Вооруженные отряды добровольческого корпуса возникали по всей Германии и тайно вооружались рейхсвером. Поначалу они использовались главным образом для усмирения поляков и прибалтов в районе спорных пограничных восточных территорий, однако вскоре их начали привлекать к участию в заговорах, направленных на свержение республиканского строя. В марте 1920 года один из таких отрядов, возглавляемый капитаном Эрхардтом, - печально известная бригада Эрхардта - занял Берлин и содействовал провозглашению канцлером доктора Вольфганга Каппа, заурядного политика, придерживавшегося крайне правых взглядов. Войска регулярной армии под командованием генерала фон Секта были приведены в состояние боевой готовности, а тем временем президент республики и правительство поспешно бежали в западную часть Германии. Лишь благодаря всеобщей забастовке, организованной профсоюзами, удалось восстановить власть республиканского правительства.
Одновременно произошел военный переворот в Мюнхене, который оказался более удачным. 14 марта 1920 года при содействии рейхсвера было низложено социалистическое правительство Хофмана и власть захватили правые во главе с Густавом фон Каром. Баварская столица, словно магнит, притягивала теперь к себе все существующие в Германии силы, не признававшие условий Версальского договора и стремившиеся покончить с республикой и восстановить авторитарную власть.
Нередко здесь находили прибежище и теплый прием кондотьеры {Предводители наемных военных отрядов, находившихся на службе у отдельных го-сударей и римских пап в Италии в XIV-XVI веках. - Прим. пер.} свободного корпуса, включая тех, кто входил в бригаду Эрхардта. Генерал Людендорф также обосновался здесь вместе с горсткой бывших офицеров, недовольных своей судьбой {В конце войны Людендорф бежал в Швецию, изменив внешность: он наклеил фальшивые усы и. надел темные очки. Генерал вернулся в Германию в феврале 1919 года, предварительно прислав жене следующее письмо: "Революционеры сделают самую большую глупость, если оставят нас в живых. Поскольку, если мне удастся когда-либо вновь прийти к власти, я буду к ним беспощаден. Я с легкой совестью повесил бы тогда Эберта, Шейдемана и компанию и смотрел бы, как они болтаются на виселице" (Людендорф М. Когда я была женой Людендорфа. Мюнхен, 1929, С. - 229). Эберт был первым президентом Веймарской республики, Шейдеман - ее первым канцлером. Людендорф, хотя и подчинялся Гинденбургу, фактически являлся Диктатором Германии в последние два года войны. - Прим. авт.}. В Мюнхене замышлялись политические убийства, в том числе убийство Маттиаса Эрцбергера, умеренного политического деятеля, католика, у которого хватило мужества подписать от имени Германии перемирие, когда генералы уклонились от этого, а также покушение на Вальтера Ратенау, блестяще образованного министра иностранных дел, которого экстремисты ненавидели, поскольку он был евреем и, проводя политику германского правительства, старался выполнить некоторые условия Версальского договора.
Именно здесь, на благодатной почве Мюнхена, Адольф Гитлер стал развивать активную деятельность.
Когда Гитлер в конце ноября 1918 года вернулся в Мюнхен, он узнал, что его батальоном заправляют советы солдатских уполномоченных. Это его так возмутило, что он решил "уехать сразу же и как можно быстрее". Зиму Гитлер провел в лагере для военнопленных в Траунштейне, недалеко от австрийской границы. В Мюнхен он вернулся весной.
В "Майн кампф" он вспоминает, что своим поведением вызвал недовольство левого правительства, и утверждает, будто ему удалось избежать ареста только благодаря тому, что у него хватило смелости наставить карабин на трех "негодяев", которые пришли брать его. Сразу после свержения власти коммунистов Гитлер стал, как он сам об этом пишет, "впервые в большей или меньшей степени приобщаться к политической деятельности". Деятельность эта, по существу, сводилась к тому, что он информировал следственную комиссию, созданную во 2-м пехотном полку для рассмотрения дел тех, кто нес ответственность за непродолжительное пребывание у власти в Мюнхене советов народных уполномоченных.
По всей вероятности, услуги, оказанные Гитлером, сочли весьма ценными, и армейское руководство подыскало для него новую работу. Его определили на службу в пресс-бюро политического отдела окружного командования армии. Германская армия вопреки традициям в то время активно участвовала в политической жизни страны, особенно в Баварии, где военным удалось наконец привести к власти угодное им правительство.
В целях пропаганды консервативных взглядов для солдат были организованы курсы "политического инструктажа", которые, в частности, прилежно посещал Адольф Гитлер. Однажды, как явствует из его рассказов, он тоже выступил на занятии, когда кто-то из присутствовавших хорошо отозвался о евреях. Антисемитские разглагольствования Гитлера, очевидно, настолько понравились начальству, что вскоре он был назначен в один из полков, дислоцированных в Мюнхене, офицером по общеобразовательной подготовке. Основной задачей указанной подготовки являлась борьба с опасными идеями: пацифизмом, социализмом, демократией - так военные представляли себе свою роль в демократической республике, которой присягнули на верность.
Это назначение стало в жизни Гитлера важным событием, первым признанием его заслуг на политическом поприще, где ему так хотелось отличиться. Прежде всего появилась возможность опробовать свои ораторские способности, которые, как он всегда подчеркивал, служили главной предпосылкой успешной политической карьеры.
"Так мне предоставили возможность, - пишет Гитлер, - выступать перед более многочисленной аудиторией. И ощущение собственной силы, которое подспудно давно зрело во мне, получило теперь практическое подтверждение: я мог говорить".
Это открытие очень льстило Гитлеру, хотя и было воспринято как само собой разумеющееся. Он опасался, как бы не сел голос в результате многочисленных газовых атак на фронте. Однако теперь убедился, что голос окреп и его слышно "по меньшей мере во всех углах казармы". Гитлер стал развивать в себе ораторские способности, благодаря чему сравнительно легко превратился в самого красноречивого оратора Германии, который, выступая по радио, магической силой голоса был в состоянии всколыхнуть миллионы людей.
Однажды, в сентябре 1919 года, Гитлер получил приказ политического отдела армии присмотреться к деятельности небольшой политической группы, которая именовала себя рабочей партией Германии. Военные подозрительно относились к рабочим партиям, поскольку они придерживались в основном социалистической либо коммунистической ориентации, но эта группа, по их мнению, была иной. Гитлер заметил, что "совершенно ничего не слышал о ней". И все же он знал одного из тех, кто должен был выступать на собрании партии, в деятельности которой ему поручили разобраться.
За несколько недель до этого на одном из занятий по общеобразовательной подготовке Гитлер прослушал лекцию Готфрида Федера, инженера-строителя, фанатично увлекавшегося экономикой. Лектор был одержим идеей, что большинство экономических проблем Германии коренится в так называемом "спекулятивном" капитале в противовес "созидательному и продуктивному" капиталу. Федер ратовал за устранение капитала первого типа и с этой целью создал в 1917 году организацию "Германская лига борцов за искоренение процентного рабства". На Гитлера, не разбиравшегося в экономике, выступление инженера произвело сильное впечатление. В требовании Федера "искоренить процентное рабство" Гитлер узрел "важную предпосылку создания новой партии". "На лекции Федера, - писал он, - я ощутил мощный призыв к предстоящей борьбе".
Тем не менее вначале он не придал особого значения деятельности рабочей партии Германии. Он пошел на собрание, выполняя приказ. Собрание, по его мнению, было скучным - в темноватом зале пивного бара "Штернекерброй" сидело человек двадцать пять.
"Это была, - писал Гитлер, - новая организация, похожая на другие. В то время многие, кого не удовлетворяло происходящее, считали, что надо создать новую партию. Повсюду, как грибы, стали расти новые организации, чтобы по прошествии какого-то времени незаметно исчезнуть. Именно так я и подходил тогда к рабочей партии Германии".
Когда Федер закончил выступление и Гитлер хотел было уйти, вскочил некий профессор и стал оспаривать аргументы Федера, ратуя за то, чтобы Бавария отделилась от Пруссии и вместе с Австрией образовала новое Южно-Германское государство. Подобные идеи были тогда популярны в Мюнхене, но высказанное предложение взбесило Гитлера и он взял слово, чтобы изложить "ученому мужу", как он заметил впоследствии, свою точку зрения. Гитлер говорил, вероятно, так резко, что профессор покинул собрание "мокрый, как пудель", а присутствующие с удивлением разглядывали незнакомого молодого оратора. Кто-то - Гитлер не запомнил фамилии, - прихрамывая, подошел к нему и сунул в руки небольшую брошюру.
Это был Антон Дрекслер, слесарь по специальности, которого, пожалуй, можно считать основателем национал-социализма. Болезненный и неказистый Дрекслер, не получивший надлежащего образования, имеющий пусть неглубокие и противоречивые, однако самостоятельные суждения, плохой писатель и никудышный оратор, работал в ту пору в железнодорожных мастерских Мюнхена.
7 марта 1918 года он создал "комитет независимых рабочих" для борьбы с марксизмом свободных профсоюзов и агитации за "справедливый" мир для Германии. Комитет фактически был ответвлением более широкого движения, возникшего на севере Германии под названием "Ассоциация по поддержанию мира среди рабочих". (В Германии вплоть до 1933 года существовало очень много инициативных групп, имевших весьма претенциозные названия.)
Дрекслер никогда не собирал под свои знамена более сорока человек, поэтому в январе 1919 года он объединил комитет с аналогичной группой политическим кружком рабочих, который возглавлял журналист Карл Харрер. Новая организация, насчитывавшая менее ста членов, именовала себя рабочей партией Германии. Первым ее председателем стал Харрер. В "Майн кампф" Гитлер мало говорит о своих бывших соратниках, чьи имена уже забыты, однако воздает должное Харреру, называя его "честным и, несомненно, широко образованным" человеком, сожалея, правда, что тот не обладал ораторским искусством. Своей мимолетной славой Харрер обязан, должно быть, тому, что упрямо твердил: "Гитлер был плохим оратором". Это утверждение впоследствии часто выводило нацистского главаря из себя, как недвусмысленно следует из его автобиографии. Так или иначе, похоже, именно Дрекслер являлся главной движущей силой малочисленной, никому не известной рабочей партии Германии.
На следующее утро Гитлер внимательно изучил брошюру, которую всучил ему Дрекслер. Этот эпизод он подробно описывает в "Майн кампф".
Было пять часов утра. Гитлер проснулся и, как обычно, чуть приподнявшись на койке в казарме 2-го пехотного полка, наблюдал за тем, как мыши подбирали крошки хлеба, специально разбросанные им по полу накануне. "Мне в своей жизни довелось испытать такую нищету, - замечает Гитлер, - что я хорошо представлял себе голод и то удовольствие, которое получали эти маленькие создания". Он вспомнил о брошюре и принялся за чтение. Брошюра называлась "Мое политическое пробуждение". К немалому удивлению Гитлера, в ней содержались идеи, над которыми он задумывался в последние годы.
Главную задачу Дрекслер видел в создании такой политической партии, которая опиралась бы на широкие массы рабочего класса, но в отличие от социал-демократов носила бы националистический характер. В свое время он являлся членом Патриотического отечественного фронта, однако вскоре мелкобуржуазные настроения, преобладавшие в партии, которая, по-видимому, вообще не имела связи с народными массами, разочаровали его. В Вене, как мы уже отмечали ранее, Гитлер стал с презрением относиться к буржуазии по той же причине - из-за ее полного безразличия к интересам рабочего класса и их семей и социальным проблемам. Таким образом, идеи Дрекслера определенно привлекли внимание Гитлера.
В тот же день он получил почтовую открытку, из которой с удивлением узнал, что принят в рабочую партию Германии.
"Я не знал, смеяться мне или сердиться, - вспоминал позднее Гитлер, - У меня не было никакого желания вступать в уже существующую партию, поскольку я хотел создать свою собственную. Поэтому это предложение я расценил как самоуверенное и неподходящее".
Гитлер собрался было ответить письмом, но "любопытство взяло верх" и он решил пойти на заседание комитета, куда его пригласили, и лично объяснить причины, почему он не хочет вступать в эту нелепую малочисленную организацию.
"Пивная, где должно было проходить собрание, носившая название "Цумальтен-розенбад", находилась на Херренштрассе и представляла собой крайне запущенное заведение... Я миновал плохо освещенный зал, в котором не было ни души, и, открыв дверь в конце зала, очутился лицом к лицу с членами комитета. За столом при слабом свете газовой лампы сидели четыре молодых человека. Среди них находился автор брошюры, который самым радушным образом поздоровался со мной и поздравил с принятием в члены рабочей партии Германии.
Я был действительно несколько обескуражен. Затем зачитали протокол последнего собрания и выразили секретарю вотум доверия, заслушали отчет казначея - в общей сложности ассоциация располагала суммой в семь марок пятьдесят пфеннигов - и утвердили его. Все соответствующим образом было занесено в протокол. Первый председатель партии ознакомил собравшихся с ответами на письма из Киля, Дюссельдорфа и Берлина, которые были одобрены единогласно. Потом сделали сообщение о поступившей почте...
Какой ужас! Клуб самого низкого пошиба... Стоило ли вступать в эту организацию?"
И все же эти потрепанные жизнью, жалкие люди, собравшиеся в плохо освещенной комнате, чем-то привлекли Гитлера - "желанием создать новое движение, более мощное, чем партия в привычном смысле этого слова".
В тот вечер Гитлер вернулся в казарму, размышляя "над труднейшим вопросом своей жизни: "Следует ли вступать в партию?" Разум подсказывал ему, что лучше отклонить предложение, но в то же время... Даже незначительная организация в состоянии предоставить молодому человеку, полному энергии и идей, возможность "по-настоящему проявить свою активность". Гитлер задумался над тем, что он может сделать "для достижения данной цели";
"Меньше всего меня смущало то, что я беден и не имею средств к существованию, больше беспокоило, что я принадлежал к безымянной толпе, был одним из миллиона, чья жизнь или смерть оставляет совершенно равнодушными даже их ближайших соседей. Помимо всего неизбежно возникали проблемы, связанные с отсутствием надлежащего образования.
После двух дней волнений и размышлений я в конце концов пришел к выводу, что мне надо сделать этот шаг.
Это было самое важное решение, которое я принял в своей жизни. С этого момента для меня не было и не могло быть пути назад".
Адольфа Гитлера тут же приняли седьмым членом комитета рабочей партии Германии.
Следует здесь упомянуть о двух членах данной малочисленной партии, которые сыграли важную роль в становлении Гитлера. Капитан Эрнст Рем, служивший в штабе 7-го окружного командования армии в Мюнхене, вступил в партию раньше Гитлера. Коренастый, с бычьей шеей и маленькими глазками, со шрамами на лице, типичными для кадрового офицера, - часть носа ему оторвало пулей в 1914 году, - Рем увлекался политикой и от природы был неплохим организатором. Как и Гитлер, он испытывал жгучую ненависть к демократической республике и "преступникам Ноября", приложившим руку к ее провозглашению.
Рем мечтал восстановить сильную националистическую Германию и, как Гитлер, считал, что это в состоянии сделать только партия, опирающаяся на поддержку низших классов, выходцем из которых (в отличие от большинства офицеров) он был. Решительный, неистовый, подобно большинству основателей нацистской партии, являвшийся гомосексуалистом, он помог сформировать первый нацистский взвод головорезов, вскоре превратившийся в армию штурмовиков, которой командовал вплоть до 1934 года, когда был расстрелян с санкции Гитлера.
Рем не только привел в быстро растущую партию многих бывших военных и добровольцев свободного корпуса, которые образовали костяк организации в первые годы ее существования, но и, находясь на действительной службе, обеспечивал защиту Гитлеру и его движению, а иногда и поддержку властей. Без содействия Рема Гитлеру вряд ли удалось бы развернуть широкую кампанию по подстрекательству населения к свержению республиканского режима. Гитлер, безусловно, не смог бы столь безнаказанно прибегать к террору и запугиванию, если бы не терпимость баварского правительства и полиции.
Дитриха Экарта, который на двадцать один год был старше Гитлера, часто называли духовным отцом национал-социализма. Остроумный журналист, посредственный поэт и драматург, он перевел "Пер Гюнта" Ибсена на немецкий язык и написал несколько пьес, которым не суждено было увидеть света рампы. Экарт в Берлине, подобно Гитлеру в Вене, вел богемный образ жизни и пристрастился к спиртному и морфию. Как пишет Хайден, какое-то время он находился в психиатрической лечебнице, где ему удалось наконец поставить свои драмы, используя в качестве актеров содержавшихся там больных.
В конце войны Экарт вернулся в Баварию. Там, в винном погребке "Бреннесель", расположенном в Швабинге - артистическом квартале Мюнхена, он во всеуслышание разглагольствовал о превосходстве арийцев и призывал к уничтожению евреев и свержению "свиней", правящих в Берлине.
Хайден, работавший в ту пору журналистом в Мюнхене, приводит высказывание Экарта, с пафосом обратившегося к завсегдатаям винного погребка "Бреннесель" в 1919 году:
"Возглавить нашу организацию должен человек, который бы не испугался пулеметной очереди. Надо нагнать страха на всю эту чернь. Нам не следует использовать военных, поскольку народ их больше не уважает. Лучше всего подошел бы какой-нибудь рабочий, умеющий говорить... Он не должен быть слишком умным... Лучше, если это будет холостяк, тогда нам легче подыскать ему женщин".
Вполне естественно, что поэт и большой любитель спиртного в лице Адольфа Гитлера нашел именно того человека, которого искал. Экарт стал близким другом и советчиком молодого человека, быстро идущего в гору в рядах рабочей партии Германии, снабжал его книгами, помогал улучшить как стиль письма, так и разговорный немецкий. Он ввел его в круг своих знакомых, в число которых входили не только состоятельные люди, с готовностью вносившие деньги в фонды партии и материально поддерживавшие самого Гитлера, но и такие будущие помощники фюрера, как Рудольф Гесс и Альфред Розенберг. Гитлер сохранил уважение к Экарту {Экарт умер от белой горячки в декабре 1923 года. - Прим. авт.} и в последних словах "Майн кампф" выразил признательность своему эксцентричному наставнику, назвав "одним из лучших, кто посвятил жизнь пробуждению нашего народа своим творчеством, помыслами и, наконец, своими делами".
Так выглядело странное сборище неудачников, стоявших у истоков национал-социализма, создавших, не отдавая себе в том отчета, движение, которое за тринадцать лет охватит самую мощную страну в Европе и приведет к установлению в Германии третьего рейха.
Недалекий слесарь Дрекслер заложил основы движения, пьяный поэт Экарт развил определенные "духовные" ценности, чудаковатый экономист Федер сформировал то, что считалось идеологией, гомосексуалист Рем обеспечил движению поддержку военных и ветеранов войны.
Однако задачу по превращению скромного дискуссионного клуба в то, что вскоре станет мощной политической партией, взял на себя на данном этапе не кто иной, как бывший бродяга Адольф Гитлер, которому в то время было тридцать лет и которого еще никто не знал.
Все идеи, которые Гитлер вынашивал со времени голодного одиночества в Вене, теперь можно было осуществить на практике, и внутренняя энергия, скрытая от посторонних глаз, прорвалась наружу. Он подтолкнул свой скромный комитет к организации многочисленных митингов. Гитлер сам печатал на машинке и распространял приглашения. Впоследствии он вспоминал, как однажды, раздав восемьдесят таких приглашений, они "сидели и ждали приглашенных". Через час "председатель" должен был открыть "митинг". Нас снова было семеро, семеро старых друзей".
Но Гитлер не терял надежды. Он увеличил количество приглашений, печатая их на ротаторе, чтобы собрать средства, дал объявление в местной газете. Успех, по его словам, был просто поразительный - на митинг пришло сто одиннадцать человек. Гитлер впервые должен был выступить публично после приветствия "мюнхенского профессора". Харрер, который в то время формально возглавлял партию, возражал.
"Этот господин, в честности которого в принципе нет оснований сомневаться, - писал позднее Гитлер, - был твердо уверен, что я в состоянии выполнять отдельные поручения, но никоим образом не выступать с речами. Я говорил в течение получаса, и то, что я раньше лишь интуитивно ощущал в себе, сейчас воплотилось в реальность: я действительно мог выступать".
По утверждению Гитлера, аудитория была буквально наэлектризована его пламенной речью, энтузиазм присутствовавших вылился в пожертвования в размере трехсот марок, которые на какое-то время помогли решить финансовые проблемы партии.
В начале 1920 года Гитлер занялся пропагандистской работой, то есть деятельностью, о которой подумывал еще в Вене, осознав всю ее важность для социалистической и христианско-социальной партий. Гитлер сразу же приступил к организации крупнейшего митинга, о котором столь малочисленная партия раньше и не мечтала.
Он должен был состояться 24 февраля 1920 года в известном пивном заведении "Хофбройхаус", имевшем две тысячи посадочных мест. Коллеги Гитлера по партии сочли его сумасшедшим. Харрер в знак протеста сложил с себя полномочия председателя и был заменен Дрекслером, который довольно скептически отнесся к планам Гитлера {Харрер возражал также против ярого антисемитизма Гитлера, полагая, что тем самым он оттолкнет от партии рабочие массы. Эти причины вынудили его уйти отставку. - Прим, авт.}.
Впоследствии Гитлер подчеркивал, что руководил подготовкой митинга лично. И действительно, это событие так много значило для него, что первый том "Майн кампф" он закончил подробным описанием митинга, поскольку именно тогда "партия, выйдя за рамки небольшого клуба, впервые оказала определяющее влияние на наиболее существенный фактор нашего времени - общественное мнение".
Гитлер не был даже запланирован в программе митинга в качестве основного докладчика. Эта роль была уготована некоему доктору Иоганнесу Дингфельдеру, врачу-гомеопату, известному пустозвону. Дингфельдер писал статьи по вопросам экономики под псевдонимом Германус Агрикола, о котором в скором времени вообще забудут. Аудитория на его выступление не отреагировала. Затем слово взял Гитлер. Вот как он сам пишет об этом:
"В зале стоял шум, то тут, то там вспыхивали потасовки. Группа наиболее верных боевых товарищей и наших сторонников пыталась урезонить хулиганствующие элементы... коммунистов и социалистов... Потребовалось время, пока в зале навели порядок. Тогда только я начал говорить. Через полчаса аплодисменты заглушили отдельные вопли и крики... Когда четыре часа спустя зал опустел, я осознал, что теперь основные цели нашего движения уже не останутся без внимания, поскольку они завладели умами немецкого народа".
В ходе выступления Гитлер впервые огласил двадцать пять пунктов программы рабочей партии Германии. Программа эта была на скорую руку составлена Дрекслером, Федером и Гитлером. Большинство каверзных вопросов, которые задавали Гитлеру, в действительности были направлены против отдельных положений программы, но сам Гитлер считал, что ее приняли полностью, С 1 апреля 1920 года она стала официальной программой теперь уже национал-социалистской рабочей партии Германии. Правда, исходя из тактических соображений, Гитлер в 1926 году объявил положения программы "незыблемыми".
Это, безусловно, сборная солянка, приготовленная для рабочих, мелкой буржуазии и крестьян. Большинство положений к моменту прихода партии к власти были забыты. Многие авторы, пишущие о Германии, насмехались над этим и нацистский вождь впоследствии приходил в смущение, когда ему напоминали о некоторых положениях программы. И все же, как в случае с основными принципами, изложенными в "Майн кампф", наиболее важные ее положения в третьем рейхе были выполнены, что имело страшные последствия для миллионов людей как в самой Германии, так и за ее пределами.
В первом же пункте программы содержится требование об объединении всех немцев в единую великую Германию. Разве не на этом настаивал рейхсканцлер Гитлер, когда присоединил Австрию с шестью миллионами немцев и захватил Судеты, где проживало три миллиона немцев? И разве не требование фюрера вернуть Германии Данциг и другие области Польши, в которых большую часть населения составляли немцы, привело к нападению на нее и развязыванию второй мировой войны? И разве не кроется одна из причин мировой трагедии в том, что в период между войнами многие либо игнорировали, либо высмеивали нацистские цели, которые пытался изложить в программе Гитлер?
Одновременно произошел военный переворот в Мюнхене, который оказался более удачным. 14 марта 1920 года при содействии рейхсвера было низложено социалистическое правительство Хофмана и власть захватили правые во главе с Густавом фон Каром. Баварская столица, словно магнит, притягивала теперь к себе все существующие в Германии силы, не признававшие условий Версальского договора и стремившиеся покончить с республикой и восстановить авторитарную власть.
Нередко здесь находили прибежище и теплый прием кондотьеры {Предводители наемных военных отрядов, находившихся на службе у отдельных го-сударей и римских пап в Италии в XIV-XVI веках. - Прим. пер.} свободного корпуса, включая тех, кто входил в бригаду Эрхардта. Генерал Людендорф также обосновался здесь вместе с горсткой бывших офицеров, недовольных своей судьбой {В конце войны Людендорф бежал в Швецию, изменив внешность: он наклеил фальшивые усы и. надел темные очки. Генерал вернулся в Германию в феврале 1919 года, предварительно прислав жене следующее письмо: "Революционеры сделают самую большую глупость, если оставят нас в живых. Поскольку, если мне удастся когда-либо вновь прийти к власти, я буду к ним беспощаден. Я с легкой совестью повесил бы тогда Эберта, Шейдемана и компанию и смотрел бы, как они болтаются на виселице" (Людендорф М. Когда я была женой Людендорфа. Мюнхен, 1929, С. - 229). Эберт был первым президентом Веймарской республики, Шейдеман - ее первым канцлером. Людендорф, хотя и подчинялся Гинденбургу, фактически являлся Диктатором Германии в последние два года войны. - Прим. авт.}. В Мюнхене замышлялись политические убийства, в том числе убийство Маттиаса Эрцбергера, умеренного политического деятеля, католика, у которого хватило мужества подписать от имени Германии перемирие, когда генералы уклонились от этого, а также покушение на Вальтера Ратенау, блестяще образованного министра иностранных дел, которого экстремисты ненавидели, поскольку он был евреем и, проводя политику германского правительства, старался выполнить некоторые условия Версальского договора.
Именно здесь, на благодатной почве Мюнхена, Адольф Гитлер стал развивать активную деятельность.
Когда Гитлер в конце ноября 1918 года вернулся в Мюнхен, он узнал, что его батальоном заправляют советы солдатских уполномоченных. Это его так возмутило, что он решил "уехать сразу же и как можно быстрее". Зиму Гитлер провел в лагере для военнопленных в Траунштейне, недалеко от австрийской границы. В Мюнхен он вернулся весной.
В "Майн кампф" он вспоминает, что своим поведением вызвал недовольство левого правительства, и утверждает, будто ему удалось избежать ареста только благодаря тому, что у него хватило смелости наставить карабин на трех "негодяев", которые пришли брать его. Сразу после свержения власти коммунистов Гитлер стал, как он сам об этом пишет, "впервые в большей или меньшей степени приобщаться к политической деятельности". Деятельность эта, по существу, сводилась к тому, что он информировал следственную комиссию, созданную во 2-м пехотном полку для рассмотрения дел тех, кто нес ответственность за непродолжительное пребывание у власти в Мюнхене советов народных уполномоченных.
По всей вероятности, услуги, оказанные Гитлером, сочли весьма ценными, и армейское руководство подыскало для него новую работу. Его определили на службу в пресс-бюро политического отдела окружного командования армии. Германская армия вопреки традициям в то время активно участвовала в политической жизни страны, особенно в Баварии, где военным удалось наконец привести к власти угодное им правительство.
В целях пропаганды консервативных взглядов для солдат были организованы курсы "политического инструктажа", которые, в частности, прилежно посещал Адольф Гитлер. Однажды, как явствует из его рассказов, он тоже выступил на занятии, когда кто-то из присутствовавших хорошо отозвался о евреях. Антисемитские разглагольствования Гитлера, очевидно, настолько понравились начальству, что вскоре он был назначен в один из полков, дислоцированных в Мюнхене, офицером по общеобразовательной подготовке. Основной задачей указанной подготовки являлась борьба с опасными идеями: пацифизмом, социализмом, демократией - так военные представляли себе свою роль в демократической республике, которой присягнули на верность.
Это назначение стало в жизни Гитлера важным событием, первым признанием его заслуг на политическом поприще, где ему так хотелось отличиться. Прежде всего появилась возможность опробовать свои ораторские способности, которые, как он всегда подчеркивал, служили главной предпосылкой успешной политической карьеры.
"Так мне предоставили возможность, - пишет Гитлер, - выступать перед более многочисленной аудиторией. И ощущение собственной силы, которое подспудно давно зрело во мне, получило теперь практическое подтверждение: я мог говорить".
Это открытие очень льстило Гитлеру, хотя и было воспринято как само собой разумеющееся. Он опасался, как бы не сел голос в результате многочисленных газовых атак на фронте. Однако теперь убедился, что голос окреп и его слышно "по меньшей мере во всех углах казармы". Гитлер стал развивать в себе ораторские способности, благодаря чему сравнительно легко превратился в самого красноречивого оратора Германии, который, выступая по радио, магической силой голоса был в состоянии всколыхнуть миллионы людей.
Однажды, в сентябре 1919 года, Гитлер получил приказ политического отдела армии присмотреться к деятельности небольшой политической группы, которая именовала себя рабочей партией Германии. Военные подозрительно относились к рабочим партиям, поскольку они придерживались в основном социалистической либо коммунистической ориентации, но эта группа, по их мнению, была иной. Гитлер заметил, что "совершенно ничего не слышал о ней". И все же он знал одного из тех, кто должен был выступать на собрании партии, в деятельности которой ему поручили разобраться.
За несколько недель до этого на одном из занятий по общеобразовательной подготовке Гитлер прослушал лекцию Готфрида Федера, инженера-строителя, фанатично увлекавшегося экономикой. Лектор был одержим идеей, что большинство экономических проблем Германии коренится в так называемом "спекулятивном" капитале в противовес "созидательному и продуктивному" капиталу. Федер ратовал за устранение капитала первого типа и с этой целью создал в 1917 году организацию "Германская лига борцов за искоренение процентного рабства". На Гитлера, не разбиравшегося в экономике, выступление инженера произвело сильное впечатление. В требовании Федера "искоренить процентное рабство" Гитлер узрел "важную предпосылку создания новой партии". "На лекции Федера, - писал он, - я ощутил мощный призыв к предстоящей борьбе".
Тем не менее вначале он не придал особого значения деятельности рабочей партии Германии. Он пошел на собрание, выполняя приказ. Собрание, по его мнению, было скучным - в темноватом зале пивного бара "Штернекерброй" сидело человек двадцать пять.
"Это была, - писал Гитлер, - новая организация, похожая на другие. В то время многие, кого не удовлетворяло происходящее, считали, что надо создать новую партию. Повсюду, как грибы, стали расти новые организации, чтобы по прошествии какого-то времени незаметно исчезнуть. Именно так я и подходил тогда к рабочей партии Германии".
Когда Федер закончил выступление и Гитлер хотел было уйти, вскочил некий профессор и стал оспаривать аргументы Федера, ратуя за то, чтобы Бавария отделилась от Пруссии и вместе с Австрией образовала новое Южно-Германское государство. Подобные идеи были тогда популярны в Мюнхене, но высказанное предложение взбесило Гитлера и он взял слово, чтобы изложить "ученому мужу", как он заметил впоследствии, свою точку зрения. Гитлер говорил, вероятно, так резко, что профессор покинул собрание "мокрый, как пудель", а присутствующие с удивлением разглядывали незнакомого молодого оратора. Кто-то - Гитлер не запомнил фамилии, - прихрамывая, подошел к нему и сунул в руки небольшую брошюру.
Это был Антон Дрекслер, слесарь по специальности, которого, пожалуй, можно считать основателем национал-социализма. Болезненный и неказистый Дрекслер, не получивший надлежащего образования, имеющий пусть неглубокие и противоречивые, однако самостоятельные суждения, плохой писатель и никудышный оратор, работал в ту пору в железнодорожных мастерских Мюнхена.
7 марта 1918 года он создал "комитет независимых рабочих" для борьбы с марксизмом свободных профсоюзов и агитации за "справедливый" мир для Германии. Комитет фактически был ответвлением более широкого движения, возникшего на севере Германии под названием "Ассоциация по поддержанию мира среди рабочих". (В Германии вплоть до 1933 года существовало очень много инициативных групп, имевших весьма претенциозные названия.)
Дрекслер никогда не собирал под свои знамена более сорока человек, поэтому в январе 1919 года он объединил комитет с аналогичной группой политическим кружком рабочих, который возглавлял журналист Карл Харрер. Новая организация, насчитывавшая менее ста членов, именовала себя рабочей партией Германии. Первым ее председателем стал Харрер. В "Майн кампф" Гитлер мало говорит о своих бывших соратниках, чьи имена уже забыты, однако воздает должное Харреру, называя его "честным и, несомненно, широко образованным" человеком, сожалея, правда, что тот не обладал ораторским искусством. Своей мимолетной славой Харрер обязан, должно быть, тому, что упрямо твердил: "Гитлер был плохим оратором". Это утверждение впоследствии часто выводило нацистского главаря из себя, как недвусмысленно следует из его автобиографии. Так или иначе, похоже, именно Дрекслер являлся главной движущей силой малочисленной, никому не известной рабочей партии Германии.
На следующее утро Гитлер внимательно изучил брошюру, которую всучил ему Дрекслер. Этот эпизод он подробно описывает в "Майн кампф".
Было пять часов утра. Гитлер проснулся и, как обычно, чуть приподнявшись на койке в казарме 2-го пехотного полка, наблюдал за тем, как мыши подбирали крошки хлеба, специально разбросанные им по полу накануне. "Мне в своей жизни довелось испытать такую нищету, - замечает Гитлер, - что я хорошо представлял себе голод и то удовольствие, которое получали эти маленькие создания". Он вспомнил о брошюре и принялся за чтение. Брошюра называлась "Мое политическое пробуждение". К немалому удивлению Гитлера, в ней содержались идеи, над которыми он задумывался в последние годы.
Главную задачу Дрекслер видел в создании такой политической партии, которая опиралась бы на широкие массы рабочего класса, но в отличие от социал-демократов носила бы националистический характер. В свое время он являлся членом Патриотического отечественного фронта, однако вскоре мелкобуржуазные настроения, преобладавшие в партии, которая, по-видимому, вообще не имела связи с народными массами, разочаровали его. В Вене, как мы уже отмечали ранее, Гитлер стал с презрением относиться к буржуазии по той же причине - из-за ее полного безразличия к интересам рабочего класса и их семей и социальным проблемам. Таким образом, идеи Дрекслера определенно привлекли внимание Гитлера.
В тот же день он получил почтовую открытку, из которой с удивлением узнал, что принят в рабочую партию Германии.
"Я не знал, смеяться мне или сердиться, - вспоминал позднее Гитлер, - У меня не было никакого желания вступать в уже существующую партию, поскольку я хотел создать свою собственную. Поэтому это предложение я расценил как самоуверенное и неподходящее".
Гитлер собрался было ответить письмом, но "любопытство взяло верх" и он решил пойти на заседание комитета, куда его пригласили, и лично объяснить причины, почему он не хочет вступать в эту нелепую малочисленную организацию.
"Пивная, где должно было проходить собрание, носившая название "Цумальтен-розенбад", находилась на Херренштрассе и представляла собой крайне запущенное заведение... Я миновал плохо освещенный зал, в котором не было ни души, и, открыв дверь в конце зала, очутился лицом к лицу с членами комитета. За столом при слабом свете газовой лампы сидели четыре молодых человека. Среди них находился автор брошюры, который самым радушным образом поздоровался со мной и поздравил с принятием в члены рабочей партии Германии.
Я был действительно несколько обескуражен. Затем зачитали протокол последнего собрания и выразили секретарю вотум доверия, заслушали отчет казначея - в общей сложности ассоциация располагала суммой в семь марок пятьдесят пфеннигов - и утвердили его. Все соответствующим образом было занесено в протокол. Первый председатель партии ознакомил собравшихся с ответами на письма из Киля, Дюссельдорфа и Берлина, которые были одобрены единогласно. Потом сделали сообщение о поступившей почте...
Какой ужас! Клуб самого низкого пошиба... Стоило ли вступать в эту организацию?"
И все же эти потрепанные жизнью, жалкие люди, собравшиеся в плохо освещенной комнате, чем-то привлекли Гитлера - "желанием создать новое движение, более мощное, чем партия в привычном смысле этого слова".
В тот вечер Гитлер вернулся в казарму, размышляя "над труднейшим вопросом своей жизни: "Следует ли вступать в партию?" Разум подсказывал ему, что лучше отклонить предложение, но в то же время... Даже незначительная организация в состоянии предоставить молодому человеку, полному энергии и идей, возможность "по-настоящему проявить свою активность". Гитлер задумался над тем, что он может сделать "для достижения данной цели";
"Меньше всего меня смущало то, что я беден и не имею средств к существованию, больше беспокоило, что я принадлежал к безымянной толпе, был одним из миллиона, чья жизнь или смерть оставляет совершенно равнодушными даже их ближайших соседей. Помимо всего неизбежно возникали проблемы, связанные с отсутствием надлежащего образования.
После двух дней волнений и размышлений я в конце концов пришел к выводу, что мне надо сделать этот шаг.
Это было самое важное решение, которое я принял в своей жизни. С этого момента для меня не было и не могло быть пути назад".
Адольфа Гитлера тут же приняли седьмым членом комитета рабочей партии Германии.
Следует здесь упомянуть о двух членах данной малочисленной партии, которые сыграли важную роль в становлении Гитлера. Капитан Эрнст Рем, служивший в штабе 7-го окружного командования армии в Мюнхене, вступил в партию раньше Гитлера. Коренастый, с бычьей шеей и маленькими глазками, со шрамами на лице, типичными для кадрового офицера, - часть носа ему оторвало пулей в 1914 году, - Рем увлекался политикой и от природы был неплохим организатором. Как и Гитлер, он испытывал жгучую ненависть к демократической республике и "преступникам Ноября", приложившим руку к ее провозглашению.
Рем мечтал восстановить сильную националистическую Германию и, как Гитлер, считал, что это в состоянии сделать только партия, опирающаяся на поддержку низших классов, выходцем из которых (в отличие от большинства офицеров) он был. Решительный, неистовый, подобно большинству основателей нацистской партии, являвшийся гомосексуалистом, он помог сформировать первый нацистский взвод головорезов, вскоре превратившийся в армию штурмовиков, которой командовал вплоть до 1934 года, когда был расстрелян с санкции Гитлера.
Рем не только привел в быстро растущую партию многих бывших военных и добровольцев свободного корпуса, которые образовали костяк организации в первые годы ее существования, но и, находясь на действительной службе, обеспечивал защиту Гитлеру и его движению, а иногда и поддержку властей. Без содействия Рема Гитлеру вряд ли удалось бы развернуть широкую кампанию по подстрекательству населения к свержению республиканского режима. Гитлер, безусловно, не смог бы столь безнаказанно прибегать к террору и запугиванию, если бы не терпимость баварского правительства и полиции.
Дитриха Экарта, который на двадцать один год был старше Гитлера, часто называли духовным отцом национал-социализма. Остроумный журналист, посредственный поэт и драматург, он перевел "Пер Гюнта" Ибсена на немецкий язык и написал несколько пьес, которым не суждено было увидеть света рампы. Экарт в Берлине, подобно Гитлеру в Вене, вел богемный образ жизни и пристрастился к спиртному и морфию. Как пишет Хайден, какое-то время он находился в психиатрической лечебнице, где ему удалось наконец поставить свои драмы, используя в качестве актеров содержавшихся там больных.
В конце войны Экарт вернулся в Баварию. Там, в винном погребке "Бреннесель", расположенном в Швабинге - артистическом квартале Мюнхена, он во всеуслышание разглагольствовал о превосходстве арийцев и призывал к уничтожению евреев и свержению "свиней", правящих в Берлине.
Хайден, работавший в ту пору журналистом в Мюнхене, приводит высказывание Экарта, с пафосом обратившегося к завсегдатаям винного погребка "Бреннесель" в 1919 году:
"Возглавить нашу организацию должен человек, который бы не испугался пулеметной очереди. Надо нагнать страха на всю эту чернь. Нам не следует использовать военных, поскольку народ их больше не уважает. Лучше всего подошел бы какой-нибудь рабочий, умеющий говорить... Он не должен быть слишком умным... Лучше, если это будет холостяк, тогда нам легче подыскать ему женщин".
Вполне естественно, что поэт и большой любитель спиртного в лице Адольфа Гитлера нашел именно того человека, которого искал. Экарт стал близким другом и советчиком молодого человека, быстро идущего в гору в рядах рабочей партии Германии, снабжал его книгами, помогал улучшить как стиль письма, так и разговорный немецкий. Он ввел его в круг своих знакомых, в число которых входили не только состоятельные люди, с готовностью вносившие деньги в фонды партии и материально поддерживавшие самого Гитлера, но и такие будущие помощники фюрера, как Рудольф Гесс и Альфред Розенберг. Гитлер сохранил уважение к Экарту {Экарт умер от белой горячки в декабре 1923 года. - Прим. авт.} и в последних словах "Майн кампф" выразил признательность своему эксцентричному наставнику, назвав "одним из лучших, кто посвятил жизнь пробуждению нашего народа своим творчеством, помыслами и, наконец, своими делами".
Так выглядело странное сборище неудачников, стоявших у истоков национал-социализма, создавших, не отдавая себе в том отчета, движение, которое за тринадцать лет охватит самую мощную страну в Европе и приведет к установлению в Германии третьего рейха.
Недалекий слесарь Дрекслер заложил основы движения, пьяный поэт Экарт развил определенные "духовные" ценности, чудаковатый экономист Федер сформировал то, что считалось идеологией, гомосексуалист Рем обеспечил движению поддержку военных и ветеранов войны.
Однако задачу по превращению скромного дискуссионного клуба в то, что вскоре станет мощной политической партией, взял на себя на данном этапе не кто иной, как бывший бродяга Адольф Гитлер, которому в то время было тридцать лет и которого еще никто не знал.
Все идеи, которые Гитлер вынашивал со времени голодного одиночества в Вене, теперь можно было осуществить на практике, и внутренняя энергия, скрытая от посторонних глаз, прорвалась наружу. Он подтолкнул свой скромный комитет к организации многочисленных митингов. Гитлер сам печатал на машинке и распространял приглашения. Впоследствии он вспоминал, как однажды, раздав восемьдесят таких приглашений, они "сидели и ждали приглашенных". Через час "председатель" должен был открыть "митинг". Нас снова было семеро, семеро старых друзей".
Но Гитлер не терял надежды. Он увеличил количество приглашений, печатая их на ротаторе, чтобы собрать средства, дал объявление в местной газете. Успех, по его словам, был просто поразительный - на митинг пришло сто одиннадцать человек. Гитлер впервые должен был выступить публично после приветствия "мюнхенского профессора". Харрер, который в то время формально возглавлял партию, возражал.
"Этот господин, в честности которого в принципе нет оснований сомневаться, - писал позднее Гитлер, - был твердо уверен, что я в состоянии выполнять отдельные поручения, но никоим образом не выступать с речами. Я говорил в течение получаса, и то, что я раньше лишь интуитивно ощущал в себе, сейчас воплотилось в реальность: я действительно мог выступать".
По утверждению Гитлера, аудитория была буквально наэлектризована его пламенной речью, энтузиазм присутствовавших вылился в пожертвования в размере трехсот марок, которые на какое-то время помогли решить финансовые проблемы партии.
В начале 1920 года Гитлер занялся пропагандистской работой, то есть деятельностью, о которой подумывал еще в Вене, осознав всю ее важность для социалистической и христианско-социальной партий. Гитлер сразу же приступил к организации крупнейшего митинга, о котором столь малочисленная партия раньше и не мечтала.
Он должен был состояться 24 февраля 1920 года в известном пивном заведении "Хофбройхаус", имевшем две тысячи посадочных мест. Коллеги Гитлера по партии сочли его сумасшедшим. Харрер в знак протеста сложил с себя полномочия председателя и был заменен Дрекслером, который довольно скептически отнесся к планам Гитлера {Харрер возражал также против ярого антисемитизма Гитлера, полагая, что тем самым он оттолкнет от партии рабочие массы. Эти причины вынудили его уйти отставку. - Прим, авт.}.
Впоследствии Гитлер подчеркивал, что руководил подготовкой митинга лично. И действительно, это событие так много значило для него, что первый том "Майн кампф" он закончил подробным описанием митинга, поскольку именно тогда "партия, выйдя за рамки небольшого клуба, впервые оказала определяющее влияние на наиболее существенный фактор нашего времени - общественное мнение".
Гитлер не был даже запланирован в программе митинга в качестве основного докладчика. Эта роль была уготована некоему доктору Иоганнесу Дингфельдеру, врачу-гомеопату, известному пустозвону. Дингфельдер писал статьи по вопросам экономики под псевдонимом Германус Агрикола, о котором в скором времени вообще забудут. Аудитория на его выступление не отреагировала. Затем слово взял Гитлер. Вот как он сам пишет об этом:
"В зале стоял шум, то тут, то там вспыхивали потасовки. Группа наиболее верных боевых товарищей и наших сторонников пыталась урезонить хулиганствующие элементы... коммунистов и социалистов... Потребовалось время, пока в зале навели порядок. Тогда только я начал говорить. Через полчаса аплодисменты заглушили отдельные вопли и крики... Когда четыре часа спустя зал опустел, я осознал, что теперь основные цели нашего движения уже не останутся без внимания, поскольку они завладели умами немецкого народа".
В ходе выступления Гитлер впервые огласил двадцать пять пунктов программы рабочей партии Германии. Программа эта была на скорую руку составлена Дрекслером, Федером и Гитлером. Большинство каверзных вопросов, которые задавали Гитлеру, в действительности были направлены против отдельных положений программы, но сам Гитлер считал, что ее приняли полностью, С 1 апреля 1920 года она стала официальной программой теперь уже национал-социалистской рабочей партии Германии. Правда, исходя из тактических соображений, Гитлер в 1926 году объявил положения программы "незыблемыми".
Это, безусловно, сборная солянка, приготовленная для рабочих, мелкой буржуазии и крестьян. Большинство положений к моменту прихода партии к власти были забыты. Многие авторы, пишущие о Германии, насмехались над этим и нацистский вождь впоследствии приходил в смущение, когда ему напоминали о некоторых положениях программы. И все же, как в случае с основными принципами, изложенными в "Майн кампф", наиболее важные ее положения в третьем рейхе были выполнены, что имело страшные последствия для миллионов людей как в самой Германии, так и за ее пределами.
В первом же пункте программы содержится требование об объединении всех немцев в единую великую Германию. Разве не на этом настаивал рейхсканцлер Гитлер, когда присоединил Австрию с шестью миллионами немцев и захватил Судеты, где проживало три миллиона немцев? И разве не требование фюрера вернуть Германии Данциг и другие области Польши, в которых большую часть населения составляли немцы, привело к нападению на нее и развязыванию второй мировой войны? И разве не кроется одна из причин мировой трагедии в том, что в период между войнами многие либо игнорировали, либо высмеивали нацистские цели, которые пытался изложить в программе Гитлер?