзывались птицы, и ничто не предвещало беды. А потом в шорохи южной ночи вклинился посторонний звук. И стал нарастать. Первыми почувствовали неладное и перестали подавать голоса птицы. Потом примолкли в кустах цикады. А минуту спустя из-за поворота показались две машины.
Замедлив ход, они остановились. Первой вильнула к обочине «Мазда», раскрашенная в цвета абхазской полиции. За ней тяжело ухнул тормозами «КамАЗ». Обе машины были изрядно припорошены пылью. Судя по всему, сегодня им пришлось проехать не меньше ста километров.
Водительская дверца «Мазды» открылась. На дорогу выбрался кривоногий тип в форме с кучей нашивок. В Гагрском полицейском управлении он был не последним человеком и занимал довольно высокую должность. Однако в Абхазии его еще с войны все знали как Хромого Гиви. Больше всего в жизни Хромой Гиви любил деньги. Об этом тоже знали все, и за глаза иногда называли его не Хромым, а Продажным.
Тем временем с подножки «КамАЗа» на дорогу спрыгнул рослый бородатый человек и сделал несколько быстрых шагов по направлению к берегу.
– Парядок, Бухгалтер, а? – проговорил Гиви с сильным акцентом. – Вон ано, море, а вон тама – Турция. Атсюда нэ видна, но можишь мине вэрить. Хромой Гиви свое дело знаит, а? Плати втарой палавина дэнег, и я тэбя нэ видел. – В предчувствии окончательного расчета настроение у Продажного Гиви было хоть куда, и он даже пошутил: – Даберешься Турция, пришлешь аткрытка! Павешу рамка, ха-ха!..
Однако человек, которого Гиви назвал Бухгалтером, на шутку не отреагировал. И не засмеялся. Вместо этого он продолжал пристально вглядываться куда-то вниз, прикрывая глаза ладонью.
– Что, запаздываит пасудина? – на всякий случай спросил Гиви, хотя ему было абсолютно наплевать, на чем и как Бухгалтер и его люди будут уходить в Турцию.
Он свое дело сделал – беспрепятственно провел «КамАЗ» с боевиками от Гагрского хребта к морю. И теперь Продажный Гиви хотел только одного – побыстрее получить вторую часть своих денег и отвалить.
– Да нет, – наконец проговорил Бухгалтер с гораздо менее заметным, чем у Гиви, акцентом, – все в порядке. Посудина на месте.
– Да?.. – без интереса спросил Гиви, не обращая внимания на то, что от «КамАЗа» к нему бесшумно приближается еще один бородач.
– Ваха, рассчитайся! – бросил через плечо Бухгалтер.
– Ага! А то мне нада… – радостно проговорил Гиви, поворачиваясь, и это были его последние слова.
Блеснувший в руке Вахи огромный, почти полуметровый кинжал неестественно легко прошел сквозь глотку Продажного Гиви, и кровь тут же брызнула полукругом на пыльную дорогу. Хрипя и свистя, как простреленная гармошка, Гиви плюхнулся на колени, так и не успев ничего понять.
– Спакойна! – с кривой ухмылкой проговорил Ваха, отводя в сторону окровавленный кинжал.
– Готов? – по-прежнему не поворачивая головы, спросил Бухгалтер.
– Пашти, – склонился над убитым Ваха.
– Забери деньги.
– Ага, – кивнул Ваха.
Сунув в карман тугую пачку долларов, Бухгалтер опять повернулся к морю и посмотрел вниз.
– Грузите его в багажник и едем. Пусть Аслан сядет за руль и посигналит у ворот. Охрана машину этого козла наверняка знает. И не шумите там… Еще не время. Понял?
– Ага, – снова кивнул Ваха, вытирая кинжал о провонявшую потом рубаху Хромого Гиви. – Аслан! Давай сюда! Бистро!
Человек, которого Хромой Гиви называл Бухгалтером, когда-то действительно работал в грозненском банке. И не только бухгалтером, а даже управляющим. Но потом он занялся совсем другими делами. Уже давно Бухгалтер был чеченским полевым командиром.
Правда, по сводкам ФСБ и Антитеррористического центра, Бухгалтер числился «уничтоженным во время операции в Аргунском ущелье», что сейчас было ему на руку. Он по-прежнему неплохо считал и имел звериное чутье. Поэтому теперь, глядя вниз, Бухгалтер улыбался. Он был уверен, что на этот раз просчитал все правильно. И не ошибется, как Хромой Гиви.
Ни в какую Турцию Бухгалтер не собирался. Во всяком случае – пока. У него был другой план. И если этот план будет выполнен, то совсем скоро Бухгалтер станет очень знаменитым – как Басаев. Хотя в принципе на известность Бухгалтеру был наплевать. Просто без огласки в таком деле не обойтись.
Он сплюнул в сторону российской границы и быстро направился к «КамАЗу». Уже через пару минут обе машины развернулись и скрылись за поворотом. Вскоре их гул затих, но цикады, словно в предчувствии беды, еще долго не спешили возобновлять свое пение…
Глава 2
С Костей Кудиновым Агеев столкнулся совершенно случайно за час до отхода «Рассвета» у Сочинского морвокзала. После положенных в таких случаях объятий они самым естественным образом оказались в переполненном баре на втором этаже.
Щеки Кудинова украшала трехдневная щетина, а красные глаза здорово опухли. Да и вообще выглядел он каким-то потерянным и злым. К тому же, как выяснилось впоследствии, Костя обретался здесь практически без гроша в кармане.
Агеев был одет по уставу – в белоснежную форменную рубашку гражданского моряка с погонами и безукоризненно отутюженные темные брюки. Денег у него, правда, тоже было немного – рублей пятьсот от силы. Но даже с этими грошами в кармане на фоне помятого Кудинова Агеев смотрелся едва ли не кронпринцем.
Правда, если это и имело какое-то значение, то только для бармена, бросившего на Костю пару косых взглядов. Когда встречаются два однокашника по военно-морскому училищу, они не разбираются, кто из них принц, а кто нищий. Друг для друга они навсегда остаются гардемаринами – несмотря на прожитые годы, звания и мили, оставленные за кормой.
Агееву с Кудиновым было о чем вспомнить. И они вспомнили – о былых временах, о пацанах мертвых и пацанах живых. И, конечно, выпили за тех, кто в море. А потом уже дошли и до себя.
Агеев закончил Первый факультет и дослужился до старпома БПК. К тому времени на флоте «ловить» стало нечего, он демобилизовался и по большому блату устроился четвертым помощником в морское пароходство. Сейчас Агеев подменял третьего помощника на небольшом пассажирском судне «Рассвет» и поджидал свой сухогруз, застрявший в Марселе из-за долгов. Штатный третий помощник «Рассвета» укатил в отпуск на Алтай, а сам «Рассвет» стоял у стенки Сочинского морвокзала.
Выложив все это Кудинову, Агеев показал бармену два пальца и посмотрел на Костю:
– А у нас там как?
В вопросе Агеева чувствовался неподдельный интерес. Говоря «у нас», он, естественно, имел в виду «на Черноморском флоте». Несмотря на то что уже много лет Агеев был гражданским моряком, он все равно сказал «у нас», и Кудинов его отлично понял. Они по-прежнему были все теми же пареньками с Графской пристани в Севастополе и понимали друг друга с полуслова.
Что было странно, так это то, что Костя вдруг замялся с ответом. Дождавшись, пока бармен поставит на стойку две рюмки, он потянулся к своей, коротко чокнулся с озадаченным Агеевым и быстро выпил.
– Не знаю, – наконец проговорил Кудинов после паузы. – Наверное, хреново. Меня полгода назад дембельнули…
– Как? – тихо спросил Агеев. – По здоровью, что ли? Комиссовали?
– Да нет, – зло проговорил Кудинов. – По какому здоровью? В/ч нашу вывели из боевого состава флота. Навечно… Понял?
– Как – вывели? – уставился на Костю Агеев.
– Как-как?.. По приказу главкома! В/ч расформировать, материально-техническую часть передать аварийно-спасательной службе флота – и кранты! Не знаешь наших придурков? После «Курска» вышла директива любой ценой возродить водолазов-глубоководников! Денег нет, вот они и извернулись! Изыскали, значит, средства! Понял?
– Во дела! – покачал головой Агеев, снова заказывая у бармена две рюмки.
Выглядел он слегка пришибленным. Это заметил даже бармен. И было отчего. Ведь Кудинов с отличием закончил Второй факультет, но служил не совсем по своей специальности. О том, где служил Костя, знать вообще-то не полагалось – даже однокашникам. Но шила в мешке не утаишь. На флоте это суперсекретное подразделение именовалось дурацкой аббревиатурой ПДСС.
– И где ты теперь? – растерянно спросил Агеев, когда бармен поставил перед ними водку.
– Пока нигде, – пожал плечами Кудинов, торопливо хватая свою рюмку. – Квартиру в Севастополе забрали, приехал сюда к матери. Пока курортный сезон, сдаем «дикарям» койки, а там видно будет…
– Да, – покачал головой Агеев, – вовремя я с флота смылся… А помнишь, как в Балаклаве на втором курсе нас загнали на сутки в арсенал?..
Они поговорили еще немного, и тут Агеев вспомнил, что ему нужно готовиться к отходу. Какой-то крутой московский банкир зафрахтовал «Рассвет» для ночной прогулки в открытом море. Кудинов, естественно, пошел проводить Агеева до трапа. Тут выяснилось, что прогулка немного задерживается, и Агеев провел Костю в свою каюту, чтобы хлопнуть «отходную».
Щеки Кудинова украшала трехдневная щетина, а красные глаза здорово опухли. Да и вообще выглядел он каким-то потерянным и злым. К тому же, как выяснилось впоследствии, Костя обретался здесь практически без гроша в кармане.
Агеев был одет по уставу – в белоснежную форменную рубашку гражданского моряка с погонами и безукоризненно отутюженные темные брюки. Денег у него, правда, тоже было немного – рублей пятьсот от силы. Но даже с этими грошами в кармане на фоне помятого Кудинова Агеев смотрелся едва ли не кронпринцем.
Правда, если это и имело какое-то значение, то только для бармена, бросившего на Костю пару косых взглядов. Когда встречаются два однокашника по военно-морскому училищу, они не разбираются, кто из них принц, а кто нищий. Друг для друга они навсегда остаются гардемаринами – несмотря на прожитые годы, звания и мили, оставленные за кормой.
Агееву с Кудиновым было о чем вспомнить. И они вспомнили – о былых временах, о пацанах мертвых и пацанах живых. И, конечно, выпили за тех, кто в море. А потом уже дошли и до себя.
Агеев закончил Первый факультет и дослужился до старпома БПК. К тому времени на флоте «ловить» стало нечего, он демобилизовался и по большому блату устроился четвертым помощником в морское пароходство. Сейчас Агеев подменял третьего помощника на небольшом пассажирском судне «Рассвет» и поджидал свой сухогруз, застрявший в Марселе из-за долгов. Штатный третий помощник «Рассвета» укатил в отпуск на Алтай, а сам «Рассвет» стоял у стенки Сочинского морвокзала.
Выложив все это Кудинову, Агеев показал бармену два пальца и посмотрел на Костю:
– А у нас там как?
В вопросе Агеева чувствовался неподдельный интерес. Говоря «у нас», он, естественно, имел в виду «на Черноморском флоте». Несмотря на то что уже много лет Агеев был гражданским моряком, он все равно сказал «у нас», и Кудинов его отлично понял. Они по-прежнему были все теми же пареньками с Графской пристани в Севастополе и понимали друг друга с полуслова.
Что было странно, так это то, что Костя вдруг замялся с ответом. Дождавшись, пока бармен поставит на стойку две рюмки, он потянулся к своей, коротко чокнулся с озадаченным Агеевым и быстро выпил.
– Не знаю, – наконец проговорил Кудинов после паузы. – Наверное, хреново. Меня полгода назад дембельнули…
– Как? – тихо спросил Агеев. – По здоровью, что ли? Комиссовали?
– Да нет, – зло проговорил Кудинов. – По какому здоровью? В/ч нашу вывели из боевого состава флота. Навечно… Понял?
– Как – вывели? – уставился на Костю Агеев.
– Как-как?.. По приказу главкома! В/ч расформировать, материально-техническую часть передать аварийно-спасательной службе флота – и кранты! Не знаешь наших придурков? После «Курска» вышла директива любой ценой возродить водолазов-глубоководников! Денег нет, вот они и извернулись! Изыскали, значит, средства! Понял?
– Во дела! – покачал головой Агеев, снова заказывая у бармена две рюмки.
Выглядел он слегка пришибленным. Это заметил даже бармен. И было отчего. Ведь Кудинов с отличием закончил Второй факультет, но служил не совсем по своей специальности. О том, где служил Костя, знать вообще-то не полагалось – даже однокашникам. Но шила в мешке не утаишь. На флоте это суперсекретное подразделение именовалось дурацкой аббревиатурой ПДСС.
– И где ты теперь? – растерянно спросил Агеев, когда бармен поставил перед ними водку.
– Пока нигде, – пожал плечами Кудинов, торопливо хватая свою рюмку. – Квартиру в Севастополе забрали, приехал сюда к матери. Пока курортный сезон, сдаем «дикарям» койки, а там видно будет…
– Да, – покачал головой Агеев, – вовремя я с флота смылся… А помнишь, как в Балаклаве на втором курсе нас загнали на сутки в арсенал?..
Они поговорили еще немного, и тут Агеев вспомнил, что ему нужно готовиться к отходу. Какой-то крутой московский банкир зафрахтовал «Рассвет» для ночной прогулки в открытом море. Кудинов, естественно, пошел проводить Агеева до трапа. Тут выяснилось, что прогулка немного задерживается, и Агеев провел Костю в свою каюту, чтобы хлопнуть «отходную».
Глава 3
Полицейская «Мазда» притормозила перед аккуратными металлическими воротами, мигнула фарами и коротко посигналила. Охранник, дремавший в высокой застекленной будке, удивленно посмотрел на нее, зевнул и начал спускаться по железобетонной лестнице вниз. Фуражку он оставил в будке, а короткоствольный автомат прихватил, небрежно перекинув ремень через плечо.
Откуда-то из тени, отбрасываемой будкой, выскочила огромная овчарка и с лаем бросилась к воротам. Задыхаясь от ярости, она то и дело просовывала свою пасть в щель под низом ворот и щелкала зубами. Еще одна собака бесновалась где-то у освещенного прожектором пирса.
Пинком отогнав овчарку в сторону, охранник начал возиться с замком. Его напарник с автоматом показался у пирса и лениво направился к будке через освещенное пространство. Тем временем первый охранник управился с запорами, потянул на себя створку и сделал шаг вперед. Увидев, что из «Мазды» так никто и не вышел, он в самый последний момент заподозрил неладное, но сделать ничего не успел.
Справа в кустах что-то едва заметно вспыхнуло, охранник судорожно дернулся и начал клониться вперед. Еще до того, как он упал, из кустов выскочил Ваха и метнулся к воротам. На этот раз в руке у него был не тесак, а обычный с виду штык-нож. Только держал его Ваха почему-то рукояткой вперед.
Овчарка едва успела выскочить из ворот, когда Ваха вытянул вперед руку и нажал кнопку на рукоятке. Пуля калибра 7,62 бесшумно вылетела из нее и попала собаке в грудь. Удар был такой силы, что овчарку практически мгновенно разорвало пополам и отбросило на ворота уже бездыханной. Она даже не успела заскулить.
Ее злобный лай оборвался настолько внезапно, что второй охранник невольно остановился и бросил быстрый взгляд в направлении ворот. Странная тишина ему не понравилась, и он рывком сдернул с плеча автомат и передернул затвор. По другую сторону ворот Ваха и метнувшийся к нему от «Мазды» Аслан замерли и быстро переглянулись.
В китайском штык-ноже для разведчиков у Вахи оставался еще один патрон. Стрелял штык-нож бесшумно, но годился только для ближнего боя. А до охранника было метров двадцать или даже больше. Ваха сдвинулся влево и показал Аслану, чтобы тот открыл вторую створку. Аслан кивнул, отступил в тень и нажал ладонью на металлическую дверь.
Петли на воротах были смазаны, и поддалась створка довольно легко, набирая скорость, описала полукруг, а затем гулко стукнула о торчащий из земли штырь. Охранник вздрогнул и быстро оглянулся.
В этот момент в темноте за аккуратным домиком слева раздался едва слышный свистящий звук. Уже в следующий миг автомат выпал из рук охранника на асфальт, а следом рухнул на землю и он сам. Из-за домика выскочил бородатый чеченец и в несколько прыжков оказался рядом.
Охранник был еще жив. Его руки судорожно скребли асфальт, не в силах дотянуться до автомата. Чеченец быстро выдернул нож из спины охранника, задрал его голову и одним привычным движением перерезал горло от уха до уха.
– Парядок, Ваха! – крикнул чеченец, повернув бородатое лицо к воротам.
Ваха подался вперед, заглянул во двор и кивнул Аслану:
– Мигни фарами! Пусть едут!
Откуда-то из тени, отбрасываемой будкой, выскочила огромная овчарка и с лаем бросилась к воротам. Задыхаясь от ярости, она то и дело просовывала свою пасть в щель под низом ворот и щелкала зубами. Еще одна собака бесновалась где-то у освещенного прожектором пирса.
Пинком отогнав овчарку в сторону, охранник начал возиться с замком. Его напарник с автоматом показался у пирса и лениво направился к будке через освещенное пространство. Тем временем первый охранник управился с запорами, потянул на себя створку и сделал шаг вперед. Увидев, что из «Мазды» так никто и не вышел, он в самый последний момент заподозрил неладное, но сделать ничего не успел.
Справа в кустах что-то едва заметно вспыхнуло, охранник судорожно дернулся и начал клониться вперед. Еще до того, как он упал, из кустов выскочил Ваха и метнулся к воротам. На этот раз в руке у него был не тесак, а обычный с виду штык-нож. Только держал его Ваха почему-то рукояткой вперед.
Овчарка едва успела выскочить из ворот, когда Ваха вытянул вперед руку и нажал кнопку на рукоятке. Пуля калибра 7,62 бесшумно вылетела из нее и попала собаке в грудь. Удар был такой силы, что овчарку практически мгновенно разорвало пополам и отбросило на ворота уже бездыханной. Она даже не успела заскулить.
Ее злобный лай оборвался настолько внезапно, что второй охранник невольно остановился и бросил быстрый взгляд в направлении ворот. Странная тишина ему не понравилась, и он рывком сдернул с плеча автомат и передернул затвор. По другую сторону ворот Ваха и метнувшийся к нему от «Мазды» Аслан замерли и быстро переглянулись.
В китайском штык-ноже для разведчиков у Вахи оставался еще один патрон. Стрелял штык-нож бесшумно, но годился только для ближнего боя. А до охранника было метров двадцать или даже больше. Ваха сдвинулся влево и показал Аслану, чтобы тот открыл вторую створку. Аслан кивнул, отступил в тень и нажал ладонью на металлическую дверь.
Петли на воротах были смазаны, и поддалась створка довольно легко, набирая скорость, описала полукруг, а затем гулко стукнула о торчащий из земли штырь. Охранник вздрогнул и быстро оглянулся.
В этот момент в темноте за аккуратным домиком слева раздался едва слышный свистящий звук. Уже в следующий миг автомат выпал из рук охранника на асфальт, а следом рухнул на землю и он сам. Из-за домика выскочил бородатый чеченец и в несколько прыжков оказался рядом.
Охранник был еще жив. Его руки судорожно скребли асфальт, не в силах дотянуться до автомата. Чеченец быстро выдернул нож из спины охранника, задрал его голову и одним привычным движением перерезал горло от уха до уха.
– Парядок, Ваха! – крикнул чеченец, повернув бородатое лицо к воротам.
Ваха подался вперед, заглянул во двор и кивнул Аслану:
– Мигни фарами! Пусть едут!
Глава 4
Достав из холодильника бутылку коньяка, Агеев посмотрел на часы и сказал Косте:
– Чертов отход! Даже поговорить толком не успели. Ну да ладно. Мы завтра к обеду должны вернуться, я как раз сменюсь, тогда и посидим по-человечески. Подходи сюда к часу, сможешь?
– К часу? – тупо спросил Кудинов.
Оказавшись на пароходе, он то ли резко опьянел, то ли просто замкнулся в себе, но доходило до него все как-то туго. Происходящее с Костей все меньше и меньше нравилось Агееву, однако разбираться в этом времени не было.
– Да, – кивнул Агеев. – К часу. Пока сдам вахту, туда-сюда… Сможешь?
– Ага, – проговорил Костя, глядя куда-то в угол. – Смогу.
– Договорились.
Быстро наполнив рюмки, Агеев начал закручивать пробку. Тут в углу небольшой каюты зазвонил телефон.
– Третий помощник, слушаю! – проговорил Агеев в трубку. – Есть!.. Костя, – оглянулся Агеев, – я к кэпу, сейчас вернусь.
– Ага, – кивнул Кудинов, по-прежнему глядя в угол и сжимая в кулаке рюмку.
– Я сейчас, – повторил в дверях Агеев, но на этот раз Костя ему не ответил.
Повернув в конце коридора к трапу, Агеев поднялся на верхнюю палубу к каюте капитана, коротко постучался и вошел. Капитан, на морском жаргоне – мастер, был не один, а со старпомом – чифом. Экипаж на каботажный «Рассвет» собрали разношерстный: кто-то, вроде разжалованного из капитанов чифа, отбывал здесь ссылку за былые грехи, а кто-то, вроде Агеева, дожидался своего судна. Несмотря на это, все офицеры являлись первоклассными профессионалами, а работа на «Рассвете» была для них одним удовольствием. Вот и сейчас мастер с чифом «пропускали по маленькой».
– Агеев! – оглянулся мастер с микроскопической рюмкой в руке.
– Я!
– Иван Николаевич просится в отгул. Уважим человека?
– А то! – пожал плечами Агееев, с ухмылкой глядя на чифа.
Несмотря на свои пятьдесят, тот продолжал оставаться грозным половым гангстером, за что, собственно, и загремел на «Рассвет» с понижением.
– С выходом в море и швартовкой сам управишься? Проблем не будет?
– С таким выходом управится слепой, косой, глухой и хромой на одну ногу.
– Ясно? – посмотрел мастер на чифа.
– Так точно!
Мастер с чифом чокнулись и выпили. Они были одногодками и помнили еще доперестроечные времена, когда швартовые концы волочились за судами до Босфора. Так было принято – перепивались все, и выбрать сброшенные с берега концы было просто некому. На «Рассвете» до такого, конечно, не доходило, но на сто – сто пятьдесят грамм, выпитых офицером, мастер смотрел сквозь пальцы.
– Так я могу идти? – спросил Агеев.
– Да, – кивнул мастер. – Займись палубной командой и всем остальным. Я на тебя надеюсь. Понял?
– Так точно. В контору капитана порта вы позвоните или я?
– Позвони ты.
– Понял, – кивнул Агеев и притворил за собой дверь.
Заглянув на мостик, он связался с боцманом и приказал собрать через десять минут палубную команду для инструктажа. С точки зрения штурманской науки предстоящий выход в море был детской прогулкой, но подводить сидящих за переборкой «стариков-разбойников» Агеев не собирался – даже в мелочах. Позвонив навигатору, он отчитал его за старую карту и только после этого вернулся к себе.
– А вот и я! Давай, Костя, по-быстро… – проговорил Агеев с порога и вдруг осекся.
Кудинов, конечно, не ушел. Он по-прежнему был в каюте, но разговаривать с ним не имело смысла. Это Агеев понял сразу. А еще он понял то, о чем только догадывался, – за шесть месяцев выброшенный с флота Кудинов здорово спился. Если и не окончательно, то близко к тому.
Всего за десять минут Костя умудрился вылакать из горлышка пол-литра коньяка. Растянувшись на диване, он спал в обнимку с пустой бутылкой и мирно посапывал во сне, словно большой ребенок. Сгружать в таком состоянии Кудинова на берег, конечно, было нельзя.
Хотя страшного на самом деле ничего не произошло. Переночевать Костя мог и на «Рассвете». Уложив Кудинова поудобней и прикрыв одеялом, Агеев выключил в каюте свет, закрыл дверь на ключ и вернулся на мостик. До начала инструктажа ему еще нужно было связаться с конторой капитана порта.
– Чертов отход! Даже поговорить толком не успели. Ну да ладно. Мы завтра к обеду должны вернуться, я как раз сменюсь, тогда и посидим по-человечески. Подходи сюда к часу, сможешь?
– К часу? – тупо спросил Кудинов.
Оказавшись на пароходе, он то ли резко опьянел, то ли просто замкнулся в себе, но доходило до него все как-то туго. Происходящее с Костей все меньше и меньше нравилось Агееву, однако разбираться в этом времени не было.
– Да, – кивнул Агеев. – К часу. Пока сдам вахту, туда-сюда… Сможешь?
– Ага, – проговорил Костя, глядя куда-то в угол. – Смогу.
– Договорились.
Быстро наполнив рюмки, Агеев начал закручивать пробку. Тут в углу небольшой каюты зазвонил телефон.
– Третий помощник, слушаю! – проговорил Агеев в трубку. – Есть!.. Костя, – оглянулся Агеев, – я к кэпу, сейчас вернусь.
– Ага, – кивнул Кудинов, по-прежнему глядя в угол и сжимая в кулаке рюмку.
– Я сейчас, – повторил в дверях Агеев, но на этот раз Костя ему не ответил.
Повернув в конце коридора к трапу, Агеев поднялся на верхнюю палубу к каюте капитана, коротко постучался и вошел. Капитан, на морском жаргоне – мастер, был не один, а со старпомом – чифом. Экипаж на каботажный «Рассвет» собрали разношерстный: кто-то, вроде разжалованного из капитанов чифа, отбывал здесь ссылку за былые грехи, а кто-то, вроде Агеева, дожидался своего судна. Несмотря на это, все офицеры являлись первоклассными профессионалами, а работа на «Рассвете» была для них одним удовольствием. Вот и сейчас мастер с чифом «пропускали по маленькой».
– Агеев! – оглянулся мастер с микроскопической рюмкой в руке.
– Я!
– Иван Николаевич просится в отгул. Уважим человека?
– А то! – пожал плечами Агееев, с ухмылкой глядя на чифа.
Несмотря на свои пятьдесят, тот продолжал оставаться грозным половым гангстером, за что, собственно, и загремел на «Рассвет» с понижением.
– С выходом в море и швартовкой сам управишься? Проблем не будет?
– С таким выходом управится слепой, косой, глухой и хромой на одну ногу.
– Ясно? – посмотрел мастер на чифа.
– Так точно!
Мастер с чифом чокнулись и выпили. Они были одногодками и помнили еще доперестроечные времена, когда швартовые концы волочились за судами до Босфора. Так было принято – перепивались все, и выбрать сброшенные с берега концы было просто некому. На «Рассвете» до такого, конечно, не доходило, но на сто – сто пятьдесят грамм, выпитых офицером, мастер смотрел сквозь пальцы.
– Так я могу идти? – спросил Агеев.
– Да, – кивнул мастер. – Займись палубной командой и всем остальным. Я на тебя надеюсь. Понял?
– Так точно. В контору капитана порта вы позвоните или я?
– Позвони ты.
– Понял, – кивнул Агеев и притворил за собой дверь.
Заглянув на мостик, он связался с боцманом и приказал собрать через десять минут палубную команду для инструктажа. С точки зрения штурманской науки предстоящий выход в море был детской прогулкой, но подводить сидящих за переборкой «стариков-разбойников» Агеев не собирался – даже в мелочах. Позвонив навигатору, он отчитал его за старую карту и только после этого вернулся к себе.
– А вот и я! Давай, Костя, по-быстро… – проговорил Агеев с порога и вдруг осекся.
Кудинов, конечно, не ушел. Он по-прежнему был в каюте, но разговаривать с ним не имело смысла. Это Агеев понял сразу. А еще он понял то, о чем только догадывался, – за шесть месяцев выброшенный с флота Кудинов здорово спился. Если и не окончательно, то близко к тому.
Всего за десять минут Костя умудрился вылакать из горлышка пол-литра коньяка. Растянувшись на диване, он спал в обнимку с пустой бутылкой и мирно посапывал во сне, словно большой ребенок. Сгружать в таком состоянии Кудинова на берег, конечно, было нельзя.
Хотя страшного на самом деле ничего не произошло. Переночевать Костя мог и на «Рассвете». Уложив Кудинова поудобней и прикрыв одеялом, Агеев выключил в каюте свет, закрыл дверь на ключ и вернулся на мостик. До начала инструктажа ему еще нужно было связаться с конторой капитана порта.
Глава 5
Пыльный «КамАЗ» въехал в ворота и направился прямиком к пирсу. Вторую собаку, оглашавшую окрестности злобным лаем, зарубили тесаком.
– Салман! – оглянулся Бухгалтер, спрыгнув с подножки.
– Я здесь!
– Проверь, как там!
– Ага! – кивнул боевик в тельняшке и бегом направился в самый конец пирса.
Убедившись, что ворота за «КамАЗом» закрыли, Бухгалтер приказал Вахе выставить наблюдателей и организовать разгрузку.
– А с этими казлами што делать? – кивнул Ваха головой в сторону убитых охранников. – Можит, в машину к Гиви и в море?
– Это успеется, – коротко сказал Бухгалтер. – Машина нам еще может пригодиться. Проследи за разгрузкой. Я к Салману.
Обогнув «КамАЗ» с боевиками, Бухгалтер торопливо направился в конец пирса. База, которую они захватили, принадлежала правительству непризнанной Абхазской республики. На стоящих у пирса катерах руководители Абхазии время от времени выходили в море – порыбачить и отдохнуть.
Катеров было несколько, но интересовали Бухгалтера не они, а едва видная из-за пирса «Комета» на подводных крыльях. Спрыгнув на боковую площадку «Кометы», Бухгалтер нырнул внутрь и отыскал Салмана внизу, в машинном отделении.
– Ну что? – спросил он, заглянув в узкий люк.
– Вроде порядок, – ответил Салман. – Топлива и масла под завязку. Попробовать запустить?
– А она того… не уедет?
– Нет. Мы же на холостых.
– Давай, – кивнул Бухгалтер.
Салман переставил ручку с дистанционного управления на местное и нажал кнопку запуска. В следующий миг тесное машинное отделение наполнил такой грохот, что Бухгалтер невольно подался назад и больно ударился о верхний край люка.
Корпус «Кометы» несколько раз вздрогнул, а потом где-то под днищем забурлила вода. Бухгалтер торопливо высунул голову наверх. Пока он приходил в себя от шума, Салман запустил второй дизель и вынырнул из люка. Захлопнув дверцу, крикнул на ухо Бухгалтеру:
– Порядок! Пусть прогреваются! Я на мостик!
С трудом разобрав слова Салмана, Бухгалтер быстро оглянулся и спросил:
– С ней точно все в порядке?
– Что?
– Я говорю, с ней точно все в порядке? Гремит сильно!
– Нормально! Как надо!
Салман махнул рукой и двинулся к мостику. Пройдя через переход следом за ним, Бухгалтер поднялся на боковую площадку и взобрался на пирс. Сердце учащенно билось в его груди, руки вспотели. Свистнув Вахе, он приказал быстро грузиться в «Комету», а сам отошел в тень, чтобы никто не мог рассмотреть его лица.
Все шло в точности так, как рассчитал Бухгалтер. Он долго ждал своего часа и наконец дождался. И теперь не мог сдержать улыбки. Боевикам, мечущимся по пирсу с ящиками, знать о переполнявших Бухгалтера чувствах было ни к чему. Они не более чем пешки в его игре.
Всего боевиков, одетых в одинаковые камуфляжные комбинезоны, с одинаковыми бородами и зелеными повязками на головах, было два десятка. Только трое из них – Ваха, Аслан и Салман – воевали в отряде Бухгалтера и вместе с ним вырвались из Аргунского ущелья в Грузию. Остальные семнадцать человек – это добровольцы-смертники из других отрядов, которым тоже удалось просочиться через границу.
Они считали себя воинами аллаха и мечтали умереть за свободу Чечни. А Бухгалтер собирался им в этом помочь. Но для того, чтобы все прошло гладко, он тоже должен был соответствовать образу воина аллаха, мечтавшего умереть. И пока у него это хорошо получалось.
План, в который смертников посвятили после страшной клятвы на Коране, заключался в следующем. Под покровом ночи они должны захватить в открытом море пароход с пассажирами на борту. После этого Ваха от имени Бухгалтера должен вступить в переговоры с российскими властями и потребовать предоставления независимости Чечне в обмен на жизнь заложников.
Бухгалтер объяснил смертникам, что сначала на это никто, естественно, не пойдет. Российские власти будут затягивать переговоры и готовиться к захвату судна. За это время Ваха свяжется с важнейшими телеканалами и газетами и передаст им заявление Бухгалтера.
В заявлении будет говориться о том, что в связи с нежеланием российских властей вести переговоры боевики вынуждены приступить к методическим казням заложников. Пока – по одному в час. Вина за их смерти полностью на совести Москвы, и прекращены казни будут только в случае, если президент лично прибудет в Сочи и встретится с Бухгалтером.
Целью такого шантажа было вынудить президента под напором СМИ и общественности срочно прибыть в Сочи. Бухгалтер говорил смертникам, что после «Курска» это обязательно должно сработать. И вот как раз тогда Бухгалтер и собирался встретиться с президентом России.
Только не на нейтральной территории, а на правительственной трассе у аэропорта. Встреча должна была стать для всех неожиданностью и сопровождаться салютом из гранатометов. Бухгалтер сразу после захвата пассажирского судна планировал вернуться на «Комете» к берегу и начать подготовку к покушению вместе с братом, который уже находился в Сочи.
Для того чтобы все удалось, боевикам на захваченном судне предстояло стоять насмерть. Они были к этому готовы. Хотя и допускалось, что в случае удачного покушения воины аллаха смогут уйти с заложниками в Турцию. Бухгалтер считал, что после гибели президента в российском руководстве возникнет настоящая паника и никто не решится задержать судно, взяв на себя ответственность за жизнь заложников. Он также говорил, что деморализованное российское руководство в этот момент просто вынуждено будет пойти на переговоры о предоставлении Чечне нового статуса.
И смертники верили Бухгалтеру – почти как аллаху…
– Салман! – оглянулся Бухгалтер, спрыгнув с подножки.
– Я здесь!
– Проверь, как там!
– Ага! – кивнул боевик в тельняшке и бегом направился в самый конец пирса.
Убедившись, что ворота за «КамАЗом» закрыли, Бухгалтер приказал Вахе выставить наблюдателей и организовать разгрузку.
– А с этими казлами што делать? – кивнул Ваха головой в сторону убитых охранников. – Можит, в машину к Гиви и в море?
– Это успеется, – коротко сказал Бухгалтер. – Машина нам еще может пригодиться. Проследи за разгрузкой. Я к Салману.
Обогнув «КамАЗ» с боевиками, Бухгалтер торопливо направился в конец пирса. База, которую они захватили, принадлежала правительству непризнанной Абхазской республики. На стоящих у пирса катерах руководители Абхазии время от времени выходили в море – порыбачить и отдохнуть.
Катеров было несколько, но интересовали Бухгалтера не они, а едва видная из-за пирса «Комета» на подводных крыльях. Спрыгнув на боковую площадку «Кометы», Бухгалтер нырнул внутрь и отыскал Салмана внизу, в машинном отделении.
– Ну что? – спросил он, заглянув в узкий люк.
– Вроде порядок, – ответил Салман. – Топлива и масла под завязку. Попробовать запустить?
– А она того… не уедет?
– Нет. Мы же на холостых.
– Давай, – кивнул Бухгалтер.
Салман переставил ручку с дистанционного управления на местное и нажал кнопку запуска. В следующий миг тесное машинное отделение наполнил такой грохот, что Бухгалтер невольно подался назад и больно ударился о верхний край люка.
Корпус «Кометы» несколько раз вздрогнул, а потом где-то под днищем забурлила вода. Бухгалтер торопливо высунул голову наверх. Пока он приходил в себя от шума, Салман запустил второй дизель и вынырнул из люка. Захлопнув дверцу, крикнул на ухо Бухгалтеру:
– Порядок! Пусть прогреваются! Я на мостик!
С трудом разобрав слова Салмана, Бухгалтер быстро оглянулся и спросил:
– С ней точно все в порядке?
– Что?
– Я говорю, с ней точно все в порядке? Гремит сильно!
– Нормально! Как надо!
Салман махнул рукой и двинулся к мостику. Пройдя через переход следом за ним, Бухгалтер поднялся на боковую площадку и взобрался на пирс. Сердце учащенно билось в его груди, руки вспотели. Свистнув Вахе, он приказал быстро грузиться в «Комету», а сам отошел в тень, чтобы никто не мог рассмотреть его лица.
Все шло в точности так, как рассчитал Бухгалтер. Он долго ждал своего часа и наконец дождался. И теперь не мог сдержать улыбки. Боевикам, мечущимся по пирсу с ящиками, знать о переполнявших Бухгалтера чувствах было ни к чему. Они не более чем пешки в его игре.
Всего боевиков, одетых в одинаковые камуфляжные комбинезоны, с одинаковыми бородами и зелеными повязками на головах, было два десятка. Только трое из них – Ваха, Аслан и Салман – воевали в отряде Бухгалтера и вместе с ним вырвались из Аргунского ущелья в Грузию. Остальные семнадцать человек – это добровольцы-смертники из других отрядов, которым тоже удалось просочиться через границу.
Они считали себя воинами аллаха и мечтали умереть за свободу Чечни. А Бухгалтер собирался им в этом помочь. Но для того, чтобы все прошло гладко, он тоже должен был соответствовать образу воина аллаха, мечтавшего умереть. И пока у него это хорошо получалось.
План, в который смертников посвятили после страшной клятвы на Коране, заключался в следующем. Под покровом ночи они должны захватить в открытом море пароход с пассажирами на борту. После этого Ваха от имени Бухгалтера должен вступить в переговоры с российскими властями и потребовать предоставления независимости Чечне в обмен на жизнь заложников.
Бухгалтер объяснил смертникам, что сначала на это никто, естественно, не пойдет. Российские власти будут затягивать переговоры и готовиться к захвату судна. За это время Ваха свяжется с важнейшими телеканалами и газетами и передаст им заявление Бухгалтера.
В заявлении будет говориться о том, что в связи с нежеланием российских властей вести переговоры боевики вынуждены приступить к методическим казням заложников. Пока – по одному в час. Вина за их смерти полностью на совести Москвы, и прекращены казни будут только в случае, если президент лично прибудет в Сочи и встретится с Бухгалтером.
Целью такого шантажа было вынудить президента под напором СМИ и общественности срочно прибыть в Сочи. Бухгалтер говорил смертникам, что после «Курска» это обязательно должно сработать. И вот как раз тогда Бухгалтер и собирался встретиться с президентом России.
Только не на нейтральной территории, а на правительственной трассе у аэропорта. Встреча должна была стать для всех неожиданностью и сопровождаться салютом из гранатометов. Бухгалтер сразу после захвата пассажирского судна планировал вернуться на «Комете» к берегу и начать подготовку к покушению вместе с братом, который уже находился в Сочи.
Для того чтобы все удалось, боевикам на захваченном судне предстояло стоять насмерть. Они были к этому готовы. Хотя и допускалось, что в случае удачного покушения воины аллаха смогут уйти с заложниками в Турцию. Бухгалтер считал, что после гибели президента в российском руководстве возникнет настоящая паника и никто не решится задержать судно, взяв на себя ответственность за жизнь заложников. Он также говорил, что деморализованное российское руководство в этот момент просто вынуждено будет пойти на переговоры о предоставлении Чечне нового статуса.
И смертники верили Бухгалтеру – почти как аллаху…
Глава 6
Отход «Рассвета» задержали из-за какой-то певички. Ее с директором подвезли к трапу в самый последний момент на белом лимузине. Лимузин принадлежал тому самому банкиру, который зафрахтовал «Рассвет». Банкир оказался высоким крупным пятидесятилетним мужчиной с лысиной, усами и брюшком.
Несмотря на то что «Рассвет» уже четвертый день находился в его распоряжении, видел Агеев банкира впервые. Еще до того, как из машин сопровождения высыпала охрана, банкир без посторонней помощи выбрался из лимузина и тут же галантно подал ручку певице. Директору певицы никто подать руки не догадался, и выползать на свет божий из кожаных подушек ему пришлось самому.
Десяток охранников в строгих темных костюмах с микроскопическими наушниками в ушах тут же развернули бурную деятельность. Образовав нечто вроде полукруга, они принялись переговариваться друг с другом по рации, несмотря на то, что разделяло их всего несколько метров.
Подведя певицу к узкому трапу, банкир пропустил ее вперед и двинулся следом. За ним по гулким металлическим ступеням начал взбираться директор певицы, а следом гуськом потянулась обливающаяся потом охрана в своих строгих костюмах. Замыкал шествие начальник охраны, тащивший забытый в лимузине белый пиджак банкира.
Мастер встретил прибывших у трапа и доложил, что «Рассвет» к отходу готов. Банкир пожал ему руку, царственным жестом пригласил певицу на борт и приказал сниматься с якоря. Агеев, наблюдавший за происходящим сверху, с крыла мостика, хмыкнул и поднес ко рту микрофон «спикера».
Насчет того, чтобы сниматься с якоря, банкир, конечно, малость «загнул». Ему явно было невдомек, что якоря бросаются в море на рейде, а не у причала. Хотя, конечно, удивительного в этом мало – даже в «Бриллиантовой руке» «Михаил Светлов» бросал якорь, швартуясь у стенки Одесского морвокзала. С точки зрения штурманской науки это примерно то же самое, как если бы самолет перед посадкой отбрасывал шасси. Но фильм смотрели все – и ничего.
Отдавая с крыла мостика команды по «спикеру», Агеев время от времени поглядывал назад, где на прогулочной палубе тусовались и прогуливались около сотни гостей банкира. Публика была разношерстной, но состояла главным образом из любителей выпить и закусить на дармовщину. Это чувствовалось по общему настрою, и Агеев вдруг подумал, что без ЧП сегодняшняя прогулка не обойдется. Или кто-то выпадет за борт, или грохнется с трапа и переломает ноги.
Но это были уже не проблемы Агеева, а головная боль пассажирского помощника «Рассвета». Привезенную раньше аппаратуру певички уже почти установили на открытой эстраде под навесом, и там же мелькнул электромеханик. Агеев, увидев его, негромко выматерился, потом нажал кнопку микрофона и загнал подчиненного в машинное отделение.
Несмотря на то что «Рассвет» уже четвертый день находился в его распоряжении, видел Агеев банкира впервые. Еще до того, как из машин сопровождения высыпала охрана, банкир без посторонней помощи выбрался из лимузина и тут же галантно подал ручку певице. Директору певицы никто подать руки не догадался, и выползать на свет божий из кожаных подушек ему пришлось самому.
Десяток охранников в строгих темных костюмах с микроскопическими наушниками в ушах тут же развернули бурную деятельность. Образовав нечто вроде полукруга, они принялись переговариваться друг с другом по рации, несмотря на то, что разделяло их всего несколько метров.
Подведя певицу к узкому трапу, банкир пропустил ее вперед и двинулся следом. За ним по гулким металлическим ступеням начал взбираться директор певицы, а следом гуськом потянулась обливающаяся потом охрана в своих строгих костюмах. Замыкал шествие начальник охраны, тащивший забытый в лимузине белый пиджак банкира.
Мастер встретил прибывших у трапа и доложил, что «Рассвет» к отходу готов. Банкир пожал ему руку, царственным жестом пригласил певицу на борт и приказал сниматься с якоря. Агеев, наблюдавший за происходящим сверху, с крыла мостика, хмыкнул и поднес ко рту микрофон «спикера».
Насчет того, чтобы сниматься с якоря, банкир, конечно, малость «загнул». Ему явно было невдомек, что якоря бросаются в море на рейде, а не у причала. Хотя, конечно, удивительного в этом мало – даже в «Бриллиантовой руке» «Михаил Светлов» бросал якорь, швартуясь у стенки Одесского морвокзала. С точки зрения штурманской науки это примерно то же самое, как если бы самолет перед посадкой отбрасывал шасси. Но фильм смотрели все – и ничего.
Отдавая с крыла мостика команды по «спикеру», Агеев время от времени поглядывал назад, где на прогулочной палубе тусовались и прогуливались около сотни гостей банкира. Публика была разношерстной, но состояла главным образом из любителей выпить и закусить на дармовщину. Это чувствовалось по общему настрою, и Агеев вдруг подумал, что без ЧП сегодняшняя прогулка не обойдется. Или кто-то выпадет за борт, или грохнется с трапа и переломает ноги.
Но это были уже не проблемы Агеева, а головная боль пассажирского помощника «Рассвета». Привезенную раньше аппаратуру певички уже почти установили на открытой эстраде под навесом, и там же мелькнул электромеханик. Агеев, увидев его, негромко выматерился, потом нажал кнопку микрофона и загнал подчиненного в машинное отделение.