Страница:
Александр Шакилов
Земля ветеранов
© А. Шакилов
© ООО «Издательство АСТ»
Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.
© Электронная версия книги подготовлена компанией ЛитРес ()
© ООО «Издательство АСТ»
Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.
© Электронная версия книги подготовлена компанией ЛитРес ()
Издательство признательно Борису Натановичу Стругацкому за предоставленное разрешение использовать название серии «Сталкер», а также идеи и образы, воплощенные в произведении «Пикник на обочине» и сценарии к кинофильму А. Тарковского «Сталкер».
Братья Стругацкие – уникальное явление в нашей культуре. Это целый мир, оказавший влияние не только на литературу и искусство в целом, но и на повседневную жизнь. Мы говорим словами героев произведений Стругацких, придуманные ими неологизмы и понятия живут уже своей отдельной жизнью подобно фольклору или бродячим сюжетам.
Братья Стругацкие – уникальное явление в нашей культуре. Это целый мир, оказавший влияние не только на литературу и искусство в целом, но и на повседневную жизнь. Мы говорим словами героев произведений Стругацких, придуманные ими неологизмы и понятия живут уже своей отдельной жизнью подобно фольклору или бродячим сюжетам.
Глава 1
Полет валькирий
Может, он торговец органами?
Мясники обладают такой харизмой, что хочется вприпрыжку мчать в разделочный цех, рассказывая, чем болел в детстве, и – мамой клянусь! – уверяя, что ведешь здоровый образ жизни. Так что вряд ли. Однако проверить не помешает.
Не сводя глаз с подозрительного парня лет двадцати с мелочью, я взял стакан.
Худощавый, рост средний. Несмотря на годы, одет как пацан из переулка по соседству: просторные штаны, кроссовки с драными шнурками, черная бандана с белыми черепами… Короче говоря, он мне сразу не понравился.
Запотевшее стекло – побольше льда, поменьше виски – коснулось губ, но и только. Давно не употребляю ничего горячительней чая, однако реноме гуляки-мачо поддерживать надо. А ведь когда-то я выпивал за раз по полфляги перцовки. Были же времена, и куда все сгинуло?..
Покачиваясь в такт музыки, «мясник» в бандане лениво кружил по танцполу в стороне от размалеванных нимфеток и их ухажеров, почти достигших призывного возраста. И вроде ничего особенного в его внешности и жестах – одежда не в счет, но ведь почему-то я прикипел взглядом?
Есть у меня такая черта характера – доверять интуиции. Да и плохая примета, если клиент начинает раздражать. Плохая – для клиента.
Но пора бы уже и представиться, да?
Я тот мужчина в пятнистых штанах, куртке цвета хаки и ботинках с высокими берцами – эдакий завсегдатай показов мод от кутюр в местном военторге. Это мои мышцы без грамма жира утонули в кожаном диване в окружении полуголых блондинки и брюнетки. А зовут меня Максим Краевой. Для друзей – Макс Край. И все тут – стены, колонки и стойка бара, столики и оборудование диджея, замутившего микс из регги и еще бог знает чего, – мое. Добро пожаловать в клуб «Янтарь».
Стакан вернулся на стол, и блондинка, – как ее зовут, а? – на миг обогнав брюнетку, ослепительно улыбнулась:
– Максик, тебе обновить?
Легонько хлопнув ее по попке, я мотнул головой – типа утолил жажду, спасибо.
«Мясник» как раз проследовал к стойке, где заказал бокал многоцветной бормотухи для мажоров – с карамельной трубочкой и зонтиком из бамбука и бумаги. Пошептавшись там с самым обычным пацаном лет четырнадцати, он залпом влил в себя коктейль и, не оглядываясь, двинул к сортиру. Пацан же – похож чем-то на Патрика, пару дней не виделись, скучаю – неуклюже соскочил с высокого табурета и зарысил следом.
Ему тоже захотелось пи-пи? Вот она, мужская солидарность.
– Девчонки, мне нужно припудрить носик. – Я вынырнул из дивана и, напевая под нос «Неба утреннего стяг, в жизни важен первый шаг»[1], двинул к двери с медными буквами «W» и «C».
Скрип петель прорвался даже сквозь гул басов и рваный ритм дабстепа. Надо бы смазать, мы ведь солидное заведение, а не изба-читальня для пионеров.
Я вошел – в нос шибануло хлоркой – и обомлел.
Молодые люди совсем оборзели. Даже не уединились в кабинке, прямо у рукомойников с зеркалами своими грязными делишками занялись.
– Третьим буду, – заявил я, подруливая ближе.
Дежурная улыбка прилипла к лицу.
Тот, который в бандане, заслонил подростка – клиента? – спиной, но я все же успел сфотографировать, как он передал прозрачный пакетик с белым порошком. Зуб мудрости даю, нет, целую челюсть, что порошок этот вовсе не ванильный сахар и не мука с крахмалом.
Терпеть не могу наркоманов, а от вида барыг у меня вообще изжога. И ладно бы сами себе жизнь гробили, так ведь и других подсаживают, СПИД разносят, грабят… Так что придется задать этим чмошникам такую трепку, что держите меня семеро. Хорошо бы я ошибся, и эти парни всего лишь «голубки» или дебилы от рождения. Влюбленным я пожелал бы приятной ночи, а умственно отсталым вручил бы по трехлитровой банке энергетика за счет заведения.
Запомните, если вы решитесь прокутить в моем клубе сотню-больше евро, вам придется уважать правила поведения Макса Края в общественных местах.
Это очень простые заповеди:
1) «Янтарь» – территория, свободная от насилия. Хотите разборок – идите на улицу.
2) «Янтарь» – заведение без наркоты. У вас ломка – так катитесь к черту.
Все, больше правил нет. Приспичило потрахаться в сортире? Да без проблем, там есть автомат с презервативами. Желаете напиться в зюзю? Уважаю ваш выбор, с радостью поднесу тарелку с оливье, чтоб было куда упасть лицом.
Но – никаких стволов и ни миллиграмма драгса.
Это железно.
– Дай сюда. – Я протянул руку ладонью вверх, чувствуя, как моя улыбка превращается в гримасу отвращения.
– Нет, мое же. – Наверное, это из-за освещения мордаха покупателя посерела, а прыщи на ней обозначились четче. – Мое же! Нет!
Его жалкое повизгивание меня расслабило.
И напрасно.
Я едва увернулся от удара кастетом в висок – прыщавый не такой уж слабак, каким хотел казаться. Решительный парнишка. Вынырнув из-за спины торговца порошком, он готов был отправить меня на тот свет без малейших раздумий и сожаления. Вот и я с ним не церемонился: хуком слева в челюсть сшиб с ног, да и все. Пытаясь подняться с кафеля, он выплюнул пару зубов, добавив работы уборщице, после чего я уговорил его не вставать – носком армейского ботинка по роже. Если в его черепе есть хоть одна извилина, ее можно ремонтировать по гарантии.
А вот у торговца наркотиками со смекалкой точно полный порядок. Сообразив, что грубить мне не стоит, он вмиг задрал лапки. Молодец. И все же я подстраховался, врезав ему хорошенько разок-другой по ребрам. И правильно сделал – из рукава диллера выпал электрошокер, который приласкал бы меня, отвернись я хоть на миг. А потом в сортир ворвалась доблестная охрана.
– Босс, работают профессионалы, не мешайте. – Меня вежливо оттер к двери громила с квадратной челюстью, овальными бицепсами и всем прочим геометрическим, в футболке с надписью «SECURITY» и тренировочных штанах с лампасами.
Его напарник, – прямо-таки брат-близнец, а ведь даже не однофамильцы! – вытащил из заднего кармана джинсов прыщавого пакетик с дурью и передал мне.
Я хотел тут же утопить эту дрянь в унитазе, но замешкался, заметив на прозрачном полиэтилене нечто любопытное, – чуть размазанный синий штампик: схематическая фигурка ангела с крыльями.
Типа «ангельская пыль»? Кажется, по науке – фенциклидин. Да какая, хрен, разница? Наркота, она и есть наркота, как ее ни назови.
Конфисковав кастет и шокер, охрана чересчур резво подняла с пола дилера и его клиента – тело в бандане, не устояв на ногах, рухнуло на меня.
Я брезгливо оттолкнул его:
– Выбросьте этот мусор на помойку и больше в клуб не пускайте.
Синхронно кивнув, геометрические не однофамильцы поволокли парочку к черному выходу. Это правильно, нечего нормальных клиентов смущать. Я же собрался обратно на любимый диванчик, чтобы вспомнить-таки имена сегодняшних подруг. Не верьте тому, кто скажет: «Есть в этом мире кое-что приятней парочки красоток в объятьях». Не верьте, если этого лжеца зовут не так, как меня.
Увы, девушек я оставил на потом.
Не стоит торговца и наркошу лишать знаменитой напутственной речи Макса Края.
Охрана как раз спустила сладкую парочку по лестнице, препроводив в переулок, едва подсвеченный единственным прожектором с крыши клуба. Там их поставили на колени у зловонных мусорных баков, забитых по самый верх. Хвостатые мяукающие тени недовольно метнулись прочь. Вдалеке стреляли – у кавказского землячества сегодня праздник, ничего серьезного.
Это же Вавилон. Зона, свободная от Закона. Когда-то этот город назывался иначе, но его обитатели самим новым названием кинули вызов власти.
Я скрестил руки на груди:
– Эй ты, ублюдок в бандане, к тебе обращаюсь, не вороти морду. Никогда больше здесь не появляйся, даже близко не подходи. Здесь такого дерьма не надо.
Потом повернулся к парню, чем-то похожему на Патрика:
– А ты бы завязывал с дурью – целее будешь.
Он демонстративно высморкался, зажав указательным пальцем сначала одну ноздрю, затем вторую.
Вот на кой я трачу время на проповеди?
– И на дантисте сэкономишь. Лучше в спортзал запишись, а нет – так пивка попей, с девчонками позажигай, но не гробь себя. Или на работу устройся и… – Я понял, что ляпнул лишнего. Чуть ли не половина населения нашей убогой страны прозябает от пособия до пособия или на ветеранскую пенсию. И потому корить парня тем, что он бездельник, – это уже перебор.
– Босс, все?
Я махнул охране – мол, финита ля комедия, а сам уже собрался обратно в клуб.
Меня остановил окрик:
– Край!
Наткнувшись взглядом на ухмылку торговца в бандане, я услышал:
– Напрасно ты так, Край. Ведь мы еще встретимся.
– Только если ты – самоубийца. Увижу еще раз – всажу пулю в голову. – Мне очень не понравилось, как этот урод разговаривает со мной. После заданной трепки ему следовало быть почтительней.
Однако на прощание он поднял над головой руку с оттопыренным средним пальцем. И я бы даже возмутился, и приказал бы охране проучить наглеца, а то и сам бы… Вот только на запястье у него блеснуло нечто, что заставило меня забыть об оскорблении.
«Bregguett».
Достойные куранты: корпус из белого золота, сапфировое стекло, ремешок крокодиловой кожи.
У меня вот никогда толковых наручных часов не было, но на одном сайте я их внимательно рассмотрел, а потом в солидном магазинчике на Барабане, в торговой зоне, доступной для посетителей, даже примерил как-то. Но не купил. Тридцать с довеском тысяч евро такие стоят. Так что показалось мне, обман зрения это, а не «Bregguett» на руке дилера. Хотя… Может, я чем-то не тем по жизни занимаюсь?..
Когда я очнулся, ублюдок в бандане и его малолетний клиент скрылись в ночи. Меня же дергал за руку здоровенный качок-охранник, выспрашивая разрешения надрать козлам задницу.
Точно. Надрать.
Что я и сделал тут же, не заходя в клуб, – высказал секьюрити все, что я думаю об их профессионализме: шляются тут всякие, и вообще, и в целом. Охрана послушно опустила очи долу – шеф грозен, его надо бояться. Натренировались, сволочи, выказывать смирение. Ну да они лучшие сволочи в этом городе. Хорошие ребята. Я их очень ценю, только им об этом знать не следует, а то еще попросят прибавки к зарплате.
– Босс, порошок выкинуть надо.
– Да, босс, избавиться бы от порошка.
– Точно, – кивнул я, хлопая себя по карманам. – Вот только где я его…
Так-с, вспоминаем. В сортире охранник мне передал пакетик. Я держал эту дрянь в руке, потом на меня упал урод в бандане, а потом…
Черт! Он как-то сумел отжать у меня свою наркоту!
Рассвирепеть и вновь сделать втык охране мне помешал мобильник. Мерзкая трубка завибрировала во внутреннем кармане куртки. Я замер, мысленно моля, чтобы рингтон, который последует за вибро, оказался не «Полетом валькирий» Вагнера. Пожалуйста, только не эта мелодия, ведь она выставлена на…
Заиграл именно «Полет валькирий».
Охранники дружно хмыкнули и заулыбались в предчувствии особого шоу.
Не сумев сдержать стон, я вытащил из кармана трубку и уставился на экран – а вдруг случится чудо, и я увижу на нем другое имя?
Увы, чуда не случилось, поэтому я просто сбросил вызов.
Телефон тут же зазвонил опять. Я сбросил. Трубка вновь завибрировала. Охранники уже откровенно хихикали. Я почувствовал, что краснею, нет, пожалуй, даже багровею.
Выругавшись сквозь зубы, я таки ответил на вызов:
– Здравствуй, любимая. Рад тебя слышать.
И тут же отвел трубку от уха.
Зачем я это сделал? Ну, просто я отлично знаю, что Милену – а звонила именно она – жутко раздражает, когда я называю ее любимой, и она не упустит шанса высказать мне все, что она обо мне думает. А с тех пор, как мы окончательно расстались, бывшая супруга думает обо мне исключительно плохо и желает при редких встречах отнюдь не здоровья и долгих лет.
Она долго измывалась надо мной, а я стойко терпел – из-за нашего сына, в котором мы оба души не чаем. Она сама назвала его тем дурацким именем, я не при чем, оно мне, как и нашему пацану, никогда не нравилось, но с Миленой тяжело спорить… С ней вообще тяжело. И потому однажды я ушел из семьи и не вернулся.
Из трубки больше не доносилось ни звука.
Я поднес ее к уху:
– Да, любимая, ты, как всегда, права.
Пару секунд длилось молчание.
– Макс, ты слышал хоть что-нибудь из того, что я сказала?
Странный какой-то голос у Милены. Она чуть ли не впервые говорила как нормальный человек, а не как первостатейнейшая стерва, задавшаяся целью испортить мне жизнь.
Подумав чуть, я ответил честно:
– Не-а. Ни слова.
– Макс… – Пауза. Потом всхлипы. – Макс, наш сын… Патрик пропал.
Да уж, глупо вляпался, очень глупо.
Уже сгущались сумерки, когда на безлюдной улице к нему подбежал рыдающий мальчишка лет десяти или чуть старше: дырявый свитерок с Микки Маусом, кепка козырьком назад, на лице россыпь веснушек. Сквозь рыдания Заур разобрал, что на старшую сестренку мальца напали какие-то уроды, затащили ее в подвал, помогите, ну, пожалуйста, помогите.
Ни секунды не раздумывая, Заур тут же велел пацану показать, где и как все произошло.
Бегом – арка, закоулок, подъезд, пропахший мочой, лестница вниз – и вот он в грязном вонючем подвале. Здесь затхло и влажно, в углу пищат крысы, изоляция труб ободрана, клочьями свисает гнилая стекловата. А вокруг Заура – с десяток ветеранов: кто в камуфляже, кто просто в тельняшке, а один даже броник напялил. При взгляде на лицо последнего Заура передернуло вовсе не из-за уродливых бородавок на лбу у того, сломанного носа и щеки, порванной так, что обнажились источенные кариесом зубы. Знакомое лицо, очень знакомое…
Он заставил себя отвести взгляд, чтобы не выдать особый интерес к этому грешнику.
Так, а чем его тут встречают? Понятно, что не хлебом-солью, но… Ножи, достойные называться мачете и мечами, заточенные арматурные прутья, бейсбольная бита… Огнестрела не видно – похоже, бандиты считают Заура совсем уж несерьезным клиентом: любимого оружия подростковых банд более чем достаточно, чтобы напугать его до расслабления сфинктеров. Вот и пацан, что только-только размазывал по лицу сопли, хохочет за спиной, лохом называет, чудилой, которого сам бог велел проучить.
А вот это зря. Не надо на Господа напраслину возводить. Уж Заур-то точно знает, что ни к чему такому высшие силы не причастны.
– Слышь, чё головой вертишь? – Все молчат, один малец надрывается. – Снимай котлы, баблос давай!
В общем, глупо вляпался, глупее некуда. Если быть честным, то непрофессионально глупо. Слишком уж нарочито. Вот только времени не было корчить из себя типа крутого. И так почти целый день потратил, кружа меж высоток и старых, давно ожидающих сноса хрущоб.
– Уважаемые, предлагаю разойтись по-хорошему. – Заур сунул в карманы плаща кисти рук, затянутые в черную кожу перчаток. В эти карманы можно по килограмму картофеля засунуть, и незаметно будет, такие они глубокие. – Это ведь досадное недоразумение, вы всего лишь пошутили, верно?
– У него с головой проблемы, вот ей и вертит! – Малец все не унимался.
Заур решил не обращать на него внимания:
– И тогда инцидент будет исчерпан, верно? Я не стану арестовывать вас, и никто не попадет к работорговцам.
Вообще-то, подобные компромиссы против его принципов. Заур считает, что каждый грешник должен получить по заслугам уже здесь, на Земле. Но если собравшиеся в подвале действительно раскаются, почему бы и нет?.. С тех пор как правительство объявило всеобщую амнистию и закрыло тюрьмы под предлогом, что в бюджете нет средств на их содержание, преступников отправляют на принудительные работы под присмотром так называемых «работорговцев» – заковывают в колодки и заставляют, к примеру, ремонтировать дороги или собирать огурцы. Или батрачить на цементном заводе. Или чистить городскую канализацию.
Но это касается только тех, кто запятнался мелким правонарушением.
– Так ты, вроде как, палач, да? – Мужчина в бронежилете на голое тело отпустил мальцу подзатыльник, чтобы заткнулся. – Так у нас тут палачей ненавидят.
– И это взаимно, – кивнул Заур.
Его ответ вызвал очередной всплеск веселья. На сей раз хохотали все, а не только полоумный мальчишка.
– Слышь, юродивый, – вытерев слезы, выдавил из себя грешник в бронике, – выверни уже карманы, не стесняйся. А то давай-ка разденься. Плащ у тебя хоть и хреновый, но по нынешним временам любая добыча сгодится. Экономический кризис как-никак.
Смеются, значит, не принимают Заура всерьез. Как же, он ведь высокий и тощий – аж щеки впали – очкарик. Причем очки у него с толстенными линзами: разбей их – и крот похвастается куда лучшим зрением. А еще Заур хромает – бандиты наверняка заметили это, когда он явился сюда, вроде как бы на выручку несуществующей девушке. К тому же, он лысый, как колено, голова аж блестит – там, где нет шрамов. Так кто в здравом уме воспримет его всерьез? Да он сам над собой подшучивает, когда смотрит в зеркало. К тому же, Заур впервые в этой части города, его тут не знают.
И все же напрасно эти хищники киевского дна так обрадовались.
Ведь в данной ситуации жертва вовсе не Заур.
Наоборот – это им всем, с ножами и арматурой, не повезло оказаться рядом с ним.
И самый главный неудачник – тот закоренелый грешник, за которым Заур подался в чужой район на другом конце столицы. Из-за него палач с утра до заката бродил по загаженным улицам с отрешенным видом, корча из себя первостатейного простака, которого не обобрать ну просто грех. Он столько раз доставал на публике неприлично толстый бумажник, что мог бы вообще не прятать его.
Удача улыбнулась Зауру лишь под вечер, после полутора десятков подкатов разного рода жуликов и гоп-стоперов. Бывалый бандит в бронежилете, едва не лопавшемся на брюхе, – вот его цель.
Единственная лампочка, освещающая этот сектор подвала, зажужжав, моргнула.
– Покойтесь с миром. – Заур выстрелил, не вынимая рук из карманов, где только и ждали подходящего момента «микро-узи», снятые с предохранителей еще у лестницы.
Два по двадцать патронов, выскочив из магазинов, чуть ли не мгновенно лишились своих пуль, из-за чего в клочья разодрало не только плащ палача, но и плоть грешников. Заур дернул головой влево – и мимо, едва не провалив ему затылок, порхнул в подвальный полумрак ржавый арматурный прут. Это была единственная контратака. Больше никто даже не попытался дать отпор – не ожидали такой прыти от тощего очкарика-хромоножки. Пришлось разок перезарядиться и повернуться вокруг своей оси, чтобы никто – кроме толстяка-урода в бронике и мальчишки – не остался без своей порции полуоболоченных стальных сердечников.
И двух секунд не миновало, как бандиты – за редким исключением – отошли в мир иной, и не в горние выси, но куда глубже фундамента отправились их неправедные души. Пустые магазины упали на пол, с щелчками их заменили полные. Лишь только после этого Заур сунул «микробиков» – так ласково он называл свое оружие – в кобуры под мышками.
– Опять пришивать новые карманы. В шестой раз за неделю. – Он шагнул к толстяку, которому бронежилет помог, как пойманному карасю – подсолнечное масло на сковороде. Если бы из продырявленного живота вместо коктейля из лимфы и эритроцитов тек жир, раненый уже избавился бы от всех излишеств на талии. – Ну да оно того стоит, верно?
В ответ послышались отборнейшие проклятья, перемежаемые богохульством. Закончился монолог хрипами и бульканьем, когда изо рта толстяка хлынула кровь.
Чуть в стороне, забившись в угол, жалобно скулил пацан.
Больше живых, не считая крыс и самого Заура, в подвале не было.
– С-су-к-к-а-а… – слово буквально выплеснулось изо рта бандита в бронике.
Похоже, у палача не так уж много времени, чтобы поговорить с ним по душам. Заур присел на корточки рядом с умирающим грешником.
Из угла раздалось что-то вроде рычания. Палач скосил взгляд. Это пацан. Подобрался весь, сжал кулаки:
– Не надо! Не трогайте папу!
У толстяка, значит, есть сынок?.. Заур на миг задумался. Впрочем, это ничего не меняет.
Он достал Знак, сунул умирающему под нос, чтобы точно увидел. Знак этот простой, издалека узнаваемый. Что-то вроде рыцарского щита, основы с герба средневекового крестоносца. На щите – выпуклое изображение деревянной колоды, рядом с ней стоит человек в колпаке, закрывающем лицо, но с прорезями для глаз. В руках у человека здоровенный топор. И крупно сверху надпись красной запеченной эмалью: «Закон суворий, але це закон»[2]. Увесистая штука. Таскать ее с собой – не только служебная обязанность Заура, но и… А чем не верига? Опять же, можно вместо кастета использовать, проверено.
– Десять лет назад, – он перешел сразу к делу, – ты, толстый, участвовал во Всеобщей Войне Банд, верно?
В ответ толстяк довольно метко плюнул. Тыльной стороной ладони Заур вытер с лица сгусток чужой крови. Пожалуй, в иной ситуации он убедил бы грешника, что так поступать не следует, но сейчас дорога была каждая секунда.
– Вы устроили перестрелку на Крещатике, взорвали с полсотни авто, что были припаркованы рядом и проезжали мимо, – вам надо было перекрыть дорогу враждебной группировке, верно? Конкретно ты, толстый, – Заур ткнул пальцем в бронежилет, – участвовал в той бойне, я запомнил твою уродливую рожу, уж очень она примечательная. Но я не знаю, кто руководил той бандой, что устроила беспредел в самом центре города. Как звали вашего командира, где его найти? Он мне должен… Он должен понести наказание.
– Да пош-шел ты! – На багровых губах бандита расцвела мерзкая улыбка.
– Еще один такой выбрык, и я… – Заур выразительно посмотрел на мальца: – Как тебя зовут, малыш? – Не дождавшись ответа, перевел взгляд на толстяка: – Хочешь, прострелю ему ногу так, что он и шагу не сделает без такой симпатичной игрушки, как у меня? – Заур задрал брючину, продемонстрировав металлопластиковый протез.
Вообще-то, он блефовал, но…
Главное, это подействовало. Толстяк поспешно заявил, что все расскажет. Вот только голос изменил ему. Стремительно теряя силы, бандит уже не говорил, а лишь едва слышно шептал нечто невразумительное.
Просматривая сводки за истекшие сутки, Заур увидел его на видео, снятом скрытыми камерами во время уличного ограбления. И сразу узнал. Он помнил эти бородавки и обнаженные в вечном оскале зубы, они снились ему по ночам.
И вот палач нашел грешника.
Он склонился над ним, чтобы услышать ответы, которые прольют свет на мрак давней тайны:
– Что?.. Еще раз и четче.
И получил заточкой в сердце.
Ну, почти получил. Удар был выверенный, умелый. Толстяк знал, куда бить, профи, и даже потеря крови не сказалась на его навыках. Вот только Заур отбил ладонью в черной коже смертоносную сталь. Толстяк тотчас ударил вновь – Заур подставил руку. Заточка с хрустом вошла в предплечье сантиметрах в пяти от локтя и застряла.
И тут мальчишка кинулся на него, выставив перед собой нож.
Заур в одно движение отобрал довольно грозное оружие – такое лезвие проткнет в меру упитанного мужчину насквозь – и скрутил пацану руки за спиной. Тот, кстати, сопротивлялся отчаянно и едва не вырвался, да и вообще был значительно сильнее, чем казался со стороны. Что ж, первое впечатление часто бывает обманчивым, уж кому, как не Зауру об этом знать. В какой-то момент палачу даже показалось, что он борется вовсе не с ребенком, но со здоровенным мужчиной со стальными мышцами. Пришлось вырубить мальца ударом в челюсть. Похоже, сынок толстого под кайфом. Заур слышал, что некоторые наркотики могут вызвать неимоверный всплеск агрессии. Чертовы джанки!
Усмирив мальца, палач заметил у него на запястье часы. Прищурившись, прочел название: «Bregguett». Выглядят как дорогие. Небось под сотню евро стоят. Сам-то Заур время смотрел на экране планшета, зачем на себе лишнее таскать?.. В общем, украл стервец малолетний у кого-то, не иначе.
А значит, часы надо конфисковать и сдать в участок.
Закончив с сыночком, Заур вернулся к папаше.
На лице у того отразились удивление и даже страх – ведь палач смотрел на него чуть ли не с улыбкой, никак не отреагировав на ранение заточкой. А ведь ему, слуге Закона, должно быть больно, очень больно!
Мясники обладают такой харизмой, что хочется вприпрыжку мчать в разделочный цех, рассказывая, чем болел в детстве, и – мамой клянусь! – уверяя, что ведешь здоровый образ жизни. Так что вряд ли. Однако проверить не помешает.
Не сводя глаз с подозрительного парня лет двадцати с мелочью, я взял стакан.
Худощавый, рост средний. Несмотря на годы, одет как пацан из переулка по соседству: просторные штаны, кроссовки с драными шнурками, черная бандана с белыми черепами… Короче говоря, он мне сразу не понравился.
Запотевшее стекло – побольше льда, поменьше виски – коснулось губ, но и только. Давно не употребляю ничего горячительней чая, однако реноме гуляки-мачо поддерживать надо. А ведь когда-то я выпивал за раз по полфляги перцовки. Были же времена, и куда все сгинуло?..
Покачиваясь в такт музыки, «мясник» в бандане лениво кружил по танцполу в стороне от размалеванных нимфеток и их ухажеров, почти достигших призывного возраста. И вроде ничего особенного в его внешности и жестах – одежда не в счет, но ведь почему-то я прикипел взглядом?
Есть у меня такая черта характера – доверять интуиции. Да и плохая примета, если клиент начинает раздражать. Плохая – для клиента.
Но пора бы уже и представиться, да?
Я тот мужчина в пятнистых штанах, куртке цвета хаки и ботинках с высокими берцами – эдакий завсегдатай показов мод от кутюр в местном военторге. Это мои мышцы без грамма жира утонули в кожаном диване в окружении полуголых блондинки и брюнетки. А зовут меня Максим Краевой. Для друзей – Макс Край. И все тут – стены, колонки и стойка бара, столики и оборудование диджея, замутившего микс из регги и еще бог знает чего, – мое. Добро пожаловать в клуб «Янтарь».
Стакан вернулся на стол, и блондинка, – как ее зовут, а? – на миг обогнав брюнетку, ослепительно улыбнулась:
– Максик, тебе обновить?
Легонько хлопнув ее по попке, я мотнул головой – типа утолил жажду, спасибо.
«Мясник» как раз проследовал к стойке, где заказал бокал многоцветной бормотухи для мажоров – с карамельной трубочкой и зонтиком из бамбука и бумаги. Пошептавшись там с самым обычным пацаном лет четырнадцати, он залпом влил в себя коктейль и, не оглядываясь, двинул к сортиру. Пацан же – похож чем-то на Патрика, пару дней не виделись, скучаю – неуклюже соскочил с высокого табурета и зарысил следом.
Ему тоже захотелось пи-пи? Вот она, мужская солидарность.
– Девчонки, мне нужно припудрить носик. – Я вынырнул из дивана и, напевая под нос «Неба утреннего стяг, в жизни важен первый шаг»[1], двинул к двери с медными буквами «W» и «C».
Скрип петель прорвался даже сквозь гул басов и рваный ритм дабстепа. Надо бы смазать, мы ведь солидное заведение, а не изба-читальня для пионеров.
Я вошел – в нос шибануло хлоркой – и обомлел.
Молодые люди совсем оборзели. Даже не уединились в кабинке, прямо у рукомойников с зеркалами своими грязными делишками занялись.
– Третьим буду, – заявил я, подруливая ближе.
Дежурная улыбка прилипла к лицу.
Тот, который в бандане, заслонил подростка – клиента? – спиной, но я все же успел сфотографировать, как он передал прозрачный пакетик с белым порошком. Зуб мудрости даю, нет, целую челюсть, что порошок этот вовсе не ванильный сахар и не мука с крахмалом.
Терпеть не могу наркоманов, а от вида барыг у меня вообще изжога. И ладно бы сами себе жизнь гробили, так ведь и других подсаживают, СПИД разносят, грабят… Так что придется задать этим чмошникам такую трепку, что держите меня семеро. Хорошо бы я ошибся, и эти парни всего лишь «голубки» или дебилы от рождения. Влюбленным я пожелал бы приятной ночи, а умственно отсталым вручил бы по трехлитровой банке энергетика за счет заведения.
Запомните, если вы решитесь прокутить в моем клубе сотню-больше евро, вам придется уважать правила поведения Макса Края в общественных местах.
Это очень простые заповеди:
1) «Янтарь» – территория, свободная от насилия. Хотите разборок – идите на улицу.
2) «Янтарь» – заведение без наркоты. У вас ломка – так катитесь к черту.
Все, больше правил нет. Приспичило потрахаться в сортире? Да без проблем, там есть автомат с презервативами. Желаете напиться в зюзю? Уважаю ваш выбор, с радостью поднесу тарелку с оливье, чтоб было куда упасть лицом.
Но – никаких стволов и ни миллиграмма драгса.
Это железно.
– Дай сюда. – Я протянул руку ладонью вверх, чувствуя, как моя улыбка превращается в гримасу отвращения.
– Нет, мое же. – Наверное, это из-за освещения мордаха покупателя посерела, а прыщи на ней обозначились четче. – Мое же! Нет!
Его жалкое повизгивание меня расслабило.
И напрасно.
Я едва увернулся от удара кастетом в висок – прыщавый не такой уж слабак, каким хотел казаться. Решительный парнишка. Вынырнув из-за спины торговца порошком, он готов был отправить меня на тот свет без малейших раздумий и сожаления. Вот и я с ним не церемонился: хуком слева в челюсть сшиб с ног, да и все. Пытаясь подняться с кафеля, он выплюнул пару зубов, добавив работы уборщице, после чего я уговорил его не вставать – носком армейского ботинка по роже. Если в его черепе есть хоть одна извилина, ее можно ремонтировать по гарантии.
А вот у торговца наркотиками со смекалкой точно полный порядок. Сообразив, что грубить мне не стоит, он вмиг задрал лапки. Молодец. И все же я подстраховался, врезав ему хорошенько разок-другой по ребрам. И правильно сделал – из рукава диллера выпал электрошокер, который приласкал бы меня, отвернись я хоть на миг. А потом в сортир ворвалась доблестная охрана.
– Босс, работают профессионалы, не мешайте. – Меня вежливо оттер к двери громила с квадратной челюстью, овальными бицепсами и всем прочим геометрическим, в футболке с надписью «SECURITY» и тренировочных штанах с лампасами.
Его напарник, – прямо-таки брат-близнец, а ведь даже не однофамильцы! – вытащил из заднего кармана джинсов прыщавого пакетик с дурью и передал мне.
Я хотел тут же утопить эту дрянь в унитазе, но замешкался, заметив на прозрачном полиэтилене нечто любопытное, – чуть размазанный синий штампик: схематическая фигурка ангела с крыльями.
Типа «ангельская пыль»? Кажется, по науке – фенциклидин. Да какая, хрен, разница? Наркота, она и есть наркота, как ее ни назови.
Конфисковав кастет и шокер, охрана чересчур резво подняла с пола дилера и его клиента – тело в бандане, не устояв на ногах, рухнуло на меня.
Я брезгливо оттолкнул его:
– Выбросьте этот мусор на помойку и больше в клуб не пускайте.
Синхронно кивнув, геометрические не однофамильцы поволокли парочку к черному выходу. Это правильно, нечего нормальных клиентов смущать. Я же собрался обратно на любимый диванчик, чтобы вспомнить-таки имена сегодняшних подруг. Не верьте тому, кто скажет: «Есть в этом мире кое-что приятней парочки красоток в объятьях». Не верьте, если этого лжеца зовут не так, как меня.
Увы, девушек я оставил на потом.
Не стоит торговца и наркошу лишать знаменитой напутственной речи Макса Края.
Охрана как раз спустила сладкую парочку по лестнице, препроводив в переулок, едва подсвеченный единственным прожектором с крыши клуба. Там их поставили на колени у зловонных мусорных баков, забитых по самый верх. Хвостатые мяукающие тени недовольно метнулись прочь. Вдалеке стреляли – у кавказского землячества сегодня праздник, ничего серьезного.
Это же Вавилон. Зона, свободная от Закона. Когда-то этот город назывался иначе, но его обитатели самим новым названием кинули вызов власти.
Я скрестил руки на груди:
– Эй ты, ублюдок в бандане, к тебе обращаюсь, не вороти морду. Никогда больше здесь не появляйся, даже близко не подходи. Здесь такого дерьма не надо.
Потом повернулся к парню, чем-то похожему на Патрика:
– А ты бы завязывал с дурью – целее будешь.
Он демонстративно высморкался, зажав указательным пальцем сначала одну ноздрю, затем вторую.
Вот на кой я трачу время на проповеди?
– И на дантисте сэкономишь. Лучше в спортзал запишись, а нет – так пивка попей, с девчонками позажигай, но не гробь себя. Или на работу устройся и… – Я понял, что ляпнул лишнего. Чуть ли не половина населения нашей убогой страны прозябает от пособия до пособия или на ветеранскую пенсию. И потому корить парня тем, что он бездельник, – это уже перебор.
– Босс, все?
Я махнул охране – мол, финита ля комедия, а сам уже собрался обратно в клуб.
Меня остановил окрик:
– Край!
Наткнувшись взглядом на ухмылку торговца в бандане, я услышал:
– Напрасно ты так, Край. Ведь мы еще встретимся.
– Только если ты – самоубийца. Увижу еще раз – всажу пулю в голову. – Мне очень не понравилось, как этот урод разговаривает со мной. После заданной трепки ему следовало быть почтительней.
Однако на прощание он поднял над головой руку с оттопыренным средним пальцем. И я бы даже возмутился, и приказал бы охране проучить наглеца, а то и сам бы… Вот только на запястье у него блеснуло нечто, что заставило меня забыть об оскорблении.
«Bregguett».
Достойные куранты: корпус из белого золота, сапфировое стекло, ремешок крокодиловой кожи.
У меня вот никогда толковых наручных часов не было, но на одном сайте я их внимательно рассмотрел, а потом в солидном магазинчике на Барабане, в торговой зоне, доступной для посетителей, даже примерил как-то. Но не купил. Тридцать с довеском тысяч евро такие стоят. Так что показалось мне, обман зрения это, а не «Bregguett» на руке дилера. Хотя… Может, я чем-то не тем по жизни занимаюсь?..
Когда я очнулся, ублюдок в бандане и его малолетний клиент скрылись в ночи. Меня же дергал за руку здоровенный качок-охранник, выспрашивая разрешения надрать козлам задницу.
Точно. Надрать.
Что я и сделал тут же, не заходя в клуб, – высказал секьюрити все, что я думаю об их профессионализме: шляются тут всякие, и вообще, и в целом. Охрана послушно опустила очи долу – шеф грозен, его надо бояться. Натренировались, сволочи, выказывать смирение. Ну да они лучшие сволочи в этом городе. Хорошие ребята. Я их очень ценю, только им об этом знать не следует, а то еще попросят прибавки к зарплате.
– Босс, порошок выкинуть надо.
– Да, босс, избавиться бы от порошка.
– Точно, – кивнул я, хлопая себя по карманам. – Вот только где я его…
Так-с, вспоминаем. В сортире охранник мне передал пакетик. Я держал эту дрянь в руке, потом на меня упал урод в бандане, а потом…
Черт! Он как-то сумел отжать у меня свою наркоту!
Рассвирепеть и вновь сделать втык охране мне помешал мобильник. Мерзкая трубка завибрировала во внутреннем кармане куртки. Я замер, мысленно моля, чтобы рингтон, который последует за вибро, оказался не «Полетом валькирий» Вагнера. Пожалуйста, только не эта мелодия, ведь она выставлена на…
Заиграл именно «Полет валькирий».
Охранники дружно хмыкнули и заулыбались в предчувствии особого шоу.
Не сумев сдержать стон, я вытащил из кармана трубку и уставился на экран – а вдруг случится чудо, и я увижу на нем другое имя?
Увы, чуда не случилось, поэтому я просто сбросил вызов.
Телефон тут же зазвонил опять. Я сбросил. Трубка вновь завибрировала. Охранники уже откровенно хихикали. Я почувствовал, что краснею, нет, пожалуй, даже багровею.
Выругавшись сквозь зубы, я таки ответил на вызов:
– Здравствуй, любимая. Рад тебя слышать.
И тут же отвел трубку от уха.
Зачем я это сделал? Ну, просто я отлично знаю, что Милену – а звонила именно она – жутко раздражает, когда я называю ее любимой, и она не упустит шанса высказать мне все, что она обо мне думает. А с тех пор, как мы окончательно расстались, бывшая супруга думает обо мне исключительно плохо и желает при редких встречах отнюдь не здоровья и долгих лет.
Она долго измывалась надо мной, а я стойко терпел – из-за нашего сына, в котором мы оба души не чаем. Она сама назвала его тем дурацким именем, я не при чем, оно мне, как и нашему пацану, никогда не нравилось, но с Миленой тяжело спорить… С ней вообще тяжело. И потому однажды я ушел из семьи и не вернулся.
Из трубки больше не доносилось ни звука.
Я поднес ее к уху:
– Да, любимая, ты, как всегда, права.
Пару секунд длилось молчание.
– Макс, ты слышал хоть что-нибудь из того, что я сказала?
Странный какой-то голос у Милены. Она чуть ли не впервые говорила как нормальный человек, а не как первостатейнейшая стерва, задавшаяся целью испортить мне жизнь.
Подумав чуть, я ответил честно:
– Не-а. Ни слова.
– Макс… – Пауза. Потом всхлипы. – Макс, наш сын… Патрик пропал.
* * *
Его окружили быстро и тихо. Умело так окружили – без суеты, не вспугнув заранее.Да уж, глупо вляпался, очень глупо.
Уже сгущались сумерки, когда на безлюдной улице к нему подбежал рыдающий мальчишка лет десяти или чуть старше: дырявый свитерок с Микки Маусом, кепка козырьком назад, на лице россыпь веснушек. Сквозь рыдания Заур разобрал, что на старшую сестренку мальца напали какие-то уроды, затащили ее в подвал, помогите, ну, пожалуйста, помогите.
Ни секунды не раздумывая, Заур тут же велел пацану показать, где и как все произошло.
Бегом – арка, закоулок, подъезд, пропахший мочой, лестница вниз – и вот он в грязном вонючем подвале. Здесь затхло и влажно, в углу пищат крысы, изоляция труб ободрана, клочьями свисает гнилая стекловата. А вокруг Заура – с десяток ветеранов: кто в камуфляже, кто просто в тельняшке, а один даже броник напялил. При взгляде на лицо последнего Заура передернуло вовсе не из-за уродливых бородавок на лбу у того, сломанного носа и щеки, порванной так, что обнажились источенные кариесом зубы. Знакомое лицо, очень знакомое…
Он заставил себя отвести взгляд, чтобы не выдать особый интерес к этому грешнику.
Так, а чем его тут встречают? Понятно, что не хлебом-солью, но… Ножи, достойные называться мачете и мечами, заточенные арматурные прутья, бейсбольная бита… Огнестрела не видно – похоже, бандиты считают Заура совсем уж несерьезным клиентом: любимого оружия подростковых банд более чем достаточно, чтобы напугать его до расслабления сфинктеров. Вот и пацан, что только-только размазывал по лицу сопли, хохочет за спиной, лохом называет, чудилой, которого сам бог велел проучить.
А вот это зря. Не надо на Господа напраслину возводить. Уж Заур-то точно знает, что ни к чему такому высшие силы не причастны.
– Слышь, чё головой вертишь? – Все молчат, один малец надрывается. – Снимай котлы, баблос давай!
В общем, глупо вляпался, глупее некуда. Если быть честным, то непрофессионально глупо. Слишком уж нарочито. Вот только времени не было корчить из себя типа крутого. И так почти целый день потратил, кружа меж высоток и старых, давно ожидающих сноса хрущоб.
– Уважаемые, предлагаю разойтись по-хорошему. – Заур сунул в карманы плаща кисти рук, затянутые в черную кожу перчаток. В эти карманы можно по килограмму картофеля засунуть, и незаметно будет, такие они глубокие. – Это ведь досадное недоразумение, вы всего лишь пошутили, верно?
– У него с головой проблемы, вот ей и вертит! – Малец все не унимался.
Заур решил не обращать на него внимания:
– И тогда инцидент будет исчерпан, верно? Я не стану арестовывать вас, и никто не попадет к работорговцам.
Вообще-то, подобные компромиссы против его принципов. Заур считает, что каждый грешник должен получить по заслугам уже здесь, на Земле. Но если собравшиеся в подвале действительно раскаются, почему бы и нет?.. С тех пор как правительство объявило всеобщую амнистию и закрыло тюрьмы под предлогом, что в бюджете нет средств на их содержание, преступников отправляют на принудительные работы под присмотром так называемых «работорговцев» – заковывают в колодки и заставляют, к примеру, ремонтировать дороги или собирать огурцы. Или батрачить на цементном заводе. Или чистить городскую канализацию.
Но это касается только тех, кто запятнался мелким правонарушением.
– Так ты, вроде как, палач, да? – Мужчина в бронежилете на голое тело отпустил мальцу подзатыльник, чтобы заткнулся. – Так у нас тут палачей ненавидят.
– И это взаимно, – кивнул Заур.
Его ответ вызвал очередной всплеск веселья. На сей раз хохотали все, а не только полоумный мальчишка.
– Слышь, юродивый, – вытерев слезы, выдавил из себя грешник в бронике, – выверни уже карманы, не стесняйся. А то давай-ка разденься. Плащ у тебя хоть и хреновый, но по нынешним временам любая добыча сгодится. Экономический кризис как-никак.
Смеются, значит, не принимают Заура всерьез. Как же, он ведь высокий и тощий – аж щеки впали – очкарик. Причем очки у него с толстенными линзами: разбей их – и крот похвастается куда лучшим зрением. А еще Заур хромает – бандиты наверняка заметили это, когда он явился сюда, вроде как бы на выручку несуществующей девушке. К тому же, он лысый, как колено, голова аж блестит – там, где нет шрамов. Так кто в здравом уме воспримет его всерьез? Да он сам над собой подшучивает, когда смотрит в зеркало. К тому же, Заур впервые в этой части города, его тут не знают.
И все же напрасно эти хищники киевского дна так обрадовались.
Ведь в данной ситуации жертва вовсе не Заур.
Наоборот – это им всем, с ножами и арматурой, не повезло оказаться рядом с ним.
И самый главный неудачник – тот закоренелый грешник, за которым Заур подался в чужой район на другом конце столицы. Из-за него палач с утра до заката бродил по загаженным улицам с отрешенным видом, корча из себя первостатейного простака, которого не обобрать ну просто грех. Он столько раз доставал на публике неприлично толстый бумажник, что мог бы вообще не прятать его.
Удача улыбнулась Зауру лишь под вечер, после полутора десятков подкатов разного рода жуликов и гоп-стоперов. Бывалый бандит в бронежилете, едва не лопавшемся на брюхе, – вот его цель.
Единственная лампочка, освещающая этот сектор подвала, зажужжав, моргнула.
– Покойтесь с миром. – Заур выстрелил, не вынимая рук из карманов, где только и ждали подходящего момента «микро-узи», снятые с предохранителей еще у лестницы.
Два по двадцать патронов, выскочив из магазинов, чуть ли не мгновенно лишились своих пуль, из-за чего в клочья разодрало не только плащ палача, но и плоть грешников. Заур дернул головой влево – и мимо, едва не провалив ему затылок, порхнул в подвальный полумрак ржавый арматурный прут. Это была единственная контратака. Больше никто даже не попытался дать отпор – не ожидали такой прыти от тощего очкарика-хромоножки. Пришлось разок перезарядиться и повернуться вокруг своей оси, чтобы никто – кроме толстяка-урода в бронике и мальчишки – не остался без своей порции полуоболоченных стальных сердечников.
И двух секунд не миновало, как бандиты – за редким исключением – отошли в мир иной, и не в горние выси, но куда глубже фундамента отправились их неправедные души. Пустые магазины упали на пол, с щелчками их заменили полные. Лишь только после этого Заур сунул «микробиков» – так ласково он называл свое оружие – в кобуры под мышками.
– Опять пришивать новые карманы. В шестой раз за неделю. – Он шагнул к толстяку, которому бронежилет помог, как пойманному карасю – подсолнечное масло на сковороде. Если бы из продырявленного живота вместо коктейля из лимфы и эритроцитов тек жир, раненый уже избавился бы от всех излишеств на талии. – Ну да оно того стоит, верно?
В ответ послышались отборнейшие проклятья, перемежаемые богохульством. Закончился монолог хрипами и бульканьем, когда изо рта толстяка хлынула кровь.
Чуть в стороне, забившись в угол, жалобно скулил пацан.
Больше живых, не считая крыс и самого Заура, в подвале не было.
– С-су-к-к-а-а… – слово буквально выплеснулось изо рта бандита в бронике.
Похоже, у палача не так уж много времени, чтобы поговорить с ним по душам. Заур присел на корточки рядом с умирающим грешником.
Из угла раздалось что-то вроде рычания. Палач скосил взгляд. Это пацан. Подобрался весь, сжал кулаки:
– Не надо! Не трогайте папу!
У толстяка, значит, есть сынок?.. Заур на миг задумался. Впрочем, это ничего не меняет.
Он достал Знак, сунул умирающему под нос, чтобы точно увидел. Знак этот простой, издалека узнаваемый. Что-то вроде рыцарского щита, основы с герба средневекового крестоносца. На щите – выпуклое изображение деревянной колоды, рядом с ней стоит человек в колпаке, закрывающем лицо, но с прорезями для глаз. В руках у человека здоровенный топор. И крупно сверху надпись красной запеченной эмалью: «Закон суворий, але це закон»[2]. Увесистая штука. Таскать ее с собой – не только служебная обязанность Заура, но и… А чем не верига? Опять же, можно вместо кастета использовать, проверено.
– Десять лет назад, – он перешел сразу к делу, – ты, толстый, участвовал во Всеобщей Войне Банд, верно?
В ответ толстяк довольно метко плюнул. Тыльной стороной ладони Заур вытер с лица сгусток чужой крови. Пожалуй, в иной ситуации он убедил бы грешника, что так поступать не следует, но сейчас дорога была каждая секунда.
– Вы устроили перестрелку на Крещатике, взорвали с полсотни авто, что были припаркованы рядом и проезжали мимо, – вам надо было перекрыть дорогу враждебной группировке, верно? Конкретно ты, толстый, – Заур ткнул пальцем в бронежилет, – участвовал в той бойне, я запомнил твою уродливую рожу, уж очень она примечательная. Но я не знаю, кто руководил той бандой, что устроила беспредел в самом центре города. Как звали вашего командира, где его найти? Он мне должен… Он должен понести наказание.
– Да пош-шел ты! – На багровых губах бандита расцвела мерзкая улыбка.
– Еще один такой выбрык, и я… – Заур выразительно посмотрел на мальца: – Как тебя зовут, малыш? – Не дождавшись ответа, перевел взгляд на толстяка: – Хочешь, прострелю ему ногу так, что он и шагу не сделает без такой симпатичной игрушки, как у меня? – Заур задрал брючину, продемонстрировав металлопластиковый протез.
Вообще-то, он блефовал, но…
Главное, это подействовало. Толстяк поспешно заявил, что все расскажет. Вот только голос изменил ему. Стремительно теряя силы, бандит уже не говорил, а лишь едва слышно шептал нечто невразумительное.
Просматривая сводки за истекшие сутки, Заур увидел его на видео, снятом скрытыми камерами во время уличного ограбления. И сразу узнал. Он помнил эти бородавки и обнаженные в вечном оскале зубы, они снились ему по ночам.
И вот палач нашел грешника.
Он склонился над ним, чтобы услышать ответы, которые прольют свет на мрак давней тайны:
– Что?.. Еще раз и четче.
И получил заточкой в сердце.
Ну, почти получил. Удар был выверенный, умелый. Толстяк знал, куда бить, профи, и даже потеря крови не сказалась на его навыках. Вот только Заур отбил ладонью в черной коже смертоносную сталь. Толстяк тотчас ударил вновь – Заур подставил руку. Заточка с хрустом вошла в предплечье сантиметрах в пяти от локтя и застряла.
И тут мальчишка кинулся на него, выставив перед собой нож.
Заур в одно движение отобрал довольно грозное оружие – такое лезвие проткнет в меру упитанного мужчину насквозь – и скрутил пацану руки за спиной. Тот, кстати, сопротивлялся отчаянно и едва не вырвался, да и вообще был значительно сильнее, чем казался со стороны. Что ж, первое впечатление часто бывает обманчивым, уж кому, как не Зауру об этом знать. В какой-то момент палачу даже показалось, что он борется вовсе не с ребенком, но со здоровенным мужчиной со стальными мышцами. Пришлось вырубить мальца ударом в челюсть. Похоже, сынок толстого под кайфом. Заур слышал, что некоторые наркотики могут вызвать неимоверный всплеск агрессии. Чертовы джанки!
Усмирив мальца, палач заметил у него на запястье часы. Прищурившись, прочел название: «Bregguett». Выглядят как дорогие. Небось под сотню евро стоят. Сам-то Заур время смотрел на экране планшета, зачем на себе лишнее таскать?.. В общем, украл стервец малолетний у кого-то, не иначе.
А значит, часы надо конфисковать и сдать в участок.
Закончив с сыночком, Заур вернулся к папаше.
На лице у того отразились удивление и даже страх – ведь палач смотрел на него чуть ли не с улыбкой, никак не отреагировав на ранение заточкой. А ведь ему, слуге Закона, должно быть больно, очень больно!