Вера думает о своих подругах. Отмороженные северные дурнушки, ей даже иногда жалко их. Начитаются глупостей в журналах для девочек и ждут чего-то. Людям важен твой внутренний мир, важно, какая ты, важна уверенность в себе… Да никому ничего не нужно! Если ты красивая - тебя любят. Если некрасивая - нет. Все просто… С пятьюдесятью фунтами она поедет в Москву. Снимет номер на последнем этаже гостиницы «Космос». Повесит на дверь красную табличку «Не беспокоить!». И будет долго-долго вслушиваться в гитарные переборы в наушниках, глядя из окна на еще один мерзкий город. Дети вдали пытаются залезть на основание взмывающей в небо ракеты, цепляясь за швы сварки - кто дальше, кто выше напишет свое имя баллончиком. Останкинская телебашня, до упора воткнутая своей тупой иглой в и без того успешно разлагающееся небо над осклизлым городом. И все эти люди, так глупо спешащие по своим делам, все они будут далеко-далеко внизу. Мародеры вечности. Разве они не понимают, что все равно когда-нибудь умрут? Цепляясь за жалкие струпья жизни старческими руками в пигментных пятнах.
На что надеяться? Это все бессмысленно! Никаких пубертатных истерик. Просто здравый смысл. В отсутствии которого ее постоянно упрекала мама… Когда-нибудь все приходят к богу, у всех разные пути… Идиотка! Вы все просто стареете! Ваш бог говорил: «Будьте как дети». А детей вообще не волнует никакой бог, у них полно более интересных занятий! Жалко, что она уже не ребенок. С каждым днем все только хуже. Когда-нибудь она забудет обо всех этих мыслях, а потом и вовсе превратится в такую же тупую мымру с фиолетовыми волосами; с мозгом, помещающимся в тюбик от туши, наполненным рецептами пирожных, и, разумеется, мыслями о боге, чем же еще…
Поток ожесточенных мыслей в голове Веры прекращается. А вот и он - первый встречный. Он похож на вернувшегося и отъевшегося Чацкого с чудовищными кругами под глазами и нездоровой бледной кожей, покрытой грустной щетиной. В вечном клетчатом пальто с не менее вечными жирными пятнами он стоял облокотившись у стены и курил. В точке пересечения всех сюжетных линий. Вера сразу же поняла, что это ключевой человек в ее жизни. Только дурак бы не понял.
- Куда направляешься, красотка?
«Не! Ни фига не Чацкий, - подумала Вера, разглядывая щетинистого, - это же Сидней Джонс!»
Откуда взялось это имя, она не знала, но этому мрачному типу оно очень подходило.
- Ты меня вообще слышишь, беби? Куда собралась в одних тапочках?
- Да так. Мне некуда особо идти. Я из дома только что свалила.
- Насовсем? - шмыгнул носом Сидней.- Конечно.- Хочешь - поехали со мной, - Сидней кивнул на припаркованную рядом машину, похожую на потрепанный антикварный звездолет.
- Поехали! - куда именно, Веру не интересовало. Куда угодно - лишь бы подальше от доставшей матери. Подальше от улицы Планерной, от сигаретного дыма в грязном подъезде, сквозь клубы которого видны мутные надписи дешевым китайским маркером на унылой бетонной стене. Нижняя половина стены - зеленая, верхняя - белая. Пять размашистых черных запятых в ряд - следы потушенных окурков. Изнасилуют, убьют - неважно, лишь бы подальше от всего этого…
Около магазина Сидней остановил машину:
- Беби, выскочи на минутку - купи мне сигарет. «Мальборо». Лайте.Вера послушно взяла скомканную бумажку и вылезла из звездолета на улицу. Рядом припарковался похожий на носорога джип, из него, тяжело отдуваясь, выбрался толстый бритоголовый мужик. С явным криминальным прошлым, будущим и настоящим.В магазине Вера встала в очередь в кассу и принялась наблюдать за бандитом в кожанке. Тот играл в автомат - прозрачный ящик с управляемой рукой-хваталкой, которой нужно было доставать дешевые мягкие игрушки. Бритоголовый держался обеими лапами за миниатюрную ручку-джойстик, азартно кидал в прорезь монетки и все пытался схватить какого-то маленького розового зайца. На его лице убийцы при этом проступило выражение неподдельного детского восторга.
- Пачку «Мальборо», пожалуйста, - попросила продавщицу Вера, когда очередь дошла до нее.
- Обычные или лайтс?
- Лайтс.
Кто-то легонько коснулся ее правого плеча. Вера обернулась и увидела прямо перед собой огромного золотого Иисуса, обреченно покоящегося над вспотевшим пузом бандита. Она подняла голову выше - оттуда на нее смотрел другой Иисус - плюшевый.
- Держи, дочка, это тебе, - сказал бритоголовый. - Плюшевый Иисус. Зайца так и не получилось достать.Вера вернулась в машину и посадила Иисуса себе на колени. Сидней мельком оценил ее приобретение:
- Плюшевый Иисус? Made in China. Совсем китайцы совесть потеряли…
- Да уж… А куда мы едем?
- Вот черт, совсем забыл, детка! Спасибо, что напомнила… Подожди секунду, - он достал мобильный, набрал номер:
- Алло, Леха? Да-да, я… Ниче вроде, а ты как?.. Слушай, такое дело, тебе нужен миллион иранских фунтов?.. Чего?.. Да не, они нормальные, британские, просто напечатаны в Иране… Ага… Точно нет? А евро? Через неделю будут евро, тоже иранские, но вообще не отличишь от настоящих, хоть в банк неси, об обменниках я уж не говорю… Какая еще радиоэлектронная разведка?! Не, кому твои телефонные разговоры сдались?!.. Погоди-погоди, тракторы «Беларусь»? А на фига мне тракторы?.. Ладно, я тебе перезвоню чуть позже…Он сбросил и вновь набрал номер:
- Лозовский? Ну, так… Да ладно?.. Да нет, на пару дней, не больше… Ага… Слушай, тебе нужен миллион иранских фунтов?.. Один к пяти… И ты туда же? Смотри, пожалеешь ведь потом, а поздно уже будет… Ну хорошо, а тридцать тракторов «Беларусь» нужны?.. Реально, тридцать тракторов… Нет?.. Ну, давай…Сидней задумчиво посмотрел на Веру:
- Черт те что со страной сделали за два года! Никому уже и иранские фунты не нужны!.. Ну все, последняя попытка… Алло, Данич?.. Да, в России, больше того - в Ленинграде!.. Слушай, а ты с Гроссом еще общаешься? Убили? Вот дерьмо… Да ладно, не важно… Ты где сейчас? Где? О, это же совсем рядом… Знакомый голос какой… Это Рита там с тобой, что ли? День рождения? Ни фига себе! А куда вы едете?.. День рождения в библиотеке?.. Шикарно, конечно, но давайте лучше через 15 минут встретимся у «Аквариума», все расходы я… Чего? Ты теперь тоже магнат? Рита подарила? Ну, она может… поздравляю, старик! Ага, это вам надо развернуться и проех… Никитин знает? Какой еще Никитин? А-а-а… Ну, все тогда, до встречи!
- Едем на день рождения, беби!
Вера смотрит на стикер, приклеенный к лобовому стеклу. На нем нарисована худенькая девчонка в старомодном платье, с окровавленным ножом в руке и кругами под глазами. «Возьми меня, Льюис! Alice…» - надпись чуть ниже, сделанная от руки фломастером.
- Это из игры компьютерной, - поясняет Сидней, проследив за направлением ее взгляда. - Старая игра одна, мне очень нравится. Кстати, а тебя как зовут-то, детка?
- Алиса, - кокетливо улыбается Вера.
- Ха! Я так и знал, беби! Так и знал! Ты попала в хорошую компанию, ты уж мне поверь…
- А мы далеко уже от аллеи Поликарпова? - спрашивает Вера. - Давайте туда сначала заедем.
- Все как ты скажешь, красотка. Что за аллея? Где это? Хочешь, я тебе ее куплю? - Сидней наклоняется к девушке и вытаскивает за краешек ученический билет, который выглядывал из кармана ее плаща: - Сазонова Вера, 9 «Б». Ахахах! Правильно, Алиса, дезинформация никогда не помешает! Никогда не говори правду, слышишь, никогда! Даже по самым пустячным поводам. Я вот никогда не говорю…
Через полчаса они были у многоэтажного голубого «Аквариума», булькающего неоновыми пузырями. Прозрачные стены, прозрачные полы. Люди танцуют, сидят за прозрачными стойками баров, лишь вокруг туалетов стыдливо колышутся водоросли из зеленых лампочек.
- Рита! Ооох! Моя богиня…- Уже давно не твоя, Сид! Как долетел?
- Нормально.
- А ты уверен, что это «Аквариум»? - Рита показывает на горстку молодых людей, мерзнущих в очереди перед канатом. - Мне кажется, это «Пидрариум» какой-то!
- Есть немного, - соглашается Сидней. - Зато там готовят лучший утиный супчик в этом городе! Я бы сейчас все отдал за утиный супчик!
- Да уж… - мечтательно протягивает Даня. - Прозрачный такой супчик, с морковью, с лучком…
- Данюша! С днем тебя, дружище! Ого, какой костюм классный! На Ленфильме взял?
- Типа того…
- Эх, Данька! Данька! Бледный какой стал, тощий… Убьет тебя этот Ленинград, попомни мои слова. Город мертвяков и вечной депрессии… Ну, серьезно, едешь по Невскому, а там из окон привидения в париках выглядывают, канделябрами машут. Слушай, ты жрать, наверное, хочешь, а?
- Ну, не то чтобы очень… - жмется Даня.
- Хочет-хочет! - вмешивается Рита. - Он уже месяц одну яичницу ест.
- Нет, старик, так нельзя! Пойдем! Пойдем, говорю, я угощаю. А, черт, совсем забыл, память ни к черту… Друзья, знакомьтесь, это Алиса.
- Привет, Алиса! - хмуро машет рукой Даня. Девушка опускает глаза.
- Господи, злой-то какой, - с притворной грустью вздыхает Сидней. - Вот что: потом, знакомиться потом будете, а сейчас Данюшу надо срочно покормить, пока он нас всех не съел! Идем все за мной, как утята за уточкой, кря-кря. Аххахах. Так, утятки, взялись за руки, то есть за лапы, поплыли!
Сидней своим огромным телом, как ледоколом, ирезается в толпу, стоящую у канатов, пробивается к входу, на буксире тащит за собой друзей.- Добрый вечер! - приветствует их Толстяк Пол, шевеля полными влажными губами. В руках у него распечатка с фамилиями, большая часть уже вычеркнута. - Вы в списке гостей?
- Конечно! - Сидней скользит цепким взглядом по сегодняшней афише. - Мы - «Неунывающие Имбецилы». Я - Евгений Макаенко, а вот это, - Сидней неопределенно машет рукой в сторону стоящих за ним друзей, - это… как его там…
- Игорь Лисник… - шепотом подсказывает писатель.
- А, ну да, Игорь Лисник…
- Все вот эти 4 человека - это Игорь Лисник?
- Разумеется! - Сидней нетерпеливо приподнимает канат…Толстяк Пол внимательно изучает Даню, который по-прежнему обвязан динамитом, как безумная новогодняя елка.
- Это маскарадный костюм, - ловит взгляд администратора Сидней. - Парень немножко аут. Думал, что сейчас Хеллоуин! Знаете, эти писатели - они все чуть-чуть… - не найдя подходящего слова, Сидней выразительно вращает пальцами у правого виска, будто откручивая и вынимая из патрона невидимую лампочку.
- Проходите… Стоп, а ты куда? - Толстяк Пол останавливает Тиму.
- Сынишка мой, - Сидней обнимает мальчика. - Пора пацана в бизнес вводить, с нужными людьми знакомить.
- Понятно. На втором этаже есть видеоигры…
Перед вешалками с одеждой пританцовывает гардеробщик. Завидев Никитина, он расплывается в широкой улыбке:
- Сюда, давайте сюда, мальчишки, сейчас я вас повешу…
- Я, пожалуй, тоже разденусь, - Даня стаскивает с себя кольчугу из динамита и отдает ее гардеробщику.
Друзья поднимаются по длинной винтовой лестнице. На втором этаже человек в белом костюме и ковбойской шляпе поливает танцующую толпу пеной из старинной пушки.
- Больше пены! Больше пены! - кричит в микрофон МС.
Люди в костюмах плещутся в надувном бассейне вместе со стриптизершами. Все прыгают по колено в пене, поднимают ее горстями с пола и швыряют друг в друга.
- А теперь ваши любимчики!!! DJ VITAMIN и группа «НЕУНЫВАЮЩИЕ ИМБЕЦИЛЫ» со своим суперхитом «ИГОРЬ ЛИСНИК ЖЕЛАЕТ ВЫПИТЬ».
На залитую пеной сцену выбегает человек, одетый в костюм волосатого огурца.
- Давайте выше поднимемся, - предлагает Рита. - Мы здесь намокнем.
Мимо них скатывается по лестнице высокий полный мужчина в яркой оранжевой футболке и широких штанах. Пушистая прическа-одуванчик немного помялась о ступеньки, но все же сохранила свой неповторимый объем.
- Хотя на третьем этаже, наверное, тоже не лучше…
- Не обязательно, - говорит Никитин, - это просто финн был.
- Нужно запретить финнам приезжать в Петербург, - говорит Рита. - Как они запретили Дональда.
- Какого еще Дональда?
- Утенка Дональда, из мультика.
- А они его разве запретили?
- Конечно. Запретили на территории Финляндии, потому что Дональд не носил штанов.
- Так он же утка, зачем утке штаны?
- Ну, вот Микки Маус носил. А Дональд - нет. А значит, он падшая развращенная утка, и детям Финляндии такие не нужны. Так что можно совершенно спокойно под тем же предлогом запретить финнов в Петербурге.
На третьем этаже действительно относительно спокойно. Зал оформлен в нарочитом стиле рюмочной: столики застелены газетами, вместо пепельниц - пустые банки из-под кильки в томатном соусе.
Они садятся в углу. Даня стучит пальцами по поверхности стола в такт музыке - не знает, куда деть руки, ему почему-то неловко и неуютно. Из водорослей появляется официант:
- Добрый вечер!
- Привет! - отвечает Сидней, придвигая к себе поближе меню. - Так, кто что будет есть?
- Я ничего не буду! - говорит Рита. - Только красное вино!
- А я кока-колу.
- А ты, Даня?
- Мне утиный суп, чай… Или нет, утиный суп не нужно, лучше мисо с крабом и суши еще, вот этот вот набор.
- Обожаю японцев, - говорит Сидней. - Так лихо развести весь мир. Мисо с крабом, как звучит-то, а? А на самом деле - обычная рыбацкая похлебка из полуголодной деревеньки на богом забытом острове. Им даже дров жалко было, вот и стали сырую рыбу жрать. А весь мир за ними повторяет. По привычке, ведь самые крутые штуки - всегда японские. А все потому, что у японцев маленькие члены…
- Почему маленькие? - удивляется Рита.- Ну, я не знаю, может, большие, какая разница…
- Кхм-кхм…- пытается обратить на себя внимание официант.
- Ладно, Алиса, а ты что будешь? - спрашивает Сидней.- Мне, пожалуйста, персиковый сок и салат из морепродуктов.
- Понятно. А мне тогда то же самое, что и Дане, отбивную из ропана плюс еще два вот этих салатика и водочку. И еще две бутылки шампанского, день рождения все-таки…
Писатель по-прежнему нервничает. Чтобы успокоиться, начинает гладить себя по коротким отрастающим волоскам на побритой недавно наголо голове. Мягкая щетина щекочет кожу, прижатые волоски медленно распрямляются, наэлектризовывая мозг. Недавно у него появилось еще одно развлечение - трогать кончиком языка острый край сколовшегося зуба. Только вот язык постепенно стирается до крови и болит, если есть соленое.
- Даня, что с тобой? - спрашивает Сидней.
- Зуб скололся. Завтра схожу к врачу.
- А ты знаешь, что электрический стул изобрел стоматолог? - спрашивает Рита. - В дантисты идут не просто ради денег, эти люди - настоящие фанатики. Гестапо на тридцать процентов состояло из стоматологов…
За соседним столиком сидят двое мужчин. Оба как зеркальные отражения друг друга: в безразмерных свитерах с ромбами и высоким горлом. Усы, очки, бородки, опухшие от алкоголя лица.
- Аркаша… Ты гений! - торжественно объявляет один из ромбов.
- Чушь! - сердится второй. - Это ты гений!
- Ну, хорошо: и я гений, и ты гений!
- Друзья твои? - спрашивает писателя Тима.
- Смеешься, что ли! - Рита дарит писателю стервозную улыбку. - Единственные Данины друзья - это гормональные антидепрессанты! Правда, лапка?
- Лапка рельеф… - задумчиво произносит Даня, ни к кому не обращаясь.
Сидней хмурится и грозит Рите кулаком:
- Гады вы все-таки! У человека день рождения, а вы ему хамите, как последние скоты! О, а вот и наша водочка приплыла… - Он разливает водку по стопкам, одну из них протягивает Дане.
- Нет-нет! - качает головой тот. - Я не пью!
- Почему? - удивляется Сидней. - Ты же писатель! Все писатели пьют!
- Не знаю… Мне больше трезвым нравится быть, я чай пью. И к тому же у меня в последнее время печень как-то странно чешется…
- Ну, если печень чешется, значит, по крайней мере, она у тебя еще есть, - философски замечает Рита.
- Золотые слова! - радуется Сидней, сдирая фольгу с бутылки из-под шампанского.
Пробка выстреливает в потолок.
- Ну что, пумс-пумс, кролики! - Сидней поднимает свою стопку.
- Пумс-пумс! - подхватывает Никитин.
- Я, наверное, тоже буду, - неуверенно говорит писатель, - все-таки день рождения…
- Конечно, будешь! Ничего с твоей печенью не случится: почешется и перестанет.
- Давайте-ка, друзья мои, за Данюшу! Кстати, Даня, у нас с Алисой для тебя подарок! Детка, доставай!
Вера открывает рюкзак и вынимает из него игрушечную поролоновую крысу: ту самую, что лежала распотрошенной на столе у писателя дома. Только теперь крыса как новая - толстая и самодовольная.
- Батукада! Она ожила!
- Ахххаах! - смеется Сидней. - Это только начало, старик! Сегодняшней ночью сбудутся все твои мечты! И наши заодно! - он обнимает Веру. - Правда, детка?
- Ожила? - переспрашивает Рита. - А она что, умирала?
- Точно! Данины враги ее разрезали и выпотрошили. А мы с Алисой ее оживили.
- Даня, дай мне ее на секунду, пожалуйста, - Рита берет Батукаду из рук писателя, осматривает неровный шов позади крысы. - Вы чего, затолкали ей поролон назад через дырку в заднице? А потом зашили?
- Точно!
- И кто же это сделал?
- Я! - гордо восклицает Сидней.- Хорошо, а чем именно ты это сделал? Сидней устало смотрит на девушку:- Рита, какая же ты все-таки испорченная, это жуть просто! Это у вас семейное: младшая сестра твоя тоже той еще штучкой скоро будет. Она уже сейчас себя иначе как Киской не называет и с тебя во всем пример берет… Они, кстати, приедут с Анечкой через неделю, ты знаешь? Вот тогда по-настоящему повеселимся!
- Нет, серьезно, чем ты это сделал? - не унимается Рита.
- Пальцем! - Сидней поднимает вверх свой указательный палец. - Пальцем я это сделал!
- Да я верю, верю, - успокаивает его Рита. - Чего ты так разволновался… А ты, Даня, все равно постирай ее лучше на всякий случай. Сидней у нас известный ловелас… Ты посмотри на него, довольный, как удав. Как думаешь, зачем он в Россию вернулся?..
- Я, между прочим, вернулся по делу! Продавать иранские фунты.
- Иранские? - Тима и Рита переглядываются. - А вот это не они, случаем?
Сидней рассматривает купюры на свет.
- Они! Роскошные бумажки, правда? Сейчас Иран - самая лучшая страна на свете. Там чего только не делают.
- Ну еб твою мать! - расстраивается Даня, выгребая из карманов деньги. - Только почувствовал себя магнатом, и вот…
- Дань, мы правда не знали… - говорит Рита. - Прости…
- Да конечно, не знали… А кто все знать должен, я, что ли?! У меня и без вас дел по горло.
- Мультики?
- Пошла ты! Сид, а ты надолго в Россию? Может, их поменять как-то можно? Ну, я не знаю, один к десяти хотя бы…
- Один к пяти можно, я над этим сейчас работаю, Данюш. Но сюда я ненадолго. С тех пор как Рита меня бросила, я живу в самолетах: не могу находиться в одном и том же месте дольше недели. В самолетах мне все нравится: там меня кормят, там за мной ухаживают, фильмы интересные показывают, рассказывают, куда летим, как летим… Только вот зачем летим, не рассказывают.Он тяжело вздыхает, достает из кармана серебристую платформу и кидает себе в рот две таблетки.
- Это тебя в Иране научили ксанакс водкой запивать? - спрашивает писатель.
- Знаете, что я заметила? - говорит Рита, рассматривая опухшие коричневые полумесяцы под глазами Сиднея. - Чем больше город, тем лучше его обитатели разбираются в фармацевтике. И тем болезненнее они выглядят…
- Ну, и что?
- Так, просто… Вы, кстати, в курсе, что героин изобрели спустя 11 дней после аспирина, причем сделал это тот же самый ученый?
- Discovery? - понимающе кивает Сидней. - Ты, Риточка, нисколько не изменилась, все такой же телевизионный эрудит. Всегда знаешь: кто, что и когда изобрел… Вы тут все вообще жертвы масс-медиа: вон, посмотри на Никитина, он скатерть читает.
Журналист действительно с профессиональным интересом изучает газету, расстеленную на столике.
- И ничего я не жертва! - говорит он. - Я Дэну подарок нашел. Слушайте, какое здесь объявление. Земельный участок (1-2 сотки) или любое нежилое помещение 6-20 метров или гараж купит ответственная чуткая медсестра со стажем в реанимации…
- Вот это женщина! - подхватывает Рита. - Ответственная и чуткая! Даня, не упускай свой шанс: звони и женись! Будете ненавидеть человечество вместе!
Даня молча наливает себе в бокал шампанского, а затем щедро добавляет сверху водки. Содержимое бокала взрывается у него в голове оглушительным салютом, который оставляет после себя долгий мерцающий след.
- Еще бы у тебя после этого печень не чесалась… - замечает Никитин. - Дэн, ну ты дебил совсем, что ли? Ты знаешь, почему день рождения всегда грустный праздник? Биоритмы в нуле, а ты еще и накачиваешься какой-то дрянью.
- Малыш, правда, - говорит Рита, - побереги себя, ты нам еще нужен. Я такое пила, когда мне было пятнадцать лет и хотелось страстей и трагедий. Ничем хорошим это действительно не заканчивается.
- А тебе никогда не было пятнадцати лет! - говорит писатель. - Тебе сразу было семнадцать!
- Почему?
- Потому что я тебя узнал в семнадцать лет. И больше девятнадцати тебе тоже никогда не будет…
Рита перегибается через стол, берет писателя за руку и резко переворачивает его ладонь. Несколько мгновений смотрит на линии на ней.
- Так вот в чем, оказывается, дело, Даня…
- Да, именно в этом, красотка! - огрызается тот.
- Ты уже был там, да? Армас тебе подарил точку входа… Ты прямо сейчас в нем?
Даня таинственно ухмыляется и пожимает плечами.
- Именно поэтому я и смогла тебя найти, правильно?! Черт, я могла бы и раньше догадаться… И напиваешься ты сейчас потому, что тебе страшно! Или больно… Ты уже заплатил за вход? Понял, каково это, да?
- Вы о чем вообще? - спрашивает Никитин. Сидней растирает пальцем мокрое пятно на столе, прислушиваясь к разговору.
- Но ты же знаешь, что можешь не пройти его один, так? - продолжает Рита. - Ты бы не полез туда в одиночку: ты ведь осторожный до паранойи, чего только экспертиза для ножа стоит… Значит…Она переводит взгляд на Веру.
- И ты что, ей ничего не сказал?..
- Кому он что не сказал? - нервничает Никитин. - Хватит загадками изъясняться!
- Алиса, пойдем танцевать! - говорит Рита.
- Я? - робко переспрашивает девушка, которая до этого тихо сидела в углу и потягивала персиковый сок через трубочку.
- Ну, а кто же еще! Думаешь, кто-то из них умеет танцевать?.. Да даже если бы и умел - я хочу с тобой. Ты прекрасна!
- Я? - снова переспрашивает Вера. - Ей не верится, что это божество обратило на нее наконец внимание.
- Конечно, ты…
«Конечно, ты», - беззвучно, одними губами проговаривает Даня, неудачно пародируя ответ Риты. Никитин больно толкает писателя локтем в бок. Даня икает. Берет в руку бутылку с шампанским и смотрит сквозь нее, прищурив один глаз. Невнятные зеленые силуэты удаляющихся девушек, искаженные толстым бутылочным стеклом.
- Тим, а мы давай пойдем в Tekken порубимся! - предлагает Сидней. - Победителю достается богиня Рита!
- Нормально ты придумал… Вообще-то Рита моя сестра, так что ты должен что-то другое поставить!
- Ммм… Хорошо. Тогда я ставлю машину и еще, если проиграю, беру на себя заботу о ваших многострадальных фунтах. И о твоих, Даня, до кучи.
- Идет, - соглашается Тим, - только фунты один к одному!
- И мои тоже один к одному! - вмешивается писатель.
- Ну и аппетиты у вас, джентльмены…
- Ничего страшного: Рите они дорого достались. И лучше не в Tekken, а в Soul Calibur!
- Там только Tekken, по-моему, есть.
- Ладно…
Они уходят. Даня снова льет в бокал шампанское, тот переполняется, игристое вино озером растекается по поверхности стола, пока Никитин не останавливает руку писателя. Он забрасывает озеро салфетками, те медленно намокают…
- Дэн, если уж нажрался, то хотя бы веди себя достойно! Чай он пьет…
- Пошел ты!
- Дэн, ты в пепельницу соус льешь…
Даня действительно наливает соевый соус в круглую металлическую пепельницу с тремя желобками для сигарет.
- Пошел в жопу! - огрызается Даня, макая калифорнийский ролл в пепельницу. Потом по одной начинает подбирать палочками упавшие икринки…- Настоящие мужчины говорят «Пошел на хуй!».
- Пошел на хуй!- Именно так, дружище. Ты же писатель, ты должен следить за своей речью, тем более в таких местах. Дэн, давай за барную стойку перейдем, а то нас сейчас тут зальют твои озера.
- Пошли.
Бармен оценивающе скользит взглядом по фигуре Никитина и подмигивает ему.
- Я же тебе говорил, - шепчет журналист, - здесь надо быть осторожнее со словами.
Даня подносит ко рту воображаемую рацию-кулак и громко басит туда, имитируя помехи и пьяно проглатывая звуки:
- Педрила-1, это Педрила-2, как слышите, прием!
Никитин вновь толкает писателя в бок.
- Дэн, не шали! Вот увидишь, нам теперь будут недоливать…
- Тогда явится наш космический флот и сровняет здесь все с землей!
Даня расставляет руки в стороны и гудит, изображая самолет. Потом устало опускает голову на барную стойку.
- Охуительно смешно… Дэн, учти: я тебя домой везти не буду! Дэн! Дэн! Не засыпай! Эй! Говори со мной! Слышишь, Дэн!? А тебе самому нравится Рита?
Даня смотрит на Веру, танцующую вместе с Ритой. Девчонка не отрывает глаз от своей новой знакомой.
- Так нравится или нет? - повторяет вопрос Никитин.
- Нет.- Ладно гнать, Дэн! - смеется Никитин. - Если ты когда-нибудь будешь спать с такими женщинами, можешь считать, что жизнь твоя удалась!
Даня ничего не отвечает. Что-то мешает ему сидеть - он достает из заднего кармана джинсов длинную зубочистку, к одному из концов которой приклеен пышный зонтик серебристой мишуры. Откуда она у него? Наверное, кто-то вытащил из коктейля и ради смеха засунул ему в карман, пока он пробирался сквозь толпу. Совсем уже все обнаглели. Похоже, даже последние безымянные статисты уже делают, что хотят, в его истории.
На что надеяться? Это все бессмысленно! Никаких пубертатных истерик. Просто здравый смысл. В отсутствии которого ее постоянно упрекала мама… Когда-нибудь все приходят к богу, у всех разные пути… Идиотка! Вы все просто стареете! Ваш бог говорил: «Будьте как дети». А детей вообще не волнует никакой бог, у них полно более интересных занятий! Жалко, что она уже не ребенок. С каждым днем все только хуже. Когда-нибудь она забудет обо всех этих мыслях, а потом и вовсе превратится в такую же тупую мымру с фиолетовыми волосами; с мозгом, помещающимся в тюбик от туши, наполненным рецептами пирожных, и, разумеется, мыслями о боге, чем же еще…
Поток ожесточенных мыслей в голове Веры прекращается. А вот и он - первый встречный. Он похож на вернувшегося и отъевшегося Чацкого с чудовищными кругами под глазами и нездоровой бледной кожей, покрытой грустной щетиной. В вечном клетчатом пальто с не менее вечными жирными пятнами он стоял облокотившись у стены и курил. В точке пересечения всех сюжетных линий. Вера сразу же поняла, что это ключевой человек в ее жизни. Только дурак бы не понял.
- Куда направляешься, красотка?
«Не! Ни фига не Чацкий, - подумала Вера, разглядывая щетинистого, - это же Сидней Джонс!»
Откуда взялось это имя, она не знала, но этому мрачному типу оно очень подходило.
- Ты меня вообще слышишь, беби? Куда собралась в одних тапочках?
- Да так. Мне некуда особо идти. Я из дома только что свалила.
- Насовсем? - шмыгнул носом Сидней.- Конечно.- Хочешь - поехали со мной, - Сидней кивнул на припаркованную рядом машину, похожую на потрепанный антикварный звездолет.
- Поехали! - куда именно, Веру не интересовало. Куда угодно - лишь бы подальше от доставшей матери. Подальше от улицы Планерной, от сигаретного дыма в грязном подъезде, сквозь клубы которого видны мутные надписи дешевым китайским маркером на унылой бетонной стене. Нижняя половина стены - зеленая, верхняя - белая. Пять размашистых черных запятых в ряд - следы потушенных окурков. Изнасилуют, убьют - неважно, лишь бы подальше от всего этого…
Около магазина Сидней остановил машину:
- Беби, выскочи на минутку - купи мне сигарет. «Мальборо». Лайте.Вера послушно взяла скомканную бумажку и вылезла из звездолета на улицу. Рядом припарковался похожий на носорога джип, из него, тяжело отдуваясь, выбрался толстый бритоголовый мужик. С явным криминальным прошлым, будущим и настоящим.В магазине Вера встала в очередь в кассу и принялась наблюдать за бандитом в кожанке. Тот играл в автомат - прозрачный ящик с управляемой рукой-хваталкой, которой нужно было доставать дешевые мягкие игрушки. Бритоголовый держался обеими лапами за миниатюрную ручку-джойстик, азартно кидал в прорезь монетки и все пытался схватить какого-то маленького розового зайца. На его лице убийцы при этом проступило выражение неподдельного детского восторга.
- Пачку «Мальборо», пожалуйста, - попросила продавщицу Вера, когда очередь дошла до нее.
- Обычные или лайтс?
- Лайтс.
Кто-то легонько коснулся ее правого плеча. Вера обернулась и увидела прямо перед собой огромного золотого Иисуса, обреченно покоящегося над вспотевшим пузом бандита. Она подняла голову выше - оттуда на нее смотрел другой Иисус - плюшевый.
- Держи, дочка, это тебе, - сказал бритоголовый. - Плюшевый Иисус. Зайца так и не получилось достать.Вера вернулась в машину и посадила Иисуса себе на колени. Сидней мельком оценил ее приобретение:
- Плюшевый Иисус? Made in China. Совсем китайцы совесть потеряли…
- Да уж… А куда мы едем?
- Вот черт, совсем забыл, детка! Спасибо, что напомнила… Подожди секунду, - он достал мобильный, набрал номер:
- Алло, Леха? Да-да, я… Ниче вроде, а ты как?.. Слушай, такое дело, тебе нужен миллион иранских фунтов?.. Чего?.. Да не, они нормальные, британские, просто напечатаны в Иране… Ага… Точно нет? А евро? Через неделю будут евро, тоже иранские, но вообще не отличишь от настоящих, хоть в банк неси, об обменниках я уж не говорю… Какая еще радиоэлектронная разведка?! Не, кому твои телефонные разговоры сдались?!.. Погоди-погоди, тракторы «Беларусь»? А на фига мне тракторы?.. Ладно, я тебе перезвоню чуть позже…Он сбросил и вновь набрал номер:
- Лозовский? Ну, так… Да ладно?.. Да нет, на пару дней, не больше… Ага… Слушай, тебе нужен миллион иранских фунтов?.. Один к пяти… И ты туда же? Смотри, пожалеешь ведь потом, а поздно уже будет… Ну хорошо, а тридцать тракторов «Беларусь» нужны?.. Реально, тридцать тракторов… Нет?.. Ну, давай…Сидней задумчиво посмотрел на Веру:
- Черт те что со страной сделали за два года! Никому уже и иранские фунты не нужны!.. Ну все, последняя попытка… Алло, Данич?.. Да, в России, больше того - в Ленинграде!.. Слушай, а ты с Гроссом еще общаешься? Убили? Вот дерьмо… Да ладно, не важно… Ты где сейчас? Где? О, это же совсем рядом… Знакомый голос какой… Это Рита там с тобой, что ли? День рождения? Ни фига себе! А куда вы едете?.. День рождения в библиотеке?.. Шикарно, конечно, но давайте лучше через 15 минут встретимся у «Аквариума», все расходы я… Чего? Ты теперь тоже магнат? Рита подарила? Ну, она может… поздравляю, старик! Ага, это вам надо развернуться и проех… Никитин знает? Какой еще Никитин? А-а-а… Ну, все тогда, до встречи!
- Едем на день рождения, беби!
Вера смотрит на стикер, приклеенный к лобовому стеклу. На нем нарисована худенькая девчонка в старомодном платье, с окровавленным ножом в руке и кругами под глазами. «Возьми меня, Льюис! Alice…» - надпись чуть ниже, сделанная от руки фломастером.
- Это из игры компьютерной, - поясняет Сидней, проследив за направлением ее взгляда. - Старая игра одна, мне очень нравится. Кстати, а тебя как зовут-то, детка?
- Алиса, - кокетливо улыбается Вера.
- Ха! Я так и знал, беби! Так и знал! Ты попала в хорошую компанию, ты уж мне поверь…
- А мы далеко уже от аллеи Поликарпова? - спрашивает Вера. - Давайте туда сначала заедем.
- Все как ты скажешь, красотка. Что за аллея? Где это? Хочешь, я тебе ее куплю? - Сидней наклоняется к девушке и вытаскивает за краешек ученический билет, который выглядывал из кармана ее плаща: - Сазонова Вера, 9 «Б». Ахахах! Правильно, Алиса, дезинформация никогда не помешает! Никогда не говори правду, слышишь, никогда! Даже по самым пустячным поводам. Я вот никогда не говорю…
Через полчаса они были у многоэтажного голубого «Аквариума», булькающего неоновыми пузырями. Прозрачные стены, прозрачные полы. Люди танцуют, сидят за прозрачными стойками баров, лишь вокруг туалетов стыдливо колышутся водоросли из зеленых лампочек.
- Рита! Ооох! Моя богиня…- Уже давно не твоя, Сид! Как долетел?
- Нормально.
- А ты уверен, что это «Аквариум»? - Рита показывает на горстку молодых людей, мерзнущих в очереди перед канатом. - Мне кажется, это «Пидрариум» какой-то!
- Есть немного, - соглашается Сидней. - Зато там готовят лучший утиный супчик в этом городе! Я бы сейчас все отдал за утиный супчик!
- Да уж… - мечтательно протягивает Даня. - Прозрачный такой супчик, с морковью, с лучком…
- Данюша! С днем тебя, дружище! Ого, какой костюм классный! На Ленфильме взял?
- Типа того…
- Эх, Данька! Данька! Бледный какой стал, тощий… Убьет тебя этот Ленинград, попомни мои слова. Город мертвяков и вечной депрессии… Ну, серьезно, едешь по Невскому, а там из окон привидения в париках выглядывают, канделябрами машут. Слушай, ты жрать, наверное, хочешь, а?
- Ну, не то чтобы очень… - жмется Даня.
- Хочет-хочет! - вмешивается Рита. - Он уже месяц одну яичницу ест.
- Нет, старик, так нельзя! Пойдем! Пойдем, говорю, я угощаю. А, черт, совсем забыл, память ни к черту… Друзья, знакомьтесь, это Алиса.
- Привет, Алиса! - хмуро машет рукой Даня. Девушка опускает глаза.
- Господи, злой-то какой, - с притворной грустью вздыхает Сидней. - Вот что: потом, знакомиться потом будете, а сейчас Данюшу надо срочно покормить, пока он нас всех не съел! Идем все за мной, как утята за уточкой, кря-кря. Аххахах. Так, утятки, взялись за руки, то есть за лапы, поплыли!
Сидней своим огромным телом, как ледоколом, ирезается в толпу, стоящую у канатов, пробивается к входу, на буксире тащит за собой друзей.- Добрый вечер! - приветствует их Толстяк Пол, шевеля полными влажными губами. В руках у него распечатка с фамилиями, большая часть уже вычеркнута. - Вы в списке гостей?
- Конечно! - Сидней скользит цепким взглядом по сегодняшней афише. - Мы - «Неунывающие Имбецилы». Я - Евгений Макаенко, а вот это, - Сидней неопределенно машет рукой в сторону стоящих за ним друзей, - это… как его там…
- Игорь Лисник… - шепотом подсказывает писатель.
- А, ну да, Игорь Лисник…
- Все вот эти 4 человека - это Игорь Лисник?
- Разумеется! - Сидней нетерпеливо приподнимает канат…Толстяк Пол внимательно изучает Даню, который по-прежнему обвязан динамитом, как безумная новогодняя елка.
- Это маскарадный костюм, - ловит взгляд администратора Сидней. - Парень немножко аут. Думал, что сейчас Хеллоуин! Знаете, эти писатели - они все чуть-чуть… - не найдя подходящего слова, Сидней выразительно вращает пальцами у правого виска, будто откручивая и вынимая из патрона невидимую лампочку.
- Проходите… Стоп, а ты куда? - Толстяк Пол останавливает Тиму.
- Сынишка мой, - Сидней обнимает мальчика. - Пора пацана в бизнес вводить, с нужными людьми знакомить.
- Понятно. На втором этаже есть видеоигры…
Перед вешалками с одеждой пританцовывает гардеробщик. Завидев Никитина, он расплывается в широкой улыбке:
- Сюда, давайте сюда, мальчишки, сейчас я вас повешу…
- Я, пожалуй, тоже разденусь, - Даня стаскивает с себя кольчугу из динамита и отдает ее гардеробщику.
Друзья поднимаются по длинной винтовой лестнице. На втором этаже человек в белом костюме и ковбойской шляпе поливает танцующую толпу пеной из старинной пушки.
- Больше пены! Больше пены! - кричит в микрофон МС.
Люди в костюмах плещутся в надувном бассейне вместе со стриптизершами. Все прыгают по колено в пене, поднимают ее горстями с пола и швыряют друг в друга.
- А теперь ваши любимчики!!! DJ VITAMIN и группа «НЕУНЫВАЮЩИЕ ИМБЕЦИЛЫ» со своим суперхитом «ИГОРЬ ЛИСНИК ЖЕЛАЕТ ВЫПИТЬ».
На залитую пеной сцену выбегает человек, одетый в костюм волосатого огурца.
- Давайте выше поднимемся, - предлагает Рита. - Мы здесь намокнем.
Мимо них скатывается по лестнице высокий полный мужчина в яркой оранжевой футболке и широких штанах. Пушистая прическа-одуванчик немного помялась о ступеньки, но все же сохранила свой неповторимый объем.
- Хотя на третьем этаже, наверное, тоже не лучше…
- Не обязательно, - говорит Никитин, - это просто финн был.
- Нужно запретить финнам приезжать в Петербург, - говорит Рита. - Как они запретили Дональда.
- Какого еще Дональда?
- Утенка Дональда, из мультика.
- А они его разве запретили?
- Конечно. Запретили на территории Финляндии, потому что Дональд не носил штанов.
- Так он же утка, зачем утке штаны?
- Ну, вот Микки Маус носил. А Дональд - нет. А значит, он падшая развращенная утка, и детям Финляндии такие не нужны. Так что можно совершенно спокойно под тем же предлогом запретить финнов в Петербурге.
На третьем этаже действительно относительно спокойно. Зал оформлен в нарочитом стиле рюмочной: столики застелены газетами, вместо пепельниц - пустые банки из-под кильки в томатном соусе.
Они садятся в углу. Даня стучит пальцами по поверхности стола в такт музыке - не знает, куда деть руки, ему почему-то неловко и неуютно. Из водорослей появляется официант:
- Добрый вечер!
- Привет! - отвечает Сидней, придвигая к себе поближе меню. - Так, кто что будет есть?
- Я ничего не буду! - говорит Рита. - Только красное вино!
- А я кока-колу.
- А ты, Даня?
- Мне утиный суп, чай… Или нет, утиный суп не нужно, лучше мисо с крабом и суши еще, вот этот вот набор.
- Обожаю японцев, - говорит Сидней. - Так лихо развести весь мир. Мисо с крабом, как звучит-то, а? А на самом деле - обычная рыбацкая похлебка из полуголодной деревеньки на богом забытом острове. Им даже дров жалко было, вот и стали сырую рыбу жрать. А весь мир за ними повторяет. По привычке, ведь самые крутые штуки - всегда японские. А все потому, что у японцев маленькие члены…
- Почему маленькие? - удивляется Рита.- Ну, я не знаю, может, большие, какая разница…
- Кхм-кхм…- пытается обратить на себя внимание официант.
- Ладно, Алиса, а ты что будешь? - спрашивает Сидней.- Мне, пожалуйста, персиковый сок и салат из морепродуктов.
- Понятно. А мне тогда то же самое, что и Дане, отбивную из ропана плюс еще два вот этих салатика и водочку. И еще две бутылки шампанского, день рождения все-таки…
Писатель по-прежнему нервничает. Чтобы успокоиться, начинает гладить себя по коротким отрастающим волоскам на побритой недавно наголо голове. Мягкая щетина щекочет кожу, прижатые волоски медленно распрямляются, наэлектризовывая мозг. Недавно у него появилось еще одно развлечение - трогать кончиком языка острый край сколовшегося зуба. Только вот язык постепенно стирается до крови и болит, если есть соленое.
- Даня, что с тобой? - спрашивает Сидней.
- Зуб скололся. Завтра схожу к врачу.
- А ты знаешь, что электрический стул изобрел стоматолог? - спрашивает Рита. - В дантисты идут не просто ради денег, эти люди - настоящие фанатики. Гестапо на тридцать процентов состояло из стоматологов…
За соседним столиком сидят двое мужчин. Оба как зеркальные отражения друг друга: в безразмерных свитерах с ромбами и высоким горлом. Усы, очки, бородки, опухшие от алкоголя лица.
- Аркаша… Ты гений! - торжественно объявляет один из ромбов.
- Чушь! - сердится второй. - Это ты гений!
- Ну, хорошо: и я гений, и ты гений!
- Друзья твои? - спрашивает писателя Тима.
- Смеешься, что ли! - Рита дарит писателю стервозную улыбку. - Единственные Данины друзья - это гормональные антидепрессанты! Правда, лапка?
- Лапка рельеф… - задумчиво произносит Даня, ни к кому не обращаясь.
Сидней хмурится и грозит Рите кулаком:
- Гады вы все-таки! У человека день рождения, а вы ему хамите, как последние скоты! О, а вот и наша водочка приплыла… - Он разливает водку по стопкам, одну из них протягивает Дане.
- Нет-нет! - качает головой тот. - Я не пью!
- Почему? - удивляется Сидней. - Ты же писатель! Все писатели пьют!
- Не знаю… Мне больше трезвым нравится быть, я чай пью. И к тому же у меня в последнее время печень как-то странно чешется…
- Ну, если печень чешется, значит, по крайней мере, она у тебя еще есть, - философски замечает Рита.
- Золотые слова! - радуется Сидней, сдирая фольгу с бутылки из-под шампанского.
Пробка выстреливает в потолок.
- Ну что, пумс-пумс, кролики! - Сидней поднимает свою стопку.
- Пумс-пумс! - подхватывает Никитин.
- Я, наверное, тоже буду, - неуверенно говорит писатель, - все-таки день рождения…
- Конечно, будешь! Ничего с твоей печенью не случится: почешется и перестанет.
- Давайте-ка, друзья мои, за Данюшу! Кстати, Даня, у нас с Алисой для тебя подарок! Детка, доставай!
Вера открывает рюкзак и вынимает из него игрушечную поролоновую крысу: ту самую, что лежала распотрошенной на столе у писателя дома. Только теперь крыса как новая - толстая и самодовольная.
- Батукада! Она ожила!
- Ахххаах! - смеется Сидней. - Это только начало, старик! Сегодняшней ночью сбудутся все твои мечты! И наши заодно! - он обнимает Веру. - Правда, детка?
- Ожила? - переспрашивает Рита. - А она что, умирала?
- Точно! Данины враги ее разрезали и выпотрошили. А мы с Алисой ее оживили.
- Даня, дай мне ее на секунду, пожалуйста, - Рита берет Батукаду из рук писателя, осматривает неровный шов позади крысы. - Вы чего, затолкали ей поролон назад через дырку в заднице? А потом зашили?
- Точно!
- И кто же это сделал?
- Я! - гордо восклицает Сидней.- Хорошо, а чем именно ты это сделал? Сидней устало смотрит на девушку:- Рита, какая же ты все-таки испорченная, это жуть просто! Это у вас семейное: младшая сестра твоя тоже той еще штучкой скоро будет. Она уже сейчас себя иначе как Киской не называет и с тебя во всем пример берет… Они, кстати, приедут с Анечкой через неделю, ты знаешь? Вот тогда по-настоящему повеселимся!
- Нет, серьезно, чем ты это сделал? - не унимается Рита.
- Пальцем! - Сидней поднимает вверх свой указательный палец. - Пальцем я это сделал!
- Да я верю, верю, - успокаивает его Рита. - Чего ты так разволновался… А ты, Даня, все равно постирай ее лучше на всякий случай. Сидней у нас известный ловелас… Ты посмотри на него, довольный, как удав. Как думаешь, зачем он в Россию вернулся?..
- Я, между прочим, вернулся по делу! Продавать иранские фунты.
- Иранские? - Тима и Рита переглядываются. - А вот это не они, случаем?
Сидней рассматривает купюры на свет.
- Они! Роскошные бумажки, правда? Сейчас Иран - самая лучшая страна на свете. Там чего только не делают.
- Ну еб твою мать! - расстраивается Даня, выгребая из карманов деньги. - Только почувствовал себя магнатом, и вот…
- Дань, мы правда не знали… - говорит Рита. - Прости…
- Да конечно, не знали… А кто все знать должен, я, что ли?! У меня и без вас дел по горло.
- Мультики?
- Пошла ты! Сид, а ты надолго в Россию? Может, их поменять как-то можно? Ну, я не знаю, один к десяти хотя бы…
- Один к пяти можно, я над этим сейчас работаю, Данюш. Но сюда я ненадолго. С тех пор как Рита меня бросила, я живу в самолетах: не могу находиться в одном и том же месте дольше недели. В самолетах мне все нравится: там меня кормят, там за мной ухаживают, фильмы интересные показывают, рассказывают, куда летим, как летим… Только вот зачем летим, не рассказывают.Он тяжело вздыхает, достает из кармана серебристую платформу и кидает себе в рот две таблетки.
- Это тебя в Иране научили ксанакс водкой запивать? - спрашивает писатель.
- Знаете, что я заметила? - говорит Рита, рассматривая опухшие коричневые полумесяцы под глазами Сиднея. - Чем больше город, тем лучше его обитатели разбираются в фармацевтике. И тем болезненнее они выглядят…
- Ну, и что?
- Так, просто… Вы, кстати, в курсе, что героин изобрели спустя 11 дней после аспирина, причем сделал это тот же самый ученый?
- Discovery? - понимающе кивает Сидней. - Ты, Риточка, нисколько не изменилась, все такой же телевизионный эрудит. Всегда знаешь: кто, что и когда изобрел… Вы тут все вообще жертвы масс-медиа: вон, посмотри на Никитина, он скатерть читает.
Журналист действительно с профессиональным интересом изучает газету, расстеленную на столике.
- И ничего я не жертва! - говорит он. - Я Дэну подарок нашел. Слушайте, какое здесь объявление. Земельный участок (1-2 сотки) или любое нежилое помещение 6-20 метров или гараж купит ответственная чуткая медсестра со стажем в реанимации…
- Вот это женщина! - подхватывает Рита. - Ответственная и чуткая! Даня, не упускай свой шанс: звони и женись! Будете ненавидеть человечество вместе!
Даня молча наливает себе в бокал шампанского, а затем щедро добавляет сверху водки. Содержимое бокала взрывается у него в голове оглушительным салютом, который оставляет после себя долгий мерцающий след.
- Еще бы у тебя после этого печень не чесалась… - замечает Никитин. - Дэн, ну ты дебил совсем, что ли? Ты знаешь, почему день рождения всегда грустный праздник? Биоритмы в нуле, а ты еще и накачиваешься какой-то дрянью.
- Малыш, правда, - говорит Рита, - побереги себя, ты нам еще нужен. Я такое пила, когда мне было пятнадцать лет и хотелось страстей и трагедий. Ничем хорошим это действительно не заканчивается.
- А тебе никогда не было пятнадцати лет! - говорит писатель. - Тебе сразу было семнадцать!
- Почему?
- Потому что я тебя узнал в семнадцать лет. И больше девятнадцати тебе тоже никогда не будет…
Рита перегибается через стол, берет писателя за руку и резко переворачивает его ладонь. Несколько мгновений смотрит на линии на ней.
- Так вот в чем, оказывается, дело, Даня…
- Да, именно в этом, красотка! - огрызается тот.
- Ты уже был там, да? Армас тебе подарил точку входа… Ты прямо сейчас в нем?
Даня таинственно ухмыляется и пожимает плечами.
- Именно поэтому я и смогла тебя найти, правильно?! Черт, я могла бы и раньше догадаться… И напиваешься ты сейчас потому, что тебе страшно! Или больно… Ты уже заплатил за вход? Понял, каково это, да?
- Вы о чем вообще? - спрашивает Никитин. Сидней растирает пальцем мокрое пятно на столе, прислушиваясь к разговору.
- Но ты же знаешь, что можешь не пройти его один, так? - продолжает Рита. - Ты бы не полез туда в одиночку: ты ведь осторожный до паранойи, чего только экспертиза для ножа стоит… Значит…Она переводит взгляд на Веру.
- И ты что, ей ничего не сказал?..
- Кому он что не сказал? - нервничает Никитин. - Хватит загадками изъясняться!
- Алиса, пойдем танцевать! - говорит Рита.
- Я? - робко переспрашивает девушка, которая до этого тихо сидела в углу и потягивала персиковый сок через трубочку.
- Ну, а кто же еще! Думаешь, кто-то из них умеет танцевать?.. Да даже если бы и умел - я хочу с тобой. Ты прекрасна!
- Я? - снова переспрашивает Вера. - Ей не верится, что это божество обратило на нее наконец внимание.
- Конечно, ты…
«Конечно, ты», - беззвучно, одними губами проговаривает Даня, неудачно пародируя ответ Риты. Никитин больно толкает писателя локтем в бок. Даня икает. Берет в руку бутылку с шампанским и смотрит сквозь нее, прищурив один глаз. Невнятные зеленые силуэты удаляющихся девушек, искаженные толстым бутылочным стеклом.
- Тим, а мы давай пойдем в Tekken порубимся! - предлагает Сидней. - Победителю достается богиня Рита!
- Нормально ты придумал… Вообще-то Рита моя сестра, так что ты должен что-то другое поставить!
- Ммм… Хорошо. Тогда я ставлю машину и еще, если проиграю, беру на себя заботу о ваших многострадальных фунтах. И о твоих, Даня, до кучи.
- Идет, - соглашается Тим, - только фунты один к одному!
- И мои тоже один к одному! - вмешивается писатель.
- Ну и аппетиты у вас, джентльмены…
- Ничего страшного: Рите они дорого достались. И лучше не в Tekken, а в Soul Calibur!
- Там только Tekken, по-моему, есть.
- Ладно…
Они уходят. Даня снова льет в бокал шампанское, тот переполняется, игристое вино озером растекается по поверхности стола, пока Никитин не останавливает руку писателя. Он забрасывает озеро салфетками, те медленно намокают…
- Дэн, если уж нажрался, то хотя бы веди себя достойно! Чай он пьет…
- Пошел ты!
- Дэн, ты в пепельницу соус льешь…
Даня действительно наливает соевый соус в круглую металлическую пепельницу с тремя желобками для сигарет.
- Пошел в жопу! - огрызается Даня, макая калифорнийский ролл в пепельницу. Потом по одной начинает подбирать палочками упавшие икринки…- Настоящие мужчины говорят «Пошел на хуй!».
- Пошел на хуй!- Именно так, дружище. Ты же писатель, ты должен следить за своей речью, тем более в таких местах. Дэн, давай за барную стойку перейдем, а то нас сейчас тут зальют твои озера.
- Пошли.
Бармен оценивающе скользит взглядом по фигуре Никитина и подмигивает ему.
- Я же тебе говорил, - шепчет журналист, - здесь надо быть осторожнее со словами.
Даня подносит ко рту воображаемую рацию-кулак и громко басит туда, имитируя помехи и пьяно проглатывая звуки:
- Педрила-1, это Педрила-2, как слышите, прием!
Никитин вновь толкает писателя в бок.
- Дэн, не шали! Вот увидишь, нам теперь будут недоливать…
- Тогда явится наш космический флот и сровняет здесь все с землей!
Даня расставляет руки в стороны и гудит, изображая самолет. Потом устало опускает голову на барную стойку.
- Охуительно смешно… Дэн, учти: я тебя домой везти не буду! Дэн! Дэн! Не засыпай! Эй! Говори со мной! Слышишь, Дэн!? А тебе самому нравится Рита?
Даня смотрит на Веру, танцующую вместе с Ритой. Девчонка не отрывает глаз от своей новой знакомой.
- Так нравится или нет? - повторяет вопрос Никитин.
- Нет.- Ладно гнать, Дэн! - смеется Никитин. - Если ты когда-нибудь будешь спать с такими женщинами, можешь считать, что жизнь твоя удалась!
Даня ничего не отвечает. Что-то мешает ему сидеть - он достает из заднего кармана джинсов длинную зубочистку, к одному из концов которой приклеен пышный зонтик серебристой мишуры. Откуда она у него? Наверное, кто-то вытащил из коктейля и ради смеха засунул ему в карман, пока он пробирался сквозь толпу. Совсем уже все обнаглели. Похоже, даже последние безымянные статисты уже делают, что хотят, в его истории.