Шилова Юлия Витальевна. Искусительница, или Капкан для ялтинского жениха

   — Не скажи! Совсем недавно один клофелинщик троих попутчиков уложил. Они с ним решили выпить за знакомство. Вот и выпили: все трое очнулись без денег и без золота, а их веселый попутчик сошел с поезда еще до того, как они проснулись.
   — Значит, с мужиками в одном купе ездить нельзя, — подытожила я.
   — А ты думаешь, по клофелину работают только одни мужчины?
   — А что, и женщины тоже?
   Конечно, иногда даже пожилые. Никогда не подумаешь, что перед тобой — клофелинщица. Клофелинщика вообще очень трудно по внешнему виду определить: им может быть и представительный мужчина в костюме и галстуке, и престарелая женщина с какой-нибудь объемной котомкой, про такую ты никогда не подумаешь ничего плохого. Просыпаешься — нет ни женщины, ни твоих вещей, а котомка ее стоит. Открываешь, а она набита газетами и всяким барахлом.
   — Это что ж получается, что по железной дороге уже ездить опасно? Что ж, с попутчиками лучше не разговаривать и даже в глаза им не смотреть? Мы же тогда все разучимся друг с другом общаться и самих себя ненавидеть начнем.
   — Нужно просто быть всегда начеку и не терять бдительности. Так что с тобой произошло?
   — Да вы уже за меня все рассказали: все мошенники работают по одной и той же схеме. Зашел молодой интересный мужчина, очень даже обаятельный.
   — Клофелинщики все обаятельные и к себе располагают, — заметила проводница. — Работа у них такая.
   — Сказал, что его Колей зовут. Я тоже представилась. Сказала, что я Настя, что учусь в одном из столичных институтов и еду в Крым на отдых.
   — Значит, тебя Настей зовут, — перебила меня проводница. — А то ты мне даже не представилась.
   — Настя, — кивнула я.
   — А меня Надежда Петровна, но ты зови меня просто Надей. Ну и что дальше-то было?
   — Дальше слово за слово, и мой попутчик предложил выпить за знакомство и за удачный отдых.
   — И ты согласилась?
   — Согласилась, — почти шепотом ответила я. — Откуда я могла знать, что этот Коля — клофелинщик? У него же на лбу не написано. Приятный такой, общительный. На него никогда не подумаешь. Я еще обрадовалась, как мне с попутчиком повезло: веселый, симпатичный, анекдотов массу знает. — Я на минуту замолчала и продолжила уже голосом, полным растерянности: — Он достал бутылку шампанского, и открыл он ее при мне. Я еще боялась, что пробка от шампанского отлетит и попадет мне прямо в глаз. Надежда, вы понимаете, о чем я говорю?
   — Понимаю, — утвердительно кивнула проводница. — Ты согласилась выпить с этим Колей шампанское.
   — В том-то и дело, что согласилась. Когда же он мне этот чертов клофелин успел подсыпать, если он бутылку шампанского при мне открывал? Я сидела напротив него, никуда не выходила и не заметила ничего подозрительного.
   — А ты и не могла заметить.
   — Почему?
   — Потому, что если клофелинщик предлагает тебе выпить и ты соглашаешься, то тут уже понятно, что он заранее подсыпал клофелин в бутылку со спиртным.
   Зажав рот ладонью, я с трудом сдержала стон.
   — Откуда вы все это знаете?
   — Я же тебе сказала, что двадцать пять лет на железной дороге работаю. Я таких случаев знаешь сколько повидала! Не ты первая и не ты последняя. Если ты видела, что этот Коля бутылку шампанского при тебе открывал, то это еще не значит, что в бутылке не было клофелина.
   — А как же он туда попал?
   — Элементарно. Можно иголкой от шприца пробку проколоть и влить в бутылку все, что угодно. Обычно преступники это делают заранее.
   — Бог мой, какая же я дура, — в сердцах произнесла я и закусила нижнюю губу. — Такую дуру нужно еще поискать. Разве я могла подумать, что все так получится? Я стала шампанское пить, а он сделал несколько глотков и сразу вышел в туалет.
   — Конечно, он свое шампанское в туалете выплюнул, — пояснила мне проводница. — Он же не дурак. Он только создавал видимость, что с тобой пьет, а сам следил за тем, чтобы ты свое шампанское выпила как можно быстрее. Я все эти истории уже наизусть знаю, подобные случаи происходят с пассажирами почти каждую неделю.
   — Когда Коля вернулся, мой бокал был уже пуст.
   — А дальше?
   — Дальше я ничего не помню. Коля мне еще шампанского подлил, сказал, что он равнодушен к этому напитку, потому что шампанское — это для женщин, а он лучше нальет себе водки. Мол, в ней он знает толк. А дальше какая-то бездна.
   — Какая еще бездна?
   — Пустота. Провал в памяти. Больше я ничего не помню.
   — Вообще ничего?
   — Нет, — замотала я головой. — Проснулась — ни вещей, ни денег, ни золота.
   — Тогда с чего ты взяла, что этот Николай тебя изнасиловал?
   — Я очнулась совершенно голая, — прошептала я так, словно боялась, что, кроме проводницы, меня может еще кто-то услышать. — Спортивный костюм валялся на полу, там же трусики и лифчик. На теле синяки, а между ног уже почти все высохло, но кое-где еще было липко. А этот запах… Его ни с чем не спутаешь. Это специфический запах мужского семени.
   — Значит, ты вся в сперме проснулась, — задумчиво произнесла проводница. Вот козел, ничем не побрезговал. Что за удовольствие трахать спящую девушку?
   — Спящая не сопротивляется.
   — Да уж, приятного мало. Ладно, вычеркни это из памяти и живи дальше.
   — Но ведь этот Николай мог чем-нибудь болеть, я же ничего про него не знаю.
   — Приедешь — сдашь анализы.
   — А если у него СПИД?
   — Не кличь на себя беду. Вот увидишь, все обойдется. А этому Николаю еще срок хороший вкатят, по полной программе. Упечешь его в тюрьму за изнасилование и получишь хоть какое-то моральное удовлетворение. Обидчик должен быть наказан. Только тебе нужно сегодня же пройти экспертизу. Доказать факт изнасилования можно только по горячим следам, потом будет поздно. Ничего не докажешь!
   — Я в милиции про изнасилование говорить не буду, — заявила я.
   — Почему?
   — Потому что мне стыдно.
   — А чего стыдиться-то? Тебе просто не повезло, и ты попала в подобную ситуацию. Ведь это могло произойти с любой девушкой, оказавшейся на твоем месте. Вот из-за таких, как ты, насильники так вольготно себя чувствуют. Тебе стыдно, видите ли, другой тоже. Насильнику все с рук сходит, и он будет насиловать дальше, потому что никто не хочет его наказать. А надо бы! Хотя бы одного. А в камере знаешь что с насильниками делают?! Вот там их действительно наказывают.
   — Я про изнасилование говорить не буду, — покачала я головой. — Я скорее от позора повешусь.
   — Как знаешь. Но вешаться не надо, ни один насильник этого не стоит.
   — А если я забеременею? У меня как раз опасные дни.
   — Аборт сделаешь. Не будешь же ты ребенка от насильника растить.
   — Многие женщины после первого аборта детей не могут иметь…
   — Рано паникуешь. Я тоже аборт делала и после этого троих детей родила. Так что ты на всех не равняйся. Главное, чтобы у этого молодого и интересного СПИДА не было, а все остальное элементарно лечится: и гонорея и сифилис, и все, что угодно. Сейчас медицина вон как далеко шагнула, только вот СПИД еще лечить не научились. Знаешь, сколько сейчас случаев, когда больные СПИДом люди умышленно здоровых заражают. Ведь СПИД поражает не только весь организм, эта болезнь еще и нарушает психику: те, кто ею болеет, хотят отомстить всему миру.
   Увидев, что меня залихорадило, проводница поняла, что перегнула палку, и попыталась исправить положение.
   — Ну что ты затряслась как осиновый листок? Я уверена, что все обойдется. Вот увидишь.
   В этот момент в купе проводников заглянула напарница Надежды и сказала обеспокоенным голосом:
   — Надя, а ты чего сидишь-то? Скоро Симферополь. Дел полно.
   — Да тут девушку ограбили.
   — Пусть в милицию обращается.. Поаккуратнее нужно быть. Это же поезд, как-никак, и в нем нельзя терять бдительность.
   Я тихо всхлипнула и, пробормотав: «Извините», направилась в сторону своего купе.

Глава 2

   Поезд прибыл в Симферополь, и я молча наблюдала за выходящими из своих купе пассажирами. Как только вагон опустел, ко мне подошла проводница Надежда.
   — Приехали.
   — Я вижу. Надя, у меня к вам просьба. Вы, пожалуйста, не говорите никому, что меня изнасиловали. Я не хочу, чтобы об этом кто-нибудь знал.
   — А кому я скажу? У нас же с тобой общих знакомых нет, — удивилась моей просьбе проводница. — Я же не собираюсь выйти на улицу и кричать, что тебя изнасиловали.
   — Да мало ли, хотя бы милиции. Ведь, возможно, она вас тоже допрашивать будет.
   — Ты все-таки решила написать заявление?
   — А куда мне деваться? Хотя я прекрасно понимаю, что никто никого не найдет, но все-таки чем черт не шутит… Ведь у меня ни копейки денег нет. Этот грабитель мне ничего не оставил.
   Проводница полезла в карман и протянула мне сто рублей.
   — На, возьми. Я, конечно, понимаю, что это не деньги, но, извини, больше дать не могу. Поменяешь на гривны, хоть попить себе купишь. Там такая жара стоит, караул.
   — Спасибо.
   Как только я вышла из вагона, то сразу подошла к стоящим на вокзале милиционерам и уныло произнесла:
   — Здравствуйте, я только что приехала на московском поезде. Меня ограбили…
   Мне показалось, что в отделении я провела целую вечность. Писала заявление, пыталась вспомнить, как выглядел грабитель, и подробно рассказывала о том, как произошло наше с ним знакомство. Я рассмотрела все предложенные мне фотографии подозреваемых в ограблении мужчин и испытала полнейшее разочарование, потому что ни на одном из снимков не было человека, хотя бы отдаленно похожего на Николая. Один молоденький милиционер кидал на меня самые недвусмысленные взгляды и давал понять, что он был бы совершенно не против продолжить наш разговор где-нибудь за территорией отделения милиции. Я старалась не обращать внимания на его хамское поведение и ощущала какое-то внутреннее напряжение: видимо, так на меня влияла окружающая обстановка. Мне хотелось как можно быстрее покинуть стены этого мрачного заведения, выйти на улицу и вдохнуть воздух полной грудью. Как только эта малоприятная беседа подошла к концу, я взяла листок с координатами данного отделения милиции и вышла на улицу.
   Смахнув выступившие на глаза слезы, я услышала, как меня кто-то окликнул, и обернулась. У дверей отделения стоял тот самый молоденький милиционер и смотрел на меня оценивающим взглядом.
   — Настя, ты куда пойдешь-то? У тебя же денег совсем нет!
   — Не знаю, — еле слышно ответила я и отвела взгляд в сторону.
   — Ты можешь с моего телефона родственникам в Москву позвонить и попросить их выслать тебе денег. Я тебе еще в отделении это предложил, а ты почему-то не захотела. Пусть тебе срочным телеграфом деньги вышлют, ты хоть тогда спокойно до дома доберешься.
   — Я же сказала, что не буду звонить родственникам.
   — Но почему?
   — Потому, что мне не хочется их расстраивать. По крайней мере пока… А там видно будет. Хотя… Хотя если не жалко, то я была бы тебе очень признательна, если бы ты разрешил мне позвонить в Москву.
   — Без проблем. — Милиционер полез в карман и достал свой мобильный. — Звони. У тебя мобильный-то хороший украли?
   — Я все в заявлении написала. Кражу мобильного-то еще можно пережить, хотя в его памяти было очень много нужных мне телефонов. А вот золото…
   — На тебе что, было так много золота? Ты как елка новогодняя была увешана украшениями?
   Да нет, я же на отдых ехала, а не на светскую тусовку. Просто на мне были серьги и браслет, сделанные из очень хорошего белого золота, с несколькими приличными бриллиантами, они немалых денег стоили. Это наши так называемые фамильные драгоценности, они переходили от поколения к поколению. Повезло же кому-то!
   — А зачем ты семейные ценности в дорогу надела?
   — А я их и не снимала. Мне с ними как-то теплее.
   Взяв предложенный мне мобильный, я набрала номер телефона своих родителей и, услышав в трубке голос матери, как можно более спокойно произнесла:
   — Алло, мамочка, это Настя.
   — Настя, ты доехала? — тут же обеспокоенно спросила меня мать.
   — Не переживай. Я уже в Симферополе.
   — А мы с папой тебе постоянно звоним, а у тебя все мобильный не отвечает.
   — Мама, вы с папой за меня не переживайте, у меня все хорошо. Все в полном порядке!
   — А почему у тебя телефон не работает?
   — Я зарядное устройство забыла.
   — А как же ты теперь без телефона-то будешь?
   — Мам, не переживай. Я буду звонить тебе из телефона-автомата.
   — Настя, Вадик приходил. — Голос матери стал таким грустным, что у меня защемило сердце. — Мы с ним посидели, поговорили, чаю попили.
   — Мама, ты же знаешь, я не хочу разговаривать про Вадика.
   — Любит он тебя.
   Решив прояснить наши с Вадиком отношения, я набрала в грудь побольше воздуха и выпалила на одном дыхании:
   — Мама, человек, который любит, никогда не поднимет руку на женщину.
   — А Вадик что, на тебя руку поднял?
   — Помнишь, я пришла домой с огромным фингалом под глазом?
   — Помню…
   — Ты еще боялась, что у меня сотрясение мозга. Я тебе тогда сказала, что на меня хулиганы напали. Так вот, это была работа твоего любимого Вадика.
   — Он не мой любимый, а твой, — тут же сказала мать. — А за что он тебя так?
   — За короткую юбку и за то, что я улыбнулась его другу.
   — Бог мой! Никогда бы не подумала. Может, он пьян был?
   — Ничем нельзя оправдать рукоприкладство.
   Заметив, что стоящий рядом молоденький милиционер заметно нервничает, показывая мне знаками, что пора заканчивать разговор, я сказала:
   — Мама, я тебе позвоню. Ты не волнуйся, все хорошо. Просто я звоню с чужого мобильного.
   Что ж ты мне сразу про Вадика-то не сказала? — Эмоции переполняли мать настолько, что она слышала только себя и проигнорировала мои слова по поводу чужого телефона. — Зачем ты его выгораживала? Сегодня же поговорю с его матерью! А то Ленка меня уже просто замучила, спрашивает, что между вами произошло, а я и не знаю, что ей ответить. Представляю, какое у нее будет лицо, когда она узнает, что ее сын руки распускает.
   — Мама, пожалуйста, ничего не надо! Он уже взрослый парень и должен сам отвечать за свои поступки. Какого черта ты будешь на него жаловаться?!
   — Почему сразу жаловаться? Просто Ленка считает виноватой тебя. Мол, это ты такая-сякая, незаслуженно обидела ее сыночка. Он такой хороший, идеальный весь. Он тебя любил, а ты так нехорошо с ним обошлась. Вот пусть она теперь и знает, какой у нее идеальный сыночек. Козел ее сыночек! Я так и скажу, что он у нее козел.
   — Мама, если бы я знала, что ты расскажешь все его родителям, я бы ничего тебе не говорила, — вырвалось у меня.
   А вот это ты зря! Тебе нужно было сразу рассказать нам с папой о том, что произошло. Подумаешь, короткую юбку надела и его другу улыбнулась! Ты женщина, а это значит, что ты вольна делать все, что захочешь, и не обязана перед кем-то оправдываться. Ты можешь надевать хоть шорты, хоть бикини и улыбаться всем проходящим мимо тебя мужикам. Ты не серая мышь, ты особенная. Он, дурак, так и не понял, что ты можешь нравиться всем, а любила же ты его одного. В женщине самой природой заложено желание нравиться всем мужчинам, ты же у меня красавица. Вадик поймал жарптицу, он не смог ее удержать. Она улетела и обожгла ему руки. Тоже мне деспот нашелся! Наша порода никогда в клетках не сидела и сидеть не будет. Да и какую клетку он мог тебе предложить? Из проволоки? Гонору много, а толку мало! Да как он вообще смог поднять руку на моего ребенка?! Мы с папой всю жизнь с тебя пылинки сдували, ни одного подзатыльника тебе не дали, а этот огромный детина разбил тебе лицо!
   — Мама, я звоню не со своего телефона, — попыталась остановить я свою мать. — Пожалуйста, не устраивай родителям Вадика никаких скандалов. Мне просто хотелось, чтобы ты знала об истинной причине нашего расставания и больше не донимала меня расспросами, почему и как это произошло.
   — А я с ним чай недавно пила, — совершенно не слушала меня мать. — Что ж ты мне раньше-то все не рассказала, а то я бы ему этот чай на голову вылила. Тоже мне зятек будущий нашелся! Я б его крутым кипяточком обварила.
   — Мама, я тебе еще позвоню. Я звоню не со своего телефона.
   — Ой, извини, я совсем забыла — наконец опомнилась мать. — Ты правильно сделала, что уехала к морю без Вадика. Отдохни, наберись сил и по возможности заведи с кем-нибудь курортный роман. Я когда с твоим отцом один раз поссорилась, то тоже психанула и уехала к морю. Так я завела такой потрясающий курортный роман, о котором до сих пор вспоминаю. Жаль, что он закончился на курорте. Ты не думай, я тогда еще замужем за твоим отцом не была. А когда я приехала с курорта, твой отец встретил меня с букетом цветов, подарил мне золотое кольцо и предложил выйти за него замуж. Перепугался, что меня кто-нибудь уведет.
   — Мама, звоню с чужого мобильного телефона, мне неудобно, что мы так долго разговариваем. Я скоро перезвоню.
   — Пожалуйста, перезвони и оставь нам с папой свои координаты. Мы должны знать, где ты поселилась. И купи все-таки зарядное устройство. Что там в Крыму, зарядное устройство, что ли, негде купить? Пусть у тебя мобильный будет постоянно включен.
   — Я постараюсь.
   Закончив разговор, я протянула телефон милиционеру и посмотрела на него виноватым взглядом.
   — Извини. Я знаю, что ты уже тысячу раз пожалел о том, что дал мне свой телефон, но с моей мамой невозможно поговорить быстро. Она у меня очень эмоциональная.
   — Я это заметил. А почему ты своей эмоциональной маме не рассказала о том, что с тобой произошло?
   — Потому что я берегу ее нервную систему. У меня отец недавно инфаркт перенес. Поэтому мне меньше всего на свете хочется его расстраивать.
   — А как ты тогда отдыхать-то собираешься? У тебя же денег-то ни копейки.
   — Я пока сама ничего не знаю.
   — Я хотел предложить тебе крышу над головой. Поехали, я отвезу тебя к себе домой.
   — Но ведь мы с тобой даже незнакомы.
   — Меня зовут Женя. Я тут недалеко живу.
   — Ты предлагаешь мне жилье?
   — Да, — кивнул мой новый знакомый и закурил сигарету.
   — Надо же, какой ты, оказывается, благородный. Только вот взгляды кидаешь на меня совсем не благородные.
   — Ну что, согласна?
   — А взамен что?
   — Ну что ты торгуешься, как на базаре? Я же вижу, что ты девушка без комплексов, мы с тобой обо всем договоримся.
   — Значит, натурой берешь?
   — Радуйся, что не деньгами. Денег у тебя нет, а натура как раз при себе. За жилье рассчитаться хватит.
   — Бог ты мой, до чего же мы дожили! И это говорит сотрудник милиции, — произнесла я не без ехидства в голосе.
   — А при чем тут это?! — моментально изменился в лице стоящий рядом со мной милиционер. — Я с тобой сейчас как гражданский говорю.
   — Вот тогда сними форму и говори со мной как гражданский, а иначе и веди себя так, как ты должен вести себя при исполнении.
   — А ты что, такая умная?
   — Умная, — со злостью сказала я и тут же добавила: — А еще у меня полно комплексов.
   — Вот сейчас возьму, позвоню твоим родителям и расскажу им, что с тобой произошло. В памяти моего мобильного остался номер твоего домашнего телефона.
   — Только попробуй! Я тогда вернусь в отделение и расскажу, что ты, используя свое служебное положение, оказывал на меня давление и грязно домогался.
   Развернувшись на сто восемьдесят градусов, я направилась к стоянке автобусов. Я стала читать таблички на лобовых стеклах: «Судак», «Коктебель», «Алушта», «Ялта». Остановившись рядом с автобусом, отправляющим в Ялту, я посмотрела на скучающего водителя и протянула ему сотню, которую любезно одолжила мне проводница.
   — Довезите меня, пожалуйста, до Ялты. Меня в поезде ограбили, больше у меня ничего нет.
   — Садись. — Мужчина, не раздумывая ни минуты, взял у меня последние деньги и заметно оживился: — Давай садись. У меня всего одно свободное место осталось, а мне больше уже тянуть никак нельзя — давно пора ехать, а то все в основном парами заходят.
   — Спасибо.
   Пройдя в самый конец салона, я заняла свободное место и, покосившись на сидящего рядом со мной мужчину, стала смотреть в окно. Забавно было видеть таксистов, разрывающих клиентов на части. Наконец автобус тронулся, и я устало откинулась на спинку кресла.
   — На отдых? — поинтересовался сидящий рядом со мной мужчина.
   — На отдых.
   — Москвичка?
   — Да. Решила отдохнуть.
   — Первый раз в Крыму?
   — Нет. С родителями в детстве в Коктебель ездила.
   — Понравилось? — Мужчина не скрывал того, что хочет проговорить со мной всю дорогу, и это не могло не вызвать у меня раздражения, потому что в данный момент я больше всего на свете хотела тишины и уединения, чтобы хорошенько обдумать все то, что со мной произошло. — Так ты, значит, не первый раз к нам в гости пожаловала. Так понравилось тебе у нас или нет? — повторил он свой вопрос.
   — Ну, если я к вам не в первый раз еду, значит, понятно, что понравилось, — вяло ответила я и отвернулась к окну. — Я тогда еще ребенком была и, если честно, ничего не помню.
   — Тоже верно, — по-прежнему не умолкал мужчина. — Кто в Крыму хоть один раз побывал, тот обязательно сюда возвращается. У нас тут места красивые.
   — Говорят, что и цены у вас тут стали тоже очень красивые.
   А где они низкие, эти цены? Сейчас вообще нигде ничего дешевого нет. А в самой Ялте, я так понял, ты не была.
   — Нет.
   — Я уверен, что тебе там понравится.
   — Мне уже ничего не может понравиться. Поездка слишком плохо началась, чтобы быть от нее в восторге.
   — Что-то случилось?
   — Ничего особенного, не считая того, что меня в поезде ограбили.
   — Надо же! И много украли?
   — Все.
   — Как все?
   — Украли все, что у меня было.
   — Да уж. Приятного мало. А в Ялте у тебя кто?
   — Никого.
   — Что, даже родственников нет?
   — Никого у меня там нет.
   — А я смотрю, ты какая-то грустная и неразговорчивая. Хотел тебя хоть немного взбодрить.
   Мужчина достал из пакета бутылку с водой, сделал несколько глотков и протянул ее мне.
   — Жарища. Водичку-то пить будешь?
   Посмотрев на бутылку глазами, полными ужаса, я довольно резко ее от себя оттолкнула и облила мужчину.
   — Ты чего?
   — Ничего.
   — Я же хотел как лучше.
   — Мне не нужно как лучше. Уже нашелся в поезде один доброжелатель. В результате осталась без денег, золота, вещей, документов и сотового телефона. Если ты по клофелину специализируешься, то у меня, кроме одежды, которая на мне, больше ничего нет. Так что не трать напрасно свои усилия, потерпи до самой Ялты. Там работы — непочатый край, только успевай всем наливать.
   — Чокнутая, — возмутился мужчина. — Я же сам только что из этой бутылки пил.
   — Мало ли. Может, ты воду не проглотил, а в сторонке сплюнул.
   — Еще скажи, что я в карман соседа все выплюнул.
   — Может, и так. Кто тебя знает!
   — Сумасшедшая девка!
   Наконец-то мужчина отвернулся в другую сторону, всем своим видом показывая, что он сильно обиделся и не желает больше со мной разговаривать.
   С облегчением закрыв глаза, я стала судорожно соображать, что же мне дальше делать, стараясь гнать прочь от себя мысль о том, что я должна дозвониться до родителей, рассказать им, что со мной произошло, и попросить у них денег. Меньше всего на свете мне хотелось доставлять родителям хоть какие-то неприятности, потому что они были категорически против того, чтобы я ехала отдыхать на море в полном одиночестве. Мама по-настоящему страдала оттого, что я рассталась с Вадиком, потому что считала его самой подходящей партией для своей дочери. Мои родители не один год дружили с родителями Вадика, поэтому, когда мать узнала, что я еду на море одна, без Вадима, она закатила настоящий скандал, а поняв, что наши жизненные пути разошлись, стала так сильно переживать, словно с Вадиком рассталась не я, а она. Мама постоянно пытала меня, пытаясь выяснить причину нашего расставания, но если честно, то я не знала, что ей ответить. Ведь когда люди расстаются, причин накапливается целое множество, и назвать какую-то одну достаточно тяжело. И вот сегодня, после того как я призналась матери, что Вадим поднял на меня руку, я почувствовала заметное облегчение, потому что наконец смогла сказать ей правду, теперь она не будет больше донимать меня своими расспросами. Я не хотела выставить Вадика в дурном свете, я всего лишь пресекла разговоры моей матери по поводу того, что Вадик — это мой единственный шанс быть счастливой. Теперь моя мать прекрасно понимает причину того, почему я не захотела этим шансом воспользоваться.
   Вадик — это мое детство, моя первая любовь и мой первый мужчина. Это первые, еще робкие поцелуи, первые объятия, первые слова о любви и первые совместные планы на будущее. Вадик хороший парень, и, возможно, какая-то другая девушка сможет стать с ним счастливой. Какая-то другая, но только не я. Вадик слишком многого от меня хотел: он хотел того, что я не могла ему дать. Он требовал преданной любви, идеального терпения и даже безропотного подчинения. Он подавлял меня как личность. Вадик чувствовал мою вечную неудовлетворенность и постоянно попрекал меня тем, что я отдаюсь ему не полностью, что слишком много своей внутренней энергии оставляю себе и что я постоянно нахожусь в поисках лучшего варианта. Он требовал доказательств искренности моих чувств, а я не знала, что и зачем я должна ему доказывать. Я считала, что то, что мы вместе, — и есть главное доказательство моей любви. А его постоянная ревность? Говорят, что ревность — это проявление любви, но я с этим не согласна. Я воспринимаю ревность как проявление чувства чрезмерного эгоизма, и не более того. Я не вещь, и я не могу принадлежать кому-либо, потому что это моя жизнь и она должна принадлежать только мне. Ревность хороша в меру, но когда она переходит все границы, то разрушает любовь. Чрезмерная и неконтролируемая ревность Вадика притупляла мои к нему чувства. В результате наши взаимные обиды и претензии накапливались с каждым днем и наваливались на меня как снежный ком. Я устала от постоянных скандалов, устраиваемых мне Вадиком, потому что они сильно травмировали мою психику, и тогда я стала все больше и больше приходить к мысли, что наши отношения исчерпали себя. А однажды… Однажды он сказал, что я надела слишком короткую юбку и на вечеринке вовсю кокетничала с его другом. Когда мы приехали к Вадику на дачу после вечеринки, он схватил меня за плечи и ни с того ни с сего назвал меня шлюхой. Естественно, я принялась возмущаться и попыталась объяснить ему, что я не сделала ничего предосудительного, за что меня можно было бы назвать подобным словом. Просто любая девушка подсознательно хочет нравиться всем без исключения мужчинам, а ведь без этого мы, женщины, не можем, потому что это и есть наше женское начало. Если я не буду нравиться другим мужчинам, то мой любимый перестанет бояться меня потерять и начнет ко мне относиться более прохладно. В тот вечер Вадик ударил меня кулаком по лицу с такой силой, что я отлетела к стене, ударилась головой об нее и завыла от боли. Это была последняя причина нашего расставания, про которую я, увы, не могла рассказать своей матери, хотя бы потому, что мне было стыдно, что такой идеальный на первый взгляд молодой человек смог поднять на меня руку. Мне было больно и стыдно оттого, что мои родители никогда в жизни не ударили меня, что они всегда меня любили и лелеяли, называли маленькой принцессой, покупали красивые платья и мечтали видеть меня довольной собственной жизнью и счастливой. И вот… тот, кто, казалось бы, меня очень сильно любил и постоянно говорил мне о том, что готов отдать за меня жизнь, обозвал меня шлюхой и ударил кулаком по лицу так сильно, что у меня потемнело в глазах и я на минуту потеряла сознание. Когда я очнулась, Вадик стоял передо мной на коленях, бил меня по щекам, пытаясь привести в чувство. Чуть позже он вымаливал у меня прощение, говорил, что от ревности потерял над собой контроль, ссылался на то, что он был слегка пьян и в тот момент не понимал, что творит. Вадик ползал передо мной на коленях, а я смотрела на него каким-то отрешенным взглядом и думала, как же это страшно жить с человеком, который во время очередного приступа ревности может не сдержаться и потерять над собой контроль. Вадим пытался меня переубедить, и мне, возможно, хотелось бы ему верить, но я знала, что настоящий мужчина никогда не поднимет на женщину руку, хотя бы потому, что он МУЖЧИНА, а тот, кто хоть единожды ее поднял, — обязательно сделает это еще раз. Рукоприкладство моего любимого наглядно показало мне, что если я выйду замуж за Вадика, то мне слишком многое нужно будет терпеть и прощать. Мне придется отодвинуть свое «я» на второй план, думать в первую очередь о своем муже, а в последнюю — о себе. Конечно, где-то существует женщина, которая сможет приспособиться к Вадику. Она постарается не замечать его ревнивости, будет терпеть его крутой нрав и деспотизм. Такая женщина, без сомнения, есть, но это не я. Я никогда не смогу простить рукоприкладство мужчине, не буду держать в себе обиду и мириться с тем, что об меня вытирают ноги. Я простила Вадима, облегчила собственную душу и сказала ему, что нам нужно расстаться. Можно сказать, что я резала по живому. В моей душе еще теплились нежные чувства к Вадику, но я выжигала их каленым железом. Я смотрела в еще любимые глаза близкого мне человека, слушала его мольбы, его слова о любви и все-таки смогла сказать ему, что дальше нам не по пути, потому что наши отношения себя исчерпали. Я верила, что я еще смогу встретить мужчину, который подарит мне настоящее счастье. Пусть это всего лишь мои иллюзии, но я очень надеялась, что пройдет время и моя мечта обязательно осуществится. Поставив в наших с Вадиком отношениях последнюю точку, не обращая внимания на слезы своей матери, я сложила вещи в дорожную сумку и отправилась на море. Я собрала волю в кулак, наступила на горло собственным чувствам и поехала за новыми впечатлениями. Мне требовалось время, чтобы лучше себя понять, переосмыслить свое прошлое и извлечь хороший урок из своего жизненного опыта. Мужчина, избивающий женщину, — не для меня. Я не хочу расплачиваться за чужой эгоизм и слушать клятвенные заверения по поводу того, что подобное больше не повторится. Если мужчина поднял на женщину руку, то это говорит только о том, что у него напрочь отсутствует к ней уважение. Тот, кто работает кулаками, меньше всего думает головой. Человек, способный ударить того, кто слабее его, не может быть тонким и чувствительным.