Шеридан Ричард. Писарро

   Алонсо. Со мною будет Ролла.
   Кора. Да. Пока идет сраженье, - и там, где яростней оно, там будет Ролла. Отомстить он может, но не спасти. Он будет рваться к опасности - он ради нее оставит даже и тебя. А я клялась покинуть мужа только вместе с жизнью. Дорогой! Мой дорогой Алонсо! Или ты хочешь, чтоб я нарушила обет?
   Алонсо. Будь по-твоему. Во всем великом и прекрасном ты выше всех - в отваге, в нежности, в правдивости... Ты - моя гордость и мой покой, ты все для меня! И есть же на свете глупцы, которые гонятся за счастьем и в поисках его проходят мимо любви!
   Кора. Алонсо, я не могу тебя благодарить: молчание - вот голос истинного чувства. Кто хочет чувство выследить по звуку, тот его теряет...
   Шум за сценой.
   Что там? Царь идет?
   Алонсо. Нет, это полководец расставляет стражу - она должна окружать храм во время богослужения. Это идет Ролла, первый и лучший из героев.
   Звуки труб. Входит Ролла.
   Ролла (на ходу). Ставь их на холме, против испанского лагеря.
   Кора. Ролла! Мой друг, мой брат!
   Алонсо. Ролла! Мой друг, мой благодетель! Чем, как не жизнью, могли б мы уплатить тебе наш долг?
   Ролла. Живите в мире, а про долг забудьте: Ролла вознагражден с лихвой.
   Кора. Ты видишь этого младенца? Он - кровь моего сердца. Но, если когда-нибудь он станет любить и чтить Роллу меньше, чем своего родного отца, ненависть матери падет на него!
   Ролла. Ох, довольно! Какую жертву я принес? За что благодарите? Счастье Коры - вот что было целью моей любви. Я вижу Кору счастливой. Цель достигнута, и я вознагражден. А теперь, Кора, выслушай совет друга. Ты должна укрыться, должна уйти в священные пещеры, в тайное убежище, куда сегодня, после жертвоприношения, удалятся наши женщины - все, даже жрицы Солнца.
   Кора. Я в опасности здесь - с Алонсо... и с тобою, Ролла?
   Ролла. Писарро, как говорят, задумал захватить нас врасплох. Своим присутствием ты, Кора, не поможешь нам - ты даже станешь помехой.
   Кора. Помехой?
   Ролла. Да, поверь. Ты знаешь, как мы любим тебя, мы оба - твой муж, твой друг. Ты рядом с нами - и наши помыслы, и доблесть, и жажда мести уже не наши! Никакой разумный расчет нас не заставит уйти от места, где будешь ты. Не кинемся на помощь к другим, чтоб не отнять защиты у Коры. Ты пойми: кто любит преданно, тот на войне не будет самим собой, когда он не уверен, что его любимая удалена от опасностей боя.
   Алонсо. Спасибо, друг! Я сам сказал бы то же.
   Кора. Чрезмерная забота порождает не доблесть, а только страх. Она мне льстит, но убедить бессильна. Недоверчива жена.
   Ролла. А мать? И мать не верит?
   Кора (целует ребенка). Мать верит. Поступайте со мной, как знаете. Мой друг, мой муж! Ушлите меня, куда хотите.
   Алонсо. Дорогая! Благодарим - и я и друг.
   Раздается марш.
   Ты слышишь? Аталиба приступает к жертвоприношению. Ты, Ролла, говоришь, что нас как будто рассчитывают захватить врасплох? И один из моих слуг исчез, я слышал. Захвачен или изменил - не знаю.
   Ролла. Безразлично. Мы все равно готовы дать отпор. Кора, ступай; пред горным алтарем молись о нашей победе: горячая молитва трепещущей жены и бедной матери поднимется к престолу Милосердия и, верю, отвергнута не будет.
   Уходят.
   КАРТИНА ВТОРАЯ
   Храм Солнца. На сцене верховный жрец, жрецы и жрицы. Посередине - алтарь. Торжественная музыка. Входят с одной стороны воины и царь Аталиба. С
   другой - Ролла, Алонсо и Кора с младенцем.
   Аталиба. Привет, Алонсо. (Ролле.) Родич, привет. (Коре.) Благословенно счастливое дитя счастливой матери.
   Кора. Да ниспошлет Солнце свое благословение отцу народа!
   Аталиба. В благоденствии детей живет и счастье их царя. Друзья! Как настроение воинов?
   Ролла. Оно такое, какого требует наше правое дело. "Победа или смерть!" - их клич: "За Инку! За родину! За бога!"
   Аталиба. Ты, Ролла, в грозный час всегда умел вдохнуть высокий дух в офицеров. Так скажи им слово, перед тем как приступить нам к освящению знамен, которые они так доблестно оберегают.
   Ролла. Но еще никогда пред грозным часом они не нуждались так мало в зажигательной речи... Мои отважные соратники - вы, соучастники моих трудов, и чувств, и славы моей! Разве могут слова Роллы разжечь сильнее пламенное рвенье, живущее в ваших сердцах? Нет. Вы сами оценили, как и я, всю гнусность тех коварных заверений, которыми хотят нас обольстить нагло ворвавшиеся к нам чужеземцы. Ваш благородный разум сравнил, как сравниваю я, те побуждения, которые в такой войне, как эта, одушевляют их - и нас. В постыдном исступлении они сражаются за власть, за право грабежа, за новые земли. А мы - за родину, за наши алтари, за свой очаг. Ведет их к нам искатель приключений, и они идут за ним из страха, подчиняясь силе, им ненавистной. Нас ведет наш царь, которого мы любим; мы служим божеству, которое высоко почитаем. Где они проходят в гневе - там их путь отмечен пожарищем. Где мирно остановились - там дружбу омрачило горе! Они похваляются, будто пришли улучшить нашу жизнь, просветить умы, освободить нас от ярма тяжелых заблуждений! Но кто же хочет дать нам свет свободы? Те, кто сами - рабы страстей и алчности, рабы гордыни! Они нам предлагают покровительство - такое, какое коршуны дают ягнятам: крылом прикроют и сожрут! Они нас призывают променять все наше достояние, все верное наше наследье на сомнительное счастье игрока, на блеск заманчивых посулов. Ответ наш прост: мы признаем престол, освященный народным избранием, мы соблюдаем закон, завещанный от наших честных отцов, мы следуем вере, которая учит нас жить в любви ко всему человечеству и умирать с надеждой на загребное блаженство. Скажите это чужеземцам, напавшим на нас, и скажите еще, что мы не ищем перемен, и меньше всего таких перемен, какие несут нам они.
   Шум одобрения среди воинов.
   Аталиба (обнимая Роллу). Теперь, благочестивые друзья, не забывая священной этой правды, приступим к жертвоприношению.
   Торжественное шествие. Жрецы и жрицы Солнца выстроились в ряды по обе стороны алтаря. Верховный жрец подходит к алтарю, и начинается служба: молитвенные возгласы верховного жреца подхватывают хоры жрецов и жриц; на алтарь нисходит сверху огонь. Все встают и возносят голоса в
   благодарственной молитве.
   Жертва принята. Теперь к оружию, друзья! Готовьтесь к битве!
   Входит Орано.
   Орано. Враг!
   Аталиба. И близко?
   Орано. Весь склон горы, тот, за которым я был поставлен наблюдать, пришел в движение. Они идут со всею скоростью к нашему покинутому лагерю как будто их кто уведомил об этом молебствии.
   Ролла. Их надо встретить, не дав дойти до лагеря.
   Аталиба. Вы, дочери мой, берите ваших дорогих детей и поспешите к убежищу.
   Кора. Алонсо! (Обнимает его.)
   Алонсо. Мы встретимся еще.
   Кора. Благослови нас в последний раз перед уходом.
   Алонсо. Небо благословит тебя и защитит, возлюбленная. И тебя, мой крошка!
   Аталиба. Скорей, скорей! Здесь дорог каждый миг!
   Кора. Прощай, Алонсо! Помни: жизнь твоя - моя жизнь!
   Ролла. А Ролле ни слова на прощанье?
   Кора (подает ему руку). Прощай! Да будет с тобою бог войны; но приведи ко мне назад Алонсо. (Уходит с младенцем.)
   Аталиба (обнажая меч). Братья мои! Сыновья мои! Мои друзья! Я знаю вашу доблесть! Если ждет нас поражение - гоните из сердец отчаяние. Если ждет победа - пусть первым вашим побуждением будет милость. Алонсо, тебе я поручаю защитить тесный проход в горах. В лесу направо я ставлю Роллу. А сам я пойду вперед, навстречу противнику и буду биться, доколе не увижу, что мой народ спасен, или пока народ мой не увидит, что царь убит. Боевой наш клич Солнце и Родина!
   Марш. Уходят.
   КАРТИНА ТРЕТЬЯ
   Место в лесу между храмом и лагерем.
   Входят Ролла и Алонсо.
   Ролла. Здесь, друг, мы расстаемся, но скоро, надеюсь, встретимся вновь победителями.
   Алонсо. Или, возможно, мы расстаемся навеки. Ролла, постоим минуту, пока наши войска нас не догнали; есть у меня к тебе на прощание слово...
   Ролла. Сейчас в языке есть одно только слово - в бой!
   Алонсо. И есть второе: Кора!
   Ролла. Кора? Говори.
   Алонсо. Нам этот час несет...
   Ролла. Победу или смерть!
   Алонсо. Возможно, одному - победу, другому - смерть.
   Ролла. Или мы оба падем в бою.
   Алонсо. В этом случае жену и сына я завещаю небу и царю. Но, если я один паду, будь, Ролла, ты моим наследником.
   Ролла. Как?
   Алонсо. Пусть Кора станет тогда твоей женой. А ты будь отцом моему ребенку.
   Ролла. Мужайся, Алонсо! Гони малодушные помыслы!
   Алонсо. Ролла! Я пробовал их бежать, но напрасно - предчувствия гнетут мне душу; ты знаешь, это не сломит меня в бою. Все же обещай мне то, о чем прошу.
   Ролла. Если будет на это воля Коры - обещаю. (Протягивает ему руку.)
   Алонсо. Ты ей скажешь: таково было мое последнее желание! И передашь мое благословение ей и сыну.
   Ролла. Передам... Теперь скорее на пост - и пусть за нас поговорят мечи!
   Обнажают клинки.
   Алонсо. За царя и Кору!
   Ролла. За Кору и царя!
   Уходят в разные стороны. За сценой тревога,
   КАРТИНА ЧЕТВЕРТАЯ
   Перуанский лагерь. Входят слепой старик и мальчик.
   Старик. В лагерь никто не вернулся?
   Мальчик. Только вестник. Из храма все бросились навстречу врагу.
   Старик. Слышишь? Звон битвы! Эх, кабы видели глаза! Взялся б и я за меч и умер бы смертью воина! Мы совсем одни?
   Мальчик. Да!.. Я надеюсь, мой отец останется жив.
   Старик. Он исполнит свой долг. Я больше тревожусь, сынок, за тебя.
   Мальчик. Дедушка, милый, я буду с тобой.
   Старик. Если испанцы ворвутся сюда, они разлучат нас, дитя.
   Мальчик. Пустое, дедушка! Они же сразу увидят, что ты старый и слепой, что ты без меня не обойдешься.
   Старик. Бедный мальчик! Как плохо ты знаешь сердца этих извергов.
   Пушечный выстрел.
   Чу!.. Сраженье приближается - я слышу, ревут огненные орудия жестоких иноземцев...
   Доносятся крики.
   При каждом выстреле я невольно сжимаю руку в кулак и воображаю, что держу в ней меч! Увы! Я могу служить родине только своими молитвами. Небо, огради Инку и его отважных воинов!
   Мальчик. Отец! Бегут солдаты...
   Старик. Испанские, сынок?
   Мальчик. Нет, перуанцы.
   Старик. Как! С поля битвы? Бегут? Не может быть!
   Входят два солдата перуанца.
   Расспроси их, сынок!.. Откуда вы? Как там идет сраженье?
   Солдат. Нельзя нам остановиться. Мы за подмогой посланы - туда, за холм. Не в нашу пользу день.
   Старик. Тогда скорей! Скорей!
   Солдаты убегают.
   Мальчик. Я вижу, сверкают остриями копья.
   Старик. Это перуанцы. Они сюда не повернут?
   Входит воин перуанец.
   Мальчик. Воин, поговори с моим слепым отцом.
   Воин. Я послан сказать слепому старику, чтобы он уходил в горы. Боюсь, все погибло. Аталиба ранен.
   Старик. Живо, мальчик! Веди меня на холм, увидишь всю равнину.
   За сценой тревога. Входит раненый Аталиба, за ним Орано, офицеры, солдаты.
   Аталиба. Рана моя перевязана. Это пустяк, поверьте. Я могу вернуться на поле сражения.
   Орано. Прости слуге, но жрец, приставленный к хоругви, сказал нам: если пала наземь кровь Инки, не будет войску в этот день удачи, доколе Инка не оставит поля.
   Аталиба. Суровый запрет! Мои бедные храбрые воины! Мне больно, что я больше не могу наблюдать, как вы доблестно бьетесь. Однако поспешите, вернитесь к товарищам, ни одного воина я не желаю отрывать от боя. Ступайте. Отомстите за павших братьев.
   Орано, офицеры и солдаты уходят.
   Нет, я не ропщу; моя судьба меня нисколько не печалит. Лишь за тебя, мой народ, я страшусь, за тебя болит мое сердце!
   Подходят старик и мальчик.
   Старик. Слышу я, сетует голос несчастного... Кто ты?
   Аталиба. Тот, кто покинут надеждой.
   Старик. Жив ли Инка, наш царь?
   Аталиба. Пока еще жив.
   Старик. Значит, ты не покинут! Ничтожнейшему в народе Аталиба оградой.
   Аталиба. А кто оградит Аталибу?
   Старик. Бессмертные силы. Они защитят справедливость. Доброта Аталибы привлекла к нему сердце народа и милость небес.
   Аталиба (в сторону). Как нечестивы были мои сетования! Как чудесны, Всевышний Вершитель, деянья твои! В этот горчайший для смертного час, который я считал вершиною страданья, ты посылаешь мне самое сладостное утешение - даешь мне увериться, что и вправду я любим народом!
   Мальчик (возвращаясь из глубины сцены). Незнакомец! Отец... Глядите! К нам сюда бегут какие-то люди - такие отвратительные!
   Аталиба. Ха! Испанцы!.. А я, Аталиба, злосчастный беглец... Нет и меча у царя, чтобы хотя продать подороже царскую жизнь.
   Входят Давилья, Альмагро и испанские солдаты.
   Давилья. Это он!.. Наша надежда сбылась!.. Я знаю его хорошо - это царь!
   Альмагро. Скорей отсюда! Хватайте и бежим! Как бы нам не нарваться на перуанцев. Они и в бегстве страшны. Этой тропой мы выйдем к нашим.
   Давилья, Альмагро н испанские солдаты удаляются с пленным Аталибой.
   Старик. Аталиба! Несчастный я старик, не дано мне увидеть его светлое лицо!.. Мальчик, зачем не повел ты меня под мечи этих мерзавцев!
   Мальчик. Отец! Наши все бегут сюда, чтоб укрыться.
   Старик. Нет, чтоб отбить царя! Они его не бросят.
   За сценой тревога. Появляются перуанские офицеры и воины, пробегают через сцену, за ними Орано.
   Орано. Стойте, говорю. Вас призывает Ролла.
   Офицер. Мы не можем биться с их страшными машинами.
   Входит Ролла.
   Ролла. Стой, трусы, подлецы!.. Страшитесь смерти, а стыда не страшитесь? Гневом своим клянусь, я пригвозжу к земле того, кто первый двинется... или вонзайте подлые свои клинки в сердце вождя, чтобы не видеть ему вашего позора! Где царь?
   Орано. Слепой старик и мальчик рассказали мне, что неприятельский отряд - тот самый, видно, что так внезапно оставил поле, - только что захватил его в плен. Они еще в виду.
   Ролла. И пленником уводят Инку?.. Вы слышали, бесчестные? Глядите! Эта пыль клубится над кровавой тропой, которою испанцы, бессовестно глумясь, поволокли царя, отца!.. Наш Аталиба в оковах. А теперь бегите, спасайте, когда хотите, собственную шкуру!..
   Старик. Голос Роллы благословенный... И благословен мой горький жребий, лишивший меня света: я счастлив, что угасшие глаза не видят срама этих бледных трусов, осмелившихся не пойти за Роллой спасать царя!..
   Ролла. Вы содрогнулись от вражеского грома - и не сражены этим укором? О, влить бы в жилы вам хоть каплю благородной крови, бушующей напрасно в сердце незрячего старого воина. Вечный позор падет на вас, когда теперь вы от меня отступитесь. Ну что ж... пойду один... один умру со славой бок о бок с Инкой!
   Солдаты, Ролла! И мы с тобой!
   Гремят трубы. Ролла убегает, за ним Орано, офицеры и солдаты.
   Старик. Богоподобный Ролла! И ты, святое Солнце, из туч своих пошли ему на помощь разящие лучи. Скорее, мальчик, душа не терпит - заберись повыше и говори, что видно там?
   Мальчик. Я, дедушка, залезу на этот вот утес и там взберусь на дерево. (Карабкается на скалу, затем на дерево.) Ага! Я вижу их... Ага... Испанцы повернули, спускаются по склону.
   Старик. Ролла идет за ними следом?
   Мальчик. Да... идет... летит стрелой! Он машет рукою нашим воинам...
   Слышен пушечный выстрел.
   Теперь огонь и дым.
   Старик. Да! Огонь - оружье этих дьяволов.
   Мальчик. Ветер развеял дым. Смешались.
   Старик. Ты видишь Аталибу?
   Мальчик. Да. Ролла рядом с ним. Его клинок, когда разит, мечет огонь!
   Старик. Благословенный Ролла! Не щади их, извергов!
   Мальчик. Отец, отец! Испанцы побежали!.. О! Аталиба, я вижу, обнял Роллу. (В радости размахивает шапкой.)
   Слышен победный клик, взыграли трубы и т. д.
   Старик (падает на колени). Источник бытия! Как может все мое иссякшее дыхание возблагодарить тебя за один этот миг моей жизни. Мальчик, сойди ко мне и дай мне тебя расцеловать. Нет больше силы.
   Мальчик спускается, подбегает к старику.
   Мальчик. Позволь, я помогу тебе, отец. Ты так дрожишь...
   Старик. От радости, сынок!
   Мальчик уводит старика. Клики, трубы. Входят Аталиба, Ролла, перуанские
   офицеры и солдаты.
   Аталиба. От имени народа, которому сегодня ты спас государя, прими этот знак благодарности. (Отдает Ролле свое алмазное солнце.) Слеза, скатившаяся на алмаз, быть может, затмит на время блеск, но дар не обесценит.
   Ролла. Божья рука, не моя, спасла Аталибу.
   Входят перуанский офицер и солдаты.
   Привет тебе, воин. Как там дела у Алонсо?
   Офицер. Алонсо своим одушевлением рассеял тот испуг, который поначалу внес смятение в наши ряды. Но боюсь, мы должны теперь оплакивать потерю Алонсо. В преследовании врага рвение завлекло его слишком далеко!
   Аталиба. Как! Алонсо убит?
   Первый солдат. Я видел, как он упал.
   Второй солдат. Нет, верьте мне: я видел сам, он снова встал и бился, а потом был окружен, обезоружен...
   Аталиба. Победа! Мы дорого ее купили!
   Ролла. Кора! Кто скажет тебе?
   Аталиба. Ролла, наш друг погиб, наша родина спасена! Личное горе должно отступить перед правом народа на торжество. Однако сперва исполним наш первый, наш священный долг - долг, налагаемый победой: осушим слезы вдов и сирот, слезы тех, чьи заступники погибли в битве за родину!
   Все уходят под звуки триумфального марша.
   ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ
   КАРТИНА ПЕРВАЯ
   Ущелье между огромных скал. Жены и дети перуанских воинов - и среди них Кора с младенцем - группами рассеяны по сцене. Они попеременно поют
   Первая перуанка. Ты видишь что-нибудь, Сулуга?
   Сулуга. Да. Двух перуанских воинов. Один взошел на склон, другой укрылся в зарослях в долине.
   Вторая перуанка. Еще один! Идет сюда! Он бледен и напуган.
   Кора. Сердце у меня как будто рвется из груди.
   Входит, запыхавшись, первый перуанский солдат.
   Женщина. Что? Радость? Или смерть?
   Солдат. Сраженье не в нашу пользу. Аталиба ранен и захвачен в плен.
   Женщина. Отчаянье и горе!
   Кора (упавшим голосом). Что с Алонсо?
   Солдат. Я его не видел.
   Первая женщина. Куда нам теперь бежать?
   Вторая женщина. Поглубже в лес.
   Кора. Я не уйду.
   Второй перуанский солдат (за сценой). Победа! Победа! (Стремительно вбегает.) Радуйтесь! Мы победили!
   Женщина (вскочив). Привет! Привет вестнику счастья! А Инка?
   Солдат. Во главе своих отважных воинов. Сейчас он будет с ними здесь.
   Слышен вдалеке победный воинский марш. Женщины и дети хором выражают тревогу и ликование. Входят воины. Они поют песнь победы; ее подхватывают все. Входят Аталиба и Ролла, которых встречают восторженными кликами. Во время
   этой сцены Кора с младенцем на руках обходит ряды - ищет Алонсо.
   Аталиба. Благодарю, благодарю вас, дети! Поверьте, я совсем здоров. Кровь остановлена, а рана не опасна. Кора (Ролле). Где Алонсо?
   Ролла молча отворачивается.
   (Падает к ногам Аталибы.) Отдай мне мужа! Отдай отца ребенку!
   Аталиба. Мне горестно, что с нами нет Алонсо.
   Кора. Но ты надеешься его найти?
   Аталиба. Да. Горячо надеюсь.
   Кора. Аталиба! Он не убит?
   Аталиба. Нет! Боги не могли отвергнуть нашу молитву.
   Кора. Он не убит, Аталиба?
   Аталиба. Он жив - в моем сердце.
   Кора. Царь! Не мучай меня. Говори: нет у ребенка отца?
   Аталиба. Кора! Родная! Не надо так отметать слабую нашу надежду.
   Кора. Слабую нашу... Но все же... значит, есть надежда! Ролла! Ты мне скажи, правдолюбец!
   Ролла. Алонсо не найден.
   Кора. Не найден. Что это значит? Ролла, и ты не хочешь сказать? О, не давайте мне слушать раскаты далекого грома: пусть лучше молния сразу мой мозг опалит... Не говори: "Не нашли". Сразу скажи: "Убит".
   Ролла. Это было бы ложью.
   Кора. Ложью? Спасибо за доброе слово! Но все же... Не томи меня неизвестностью. (Падает на колени.) Протяни свои ручки, дитя. Может быть, невинность твоя скорее растрогает их, чем страдание матери.
   Ролла. Алонсо в плену.
   Кора. В плену! У испанцев! Пленник Писарро! Тогда он погиб.
   Аталиба. Не предавайся отчаянию. Мы отправляем посла предложить самый богатый выкуп от нашего племени.
   Первая перуанка. О! На выкуп Алонсо - золото наше, драгоценные наши уборы - все! все!.. Вот, милая Кора, вот, вот...
   Перуанки срывают с себя украшения, подбегают к детям, снимают и с них,
   несут Коре.
   Аталиба. Да! На выкуп Алонсо не пожалеет никто ничего. Благодарю, небесный отец, что дал ты мне власть над такими сердцами!
   Кора. Еще одна милость, царь: позволь мне идти вместе с послом.
   Аталиба. Кора, помни: ты не только жена, ты и мать. Не играй же своею женскою честью и безопасностью сына. Там, среди этих варваров, юность твоя и красота и невинность младенца только вернее скуют на Алонсо цепь и сердце его истерзают страхом за вас. Кора, жди возвращенья посла.
   Кора. Научи, как дожить до него?
   Аталиба. А теперь пойдем, возблагодарим богов за победу и помолимся о спасеньи Алонсо.
   Марш и процессия. Все удаляются.
   КАРТИНА ВТОРАЯ.
   Лес.
   Входит Кора с младенцем.
   Кора. Бедный ты мой, маленький мой, что станется с тобою?
   Входит Ролла.
   Ролла. Кора, ты звала. Я здесь.
   Кора. Мое дитя, мой сын!.. Есть у тебя еще отец?
   Ролла. Кора, покуда Ролла жив, как может твой сын быть сиротой?
   Кора. Он скоро и мать потеряет. Ведь не думаешь ты, что я буду жить, когда не станет Алонсо?
   Ролла. Ради его ребенка - будешь. Кора, если ты Алонсо любила, слушай, что скажет друг Алонсо.
   Кора. Так мне придется слушать весь мир. Кто не был другом Алонсо?
   Ролла. В своем прощальном слове он...
   Кора. В прощальном слове... (Порывисто.) О, говори!
   Ролла... Доверил мне две драгоценные вещи: благословенье сыну и свой последний наказ тебе.
   Кора. Его последний наказ! Последний... Скажи, какой?
   Ролла. Если я погибну, сказал он (им владело печальное предчувствие), обещай мне, Ролла, взять Кору в жены. Стань отцом ребенку... Я обещал, и мы на том расстались. Заметь, Кора: я передаю тебе его завет, потому что я дал Алонсо слово; сам же я не притязаю ни на что, ни на что не надеюсь.
   Кора. Что это? Разум затмился? Или... Какой страшный свет вдруг озарил мой мозг! Алонсо! Ты пал жертвой своего бесхитростного сердца: когда бы ты не говорил тех слов, не завещал себе на гибель злосчастных этих чар...
   Ролла. Кора! Какое мерзостное подозренье смутило твой ум?
   Кора. Да-да! Все ясно... Высокий духом, он не разглядел ловушки. Дал завести себя в то роковое место, где доблесть не могла осилить целое полчище убийц. Он пал - пал и напрасно призывал на помощь Роллу! Ты смотрел издалека и усмехался. Мог его спасти, мог - и не спас.
   Ролла. Светлое солнце! Чем заслужил я? Кора! Лучше проси, чтоб я вонзил в свое сердце этот меч!
   Кора. Нет! Живи! Живи ради любви! Ведь ты ее искал! Любви, цветы которой расцветут над кровавой могилой твоего друга, преданного, убитого... Но ты принес мне последние слова Алонсо. Так слушай теперь мои: скорей мой сын высосет яд из истерзанной материнской груди... скорее обниму я холодный труп ничтожнейшего из наших воинов, павшего рядом с Алонсо, чем назовет он (указывая на младенца) Роллу отцом, чем назову я Роллу мужем!
   Ролла. Зови меня, Кора, тем, что я есть: твоим другом, твоим заступником!
   Кора (не слушая). Прочь! У меня один заступник - бог!.. С младенцем на руках я пойду на поле резни. Там вот этими ладонями буду поворачивать к свету каждое изрубленное тело - буду искать, как ее ни исказила смерть, сладостную улыбку моего Алонсо, страшным криком буду выкликать его имя, пока достанет сил. И, если тлеет в нем хоть искра жизни, он узнает голос Коры, на миг откроет неугасшие свои глаза, и последний взгляд их благословит меня. Но если мы не найдем его... тогда, мой мальчик, я понесу тебя в испанский лагерь... Твой кроткий взор проложит мне дорогу сквозь тысячу мечей. Там тоже люди. Найдется ль сердце, чтобы отогнать жену, которая разыскивает истекающего кровью мужа, или младенца, который кличет заточенного в тюрьму отца? Нет-нет, дитя, мы пройдем безопасно повсюду. Матери с осиротевшим младенцем на руках самой природой дана охранная грамота - иди по всей земле! Да-да, мой сын, пойдем искать отца. (Уходит с младенцем.)
   Ролла (стоит, онемев, наконец прерывает молчание). Когда б я заслужил хоть тень твоих упреков, Кора, я был бы такою подлой тварью, какой я все-таки не создан быть. Спасти ее - вот первая моя задача. Вторая - обелить себя в ее глазах. (Уходит.)
   КАРТИНА ТРЕТЬЯ
   Палатка Писарро.
   Писарро в мрачном и яростном возбуждении шагает по сцене.
   Писарро. Судьба! Своенравная богиня! Губи меня и злорадствуй. Я все же буду верен себе. Но подари меня перед крушеньем последней улыбкой, дай мне успешно отомстить. Улыбкой этой пусть будет смерть Алонсо.
   Входит Эльвира.
   Кто там? Кто посмел войти? Почему стража забыла долг?
   Эльвира. Стража хорошо помнит свой долг, но она не может применять насилье, когда ей отказывает в повиновении Эльвира.
   Писарро. Чего ты хочешь?
   Эльвира. Посмотреть, как переносит герой свое несчастье. Ты, Писарро, утратил твердость духа. Ты - не ты.
   Писарро. По-твоему, я должен ликовать, что неприятель под водительством Алонсо пронзает копьями отважные сердца моих верных соратников?
   Эльвира. Нет! Я хочу тебя видеть холодным и мрачным, как ночь после пронесшейся бури. Спокойно угрюмым, как страшная та тишина, что предшествует содроганью природы. И хотела бы видеть в тебе крепкую веру, что встанет новое утро, когда воинский дух воспрянет, не страшась будущего, не сокрушаясь о прошлом.
   Писарро. Женщина! Эльвира! Когда бы у всех моих воинов были сердца, как твое!
   Эльвира. Тогда корона Кито увенчала бы сегодня твою голову.
   Писарро. О! Пока этот бич моей жизни и славы - Алонсо, ведет войска противника, нет у меня надежды.
   Эльвира. Писарро! Я пришла, чтоб испытать героя еще в одном: уже не в мужестве - в великодушии! Алонсо - твой пленник!