Альфред Шклярский
Томек ищет Снежного Человека
Пролог
Следы Снежного Человека
Лохматые, свинцово-серые тучи клубились на северо-западе, закрывая широким полукругом холодную голубизну неба. Высоко в горных ущельях резкие порывы ветра поднимали в воздух клубы солоноватого, сухого песка, а расположенные невдалеке огромные, круто вздымающиеся вершины и ледники гор Каракорум
[1]были окутаны пеленой снежной вьюги.
По каменистой тропе, вьющейся вдоль крутого склона к видневшемуся вдали горному перевалу, тяжело взбирались четверо мужчин. Они с опаской поглядывали на темнеющий горизонт. Сильный ветер дул с севера и стремительно гнал на Тибетское нагорье [2]снежную вьюгу. Три тибетца, взволнованные приближением бурана, то и дело погоняли яков [3], подергивая за веревки, привязанные к кольцам, продетым сквозь ноздри животных. Несмотря на это, голодные, страдающие от жажды животные еле волочили ноги, низко опустив рогатые головы. Налитыми кровью, затуманенными от усталости глазами они понуро глядели на людей, ослабевших не меньше, чем они.
Поверх мягкой, войлочной одежды тибетцы носили теплые безрукавки из шкур яков. Безрукавки надевались через голову, для чего посредине шкуры было проделано специальное отверстие. Мех закрывал спину и грудь, а несшитые по бокам концы стягивались в талии широким шелковым поясом. Из-под глубоко натянутых на головы конусообразных войлочных шляп на плечи погонщиков падали короткие черные косички. На ногах у тибетцев были валенки с высокими, до колен, голенищами. В такой обуви погонщики уверенно шагали по крутой тропе.
Четвертый мужчина, закутанный в длинный бараний тулуп, в меховой шапке с наушниками, был, очевидно, европейцем. Несмотря на усталость, он внимательно наблюдал за поведением туземцев, идущих впереди. По-видимому, он не особенно им доверял, так как за поясом у него торчала рукоятка нагана [4]. Стоило погонщикам приостановиться, чтобы перевести дух, как мужчина хватался за револьвер.
В мрачном молчании, украдкой поглядывая на белого путешественника, тибетцы тоже следили за его действиями. Вот уже две недели они ведут его по каменисто-песчаной пустыне в Кашмир [5], граничащий с западными рубежами Тибета. Отправляясь со своими яками в путь, они и не думали уходить так далеко от своего родного кочевья. Ведь они подрядились провести белого путешественника всего на расстояние недели пути на запад. Но вот уже миновал пятнадцатый день трудной дороги. Неразговорчивый европеец категорически заявил проводникам, что сможет отпустить их только тогда, когда наймет новых. Ежедневно по утрам проводники упорно отказывались продолжать путешествие, и ежедневно, вопреки своему желанию, отправлялись в путь. Белый умел найти на них управу. В его глазах стального цвета не было и тени страха или колебания. Он отдавал приказания, красноречиво держась за рукоятку револьвера.
Тибетцы были вооружены длинными старинными ружьями и охотничьими ножами, но они не решались пускать оружие в ход, так как знали, что белый путешественник отличается необыкновенным чутьем. Днем он шагал в самом конце небольшого каравана. Иногда садился на яка и закрывал усталые глаза, но стоило кому-нибудь из тибетцев взглянуть на него, как он тут же встречался с ответным, настороженным взглядом европейца. Во время остановок на ночлег путешественник отбирал у тибетцев оружие и прятал его в своей палатке. Проводники несколько раз пытались ночью подкрасться к нему, но из этого ничего не выходило. Достаточно было малейшего шороха, как путешественник открывал глаза, и тибетцы слышали щелчок револьверного курка.
Суеверным тибетцам неутомимый путешественник представлялся могучим чародеем. Могли они противиться ему, если он постоянно бодрствовал, вооруженный скорострельным револьвером?
На самом же деле белый путешественник давно уже выбился из сил. Во время длительного и утомительного марша он почти засыпал с открытыми глазами или впадал в оцепенение, похожее на летаргический сон. В такие минуты ему казалось, что он все еще шагает в Сибирь в толпе несчастных ссыльных [6]. Он машинально опускал голову, словно пытался уклониться от ударов казацких нагаек. Тихие стоны измученных яков превращались в его видениях в жалобы товарищей по несчастью. Иногда ему казалось, что он всего лишь несколько дней назад бежал из-под конвоя и все еще блуждает среди глухой тишины горных ущелий китайского Туркестана.
Полузабытье путешественника было прервано каким-то подозрительным шорохом. Неужели это золотоискатели сговариваются отобрать у него сокровища? Путешественник невольно коснулся рукоятки револьвера. Вздрогнул, почувствовав прикосновение своей руки к холодной стали, и сразу пришел в себя. В полном сознании огляделся вокруг.
Караван подошел к началу перевала. Тибетцы остановились и стали совещаться, оживленно жестикулируя руками. Белый путешественник подошел к ним.
- За этими горами находится Лех [7], - заявил ему один из проводников, указывая на юго-запад.
- Сколько дней ходьбы? - отрывисто спросил белый на тибетском языке.
- Три дня, а до Кими - два. За перевалом уже Кашмир. Ты можешь дойти сам.
- Вы доведете меня до Кими, или вообще не вернетесь в свои фази [8], - с угрозой в голосе заявил белый.
- Видно, злой дух привел тебя к нам, - буркнул в ответ тибетец.
- Злой он или добрый, но вам придется шагать вперед, - приказал белый, не выпуская из рук револьвера.
Перевал был покрыт тонким слоем недавно выпавшего снега. Холодный ветер с удвоенной силой резвился в горах. И люди, и животные с трудом хватали разреженный воздух. Внезапно тибетец, возглавлявший караван, остановился и нагнулся, высматривая что-то на земле. Два его товарища поравнялись с ним и тоже замерли без движения.
- А ну, пошли вперед! Вы, верно, не видите, что нас настигает буря?! - воскликнул белый мужчина.
Но на этот раз проводники не обратили никакого внимания на гневный приказ путешественника. Они, словно в гипнозе, всматривались в землю. Белый ускорил шаги. Подошел к тибетцам и остановился в крайнем изумлении.
На снегу виднелись свежие, широкие следы босых ног. По расположению на одной линии с незначительным отклонением ступней на обе стороны следы были очень похожи на человеческие. Ширина шага свидетельствовала, что незнакомец отличался очень высоким ростом.
- Ми-го, зверь, который ходит как человек! - вполголоса сказал один из проводников.
- Ми-те, человек-медведь... - добавил второй. - Я знал, сагиб [9], что ты навлечешь на нас беду.
- Если это следы человека, то это лучшее доказательство того, что где-то здесь, поблизости, есть человеческое поселение, - громко сказал путешественник. - Радуйтесь, скоро я разрешу вам вернуться домой.
- До монастыря Кими отсюда два дня пути, и это ближайшее поселение, - ответил проводник. - Ни один человек не пошел бы в горы пешком так далеко. Кроме того, ты прекрасно знаешь, что тибетцы никогда не ходят босиком! Это следы Снежного Человека. Кто их увидит, должен погибнуть!
Белый путешественник нахмурил брови. Во время многолетнего пребывания в Средней Азии ему не раз приходилось слышать рассказ о таинственных существах, обитающих в диких, высокогорных, глухих местах. Его знакомый, житель Непала, вместе с которым он в свое время занимался поисками золота в горах Алтынтаг [10], говорил ему о незнакомых существах, которых зовут "Йети". Местное население верило, что встреча с этими существами обязательно приносит человеку смерть.
Путешественник нагнулся над следами, резко выделявшимися на снегу. Уверенности в том, что следы оставлены именно человеком, а не каким-то неизвестным животным, не было. Свежесть следов свидетельствовала о том, что неизвестное существо проходило здесь недавно. Путешественник не знал чувства страха. Он не был также суеверным. Ни животное, ни неизвестное человеческое существо не представляли опасности для четырех вооруженных мужчин.
- По-видимому, это следы медведя. Мне приходилось видеть похожие в горах Алтынтаг, - обратился к проводникам путешественник. - В путь! Если буря застигнет нас на такой высоте, открытой к тому же со всех сторон, нам в самом деле не поздоровится.
- Мы дальше не пойдем! Следы Ми-те ведут вдоль перевала. Нам придется идти вслед за ним. Ми-те почувствует это и устроит на нас засаду!
Путешественник отступил на два шага. Настороженно вперил взгляд в лица проводников. Нет, это не привычное упрямство с их стороны, которое он вынужден был ежедневно преодолевать. В глазах тибетцев отражался безумный, суеверный страх. Они и в самом деле верили, что одна лишь встреча с Ми-те обрекала их на смерть.
Инстинкт подсказал путешественнику, что нельзя перетягивать струну и доводить проводников до крайности. Их можно вынудить идти вперед, пока им угрожает смерть от голода или жажды, но теперь, когда их охватил ужас при одной мысли о возможной встрече с легендарным существом, любое насилие грозило удесятерить их сопротивление. Теперь они отважились бы на неравную борьбу с хорошо вооруженным белым человеком. Кроме того, их трое против одного... Что с того, что у него скорострельный револьвер? Не дрогнет ли рука в решительный момент? Ведь он ослабел не только от голода и жажды, но и от постоянного бодрствования.
- Мы возвращаемся, сагиб. Если ты ищешь смерти, можешь идти дальше один. Дай нам свою винтовку, а мы оставим тебе яка с твоими вещами, - сказал старший проводник.
На этот раз в его голосе послышалась такая решительность, что путешественник отказался от угрозы применения силы.
- Согласен, возьмите винтовку за яка, - ответил он, силясь сохранить спокойствие. - В какую сторону надо идти, чтобы попасть в Кими?
- По этому перевалу ты дойдешь до склона, ведущего в долину. Через день пути на юг увидишь перед собой монастырь на скалах. Конечно, если не встретишь несчастья, или не заблудишься, - закончил проводник.
С этими словами он отстегнул ружье, притороченное к вьюку яка, и передал путешественнику поводок, привязанный к кольцу в ноздрях животного. Из суеверного страха проводники упорно смотрели вниз, себе под ноги, чтобы не увидеть в глубине перевала прячущегося таинственного и грозного Снежного Человека.
Заметив панический страх на лицах тибетцев, белый путешественник снисходительно улыбнулся. Левой рукой он подхватил конец поводка, а правую всадил за пазуху. Коснулся спрятанного на груди продолговатого, туго набитого мешочка. Он думал вознаградить проводников горстью золота, но оставил свое намерение, сообразив, что тибетцы, увидев у белого золотые самородки, могут его убить и ограбить. С тяжелым вздохом он вынул руку из-за пазухи и помахал ею на прощание быстро удалявшимся тибетцам.
Путешественник остался один среди неприступных, покрытых вечными снегами, грозных горных вершин. Холодный порыв ветра ударил ему в лицо. Запрятав голову в ворот кожуха, он тронулся в путь по таинственным следам, черневшим на снегу, словно зерна громадных четок [11]. Дернул поводок яка, и тот тяжело поплелся за ним. Животное время от времени низко наклоняло голову и шероховатым языком жадно лизало снег, покрывавший землю.
Ветер подул сильнее. Снежные хлопья кружились в сумасшедшем танце, землю окутал белый туман. Путешественник протирал руками уставшие глаза и, не обращая внимания на растущую слабость, ускорял шаги. Он хотел сойти в долину еще до наступления темноты. Тяжелое дыхание вырывалось из его груди. Путешественник с трудом хватал воздух открытым ртом,
Через час утомительной ходьбы он добрался до конца перевала. Остановился, чтобы передохнуть. Воспаленными глазами водил по не очень крутому склону. Нагнулся и заглянул в каменную пропасть. Чтобы лучше видеть, прикрыл ладонью глаза.
В глубокой долине, лежавшей у его ног, почти в самом конце тропинки, вьющейся по склону горы, спускалось вниз странное, рыжеватое существо, напоминавшее голого человека. Путешественник протер глаза. Уж не привиделось ли ему это? Однако странное существо не исчезало. Слегка сгорбившись, оно проворно шло вниз по склону. На момент оно скрылось за обломком скалы, потом снова показалось на тропинке.
Путешественник выхватил из-за пояса тяжелый наган и выстрелил в воздух. Услышав выстрел, отозвавшийся в горах гулким эхом, странное существо на момент приостановилось, повернуло к путешественнику узкую, покрытую волосами голову. Потом побежало вниз к долине и исчезло в снежной мгле.
Белый человек спрятал револьвер и долго стоял без движения. Он почувствовал себя совершенно одиноким и слабым. Голод, жажда, и, в особенности, длительное отсутствие сна сказывались теперь с удвоенной силой. Присутствие трех тибетцев вынуждало его к бодрствованию для самообороны. Теперь, когда они ушли, воля и энергия ослабли, уступив место необыкновенной слабости. В глазах стоял красноватый туман. Из последних сил путешественник пытался бороться с угрожавшей ему со всех сторон смертельной опасностью. Он чувствовал, что если сразу же не подкрепится сном, то погибнет в пути.
Усилием воли он еще раз преодолел слабость. Неуверенными шагами направился вниз по склону, увлекая за собой спотыкающегося яка.
Тучи уже закрыли весь небосклон. Густые хлопья снега, гонимые ветром, окутали землю белым саваном. Прежде чем на землю спустилась ночь, путешественник добрался до дна долины. Як тяжело плелся вслед за ним. Измученное животное вывалило язык, но уже не имело сил лизать влажный снег. Як несколько раз споткнулся, и в конце тяжело упал на передние колени. Путешественник пытался помочь ему подняться на ноги. Он ухватился обеими руками за рога животного, но сам упал на землю. Тяжело застонав, як повалился на бок.
Путешественник долго лежал рядом с подыхающим животным, положив голову на его стынущее тело. Страшная усталость брала верх над инстинктом самосохранения, который требовал немедленно встать и идти дальше. Глаза невольно смыкались. Путешественник впадал в полулетаргическое состояние. Голова его в бессилии осунулась с яка на землю. Холодный вихрь, словно устыдившись столь легкой победы, немедленно бросил ему в лицо горсть снега. Путешественник еще раз открыл глаза и поднял голову. Ноги яка уже начинало заносить снегом. В глазах человека мелькнул ужас. С огромным трудом путешественник привстал на четвереньки, потом, опираясь рукой о тело животного, поднялся на ноги. Окоченевшими пальцами принялся развязывать свои вьюки. Снял бамбуковой шест, достал брезентовую палатку. Целый час молотком вбивал железные стержни в мерзлую землю. С большим трудом стал натягивать и привязывать ремешки. Сильный ветер безжалостно рвал из его рук брезентовое полотнище палатки, переворачивал шест. Полузамерзший человек вытянул из вьюка меховой спальный мешок. Вполз с ним под брезент. Единственным его желанием было отогреть руки. Тогда бы ему удалось закончить разбивку палатки. Спокойный сон вернул бы ему утерянные силы. А днем он без труда доберется до монастыря в Кими.
Ободренный этой надеждой, путешественник всадил в спальный мешок голову и плечи. Закрыл глаза, ожидая, когда отогреются окоченевшие руки, и начал медленно терять чувство времени. Блаженная слабость охватила его. На одном из железных стержней развязался узелок. Под порывом ветра брезент захлопал, как флаг, и открыл ноги путешественника, торчавшие из мешка.
Над горной долиной распростерлась ночь. Вьюга усилилась. Снег покрывал мертвого яка и умирающего от усталости человека, полуприкрытого палаткой. Ветер победно выл, взметая в воздух снежные облака.
Перед самым рассветом, как это обычно случается в здешней местности, вьюга стала утихать. Вдали послышался тоскливый звук длинных медных труб, которыми ламы испокон веков объявляли миру приход нового дня. Именно в это время в долину въехал одинокий всадник. Услышав звуки труб, он подстегнул лошадь. Снег заглушал стук копыт. Вдруг лошадь подняла голову, застригла ушами, тихо заржала и отпрянула в сторону.
Всадник схватился за луку седла. Он уже собирался ударить лошадь арканом, как вдруг увидел торчащий из-под снега рог яка. Всадник внимательно осмотрелся вокруг. В сугробе торчал бамбуковый шест. После некоторого колебания всадник спешился. Подошел к сугробу. Разгреб руками снег. Коснулся брезента. Теперь уже поспешно стал раскапывать сугроб. Увидел ноги, обутые в валенки. Наклонился и вытянул из спального мешка совсем окоченевшего человека. Рукой коснулся его лица. Оно было еще теплое. Быстро расстегнул меховую шубу, чтобы проверить, бьется ли сердце в груди человека. Слабые его удары не сулили ничего хорошего. Всадник задумался, что ему делать, как вдруг на груди человека заметил туго набитый мешочек. Пощупал его и хищным движением развязал. В лучах восходящего солнца блеснуло золото.
Всадник схватил было нож, чтобы перерезать ремень, на котором висел мешочек, но за его спиной послышался скрип снега. Всадник оглянулся и быстро прикрыл отворотами тулупа грудь замерзающего человека. С униженной и хитрой улыбкой на устах он приветствовал ламу из монастыря в Кими и его двух служителей.
Лама ответил небрежным кивком головы. Ни на минуту не переставая перебирать четки, он взглядом отдал приказ служителям. Они спешились. Молча расчистили снежный сугроб. Один из служителей влил в рот замерзающему несколько капель какой-то жидкости, и стал осторожно растирать снегом его лицо. Прошло какое-то время, и путешественник приоткрыл глаза. Сначала он увидел склонившееся над ним широкое лицо всадника, обезображенное глубоким шрамом, потом увидел ламу, шепчущего молитвы, и его двух служителей. Путешественник пытался что-то сказать, но снова потерял сознание.
Не повышая голоса, лама что-то приказал служителям. Один из служителей и всадник со шрамом на щеке осторожно положили путешественника на хребет осла и быстро направились к монастырю.
- Буду ли я... жить?
- Это зависит только от судьбы. Если тебе суждено жить, то будешь жить, - с философским спокойствием ответил один из лам.
- Где я?
- В монастыре Кими.
В глазах полуживого человека блеснула радость.
- Слава богу, я как раз хотел попасть сюда... - прошептал он.
- Кто стремится в святое место, может всегда рассчитывать на милость Будды [12].
Почувствовав ужасную боль, путешественник сжал зубы.
- К нему возвращаются чувства, это хороший знак, - сказал один из монахов. - Надо немедленно принять решение...
- Не лучше ли ему умереть, чем жить калекой?! - воскликнул человек со шрамом на лице.
- Не мы ему дали жизнь, и нет у нас права приговорить его к смерти. Что кому предназначено, должно исполниться, - ответил лама, и снова влил несколько капель живительной влаги в рот человека, потерявшего сознание.
Путешественник вновь открыл глаза.
- Мне нужно уведомить брата... я должен выслать письмо. Письмо надо написать по-английски, - шепнул он. - Кто это сделает?
- Успокойся, сагиб, я умею писать по-английски. Я живу в Лех и отправлю оттуда твое письмо. Я первый тебя нашел в снежном сугробе, - торопливо воскликнул человек со шрамом.
- Я тебе хорошо заплачу...
Путешественник пошарил рукой на груди. И только теперь заметил, что он раздет и лежит на циновке, прикрытый одеялом. Ламы заметили его беспокойство. Один из них сказал:
- Мы сохраним твое сокровище. Теперь ни о чем не думай. Когда придешь в себя, мы сделаем все, что захочешь.
- Мне необходимо написать брату... - прошептал путешественник.
От приступа ужасной боли он опять стал терять сознание. Ламы обменялись взглядами. Один из них влил больному в рот снотворное средство. Путешественник тяжело вздохнул. Он медленно погружался в сон. Ламы сняли с него одеяло и наклонились над отмороженными иссиня-белыми ногами несчастного...
По каменистой тропе, вьющейся вдоль крутого склона к видневшемуся вдали горному перевалу, тяжело взбирались четверо мужчин. Они с опаской поглядывали на темнеющий горизонт. Сильный ветер дул с севера и стремительно гнал на Тибетское нагорье [2]снежную вьюгу. Три тибетца, взволнованные приближением бурана, то и дело погоняли яков [3], подергивая за веревки, привязанные к кольцам, продетым сквозь ноздри животных. Несмотря на это, голодные, страдающие от жажды животные еле волочили ноги, низко опустив рогатые головы. Налитыми кровью, затуманенными от усталости глазами они понуро глядели на людей, ослабевших не меньше, чем они.
Поверх мягкой, войлочной одежды тибетцы носили теплые безрукавки из шкур яков. Безрукавки надевались через голову, для чего посредине шкуры было проделано специальное отверстие. Мех закрывал спину и грудь, а несшитые по бокам концы стягивались в талии широким шелковым поясом. Из-под глубоко натянутых на головы конусообразных войлочных шляп на плечи погонщиков падали короткие черные косички. На ногах у тибетцев были валенки с высокими, до колен, голенищами. В такой обуви погонщики уверенно шагали по крутой тропе.
Четвертый мужчина, закутанный в длинный бараний тулуп, в меховой шапке с наушниками, был, очевидно, европейцем. Несмотря на усталость, он внимательно наблюдал за поведением туземцев, идущих впереди. По-видимому, он не особенно им доверял, так как за поясом у него торчала рукоятка нагана [4]. Стоило погонщикам приостановиться, чтобы перевести дух, как мужчина хватался за револьвер.
В мрачном молчании, украдкой поглядывая на белого путешественника, тибетцы тоже следили за его действиями. Вот уже две недели они ведут его по каменисто-песчаной пустыне в Кашмир [5], граничащий с западными рубежами Тибета. Отправляясь со своими яками в путь, они и не думали уходить так далеко от своего родного кочевья. Ведь они подрядились провести белого путешественника всего на расстояние недели пути на запад. Но вот уже миновал пятнадцатый день трудной дороги. Неразговорчивый европеец категорически заявил проводникам, что сможет отпустить их только тогда, когда наймет новых. Ежедневно по утрам проводники упорно отказывались продолжать путешествие, и ежедневно, вопреки своему желанию, отправлялись в путь. Белый умел найти на них управу. В его глазах стального цвета не было и тени страха или колебания. Он отдавал приказания, красноречиво держась за рукоятку револьвера.
Тибетцы были вооружены длинными старинными ружьями и охотничьими ножами, но они не решались пускать оружие в ход, так как знали, что белый путешественник отличается необыкновенным чутьем. Днем он шагал в самом конце небольшого каравана. Иногда садился на яка и закрывал усталые глаза, но стоило кому-нибудь из тибетцев взглянуть на него, как он тут же встречался с ответным, настороженным взглядом европейца. Во время остановок на ночлег путешественник отбирал у тибетцев оружие и прятал его в своей палатке. Проводники несколько раз пытались ночью подкрасться к нему, но из этого ничего не выходило. Достаточно было малейшего шороха, как путешественник открывал глаза, и тибетцы слышали щелчок револьверного курка.
Суеверным тибетцам неутомимый путешественник представлялся могучим чародеем. Могли они противиться ему, если он постоянно бодрствовал, вооруженный скорострельным револьвером?
На самом же деле белый путешественник давно уже выбился из сил. Во время длительного и утомительного марша он почти засыпал с открытыми глазами или впадал в оцепенение, похожее на летаргический сон. В такие минуты ему казалось, что он все еще шагает в Сибирь в толпе несчастных ссыльных [6]. Он машинально опускал голову, словно пытался уклониться от ударов казацких нагаек. Тихие стоны измученных яков превращались в его видениях в жалобы товарищей по несчастью. Иногда ему казалось, что он всего лишь несколько дней назад бежал из-под конвоя и все еще блуждает среди глухой тишины горных ущелий китайского Туркестана.
Полузабытье путешественника было прервано каким-то подозрительным шорохом. Неужели это золотоискатели сговариваются отобрать у него сокровища? Путешественник невольно коснулся рукоятки револьвера. Вздрогнул, почувствовав прикосновение своей руки к холодной стали, и сразу пришел в себя. В полном сознании огляделся вокруг.
Караван подошел к началу перевала. Тибетцы остановились и стали совещаться, оживленно жестикулируя руками. Белый путешественник подошел к ним.
- За этими горами находится Лех [7], - заявил ему один из проводников, указывая на юго-запад.
- Сколько дней ходьбы? - отрывисто спросил белый на тибетском языке.
- Три дня, а до Кими - два. За перевалом уже Кашмир. Ты можешь дойти сам.
- Вы доведете меня до Кими, или вообще не вернетесь в свои фази [8], - с угрозой в голосе заявил белый.
- Видно, злой дух привел тебя к нам, - буркнул в ответ тибетец.
- Злой он или добрый, но вам придется шагать вперед, - приказал белый, не выпуская из рук револьвера.
Перевал был покрыт тонким слоем недавно выпавшего снега. Холодный ветер с удвоенной силой резвился в горах. И люди, и животные с трудом хватали разреженный воздух. Внезапно тибетец, возглавлявший караван, остановился и нагнулся, высматривая что-то на земле. Два его товарища поравнялись с ним и тоже замерли без движения.
- А ну, пошли вперед! Вы, верно, не видите, что нас настигает буря?! - воскликнул белый мужчина.
Но на этот раз проводники не обратили никакого внимания на гневный приказ путешественника. Они, словно в гипнозе, всматривались в землю. Белый ускорил шаги. Подошел к тибетцам и остановился в крайнем изумлении.
На снегу виднелись свежие, широкие следы босых ног. По расположению на одной линии с незначительным отклонением ступней на обе стороны следы были очень похожи на человеческие. Ширина шага свидетельствовала, что незнакомец отличался очень высоким ростом.
- Ми-го, зверь, который ходит как человек! - вполголоса сказал один из проводников.
- Ми-те, человек-медведь... - добавил второй. - Я знал, сагиб [9], что ты навлечешь на нас беду.
- Если это следы человека, то это лучшее доказательство того, что где-то здесь, поблизости, есть человеческое поселение, - громко сказал путешественник. - Радуйтесь, скоро я разрешу вам вернуться домой.
- До монастыря Кими отсюда два дня пути, и это ближайшее поселение, - ответил проводник. - Ни один человек не пошел бы в горы пешком так далеко. Кроме того, ты прекрасно знаешь, что тибетцы никогда не ходят босиком! Это следы Снежного Человека. Кто их увидит, должен погибнуть!
Белый путешественник нахмурил брови. Во время многолетнего пребывания в Средней Азии ему не раз приходилось слышать рассказ о таинственных существах, обитающих в диких, высокогорных, глухих местах. Его знакомый, житель Непала, вместе с которым он в свое время занимался поисками золота в горах Алтынтаг [10], говорил ему о незнакомых существах, которых зовут "Йети". Местное население верило, что встреча с этими существами обязательно приносит человеку смерть.
Путешественник нагнулся над следами, резко выделявшимися на снегу. Уверенности в том, что следы оставлены именно человеком, а не каким-то неизвестным животным, не было. Свежесть следов свидетельствовала о том, что неизвестное существо проходило здесь недавно. Путешественник не знал чувства страха. Он не был также суеверным. Ни животное, ни неизвестное человеческое существо не представляли опасности для четырех вооруженных мужчин.
- По-видимому, это следы медведя. Мне приходилось видеть похожие в горах Алтынтаг, - обратился к проводникам путешественник. - В путь! Если буря застигнет нас на такой высоте, открытой к тому же со всех сторон, нам в самом деле не поздоровится.
- Мы дальше не пойдем! Следы Ми-те ведут вдоль перевала. Нам придется идти вслед за ним. Ми-те почувствует это и устроит на нас засаду!
Путешественник отступил на два шага. Настороженно вперил взгляд в лица проводников. Нет, это не привычное упрямство с их стороны, которое он вынужден был ежедневно преодолевать. В глазах тибетцев отражался безумный, суеверный страх. Они и в самом деле верили, что одна лишь встреча с Ми-те обрекала их на смерть.
Инстинкт подсказал путешественнику, что нельзя перетягивать струну и доводить проводников до крайности. Их можно вынудить идти вперед, пока им угрожает смерть от голода или жажды, но теперь, когда их охватил ужас при одной мысли о возможной встрече с легендарным существом, любое насилие грозило удесятерить их сопротивление. Теперь они отважились бы на неравную борьбу с хорошо вооруженным белым человеком. Кроме того, их трое против одного... Что с того, что у него скорострельный револьвер? Не дрогнет ли рука в решительный момент? Ведь он ослабел не только от голода и жажды, но и от постоянного бодрствования.
- Мы возвращаемся, сагиб. Если ты ищешь смерти, можешь идти дальше один. Дай нам свою винтовку, а мы оставим тебе яка с твоими вещами, - сказал старший проводник.
На этот раз в его голосе послышалась такая решительность, что путешественник отказался от угрозы применения силы.
- Согласен, возьмите винтовку за яка, - ответил он, силясь сохранить спокойствие. - В какую сторону надо идти, чтобы попасть в Кими?
- По этому перевалу ты дойдешь до склона, ведущего в долину. Через день пути на юг увидишь перед собой монастырь на скалах. Конечно, если не встретишь несчастья, или не заблудишься, - закончил проводник.
С этими словами он отстегнул ружье, притороченное к вьюку яка, и передал путешественнику поводок, привязанный к кольцу в ноздрях животного. Из суеверного страха проводники упорно смотрели вниз, себе под ноги, чтобы не увидеть в глубине перевала прячущегося таинственного и грозного Снежного Человека.
Заметив панический страх на лицах тибетцев, белый путешественник снисходительно улыбнулся. Левой рукой он подхватил конец поводка, а правую всадил за пазуху. Коснулся спрятанного на груди продолговатого, туго набитого мешочка. Он думал вознаградить проводников горстью золота, но оставил свое намерение, сообразив, что тибетцы, увидев у белого золотые самородки, могут его убить и ограбить. С тяжелым вздохом он вынул руку из-за пазухи и помахал ею на прощание быстро удалявшимся тибетцам.
Путешественник остался один среди неприступных, покрытых вечными снегами, грозных горных вершин. Холодный порыв ветра ударил ему в лицо. Запрятав голову в ворот кожуха, он тронулся в путь по таинственным следам, черневшим на снегу, словно зерна громадных четок [11]. Дернул поводок яка, и тот тяжело поплелся за ним. Животное время от времени низко наклоняло голову и шероховатым языком жадно лизало снег, покрывавший землю.
Ветер подул сильнее. Снежные хлопья кружились в сумасшедшем танце, землю окутал белый туман. Путешественник протирал руками уставшие глаза и, не обращая внимания на растущую слабость, ускорял шаги. Он хотел сойти в долину еще до наступления темноты. Тяжелое дыхание вырывалось из его груди. Путешественник с трудом хватал воздух открытым ртом,
Через час утомительной ходьбы он добрался до конца перевала. Остановился, чтобы передохнуть. Воспаленными глазами водил по не очень крутому склону. Нагнулся и заглянул в каменную пропасть. Чтобы лучше видеть, прикрыл ладонью глаза.
В глубокой долине, лежавшей у его ног, почти в самом конце тропинки, вьющейся по склону горы, спускалось вниз странное, рыжеватое существо, напоминавшее голого человека. Путешественник протер глаза. Уж не привиделось ли ему это? Однако странное существо не исчезало. Слегка сгорбившись, оно проворно шло вниз по склону. На момент оно скрылось за обломком скалы, потом снова показалось на тропинке.
Путешественник выхватил из-за пояса тяжелый наган и выстрелил в воздух. Услышав выстрел, отозвавшийся в горах гулким эхом, странное существо на момент приостановилось, повернуло к путешественнику узкую, покрытую волосами голову. Потом побежало вниз к долине и исчезло в снежной мгле.
Белый человек спрятал револьвер и долго стоял без движения. Он почувствовал себя совершенно одиноким и слабым. Голод, жажда, и, в особенности, длительное отсутствие сна сказывались теперь с удвоенной силой. Присутствие трех тибетцев вынуждало его к бодрствованию для самообороны. Теперь, когда они ушли, воля и энергия ослабли, уступив место необыкновенной слабости. В глазах стоял красноватый туман. Из последних сил путешественник пытался бороться с угрожавшей ему со всех сторон смертельной опасностью. Он чувствовал, что если сразу же не подкрепится сном, то погибнет в пути.
Усилием воли он еще раз преодолел слабость. Неуверенными шагами направился вниз по склону, увлекая за собой спотыкающегося яка.
Тучи уже закрыли весь небосклон. Густые хлопья снега, гонимые ветром, окутали землю белым саваном. Прежде чем на землю спустилась ночь, путешественник добрался до дна долины. Як тяжело плелся вслед за ним. Измученное животное вывалило язык, но уже не имело сил лизать влажный снег. Як несколько раз споткнулся, и в конце тяжело упал на передние колени. Путешественник пытался помочь ему подняться на ноги. Он ухватился обеими руками за рога животного, но сам упал на землю. Тяжело застонав, як повалился на бок.
Путешественник долго лежал рядом с подыхающим животным, положив голову на его стынущее тело. Страшная усталость брала верх над инстинктом самосохранения, который требовал немедленно встать и идти дальше. Глаза невольно смыкались. Путешественник впадал в полулетаргическое состояние. Голова его в бессилии осунулась с яка на землю. Холодный вихрь, словно устыдившись столь легкой победы, немедленно бросил ему в лицо горсть снега. Путешественник еще раз открыл глаза и поднял голову. Ноги яка уже начинало заносить снегом. В глазах человека мелькнул ужас. С огромным трудом путешественник привстал на четвереньки, потом, опираясь рукой о тело животного, поднялся на ноги. Окоченевшими пальцами принялся развязывать свои вьюки. Снял бамбуковой шест, достал брезентовую палатку. Целый час молотком вбивал железные стержни в мерзлую землю. С большим трудом стал натягивать и привязывать ремешки. Сильный ветер безжалостно рвал из его рук брезентовое полотнище палатки, переворачивал шест. Полузамерзший человек вытянул из вьюка меховой спальный мешок. Вполз с ним под брезент. Единственным его желанием было отогреть руки. Тогда бы ему удалось закончить разбивку палатки. Спокойный сон вернул бы ему утерянные силы. А днем он без труда доберется до монастыря в Кими.
Ободренный этой надеждой, путешественник всадил в спальный мешок голову и плечи. Закрыл глаза, ожидая, когда отогреются окоченевшие руки, и начал медленно терять чувство времени. Блаженная слабость охватила его. На одном из железных стержней развязался узелок. Под порывом ветра брезент захлопал, как флаг, и открыл ноги путешественника, торчавшие из мешка.
Над горной долиной распростерлась ночь. Вьюга усилилась. Снег покрывал мертвого яка и умирающего от усталости человека, полуприкрытого палаткой. Ветер победно выл, взметая в воздух снежные облака.
Перед самым рассветом, как это обычно случается в здешней местности, вьюга стала утихать. Вдали послышался тоскливый звук длинных медных труб, которыми ламы испокон веков объявляли миру приход нового дня. Именно в это время в долину въехал одинокий всадник. Услышав звуки труб, он подстегнул лошадь. Снег заглушал стук копыт. Вдруг лошадь подняла голову, застригла ушами, тихо заржала и отпрянула в сторону.
Всадник схватился за луку седла. Он уже собирался ударить лошадь арканом, как вдруг увидел торчащий из-под снега рог яка. Всадник внимательно осмотрелся вокруг. В сугробе торчал бамбуковый шест. После некоторого колебания всадник спешился. Подошел к сугробу. Разгреб руками снег. Коснулся брезента. Теперь уже поспешно стал раскапывать сугроб. Увидел ноги, обутые в валенки. Наклонился и вытянул из спального мешка совсем окоченевшего человека. Рукой коснулся его лица. Оно было еще теплое. Быстро расстегнул меховую шубу, чтобы проверить, бьется ли сердце в груди человека. Слабые его удары не сулили ничего хорошего. Всадник задумался, что ему делать, как вдруг на груди человека заметил туго набитый мешочек. Пощупал его и хищным движением развязал. В лучах восходящего солнца блеснуло золото.
Всадник схватил было нож, чтобы перерезать ремень, на котором висел мешочек, но за его спиной послышался скрип снега. Всадник оглянулся и быстро прикрыл отворотами тулупа грудь замерзающего человека. С униженной и хитрой улыбкой на устах он приветствовал ламу из монастыря в Кими и его двух служителей.
Лама ответил небрежным кивком головы. Ни на минуту не переставая перебирать четки, он взглядом отдал приказ служителям. Они спешились. Молча расчистили снежный сугроб. Один из служителей влил в рот замерзающему несколько капель какой-то жидкости, и стал осторожно растирать снегом его лицо. Прошло какое-то время, и путешественник приоткрыл глаза. Сначала он увидел склонившееся над ним широкое лицо всадника, обезображенное глубоким шрамом, потом увидел ламу, шепчущего молитвы, и его двух служителей. Путешественник пытался что-то сказать, но снова потерял сознание.
Не повышая голоса, лама что-то приказал служителям. Один из служителей и всадник со шрамом на щеке осторожно положили путешественника на хребет осла и быстро направились к монастырю.
* * *
Несчастный путешественник медленно приходил в себя. Он с трудом приподнял веки, скользнул взглядом по белому потолку, повернул глаза и увидел серьезные, озабоченные лица монахов. Среди них стоял человек с широким шрамом на лице. Путешественник с усилием прошептал:- Буду ли я... жить?
- Это зависит только от судьбы. Если тебе суждено жить, то будешь жить, - с философским спокойствием ответил один из лам.
- Где я?
- В монастыре Кими.
В глазах полуживого человека блеснула радость.
- Слава богу, я как раз хотел попасть сюда... - прошептал он.
- Кто стремится в святое место, может всегда рассчитывать на милость Будды [12].
Почувствовав ужасную боль, путешественник сжал зубы.
- К нему возвращаются чувства, это хороший знак, - сказал один из монахов. - Надо немедленно принять решение...
- Не лучше ли ему умереть, чем жить калекой?! - воскликнул человек со шрамом на лице.
- Не мы ему дали жизнь, и нет у нас права приговорить его к смерти. Что кому предназначено, должно исполниться, - ответил лама, и снова влил несколько капель живительной влаги в рот человека, потерявшего сознание.
Путешественник вновь открыл глаза.
- Мне нужно уведомить брата... я должен выслать письмо. Письмо надо написать по-английски, - шепнул он. - Кто это сделает?
- Успокойся, сагиб, я умею писать по-английски. Я живу в Лех и отправлю оттуда твое письмо. Я первый тебя нашел в снежном сугробе, - торопливо воскликнул человек со шрамом.
- Я тебе хорошо заплачу...
Путешественник пошарил рукой на груди. И только теперь заметил, что он раздет и лежит на циновке, прикрытый одеялом. Ламы заметили его беспокойство. Один из них сказал:
- Мы сохраним твое сокровище. Теперь ни о чем не думай. Когда придешь в себя, мы сделаем все, что захочешь.
- Мне необходимо написать брату... - прошептал путешественник.
От приступа ужасной боли он опять стал терять сознание. Ламы обменялись взглядами. Один из них влил больному в рот снотворное средство. Путешественник тяжело вздохнул. Он медленно погружался в сон. Ламы сняли с него одеяло и наклонились над отмороженными иссиня-белыми ногами несчастного...
I
Человек со шрамом на лице
К востоку от корабля "Звезда Юга", на горизонте, среди изумрудных волн Арабского моря виднелась синеватая полоска суши. Спустя месяц после выхода из Гамбурга
[13], корабль подошел к Бомбею
[14], который считается воротами западной части Индийского полуострова
[15]. Большинство пассажиров готовились к выходу на берег, поэтому на опустевших палубах находились только несколько человек, если, конечно, не считать матросов. В шезлонге на верхней палубе полулежал Томек Вильмовский, зверолов и охотник. Он задумчиво смотрел на юго-западное побережье полуострова.
Через некоторое время на палубе появился широкоплечий великан. Он осмотрелся вокруг, будто кого-то искал, и, увидев Томека, подошел к нему быстрыми и легкими шагами, фамильярно похлопал по спине и спросил:
- На что это ты засмотрелся, браток? Ничего здесь не высмотришь, потому что Индию открыли уже до тебя.
- Да ну вас, боцман, вы прямо-таки ясновидящий! Вы отгадали мои мысли! Я как раз думал об одном интересном случае из истории географических открытий, связанных с Индией, - ответил Томек, бросая на своего друга, боцмана Тадеуша Новицкого, веселый взгляд.
- Не нужно быть ясновидящим, чтобы угадать о чем ты думаешь. Ты, браток, весь в своего отца. Он тоже постоянно водит носом по книгам, чтобы узнать, кто первый открыл какое-то болото или гору, или какие дикие звери живут в разных странах.
- Эй, боцман! Вы насмехаетесь над нами, а сами интересуетесь этими делами не меньше, чем мы, - ответил Томек.
- С кем поведешься, от того и наберешься. Раз уж судьба свела меня с такими книгоедами, как вы, то выкладывай, о чем ты думал.
- Я попытался представить себе XV век, когда португальский мореплаватель Васко да Гама [16], первый из европейцев, дошел до Индии морским путем и остановился у порта Каликут [17].
- Старая это история, известная любому матросу, - сказал боцман, пожимая плечами. - Почему как раз теперь ты об этом вспомнил? Ведь Каликут расположен южнее, у подножия Западных Гат [18]. Мы не увидим этот порт даже издали!
- Вы правы! История открытия морского пути в Индию известна всем, но знаете ли вы, что в день исторического прибытия Васко да Гамы в Каликут в свите туземного царька, приветствовавшего путешественника в порту, был выходец из Польши, который, как из этого следует, оказался там значительно раньше, чем португалец?
- Эй, браток, ты это серьезно?
- Конечно, мой дорогой боцман.
- Ну, ну, я и в самом деле ничего подобного не слышал. Кто же это был?
- Один польский еврей из Познани.
- Ах, черт бы его побрал! Вот ловкий парень! Как же он туда угодил?
- Вот об этом я и думаю, потому что знаю только то, что с ним произошло позже. Васко да Гама не сумел завоевать расположения туземцев, и, разгневавшись, ушел из города, а "на прощание" обстрелял его из пушек и захватил с собой индийских заложников. Среди них находился и наш познанец. Приехав в Португалию, он изменил фамилию и стал зваться Гаспаром да Гама или Гаспаром да Индия, и как человек, прекрасно знающий Индию, сыграл потом известную роль в завоевании этой страны европейцами [19].
Внимательно выслушав Томека, боцман сказал:
- Ты, браток, всюду найдешь поляка, даже в стоге сена. Но нам сейчас не до веселья. Я все думаю, застанем ли мы нашего друга, Смугу, целым и невредимым.
- Мы с папой тоже беспокоимся о нем. Телеграмма, полученная нами пять недель назад, слишком лаконична, и заставляет о многом призадуматься.
Томек достал из бумажника телеграмму. Они склонились над ней и стали читать:
- Верно, боцман. Видимо, папа тоже так думал, если сразу же вызвал меня из Лондона, хотя до конца учебного года осталось еще несколько недель, - ответил Томек.
- Ну, что ж, мы сделали все, что от нас зависело, чтобы как можно скорее очутиться рядом с нашим товарищем. Смотри, браток! Перед нами Бомбей, как на ладони. Пойдем-ка поможем твоему папаше собрать вещи, - предложил боцман.
Три путешественника прямо из порта, находящегося в европейском районе, на двухколесных рикшах, которые тянули босоногие кули, направились в ближайшую гостиницу. Они с интересом рассматривали город. Бомбей - это один из главных торговых центров Индии. Европейский район, застроенный в основном англичанами, состоял из великолепных современных зданий. Здесь находились правления английских промышленных предприятий, богатые банки, а витрины фешенебельных магазинов привлекали покупателей различными предметами роскоши. По широким улицам, развалясь в белых рикшах, ездили спесивые англичане или их жены, разодетые в шуршащие шелком платья. В этом районе Бомбея также и туземцы - мужчины, работники английских предприятий, забросили свое национальное одеяние, сменив его на европейские костюмы. Только женщины-туземки продолжали носить красочные сари
Через некоторое время на палубе появился широкоплечий великан. Он осмотрелся вокруг, будто кого-то искал, и, увидев Томека, подошел к нему быстрыми и легкими шагами, фамильярно похлопал по спине и спросил:
- На что это ты засмотрелся, браток? Ничего здесь не высмотришь, потому что Индию открыли уже до тебя.
- Да ну вас, боцман, вы прямо-таки ясновидящий! Вы отгадали мои мысли! Я как раз думал об одном интересном случае из истории географических открытий, связанных с Индией, - ответил Томек, бросая на своего друга, боцмана Тадеуша Новицкого, веселый взгляд.
- Не нужно быть ясновидящим, чтобы угадать о чем ты думаешь. Ты, браток, весь в своего отца. Он тоже постоянно водит носом по книгам, чтобы узнать, кто первый открыл какое-то болото или гору, или какие дикие звери живут в разных странах.
- Эй, боцман! Вы насмехаетесь над нами, а сами интересуетесь этими делами не меньше, чем мы, - ответил Томек.
- С кем поведешься, от того и наберешься. Раз уж судьба свела меня с такими книгоедами, как вы, то выкладывай, о чем ты думал.
- Я попытался представить себе XV век, когда португальский мореплаватель Васко да Гама [16], первый из европейцев, дошел до Индии морским путем и остановился у порта Каликут [17].
- Старая это история, известная любому матросу, - сказал боцман, пожимая плечами. - Почему как раз теперь ты об этом вспомнил? Ведь Каликут расположен южнее, у подножия Западных Гат [18]. Мы не увидим этот порт даже издали!
- Вы правы! История открытия морского пути в Индию известна всем, но знаете ли вы, что в день исторического прибытия Васко да Гамы в Каликут в свите туземного царька, приветствовавшего путешественника в порту, был выходец из Польши, который, как из этого следует, оказался там значительно раньше, чем португалец?
- Эй, браток, ты это серьезно?
- Конечно, мой дорогой боцман.
- Ну, ну, я и в самом деле ничего подобного не слышал. Кто же это был?
- Один польский еврей из Познани.
- Ах, черт бы его побрал! Вот ловкий парень! Как же он туда угодил?
- Вот об этом я и думаю, потому что знаю только то, что с ним произошло позже. Васко да Гама не сумел завоевать расположения туземцев, и, разгневавшись, ушел из города, а "на прощание" обстрелял его из пушек и захватил с собой индийских заложников. Среди них находился и наш познанец. Приехав в Португалию, он изменил фамилию и стал зваться Гаспаром да Гама или Гаспаром да Индия, и как человек, прекрасно знающий Индию, сыграл потом известную роль в завоевании этой страны европейцами [19].
Внимательно выслушав Томека, боцман сказал:
- Ты, браток, всюду найдешь поляка, даже в стоге сена. Но нам сейчас не до веселья. Я все думаю, застанем ли мы нашего друга, Смугу, целым и невредимым.
- Мы с папой тоже беспокоимся о нем. Телеграмма, полученная нами пять недель назад, слишком лаконична, и заставляет о многом призадуматься.
Томек достал из бумажника телеграмму. Они склонились над ней и стали читать:
"Андрей - немедленно приезжай с Томеком и боцманом в Индию. Встретимся в Бомбее. Известие в конторе Восточных линий дальнего плавания. Необходима Ваша помощь -- Плохи дела у Смуги - буркнул боцман. - Такой смельчак, как Смуга, не стал бы нас беспокоить по пустякам.
Смуга"
- Верно, боцман. Видимо, папа тоже так думал, если сразу же вызвал меня из Лондона, хотя до конца учебного года осталось еще несколько недель, - ответил Томек.
- Ну, что ж, мы сделали все, что от нас зависело, чтобы как можно скорее очутиться рядом с нашим товарищем. Смотри, браток! Перед нами Бомбей, как на ладони. Пойдем-ка поможем твоему папаше собрать вещи, - предложил боцман.
Три путешественника прямо из порта, находящегося в европейском районе, на двухколесных рикшах, которые тянули босоногие кули, направились в ближайшую гостиницу. Они с интересом рассматривали город. Бомбей - это один из главных торговых центров Индии. Европейский район, застроенный в основном англичанами, состоял из великолепных современных зданий. Здесь находились правления английских промышленных предприятий, богатые банки, а витрины фешенебельных магазинов привлекали покупателей различными предметами роскоши. По широким улицам, развалясь в белых рикшах, ездили спесивые англичане или их жены, разодетые в шуршащие шелком платья. В этом районе Бомбея также и туземцы - мужчины, работники английских предприятий, забросили свое национальное одеяние, сменив его на европейские костюмы. Только женщины-туземки продолжали носить красочные сари