Шекли Роберт. Паломничество на Землю (сборник рассказов)

   — Ты, может, думаешь, что я постесняюсь выстрелить в тебя?
   — Я не боюсь. Но серей ты не получишь.
   — Буду стрелять! — исступленно заорал Фред. — Клянусь, буду стрелять!
   За спиной лекаря медленно собирались жители Лорея. Серокожие, с шишковатыми черепами, они молча занимали свои места; охотники держали в руках копья, прочие селяне были вооружены ножами и камнями.
   — Вы не получите серей, — сказал Дег.
   Фред неторопливо прицелился.
   — Полно, Фред, — обеспокоился Карвер, — тут их целая куча… Стоит ли…
   Тощее тело Фреда подобралось, палец побелел и напрягся на курке. Карвер закрыл глаза.
   Наступила мертвая тишина.
   Вдруг раздался выстрел.
   Карвер опасливо открыл глаза.
   Лекарь стоял, как прежде, только дрожали его колени. Фред оттягивал курок. Селяне безмолвствовали. Карвер не сразу сообразил, что произошло. Наконец он заметил мусорщика.
   Мусорщик лежал, уткнувшись лицом в землю, все еще сжимая метлу в вытянутой левой руке; ноги его слабо подергивались. Из дыры, которую Фред аккуратно пробил у него во лбу, струилась кровь.
   Дег склонился над мусорщиком, но тут же выпрямился.
   — Скончался, — сказал лекарь.
   — Это только цветочки, — пригрозил Фред, нацеливаясь на какого-то охотника.
   — Нет! — вскричал Дег.
   Фред посмотрел на него, вопросительно подняв брови.
   — Отдам тебе сок, — пояснил Дег. — Отдам тебе весь наш сок серей. Но вы оба тотчас же покинете Лорей!
   Он бросился в хижину и мгновенно вернулся с тремя деревянными трубочками, которые сунул Фреду в ладонь.
   — Порядочек, профессор, — сказал Фред. — Надо сматываться.
   Они прошли мимо молчаливых селян, направляясь к звездолету. Вдруг мелькнуло что-то яркое, блеснув на солнце.
   Фред взвыл от боли и выронил револьвер. Профессор Карвер поспешно подобрал его.
   — Какой-то недоносок зацепил меня, — сказал Фред. — Дайте револьвер!
   Описав крутую дугу, у их ног зарылось в землю копье.
   — Их слишком много, — рассудительно заметил Карвер. Прибавим шагу!
   Они пустились к звездолету и, хотя вокруг свистели копья и ножи, добрались благополучно и задраили за собой люк.
   — Дешево отделались, — сказал Карвер, переводя дыхание, и прислонился спиной к люку. — Ты не потерял сыворотку?
   — Вот она, — ответил Фред, потирая руку. — Черт!
   — Что случилось?
   — Рука онемела.
   Карвер осмотрел рану, глубокомысленно поджал губы, но ничего не сказал.
   — Онемела, — повторил Фред. — Уж не отравлены ли у них копья?
   — Вполне возможно, — допустил профессор Карвер.
   — Отравлены! — завопил Фред. — Глядите, рана уже меняет цвет!
   Действительно, по краям рана почернела и приобрела гангренозный вид.
   — Сульфидин, — порекомендовал Карвер. — И пенициллин. Не о чем беспокоиться, Фред. Современная фармакология Земли… — …может вовсе не подействовать на этот яд. Откройте одну трубочку!
   — Но, Фред, — возразил Карвер, — наши запасы сока крайне ограничены. Кроме того…
   — К чертовой матери! — разъярился Фред. Здоровой рукой он взял одну трубочку и вытащил пробку зубами.
   — Погоди, Фред!
   — Еще чего!
   Фред осушил трубочку и бросил ее на пол. Карвер с раздражением произнес:
   — Я хотел только подчеркнуть, что следовало бы подвергнуть сыворотку испытаниям, прежде чем пробовать ее на землянах. Мы ведь не знаем, как реагирует человеческий организм на это вещество. Я желал тебе добра.
   — Как же, желали, — насмешливо ответил Фред. — Поглядите лучше, как действует это лекарство.
   Почерневшая рана снова приобрела цвет здоровой плоти и теперь затягивалась. Вскоре осталась лишь белая полоска шрама. Потом и она исчезла, а на ее месте виднелась упругая розовая кожа.
   — Хорошая штука, а? — шумно радовался Фред, и в голосе его чуть заметно проскальзывали истеричные нотки. — Действует, профессор, действует! Выпей и ты, друг, живи еще пятьдесят лет! Как ты думаешь, удастся нам синтезировать эту штуку? Ей цена — миллион, десять миллионов, миллиард! А если не удастся, то всегда есть добрый старый Лорей! Можно наведываться каждые полсотни годков или около того для заправки! Она и на вкус приятна, профессор. Точь-в-точь как… что случилось?
   Профессор Карвер уставился на Фреда широко раскрытыми от изумления глазами.
   — В чем дело? — с усмешкой спросил Фред. — Швы, что ли, перекосились? На что вы тут глазеете?
   Карвер не отвечал. У него дрожали губы. Он медленно попятился.
   — Какого черта, что случилось?
   Фред метнул на профессора яростный взгляд, затем бросился в носовую часть звездолета и посмотрелся в зеркало.
   — Что со мной стряслось?
   Карвер пытался заговорить, но слова застряли в горле. Не отрываясь следил он, как черты Фреда медленно изменяются, сглаживаются, смазываются, словно природа делает черновой набросок разумной жизни. На голове у Фреда проступали причудливые шишки. Цвет кожи медленно превращался из розового в серый.
   — Я же советовал тебе выждать, — вздохнул Карвер.
   — Что происходит? — испуганно прошептал Фред.
   — Видишь ли, — ответил Карвер, — должно быть, тут налицо остаточный эффект серей. Рождаемость на Лорее, сам знаешь, практически отсутствует. Даже при всех целебных свойствах серей эта раса должна была давным-давно вымереть. Так и случилось бы, не обладай серей и иными свойствами способностью превращать низшие формы животной жизни в высшую — в разумных лореян.
   — Бредовая идея!
   — Рабочая гипотеза, основанная на утверждении Дега, что серей — мать всех лореян. Боюсь, что в этом кроется истинное значение культа зверей и причина наложенных на них табу. Различные животные, наверное, были родоначальниками определенных групп лореян, а может быть, и всех лореян. Даже разговоры на эту тему объявлены табу; в туземцах явно укоренилось ощущение глубокой неполноценности, оттого что они слишком недавно вышли из животного состояния.
   Карвер устало потер лоб.
   — Можно предполагать, — продолжал он, — что соку серей принадлежит немалая роль в жизни всей расы. Рассуждая теоретически…
   — К черту теории, — буркнул Фред, с ужасом обнаруживая, что голос его стал хриплым и гортанным, как у лореян. — Профессор, сделайте что-нибудь!
   — Не в моих силах что-либо сделать.
   — Может, наука Земли…
   — Нет, Фред, — тихо сказал Карвер.
   — Что?
   — Фред, прошу тебя, постарайся понять. Я не могу взять тебя на Землю.
   — Что вы имеете в виду? Вы, должно быть, спятили!
   — Отнюдь нет. Как я могу привезти тебя с таким фантастическим объяснением? Все будут считать, что твоя история — не что иное, как грандиозная мистификация.
   — Но…
   — Не перебивай! Никто мне не поверит. Скорее поверят, что ты необычайно смышленый лореянин. Одним лишь своим присутствием, Фред, ты опровергнешь отправной тезис моей книги!
   — Не может того быть, чтоб вы меня бросили, — пролепетал Фред. — Вы этого не сделаете.
   Профессор Карвер все еще держал в руках оба револьвера. Он сунул один из них за пояс, а второй навел на Фреда.
   — Я не собираюсь подвергать опасности дело всей своей жизни. Уходи отсюда, Фред.
   — Нет!
   — Я не шучу. Пошел вон, Фред.
   — Не уйду! Вам придется стрелять!
   — Надо будет — выстрелю, — заверил его Карвер. — Пристрелю и выкину.
   Он прицелился.
   Фред попятился к люку, снял запоры, открыл его.
   Снаружи безмолвно ждали селяне.
   — Что они со мной сделают?
   — Мне, право, жаль, Фред, — сказал Карвер.
   — Не пойду! — взвизгнул Фред и обеими руками вцепился в проем люка.
   Карвер столкнул его в руки ожидающей толпы, а вслед ему сбросил две оставшиеся трубочки с соком серей.
   После этого Карвер поспешно задраил люк, не желая видеть дальнейшее.
   Не прошло и часа, как он уже вышел из верхних слоев атмосферы.
   Когда он вернулся на Землю, его книгу «Скрытые причины врожденной неполноценности внеземных рас» провозгласили исторической вехой в сравнительной антропологии. Однако почти сразу пришлось столкнуться с кое-какими осложнениями.
   На Землю вернулся некий капитан-астронавт по фамилии Джонс, который утверждал, что обнаружил на планете Лорей туземца, во всех отношениях не уступающего жителю Земли. В доказательство своих слов капитан Джонс проигрывал магнитофонные записи и демонстрировал киноленты.
   В течение некоторого времени тезис Карвера казался сомнительным, пока Карвер лично не изучил вещественные доказательства противника. Тогда он с беспощадной логикой заявил, что так называемый сверхлореянин, это совершенство с Лорея, этот, с позволения сказать, ровня жителям Земли, находится на самой низшей иерархической ступени Лорея: он — мусорщик, о чем ясно говорит широкая черная полоса на его лице.
   Капитан-астронавт не стал оспаривать это утверждение. Отчего же, заявлял Карвер, этому сверхлореянину, несмотря на все его хваленые способности, не удалось достигнуть хоть сколько-нибудь достойного положения в том жалком обществе, в котором он живет?
   Этот вопрос заткнул рты капитану и его сторонникам и, можно сказать, вдребезги разбил их школу. И теперь во всей Галактике мыслящие земляне разделяют карверовскую доктрину врожденной неполноценности внеземных существ.
 
    (перевод Н.Евдокимова)

СТОИМОСТЬ ЖИЗНИ

   Кэррин пришел к выводу, что нынешнее дурное настроение появилось у него еще на прошлой неделе, после самоубийства Миллера. Однако это не избавило его от смутных, безотчетных страхов, гнездящихся где-то в глубине сознания. Глупо. Самоубийство Миллера его не касается.
   Однако отчего же покончил с собой этот жизнерадостный толстяк? У Миллера было все, ради чего стоит жить: жена, дети, хорошая работа и все чудеса роскоши, созданные веком. Отчего он это сделал?
   — Доброе утро, дорогой, — сказала Кэррину жена, когда они сели завтракать.
   — Доброе утро, детка. Доброе утро, Билли.
   Сын что-то буркнул в ответ.
   Чужая душа потемки, решил Кэррин, набирая на диске номера блюд к завтраку. Изысканную пищу готовил и сервировал новый автоповар фирмы «Авиньон электрик».
   Дурное настроение не рассеивалось, и это тем более досадно, что сегодня Кэррину хотелось быть в форме. У него выходной, и он ожидал прихода инспектора из «Авиньон электрик». То был знаменательный день.
   Он встал из-за стола вместе с сыном.
   — Всего хорошего, Билли.
   Сын молча кивнул, взял ранец и ушел в школу. Кэррин подивился: не тревожит ли и его что-нибудь? Он надеялся, что нет. Хватит на семью и одного ипохондрика.
   — До свидания, детка. — Он поцеловал жену, которая собралась за покупками.
   «Во всяком случае она-то счастлива», — подумал он, провожая ее взглядом до калитки. Его занимало, сколько денег оставит она в магазине «Авиньон электрик».
   Проверив часы, он обнаружил, что до прихода инспектора из «А.Э.» осталось полчаса. Лучший способ избавиться от дурного настроения — это смыть его, сказал он себе и направился в душевую.
   Душевая была сверкающим чудом из пластика, и ее роскошь вернула Кэррину утраченный было душевный покой. Он бросил одежду в стирально-гладильный автомат «А Э.» и установил регулятор душа чуть повыше давления «освежающая». По телу ударила струя воды, температура которой на пять градусов превышала нормальную температуру кожи. Восхитительно! А затем — бодрящее растирание досуха автополотенцем «А. Э.».
   Чудесно, думал он, пока полотенце растягивало и размякало каждую мышцу. Да оно и должно быть чудесным, напомнил он себе. Автополотенце «А. Э.» вместе с бритвенным прибором обошлось в тридцать долларов плюс налог.
   А все же оно стоит этих денег, решил он; когда выползла бритва и смахнула едва пробившуюся щетину. В конце концов, что остается в жизни, если не наслаждаться предметами роскоши?
   Когда он отключил автополотенце, кожу его приятно покалывало. Он должен был чувствовать себя превосходно, но не чувствовал. Мозг неумолчно сверлили мысли о самоубийстве Миллера, нарушая спокойствие выходного дня.
   Тревожило ли Кэррина что-нибудь еще? С домом, безусловно, все в порядке. Бумаги к приходу инспектора подготовлены.
   — Не забыл ли я чего-нибудь? — спросил он вслух.
   — Через пятнадцать минут придет инспектор «Авиньон электрик», — прошептал настенный секретарь фирмы «А. Э.», установленный в ванной.
   — Это я знаю. А еще?
   Настенный секретарь протрещал накопленные в его памяти сведения — великое множество мелочей насчет поливки газона, проверки реактобиля, покупки телячьих отбивных к понедельнику и т. п. Мелочи, на которые до сих пор не удавалось выкроить время.
   «Ладно, достаточно». Он позвонил автолакею «А. Э.», и тот искусно задрапировал его костлявую фигуру какими-то новыми тканями. Туалет завершило распыленное облачко модных мужских духов, и Кэррин, осторожно пробираясь среди расставленных вдоль стен аппаратов, пошел в гостиную.
   Быстрый взгляд, брошенный на стенные диски и приборы, убедил его, что в доме царит порядок. Посуда после завтрака вымыта и убрана, пыль везде вытерта, полы отлакированы до зеркального блеска, платья жены развешаны в гардеробе, а модели ракетных кораблей, которые мастерил сын, уложены в стенной шкаф.
   Перестань волноваться, ипохондрик, сердито одернул он себя.
   Дверь объявила: «К вам мистер Пэтис из финансового отдела „Авиньон электрик“».
   Кэррин хотел было приказать двери отвориться, но вовремя заметил автоматического бармена. Боже правый, как же он не подумал об этом?
   Автоматический бармен был изготовлен фирмой «Кастиль моторс». Кэррин приобрел его в минуту слабости. Инспектор «А. Э.» не придет от этого в особый восторг, потому что его фирма тоже выпускает такие автоматы.
   Он откатил бармена в кухню и велел двери открыться.
   — Здравствуйте, сэр. Отличный сегодня денек, — сказал мистер Пэтис.
   Этот высокий, представительный человек был одет в старомодный твид. В уголках его глаз сбегались морщинки, свойственные людям, которые часто и охотно смеются. Лицо его светилось в улыбке; пожав руку Кэррина, он оглядел заставленную комнату.
   — Прелестный у вас домик, сэр! Прелестный! Если хотите знать, едва ли я нарушу профессиональную этику фирмы, сообщив, что ваш интерьер самый красивый в районе.
   Представив себе длинные ряды одинаковых домов в своем квартале, в соседнем и в следующем за соседним, Кэррин почувствовал внезапный прилив гордости.
   — Ну-с, вся ли аппаратура у вас работает? — спросил мистер Пэтис, положив свой портфель на стул. — Все ли в исправности?
   — О да, — с энтузиазмом ответил Кэррин. — Если имеешь дело с «Авиньон электрик», бояться неполадок не приходится.
   — Фонор в порядке? Меняет мелодии через каждые семнадцать часов?
   — Будьте уверены, — ответил Кэррин. До сих пор у него руки как-то не дошли обновить фонор, но во всяком случае как предмет обстановки вещь была крайне эффектна.
   — А как стереовизор? Нравятся вам программы передач?
   — Принимает безукоризненно. — Одну программу он случайно посмотрел в прошлом месяце, и она показалась поразительно жизненной.
   — Как насчет кухни? Автоповар в исправности? Рецептмейстер еще выколачивает что-нибудь новенькое?
   — Великолепное оборудование. Просто великолепное.
   Мистер Пэтис продолжал расспросы о холодильнике, пылесосе, реактобиле, вертолете, подземном купальном бассейне и сотне других предметов, купленных у фирмы «Авиньон электрик».
   — Все замечательно, — сказал Кэррин. Он несколько грешил против правды, поскольку успел распаковать далеко не все покупки. — Просто чудесно.
   — Очень рад, — сказал мистер Пэтис, со вздохом облегчения откидываясь на спинку стула. — Вы не представляете, сколько усилий мы прилагаем к тому, чтобы наши клиенты остались довольны. Если продукция несовершенна, ее надо вернуть; при возврате мы не задаем никаких вопросов. Мы всегда рады угодить клиенту.
   — Уверяю вас, что я это весьма ценю, мистер Пэтис.
   Кэррин надеялся, что служащему «А. Э.» не вздумается осматривать кухню. Перед его мысленным взором неотступно стоял автоматический бармен фирмы «Кастиль моторс», неуместный, как дикобраз на собачьей выставке.
   — Могу с гордостью заявить, что большинство жителей вашего района покупают вещи у нас, — говорил между тем мистер Пэтис. — У нас солидная фирма.
   — А мистер Миллер тоже был вашим клиентом? — полюбопытствовал Кэррин.
   — Тот парень, что покончил с собой? — Пэтис на мгновение нахмурился. — По правде говоря, был. Это меня поразило, сэр, просто ошеломило. Да ведь и месяца не прошло, как этот парень купил у меня новехонький реактобиль, дающий на прямой триста пятьдесят миль в час! Радовался как младенец! И после этого вдруг сотворить с собой такое! Конечно, из-за реактобиля его долг несколько возрос.
   — Понятно.
   — Но что это меняло? Ему была доступна любая роскошь. А он взял да повесился.
   — Повесился?
   — Да, — сказал Пэтис, вновь нахмурясь. — В доме все современные удобства, а он повесился на канате. Вероятно, давно уж были расшатаны нервы.
   Хмурый взгляд исчез, сменившись привычной улыбкой.
   — Однако довольно об этом! Поговорим лучше о вас.
   Когда Пэтис открыл свой портфель, улыбка стала еще шире.
   — Итак, вот ваш баланс. Вы должны нам двести три тысячи долларов двадцать девять центов, мистер Кэррин, — таков итог после вашей последней покупки. Правильно?
   — Правильно, — подтвердил Кэррин. Он помнил эту цифру по своим бумагам. — Примите очередной взнос.
   Он вручил Пэтису конверт, который тот положил в карман, предварительно пересчитав содержимое.
   — Прекрасно. Но знаете, мистер Кэррин, ведь вашей жизни не хватит, чтобы выплатить нам двести три тысячи долларов полностью.
   — Да, едва ли я успею, — трезво согласился Кэррин.
   Ему не исполнилось еще и сорока лет, и благодаря чудесам медицинской науки у него было в запасе еще добрых сто лет жизни.
   Однако, зарабатывая три тысячи долларов в год, он все же не мог выплатить долг и в то же время содержать семью.
   — Само собой разумеется, мы бы не хотели лишать вас необходимого. Не говоря уж о потрясающих изделиях, которые выйдут в будущем году. Эти вещи вы не пожелаете упустить, сэр!
   Мистер Кэррин кивнул Ему, безусловно, хотелось приобрести новые изделия.
   — А что, если мы с вами заключим обычное соглашение? Если вы дадите обязательство, что в течение первых тридцати лет после совершеннолетия ваш сын будет выплачивать нам свой заработок, мы с удовольствием предоставим вам дополнительный кредит.
   Мистер Пэтис выхватил из портфеля какие-то документы и разложил их перед Кэррином.
   — Вам надо лишь подписаться вот здесь, сэр.
   — Не знаю, как быть, — сказал Кэррин. — Что-то душа не лежит. Мне бы хотелось помочь мальчику в жизни, а не взваливать на него с самого начала…
   — Но ведь, дорогой сэр, — вставил Пэтис, — это делается и ради вашего сына тоже. Ведь он здесь живет, не правда ли? Он вправе пользоваться предметами роскоши, чудесами науки…
   — Конечно, — подтвердил Кэррин. — Но ведь…
   — Подумайте только, сэр, сегодня средний человек живет как король. Сто лет назад даже первому богачу было недоступно то, чем владеет в настоящее время простой гражданин. Не надо рассматривать это обязательство как долг. На самом деле это вложение капитала.
   — Верно, — с сомнением проговорил Кэррин. Он подумал о сыне, о его моделях ракетных кораблей, звездных картах и чертежах. «Правильно ли я поступаю?» — спросил он себя.
   — Что вас беспокоит? — бодро спросил Пэтис.
   — Да я просто подумал, — сказал Кэррин, — дать обязательство на заработок сына — не кажется ли вам, что я захожу слишком далеко?
   — Слишком далеко? Дорогой сэр! — Пэтис разразился хохотом. — Вы знаете Меллона? Того, что живет в конце квартала? Так вот, не говорите, что это я рассказал, но он уже заложил жалованье своих внуков за всю их жизнь! А у него нет еще и половины того, что он решил приобрести! Мы для него что-нибудь придумаем. Обслуживание клиентов — наша работа, и мы знаем в этом толк.
   Кэррин заметно вздрогнул, — А когда вас не станет, все это перейдет к вашему сыну.
   Это верно, подумал Кэррин. У сына будут все изумительные вещи, которыми изобилует дом. И в конце концов, речь идет лишь о тридцати годах, а средняя продолжительность жизни — сто пятьдесят лет.
   Он расписался, увенчав подпись замысловатым росчерком.
   — Отлично! — сказал Пэтис. — Между прочим, у вас в доме есть командооператор фирмы «А. Э.»?
   В доме такого не было. Пэтис объяснил, что командооператор — это новинка года, величайшее достижение науки и техники. Он предназначен для выполнения всех работ по уборке и приготовлению пищи — владельцу не приходится и пальцем шевельнуть.
   — Вместо того чтобы носиться весь день по дому и нажимать полдюжины разных кнопок, надо нажать лишь одну! Замечательное изобретение!
   Поскольку новинка стоила всего пятьсот тридцать пять долларов, Кэррин приобрел и ее, прибавив эту сумму к долгу сына.
   Что верно, то верно, думал он, провожая Пэтиса до двери. Когда-нибудь этот дом будет принадлежать Билли. Ему и его жене. Они, бесспорно, захотят, чтобы все было самое новейшее.
   Только одна кнопка, подумал он. Вот это поистине сберегает время.

* * *

   После ухода Пэтиса Кэррин вновь уселся в регулируемое кресло и включил стерео. Покрутив легкояти, он обнаружил, что смотреть ничего не хочется. Он откинулся в кресле и задремал.
   Нечто в глубине сознания по-прежнему не давало ему покоя.
   — Привет, милый! — Проснувшись, он увидел, что жена уже вернулась домой. Она чмокнула его в ухо. — Погляди-ка.
   Жена купила халат-сексоусилитель фирмы «А. Э.». Его приятно поразило, что эта покупка оказалась единственной. Обычно Лила возвращалась из магазинов, нагруженная пакетами.
   — Прелестный, — похвалил он.
   Она нагнулась, подставляя лицо для поцелуя, и хихикнула. Эту привычку она переняла у только что вошедшей в моду популярной стереозвезды. Кэррину такая привычка не нравилась.
   — Сейчас наберу ужин, — сказала она и вышла в кухню. Кэррин улыбнулся при мысли, что скоро она будет набирать блюда, не выходя из гостиной. Он снова откинулся в кресле, и тут вошел сын.
   — Как дела, сынок? — тепло спросил Кэррин.
   — Хорошо, — апатично ответил Билли.
   — В чем дело, сынок? — Мальчик, не отвечая, смотрел себе под ноги невидящими глазами. — Ну же, расскажи папе, какая у тебя беда.
   Билли уселся на упаковочный ящик и уткнулся подбородком в ладони. Он задумчиво посмотрел на отца.
   — Папа, мог бы я стать мастером-наладчиком, если бы захотел?
   Мистер Кэррин улыбнулся наивности вопроса. Билли попеременно хотел стать то мастером-наладчиком, то летчиком-космонавтом. Наладчики принадлежали к элите. Они занимались починкой автоматических ремонтных машин. Ремонтные машины чинят все что угодно, но никакая машина не починит машину, которая сама чинит машины. Тут-то на сцене и появляются мастера-наладчики.
   Однако вокруг этой сферы деятельности шла бешеная конкурентная борьба, и лишь очень немногим из самых способных удавалось получить дипломы наладчиков. А у мальчика, хотя он и смышлен, нет склонности к технике.
   — Возможно, сынок. Все возможно.
   — Но возможно ли это именно для меня?
   — Не знаю, — ответил Кэррин со всей доступной ему прямотой.
   — Ну и не надо, все равно я не хочу быть мастером-наладчиком, — сказал мальчик, поняв, что получил отрицательный ответ. — Я хочу стать летчиком-космонавтом.
   — Летчиком-космонавтом, Билли? — вмешалась Лила, войдя в комнату. — Но ведь у нас их нет.
   — Нет, есть, — возразил Билли. — Нам в школе говорили, что правительство собирается послать несколько человек на Марс.
   — Это говорится уже сто лет, — сказал Кэррин, — однако до сих пор правительство к этому и близко не подошло.
   — На этот раз пошлют.
   — Почему ты так рвешься на Марс? — спросила Лила, подмигнув Кэррину. — На Марсе ведь нет хорошеньких девушек.
   — Меня не интересуют девушки. Мне просто хочется на Марс.
   — Тебе там не понравится, милый, — сказала Лила. — Это противная старая дыра, и там нет воздуха.
   — Там есть воздух, хоть его и мало. Я хочу туда поехать, — угрюмо настаивал мальчик. — Мне здесь не нравится.
   — Это еще что? — спросил Кэррин, выпрямляясь в кресле. — Чего ты еще хочешь? Тебе чего-нибудь не хватает?
   — Нет, сэр. У меня есть все, что надо. — Когда сын называл его сэром, Кэррин знал: что-то неблагополучно.
   — Послушай, сынок, в твои годы мне тоже хотелось на Марс. Меня привлекала романтика. Я даже мечтал стать мастером-наладчиком.
   — Почему же ты им не стал?
   — Ну, я вырос. Я понял, что есть более важные дела. Сначала я заплатил долг, доставшийся мне от отца, а потом встретил твою мать…
   Лила хихикнула. — …и захотелось создать семью. То же самое будет и с тобой. Ты выплатишь свой долг и женишься, как все люди.
   Билли помолчал, откинул со лба темные волосы — прямые, как у отца, — и облизнул губы.
   — Откуда у меня появились долги, сэр? Кэррин осторожно объяснил. Он рассказал о вещах, которые необходимы для цивилизованной жизни всей семьи, и о том, сколько эти вещи стоят. Как они оплачиваются. Как появился обычай, чтобы сын, достигнув совершеннолетия, принимал на себя часть родительского долга.
   Молчание Билли раздражало Кэррина. Мальчик словно упрекал его. А он-то долгие годы трудился как раб, чтобы предоставить неблагодарному щенку все прелести комфорта.
   — Сынок, — резко произнес он, — ты проходил в школе историю? — Хорошо. Значит, тебе известно, что было в прошлом. Войны. Тебе бы понравилось, если бы тебя заставили воевать?
   Мальчик не отвечал.
   — Или понравилось бы тебе гнуть спину по восемь часов в день за работой, с которой должна справляться машина? Или все время голодать? Или мерзнуть и мокнуть под дождем, не имея пристанища?
   Он подождал ответа и, не дождавшись, продолжал:
   — Ты живешь в самом счастливом веке, какой когда-либо знало человечество. Тебя окружают все чудеса искусства и науки. Самая утонченная музыка, лучшие книги, величайшие творения искусства — все к твоим услугам. Тебе остается лишь нажать кнопку. — Голос его смягчился. — Ну, о чем ты думаешь?
   — Я просто соображаю, как же мне теперь попасть на Марс, — ответил мальчик. — Я хочу сказать — с долгами. Навряд ли можно от них отделаться.
   — Конечно, нет.
   — Разве что забраться в ракету зайцем.
   — Но ты ведь этого не сделаешь.
   — Конечно, нет, — сказал мальчик, но голосу его недоставало уверенности.
   — Ты останешься здесь и женишься на очень славной девушке, — подхватила мать.
   — Конечно, останусь, — отозвался Билл, — Конечно. — Он неожиданно ухмыльнулся. — Я просто так говорил насчет Марса. Просто так.
   — Я очень рада, — ответила Лила.
   — Забудьте о том, что я тут наболтал, — попросил Билли с вымученной улыбкой. Он встал и опрометью бросился наверх.
   — Наверное, пошел играть с ракетами, — сказала Лила. — Вот чертенок.
   Кэррины спокойно поужинали, а после ужина мистеру Кэррину пора было идти на работу. В этом месяце он выходил в ночную смену. Он поцеловал жену, сел в реактобиль и под оглушительный рев покатил на завод. Опознав Кэррина, автоматические ворота распахнулись. Он поставил реактобиль на стоянку и вошел внутрь здания.