Страница:
Элофссону было, очень больно, комбинезон намок и стал липким от крови. Он не мог ни говорить, ни двигаться, только наблюдать. Безнадежная ситуация. И все же он испытывал скорее удивление, чем страх. Как же так? Двадцать лет он проявлял свою власть, орал, толкал, пинал, колотил дубинкой или плашмя саблей. Он всегда был сильнее, всегда брал верх, вооруженный против безоружных, правый против бесправных, могущественный против бессильных. И вот он повержен.
Двадцать шагов отделяло его от парня с револьвером. Стало светлее, Элофссон увидел, как высокий поворачивает голову, услышал, как он кричит:
– В машину, Каспер!
После чего стриженый поднял согнутую левую руку, положил ствол револьвера на локоть и тщательно прицелился. Пуля высекла искры из бетона не дальше чем в полуметре от лица Элофссона. Одновременно сзади послышался звук другого выстрела. Что, и второй гад стреляет? Или это Борглюнд? Да нет, какое там. Если Борглюнд еще не мертв, он лежит и притворяется мертвым.
Парень стоял, широко расставив ноги, и снова целился.
Элофссон закрыл глаза. Он чувствовал, как толчками из раны вытекает кровь. Но не вспоминал всю свою жизнь, а просто подумал: умираю.
Гектор же, падая, не выронил пистолет. Теперь он лежал на спине, голова подперта проволокой, и тоже смотрел на стриженого брюнета с револьвером. В отличие от своего товарища, Гектор не был особенно удивлен. Сам молодой парень, он примерно так и представлял себе полицейскую службу. Правая рука работала нормально, но левая слушалась плохо, потребовалось большое усилие, чтобы дослать патрон. Ведь согласно инструкции все патроны находились в магазине. Гектор скрипел зубами. Рука и весь левый бок болели так, что темнело в глазах. Первый выстрел он сделал почти рефлекторно, и пуля пошла слишком высоко. Гектор снова нажал спусковой крючок. И потерял сознание. Пистолет выпал из его руки.
Но Элофссон еще держался. Он снова открыл глаза, когда позади него опять послышался выстрел.
И... Чудо из чудес: парень с револьвером дернулся и вскинул руки вверх. Револьвер улетел куда-то в сторону. А стрелок весь обмяк, словно из него вынули кости, и шлепнулся на дорогу. И застыл недвижимо, молча.
Гектор целился очень тщательно. Но и везение тоже сыграло свою роль. Пуля попала парню в плечо и вдоль ключицы скользнула прямо в спинной мозг. Брюнет с револьвером умер мгновенно, умер стоя.
Элофссон услышал рокот рванувшей с места машины. И наступила тишина, полная тишина.
Прошло много-много времени, а может быть, всего несколько минут или секунд, и к нему подполз на четвереньках Борглюнд. Он охал, светил туда и сюда карманным фонариком. Просунул руку под Элофссона, вздрогнул, выдернул её обратно. Уставился на кровь.
– Господи, Эмиль, – выдохнул он.
Элофссон чувствовал, как последние силы оставляют его. Он по-прежнему не мог ни говорить, ни двигаться.
Борглюнд, громко сопя, тяжело взгромоздился на ноги.
Элофссон услышал, как он протопал к машине и включил аварийную частоту:
– Алло, алло, шоссе номер сто, Сульбаксвеген в Юнгхюсен. Двое коллег ранены. Сам получил травму. Перестрелка. Стрельба. Помогите!
Ему ответили далекие металлические голоса.
– Здесь Треллеборг. Едем.
– Участок Люнд. На пути к вам.
И дежурный в Мальмё:
– Доброе утро. Помощь выехала. Через четверть часа будут на месте. От силы двадцать минут.
Все это происходило утром восемнадцатого ноября 1973 года на самой окраине полицейского участка Мальмё. Неподалеку от берега Балтийского моря.
Воздух прозрачный. Ясное небо, холодно, ветрено.
По церковному календарю день Елизаветы; сегодня Кольбергу полагалось допрашивать Фольке Бенгтссона.
Но многое успело измениться к этому дню. Казалось, Андерслёв вдруг исчез с карты мира. Органы массовой информации переключили свое внимание на другое.
Что такое удушенная разведенная жена перед двумя застреленными полицейскими? Да еще один травмирован – как и почему, никому толком не известно. Один злоумышленник убит, другой в бегах, укрывается от правосудия.
Мартин Бек и Кольберг знали, что вообще-то полицейская служба не так уж опасна, хотя и высокое начальство, и многие рядовые полицейские не прочь сгустить краски. Слов нет, полицейские не обходятся без травм; число несчастных случаев в полицейских тирах и на полигонах очень велико, но их всегда замалчивают. В остальном же работа эта не сопряжена с физической опасностью. Разве что спина заболит от чрезмерного сидения в автомашине. Множество специальностей куда более рискованны. И не только в Швеции.
Так, в Англии с 1947 года в шахтах погибло 7768 рабочих, а полицейских было убито чуть больше десятка.
Возможно, пример нетипичный, но Леннарт Кольберг обычно ссылался на него, когда заходила речь о том, надо ли полицейскому носить при себе оружие. Ведь в Англии, Шотландии и Уэльсе полицейские, как известно, не вооружены. И должно же быть какое-то объяснение, почему это в маленькой Швеции случаев ранения полицейских гораздо больше.
С утра пораньше Мартина Бека настиг первый телефонный звонок, притом от человека, с которым он меньше всего желал общаться.
Звонил Стиг Мальм.
– Ну что, с твоим делом все ясно, – сказал Мальм.
– Как сказать.
– Разве нет? Насколько я понимаю, задача решена. Убийца сидит за решеткой. И сел даже раньше, чем был обнаружен труп. Хотя твоей заслуги в этом нет. Ну, так что ты скажешь?
– Разное. Есть еще невыясненные детали, – ответил Мартин Бек.
– Но вы же взяли убийцу.
– Я в этом далеко не убежден, – сказал Мартин Бек. – Хотя такая возможность не исключена.
– Не исключена? Все ясно как дважды два, куда уж проще.
– В том-то и дело, – убежденно произнес Мартин Бек. – Все может оказаться намного проще.
Кольберг вопросительно посмотрел на него. Они сидели в кабинете Рада. Сам Рад пошел прогуливать пса.
Мартин Бек покачал головой.
– Ладно, вообще-то я не за этим звоню, – сказал Мальм. – Можешь держать про себя свои загадочные соображения. Тут есть дело поважнее.
– Какое же?
– Ты еще спрашиваешь! Гангстеры скосили троих полицейских. И один головорез все еще находится на свободе.
– С этим делом я незнаком.
– Странно, странно. Ты что, не читаешь газет?
Мартин Бек не удержался:
– Читаю, но я не могу основывать свое суждение о нашей работе на газетных сообщениях. Мало ли какой вздор напишут, так уж всему и верить?
Но Мальм не вспылил.
– Эпизод просто возмутительный, – говорил Мальм. – Шеф, разумеется, страшно возмущен. Ты ведь знаешь, как близко он принимает к сердцу каждый случай, когда страдает кто-нибудь из наших людей.
Очевидно, на этот раз начальника ЦПУ не было в кабинете Мальма.
Конечно, сам по себе эпизод был ужасный. И показательный. Да только в передаче Мальма он сильно смахивал на один из тех выдуманных случаев, которыми в последнее время пичкали сотрудников в пропагандистских целях.
– Следует ожидать, что будет объявлен всешведский розыск, – продолжал Мальм. – Пока что даже машина не обнаружена.
– Ну а как там на самом деле с нашими ребятами? – спросил Бек.
– Состояние двоих остается по-прежнему критическим. О третьем врачи говорят, что у него есть все шансы выжить. Но в строй, конечно, вернется нескоро.
– Ясно.
– Итак, мы должны считаться с возможностью того, что розыски придется распространить на всю страну, – повторил Мальм. – Этого бандита надо схватить непременно и возможно скорее.
– Я уже говорил, что не в курсе дела, – ответил Мартин Бек.
– Я потому и звоню. Принято решение, чтобы я лично возглавил розыск, – сообщил Мальм. – На меня возложено руководство оперативным штабом.
Мартин Бек улыбнулся. Приятная новость и для него и для разыскиваемого.
Бек избавлен от задания, которое вынудило бы его то и дело слушать осточертевший голос начальника ЦПУ. А у преступника теперь есть все шансы благополучно улизнуть. Так что же, в конце концов, нужно Мальму?
Мальм прокашлялся и многозначительно сказал:
– Разумеется, ты продолжаешь доводить до конца порученное тебе задание. Но сейчас как раз в Мальмё создается местная оперативная группа. Кроме того, у нас тут с утра прошло совещание.
Мартин Бек посмотрел на часы. Еще и восьми нет. Да, сегодня рабочий день в ЦПУ начался рано...
– Ну?
– Было решено немедленно подключить к этой группе Леннарта Кольберга. Зачем такому выдающемуся работнику заниматься делом, которое практически завершено.
– Минутку, – сказал Мартин Бек. – Ты можешь сам с ним переговорить.
– В этом нет необходимости, – отрезал Мальм. – Достаточно, если ты его известишь. Он должен немедленно выехать в Мальмё. Там розыскную группу возглавит инспектор уголовного розыска Монссон. Значит, ты передашь Кольбергу приказ... гм, известишь его?
– Я поговорю с ним.
– Отлично. Привет.
– Всего хорошего, – отозвался Мартин Бек.
И положил трубку.
– Ну, что этому типу надо? – тотчас спросил Кольберг.
Мартин Бек задумчиво смотрел на него.
– По-своему хорошая новость, – сказал он.
– А именно?
– Ты будешь избавлен от Фольке Бенгтссона.
Кольберг еще больше насторожился.
– А чем она плоха?
– Вчера утром около Фальстербу ранены двое полицейских. Третий тоже получил какую-то травму.
– Слышал.
– Ты должен явиться в Мальмё. Там организуют оперативную группу. Координирует действия Монссон.
– И то хорошо.
– К сожалению, есть в этом ложка дегтя.
– Начальник ЦПУ... – На круглом лице Кольберга отразилось нечто вроде ужаса.
– Чуть лучше.
– А именно?
– Мальм.
– Господи!
– Он во главе оперативного штаба.
– Оперативного штаба? Что это еще за штука – оперативный штаб?
– Вроде что-то военное. Полиция превращается в жандармерию.
Кольберг нахмурился.
– Когда-то мне моя служба нравилась. Но это было очень давно. Что-нибудь еще?
– Да, нет, вроде бы все. Тебе следует незамедлительно отправиться в Мальмё.
Кольберг покачал головой:
– Ну, Мальм, ну, змей. Ранены сотрудники... И этого клоуна поставили во главе оперативного штаба. Великолепно.
– Твое мнение о Фольке Бенгтссоне? Личное?
– По чести говоря, он невиновен, – сказал Кольберг. – Пусть он псих, но на этот раз он ни при чем.
На прощание Мартин Бек сказал:
– Смотри только, чтобы хандра тебя в гроб не загнала.
– Постараюсь, – ответил Кольберг.
Сидя в одиночестве, Мартин Бек пытался разобраться в своих мыслях.
На суждение Кольберга он полагался как на свое.
Кольберг не верит, что Фольке Бенгтссон задушил Сигбрит Морд.
Мартин Бек тоже в это мало верил. Но полной уверенности у него не было. Очень уж Бенгтссон странен.
Впрочем, в одном Мартин Бек был совершенно уверен: Бертиль Морд к убийству не причастен. Бенни Скакке проверил данные о кораблях из записной книжки Морда. Перечень подтвердился. Решающей деталью было судно под фарерским флагом.
Вошел Рад, бросил шляпу на письменный стол, сел в кресло. Тимми поднялся на задние лапы и принялся лизать лицо Мартину Беку. Тот оттолкнул пса и спросил:
– Херрготт, ты совершенно уверен, что не знаешь никого по имени Кай и чтобы жену его звали Сисси? Невысокий, хилый, но загорелый? Светлые волнистые волосы, темные очки?
– На территории Андерслёвского участка таких нет, – ответил Рад. – Ты думаешь, это он прикончил Сигбрит?
– Да. Похоже, что так.
– Что ж, это даже к лучшему, если Бенгтссон не причастен. Похоже, людям не хватает его и его копчушки. И вообще я предпочел бы, чтобы убийца был не из здешних.
Он избегал больших магистралей. Ему надо было на север, и он ориентировался по дорожным указателям, но без карты, и с его знанием географии то и дело путался.
Каспер, как называли парня, не отличался высоким ростом и крепким сложением, а спадающие на плечи волнистые светлые волосы делали его лицо совсем мягким, детским. Когда он водил машину, у него часто спрашивали права, не веря, что ему уже исполнилось восемнадцать. Его это всегда злило.
С правами у него все в порядке, они лежали в заднем кармане джинсов, выписанные на его собственное имя: Ронни Касперссон, родился 16.IX.1954.
Он спрашивал себя, что случилось с его товарищем. Он даже не знал, что тот вооружен. Может, он не убит и сейчас "стучит лягавым". А что он может им сказать, ему даже неизвестно настоящее имя Каспера. Да и сам Каспер едва успел с ним познакомиться.
Они встретились в Мальмё в пятницу вечером. Каспер приехал туда утром из Копенгагена. Собственно, он направлялся домой, в Стокгольм, но деньги кончились. В конце концов он в каком-то парке познакомился с ребятами, которые угостили его пивом. Одного из них звали Кристер.
Остальные ушли, а Кристер и Каспер остались. Посидели на скамейке, допили пиво. У Кристера тоже не было денег, зато была машина. Каспер не понял, собственная или нет, но Кристер показал ему ключи. Он жил в Мальмё, знал дачи, в которых можно поживиться.
В ночь на субботу они рыскали на машине в пригородах. Первая попытка ограбить дачу не удалась, но затем они нашли другую дачу, заколоченную на зиму. Поели консервов, поспали часика два. Ничего ценного не нашлось, но они захватили две картины и гипсовую фигуру, которая стояла на пьедестале.
Затем вернулись в Мальмё, здесь Кристеру удалось украсть в магазине несколько долгоиграющих пластинок. Кристер живо сбыл их знакомым. На вырученные деньги они купили пива и вина. До самого вечера то сидели в парке, то катались на машине.
– Сегодня махнем в район, где живут одни богатеи, – сказал Кристер.
Район этот назывался Юнгхюсен, и по домам сразу было видно, что здесь обосновались люди состоятельные. Они проникли в два дома и забрали вещи, которые рассчитывали без труда сбыть. Телевизор, транзистор, два ковра – Кристер уверял, что настоящие, ручной работы. Взломали бар, взяли несколько бутылок спиртного. Им попались даже наличные: разбив копилку, они насчитали три десятка новеньких монет по пять крон.
Словом, ночь выдалась удачная. И вдруг неведомо откуда эта полицейская машина.
Каспер в который раз проиграл в уме все, что произошло. Сперва появился молодой "лягаш" с пистолетом в руке, потом второй, постарше, который схватил Кристера, потом раздались выстрелы, и Каспер подумал, что стреляет первый полицейский. Потом он увидел, как один полицейский падает, за ним второй, и понял, что стрелял Кристер. Дальше все шло очень быстро, Каспер перепугался и уехал...
На этом месте Касперу пришлось прервать воспоминания. Кончился бензин. Съехав с горки с выключенным мотором, он свернул за какие-то ветхие сараи и здесь оставил машину. Потом пошел по дороге дальше и вскоре добрался до маленького поселка. Услышал далекий вой полицейских сирен и опять перепугался насмерть. Он лихорадочно искал машину, которую можно было бы угнать, и наконец попалась подходящая. Она стояла в открытом гараже рядом с большой дачей, и дверцы оказались незаперты.
Каспер понимал, что рискует, – владелец мог неожиданно выйти из дому. Машина завелась легко, и он поехал дальше. Курсом на север. Домой. В Стокгольм.
Все свои девятнадцать лет Каспер прожил в Стокгольме. Строго говоря, не в самом Стокгольме – он родился и вырос в пригороде, там ходил в школу, там жил вместе с родителями до недавнего времени. Три года назад стал искать работу, правда, без особого рвения. Родители решили переехать, приобрели себе стандартный домик за городом, а он не захотел жить с ними и повел довольно беспорядочный образ жизни в столице. Он кормился пособиями и ютился либо у приятелей, либо у приятельниц – молодых разведенных жен, деливших с ним постель.
Мало-помалу попал в компанию, где жили, руководствуясь принципом, что преступление себя оправдывает, не надо только зарываться и делать глупостей, чтобы тебя не схватили. Участвовал в кражах со взломом, угонял машины, перепродавал краденое. Месяца два его кормила девчонка, которая приводила клиентов; пока она их обслуживала, он сидел на кухне и пил водку с фруктовым соком. В своей преступной деятельности он руководствовался двумя правилами: не торговать наркотиками и не носить оружия. Он был привлечен к ответственности только один раз.
Каспер не корил себя за свой образ жизни. Как и многие другие молодые, он не мог считать своим общественный строй, в котором ценность индивида измерялась только материальным благополучием и должностью и который вместе с тем не мог обеспечить молодежь сколько-нибудь осмысленной, порядочной работой.
Неподалеку от Катринехольма пришло время заправиться бензином. Он рассчитался блестящими пятикроновыми монетами. Заправщик повертел их в руках, разглядывая, потом положил в особое отделение в кассе и спросил:
– И не жалко с ними расставаться?
Каспер поразмыслил, что бы такое придумать, но ограничился тем, что пожал плечами.
Проехав еще часть пути, он остановился около киоска, чтобы купить сигареты, жвачку и газету. Идя к машине, пробежал глазами заголовки на первой странице.
Кристер убит, все трое полицейских живы. Полиция разыскивает Каспера по всей стране. Газета называла его "гангстером", "бандитом", "убийцей". Почему же вдруг "убийца"? Ведь он даже безоружен.
Он внимательно дочитал до конца репортаж. Ни Кристера, ни его не опознали, и машину не нашли. Полиция все еще разыскивает большой американский "шевроле", но ведь он не так уж надежно спрятан, его скоро найдут. Он отложил газету и долго сидел, пытаясь собраться с мыслями. Отступивший было страх снова овладел им. Он старался думать спокойно, последовательно.
В чем он виновен? Две кражи и угон машины. Стрелял не он. Даже если его задержат, это нетрудно доказать, а наказание за его собственные преступления будет не таким уж строгим. Каспер смял газету, бросил в канаву и поехал дальше. Он принял решение.
В первом же большом магазине он купил все необходимое для номеров старого типа. Выехал за город, свернул в лес, снял прежние номера и закопал в землю, заменил их другими и направился в сторону Сёдертэлье.
Доехал до дома родителей, поставил машину в гараж. Если повезет и дальше, машина простоит тут несколько дней: отец Каспера работал разъездным агентом торговой фирмы, его подолгу не бывало дома.
Так и вышло. Он застал дома мать, отец же уехал до конца недели. Матери Каспер сказал, что одолжил машину у хорошего друга.
Мать очень обрадовалась сыну. Радость её стала еще большей, когда он сказал, что думает побыть дома дня два.
Вечером он получил свое любимое блюдо – бифштекс с луком и жареным картофелем, яблочный пирог с ванильным соусом.
Он рано лег и, засыпая на кровати отца, чувствовал себя почти в полной безопасности.
Зато Эмиль Элофссон и Давид Гектор выкарабкались во многом благодаря искусству хирургов. Конечно, обоим досталось, особенно опасным было положение Элофссона – одна пуля прошла сквозь печень, другая рядом с поджелудочной железой.
Элофссон и Гектор были не в состоянии говорить ни в понедельник, ни во вторник, а Борглюнд ничего не знал – даже того, что его подстерегает смерть.
Успехи оперативного штаба ЦПУ были на уровне ожидаемого. Машина не найдена, убитый не опознан.
Борглюнд увенчал свою долгую карьеру, состоявшую из сравнительно безобидных промахов, тем, что испустил дух в среду, в четыре часа утра. Весть о его кончине за несколько часов дошла до ЦПУ. Она вызвала бурю чувств и длинную череду телефонных переговоров между Стигом Мальмом и полицмейстером Мальмё. ЦПУ требовало активных действий.
Под активными действиями ЦПУ подразумевало отправку во все концы автобусов с полицейскими в пуленепробиваемых жилетах и шлемах с плексигласовыми щитками перед лицом. Далее подразумевалось использование снайперов, автоматического оружия и бомб со слезоточивым газом; всем этим полицию охотно снабжала армия.
Леннарт Кольберг подразумевал под активными действиями разговор с людьми. Весь понедельник и весь вторник он пассивно наблюдал поток молодых людей, произвольно задержанных ревностными полицейскими. Кольберг был достаточно опытным сыщиком и знал, что человек, который полгода не ходил в парикмахерскую, далеко еще не кандидат в убийцы. К тому ж, насколько он понимал, об убийстве не было речи. Но после кончины Борглюнда все вошли в такой раж, что кто-нибудь должен был предпринять что-нибудь дельное. Поэтому Кольберг зашел за своей машиной в гараж при отеле "Св. Йорген", где обычно останавливались высокие полицейские чины, и отправился в городскую больницу Мальмё. Он собирался переговорить с Элофссоном и Гектором.
Кольберг был человек закаленный, и все же его потрясло то, что он увидел в палате. Он еще раз поглядел на бумажку с адресом, который ему написал Пер Монссон. Все правильно. А что он находится в Швеции, ему и без бумажки известно.
Здание было выстроено в прошлом веке, и в палате стояло три десятка коек. Запах невыносимый, и вся картина сильно смахивала на перевязочный пункт во время Крымской войны. Не больница, а сплошной позор.
Он показал свое удостоверение медсестре.
– Вы ошиблись, – сказала она. – Они не в общей палате, им отвели отдельную, у нас их четыре. Каждая на две койки. Вы можете сейчас поговорить с ранеными, – продолжала она. – Только не слишком долго. Элофссону больше досталось, но Гектор, пожалуй, дольше пролежит.
– Я постараюсь не засиживаться.
Войдя к коллегам, Кольберг убедился, что начальство позаботилось о своих раненых подчиненных. Цветы, шоколад, фрукты... Радио и цветной телевизор.
Гектор держался бодрее, хотя левая рука и обе ноги у него были подвешены.
Над Элофссоном висело сразу четыре капельницы, одна с кровью, другие с жидкостями разного цвета.
– Небось, несладко здесь валяться, – сказал Кольберг.
– Наш час еще не пробил, – отозвался Гектор.
– Парень, который в вас стрелял, убит.
– Да, это надо же, я его все-таки хлопнул, – оживился Гектор. – Сам лежал с двумя пулями, темно да еще коллега упал как раз между нами.
– Вспомнил имя, – вдруг сказал Элофссон. – Каспер.
– Каспер?
– Точно. "В машину, живо, Каспер", – сказал тот, который стрелял в меня. Точно, Каспер.
– Ты совершенно уверен?
– Абсолютно. Я же говорю, странное имя. Каспер – я никого не знаю с таким именем.
– Я тоже, – сказал Кольберг.
– И не "крайслер", а "шевроле". Светло-зеленая, а не синяя машина, нам неправильно сообщили.
– Так, – протянул Кольберг. – Понятно.
– Вот, а еще номер, – продолжал Гектор. – Они сказали, что буква А. То есть, понимай, стокгольмская машина со старыми номерами. И сказали – три шестерки. А на самом деле буква была Б и номер начинался двумя семерками. Потом еще какая-то цифра, а после нее, кажется, еще одна семерка.
– Я на этот счет ничего не могу сказать, – заметил Элофссон.
– Это очень важно, – сказал Кольберг. – Значит, зеленый "шевроле" зарегистрирован в Стокгольмской губернии, в номере две или три семерки.
– Вот именно, – подтвердил Гектор. – Я всегда стараюсь все примечать и редко ошибаюсь.
– Что верно, то верно, – согласился Элофссон. – Коллега всегда начеку.
– Ну и как же был одет этот Каспер?
– Темная куртка и джинсы, – ответил Гектор. – Маленький, волосы светлые. И длинные.
– Теперь все так одеты, – заметил Элофссон.
Вошла младшая медсестра, она катила тележку с множеством пробирок. Пока она занималась Элофссоном, Кольберг отодвинулся в сторонку.
– Можешь еще говорить? – спросил он Гектора.
– Сколько угодно. О чем ты хотел спросить?
– Да как все происходило... Вы останавливаете их, выходите из машины. Перед этим ты успел заметить марку машины, цвет и номер.
– Все верно.
– А они что?
– Они тоже вышли. Коллега Эмиль посветил фонариком внутрь их машины. Потом схватил того парня, что стоял ближе. А тот начал стрелять.
– Тебя сразу ранило?
– Почти сразу. По-моему, первые пули коллега принял на себя. Все это так быстро произошло... А потом и мне досталось.
– Но ведь ты тоже мог выхватить пистолет?
– Он у меня был в руке.
– Значит, ты шел к машине с пистолетом в руке?
– Ну да, у меня было словно предчувствие.
– А парни в машине, по-твоему, видели твой пистолет?
– Должны были видеть. Но патрон не дослан. Не положено. Надо было дослать, прежде чем отстреливаться.
Кольберг бросил взгляд на Элофссона – тому стало совсем плохо. Исследование показало, что у Элофссона и Борглюнда патроны были досланы. Но ни тот, ни другой не стреляли, а Элофссон даже не расстегнул кобуру, это точно установлено.
– Слушай, – окликнул Кольберга Гектор. – Тут поговаривают, будто Гюстав Борглюнд убит. Это правда?
– Правда, – сказал Кольберг. – Умер сегодня утром.
Кольберг видел, что Элофссон совсем обессилен, но требовалось задать еще несколько вопросов.
– Вы заметили, они оба в вас стреляли?
– Мне казалось, второй тоже стрелял, – ответил Элофссон. – В тот момент, когда все это происходило, я был уверен, что оба стреляют. Потому что за спиной у меня звучали выстрелы. Но теперь получается, что это коллега стрелял.
Двадцать шагов отделяло его от парня с револьвером. Стало светлее, Элофссон увидел, как высокий поворачивает голову, услышал, как он кричит:
– В машину, Каспер!
После чего стриженый поднял согнутую левую руку, положил ствол револьвера на локоть и тщательно прицелился. Пуля высекла искры из бетона не дальше чем в полуметре от лица Элофссона. Одновременно сзади послышался звук другого выстрела. Что, и второй гад стреляет? Или это Борглюнд? Да нет, какое там. Если Борглюнд еще не мертв, он лежит и притворяется мертвым.
Парень стоял, широко расставив ноги, и снова целился.
Элофссон закрыл глаза. Он чувствовал, как толчками из раны вытекает кровь. Но не вспоминал всю свою жизнь, а просто подумал: умираю.
Гектор же, падая, не выронил пистолет. Теперь он лежал на спине, голова подперта проволокой, и тоже смотрел на стриженого брюнета с револьвером. В отличие от своего товарища, Гектор не был особенно удивлен. Сам молодой парень, он примерно так и представлял себе полицейскую службу. Правая рука работала нормально, но левая слушалась плохо, потребовалось большое усилие, чтобы дослать патрон. Ведь согласно инструкции все патроны находились в магазине. Гектор скрипел зубами. Рука и весь левый бок болели так, что темнело в глазах. Первый выстрел он сделал почти рефлекторно, и пуля пошла слишком высоко. Гектор снова нажал спусковой крючок. И потерял сознание. Пистолет выпал из его руки.
Но Элофссон еще держался. Он снова открыл глаза, когда позади него опять послышался выстрел.
И... Чудо из чудес: парень с револьвером дернулся и вскинул руки вверх. Револьвер улетел куда-то в сторону. А стрелок весь обмяк, словно из него вынули кости, и шлепнулся на дорогу. И застыл недвижимо, молча.
Гектор целился очень тщательно. Но и везение тоже сыграло свою роль. Пуля попала парню в плечо и вдоль ключицы скользнула прямо в спинной мозг. Брюнет с револьвером умер мгновенно, умер стоя.
Элофссон услышал рокот рванувшей с места машины. И наступила тишина, полная тишина.
Прошло много-много времени, а может быть, всего несколько минут или секунд, и к нему подполз на четвереньках Борглюнд. Он охал, светил туда и сюда карманным фонариком. Просунул руку под Элофссона, вздрогнул, выдернул её обратно. Уставился на кровь.
– Господи, Эмиль, – выдохнул он.
Элофссон чувствовал, как последние силы оставляют его. Он по-прежнему не мог ни говорить, ни двигаться.
Борглюнд, громко сопя, тяжело взгромоздился на ноги.
Элофссон услышал, как он протопал к машине и включил аварийную частоту:
– Алло, алло, шоссе номер сто, Сульбаксвеген в Юнгхюсен. Двое коллег ранены. Сам получил травму. Перестрелка. Стрельба. Помогите!
Ему ответили далекие металлические голоса.
– Здесь Треллеборг. Едем.
– Участок Люнд. На пути к вам.
И дежурный в Мальмё:
– Доброе утро. Помощь выехала. Через четверть часа будут на месте. От силы двадцать минут.
Все это происходило утром восемнадцатого ноября 1973 года на самой окраине полицейского участка Мальмё. Неподалеку от берега Балтийского моря.
* * *
Понедельник, девятнадцатого ноября.Воздух прозрачный. Ясное небо, холодно, ветрено.
По церковному календарю день Елизаветы; сегодня Кольбергу полагалось допрашивать Фольке Бенгтссона.
Но многое успело измениться к этому дню. Казалось, Андерслёв вдруг исчез с карты мира. Органы массовой информации переключили свое внимание на другое.
Что такое удушенная разведенная жена перед двумя застреленными полицейскими? Да еще один травмирован – как и почему, никому толком не известно. Один злоумышленник убит, другой в бегах, укрывается от правосудия.
Мартин Бек и Кольберг знали, что вообще-то полицейская служба не так уж опасна, хотя и высокое начальство, и многие рядовые полицейские не прочь сгустить краски. Слов нет, полицейские не обходятся без травм; число несчастных случаев в полицейских тирах и на полигонах очень велико, но их всегда замалчивают. В остальном же работа эта не сопряжена с физической опасностью. Разве что спина заболит от чрезмерного сидения в автомашине. Множество специальностей куда более рискованны. И не только в Швеции.
Так, в Англии с 1947 года в шахтах погибло 7768 рабочих, а полицейских было убито чуть больше десятка.
Возможно, пример нетипичный, но Леннарт Кольберг обычно ссылался на него, когда заходила речь о том, надо ли полицейскому носить при себе оружие. Ведь в Англии, Шотландии и Уэльсе полицейские, как известно, не вооружены. И должно же быть какое-то объяснение, почему это в маленькой Швеции случаев ранения полицейских гораздо больше.
С утра пораньше Мартина Бека настиг первый телефонный звонок, притом от человека, с которым он меньше всего желал общаться.
Звонил Стиг Мальм.
– Ну что, с твоим делом все ясно, – сказал Мальм.
– Как сказать.
– Разве нет? Насколько я понимаю, задача решена. Убийца сидит за решеткой. И сел даже раньше, чем был обнаружен труп. Хотя твоей заслуги в этом нет. Ну, так что ты скажешь?
– Разное. Есть еще невыясненные детали, – ответил Мартин Бек.
– Но вы же взяли убийцу.
– Я в этом далеко не убежден, – сказал Мартин Бек. – Хотя такая возможность не исключена.
– Не исключена? Все ясно как дважды два, куда уж проще.
– В том-то и дело, – убежденно произнес Мартин Бек. – Все может оказаться намного проще.
Кольберг вопросительно посмотрел на него. Они сидели в кабинете Рада. Сам Рад пошел прогуливать пса.
Мартин Бек покачал головой.
– Ладно, вообще-то я не за этим звоню, – сказал Мальм. – Можешь держать про себя свои загадочные соображения. Тут есть дело поважнее.
– Какое же?
– Ты еще спрашиваешь! Гангстеры скосили троих полицейских. И один головорез все еще находится на свободе.
– С этим делом я незнаком.
– Странно, странно. Ты что, не читаешь газет?
Мартин Бек не удержался:
– Читаю, но я не могу основывать свое суждение о нашей работе на газетных сообщениях. Мало ли какой вздор напишут, так уж всему и верить?
Но Мальм не вспылил.
– Эпизод просто возмутительный, – говорил Мальм. – Шеф, разумеется, страшно возмущен. Ты ведь знаешь, как близко он принимает к сердцу каждый случай, когда страдает кто-нибудь из наших людей.
Очевидно, на этот раз начальника ЦПУ не было в кабинете Мальма.
Конечно, сам по себе эпизод был ужасный. И показательный. Да только в передаче Мальма он сильно смахивал на один из тех выдуманных случаев, которыми в последнее время пичкали сотрудников в пропагандистских целях.
– Следует ожидать, что будет объявлен всешведский розыск, – продолжал Мальм. – Пока что даже машина не обнаружена.
– Ну а как там на самом деле с нашими ребятами? – спросил Бек.
– Состояние двоих остается по-прежнему критическим. О третьем врачи говорят, что у него есть все шансы выжить. Но в строй, конечно, вернется нескоро.
– Ясно.
– Итак, мы должны считаться с возможностью того, что розыски придется распространить на всю страну, – повторил Мальм. – Этого бандита надо схватить непременно и возможно скорее.
– Я уже говорил, что не в курсе дела, – ответил Мартин Бек.
– Я потому и звоню. Принято решение, чтобы я лично возглавил розыск, – сообщил Мальм. – На меня возложено руководство оперативным штабом.
Мартин Бек улыбнулся. Приятная новость и для него и для разыскиваемого.
Бек избавлен от задания, которое вынудило бы его то и дело слушать осточертевший голос начальника ЦПУ. А у преступника теперь есть все шансы благополучно улизнуть. Так что же, в конце концов, нужно Мальму?
Мальм прокашлялся и многозначительно сказал:
– Разумеется, ты продолжаешь доводить до конца порученное тебе задание. Но сейчас как раз в Мальмё создается местная оперативная группа. Кроме того, у нас тут с утра прошло совещание.
Мартин Бек посмотрел на часы. Еще и восьми нет. Да, сегодня рабочий день в ЦПУ начался рано...
– Ну?
– Было решено немедленно подключить к этой группе Леннарта Кольберга. Зачем такому выдающемуся работнику заниматься делом, которое практически завершено.
– Минутку, – сказал Мартин Бек. – Ты можешь сам с ним переговорить.
– В этом нет необходимости, – отрезал Мальм. – Достаточно, если ты его известишь. Он должен немедленно выехать в Мальмё. Там розыскную группу возглавит инспектор уголовного розыска Монссон. Значит, ты передашь Кольбергу приказ... гм, известишь его?
– Я поговорю с ним.
– Отлично. Привет.
– Всего хорошего, – отозвался Мартин Бек.
И положил трубку.
– Ну, что этому типу надо? – тотчас спросил Кольберг.
Мартин Бек задумчиво смотрел на него.
– По-своему хорошая новость, – сказал он.
– А именно?
– Ты будешь избавлен от Фольке Бенгтссона.
Кольберг еще больше насторожился.
– А чем она плоха?
– Вчера утром около Фальстербу ранены двое полицейских. Третий тоже получил какую-то травму.
– Слышал.
– Ты должен явиться в Мальмё. Там организуют оперативную группу. Координирует действия Монссон.
– И то хорошо.
– К сожалению, есть в этом ложка дегтя.
– Начальник ЦПУ... – На круглом лице Кольберга отразилось нечто вроде ужаса.
– Чуть лучше.
– А именно?
– Мальм.
– Господи!
– Он во главе оперативного штаба.
– Оперативного штаба? Что это еще за штука – оперативный штаб?
– Вроде что-то военное. Полиция превращается в жандармерию.
Кольберг нахмурился.
– Когда-то мне моя служба нравилась. Но это было очень давно. Что-нибудь еще?
– Да, нет, вроде бы все. Тебе следует незамедлительно отправиться в Мальмё.
Кольберг покачал головой:
– Ну, Мальм, ну, змей. Ранены сотрудники... И этого клоуна поставили во главе оперативного штаба. Великолепно.
– Твое мнение о Фольке Бенгтссоне? Личное?
– По чести говоря, он невиновен, – сказал Кольберг. – Пусть он псих, но на этот раз он ни при чем.
На прощание Мартин Бек сказал:
– Смотри только, чтобы хандра тебя в гроб не загнала.
– Постараюсь, – ответил Кольберг.
Сидя в одиночестве, Мартин Бек пытался разобраться в своих мыслях.
На суждение Кольберга он полагался как на свое.
Кольберг не верит, что Фольке Бенгтссон задушил Сигбрит Морд.
Мартин Бек тоже в это мало верил. Но полной уверенности у него не было. Очень уж Бенгтссон странен.
Впрочем, в одном Мартин Бек был совершенно уверен: Бертиль Морд к убийству не причастен. Бенни Скакке проверил данные о кораблях из записной книжки Морда. Перечень подтвердился. Решающей деталью было судно под фарерским флагом.
Вошел Рад, бросил шляпу на письменный стол, сел в кресло. Тимми поднялся на задние лапы и принялся лизать лицо Мартину Беку. Тот оттолкнул пса и спросил:
– Херрготт, ты совершенно уверен, что не знаешь никого по имени Кай и чтобы жену его звали Сисси? Невысокий, хилый, но загорелый? Светлые волнистые волосы, темные очки?
– На территории Андерслёвского участка таких нет, – ответил Рад. – Ты думаешь, это он прикончил Сигбрит?
– Да. Похоже, что так.
– Что ж, это даже к лучшему, если Бенгтссон не причастен. Похоже, людям не хватает его и его копчушки. И вообще я предпочел бы, чтобы убийца был не из здешних.
* * *
Он гнал машину все воскресенье и вечером очутился в местечке под названием Малександер.Он избегал больших магистралей. Ему надо было на север, и он ориентировался по дорожным указателям, но без карты, и с его знанием географии то и дело путался.
Каспер, как называли парня, не отличался высоким ростом и крепким сложением, а спадающие на плечи волнистые светлые волосы делали его лицо совсем мягким, детским. Когда он водил машину, у него часто спрашивали права, не веря, что ему уже исполнилось восемнадцать. Его это всегда злило.
С правами у него все в порядке, они лежали в заднем кармане джинсов, выписанные на его собственное имя: Ронни Касперссон, родился 16.IX.1954.
Он спрашивал себя, что случилось с его товарищем. Он даже не знал, что тот вооружен. Может, он не убит и сейчас "стучит лягавым". А что он может им сказать, ему даже неизвестно настоящее имя Каспера. Да и сам Каспер едва успел с ним познакомиться.
Они встретились в Мальмё в пятницу вечером. Каспер приехал туда утром из Копенгагена. Собственно, он направлялся домой, в Стокгольм, но деньги кончились. В конце концов он в каком-то парке познакомился с ребятами, которые угостили его пивом. Одного из них звали Кристер.
Остальные ушли, а Кристер и Каспер остались. Посидели на скамейке, допили пиво. У Кристера тоже не было денег, зато была машина. Каспер не понял, собственная или нет, но Кристер показал ему ключи. Он жил в Мальмё, знал дачи, в которых можно поживиться.
В ночь на субботу они рыскали на машине в пригородах. Первая попытка ограбить дачу не удалась, но затем они нашли другую дачу, заколоченную на зиму. Поели консервов, поспали часика два. Ничего ценного не нашлось, но они захватили две картины и гипсовую фигуру, которая стояла на пьедестале.
Затем вернулись в Мальмё, здесь Кристеру удалось украсть в магазине несколько долгоиграющих пластинок. Кристер живо сбыл их знакомым. На вырученные деньги они купили пива и вина. До самого вечера то сидели в парке, то катались на машине.
– Сегодня махнем в район, где живут одни богатеи, – сказал Кристер.
Район этот назывался Юнгхюсен, и по домам сразу было видно, что здесь обосновались люди состоятельные. Они проникли в два дома и забрали вещи, которые рассчитывали без труда сбыть. Телевизор, транзистор, два ковра – Кристер уверял, что настоящие, ручной работы. Взломали бар, взяли несколько бутылок спиртного. Им попались даже наличные: разбив копилку, они насчитали три десятка новеньких монет по пять крон.
Словом, ночь выдалась удачная. И вдруг неведомо откуда эта полицейская машина.
Каспер в который раз проиграл в уме все, что произошло. Сперва появился молодой "лягаш" с пистолетом в руке, потом второй, постарше, который схватил Кристера, потом раздались выстрелы, и Каспер подумал, что стреляет первый полицейский. Потом он увидел, как один полицейский падает, за ним второй, и понял, что стрелял Кристер. Дальше все шло очень быстро, Каспер перепугался и уехал...
На этом месте Касперу пришлось прервать воспоминания. Кончился бензин. Съехав с горки с выключенным мотором, он свернул за какие-то ветхие сараи и здесь оставил машину. Потом пошел по дороге дальше и вскоре добрался до маленького поселка. Услышал далекий вой полицейских сирен и опять перепугался насмерть. Он лихорадочно искал машину, которую можно было бы угнать, и наконец попалась подходящая. Она стояла в открытом гараже рядом с большой дачей, и дверцы оказались незаперты.
Каспер понимал, что рискует, – владелец мог неожиданно выйти из дому. Машина завелась легко, и он поехал дальше. Курсом на север. Домой. В Стокгольм.
Все свои девятнадцать лет Каспер прожил в Стокгольме. Строго говоря, не в самом Стокгольме – он родился и вырос в пригороде, там ходил в школу, там жил вместе с родителями до недавнего времени. Три года назад стал искать работу, правда, без особого рвения. Родители решили переехать, приобрели себе стандартный домик за городом, а он не захотел жить с ними и повел довольно беспорядочный образ жизни в столице. Он кормился пособиями и ютился либо у приятелей, либо у приятельниц – молодых разведенных жен, деливших с ним постель.
Мало-помалу попал в компанию, где жили, руководствуясь принципом, что преступление себя оправдывает, не надо только зарываться и делать глупостей, чтобы тебя не схватили. Участвовал в кражах со взломом, угонял машины, перепродавал краденое. Месяца два его кормила девчонка, которая приводила клиентов; пока она их обслуживала, он сидел на кухне и пил водку с фруктовым соком. В своей преступной деятельности он руководствовался двумя правилами: не торговать наркотиками и не носить оружия. Он был привлечен к ответственности только один раз.
Каспер не корил себя за свой образ жизни. Как и многие другие молодые, он не мог считать своим общественный строй, в котором ценность индивида измерялась только материальным благополучием и должностью и который вместе с тем не мог обеспечить молодежь сколько-нибудь осмысленной, порядочной работой.
Неподалеку от Катринехольма пришло время заправиться бензином. Он рассчитался блестящими пятикроновыми монетами. Заправщик повертел их в руках, разглядывая, потом положил в особое отделение в кассе и спросил:
– И не жалко с ними расставаться?
Каспер поразмыслил, что бы такое придумать, но ограничился тем, что пожал плечами.
Проехав еще часть пути, он остановился около киоска, чтобы купить сигареты, жвачку и газету. Идя к машине, пробежал глазами заголовки на первой странице.
Кристер убит, все трое полицейских живы. Полиция разыскивает Каспера по всей стране. Газета называла его "гангстером", "бандитом", "убийцей". Почему же вдруг "убийца"? Ведь он даже безоружен.
Он внимательно дочитал до конца репортаж. Ни Кристера, ни его не опознали, и машину не нашли. Полиция все еще разыскивает большой американский "шевроле", но ведь он не так уж надежно спрятан, его скоро найдут. Он отложил газету и долго сидел, пытаясь собраться с мыслями. Отступивший было страх снова овладел им. Он старался думать спокойно, последовательно.
В чем он виновен? Две кражи и угон машины. Стрелял не он. Даже если его задержат, это нетрудно доказать, а наказание за его собственные преступления будет не таким уж строгим. Каспер смял газету, бросил в канаву и поехал дальше. Он принял решение.
В первом же большом магазине он купил все необходимое для номеров старого типа. Выехал за город, свернул в лес, снял прежние номера и закопал в землю, заменил их другими и направился в сторону Сёдертэлье.
Доехал до дома родителей, поставил машину в гараж. Если повезет и дальше, машина простоит тут несколько дней: отец Каспера работал разъездным агентом торговой фирмы, его подолгу не бывало дома.
Так и вышло. Он застал дома мать, отец же уехал до конца недели. Матери Каспер сказал, что одолжил машину у хорошего друга.
Мать очень обрадовалась сыну. Радость её стала еще большей, когда он сказал, что думает побыть дома дня два.
Вечером он получил свое любимое блюдо – бифштекс с луком и жареным картофелем, яблочный пирог с ванильным соусом.
Он рано лег и, засыпая на кровати отца, чувствовал себя почти в полной безопасности.
* * *
Утром двадцать первого ноября Гюстав Борглюнд умер в инфекционной больнице города Мальмё. Его доставили слишком поздно, и врачи ничего уже не могли сделать.Зато Эмиль Элофссон и Давид Гектор выкарабкались во многом благодаря искусству хирургов. Конечно, обоим досталось, особенно опасным было положение Элофссона – одна пуля прошла сквозь печень, другая рядом с поджелудочной железой.
Элофссон и Гектор были не в состоянии говорить ни в понедельник, ни во вторник, а Борглюнд ничего не знал – даже того, что его подстерегает смерть.
Успехи оперативного штаба ЦПУ были на уровне ожидаемого. Машина не найдена, убитый не опознан.
Борглюнд увенчал свою долгую карьеру, состоявшую из сравнительно безобидных промахов, тем, что испустил дух в среду, в четыре часа утра. Весть о его кончине за несколько часов дошла до ЦПУ. Она вызвала бурю чувств и длинную череду телефонных переговоров между Стигом Мальмом и полицмейстером Мальмё. ЦПУ требовало активных действий.
Под активными действиями ЦПУ подразумевало отправку во все концы автобусов с полицейскими в пуленепробиваемых жилетах и шлемах с плексигласовыми щитками перед лицом. Далее подразумевалось использование снайперов, автоматического оружия и бомб со слезоточивым газом; всем этим полицию охотно снабжала армия.
Леннарт Кольберг подразумевал под активными действиями разговор с людьми. Весь понедельник и весь вторник он пассивно наблюдал поток молодых людей, произвольно задержанных ревностными полицейскими. Кольберг был достаточно опытным сыщиком и знал, что человек, который полгода не ходил в парикмахерскую, далеко еще не кандидат в убийцы. К тому ж, насколько он понимал, об убийстве не было речи. Но после кончины Борглюнда все вошли в такой раж, что кто-нибудь должен был предпринять что-нибудь дельное. Поэтому Кольберг зашел за своей машиной в гараж при отеле "Св. Йорген", где обычно останавливались высокие полицейские чины, и отправился в городскую больницу Мальмё. Он собирался переговорить с Элофссоном и Гектором.
Кольберг был человек закаленный, и все же его потрясло то, что он увидел в палате. Он еще раз поглядел на бумажку с адресом, который ему написал Пер Монссон. Все правильно. А что он находится в Швеции, ему и без бумажки известно.
Здание было выстроено в прошлом веке, и в палате стояло три десятка коек. Запах невыносимый, и вся картина сильно смахивала на перевязочный пункт во время Крымской войны. Не больница, а сплошной позор.
Он показал свое удостоверение медсестре.
– Вы ошиблись, – сказала она. – Они не в общей палате, им отвели отдельную, у нас их четыре. Каждая на две койки. Вы можете сейчас поговорить с ранеными, – продолжала она. – Только не слишком долго. Элофссону больше досталось, но Гектор, пожалуй, дольше пролежит.
– Я постараюсь не засиживаться.
Войдя к коллегам, Кольберг убедился, что начальство позаботилось о своих раненых подчиненных. Цветы, шоколад, фрукты... Радио и цветной телевизор.
Гектор держался бодрее, хотя левая рука и обе ноги у него были подвешены.
Над Элофссоном висело сразу четыре капельницы, одна с кровью, другие с жидкостями разного цвета.
– Небось, несладко здесь валяться, – сказал Кольберг.
– Наш час еще не пробил, – отозвался Гектор.
– Парень, который в вас стрелял, убит.
– Да, это надо же, я его все-таки хлопнул, – оживился Гектор. – Сам лежал с двумя пулями, темно да еще коллега упал как раз между нами.
– Вспомнил имя, – вдруг сказал Элофссон. – Каспер.
– Каспер?
– Точно. "В машину, живо, Каспер", – сказал тот, который стрелял в меня. Точно, Каспер.
– Ты совершенно уверен?
– Абсолютно. Я же говорю, странное имя. Каспер – я никого не знаю с таким именем.
– Я тоже, – сказал Кольберг.
– И не "крайслер", а "шевроле". Светло-зеленая, а не синяя машина, нам неправильно сообщили.
– Так, – протянул Кольберг. – Понятно.
– Вот, а еще номер, – продолжал Гектор. – Они сказали, что буква А. То есть, понимай, стокгольмская машина со старыми номерами. И сказали – три шестерки. А на самом деле буква была Б и номер начинался двумя семерками. Потом еще какая-то цифра, а после нее, кажется, еще одна семерка.
– Я на этот счет ничего не могу сказать, – заметил Элофссон.
– Это очень важно, – сказал Кольберг. – Значит, зеленый "шевроле" зарегистрирован в Стокгольмской губернии, в номере две или три семерки.
– Вот именно, – подтвердил Гектор. – Я всегда стараюсь все примечать и редко ошибаюсь.
– Что верно, то верно, – согласился Элофссон. – Коллега всегда начеку.
– Ну и как же был одет этот Каспер?
– Темная куртка и джинсы, – ответил Гектор. – Маленький, волосы светлые. И длинные.
– Теперь все так одеты, – заметил Элофссон.
Вошла младшая медсестра, она катила тележку с множеством пробирок. Пока она занималась Элофссоном, Кольберг отодвинулся в сторонку.
– Можешь еще говорить? – спросил он Гектора.
– Сколько угодно. О чем ты хотел спросить?
– Да как все происходило... Вы останавливаете их, выходите из машины. Перед этим ты успел заметить марку машины, цвет и номер.
– Все верно.
– А они что?
– Они тоже вышли. Коллега Эмиль посветил фонариком внутрь их машины. Потом схватил того парня, что стоял ближе. А тот начал стрелять.
– Тебя сразу ранило?
– Почти сразу. По-моему, первые пули коллега принял на себя. Все это так быстро произошло... А потом и мне досталось.
– Но ведь ты тоже мог выхватить пистолет?
– Он у меня был в руке.
– Значит, ты шел к машине с пистолетом в руке?
– Ну да, у меня было словно предчувствие.
– А парни в машине, по-твоему, видели твой пистолет?
– Должны были видеть. Но патрон не дослан. Не положено. Надо было дослать, прежде чем отстреливаться.
Кольберг бросил взгляд на Элофссона – тому стало совсем плохо. Исследование показало, что у Элофссона и Борглюнда патроны были досланы. Но ни тот, ни другой не стреляли, а Элофссон даже не расстегнул кобуру, это точно установлено.
– Слушай, – окликнул Кольберга Гектор. – Тут поговаривают, будто Гюстав Борглюнд убит. Это правда?
– Правда, – сказал Кольберг. – Умер сегодня утром.
Кольберг видел, что Элофссон совсем обессилен, но требовалось задать еще несколько вопросов.
– Вы заметили, они оба в вас стреляли?
– Мне казалось, второй тоже стрелял, – ответил Элофссон. – В тот момент, когда все это происходило, я был уверен, что оба стреляют. Потому что за спиной у меня звучали выстрелы. Но теперь получается, что это коллега стрелял.