Шилова Юлия Витальевна. Его нежная дрянь

   Я покраснела, потому что всегда любила свою работу, но стыдилась своей зарплаты.
   – У Лерки на руках была крохотная дочь…
   Я недовольно дернула плечом – мне было тяжело, когда о ней говорили, ведь она жила у моей мамы, и я очень скучала.
   – Так вот, у Леры была крохотная дочь, – продолжал Слава.
   – Почему была? И не крохотная она, во второй класс пошла.
   – Я не говорил о твоей дочери в прошедшем времени, я просто сказал, что при такой нищенской зарплате ты еще ребенка содержала. Ты детские получала?
   – Да какие детские?! Там люди месяцами денег ждут…
   – И мужа у тебя не было.
   – Мужа не было, – развела я руками. – Муж – дело не постоянное. Не всем суждено жить с мужьями, некоторым приходится барахтаться в одиночку. Слава, я не пойму, к чему ты клонишь? Ищешь оправдание того, что я делаю?! Мне никаких оправданий не нужно.
   – Нет. Я просто говорю тост.
   – Какой-то тост у тебя странный…
   Слава не собирался останавливаться.
   – Так вот, Лера была медсестрой… – Слава отвел от меня взгляд и посмотрел на Светку.
   – Сейчас мне начнет кости мыть, – пробурчала Светка и опустила глаза.
   – А Светка у нас интернатская. Этим все сказано. Пришло время, и ее просто выставили на улицу. Без денег, без крыши над головой. Свет, что тебе сказали, когда ты выходила с вещичками из интерната?
   – Счастливого пути. – Светка грустно улыбнулась, а на ее глазах показались слезинки. – Интернатская – это клеймо на всю жизнь. Значит, родители твои алкоголики и у тебя ужасная наследственность. Я же не могу всем рассказывать, что мои родители были прекрасными людьми, занимались наукой и разбились в тот день, когда мне исполнился ровно год. Мама, папа, бабушка и дедушка… Пьяный водитель «КамАЗа» врезался в нашу машину и убил всех… Всех, кто у меня был.
   – В интернате учат – страна у нас большая, места всем хватит, рабочие руки всегда нужны… Вышла Светка оттуда и не знала, куда податься.
   Слава перевел взгляд на Петра.
   – Про меня не нужно, – резко произнес Петр и отвернулся.
   – А ты у нас что, особенный? Дай человеку тост сказать, – вмешалась Светка.
   – Петр у нас родился и вырос в Грозном. Женился, ребенка завел. Жил себе, жил и даже не подозревал, что живет на чужой территории. Долгие годы дружил с соседями, чеченами, встречали праздники вместе, вместе сидели за одним столом, фактически жили одной жизнью. Люди не сами стали ненавидеть друг друга и считать друг друга врагами. Но началась война. Все рухнуло. Кому-то было выгодно поссорить два народа. Жена и ребенок погибли сразу, как только началась война. Мать погибла чуть позже и это было совсем уж страшно. Мать погибла от рук русского солдата… Он убил ее случайно, по неосторожности… Петр бросился на этого солдата, отобрал у него оружие и вдруг увидел совершенно детские глаза, полные отчаяния. Петр не смог убить этого пацана, хотя понимал, что тот вряд ли будет долго жить, потому что в этой войне редко кто остается в живых. Вскоре погиб и отец Петра. Оставшись один, Петр пошел воевать сам. А когда его ранило и он чудом выжил, он приехал в Москву к родной тете, но скоро понял, что никому не нужен… Его лишили всего… Никто не просил у него извинения, извини, мол, брат. Так получилось. Война, сам понимаешь…
   Слава надолго замолчал, а потом безнадежно махнул рукой:
   – А про меня и говорить не стоит. Со мной все ясно.
   – Нет уж, говори, – тихо сказала Светка.
   – А чего тут говорить… Бывший военный, а это переводится как бывший нищий. По три месяца задерживали мизерную зарплату. Жена варила различные каши. Вместо сливочного масла – маргарин. Мясное по большим праздникам. Для сына редчайшим лакомством было яблоко. А затем он заболел. У нас не было денег и на лекарства… Жена взяла больного ребенка и ушла к своему бывшему однокласснику… Он был директором коммерческой фирмы. Странно. В школе – двоечник, самый тупой из ребят, а тут… В общем, сына спасли, а жене понравилась жизнь на широкую ногу. Вскоре она запретила мне встречаться с сыном, а потом потребовала отказную на ребенка. Ее новый муж захотел его усыновить. Я не согласился. И тут она припомнила мне все: что в школе я был отличником, что в военном училище получил красный диплом, а в результате держал семью на каше с маргарином. Она кричала, что я никогда не женюсь, потому что ни одна дура не захочет жить в казенной квартире, перебиваясь от пайка до пайка. Что мой ребенок стыдится собственного отца. Что ее нынешний супруг дал им все. Я не выдержал и сказал, что он спекулянт, потому что ничего не производит, ничего не создает. Он просто покупает подешевле, а продает подороже. Я сказал, что наша армия обязательно встанет с колен, что наше государство одумается, поймет, что нельзя экономить на том, кто защищает нашу Родину, потому что может наступить момент, когда он продаст эту Родину с голоду… Когда я сказал, что уверен – придет время и все будут жить достойно, она швырнула в меня табуреткой и назвала ублюдком. «Лучше жить с вором и спекулянтом, чем с нищим защитником отечества!» – кричала она и требовала отказаться от сына. Я этого не сделал. Не отказался от сына. Я отказался от тех принципов, с которыми жил долгие, долгие годы. Я ушел из армии. Поначалу было тяжело. Больно вырывать из себя мечту, отказаться от дела всей своей жизни. Мне очень нравилось то, чем я занимаюсь. Знаете, иногда мне снится военная форма. Я очень уважаю военных. За их огромное терпение. Они терпят, а я не смог… – Слава нервничал, но, откашлявшись, все же продолжил: – Так вот, я хочу выпить за то, что в этой жизни мы нашли друг друга. Пусть кто-то нас осудит, пусть мы действуем вопреки закону… Не судите, да не судимы будете. Спасибо вам всем, что вы есть. Я вас всех очень люблю и всегда готов прийти к вам на помощь. По первому зову… Давайте не будем ругаться. Наша работа рискованная, каждый наш вечер в ресторане может быть последним. Давайте выпьем за собственное благополучие, за благополучие родных и близких, у кого они еще остались. И, конечно же, за удачу, потому что в нашем деле без нее никак не обойтись.
   Мы все встали и, не говоря ни слова, выпили до самого дна.
   Заиграла приятная, легкая музыка, шампанское приятно задурманило усталую голову, и я откинулась на спинку кресла.
   – Лер, давай я тебе кусочек утки положу, – заботливо предложил Петр.
   – Я Стаса жду. Я с ним обещала поужинать.
   – Смотри, а то с голоду помрешь. Уже даже Михалыч за стол сел со своими пацанами, Стаса твоего не дождался. Наверно, у него какие-то семейные дела… Лерка, мне кажется, тебе с ним встречаться вообще не в радость.
   – А вот это не твое дело! – одернула я Петра и, чтобы смягчить свою резкость, миролюбиво добавила: – Ну ладно. Давай, положи свою утку, а то я и вправду с голоду умру.
   – Если бы, Лерка, ты была моей женщиной и хоть немного меня полюбила, я бы все для тебя сделал… Я бы тебе даже звезду с неба достал.
   – Ага, только мне бы пришлось тебе лестницу подставлять…
   Я весело подмигнула Светке.
   – Лер, давай выпьем по коктейлю «Секс на пляже».
   – По-моему, тебе больше не коктейль нравится, а название.
   Светка рассмеялась и подозвала официанта. Пока готовили коктейль, она успела поболтать по мобильному телефону.
   – За нас с тобой, подруга, – сказала она, чокаясь со мной. – За таких женщин, как мы. За нашу природную хитрость, то, что мы при желании можем любого мужика вокруг пальца обвести. Знаешь, кто сейчас звонил?
   – Кто?
   – Сослуживица из «Радара». Я же с работы сразу после обеда отпросилась, сказала, что от переживаний у меня голова закружилась. Она хотела узнать, как я себя чувствую, вот и пришлось соврать, что температура поднялась и с завтрашнего дня больничный возьму.
   – Что там на фирме-то?
   – Да ничего особенного. Все проснулись, живы, здоровы. Директор больше всего переживал, что в шприце помимо снотворного была еще какая-нибудь гадость. Успокоился только тогда, когда удостоверился, что снотворное не принесло никакого вреда его драгоценному здоровью.
   – Да в шприце, кроме снотворного, ничего не было…
   – Это мы с тобой знаем, а он откуда мог знать?! Он когда проснулся, сначала матерился на чем свет стоит, а когда узнал, что сейф обчистили, вырвал последние волосы на потной лысине.
   – А милицию он вызывал?
   – Я не спросила. Слишком подозрительный вопрос. Вообще, по моим расчетам, он в милицию заявить не должен. Это же «черные» деньги, ни по каким документам они не проходили. Поди, объясни их происхождение! У Дмитрия два выхода. Первый – заявить в милицию, но при этом назвать минимальную сумму, якобы лежавшую в сейфе. Так, кстати, делали многие, кого мы грабили. И второй выход, вообще смириться и молчать.
   – И как, ты думаешь, он сделает?
   – Думаю, что не заявит.
   – Откуда такая уверенность?
   – Я не сказала, что уверена. Но у него слишком много различных махинаций. Он милиции как огня боится. Украденные деньги теневые, а следовательно, они черные, полученные благодаря точно таким же левым махинациям. Когда рыльце в пушку, лишние проблемы ни к чему. Уйдет с горя в очередной запой, зальет свою душевную рану дорогим коньяком.
   Я сделала несколько глотков коктейля:
   – А помнишь того старикана, который под видом торговли продуктами торговал наркотой?
   – Здорово мы его тогда хлопнули. Такое не забывается. Петька такого большого мешка еще никогда в жизни не носил.
   – Он никуда не заявил… А ведь там денег было черт-те сколько…
   – Он же не дурак?! Менты бы сразу заинтересовались, что у него на складе в коробках с консервными банками под видом сайры хранится… Уж лучше потерять большие деньги, чем доходный бизнес, да при этом еще загреметь в тюрьму.
   – Поздравляю всех с успешным завершением дела! – послышался за моей спиной голос Стаса.
   Он положил мне на колени потрясающий букет орхидей и поцеловал меня в щеку.
   – Солнышко, ты потрясающе выглядишь! Обмываете честно заработанные денежки?
   Слава встал и предложил:
   – Стас, выпей с нами коньячку за наш удачный трудовой день!
   Выпив рюмку, Стас снова поцеловал меня и прошептал на ухо:
   – Солнышко, я посижу пару минут за столом у Михалыча и вернусь. Пойду поздороваюсь.
   Я кивнула и безразлично посмотрела вслед уходящему Стасу.
   – Лучше бы он тебе кольцо подарил, чем эти цветы… Хотя, конечно, цветы очень приятно. Мне уже тысячу лет никто ни единого цветка не дарил.
   – Уж что-что, а цветы Стас дарить умеет.
   С этим у него все в порядке.
   Полупьяный Петр схватил меня за руку.
   – Хреновый букет! – заявил он, злобно глядя на букет.
   – Чем это он хреновый? Это же дикие орхидеи!
   – Потому они и хреновые!
   – Ну да, такие же, как ты…
   Он за счет твоего таланта такие деньжища гребет, а дарит какой-то сраный букет.
   – Сам ты… Не надейся, ты на его месте никогда не окажешься!
   – А я и не надеюсь. Приличные любовники своих любовниц обеспечивают, а этот только пользуется тобой.
   – Я женщина самостоятельная, меня обеспечивать не надо!
   – Вот он твоей самостоятельностью и пользуется на полную катушку.
   – Это еще неизвестно, кто кем пользуется!
   Вот-вот могла разгореться очередная ссора, но подошел Стас.
   – Ну ладно, ребята. – Я встала. – Исчезаю. Желаю вам повеселиться на славу. Мне будет вас не хватать.
   – Тогда оставайся, – тут же съязвил Петр.
   – Я сегодня устала и хочу поехать домой немного отдохнуть.
   – Мы понимаем, – улыбнулся Славка и дружески чмокнул меня в щеку.
   Мы со Стасом сели в машину, он, как всегда, положил руку на мое колено и приказал водителю ехать.

ГЛАВА 4

   – Петр к тебе пристает? – В голосе Стаса слышались угрожающие нотки.
   – С чего ты взял?
   – Хочешь, я ему кишки вскрою, и он не подойдет к тебе на пушечный выстрел?
   – Не хочу.
   – Зря. Не нравится мне, как он к тебе относится.
   – Что именно тебе не нравится?
   – Мне кажется, он тебя ревнует.
   – К кому?
   – Ко мне, к кому же еще! Или у тебя еще кто-то есть?
   – Нет у меня никого…
   – Я Петра держу потому, что он мужик толковый, свое дело знает. Но то, что он на тебя как похотливый самец смотрит, я давно заметил. Если не прекратит, я ему в бубен всажу.
   – Ой, Стас, прекрати, слушать тошно.
   – Ну ладно, девочка моя, успокойся. Ты сегодня умница. Хорошо поработала.
   – Стас, а ты меня и вправду любишь или тебе просто нравится, как я работаю? – Я лукаво посмотрела на Стаса и провела языком по нижней губе.
   – Я тебя очень люблю. Девочка моя. Ты даже не представляешь, как сильно я тебя люблю, а таланты мне твои тоже нравятся. Ты очень талантливая. Когда мужики тебя видят, сразу из штанов выскакивают. Я это с первой нашей встречи заметил.
   – Стас, а ты любишь баловать свою девочку?
   – Я ж тебе ни в чем не отказываю! Кров над головой дал, работой обеспечил. Конечно, работа у тебя опасная, но если что-то случится, я тебя из любой ментовской выкуплю. Главное ты знаешь – все отрицать, ничего не подписывать, ни с чем не соглашаться и ни в коем случае не «колоться».
   – Ты знаешь, мне хочется машину поменять. Надоело на японце ездить.
   – А какую ты хочешь?
   – «Мерседес». Глазастый. Стас, ну что тебе стоит подарить любимой женщине глазастый «Мерседес»?!
   – Ох, Лерка, хитрая ты баба. Вертишь мной, как хочешь!
   – Ты, наверно, не видел, как другие бабы мужиками крутят… Я, по сравнению с ними, – одуванчик.
   – Ну хорошо, будет тебе на день рождения глазастый «Мерседес». Так и быть, будет.
   Я радостно захлопала в ладоши и поцеловала Стаса в макушку.
   – Дите, – покачал он головой и посмотрел на меня взглядом, полным обожания. – Дите! Тебе в куклы играть, а не взрослым криминалом заниматься.
   В эту ночь я была особенна нежна, страстна, потому что когда я закрывала глаза, думала не о Стасе, который надоел мне хуже горькой редьки, а о том, что совсем немного – и у меня будет глазастый «Мерседес». Каких-то два месяца, и я обладательница «мерса»…
   Стас уехал около двух часов ночи. Я помахала ему рукой и пожелала счастливой дороги. Уж я-то знала, что женатый мужчина всегда возвращается к законной жене. От этого никуда не денешься. Иногда я думала о том, что было бы, если бы Стас не был женат, и благодарила Господа Бога за то, что он женат. Его жена никогда не была для меня соперницей, она была моей палочкой-выручалочкой, той женщиной, уходя к которой он освобождал меня от своего присутствия.
   Утром я позвонила матери и позвала к телефону дочку. Она верила, что ее мама работает в коммерческой фирме и старается заработать как можно больше денежек, чтобы ни она, ни ее бабушка ни в чем не нуждались. А еще, как только мама разбогатеет и разменяет свою однокомнатную квартиру на большую, она обязательно перевезет свою девочку и ее бабушку к себе, и мы будем жить дружно и счастливо. Поговорив по телефону, я достала конверт, пересчитала заработанные деньги. Что ж, неплохо, даже очень неплохо. Хотя могли бы заплатить и побольше…
   Я сварила кофе и подошла к окну. Люди шли на работу. У соседнего дома рядом с машиной стояла супружеская пара. Женщина за что-то усиленно пилила мужа. Он хлопал глазами, растерянно пожимал плечами. А вот… Вот вышла другая пара. Он главный врач нашей больницы. Идут, держась за руки. Оно и понятно. Года не прошло, как умерла его жена, и он сразу же сошелся со своей сотрудницей. По всей вероятности она раньше была его любовницей. Считает, что ей повезло… Ведь если бы его жена осталась жива, у нее бы не было никаких шансов. Никаких. Наверно, ему будет очень даже удобно с ней жить. У них общее дело, общие интересы… Говорят, что когда у тебя с человеком много общего, ты чувствуешь себя с ним словно в домашних тапочках… Возможно, многим это нравится. Но только не мне. Я никогда не любила домашние тапочки. Я люблю высоченные каблуки и туфли с острыми носками. Именно в таких туфлях я чувствую себя комфортно. Мне всегда нравились отношения, когда нужно «смотреть под ноги». С ума сойти, ведь у меня вообще нет домашних тапочек!
   Допив кофе, я поставила пустую кружку и продолжала смотреть в окно на проходящих людей и удивлялась. Сколько же в них терпимости. Именно терпимости, которой так долго учила меня моя мама, да, видимо, так и не научила. Даже когда я была рядом с мужчиной, я чувствовала себя одинокой волчицей, которая выбирает только свой путь, не считаясь ни с чужим мнением, ни с чужими желаниями. А ведь зачастую мне встречались неплохие мужчины и все же всегда казалось, что они, образно говоря, были каменщиками, а я должна подавать им кирпичи. Это угнетало меня.
   В последнее время я стала совсем другой. Я стала пожинать плоды того, чему училась многие годы общения с мужчинами. Я научилась улыбаться, делать вид, что у меня все хорошо. Улыбающаяся женщина поистине очаровательна, а очарование – мой главный козырь.
   Мне всегда казалось, что мужчина и женщина, созданные друг для друга, необязательно должны жить вместе. Счастливая семейная пара – это большая редкость. Теряя очередного мужчину, я никогда не срывалась во все тяжкие, а всегда искала в этом определенную логику. Я приучила себя к тому, что мужчины уходят… Они всегда уходят… Мужское постоянство – роскошь, которую начинаешь ценить тогда, когда ее теряешь… Если мужчина уходит, значит, так нужно и тебе обязательно встретится новый спутник, который подарит новые, незнакомые ранее ощущения…
   Взяв на столе маленькое зеркало, я критически посмотрела на свое лицо и спросила себя, смогу ли я еще когда-нибудь влюбиться. Возможно, смогу, а возможно, и нет. Я влюблялась тысячу раз и каждую свою влюбленность принимала за большую, настоящую любовь. Но проходило время, и от моих влюбленностей не оставалось и следа. Все эти годы я пыталась узнать, из чего же сделан мужчина. А когда я узнала, начала подумывать о том, каким соусом его лучше полить и с чем его нужно есть. Я поняла, что мужчина сделан из щедрости, которая в равной степени граничит с жадностью. Он сделан из нежности, которая тесно переплетается с грубостью. Он сделан из преданности, которая сочетается с его изменами. Он сделан из ревности, которая окутана безразличием… Но всегда, в любом общении с мужчиной я твердо знала одно – можно быть в объятиях мужчины, можно лежать у его ног, но никогда нельзя быть у него в руках…
   Звонок в дверь заставил меня вздрогнуть. Возможно, это связано с тем, что в последнее время я немного устала, а может быть, возраст берет свое и у меня уже не такие крепкие нервы… А может, я просто скучаю по своей дочери и поэтому часто грущу. Но вполне возможно, дело в чем-то другом…
   Звонок повторился. Я поправила растрепанные волосы и направилась к двери. На пороге стояла Дашка, моя соседка. Она работала в довольно престижном коммерческом банке, а жила этажом ниже меня. Неделю назад она заболела воспалением легких и приходила ко мне, чтобы я делала ей уколы. Дашка выглядела усталой и чем-то обеспокоенной.
   – А позвонить не могла?! Я бы сама к тебе пришла. Что ты с температурой по лестницам шарахаешься?
   – Да я мерила, у меня сейчас нет температуры. Да, ко мне двоюродный брат приперся ни свет ни заря. Изрядно подвыпивший. Сел на телефон, у него какие-то неприятности, не знаю, как он там…
   – Ладно, беги к своему брату, сейчас оденусь и спущусь.
   – Спасибо, Лерочка. Не знаю, что бы я без тебя делала.
   Натянув джинсы и какую-то незамысловатую кофточку, я собрала волосы в хвост и спустилась на этаж ниже.
   – Ой, Лерка, и как только ты на таких каблуках ходишь! – сказала она, глядя на мои домашние туфли на высоких каблуках.
   – Нормально. Иногда мне кажется, что я в них и родилась.
   – У меня бы уже ноги устали.
   – А у меня они без каблуков устают.
   Дашка наклонилась ко мне и прошептала:
   – Лер, ты на моего подвыпившего родственника внимания не обращай, я его скоро выставлю, он уже вроде бы пришел в себя. А просто пьяные бредни я выслушивать не собираюсь.
   Пройдя в комнату, я встала на пороге как вкопанная. Прямо передо мной сидел тот самый Дима, директор злосчастной фирмы «Радар», офис которого мы нагрели совсем недавно.
   – Здрасте, – пробормотала я.
   – Здрасте, – растянуто ответил мой знакомый.
   Я остановилась и повернулась в другую сторону.
   – Ну что, на кухню пойдем? – быстро повернулась я к Даше.
   – Давай по чашечке кофе выпьем. Я такой кофе вкусный купила! Сейчас за три минуты сварю…
   – Я тороплюсь…
   – Три минуты роли не сыграют.
   – Даш, я тороплюсь. Ты приготовься, а я пойду помою руки.
   Даша растерянно развела руками:
   – Лер, ты извини, ради Бога. Я тебя своему родственнику не представила. Он немного не в себе. У него большие финансовые неприятности. Это Дима. А это Лера.
   – Очень приятно, – буркнула я и направилась в ванную.
   Пустив струю холодной воды, я села на краешек ванны и посмотрела в зеркало на свое бледное лицо. Такого прокола я не ожидала… Как глупо! Если бы я знала, что такое может случиться… Если бы, да кабы… Знал бы, где упадешь, соломки бы подстелил… Ну все! Надо взять себя в руки. От той роковой Сусанны не осталось и следа. Ни ослепительно белых волос, ни васильковых глаз, которые так любят мужчины, ни глубокого выреза на медицинском халатике, из которого буквально вываливается аппетитная грудь. Зашла скромная девушка по имени Лера, одетая в простенькие джинсы и простенькую кофточку. И никаких вызывающих манер. Попытавшись умыться холодной водой, я заметила, как сильно дрожат руки. Я просто обязана успокоиться, ведь мне еще укол Даше делать. Выпью-ка я кофе. В конце концов меня никто не узнал, а даже если и узнают, нет никаких доказательств моего участия в преступлении.
   В ванную заглянула Даша.
   – Ты здесь не уснула? Хочешь не хочешь, а без кофе не выпущу. Что с тобой? Ты такая бледная…
   – Не хорошо мне…
   – Может, ты беременная?
   – Беременная? От кого?
   – Ну от своего любовника, от кого ж еще… От того. Я, кстати, с ним недавно столкнулась в подъезде. По-моему, он ничего…
   – А по-моему, он ужасен…
   – И что тебя тогда держит?
   – Он пообещал на мой день рожденья подарить глазастый «Мерседес».
   Дашка захлопала своими длинными ресницами.
   – Вот это да! Ради такого можно и попыхтеть. Мужики нынче жадные пошли. Чем богаче, тем жаднее… Я вот недавно с одним познакомилась, вроде приличный на вид, дорогая иномарка. Серьезный, рассуждает неплохо. Звонить стал чуть ли не каждый день. Звонит и по телефону меня не Дашей, а Дашенькой называет. Меня так только мама в детстве звала. А когда сказал, что холостой, так я вообще своему счастью не поверила. Так вот, он каждый день звонит и никуда не приглашает. Понимаешь, вообще никуда… И так с месяц. У меня еще такого никогда не было. Думаю, может, он стеснительный, а может, меня боится… Может, еще чего… Короче, я не выдержала и говорю, что нужно встретиться. Он обрадовался и сказал, что уже давно об этом мечтает, что сегодня вечером он с радостью приедет ко мне на ужин… Я как это услышала, так у меня аж перед глазами все поплыло. Я ему так прямо и заявила, что на первое свидание девушку приглашают на ужин в ресторан или, на худой конец, в кафе. Я же не могу незнакомого человека сразу на квартиру к себе вести. После этого он ни разу не позвонил. Вот и пойми этих мужиков…
   За спиной Даши появился Дмитрий, красный как вареный рак, он вытирал потную лысину.
   – Что вы тут шепчетесь?
   – А тебе что надо? – грозно спросила Даша.
   – Тут кто-то про кофе говорил…
   – Ну говорил!
   – Я бы не отказался.
   – Сейчас налью. Видишь, человеку плохо…
   На кухне я села спиной к окну и старалась не встречаться с Дмитрием взглядом.
   – Ребята, вы такого кофе еще никогда не пили, – нахваливала Даша свое творение. – Чтобы правильно варить, нужен талант.
   Даша оторвала взгляд от кофеварки и посмотрела в мою сторону:
   – Ну ты как?
   – Нормально. Просто голова немного закружилась.
   – Если у женщины закружилась голова, сразу нужно обращаться к гинекологу. Лер, а если ты и вправду беременна, рожать будешь?
   Даша поставила передо мной чашечку кофе и молитвенно сложила руки на груди.
   – Я похожа на сумасшедшую?! У меня уже есть ребенок.
   – У тебя есть ребенок?! А я и не знала. Кто? Девочка?
   – Девочка. Она у мамы живет. Если я от всех своих любовников рожать буду, кто их кормить будет!
   – Любовники и должны их кормить.
   – Ага, они накормят! Они так накормят…
   – Но ведь твой-то вроде приличный, на день рожденья «Мерседес» дарит. Когда узнает, что ты беременна, к рождению дочери красивый дом подарит. Мне кажется, что тут и сомневаться не стоит.
   – Ага, целых три дома… Дашка, не неси ерунду, ей-богу.
   – Простите, вам на день рожденья любовник дарит «Мерседес»? – От Диминого голоса я немного вздрогнула, но все же выдержала его взгляд.
   – Обещает…
   Он не отводил с меня глаз.
   – Вы очень похожи на одну женщину… – Дмитрий прикрыл глаза и закурил сигарету.
   – У меня типичная внешность… Вы не первый, кто говорит о том, что я похожа на его бывшую любовницу или жену.
   – Та женщина, которую вы мне напоминаете, не похожа ни на мою жену, ни на мою любовницу… Я знаю точно, что мы с вами знакомы. Просто не могу вспомнить.
   – Я же сказала, что у меня типичная славянская внешность…