Шелдон Сидни. Расколотые сны

   – Где же в таком случае?
   – В Купертино.
   Никаких “Это не твое собачье дело” или “К чему вам знать?”. Просто “В Купертино”. Что это с ней творится?
   – Знаю. Милый маленький городок.
   – Мне он тоже нравится.
   Не “Какого черта вам кажется, что это милый маленький городок?” или “Что вам вообще известно о милых маленьких городках?”, а всего лишь “Мне он тоже нравится”. Чудеса!
   Ричард встал и принялся складывать мольберт.
   – Я проголодался. Вы позволите угостить вас ленчем? В кафе музея прекрасно кормят. Лучше, чем в любом ресторане.
   Алетт почти не колебалась. Обычно она холодно отвечала, что не обедает с незнакомыми людьми, или отделывалась грубостью, но на этот раз с готовностью кивнула:
   – Va bene. С удовольствием.
   Такого с ней еще никогда не бывало. Воздух, казалось, пронизали тонкие золотые нити, в душе звучала неслышная для посторонних музыка, и мрак сменился безоблачной голубизной.

***

   Они прекрасно провели время, и въедливый голос ни разу не дал о себе знать. Разговор зашел о великих мастерах прошлого, и Алетт упомянула, что родилась в Риме.
   – Я никогда не был в Италии, – с сожалением вздохнул Ричард. – Возможно, когда-нибудь…
   Как было бы прекрасно гулять по Риму рука об руку с Ричардом!
   К концу обеда Ричард случайно отвел глаза и заметил на противоположном конце зала своего товарища по комнате.
   – Гэри! – окликнул он. – Не знал, что ты здесь будешь. Иди сюда, я тебя кое с кем познакомлю. Это Алетт Питере. Гэри Кинг.
   Похоже, Гэри и Ричард были ровесниками и даже чем-то походили друг на друга, если не считать того, что у Гэри были густые, пышные локоны, доходившие до плеч.
   – Рада познакомиться, Гэри, – вежливо пробормотала девушка.
   – Гэри – мой лучший друг еще со школы.
   – Совершенно верно. Не представляете, сколько компромата у меня накопилось на этого типа за все годы, проведенные вместе, так что, если желаете узнать интересные подробности, я всегда готов…
   – Гэри, ты никуда не спешишь?
   – Ну вот, всегда так. Вечно мне рот затыкают, – пожаловался Гэри. – Алетт, не забывайте, я всегда буду рад выложить все, что знаю. Привет. Еще увидимся.
   Дождавшись, пока друг отойдет, Ричард тихо спросил:
   – Алетт, могу я снова вас увидеть?
   – Конечно. Мне бы тоже хотелось этого. “Очень хотелось бы. Ужасно”.

***

   В понедельник Алетт рассказала Тони о новом знакомом.
   – Нашла с кем связываться! – фыркнула Тони. – С художником! Всю жизнь будешь питаться фруктами, купленными для натюрмортов. На большее просто денег не хватит! Они все нищие! Неужели всерьез собираешься с ним встречаться?
   – Да, – улыбнулась Алетт. – Кажется, я ему понравилась, и он мне тоже. Это впервые в жизни, неужели не понимаешь?

***

   Все началось с небольшого недоразумения и закончилось яростным спором, едва не перешедшим в настоящий скандал. После сорока лет беспорочной службы пастор Фрэнк решил удалиться на покой. Паства, обожавшая своего доброго священника, столько сделавшего для прихода, была в полном отчаянии. Под конец, после множества тайных совещаний и обсуждений, было решено сделать ему прощальный подарок. Часы…, деньги…, путешествие…, картина… Картина! Он так любит искусство!
   Собравшиеся одобрительно зашумели. И тут кому-то в голову пришла блестящая идея.
   – Почему бы не нарисовать его портрет на фоне церкви? – воскликнул кто-то из присутствующих. – Алетт, может попробуете?
   – Разумеется! – кивнула она, счастливо улыбаясь. Но тут поднялся Уолтер Мэннинг, один из церковных старост, член приходского совета, известный своими щедрыми пожертвованиями. Он считался богатым, удачливым бизнесменом, имел прекрасную семью, не жаловался на здоровье, но, к сожалению, был крайне завистлив и терпеть не мог, когда его ближнему хоть в чем-то везло.
   – Моя дочь прекрасно рисует, – бесцеремонно вмешался он. – Возможно, она согласится написать портрет.
   – Устроим конкурс, – Предложил Роналд, – и посмотрим, у кого лучше получится!
   Собравшиеся горячо зааплодировали. Всем пришлась по душе идея церковного сторожа.

***

   Алетт не выпускала из рук кистей и палитры. Пять дней она трудилась с утра до вечера, выпросив отпуск на работе, и сумела создать настоящий шедевр. С холста на зрителей смотрело само воплощение доброты и сострадания. Совсем как в жизни. Пастор Селваджо был истинным слугой Господним, призванным нести в мир справедливость и сочувствие к грешникам.
   В следующую субботу прихожане снова собрались, чтобы взглянуть на портреты. Казалось, все голоса безоговорочно отданы плодам таланта Алетт.
   – Совсем живой! Вот-вот сойдет с холста!
   – О, ему, должно быть, ужасно понравится…
   – Ему место в музее, Алетт…
   Но тут Уолтер Мэннинг распаковал вторую картину. Добросовестная, чуть холодноватая работа. Несомненное сходство. Отсутствовал лишь огонь вдохновения, озарявший живопись Алетт.
   – Очень мило, – тактично заметил один из прихожан, – но думаю, что Алетт…
   – Совершенно верно…
   – Я согласна…
   – Алетт удалось схватить именно то… Уолтер неодобрительно сжал губы.
   – Решение должно быть единогласным, не так ли? – наконец процедил он. – Согласитесь, что моя дочь – профессиональная художница, а не дилетантка, как некоторые. Она сделала вам одолжение, согласившись участвовать в этом так называемом конкурсе. Вы не имеете права так оскорбить ее!
   – Но, Уолтер…
   – Нет уж, извините! Ничего и слышать не желаю. Либо будет по-моему, либо пастор останется без подарка.
   У Алетт сжалось сердце. Ничего не поделаешь. Мэннинг имеет слишком большое влияние, и без его денег многим придется плохо.
   – Мне очень нравится второй портрет, – решительно объявила она. – И не стоит ссориться. Давайте сделаем так, как желает мистер Мэннинг.
   – Бьюсь об заклад, он будет куда как доволен, – сыто ухмыльнулся Мэннинг.

***

   Этим же вечером, по дороге домой, Уолтер был сбит неизвестной машиной, водитель которой трусливо умчался с места происшествия, оставив жертву истекать кровью. “Скорая” приехала слишком поздно.
   Узнав о случившемся, Алетт горько зарыдала.

Глава 4

   Эшли Паттерсон сегодня проспала, но, хотя и боялась опоздать на работу, все же решила наспех принять душ. Стоя под обжигающе горячими струями воды, упруго бьющими по телу, она неожиданно услыхала сквозь мерный шум какой-то странный звук. Стук открывшейся или закрывшейся двери?
   Она повернула кран и с бьющимся от страха сердцем прислушалась.
   Тишина.
   Нерешительно помедлив, она торопливо вытерлась и на цыпочках пробралась в спальню. Кажется, все в порядке. Нигде никого.
   "Опять мое идиотское воображение. Нужно поскорее одеться и бежать”.
   Она шагнула к комоду, выдвинула ящик и замерла, неверяще уставившись на его содержимое. Кто-то рылся в ее белье. Лифчики и колготки небрежно свалены в одну кучу. В ящике царит полный хаос, а ведь она всегда аккуратно складывает свои вещи, не говоря уже о том, что хранит все по отдельности, в закрытых пакетиках.
   К горлу вдруг подкатила тошнота. Желудок сжало судорогой. Неужели он расстегнул брюки, схватил ее колготки и стал о них тереться своим?… И при этом воображал, что насилует свою жертву? Издевается, чтобы потом убить?
   Эшли судорожно втянула в легкие воздух.
   Следовало бы немедленно обратиться в полицию, но ведь они посмеются над ней.
   " – Хотите, чтобы мы провели расследование только потому, что вы считаете, будто кто-то рылся в вашем комоде?
   – Меня преследуют.
   – Вы замечали за собой слежку? Видели кого-то?
   – Нет.
   – Вам угрожали?
   – Нет.
   – У вас есть враги? Знаете того, кто хотел бы расправиться с вами?
   – Нет”.
   Бесполезно. Бесполезно и бессмысленно. Эшли в отчаянии заломила руки. Она не может заявить полицейским ничего конкретного. Кончится тем, что они допросят ее и посчитают сумасшедшей. И будут правы.
   Эшли с лихорадочной быстротой принялась натягивать первое, что попалось под руку, стремясь поскорее убраться отсюда.
   Нужно поискать другую квартиру и переехать, оставив неотвязный призрак с носом. Забиться в нору, где ее никто не сможет найти.
   Но радость длилась недолго. Эшли вновь поникла. Откуда такое чувство, что все усилия бесполезны и дамоклов меч, все время висящий над головой, неумолимо рухнет вниз?
   "Он знает, где я живу и работаю. А я? Что мне известно о нем? Абсолютно ничего”.
   Она никогда не имела оружия, потому что ненавидела насилие и все, что с ним связано. Но теперь… Теперь она нуждается в защите.
   Эшли метнулась на кухню, схватила острый нож для разделки мяса, отнесла в спальню и положила в ящик прикроватной тумбочки.
   «Может быть, я сама устроила беспорядок в комоде и забыла об этом? Возможно… Или всего лишь стараюсь обмануть себя?»

***

   Она спустилась в вестибюль и проверила почтовый ящик. Там оказалось письмо на ее имя с обратным адресом Бедфордской средней школы.
   Эшли нервно разорвала конверт и пробежала глазами напечатанные на компьютере строчки. Ей пришлось перечитать их дважды, прежде чем удалось понять содержание.
   "Встреча через десятилетие!
   Богач, бедняк, нищий, вор, кем бы ты ни был! Неужели тебе не интересно, что сталось с твоими одноклассниками, как и ты окончившими школу десять лет назад? Утешься, ты наконец получил шанс узнать все! Пятнадцатого июня состоится трогательное и грандиозное воссоединение некогда разлетевшихся по всей стране выпускников. В программе банкет, выпивка, настоящий оркестр и танцы. Добро пожаловать!
   Просим прислать письменное согласие на приезд, чтобы мы заранее знали, сколько человек ждать. Все с нетерпением предвкушают встречу с вами.
   По дороге на работу Эшли не могла отделаться от мыслей о письме.
   "Все с нетерпением предвкушают встречу с вами. Все, кроме Джима Клири, конечно”.
   Девушка горько усмехнулась и пожала плечами.
   «Я хочу жениться на тебе. Дядя предложил мне работу в рекламном агентстве… Чикагский поезд отходит в семь утра… Ты поедешь со мной?…»
   Снова эта мучительная боль. Боль бесплодного ожидания на вокзале. Боль утраченной веры. Боль поруганной любви. Он струсил! Отказался от нее, оставил одну дрожать на утреннем ветру. Не сумел защитить от Стивена.
   «Ах, да забудь ты про все эти глупости. Ведь не вздумала же ты в самом деле ехать?»
   В тот день Эшли обедала с Шейном Миллером. Беседа не клеилась: очевидно, настроение у обоих было не слишком подходящим для обмена любезностями.
   – Ты чем-то расстроена? – спросил наконец Шейн.
   – Прости, – буркнула Эшли, колеблясь между желанием признаться во всем и боязнью показаться смешной. Рассказать ему об утреннем случае? Но это чистейшей воды вздор. Что она объяснит? Кто-то залез в ее комод? Бред собачий!
   Вместо этого она неожиданно для себя сказала:
   – Я получила приглашение на встречу выпускников моей школы.
   – Поедешь?
   – Конечно, нет! – негодующе воскликнула Эшли и осеклась. Она не ожидала от себя такого взрыва эмоций. Шейн Миллер с любопытством воззрился на нее:
   – Почему нет? Немного отдохнешь, отвлечешься. На таких встречах обычно дым стоит коромыслом!
   А Джим? Захочет ли он приехать? Наверное, уже давно женат…, отец семейства. Что он скажет при встрече? “Прости, я не смог прийти на вокзал? Мне очень жаль, но я вовсе не собирался жениться на тебе?"
   – Я никуда не поеду.

***

   Но Эшли, как ни старалась, не могла забыть о приглашении. Наверное, неплохо повидаться со старыми приятелями. Правда, таковых было не так уж много. Самой близкой подругой считалась Флоренс Шиффер. Интересно, что с ней сталось? И здорово ли изменился Бедфорд за время ее отсутствия?

***

   Эшли Паттерсон выросла в Бедфорде, маленьком провинциальном городишке в двух часах езды от Питтсбурга. Кругом высились горы Аллеганы, принявшие его в свои надежные объятия. Отец Эшли в то время был главой Мемориальной больницы округа Бедфорд, одной из лучших в стране.
   Эшли искренне считала, что лучшего города нет на свете. Столько парков и рощиц, в которых так чудесно устраивать пикники, полно ручьев и речек, где водится форель, и едва ли не каждую неделю праздники, балы и вечеринки! Эшли часто посещала Биг Велли, где располагалась колония аманитов «секта американских менонитов.». Как было весело разглядывать смирных лошадок, впряженных в легкие, ярко раскрашенные коляски аманитов, причем каждый цвет знаменовал место в иерархии того или иного члена общины.
   В Бедфорде даже был свой любительский театрик, и каждый год устраивался Праздник Тыквы.
   Эшли невольно улыбнулась при воспоминании о счастливых годах детства. Возможно, стоит еще раз побывать в Бедфорде. Вряд ли у Джима Клири хватит мужества показаться ей на глаза.
   Шейн Миллер был единственным, кому Эшли рассказала о своем решении.
   – Это всего неделя. Я вылечу в пятницу, а вернусь вечером в субботу, – пообещала она.
   – Прекрасно. Сообщи номер рейса, я встречу тебя в аэропорту.
   – Спасибо, Шейн.

***

   Вернувшись на работу, Эшли поднялась к себе и включила компьютер. К ее удивлению на экране начал разворачиваться сложный узор, складываясь в непонятный поначалу рисунок. Эшли недоуменно всматривалась в изображение, не понимая, что происходит. Точки складывались в ее портрет!
   Под испуганным взглядом Эшли в верхней части экрана появилась рука с мясницким ножом. Потом рука стала приближаться к груди. Еще немного, и нож вонзится в нарисованную Эшли.
   – Нет! – истерически взвизгнула она и, выключив монитор, вскочила.
   – Эшли! Что с тобой? – встревожился Шейн, подбегая к ее столу.
   – Там… На экране… – заикаясь, едва выговорила она.
   Шейн снова нажал на кнопку и удивленно пожал плечами при виде котенка, гонявшего по зеленому газону клубок ниток.
   – И что тут?… – развел он руками.
   – Оно… Оно исчезло… – охнула Эшли.
   – Что исчезло? Что? Эшли покачала головой.
   – Ничего. Последнее время у меня не жизнь, а сплошной стресс. Прости, что обременяю тебя своими бедами!
   – Почему бы тебе не поговорить с доктором Спикменом?
   Эшли как– то встречалась с доктором Спикменом, психологом компании, нанятым специально, чтобы консультировать компьютерных специалистов, в самом деле постоянно находившихся в страшном напряжении. Правда, он не врач, зато умен, образован и всегда готов тебя понять. Действительно, неплохо бы открыть кому-то, что лежит у тебя на душе.
   – Ты прав, – кивнула Эшли.

***

   Сорокавосьмилетний Бен Спикмен был здесь самым старшим, настоящим патриархом среди зеленых юнцов. Его кабинет казался истинным оазисом спокойствия и уюта. Здесь можно было на несколько минут забыть о своих неприятностях. К тому же его приемная располагалась в самом конце здания, подальше от любопытных глаз.
   – Прошлой ночью я видела страшный сон, – начала Эшли. Она закрыла глаза и вздрогнула, воскрешая в памяти пережитый ужас. – Я бежала, сама не зная куда, и очутилась в большом саду, полном цветов… Только у них были человеческие лица…, гадкие…, уродливые… Они что-то кричали, и я не могла расслышать ни единого слова. Просто мчалась куда-то… И дальше не помню. Она осеклась и открыла глаза.
   – Может, все не так? Вы старались скрыться? Кто-то гнался за вами?
   – Не знаю. По-моему, меня преследуют наяву, доктор Спикмен. Понимаю, это кажется безумием, но… Думаю, меня хотят убить.
   Спикмен пристально всмотрелся в Эшли.
   – Кто именно?
   – Не…, не знаю.
   – Вы видели преследователя?
   – Нет.
   – Вы живете одна, не так ли?
   – Верно.
   – Встречаетесь с кем-нибудь? Я имею в виду…, есть ли у вас интимный друг?
   – Нет. Сейчас нет.
   – Значит, прошло какое-то время с тех пор, как вы… Понимаете, бывает, что, когда в жизни женщины давно нет мужчин…, постепенно накапливается чисто физическое напряжение, и от этого бывают…
   «Господи, он пытается объяснить, что я нуждаюсь в хорошем…»
   Эшли не смогла заставить себя сказать это слово. Как же орал на нее отец!
   «Не смей произносить такое! Люди подумают, что ты грязная потаскуха! Порядочные люди не говорят “трахаться”. Где ты только подбираешь подобные выражения!»
   – Я считаю, что вы слишком много работаете, Эшли. Вряд ли у вас есть причины для беспокойства. Повторяю, это всего-навсего чрезмерная нервная нагрузка. Постарайтесь побольше отдыхать. Не берите в голову.
   – Попытаюсь.
   Шейн Миллер дожидался ее у дверей кабинета.
   – Что сказал доктор Спикмен? Эшли удалось выдавить улыбку:
   – Утверждает, что все в порядке. Я слишком много работаю.
   – Нужно что-то предпринять, – озабоченно пробормотал Шейн. – И для начала почему бы тебе не взять сегодня отгул?
   – Спасибо, дорогой, – с улыбкой кивнула Эшли. Он такой милый. Добрый и преданный. Настоящий друг.
   Шейн не может быть тем. Не может!
   Всю следующую неделю она не могла думать ни о чем, кроме встречи выпускников.
   «Может, мое решение поехать – ошибка, которая мне дорого обойдется? Что, если Джим Клири все-таки явится? Сознает ли он, как жестоко ранил меня? Или ему все равно? И он вообще забыл мое имя?»
   Ночью, накануне отлета в Бед форд, Эшли не могла уснуть. Она боролась с желанием все отменить и остаться дома.
   "Я, кажется, окончательно спятила. Прошлое есть прошлое, и нечего дурью маяться. Что тебе до Джима и Джиму до тебя? У каждого своя жизнь”.
   Получив билет, Эшли мельком взглянула и протянула билет кассиру:
   – Боюсь, вы что-то напутали. Я лечу туристским классом, а это билет первого.
   – Да, но ведь вы сами просили поменять его.
   – Что? – ошарашенно переспросила Эшли.
   – Вы звонили и попросили поменять билет, – повторил кассир, показывая Эшли листок бумаги. – Это номер вашей кредитной карты?
   – Д-да, – медленно протянула Эшли. Она и не думала никому звонить.

***

   Эшли приехала в Бедфорд рано утром и поселилась в гостинице курорта “Бедфорд Спрингз”. Веселье должно было начаться не раньше шести, и в оставшееся время она решила осмотреть город. Выйдя на улицу, она остановила такси.
   – Куда прикажете, мисс?
   – Провезите меня по улицам.
   Она всегда считала, что, когда возвращаешься в родной город после долгой разлуки, все кажется меньше размером и словно бы постаревшим, но, на взгляд Эшли, Бедфорд разросся и стал куда красивее, чем десять лет назад. Такси колесило по знакомым местам. Они миновали здание “Бедфорд газетт”, телестудию, дюжину знакомых ресторанчиков и художественных галерей. Тут все по-прежнему! А вот и музей Форта Бедфорд и Мемориальная больница – изящный трехэтажный дом-с портиком. Именно здесь к отцу пришла мировая слава. Почему же в памяти живы ужасные, отвратительные скандалы между родителями? Они постоянно ссорились по одной и той же причине. Какой же? Теперь никак не вспомнить.

***

   К пяти часам Эшли вернулась в отель. Пришлось переодеваться три раза, прежде чем она наконец остановилась на простом черном платье элегантного покроя. Пусть считают, что у нее все хорошо.
   Ровно в шесть она вошла в празднично украшенный актовый зал Бедфордской школы, и ее сразу же обету пила толпа смутно знакомых людей. Некоторые одноклассники почти не изменились, остальных же было почти невозможно узнать. Но Эшли искала глазами только одно лицо. Лицо Джима Клири. “Каким он стал? Неужели приведет с собой жену?” Девушку то и дело окликали:
   – Эшли, помнишь меня? Я Трент Уотерсон. Потрясно выглядишь.
   – Спасибо. И ты тоже.
   – Познакомься с моей половиной.

***

   – Эшли, неужели это ты?
   – Я. Э-э-э…
   – Арт Дэвис. Забыла?
   – Нет, что ты?
   "Как он плохо одет! И держится неловко, что я чувствуя себя не в своей тарелке”.
   – Как поживаешь, Арт?
   – Знаешь, мечтал быть инженером, да ничего не вышло.
   – Жаль.
   – Ничего не попишешь, пришлось стать механиком.
   – Эшли, я Ленни Холланд. Боже, да ты настоящая красавица!
   – Благодарю, Ленни.
   "Ужасно растолстел и носит на мизинце огромную печатку с бриллиантом”.
   – Занялся недвижимостью, и дела идут неплохо. Ты все еще не замужем?
   Эшли немного поколебалась, прежде чем отрицательно качнуть головой.
   – Помнишь Ники Бранд? Мы поженились. И у нас близнецы. Такие озорники, не представляешь…
   – Поздравляю.

***

   «Поразительно, что может произойти с людьми за десять лет! Поправились…, похудели…, процветают…, бедствуют… Женятся…, разводятся…, стали родителями…, бездетные…»
   Эшли делала вид, что веселится, с аппетитом ела, много танцевала, участливо расспрашивала бывших приятелей о жизни, но в голове билась единственная мысль: где же Джим Клири? Так и не пришел? Побоялся? Знал, что она будет, и не посмел взглянуть ей в глаза?
   Высокая привлекательная женщина неожиданно бросилась к ней с распростертыми объятиями:
   – Эшли! Я так надеялась, что увижу тебя! Флоренс Шиффер! Эшли искренне обрадовалась встрече. Как она, оказывается, соскучилась по Флоренс!
   Женщины нашли незанятый столик в углу, устроились и обменялись растроганными взглядами.
   – Ты ужасно красивая, Флоренс! – искренне вырвалось у Эшли.
   – А ты! Просто глазам больно! Жаль, что я опоздала. Малышка что-то куксится. Боюсь, заболеет. Я за это время успела выйти замуж и развестись. Теперь ищу прекрасного принца. А как насчет тебя? Ты так внезапно исчезла после выпускного бала. Я пыталась разыскать тебя, но оказалось, что ты покинула город. Почему так поспешно?
   – Улетела в Лондон, – пояснила Эшли. – Отец зачислил меня в колледж, и нужно было успеть к началу занятий.
   – Не представляешь, чего я только не делала, чтобы связаться с тобой! Детективы почему-то считали, что я должна точно знать, где ты. А ты им понадобилась потому, что встречалась с Джимом Клири и…
   – Де-те-ктивы? – медленно протянула Эшли.
   – Ну да. Те, кто расследовал убийство. Эшли почувствовала, как отливает от лица кровь и холодеют руки.
   – Какое…, убийство?
   Флоренс ошеломленно уставилась на подругу:
   – Мой Бог! Так ты не знаешь?!
   – Что?! Что я должна знать? – истерически вскрикнула Эшли. – Да что ты тянешь? Говори же!
   – На следующий день после бала родители Джима вернулись домой и обнаружили его тело. Его зверски зарезали и…, кастрировали.
   Комната бешено завертелась. Эшли вцепилась в край стола, чтобы не упасть. Флоренс схватила ее за руку.
   – Прости…, прости, Эшли. Я думала, ты еще тогда прочла обо всем, но…
   Эшли зажмурилась что было сил. Но ничего не помогало. В глазах стояло видение одинокой девичьей фигурки, пробиравшейся по темным улицам к дому Джима Клири. Но, как всегда, проклятое благоразумие взяло верх. Она струсила и повернула домой.
   Если бы только она осмелилась тогда прийти к любимому, он был бы жив. Какой страшный грех – ведь все эти годы она ненавидела его. Кто же мог поднять на него руку? Кто?!
   И снова разъяренный вопль отца: “Держи свои грязные лапы подальше от моей дочери! Если увижу твою рожу еще раз, все кости переломаю!"
   Эшли торопливо поднялась:
   – Извини, Флоренс, я что-то неважно себя чувствую. И метнулась к выходу с таким видом, словно за ней гнался сам дьявол.
   Детективы. Они наверняка приходили к отцу. Почему он ничего не написал? Не хотел ее волновать?
   Не придал трагедии значения? Или…, или боялся? Чего именно?
   Первым же рейсом она вылетела в Калифорнию и, добравшись до дома, уснула лишь под утро. Снова безумный кошмар навалился на нее. Чья-то темная фигура принялась душить Джима, а потом и наносить удары ножом. Кровь растекалась по полу, поднималась все выше, грозя утопить Эшли. И крики. Невыносимо мучительные крики жертвы и торжествующий хохот убийцы. Наконец неизвестный выступил на свет. На Эшли глянули глаза отца.

Глава 5

   Следующие месяцы слились в памяти Эшли в один бесконечный, исполненный тоски и муки день. Она не жила, а выживала. Старалась съежиться в незаметный комочек и переждать, пока не уляжется ураган. Вид изуродованного, садистски искалеченного тела Джима Клири преследовал ее. Сначала она решила было еще раз посетить доктора Спикмена, но поняла, что никому не посмеет открыть душу. Признаться в страшных подозрениях, разъедавших ее волю и мужество словно кислотой? Только последняя негодяйка способна подумать такое об отце. Разве Стивен способен на преступление?
   Она пыталась прогнать неотвязные мысли и заняться работой. Бесполезно.
   Она взглянула на экран. Ну вот, так и есть, логотип в очередной раз испорчен. Эшли поморщилась. Подошел Шейн. Взгляд пристальный и встревоженный.
   – С тобой все в порядке, Эшли? Она с трудом выдавила улыбку:
   – В полном, дорогой.
   – Все еще не можешь забыть своего друга? Шейн был единственным, кому Эшли рассказала о гибели Джима.
   – Я… Со временем пройдет.
   – Как насчет того, чтобы поужинать сегодня?
   – Спасибо, Шейн, я… Мне не до того. Лучше на следующей неделе.
   – Заметано. Если я чем-то могу помочь…
   – Знаю. Шейн, на тебя всегда можно положиться, только здесь уже ничем не поможешь.
   – Смотри, мисс Тощая Задница чем-то расстроена, – прошептала Тони. – Так ей и надо, сучонке!
   – А мне ее displace…, то есть жаль, – возразила Алетт. – Кажется, у нее неприятности.
   – Да пропади она пропадом. Можно подумать, у нас своих проблем нет!