Шеридан Ричард. Поездка в Скарборо

   Аманда. Моя жизнь не тяготила меня, милорд. Она текла весьма спокойно.
   Лорд. Вот это как раз и тягостно, сударыня. Когда жизнь течет спокойно, в голову приходят всякие мысли. А думать - это, по-моему, самое утомительное занятие на свете.
   Аманда. Разве ваша светлость не любит, например, читать?
   Лорд. О, страстно люблю, сударыня! Но я никогда не думаю о том, что читаю. Моя жизнь, сударыня, это бесконечный поток удовольствий. Она протекает среди разнообразных развлечений, какие и не снились мудрейшим из наших предков. В столице, сударыня, я встаю около полудня. Я. никогда не встаю раньше, ибо нет ничего пагубнее для цвета лица. Не то, чтобы я считал себя щеголем, но должен же джентльмен выглядеть прилично, иначе он будет являть такую печальную фигуру в своей ложе, что ни одна дама в театре не станет на него заглядываться, а вынуждена будет смотреть на сцену. Итак, я встаю в полдень. Если день ха-арош, я решаю предпринять прогулку верхом. Выпиваю чашку шоколаду и часам к двум велю натянуть мне сапоги. По возвращении одеваюсь, а после обеда не спеша направляюсь, скажем, в оперу.
   Беринтия. О, ваша светлость, вероятно, любит музыку?
   Лорд. Обожаю - по вторникам и субботам. В эти дни в театре собирается избранное общество, и мы не обречены на утомительное слушание музыки.
   Аманда. Так вот почему вас привлекает опера, милорд!
   Лорд. Разумеется, сударыня! Там бывает и леди Сплетнер, и леди Злослоуэр, и леди Гримастон, и леди Болтауэр. Их ложи на авансцене, и я не знаю лучшего общества, чтобы наслаждаться слушанием любимых арий, чтоб мне помереть. Смею ли я надеяться, сударыня, видеть вас в нашем обществе?
   Аманда. Увы, милорд, я самая неподходящая для вас компания в концерте я очень люблю слушать музыку.
   Лорд. Сударыня, это вполне простительно в деревне или в церкви, но весьма неприлично в светском обществе. Однако боюсь, что утомил вас своим разговором.
   Ловлесс. Нимало. Прошу вас, продолжайте.
   Лорд. Ну что ж, сударыни, мне остается только добавить, что вечера я обычно заканчиваю в каком-либо из клубов. Не скажу, чтобы я играл крупно; но случалось проигрывать за один присест пять-шесть тысяч фунтов.
   Ловлесс. А разве ваша светлость не должны иногда заниматься делами государства?
   Лорд. Сударь, что до серьезных дел, то я предоставляю их серьезным людям. Свою голову я предпочитаю не обременять серьезными мыслями.
   Беринтия. Однакож, милорд, вы один из столпов государства!
   Лорд. Декоративный столп, сударыня. Пусть лучше рухнет все здание, нежели я стану утомлять себя, будь я неладен!
   Аманда. Милорд, вы еще ничего не рассказали нам о ваших любовных интригах. Ведь настоящий джентльмен тратит на них много времени.
   Лорд (в сторону). Ага! Она жаждет узнать про мои амуры. О ревность, ревность! Бедняжка, я вижу - она влюблена в меня. (Громко.) О боже, сударыня, прошу прощения! Я чуть не забыл сообщить вам один секрет. Прошу не ревновать, Нэд; но этот разговор не для ваших ушей.
   Ловлесс (отводит Беринтию в сторону.) Что вы, милорд! Я слишком светский муж, чтобы интересоваться секретами своей жены.
   Лорд (сжимая Аманде руку). Я люблю вас до безумия, чтоб мне онеметь!..
   Аманда (дает ему пощечину). Вот вам мой ответ, наглец!
   Лорд. Черт возьми, сударыня, я пэр королевства!
   Ловлесс (поспешно приближаясь). Эй, какого дьявола! Вы осмелились оскорбить мою жену, сударь? Извольте... (Вынимает шпагу.)
   Дерутся.
   Аманда. Боже мой, что я натворила! Помогите! Помогите! Разнимите их, ради бога!
   Лорд (откидываясь назад и опираясь на шпагу.) А-а!.. Насквозь, чтоб мне помереть!..
   Вбегают слуги.
   Ловлесс (подбегая к лорду). Надеюсь, однако, что я не убил этого болвана. Поднимите его! Врача сюда!
   Лорд. Да-да, пожалуйста, поскорее...
   Слуга уходит.
   Ловлесс. Вам некого винить, кроме себя.
   Лорд. Правда твоя, Нэд... А все проклятая любовь!
   Возвращается слуга с доктором Скальпелем.
   Слуга. Сударь, вот мистер Скальпель, он как раз проходил мимо.
   Лорд. Какое счастье!
   Скальпель. Пропустите, пропустите! Прошу, джентльмены, посторонитесь! Боже милостивый, неужели вы никогда не видели человека, проткнутого шпагой? Да пропустите же!
   Лорд. Ах, мистер Скальпель, я умираю.
   Скальпель. Умираете, когда я здесь?! Хотел бы я посмотреть, как это вам удастся!
   Ловлесс. Полно болтать, осмотрите его рану.
   Скальпель. А что, если я не стану осматривать его рану, сударь?
   Ловлесс. Но ведь он истечет кровью!
   Скальпель. Тем лучше! Вот тогда-то я и возвращу его к жизни!
   Ловлесс. Черт возьми, рана сквозная, говорят вам! Скальпель. Я бы хотел, чтобы шпага проткнула ему сердце! Тогда бы я показал, что я за врач! Поняли вы наконец с кем имеете дело? Ну, пропустите меня к нему... (Осматривает лорда.) Ого! Вот это рана! Туда может въехать карета с шестеркою лошадей!
   Лорд. О-о-о!..
   Скальпель. Черт возьми, чем это вы проткнули джентльмена?! Оглоблей? (В сторону.) Небольшая царапина, только и всего.
   Ловлесс. Дайте-ка взглянуть.
   Скальпель. Что? Тогда и перевязывайте его сами! Если хоть кто-нибудь взглянет на рану, я отказываюсь лечить его.
   Ловлесс. Однако вы настоящий плут, как я погляжу!
   Скальпель. Сударь, я недаром считаюсь мастером своего дела.
   Лорд. Доктор!
   Скальпель. Сударь?
   Лорд. Есть ли хоть малейшая надежда?
   Скальпель. Надежда? Трудно сказать... Сколько вы намерены заплатить за излечение?
   Лорд. Хоть пятьсот фунтов.
   Скальпель. Ну, тогда надежда, может быть, и появится. Но довольно мешкать, Сбегайте за портшезом, отнесите раненого ко мне. Это самое подходящее место (в сторону) ... чтобы вытянуть из него побольше денег. (Громко.) Живее! Да ну же, поворачивайтесь, вы, там. Берите его.
   Слуги поднимают лорда Фоппингтона.
   Лорд. Любезный Ловлесс, прости! Если я умру, прими мое прощение, а если останусь жив, не откажи мне в своем. Я очень сожалею, что нам довелось поссориться, но надеюсь, что теперь с этим покончено. Если ты удовлетворен, то я и подавно.
   Ловлесс. Не стоит об этом говорить. Можете быть совершенно спокойны, сударь.
   Лорд. Ты великодушный малый, чтоб мне онеметь!.. А вот жена у тебя предерзкая, чтоб мне помереть!..
   Скальпель. Несите его, несите! Этак у него сделается горячка... (Уходит вслед за слугами, уносящими лорда.)
   Входит полковник Таунли.
   Таунли. Уф!.. Рад видеть вас всех живыми. Я только что встретил вынос раненого пэра. Ради бога, что здесь случилось?
   Ловлесс. О, пустяки! Он вздумал в моем присутствии ухаживать за моей женой, она дала ему пощечину, а я проткнул его шпагой. Вот и все.
   Таунли. Сущая безделица, со всех точек зрения. Но скажите, сударыня, давно ли сиятельный лорд является вашим поклонником?
   Аманда. Я сегодня впервые узнала об этом; мне думается, что тут виною скорее светские принципы, нежели любовь. Он считает, что его титул - ключ к сердцу любой женщины ниже его званием.
   Таунли. О, у него довольно самонадеянности для этого. Но я бы не хотел, чтобы вы из-за него попали в беду. Надеюсь, его жизни не грозит опасность?
   Ловлесс. Ни малейшей. Он попался в лапы мошеннику-врачу, который, как видно, готов освободить его от некоторого количества лишних денег. Я видел его рану: пустяшная царапина. При желании он может хоть нынче отправиться на бал.
   Таунли. Я рад, что вы проучили его без дурных последствий для себя. Если бы вы его убили, то лишили бы меня удовольствия участвовать в заговоре против его светлости, в котором я действую совместно с одним вашим приятелем.
   Ловлесс. Объяснитесь.
   Таунли. Сюда приехал его брат, Том Фэшон, и мы собираемся избавить его светлость от хлопот предстоящей женитьбы. Нам нужна ваша помощь. Том собирался зайти к вам, но он занят приготовлениями к нашему делу. Поэтому я обещал ему привести вас, и если дамы согласны вас отпустить...
   Ловлесс. Со всей охотой! (В сторону.) Правда, я бы остался, чтобы вдоволь наглядеться на это создание. Чудо, как хороша! Но пристало ли мне заглядываться на красавиц? Судьба не обошла меня счастьем, так чего же мне еще желать?
   Аманда. Ловлесс, уделите мне минуту перед уходом.
   Полковник Таунли уходит.
   Ловлесс. Чего тебе, мой друг?
   Аманда. Всего лишь глупый женский вопрос. Как нравится тебе моя кузина?
   Ловлесс. Ты уже ревнуешь, Аманда?
   Аманда. Нимало. Я спрашиваю по другой причине.
   Ловлесс (в сторону). Какова бы ни была причина, я должен ей солгать. (Громко.) Что ж, она хороша; но не в обиду будь сказано, из всех женщин, какие могли бы покорить мое сердце, твоя кузина - последняя.
   Аманда. Вот и отлично.
   Ловлесс. А теперь скажи, зачем ты это спрашивала?
   Аманда. Скажу вечером. Прощай!
   Ловлес. Прощай! (Целует ее и уходит.)
   Аманда (в сторону). Как я рада, что она ему не нравится; мне очень хочется пригласить ее погостить у нас.
   Беринтия (в сторону). Вот как! Мой полковник продолжает пренебрегать мною... Здесь явно кроется нечто большее, чем та обида, которую я будто бы нанесла ему.
   Аманда. Скажи, Беринтия, как мне уговорить тебя переехать к нам?
   Беринтия. Для этого есть только один способ.
   Аманда. Какой же, позволь узнать?
   Беринтия. Убедить меня, что я буду желанной гостьей.
   Аманда. Если это все, то ты нынче же ночуешь у нас.
   Беринтия. У вас?
   Аманда. Да, и нынче же!
   Беринтия. Но ведь в гостинице, где я остановилась, бог знает что подумают обо мне!
   Аманда. Пусть думают, что хотят!
   Беринтия. Ах вот ты как!.. И правда, пусть себе думают что им угодно! Я молодая вдова, и мне дела нет до того, что подумают другие. Ах, Аманда, как чудесно быть молодой вдовой!
   Аманда. Ну, меня ты вряд ли в этом уверишь.
   Беринтия. Это потому, что ты влюблена в своего мужа.
   Аманда. Послушай, по своей неопытности я хотела спросить тебя: как ты думаешь - те, кого называют порядочными женщинами, действительно чураются всех мужчин так же, как светских волокит?
   Беринтия. О нет, Аманда, есть мужчины, которые производят опустошения в наших рядах, мужчины, являющиеся полной противоположностью щеголям. Общего между ними разве только то, что и те и другие ходят на двух ногах. У этих есть ум, у щеголя его нет. Они любят своих возлюбленных, щеголь только себя. Они заботятся о репутации женщин, щеголь старается ее погубить. Они порядочны, щеголь нет. Короче говоря, они мужчины, а он - осел.
   Аманда. Если таков их нрав, то, мне кажется, мы только что видели образчики обоих типов.
   Беринтия. Его светлость и полковник Таунли?
   Аманда. Вот именно.
   Беринтия. Что касается лорда, то это, несомненно, осел. Что же касается второго, то смею тебя уверить, никто в городе не пользуется таким уважением у порядочных женщин...
   Аманда. Я так и думала!.. (Берет Беринтию за руку.) Я должна открыть тебе один секрет. Этот сиятельный болван - не единственный, кто говорит мне о любви. Таунли тоже...
   Беринтия (в сторону). Вот оно что! Тайна раскрывается. (Громко.) Полковник Таунли? Ах, милая, не может быть!
   Аманда. И, однако, это так. Правда, попытки его ни к чему не привели. Ни один мужчина, будь он наделен всеми достоинствами, не способен поколебать мою любовь к мужу. Но признаюсь тебе, Беринтия, его уверения в любви не вызвали во мне того гнева, какой вызывали, когда исходили от человека, презираемого мною.
   Беринтия (в сторону). Чем дальше, тем лучше! (Громко.) Хорошо сказано, святая невинность! Как? Ты уверена, душенька, что ничто не может поколебать твоей супружеской верности?
   Аманда. Ничто! Я убеждена в этом.
   Беринтия. А если бы ты узнала, что он любит другую сильнее, чем тебя?
   Аманда. О Беринтия!..
   Беринтия. Да-да! Окажись я обманутой женой, кое-кто рисковал бы оказаться обманутым мужем. Тебе, наверное, кажется, что я безумна?
   Аманда. В самом деле...
   Беринтия. И все же я честная женщина.
   Аманда. Я готова поклясться в этом! Ты просто шутишь! Значит, ты твердо решила не выходить больше замуж?
   Беринтия. О нет! Я твердо решила выйти!
   Аманда. Не понимаю...
   Беринтия. Но никогда не выйду...
   Аманда. Ты смеешься надо мной!
   Беринтия. Ничуть не бывало! Просто я понимаю, что я женщина, и с этим сообразую свои решения.
   Аманда. Решай не решай, а кончишь тем, что выйдешь замуж...
   Беринтия. Навряд ли... Но, боже, у меня дома дела, а я уже запоздала на полчаса!
   Аманда. Подожди меня. Я только распоряжусь; мы пойдем вместе и вместе вернемся.
   Беринтия. Хорошо, только поторопись. Мы закончим наш разговор по дороге.
   Аманда уходит.
   Бедняжка Аманда! Недаром ты жила в деревне!.. М-да, хорошо, что я обо всем узнала. А Таунли? Низкий человек - вот он каков! Обмануть меня и предать друга! Хороша и моя смиренница-кузина! Однако в моей власти отомстить ей. Ее муженек, если я не ошибаюсь, будет столь же счастлив моей благосклонностью, сколько Таунли благосклонностью Аманды. Попытаюсь! Будь что будет! Простить сопернице, укравшей возлюбленного, может либо дура, либо развратница. (Уходит.)
   ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ
   КАРТИНА ПЕРВАЯ
   Гостиная лорда Фоппингтона.
   Входят лорд Фоппингтон и ла Вароль.
   Лорд. Эй, малый, карету!
   Ла Вароль. Ваша светлость! Как, вы решаетесь вставать с постели?
   Лорд. Скажи лучше, как я решаюсь предстать перед дамами.
   Ла Вароль. Ваша светлость лучше бы подольше посидеть дома. Мильорд очень мало заботится о своей ране.
   Лорд. О моей ране? Я не согласен долее сидеть взаперти, хотя бы у меня было столько же ран на теле, сколько их бывало в моем сердце. Вароль, разнеси визитные карточки, как я приказал. Нынче вечером я буду у моего тестя сэра Тэнбелли. Исполнение жениховских обязанностей я намерен начать званым ужином за его счет. Да, послушай, передай мистеру Ловлессу, что я жду его на ужин со всей компанией, а если он откажется, он мне больше не друг.
   Ла Вароль. Все будет исполнен, мильорд! (Уходит.)
   Входит Том Фэшон.
   Фэшон. Твой покорный слуга, братец. Как ты себя чувствуешь?
   Лорд. Так хорошо, что приказал подать карету, Том. Смерть меня миновала.
   Фэшон. Я очень рад.
   Лорд (в сторону). Ну, это ты врешь! (Громко.) Признайся, Том, неужели сердце твое не забилось от радости, когда ты услыхал, что меня поддели на шпагу?
   Фэшон. Почему ты так думаешь?
   Лорд. Именно так было со мной, когда я услышал, что дяде, которому я наследовал, прострелили голову.
   Фэшон. Это было дурно с твоей стороны.
   Лорд. Почему?
   Фэшон. А потому, что он был добр к тебе.
   Лорд. Добр? Будь я неладен! Он заставлял меня голодать! Он не давал мне денег даже на женщин!
   Фэшон. Если так, то он удержал тебя от множества невыгодных сделок. Ни одна женщина не стоит и гроша, коли берет деньги.
   Лорд. Будь я младшим братом, я думал бы так же.
   Фэшон. Значит, ты не бываешь по-настоящему влюблен?
   Лорд. Никогда, чтоб мне помереть!
   Фэшон. Зачем же ты затеял всю эту историю с Амандой?
   Лорд. Затем, что она кичится своей добродетелью, и я считал делом чести обольстить ее.
   Фэшон. Чудесно! (В сторону.) И вот кому судьба посылает десять тысяч годового дохода!.. Но к делу! (Громко.) Братец, хоть я и знаю, что разговор о делах, особенно денежных, не столь приятен тебе, как разговор о женщинах, мои обстоятельства таковы, что я прошу тебя запастись терпением и выслушать меня.
   Лорд. Серьезность твоих обстоятельств, Том, - самый плохой в мире довод, чтобы я терпеливо слушал. Я убежден, что ты произнесешь прекрасную речь, но - чтоб мне онеметь! - ты избрал самое худшее начало из всех, какие мне довелось слышать за последний год.
   Фэшон. Очень жаль, что ты так думаешь.
   Лорд. Еще бы! Ну, так и быть, рассказывай, но пра-ашу покороче.
   Фэшон. Хорошо. Вкратце мое дело таково: мои путевые издержки настолько превысили ничтожные доходы с моей годовой ренты, что я вынужден был заложить ее за пятьсот фунтов, которые тоже давно истрачены. И, если ты не окажешь мне услуги и не выкупишь ее, мне остается только выйти на большую дорогу.
   Лорд. По чести, Том, если хочешь знать мое мнение, я считаю это наилучшим выходом для тебя. Если ты преуспеешь, то освободишься от долгов одним путем, а если тебя схватят (проводит рукой по шее), то освободят от них другим путем.
   Фэшон. Я рад, что ты сегодня весел и надеюсь почувствовать на себе последствия твоего доброго расположения.
   Лорд. Неужели ты вправду надеешься, что я дам тебе пятьсот фунтов?
   Фэшон. Я не считаю это твоим долгом, братец, а лишь прошу об одолжении.
   Лорд. Значит, ты так или иначе хочешь их получить! Но сейчас самое неподходящее время, чтобы сорить деньгами, разрази меня бог! Налоги так велики, расходы по имению так непомерны, арендаторы такие мошенники, а букеты в такой цене, что я доведен до крайности, черт побери, и должен был сократить расходы на пудру до пяти гиней в месяц. Посуди сам, могу ли я уделить тебе хоть пять фунтов?
   Фэшон. Если не можешь, значит, мне остается умереть с голоду. Вот и все. (В сторону.) Будь он проклят!
   Лорд. Одно могу сказать - тебе следовало бы жить поскромнее.
   Фэшон. Но послушай, если тебе не хватает десяти тысяч в год, как же ты предлагаешь мне обойтись двумя сотнями?
   Лорд. Не горячись, Том. Горячность - вреднейшая штука для цвета лица. Я не хотел бы опечалить тебя, но раз уж об этом зашла речь, я вынужден напомнить, что рысак требует лучшего ухода, нежели ломовая лошадь. Природа создала между нами некоторое различие.
   Фэшон. Да, она сделала тебя старше. (В сторону.) Чтоб ей пусто было!
   Лорд. Дело не только в этом, Том.
   Фэшон. А в чем же еще?
   Лорд (оглядывает себя, затем брата). Спроси женщин.
   Фэшон. Ах ты, флакон духов, мускусная крыса! Ты что же думаешь, что твое преимущество надо мной заключается не только в старшинстве?
   Лорд. Да, чтоб мне помереть!
   Фэшон. Клянусь всем святым, ты князь всех хлыщей!
   Лорд. О, я горжусь тем, что являюсь главой такой влиятельной партии.
   Фэшон. Неужели тебя ничем не проймешь?! Защищайся, трус!
   Лорд. Видишь ли, Том, я всегда считал тебя глупым малым, и вот одна из глупейших затей, какие мне приходилось видеть. Ты так обнищал, что жизнь стала тебе в тягость; ты ищешь ссоры со мной, надеясь либо проткнуть меня и наследовать мое состояние, либо напороться на мою шпагу и тем положить конец своим несчастьям. Но этому не бывать!.. С кротостью философа и благоразумием государственного мужа я ухожу, не вынув шпаги из ножен... (Уходит.)
   Фэшон. Ах так! Прощай же, братец! Совесть, отныне я могу пренебречь тобой! Эй, Лори!
   Входит Лори.
   Лори. Вы меня звали, сударь?
   Фэшон. Отличные вести, Лори. Сиятельный лорд преподнес мне такую пилюлю, что мигом излечил меня от всех угрызений совести.
   Лори. Вот теперь у меня отлегло от сердца. А ведь я был полон опасений, сударь, с тех пор как ваша совесть имела дерзость затесаться в нашу компанию.
   Фэшон. Будь покоен, она не воротится. Мой братец щелкнул ее по носу, а я спустил ее с лестницы. Беги скорее на постоялый двор, вели немедленно заложить карету и заезжай за мной к тетушке Куплер.
   Лори. Так, значит, сударь, вы прямым путем едете за счастьем?
   Фэшон. Еду, Лори, еду! Иди, Лори, лети!
   Лори. Счастливый день в моей жизни! Лечу на крыльях! Наконец-то я получу свое жалование!
   Уходят.
   КАРТИНА ВТОРАЯ
   Сад за домом Ловлесса.
   Входят Ловлесс и слуга.
   Ловлесс. Хорошо, оставь меня.
   Слуга уходит.
   А ведь вдовушка нейдет у меня из ума! Никогда еще сердце мое не было покорено столь внезапно! Надо же ей было оказаться подругой моей жены! Это судьба, так пусть судьба и отвечает. Я этого не хотел. О небо, вот и она!
   Входит Беринтия.
   Беринтия. Отчего вы так задумчивы, сударь? Надеюсь, вы не больны?
   Ловлесс. Я пытался понять, сударыня, болен ли я, или нет. Вот в чем причина моей задумчивости.
   Беринтия. Разве это так трудно понять? Я всегда полагала, что каждый хорошо знает свое тело, хотя мало кто знает свою душу.
   Ловлесс. А если я подозреваю, что болезнь моя заключена именно в душе?
   Беринтия. О, тогда я берусь прописать вам лекарство!
   Ловлесс. Увы! Вы не представляете себе, за что беретесь!
   Беринтия. Надеюсь, вы позволите мне быть вашим врачом в этом случае?
   Ловлесс. Это моя единственная мечта, хотя, говоря правду, у меня есть основания думать, что, если я доверюсь вам, болезнь моя только усилится.
   Беринтия. Почему?
   Ловлесс. О, вы можете выдать меня моей жене!
   Беринтия. И, таким образом, потерять пациента?
   Ловлесс. Так вы сохраните мою тайну?
   Беринтия. Свято.
   Ловлесс. Поклянитесь.
   Беринтия. Клянусь женщиной.
   Ловлесс. Вы клянетесь моим божеством; поклянитесь своим, и я поверю вам.
   Беринтия. Хорошо, тогда клянусь мужчиной.
   Ловлесс. Отлично! Так выслушайте же, в чем состоит моя болезнь, и дайте совет. Когда я увидел вас в театре, ваш мимолетный взгляд взволновал меня. Я увидел свою погибель, но не в силах был отвести от нее глаз. Я глядел на вас, покуда сердце мое не затрепетало... Вот и теперь при вашем приближении болезнь моя настолько усилилась, что, если вы не поможете мне, я превращусь в пепел на ваших глазах. (Берет ее за руку.)
   Беринтия. О боже, пустите! Это чума, и мы заразимся ею! (Вырывает руку.)
   Ловлесс. Так умрем же вместе, мой ангел!
   Беринтия. В вас сидит демон!.. Пустите же! Сюда идут!..
   Входит слуга.
   Слуга. Сударь, госпожа вернулась и желает вас видеть.
   Ловлесс. Хорошо, скажи, что я иду.
   Слуга уходит.
   Но, прежде чем уйти, дайте мне испить за ее здоровье из чаши блаженства.
   Беринтия. Не приближайтесь, или, клянусь, я возненавижу вас!
   Ловлесс (целуя ее). В делах любви женским клятвам не больше веры, чем клятвам мужчин. (Уходит.)
   Беринтия. Ф-фу!
   Входит полковник Таунли.
   Таунли (в сторону). Ого! Что я вижу! Беринтия и Ловлесс... Они шептались... Так вот причина ее холодности ко мне!.. О женщина! Берегись же, Ловлесс. Долг платежом красен. (Громко.) Сударыня, я ваш покорный слуга. Мне незачем справляться о вашем здоровье: лицо ваше пышет румянцем.
   Беринтия. Не более обычного.
   Таунли. Разве что щеки пылают более обычного...
   Беринтия. О... я возвращаюсь с прогулки...
   Таунли. И только? Кстати, это не мистер Ловлесс ушел отсюда?
   Беринтия. Да, он сопровождал меня.
   Таунли. Вот как!
   Беринтия. По-моему, он человек весьма приятный и в его обращении есть что-то подкупающее.
   Таунли (в сторону). Так-так! У нее даже недостает скромности притворяться! (Громко.) Сударыня, смею ли я обеспокоить вас серьезной беседой?
   Беринтия. О, сколько угодно. Но прошу вас, пусть она будет как можно менее серьезна!
   Таунли. Не правда ли, вот уже около двух лет, как я осмеливаюсь ухаживать за вами?
   Беринтия. Не помню в точности, но это действительно длится утомительно долго.
   Таунли. Разве вы не давали мне все это время основания считать, что мои ухаживания приняты благосклонно?
   Беринтия. Должна сказать, что вы были необычайно назойливы, а я значительно более терпелива, чем вы того заслуживали.
   Таунли. Я приехал сюда по вашему желанию и единственно ради встречи с вами. И что же? После целого месяца мучительного ожидания вы не соблаговолили объяснить или хоть как-нибудь оправдать свое поведение!
   Беринтия. О небо! Мне оправдывать свое поведение?! Мне оправдываться перед вами? Грубиян! Ну-с, мой милый, серьезный полковник, имеете ли вы добавить еще что-нибудь?
   Таунли. Ничего, сударыня, разве только что теперь меня ничуть не удивляет то, чему я был свидетелем несколько минут назад. Женщина, которая может играть нежными чувствами своего возлюбленного, способна кокетничать с мужем своей подруги.
   Беринтия. Совершенно верно. А этот пылкий возлюбленный способен, чтобы не скучать в отсутствии кокетки, совращать жену своего друга. Ах, полковник, ради бога, не говорите мне о чести и о дружбе!
   Таунли (в сторону). Черт побери! Откуда она узнала? (Громко.) Сударыня, я вас не понимаю!
   Беринтия. А я не притворялась, будто не понимаю вас. Но вот и она сама. Вероятно, вы пожелаете остаться с ней наедине.
   Таунли. Сударыня, ваше встречное обвинение - слабый способ защиты. И чтобы доказать, насколько вы ошибаетесь, я уклоняюсь от счастья, которое вы мне предлагаете. Ваш покорный слуга, сударыня.
   Входит Аманда. Полковник Таунли шепчет ей что-то и уходит.
   Беринтия (в сторону). Однако он ничуть не потерялся, честное слово! Но как они нежно расстаются! (Громко.) Кузина, я надеюсь, ты не выговаривала своему поклоннику за то, что он был со мной? Уверяю тебя, что мы говорили только о тебе.
   Аманда. Фи, Беринтия, мой поклонник! Неужели ты никогда не научишься серьезно говорить о чем бы то ни было?
   Беринтия. Я говорю вполне серьезно.
   Аманда. В твоем тоне так перемешаны насмешка и серьезность, что я не знаю, как отнестись к твоим словам. Мистер Ловлесс только что ушел. Может быть, это всего лишь мое воображение, но я замечаю в его поведении какую-то перемену, и это тревожит меня.
   Беринтия. Ты ревнуешь, только и всего.
   Аманда. Только и всего?! Так ревность - это ничто, по-твоему?
   Беринтия. Это было бы ничем, будь я на твоем месте.
   Аманда. Что бы ты стала делать?
   Беринтия. Я бы излечилась от нее.
   Аманда. Но как?
   Беринтия. Я бы обращала на своего мужа не больше внимания, чем он на меня. Видишь ли, Аманда, ты можешь подозревать и сердиться, раздражаться, худеть, бледнеть, дурнеть, если тебе угодно, а я скажу тебе, что ни один стоющий мужчина не бывает верен своей жене. Не был и никогда не будет.
   Аманда. Ты в самом деле думаешь, что он обманывает меня? Я никогда не подозревала его.