– Ничего я не обрадовался, просто тебе сообщил.
– Нет. Все-таки ты обрадовался, – не унималась я.
– Может быть. У меня с этим связаны свои ассоциации.
– Какие?
Было ясно, что затеянный мною разговор раздражал моего гида.
– Любопытной Варваре на базаре нос оторвали.
– И все-таки?
Лев вновь закурил, а на его лице появилось выражение, которое привело меня в самое настоящее замешательство – беспомощность и даже грусть.
– Жена у меня девочку родила.
В его голосе прозвучали истеричные нотки.
– Ты женат?
– А почему ты спрашиваешь? Ты считаешь, что я не могу быть женатым человеком?
– Можешь… И сколько сейчас твоей дочке лет?
– Нисколько.
– Как это?
– Так это. Послушай, чего ты прицепилась?! Ты это… В мои дела не лезь… Ты лучше о своих думай…
– И все-таки, где твоя дочь? – совсем тихо спросила я.
– Умерла…
– ?!
– Сначала умерла жена. Дочь прожила ровно три дня и отправилась следом за матерью.
– А она в России рожала?
– В России.
– Что ж ты ее в Штаты не отвез?
– Какая хрен разница, где рожать, если по показаниям не положено. У жены было сердце никудышнее. Ей рожать было строго-настрого запрещено.
– Тогда зачем же она рожала?
– Потому что любила меня больше жизни и бредила тем, чтобы от меня родить ребенка.
– А за что она так тебя любила?
Я почувствовала, что ляпнула непростительную глупость.
– Закрой рот, дура, и не задавай мне больше вопросов! – услышала я в ответ.
Всю остальную дорогу мы ехали молча. Когда вернулись в мотель, вчерашняя моя знакомая снова сидела на ступеньках, и я одарила ее взглядом, полным ненависти. Женщина словно почувствовала мой взгляд, оторвалась от чтения и злобно усмехнулась. Ну просто надзирательница или стукачка! Мне захотелось показать ей язык или состроить какую-нибудь обидную гримасу, но я взяла себя в руки и прошла мимо твердой, уверенной походкой. Пусть знает, что я ее не боюсь. В конце концов, если мне уж очень сильно захочется выпить, я обязательно найду какую-нибудь лазейку и оставлю ее.
Войдя к себе в комнату, я буквально остолбенела. На диване сидел незнакомый мужчина и говорил по мобильному телефону по-русски с едва уловимым акцентом, хотя внешне был типичным респектабельным американцем. – Здравствуйте, – робко сказала я.
Американец моментально убрал мобильник и обнажил в улыбке свои белоснежные зубы.
– Здравствуй, русская красавица Ольга. Меня зовут Ден.
Жестом он пригласил меня сесть в кресло. Усевшись поудобнее, я украдкой посмотрела на Льва, перевела взгляд на американца. И неожиданно для самой себя проговорила:
– Будешь тут красавицей с таким животом…
– Это ты зря. Беременность всегда украшала женщину. Русские женщины – самые красивые женщины в мире. Если бы я был президентом, то обязательно устраивал бы конкурсы красоты среди беременных женщин. Ведь женщина-мать достойна не только общественного уважения, но и мужского восхищения.
– А в этом что-то есть… Конкурс на лучшее пузо! – я истерично рассмеялась.
Этот холеный зажравшийся тип издевается надо мной самым наглым образом.
Он никак не отреагировал на мою выходку, достал большую сигару и как ни в чем не бывало продолжил:
– Мне очень приятно, что вы нашли общий язык с сотрудником нашей фирмы, Львом, вашим соотечественником. В ближайшее время вы познакомитесь еще с несколькими сотрудниками, которые окружат вас вниманием и заботой, постараются сделать все возможное, чтобы ваше пребывание в Америке было комфортным и запомнилось вам, как самое приятное событие в вашей жизни. Я очень хорошо знаю Россию и пытаюсь понять многогранную и богатую русскую душу. Я знаю, как вы настрадались на своей Родине и как ваша Родина наплевательски отнеслась к вам. Поэтому лично мне, как и всем нашим сотрудникам, хочется, чтобы вы отдыхали, жили в свое удовольствие в такой сказочной стране, как Америка.
Услышав эти слова, я прониклась к американцу симпатией и немного растерянно спросила:
– "Простите, а вы кто?
– Я заместитель генерального директора. Вас устраивает такая должность?
– А я-то тут при чем? Главное, чтобы эта должность устраивала вас.
– Меня она не устраивает. Как и любой американец, я карьерист и даже во сне вижу продвижение по служебной лестнице. Моя заветная мечта стать генеральным директором.
Американец по имени Ден щурил глазки и смотрел на меня заискивающим взглядом. Молчавший все это время Лев вдруг сказал – сухо и холодно:
– Мы только что вернулись из клиники. Клиентка прошла все анализы. Результат вполне положительный.
– Замечательно. Здоровье будущего ребенка – залог успешного завершения нашей сделки. Что показало узи?
– Девочка.
– Девочка?
– Я тоже немного расстроился.
– Конечно, хотелось бы мальчика, но девочка тоже неплохо. Мы не в состоянии поменять пол, да в этом и нет особой необходимости. В конце концов еще немного, и появится новая гражданка Америки, а это немаловажное событие.
– Так, может, выпьем по пятьдесят грамм? – Я постаралась улыбнуться, но не выдержала пристального взгляда своего соотечественника и опустила глаза.
Ситуацию спае Ден. Он хитро мне подмигнул и достал откуда-то небольшую бутылку коньяка.
– По пятьдесят грамм не помешает. Но только по пятьдесят, не больше.
Вкус коньяка показался мне просто волшебным и даже каким-то магическим, – приятное тепло разлилось по всему телу. Еще несколько месяцев назад пятьдесят граммов коньяка были бы мне как мёртвому припарка, но сейчас… То ли от долгого перелета, то ли от сумасшедшего стресса, но я опьянела и почувствовала, что у меня закружилась голова.
– Ну что, закосела?!
– Не закосела, а получила удовольствие.
– Ты это… Ты удовольствие в России получай, а здесь выполняй свои обязательства. Я как тебя увидел, сразу понял, что ты раньше водку ведрами жрала.
Может и правда, иностранцы галантнее и приветливее наших мужчин, лучше относятся к женщинам…
– Лев, тебе не кажется, что ты слишком груб с этим очаровательным созданием? – вмешался Ден.
– Не вижу в ней никакого очарования. Ее хлебом не корми, а дай выпить.
Голубые глаза стали колючими и холодными.
– Ольга, вы должны извинить своего гида за некоторую резкость. А теперь о самом главном. Я знаю, что вы нарушили общепринятые правила поведения, это не делает вам чести. Будем считать, что произошедшее – результат вашей неосведомленности.
– Это вы о чем?
Я почувствовала раздражение и покосилась на начатую бутылку коньяка. Американец поймал мой взгляд и убрал бутылку.
– О том, что существует дисциплина, которую вы просто обязаны соблюдать. Вы живете на всем готовом, как и обговаривалось в контракте. Мы играем по честным правилам. В контракте не было ни слова о том, что мы обязаны вам предоставлять ежедневную порцию спиртного. Алкоголь очень плохо влияет на мозг и формирование органов будущего ребенка. Больше не будем возвращаться к этому вопросу. Вы должны подумать о полноценном питании. Есть побольше свежих овощей и фруктов.
– Хорошо, – кивнула я и нервно застучала пальцами по столу. – У меня тоже имеются к вам претензии.
– Говорите, постараемся все уладить. Мы должны быть предельно откровенны и идти навстречу друг другу.
– Если я не ошибаюсь, Америка считается самой свободной страной в мире…
– Вы можете в этом не сомневаться.
– А я и не сомневаюсь. Я просто не чувствую никакой свободы.
– Я вас не совсем понял. Объясните, пожалуйста, поподробнее.
Наигранная вежливость услужливого американца стала раздражать меня, и я не пыталась скрыть своего раздражения.
– А что там объяснять-то? Я вчера не смогла выйти на улицу. Вы понимаете? Элементарно выйти на улицу!
Ден перевел взгляд на Льва и повел плечами.
– Лев, ты не объяснил даме правила?
– Мне и в голову не могло прийти, что в чужой стране, не зная языка, она куда-нибудь отправится…
– Хорошо. Тогда я ей сейчас все объясню. – Американец вновь обнажил свои белоснежные зубы и продолжил: – Милая Ольга, я приношу вам свои извинения. Это просто упущение сотрудника нашей фирмы. Дело в том, что со дня вашего приезда в Штаты вам нельзя выходить на улицу и с кем-либо общаться.
– Как это? – опешила я. На моем лбу выступила испарина. – Мы так не договаривались, и в контракте этого не было.
– Эти условия обговариваются прямо на месте.
– Но почему?
– Потому что так нужно. Так лучше для нас, да и для вас тоже.
– А как же свежий воздух? Будущему ребенку необходим свежий воздух!!! – прокричала я.
– О воздухе она вспомнила, – усмехнулся Лев. – Алкоголя поменьше, тогда и с ребенком все будет нормально.
– Ас тобой вообще никто не разговаривает, придурок.
Я метнула в сторону своего гида сердитый взгляд и сжала кулаки.
– Ты мне за придурка ответишь! Дура пузатая! – Лев вскочил.
Ден нервно развел руками:
– Только без грубостей, пожалуйста. Все беременные женщины раздражительны, и у каждой из них очень хрупкая психика. У Ольги – тем более! Ведь ей столько пришлось пережить. Беременным женщинам прощают все, даже агрессивность, что же касается свежего воздуха, то ваша комната оборудована кондиционером. Прекрасный чистый воздух вам обеспечен. Выходить на улицу категорически запрещено! Вы должны понять, что ваше пребывание в Штатах противозаконно и, если вами заинтересуется местная полиция, мы вряд ли сможем вам помочь. Конечно, вы поступаете благородно. Даете будущей дочери американское гражданство, пристраиваете ее в зажиточную американскую семью, которая сможет обеспечить ей счастливое детство и не менее удачное будущее. Но это не объяснишь местным властям. Ваши действия незаконны. Вы можете угодить в тюрьму. Подумайте, что может быть с вашим ребенком?! Да и что станет с вами?! Местные жители очень осмотрительны, им ничего не стоит сообщить в ближайший полицейский участок о появлении на их улице русской беременной женщины.
– Получается, что мне вообще нельзя выходить на улицу?
– Получается так. Я не боюсь повторения и поэтому сообщаю еще раз. Вам категорически запрещено выходить на улицу. Мотель состоит из шести комнат. Четыре из них пустуют, а в одной проживает ваша соотечественница, которая прилетела сюда по той же самой причине, что и вы. Пожилая американская леди, сидящая на крыльце, выполняет роль домработницы и кухарки. К ней вы можете обращаться со всеми своими проблемами и по любым вопросам.
– Как же… – не выдержав, я перебила американца и тут же почувствовала, что мое некогда хорошее настроение улетучивалось буквально с каждой минутой. – Подойдешь к ней… Она по-русски вообще не понимает.
А вот в этом я готов с вами поспорить. Кое-какие слова она знает. Ваши предшественницы находили с ней общий язык и объяснялись вполне удовлетворительно. Поэтому стоит попробовать еще раз. И учтите, мотель находится под видеонаблюдением работников нашей фирмы и строго охраняется. Это так, для сведения.
– Это на случай побега? – съязвила я.
– Я же сказал, что это для сведения. О побеге говорить просто бессмысленно. Вам нужны деньги, а нам нужен ваш ребенок. Я думаю, что сделка выгодна обеим сторонам. Это намного приятнее и результативнее, чем американская тюрьма.
Американец встал и, пожав мне руку, направился к выходу.
– Приятно было с вами познакомиться. Вы очень красивая. Я просто уверен, что у вас широкая богатая душа. Я думаю, что деньги, полученные от нашей фирмы, дадут вам возможность зажить более достойной и обеспеченной жизнью.
– Спасибо, – пробубнила я.
Лев похлопал меня по плечу и произнес сквозь зубы:
– Не скучай. Я скоро появлюсь, – затем забрав бутылку коньяка и вышел вслед за Девом.
Глава 4
Вот тебе и Америка. Страна свободы и демократии. Сижу, как идиотка, в четырех стеках и не могу никуда высунуть свой нос. Да уж, такой поворот событий я предполагала меньше всего. Разве об этом я когда-то мечтала! Вилла, бассейн, виски со льдом… Видно, мечты никогда не станут реальностью. Никогда-Странно, я в Америке всего пару дней, а на женя уже накатывает ностальгия – неприятный, щемящий приступ грусти и неподдельной тоски. Может быть, это оттого, что мне довелось увидеть только аэропорт и клинику?
Я сидела неподвижно, шевелился только ребенок, и это раздражало меня. Задолго до своей беременности я перелистывала один журнал. Если мне не изменяет память, он называется «Материнство». Так вот, я наткнулась там на статью, в которой говорилось о том, что любая женщина, носящая под сердцем ребенка, ощущает невероятную теплоту и все больше и больше зарождающуюся любовь к самому близкому и самому дорогому на свете человечку. Она настолько привыкает к его постоянному присутствию, что совершенно забывает про то, что он еще не родился, и разговаривает с ним, словно с живым. Читает ему сказки, поет колыбельные песни и говорит самые ласковые на свете слова.
Наверно, это ужасно, но ребенок, которого я ношу под своим сердцем, никогда не слышал ни сказок, ни колыбельных и даже ни единого ласкового слова. Ничего. Да я никогда и не считала себя с ним единым целым. Никогда. Это инородное тело, которое вопреки моему желанию попало в мой организм и доставляет мне неудобства. Но не бывает худа без добра, мой будущий ребенок ассоциируется у меня с товаром, за который я смогу выручить хорошие деньги и хоть как-то поправить свое материальное положение.
Я прилегла на диван «и закрыла глаза. Не екаю, сколько времени прошло, но я проснулась оттого, что резко хлопнула входная дверь. Открыв глаза, я слегка приподнялась и увидела перед собой ту самую американку-стукачку, которая постоянно сидела на крыльце и читала книгу. Стукачка дружелюбно смотрела на меня и махала рукой в сторону коридора.
– Олга, надо кушать. Иди столовая. Надо кормить будущий малыш. Голодовать не надо.
Она достала носовой платок и вытерла обильный пот со лба.
– Жарко. Очень жарко. Это вредит будущий малыш. Почему молчит кондиционер?
– Откуда я знаю, почему он молчит, – пробубнила я и откровенно зевнула.
– Нельзя, чтобы он молчал, не положена Надо работать.
– Откуда я знаю, как он включается. Они у нас в городке только в окнах новых русских висят и в каких-нибудь дорогих фирмах…
Стукачка покачала головой и со словами: «Ая-яй!» – подошла к окну и включила кондиционер.
Я приподнялась с дивана и стала массировать отекшие руки.
– Вот так хорошо, – пропела стукачка и встала у входной двери. – Так очень хорошо.
– Еще бы. Кондиционер заменяет прогулку на свежем воздухе. Одним словом, тюрьма с удобствами.
По всей вероятности, стукачка не поняла моего юмора и замотала головой:
– Это не тюрьма. Тюрьма очень плохо – Плохо для русской девушки…
Направившись следом за ней по еле освещенному коридору, в котором не было ни одного окна, я попала в небольшую комнатку, которая, по всей вероятности, и была столовой. За круглым столом сидела заметно скучавшая девушка и нервно теребила салфетку. Сев рядом с незнакомкой, я тихо спросила:
– Ты русская?
– Русская.
Посмотрев на сильно выпирающий живот незнакомки, я продолжала расспросы:
– Ты здесь давно?
– Два дня. Я позавчера прилетела.
– Надо же, а я вчера. Тебе тут нравится?
– Не знаю. Мне главное получить деньги – и вернуться домой. Тебя как зовут?
– Ольга, – я улыбнулась и протянула руку. Та крепко ее пожала и улыбнулась в ответ:
– А я Дина. Я из Москвы.
– А я из провинции, объявление в одной из газет встретила.
– Я тоже.
«Стукачка» тем временем принесла обед, поставила стул к стене, села напротив нас и скрестила руки на груди.
– Не надо говорить. Надо кушать. Кушать и молчать, – произнесла она строгим голосом.
Преодолевая проклятую тошноту, я засунула в рот несколько ложек супа, а потом почти шепотом спросила Дину:
– У тебя кто будет?
– Мальчик.
– Это хорошо.
– Чего хорошего? Я же не для себя рожаю.
– Это для фирмы хорошо, – пояснила я с видом настоящего знатока. – Мальчики ценятся больше. Их проще определить в семью. Для них усыновителей хоть пруд пруди. Как правило, мальчик – это продолжатель рода.
– А у тебя кто?
– Девочка.
– Так что, ее никто не усыновит?
– Говорят, что усыновят.
– А за мальчиков больше денег дают?
– Да нет. Говорят, одинаково.
Наша «стукачка» заметно изменилась в лице, побагровела и погрозила нам пальцем.
– Я же сказала, что русская девушка должна есть и молчать. Молчать! Я пожалуюсь ваша фирма.
– Одно слово – тюрьма, – пробубнила я, уткнувшись в тарелку.
Последние месяцы беременности оказались для меня самыми тяжелыми. Порой тошнило с такой чудовищной силой, что у меня даже кружилась голова. И все же мне не хотелось вставать из-за стола и уходить в свою комнату. Подперев голову руками, я украдкой посматривала на внешне невозмутимую Дину и заметила, что она нервничает не меньше моего. Просто умеет это скрывать более искусно, чем я.
Дина была довольно симпатичной девушкой. Наверняка ее материальное положение было не лучше моего, иначе бы она не решилась на такой рискованный шаг – приехать в чужую страну, чтобы продать своего ребенка. Мы ничего не знали друг о друге, сближало только то, что мы жили одной и той же проблемой. Интересно, а сколько денег ей пообещал»? Одинакова ли такса у всех, или расценки бывают разные? Москвичкам платят больше, провинциалкам меньше… Когда я подписывала контракт, то подписала и пункт о неразглашении коммерческой тайны. Наверно, Дина подписала точно такой же, и мы вряд ли сможем поговорить на эту тему…
Как только обед закончился, я посмотрела на Дину взглядом, полным надежды, и показала головой в сторону коридора.
– Дин, пошли в мою комнату. Я уже выспалась. На улицу выходить нельзя. Ума не приложу, чем тут можно заняться. Пойдем хоть поболтаем. Как ни крути, а мы с тобой в какой-то степени близкие люди и беда у нас общая.
Но как всегда помешала стукачка. Сдвинув брови на переносице, она запыхтела, как паровоз, и зашипела:
– Общаться запрещено ваша фирма. Расходиться по комнатам!!!
– Но мы хотим просто поговорить… – поддержала меня Дина.
– Ходить в гости нельзя!!!
Меня затрясло от злости. Не зря говорят, что беременные женщины раздражительны и несдержанны. Я размахнулась и ударила «стукачку» по уху. Она вытаращила глаза и потеряла дар речи.
– Ты что наделала? – произнесла перепуганная Дина и в отчаянии схватилась за голову. – Ты представляешь, что нам за это будет?!
– Ничего не будет! – завопила я, не слыша собственного голоса. – Я когда сюда ехала, меня никто не предупреждал, что я сажусь в самую настоящую тюрьму!!! Такой пунктик в этом гребаном контракте не обговаривался! Эти суки наобещали мне золотые горы и клялись, что я буду классно устроена, нормально доношу беременность! А как я могу нормально выносить беременность, если мне даже на улицу нельзя выходить?! Да я просто одичаю и сдохну в этих четырех стенах! Они говорили, что сделают все возможное, чтобы мое пребывание в этой стране стало сказочным и запомнилось мне на всю жизнь… Вместо рая я увидела ад! Так и головой недолго поехать. Они доведут меня до того, что я рожу какую-нибудь уродину – и прощай мои денежки!
Стукачка пришла в себя, потерла больное ухо и со словами: «Русская сука!» – заехала мне кулаком в грудь.
…Она била профессионально, так профессионально, что ни разу не задела мой огромный живот… Вот тебе и божий одуванчик… Милая, безобидная старушка, читающая книжку на крылечке у входа… Да она владеет такими приемами, что никакой охраны не требуется…
Я не помню, как очутилась в своей комнате. Наверно, я просто отключилась и потеряла сознание. Тело жгло, словно по нему прошлись каленым железом или веником из крапивы. С трудом подняв голову, я увидела, что лежу на диване в своей комнате. Я постаралась подняться. Странно, но на теле не было видно побоев. Только парочка небольших синяков напоминала о том, что произошло.
– Это цвэточки… – услышала я до боли знакомый голос и повернула голову в сторону входной двери.
Стукачка стояла, уперев руки в бока, и курила огромную сигару.
– Ты, русская дура, больше не надо неприятность. Ты приехала сюда рожать и слушать меня. Я не люблю, когда меня не слушать… Иначе смерть.
– Иди на хрен! – крикнула я и запустила в нее диванной подушкой.
К сожалению, подушка пролетела мимо и, ударившись о стену, упала на пол. Стукачка рассмеялась, сплюнула и ушла, громко хлопнув дверью.
– Гадина! – Я не смогла удержаться и разрыдалась. – Старая американская гадина!
Я решила позвонить Льву или Дену и пожаловаться, но вдруг сообразила, что у меня нет ни единого номера телефона. Как это так? А вдруг у меня неприятности… Вдруг мне срочно понадобится помощь? Вдруг у меня начнутся преждевременные роды?! К кому я обращусь? К стукачке?! Нет уж, увольте, только не к ней. Хотя нет. Не все потеряно! У меня есть московский номер той фирмы, с которой я заключала контракт. Там сидели довольно милые люди. Приятный мужчина лет тридцати по имени Вадим и не менее приятная женщина – Рита. Я запомнила их телефон, ведь мы перезванивались каждый день. Позвоню им, они позвонят своим американским коллегам, и мы сообща разрешим эту проблему. Схватив телефонную трубку, я уже хотела было набирать номер, но телефон молчал. Ни единого звука! Я была полностью изолирована от внешнего мира.
С трудом поднявшись, я доплелась до входной двери и толкнула ее из последних сил. К моему ужасу, дверь оказалась запертой с обратной стороны. Боже, но я же могу сдохнуть в этих стенах, и никому не будет до меня никакого дела… Боже! Несколько раз постучав кулаком, я поняла бесполезность своей затеи и отошла от двери. Дойдя до туалета, я упала на пол и сморщилась от сумасшедшей боли в животе. Как только боль поутихла, я намочила полотенце холодной водой и положила его на лоб. Мне было все равно, где я лежу – на мягком диване или на холодном кафельном полу в ванной. Мне было все равно. Хотелось только одного – чтобы эта ноющая боль в животе закончилась и маленькое существо, которое находилось в моем чреве, прекратив пинаться и доставлять мне страшные муки!
Глава 5
Сначала мне казалось, что я умерла. Возможно, не выдержало сердце или психика, а быть может, меня просто доконал мой будущий ребенок. Ведь если я его не люблю и даже испытываю к нему отвращение, то почему он должен любить и беречь меня. Понятно, почему он делает мне различные пакости и так торопится появиться на свет. У нас обоюдная неприязнь, и мы мечтаем побыстрее избавиться друг от друга.
Я открыла глаза. Значит, живая. Я с трудом приподняла голову и увидела сидящую рядом со мной перепуганную Дину.
– Ольга, ты в порядке? Ну скажи что-нибудь…
– Лучше бы я сдохла, чем возвращаться в такую жизнь, которая у меня здесь.
– Не говори глупостей. Скажи, ты в порядке?
– Ну, если это можно назвать порядком.
– Я же тебе говорила, лучше с этой бабой не связываться…
– Ты это чудище называешь бабой?! Да у нее хватка круче, чем у любого мужика…
Я попыталась подняться, но в ушах загудело, перед глазами все поплыло, и мне пришлось снова лечь на пол.
– Кафель же холодный… Ты не только себя, но и ребенка застудишь, – услышала я голос Дины.
– Хрен с ним, с ребенком… Чтоб он сдох… Все проблемы из-за него. Если бы ты знала, как я его ненавижу!
– Не говори ерунды! Ребенок тут ни при чем.
Дина взяла меня за плечи и попыталась поднять. Я вновь открыла глаза и постаралась хоть немного ей помочь.
– Послушай, Дин, а ты как ко мне попала? Дверь была заперта.
– Она была закрыта на щеколду с той стороны. Открыла без проблем.
– А стукачка где?
– Спит. Уже час ночи.
– Господи, сколько же я была в отключке!
Только теперь я заметила, что Дина не одна.
– А это кто? – спросила я, глядя на незнакомую девушку.
– Это моя подруга Галя.
– А она как здесь оказалась?
– Влезла через окно. Ты вставай, потом будешь задавать вопросы.
Девушки взяли меня под руки и посадили на пол.
– Ну ты и тяжелая, – прохрипела Дина. – Думала, рожу прямо сейчас.
Мы устроились на мягком диване и раскупорили бутылку красного сухого вина, которую принесла Галина. Я не переставала коситься на входную дверь и прислушиваться к ночной тишине в коридоре. Мне казалось, что опасность совсем рядом. Она не дремлет, и может произойти самое худшее.
– Да не смотри ты на дверь, – успокаивала меня Дина. – Надзирательница уже давно храпит. От ее храпа стены содрогаются. Спит как убитая.
– Я думала, что она круглосуточно сидит на крыльце…
– Придумала тоже! Она входную дверь на столько замков закрыла, одуреть… В общем пошла спать со спокойной совестью.
– Дина замолчала и покосилась на мой живот: По животу-то хоть не била?
– Вроде бы нет. Била везде, кроме живота. Американская тварь… – Я сделала несколько глотков вина и сразу почувствовала облегчение, приятное тепло разлилось по всему телу.
– Вино ребенку не помешает. Оно и давление стабилизирует, и поможет тебе пережить то, что случилось, – с видом знатока произнесла Дина. – Я думала, она тебя убьет.
– Я тоже так думала.
Я с опаской посмотрела на незнакомую девушку и допила свой бокал.
– Да не бойся ты, – в который раз постаралась меня успокоить Дина. – Я же тебе сказала, что это Галя. Она из Москвы. Мы живем по соседству. Сейчас отмечаем нашу встречу. Галя в Штатах уже второй месяц. Она встречала меня в аэропорту так, чтобы никто не заметил, и проследила, куда меня привезут. А сегодня вечером подпилила решетку на окне в моей комнате и, наконец, мы встретились.