Страница:
«Я вызову двух носильщиков и прикажу носить спящего Смугу по перрону, — решил он. — Отец тогда, конечно, узнает нас!»
Успокоив себя этим, Томек ждал дальнейших событий. К счастью, его опасения оказались напрасными. Едва поезд уменьшил ход, Смуга открыл глаза и сразу же взглянул на часы.
— Мы уже приехали на место, — сказал он. — Я вздремнул немного. Ты не скучал, Томек?
Томек серьезно взглянул на своего спутника и после некоторого размышления спросил у него:
— Вы совершенно уверены, что во время вашего пребывания в Африке вас не укусила муха цеце?
Смуга воспринял этот вопрос как продолжение беседы, прерванной его сном и ответил:
— Нет, муха цеце меня не укусила, но мне приходилось видеть жителей Африки больных сонной болезнью.
— Эта болезнь заразная? — продолжал свои вопросы Томек.
— Да, но она переносится только мухами цеце. — Вы в этом совершенно уверены?
— Почему ты об этом спрашиваешь? — удивился Смуга.
— Может быть, в Триесте вы все же посоветовались бы с врачом?
Только теперь путешественник догадался об опасениях Томека. Он расхохотался.
— Не бойся, — проговорил он сквозь приступы смеха, — я совершенно здоров. Ночуя в степи или в лесу, я сплю чутко и способен моментально проснуться даже от шелеста травы.
Томек хотел было упомянуть о возможности проснуться в желудках диких динго, но в окнах поезда показались станционные здания Триеста.
Поезд остановился у перрона. Смуга немедленно открыл окно; он внимательно осматривался по сторонам, пытаясь отыскать отца Томека. Вскоре он помахал кому-то рукой, и спустя несколько минут Томек очутился в объятиях высокого широкоплечего мужчины.
— Наконец-то мы встретились, мой дорогой сыночек, — услышал Томек слова отца и сразу же забыл всю, уже много месяцев назад подготовленную приветственную речь, которую он намеревался сказать при первой встрече с отцом. Он сумел только шепнуть, как это делал когда-то давно, маленьким мальчиком:
— Мой, мой милый папочка! — и расплакался, как маленький ребенок.
Отец тоже смахнул слезу с увлажненных глаз. Сын напомнил ему преждевременно угасшую жену, оставленную им на родине, и тяжелейший в жизни момент расставания с ней. Сжимая сына в объятиях, этот сильный, закаленный в борьбе с препятствиями мужчина с трудом подавлял волнение. После длительного молчания, он сказал:
— Все в порядке, Томек! Теперь, когда мы вместе, все несчастия остались позади.
Присутствовавший при встрече Смуга из деликатности не произнес ни одного слова. Зная немного об увлечениях Томека и желая прервать чувствительную сцену, он постарался перевести беседу на другую тему.
— Готово ли наше судно к отплытию? — спросил он.
— Полностью. Завтра снимаемся с якоря, — ответил старший Вильмовский.
— Мы сейчас пойдем на корабль? — сразу же поинтересовался Томек, стирая со щек следы слез.
— Сегодня мы переночуем в гостинице, — ответил Вильмовский. — На «Аллигатор» мы погрузимся завтра с утра. А теперь, приглашаю вас на обед, приготовленный на террасе гостиницы в честь нашей встречи.
Вдруг в порту, находящемся вблизи вокзала, раздался мощный густой рев корабельного гудка. В глазах Томека засияла несказанная радость. Он крепко ухватил отца за руку. Они вышли из здания вокзала на улицу. В гостиницу поехали на извозчике.
Едва Смуга и Томек успели умыться с дороги, как Вильмовский повел их на террасу, сплошь заставленную столиками. Отсюда открывался восхитительный вид на лазурные воды Адриатического моря.
Томек с интересом разглядывал виднеющиеся вдали мачты кораблей в порту. Он очень обрадовался, увидев, что их столик стоит у края террасы, откуда хорошо видна часть порта. Пока официанты сервировали столик, поставленный под сенью огромного цветного зонта, отец задал сыну множество вопросов о том, что делалось в доме после его бегства.
Томек рассказал, что мама часто бывала печальна и плакала. Чтобы прокормить себя и сына, она стала давать уроки. Потом она неожиданно заболела и умерла. Он рассказал также, что мама не скрыла от него причину отсутствия отца и похвалился при этом знанием правдивой истории Польши.
Когда Смуга рассказал, что придумал Томек совершить в школе, чтобы получить повод для бегства за границу, Вильмовский обнял сына и заметно повеселел.
Во время обеда друзья обменивались замечаниями насчет подготовки судна к путешествию.
— «Аллигатор» теперь превосходно подготовлен для перевозки животных морем, — говорил Вильмовский. — Весь экипаж уже на борту, мы готовы выйти в море в любой момент.
— Кого вы назначили капитаном корабля? — спросил Смуга.
— Ирландца, капитана Мак Дугала. Он, пожалуй, плавал уже по всем морям и океанам земного шара. Кроме матросов, на борту находится пять человек, присланных нам Гагенбеком Для присмотра за животными.
— Все ли формальности, требуемые австрийскими властями, закончены? — продолжал свои вопросы Смуга.
— Этим занялась фирма Гагенбека, воспользовавшаяся услугами директора зоологического парка в Мельбурне, зоолога Карла Бентли. Он поедет с нами в качестве эксперта — сказал Вильмовский. — Все документы я получил уже четыре дня тому назад. Нам предложили переправить в Австралию пятьдесят африканских верблюдов, слона и бенгальского тигра, которых мы должны взять на борт в Цейлоне. Поэтому мы не пойдем в Австралию порожняком.
— Где в Африке нам придется погрузить верблюдов?
— В Порт-Судане.
— Это в Восточной Африке на Красном море, — немедленно добавил Томек.
— А где в Австралии их надо выгрузить? — снова спросил Смуга.
— В Порт-Огаста, — ответил Вильмовский.
— И мы там сойдем? — заинтересовался Томек.
— Да, там мы оставим судно. Слона и тигра мы оттуда направим по железной дороге в зоопарк Мельбурна.
— А разве верблюды не предназначены для зоопарка? — удивленно спросил Томек.
— Нет, они едут совсем для других целей. Поселенцы южной и западной частей Австралии намерены использовать этих животных в качестве тягловой силы из-за их способности долго выдерживать без воды, — ответил Вильмовский.
— Нельзя ли уже сегодня отправиться на борт корабля? — попросил Томек.
— Нет, нельзя, — ответил отец. — Мы должны сначала купить тебе экипировку в дорогу и еще кое-какую мелочь, необходимую в пути.
Смуга и Вильмовский занялись распределением занятий между отдельными членами экспедиции. Томек в молчании слушал их беседу, обеспокоенный отсутствием на судне соответствующего занятия для него. Смуга вскоре заметил волнение мальчика и, догадавшись о причине, сказал:
— Раз все участники экспедиции получают на судне занятие, следовало бы и на Томека возложить ответственность за какое-либо дело.
— Я уже думал об этом, — ответил Вильмовский, и, обращаясь к сыну, спросил: — Ты умеешь стрелять?
Томек покраснел от удовольствия. Ему польстило, что отец готов поручить ему ответственное дело, требующее умения стрелять. Но как же признаться, что в жизни ему ни разу не приходилось стрелять ни из какого оружия, кроме как из игрушечного ружья? Поэтому Томек кашлянул и пробормотал:
— А... из чего?
— Ах да... из штуцера?
— Конечно, могу, — на всякий случай подтвердил Томек, опасаясь, что иначе он будет лишен почетного задания.
— Прекрасно, — сказал Вильмовский, незаметно подмигнув Смуге. Мы хотим поручить тебе дело снабжения экспедиции свежим мясом.
— Это значит, что я буду заниматься охотой?
— Да! Тебе это не нравится?
— Я думаю, что... сумею, — ответил Томек, стараясь сохранить полнейшее равнодушие, хотя в роли охотника чувствовал Себя очень неуверенно.
— Таким образом, дело можно считать решенным, — закончил беседу Смуга.
Они втроем пошли в город за покупками. Еще до наступления темноты Томек оказался обладателем экипировки, необходимой во время экспедиции. Он собственноручно упаковал в чемодан теплые сорочки из фланели, брюки и прочные ботинки со шнуровкой и с высокими голенищами, которые должны предохранить ноги от возможных укусов ядовитых змей, столь многочисленных в Австралии.
По словам отца, остальные вещи уже находятся в каюте, на корабле.
Желая в последний раз перед длительным морским путешествием хорошенько выспаться на суше, они рано легли. Томек, несмотря на обилие впечатлений, полученных им в течение знаменательного дня встречи с отцом, заснул моментально. Ему всю ночь снилась охота на кенгуру и динго. Во сне он спасал экспедицию от голодной смерти в скрэбах и саваннах Австралии и даже послал в Варшаву тете Янине жареное мясо дикого динго.
Если Томек спал хорошо, переживая во сне множество героических приключений, то его отец наоборот, долго не мог заснуть. Воспоминания, вызванные приездом сына, лишили его покоя. Слишком много забот и несчастий постигло его в жизни. Ему пришлось покинуть родину, он потерял горячо любимую жену и остался одиноким. Вдруг Томек что-то пробормотал сквозь сон, и Вильмовский вспомнил, что он, наконец, встретился с сыном, по которому столько лет тосковал. Он сразу почувствовал себя лучше и счастливее, ведь сын теперь с ним, и им больше не грозит разлука! Завтра они поедут в Австралию, а поездка туда, по мнению Вильмовского, не грозит никакими опасностями. Потом Томек закончит школу в Англии. Во время каникул они будут вместе и совершат не одну экспедицию. «Мой сын будет счастливее меня в жизни», — думал Вильмовский.
Успокоив себя этим, Томек ждал дальнейших событий. К счастью, его опасения оказались напрасными. Едва поезд уменьшил ход, Смуга открыл глаза и сразу же взглянул на часы.
— Мы уже приехали на место, — сказал он. — Я вздремнул немного. Ты не скучал, Томек?
Томек серьезно взглянул на своего спутника и после некоторого размышления спросил у него:
— Вы совершенно уверены, что во время вашего пребывания в Африке вас не укусила муха цеце?
Смуга воспринял этот вопрос как продолжение беседы, прерванной его сном и ответил:
— Нет, муха цеце меня не укусила, но мне приходилось видеть жителей Африки больных сонной болезнью.
— Эта болезнь заразная? — продолжал свои вопросы Томек.
— Да, но она переносится только мухами цеце. — Вы в этом совершенно уверены?
— Почему ты об этом спрашиваешь? — удивился Смуга.
— Может быть, в Триесте вы все же посоветовались бы с врачом?
Только теперь путешественник догадался об опасениях Томека. Он расхохотался.
— Не бойся, — проговорил он сквозь приступы смеха, — я совершенно здоров. Ночуя в степи или в лесу, я сплю чутко и способен моментально проснуться даже от шелеста травы.
Томек хотел было упомянуть о возможности проснуться в желудках диких динго, но в окнах поезда показались станционные здания Триеста.
Поезд остановился у перрона. Смуга немедленно открыл окно; он внимательно осматривался по сторонам, пытаясь отыскать отца Томека. Вскоре он помахал кому-то рукой, и спустя несколько минут Томек очутился в объятиях высокого широкоплечего мужчины.
— Наконец-то мы встретились, мой дорогой сыночек, — услышал Томек слова отца и сразу же забыл всю, уже много месяцев назад подготовленную приветственную речь, которую он намеревался сказать при первой встрече с отцом. Он сумел только шепнуть, как это делал когда-то давно, маленьким мальчиком:
— Мой, мой милый папочка! — и расплакался, как маленький ребенок.
Отец тоже смахнул слезу с увлажненных глаз. Сын напомнил ему преждевременно угасшую жену, оставленную им на родине, и тяжелейший в жизни момент расставания с ней. Сжимая сына в объятиях, этот сильный, закаленный в борьбе с препятствиями мужчина с трудом подавлял волнение. После длительного молчания, он сказал:
— Все в порядке, Томек! Теперь, когда мы вместе, все несчастия остались позади.
Присутствовавший при встрече Смуга из деликатности не произнес ни одного слова. Зная немного об увлечениях Томека и желая прервать чувствительную сцену, он постарался перевести беседу на другую тему.
— Готово ли наше судно к отплытию? — спросил он.
— Полностью. Завтра снимаемся с якоря, — ответил старший Вильмовский.
— Мы сейчас пойдем на корабль? — сразу же поинтересовался Томек, стирая со щек следы слез.
— Сегодня мы переночуем в гостинице, — ответил Вильмовский. — На «Аллигатор» мы погрузимся завтра с утра. А теперь, приглашаю вас на обед, приготовленный на террасе гостиницы в честь нашей встречи.
Вдруг в порту, находящемся вблизи вокзала, раздался мощный густой рев корабельного гудка. В глазах Томека засияла несказанная радость. Он крепко ухватил отца за руку. Они вышли из здания вокзала на улицу. В гостиницу поехали на извозчике.
Едва Смуга и Томек успели умыться с дороги, как Вильмовский повел их на террасу, сплошь заставленную столиками. Отсюда открывался восхитительный вид на лазурные воды Адриатического моря.
Томек с интересом разглядывал виднеющиеся вдали мачты кораблей в порту. Он очень обрадовался, увидев, что их столик стоит у края террасы, откуда хорошо видна часть порта. Пока официанты сервировали столик, поставленный под сенью огромного цветного зонта, отец задал сыну множество вопросов о том, что делалось в доме после его бегства.
Томек рассказал, что мама часто бывала печальна и плакала. Чтобы прокормить себя и сына, она стала давать уроки. Потом она неожиданно заболела и умерла. Он рассказал также, что мама не скрыла от него причину отсутствия отца и похвалился при этом знанием правдивой истории Польши.
Когда Смуга рассказал, что придумал Томек совершить в школе, чтобы получить повод для бегства за границу, Вильмовский обнял сына и заметно повеселел.
Во время обеда друзья обменивались замечаниями насчет подготовки судна к путешествию.
— «Аллигатор» теперь превосходно подготовлен для перевозки животных морем, — говорил Вильмовский. — Весь экипаж уже на борту, мы готовы выйти в море в любой момент.
— Кого вы назначили капитаном корабля? — спросил Смуга.
— Ирландца, капитана Мак Дугала. Он, пожалуй, плавал уже по всем морям и океанам земного шара. Кроме матросов, на борту находится пять человек, присланных нам Гагенбеком Для присмотра за животными.
— Все ли формальности, требуемые австрийскими властями, закончены? — продолжал свои вопросы Смуга.
— Этим занялась фирма Гагенбека, воспользовавшаяся услугами директора зоологического парка в Мельбурне, зоолога Карла Бентли. Он поедет с нами в качестве эксперта — сказал Вильмовский. — Все документы я получил уже четыре дня тому назад. Нам предложили переправить в Австралию пятьдесят африканских верблюдов, слона и бенгальского тигра, которых мы должны взять на борт в Цейлоне. Поэтому мы не пойдем в Австралию порожняком.
— Где в Африке нам придется погрузить верблюдов?
— В Порт-Судане.
— Это в Восточной Африке на Красном море, — немедленно добавил Томек.
— А где в Австралии их надо выгрузить? — снова спросил Смуга.
— В Порт-Огаста, — ответил Вильмовский.
— И мы там сойдем? — заинтересовался Томек.
— Да, там мы оставим судно. Слона и тигра мы оттуда направим по железной дороге в зоопарк Мельбурна.
— А разве верблюды не предназначены для зоопарка? — удивленно спросил Томек.
— Нет, они едут совсем для других целей. Поселенцы южной и западной частей Австралии намерены использовать этих животных в качестве тягловой силы из-за их способности долго выдерживать без воды, — ответил Вильмовский.
— Нельзя ли уже сегодня отправиться на борт корабля? — попросил Томек.
— Нет, нельзя, — ответил отец. — Мы должны сначала купить тебе экипировку в дорогу и еще кое-какую мелочь, необходимую в пути.
Смуга и Вильмовский занялись распределением занятий между отдельными членами экспедиции. Томек в молчании слушал их беседу, обеспокоенный отсутствием на судне соответствующего занятия для него. Смуга вскоре заметил волнение мальчика и, догадавшись о причине, сказал:
— Раз все участники экспедиции получают на судне занятие, следовало бы и на Томека возложить ответственность за какое-либо дело.
— Я уже думал об этом, — ответил Вильмовский, и, обращаясь к сыну, спросил: — Ты умеешь стрелять?
Томек покраснел от удовольствия. Ему польстило, что отец готов поручить ему ответственное дело, требующее умения стрелять. Но как же признаться, что в жизни ему ни разу не приходилось стрелять ни из какого оружия, кроме как из игрушечного ружья? Поэтому Томек кашлянул и пробормотал:
— А... из чего?
— Ах да... из штуцера?
— Конечно, могу, — на всякий случай подтвердил Томек, опасаясь, что иначе он будет лишен почетного задания.
— Прекрасно, — сказал Вильмовский, незаметно подмигнув Смуге. Мы хотим поручить тебе дело снабжения экспедиции свежим мясом.
— Это значит, что я буду заниматься охотой?
— Да! Тебе это не нравится?
— Я думаю, что... сумею, — ответил Томек, стараясь сохранить полнейшее равнодушие, хотя в роли охотника чувствовал Себя очень неуверенно.
— Таким образом, дело можно считать решенным, — закончил беседу Смуга.
Они втроем пошли в город за покупками. Еще до наступления темноты Томек оказался обладателем экипировки, необходимой во время экспедиции. Он собственноручно упаковал в чемодан теплые сорочки из фланели, брюки и прочные ботинки со шнуровкой и с высокими голенищами, которые должны предохранить ноги от возможных укусов ядовитых змей, столь многочисленных в Австралии.
По словам отца, остальные вещи уже находятся в каюте, на корабле.
Желая в последний раз перед длительным морским путешествием хорошенько выспаться на суше, они рано легли. Томек, несмотря на обилие впечатлений, полученных им в течение знаменательного дня встречи с отцом, заснул моментально. Ему всю ночь снилась охота на кенгуру и динго. Во сне он спасал экспедицию от голодной смерти в скрэбах и саваннах Австралии и даже послал в Варшаву тете Янине жареное мясо дикого динго.
Если Томек спал хорошо, переживая во сне множество героических приключений, то его отец наоборот, долго не мог заснуть. Воспоминания, вызванные приездом сына, лишили его покоя. Слишком много забот и несчастий постигло его в жизни. Ему пришлось покинуть родину, он потерял горячо любимую жену и остался одиноким. Вдруг Томек что-то пробормотал сквозь сон, и Вильмовский вспомнил, что он, наконец, встретился с сыном, по которому столько лет тосковал. Он сразу почувствовал себя лучше и счастливее, ведь сын теперь с ним, и им больше не грозит разлука! Завтра они поедут в Австралию, а поездка туда, по мнению Вильмовского, не грозит никакими опасностями. Потом Томек закончит школу в Англии. Во время каникул они будут вместе и совершат не одну экспедицию. «Мой сын будет счастливее меня в жизни», — думал Вильмовский.
IV
Сюрпризы на «Аллигаторе»
Было раннее утро, но на улицах Триеста уже господствовало оживленное движение. Извозчик, который вез Томека с отцом и Смугой, с трудом пробивал себе дорогу среди множества других экипажей.
Томек впервые очутился в портовом городе. Он с интересом смотрел на целый лес корабельных мачт, усеявших большой залив. Скрип кранов, при помощи которых загружались корабли, команды и крики матросов сливались в непрерывный гул. Шум, суета, вид огромных морских кораблей поразили мальчика и наполнили его страхом перед большим, до сих пор незнакомым ему миром. Томеку показалось, что он всего лишь маленькая пылинка среди огромных несущихся великанов, которые готовы безжалостно раздавить его своими большущими лапами. Далекая Варшава, город во много раз больший, чем Триест, теперь казался ему самым безопасным уголком мира. Томек внезапно понял, почему тетя Янина так боялась отяготить его в чужой мир.
«Если уже здесь так страшно, то что же говорить о пребывании в необозримом море и о том, что ждет меня в далекой, незнакомой Австралии?» — думал Томек.
Томек вспомнил учителя географии, который говорил об огромных, но не дающих тени австралийских лесах, о безводных пустынях, о черных людях, охотящихся и воюющих с помощью грозных в их руках бумерангов[8].
Представив таким образом все ожидающие его опасности, Томек даже побледнел от страха. Но когда он решил, что нет для него спасения, он внезапно почувствовал на своем плече теплую руку отца и услышал его голос:
— Это только вначале все кажется таким необыкновенным и страшным, Томек. Через несколько недель ты так привыкнешь к новым условиям, что будешь чувствовать себя как рыба в воде.
Томек с удивлением взглянул на отца. Потом взглянул на Смугу. Они ободряюще улыбались, будто знали его скрытые страхи.
— Какой же я глупец! — подумал Томек. — Ведь я не одинок! — Томек сразу же повеселел.
— А как мы найдем «Аллигатора» среди множества стоящих здесь судов? — спросил он.
— «Аллигатор» стоит на якоре в глубине залива, — ответил отец. Через несколько минут мы подъедем к катеру, ожидающему нас на пристани.
Действительно, вскоре извозчик повернул к набережной.
— Приехали, — сообщил Вильмовский.
Захватив с собой вещи и пройдя буквально несколько шагов, они увидели широкоплечего матроса, который, расталкивая людей, толпившихся на пристани, быстро подошел к ним.
— Здравствуй Андрей! Приветствую вас Смуга! — обратился матрос по-польски. — Вижу, что наш варшавянин уже прибыл!
Вильмовский и Смуга поздоровались с матросом, мощным мужчиной с загорелым и обветренным лицом.
— Томек, познакомься с нашим боцманом Тадеушем Новицким, — сказал Вильмовский.
Рука Томека на момент исчезла в широкой, мозолистой ладони боцмана, который, не теряя времени отобрал у него чемодан. Взяв Томека за руку, он повел его по направлению к пристани.
— Ну, браток, так ты только вчера приехал из Варшавы? — с грубоватой фамильярностью спросил боцман, когда они оказались в той части мола, где толпа была реже.
— Да, совершенно верно, — подтвердил Томек.
— А скажи мне, пожалуйста, когда ты был в последний раз в парке Лазенки?
Томек немного подумал, потом ответил:
— Ровно пять дней тому назад, перед самым отъездом я ходил в Лазенки полюбоваться лебедями.
— Ты очень любишь Лазенки и лебедей?
— Очень люблю! Я уходил из дому, чтобы в одиночестве побродить по парку и Ботаническому саду. Мне не раз за это попадало от тети!
— Так, брат, мы с тобой два сапога пара! Я охотно послушаю новости из нашей милой, старой Варшавы. Ведь я не был дома уже несколько лет!
— А вы тоже из Варшавы? — удивленно спросил Томек.
— Прежде я жил в Варшаве на Повислье, братец! Поверь, что хотя ты увидишь во время шатания по свету множество разных чудес, такой реки, как Висла и такого города, как Варшава, не встретишь нигде.
Томек, сам не зная почему, почувствовал вдруг огромную симпатию к великану-боцману. Не задумываясь ни на секунду, он сказал:
— Перед отъездом из Варшавы я купил несколько открыток с видами города. Я с удовольствием поделюсь с вами.
— Это замечательно, что мы с тобой встретились, — весело ответил великан-боцман. — Такому подарку я буду рад больше, чем бутылке самого лучшего рома.
Беседуя так, они подошли к краю пристани, где их ожидала большая лодка с четырьмя матросами, державшими весла в руках. Боцман посадил Томека рядом с собой у руля, и они сразу же отчалили.
По дороге Томек внимательно читал названия кораблей, надеясь увидеть «Аллигатор». Не находя своего корабля, он обратился к боцману:
— Скажите, отсюда можно увидеть наш корабль?
— Посмотри-ка на судно, стоящее там на рейде, из его трубы валит дым, словно из кратера Везувия[9], — сказал боцман. — Это и есть наш «Аллигатор».
Томек взглянул в указанном направлении. Он увидел паровое судно не очень большое, если сравнить его с океанскими кораблями, стоявшими в порту. Лодка быстро приближалась к «Аллигатору». С его борта на талях были спущены канаты, к которым привязали лодку. Потом к лодке спустили веревочную лестницу, или трап, по-морскому.
Поощряемый боцманом, Томек первым вошел на борт по качающимся ступенькам трапа. Едва он коснулся ногами палубы корабля, как к нему подошел низкий, худой мужчина с дымящейся трубкой в зубах.
— Если не ошибаюсь, то я имею честь видеть молодого охотника на диких зверей. Мы тебя ждали еще вчера, — обратился к Томеку мужчина, вынимая трубку изо рта. — Моя фамилия — Мак Дугал.
— Здравствуйте, капитан! — ответил Томек по-английски, с удовольствием отмечая про себя, что он недаром столько мучился, изучая английский язык. — Я — Томаш Вильмовский.
Капитан взял под козырек и подал Томеку руку, говоря:
— Боцман Новицкий приготовил тебе каюту рядом с моей, так что мы будем соседями. Ты очень сильно храпишь во сне?
— Только, если сплю навзничь.
— Не беда. Я храплю в любом положении, — ответил с улыбкой капитан, одновременно здороваясь со старшим Вильмовским и Смугой, которые тем временем тоже очутились на палубе.
— Все ли готово к отплытию? — спросил Вильмовский.
— С самого рассвета держим котлы под парами, — ответил Мак Дугал.
— Если вы готовы, то снимаемся с якоря, — приказал Вильмовский.
По узенькому железному трапу они поднялись на верхнюю палубу, где матросы закрепляли лодку, поднятую с поверхности моря. Мак Дугал занял свое место на капитанском мостике; из его уст немедленно посыпались команды.
Вскоре заревел гудок. Томеку показалось, что под его ногами задрожала палуба. Он услышал грохот цепей, поднимавших якорь. Протяжный бас корабельного гудка раздался в третий раз. Корабль задрожал, словно ожил, и стал медленно двигаться.
— Ну, Томек, началось наше первое совместное путешествие, — заметил Вильмовский.
— Смотри, папа! Кажется, будто берег отдаляется от нас, а не мы от него, — вскричал Томек.
Легкая дрожь палубы свидетельствовала о том, что заработали машины корабля. «Аллигатор» ходко пошел вперед, и вскоре вышел из залива в открытое море.
Стоя на палубе рядом с отцом, Томек смотрел на удаляющийся берег...
— Капитан Мак Дугал сказал, что моя каюта находится рядом с его, — сказал Томек, когда дома на берегу превратились в узкую цветную полоску.
— У нас на корабле достаточно свободных кают, — пояснил Вильмовский, — поэтому все мы получили собственные уголки. Это очень хорошо, ведь мы должны будем провести на «Аллигаторе» несколько месяцев.
— А когда приедем в Австралию, мы тоже будем жить на корабле? — поинтересовался Томек.
— «Аллигатор» будет основной базой нашей экспедиции. По мере надобности, судно будет переходить с места на место. Это позволит грузить на судно животных, пойманных в разное время и в разных местах. Большинство животных очень плохо переносит первые дни неволи. Многие из них гибнут только из-за плохих транспортных условий. На «Аллигаторе» они будут чувствовать себя сносно, здесь можно организовать уход за ними.
— Животные, наверное, болеют во время морского путешествия? — снова задал вопрос отцу Томек.
— Некоторые болеют, впрочем, все они раздражены. При случае поговорим об этом подробнее. Теперь ты должен устроиться в своей каюте.
Вильмовский повел сына к надстройке верхней палубы. По обе стороны узкого коридора виднелись двери, обозначенные номерами. Вильмовский остановился на пороге и сообщил сыну:
— Первая дверь с левой стороны ведет в каюту капитана. Следующая дверь за ней — в твою каюту. Третья дверь ведет в мою, а последняя — в каюту Смуги. С противоположной стороны коридора находятся каюты офицеров и боцмана Новицкого. Остальные члены экипажа помещаются этажом ниже. Там же находится кают-компания.
Вильмовский остановился у входа в каюту Томека и с улыбкой предложил:
— Мне кажется, что лучше всего начать ознакомление с судном со своей собственной каюты. Пожалуйста, входи!
Томек отворил дверь. Когда он осмотрел уютную каюту, его охватило изумление. Над узкой, прикрепленной к стене койкой блестел новенький штуцер.
— Папа, неужели все, что находится в этой каюте принадлежит мне? — спросил Томек, с трудом подавляя охватившее его волнение.
— Конечно, — ответил отец — здесь ты найдешь все, что нужно человеку в экспедиции.
— Збышек, Витек и Ира лопнут от зависти, когда я им напишу об этом! — вскричал Томек.
— Ты хочешь сразу ознакомиться с кораблем? — спросил Вильмовский, видя, что Томек все время с нетерпением поглядывает на штуцер, висящий над койкой. — А может быть, ты предпочитаешь отдохнуть в каюте?
— Я думаю, что так будет лучше. С кораблем я успею ознакомиться и потом, — заявил Томек, довольный предложением отца.
— Прекрасно, оставайся в своей каюте, а я пойду на совещание с капитаном и Смугой. Мы будем в курительной комнате на нижней палубе. Достаточно сойти по трапу в конце коридора, чтобы попасть к нам.
— Хорошо, папочка. Я приду к вам.
Как только за отцом затворилась дверь, Томек одним прыжком очутился на койке. Принимая все меры предосторожности, он снял штуцер со стены. Томек сосредоточенно рассматривал блестящее оружие. На его лице появилась неуверенная улыбка. Он так был занят, что не услышал, как в каюту вошел боцман.
— Ого-го! Вижу, что ты добыл себе прекрасное оружие, собираясь в экспедицию, — басом произнес боцман Новицкий.
Томек вздрогнул от неожиданности и чуть не уронил штуцер на пол.
— Я не слышал, как вы вошли в каюту, — оправдывался он, смущенный посещением боцмана.
— Нет ничего удивительного, браток, — с улыбкой сказал боцман. — Я могу даже к спящему льву подойти так незаметно, что он и не почувствует. У тебя хороший штуцер. По-видимому, новый!
— Думаю, что... новый, — подтвердил Томек.
— Оружие современное. Ты в Варшаве, наверно, такого и не видел, — продолжал боцман и, словно желая ободрить мальчика, добавил: — А ну-ка покажи, брат, посмотрим, что это за штука.
Томек со вздохом облегчения передал оружие боцману. По-видимому, тот был прекрасно знаком с оружием, потому что штуцер в его руках внезапно ожил, показывая все свои тайны. В несколько минут боцман разобрал почти все ружье, попутно объясняя Томеку назначение каждой его части. Потом собрал штуцер и предложил;
— Ну-ка, браток, попытайся сделать то же, что я. Я слышал от твоего отца, что ты будешь у нас поставщиком свежего мяса, значит, ты должен великолепно знать свое оружие, чтобы оно тебя не подвело.
К своей величайшей радости, Томек уже после третьей попытки самостоятельно разобрал и собрал штуцер. Боцман будто угадал его скрытую мысль, потому что вдруг сказал:
— Здесь на корабле есть место, где мы втайне от любопытных соседей сможем испробовать эту блестящую игрушку. С завтрашнего дня мы начнем обучаться стрельбе.
— И об этом никто не будет знать? — с любопытством и надеждой спросил Томек.
— Разве что какая-нибудь заблудившаяся корабельная крыса, которых много в трюме этой старой калоши. Шум машин заглушит звуки выстрелов, потому что мы устроим полигон недалеко от кочегаров.
— Ах, как хорошо! — обрадовался Томек. Ведь он с тех пор как узнал о своей будущей обязанности во время экспедиции, ни на одну минуту не мог успокоиться. Поэтому симпатия, которую он почувствовал к боцману в Триесте, теперь усилилась. Он спешно стал рыться в своем чемодане. Достал оттуда большой конверт и вручил его боцману.
— Я вам обещал открытки с видами Варшавы. Пожалуйста, выберите те, которые вам понравятся, — радушно предложил он.
Боцман присел у столика, разложил на нем все открытки и долго в молчании рассматривал их. Наконец, стал откладывать открытки с видами тех районов города, которые расположены вблизи реки.
— Послушай, браток, если не возражаешь, то эти вот открытки я возьму себе, — обратился он к Томеку.
— Пожалуйста, ради бога! Я только удивляюсь, что вы отобрали себе виды Повислья.
— Я вырос в районе Повислья. Там живут мои старики, — пояснил боцман.
— А вы очень тоскуете по Варшаве?
— Очень!
— Почему бы вам не поехать туда, чтобы проведать своих родных?
— А ты знаешь, почему твой отец не может вернуться на родину? — спросил боцман.
— Знаю!
— Значит, поймешь, почему я не могу поехать в Варшаву, если скажу тебе, что мне пришлось удирать вместе с ним за границу. Между нами только та разница, что он оставил жену и тебя, а я — моих стариков.
Томек удивленно посмотрел на боцмана, который после минутного молчания, добавил:
— Да, да, после бегства из Варшавы, нам не очень-то везло. Пришлось искать работу на чужой стороне. Меня почему-то, тянуло на море. Удалось поступить на судно. Через несколько лет я дослужился до боцмана. Что касается твоего отца, то он поступил к Гагенбеку. Мы с ним встретились несколько лет тому назад в Гамбурге. Тогда-то он мне и предложил перейти на «Аллигатор». Иногда хорошо бывает иметь старого товарища. Он шепнул за меня словечко Гагенбеку и... вот мы идем в Австралию.
— Ах, это великолепно, — воскликнул Томек. — А скажите, Смуга тоже должен был бежать за границу?
— Смуга? Нет, братец! Он единственный из нашей компании настоящий путешественник по призванию и охотник на диких зверей. Говорят, что еще ребенком он ловил кота за хвост.
— Неужели Смуга так рано выбрал себе профессию? — задумался Томек, хотя прекрасно понимал, что старый матрос шутит.
— По-видимому, да. Как говорится, любовь к охоте он высосал с молоком матери.
— Как так, извините пожалуйста? — спросил заинтересованный Томек.
— А так говорят, когда хотят подчеркнуть, что кто-нибудь к чему-либо очень способен, то есть обладает такой жилкой, или смекалкой в определенной области знаний, понимаешь?
— Понимаю, понимаю, — ответил Томек удовлетворенно. — Это значит, что кто-то обладает призванием или способностями к чему-то.
— Вот, вот. Ты попал теперь в самую точку, браток, — заявил боцман.
Томека взяло ужасное любопытство, не обладает ли случайно и он такой жилкой к охоте на диких зверей, поэтому он спросил у боцмана:
Томек впервые очутился в портовом городе. Он с интересом смотрел на целый лес корабельных мачт, усеявших большой залив. Скрип кранов, при помощи которых загружались корабли, команды и крики матросов сливались в непрерывный гул. Шум, суета, вид огромных морских кораблей поразили мальчика и наполнили его страхом перед большим, до сих пор незнакомым ему миром. Томеку показалось, что он всего лишь маленькая пылинка среди огромных несущихся великанов, которые готовы безжалостно раздавить его своими большущими лапами. Далекая Варшава, город во много раз больший, чем Триест, теперь казался ему самым безопасным уголком мира. Томек внезапно понял, почему тетя Янина так боялась отяготить его в чужой мир.
«Если уже здесь так страшно, то что же говорить о пребывании в необозримом море и о том, что ждет меня в далекой, незнакомой Австралии?» — думал Томек.
Томек вспомнил учителя географии, который говорил об огромных, но не дающих тени австралийских лесах, о безводных пустынях, о черных людях, охотящихся и воюющих с помощью грозных в их руках бумерангов[8].
Представив таким образом все ожидающие его опасности, Томек даже побледнел от страха. Но когда он решил, что нет для него спасения, он внезапно почувствовал на своем плече теплую руку отца и услышал его голос:
— Это только вначале все кажется таким необыкновенным и страшным, Томек. Через несколько недель ты так привыкнешь к новым условиям, что будешь чувствовать себя как рыба в воде.
Томек с удивлением взглянул на отца. Потом взглянул на Смугу. Они ободряюще улыбались, будто знали его скрытые страхи.
— Какой же я глупец! — подумал Томек. — Ведь я не одинок! — Томек сразу же повеселел.
— А как мы найдем «Аллигатора» среди множества стоящих здесь судов? — спросил он.
— «Аллигатор» стоит на якоре в глубине залива, — ответил отец. Через несколько минут мы подъедем к катеру, ожидающему нас на пристани.
Действительно, вскоре извозчик повернул к набережной.
— Приехали, — сообщил Вильмовский.
Захватив с собой вещи и пройдя буквально несколько шагов, они увидели широкоплечего матроса, который, расталкивая людей, толпившихся на пристани, быстро подошел к ним.
— Здравствуй Андрей! Приветствую вас Смуга! — обратился матрос по-польски. — Вижу, что наш варшавянин уже прибыл!
Вильмовский и Смуга поздоровались с матросом, мощным мужчиной с загорелым и обветренным лицом.
— Томек, познакомься с нашим боцманом Тадеушем Новицким, — сказал Вильмовский.
Рука Томека на момент исчезла в широкой, мозолистой ладони боцмана, который, не теряя времени отобрал у него чемодан. Взяв Томека за руку, он повел его по направлению к пристани.
— Ну, браток, так ты только вчера приехал из Варшавы? — с грубоватой фамильярностью спросил боцман, когда они оказались в той части мола, где толпа была реже.
— Да, совершенно верно, — подтвердил Томек.
— А скажи мне, пожалуйста, когда ты был в последний раз в парке Лазенки?
Томек немного подумал, потом ответил:
— Ровно пять дней тому назад, перед самым отъездом я ходил в Лазенки полюбоваться лебедями.
— Ты очень любишь Лазенки и лебедей?
— Очень люблю! Я уходил из дому, чтобы в одиночестве побродить по парку и Ботаническому саду. Мне не раз за это попадало от тети!
— Так, брат, мы с тобой два сапога пара! Я охотно послушаю новости из нашей милой, старой Варшавы. Ведь я не был дома уже несколько лет!
— А вы тоже из Варшавы? — удивленно спросил Томек.
— Прежде я жил в Варшаве на Повислье, братец! Поверь, что хотя ты увидишь во время шатания по свету множество разных чудес, такой реки, как Висла и такого города, как Варшава, не встретишь нигде.
Томек, сам не зная почему, почувствовал вдруг огромную симпатию к великану-боцману. Не задумываясь ни на секунду, он сказал:
— Перед отъездом из Варшавы я купил несколько открыток с видами города. Я с удовольствием поделюсь с вами.
— Это замечательно, что мы с тобой встретились, — весело ответил великан-боцман. — Такому подарку я буду рад больше, чем бутылке самого лучшего рома.
Беседуя так, они подошли к краю пристани, где их ожидала большая лодка с четырьмя матросами, державшими весла в руках. Боцман посадил Томека рядом с собой у руля, и они сразу же отчалили.
По дороге Томек внимательно читал названия кораблей, надеясь увидеть «Аллигатор». Не находя своего корабля, он обратился к боцману:
— Скажите, отсюда можно увидеть наш корабль?
— Посмотри-ка на судно, стоящее там на рейде, из его трубы валит дым, словно из кратера Везувия[9], — сказал боцман. — Это и есть наш «Аллигатор».
Томек взглянул в указанном направлении. Он увидел паровое судно не очень большое, если сравнить его с океанскими кораблями, стоявшими в порту. Лодка быстро приближалась к «Аллигатору». С его борта на талях были спущены канаты, к которым привязали лодку. Потом к лодке спустили веревочную лестницу, или трап, по-морскому.
Поощряемый боцманом, Томек первым вошел на борт по качающимся ступенькам трапа. Едва он коснулся ногами палубы корабля, как к нему подошел низкий, худой мужчина с дымящейся трубкой в зубах.
— Если не ошибаюсь, то я имею честь видеть молодого охотника на диких зверей. Мы тебя ждали еще вчера, — обратился к Томеку мужчина, вынимая трубку изо рта. — Моя фамилия — Мак Дугал.
— Здравствуйте, капитан! — ответил Томек по-английски, с удовольствием отмечая про себя, что он недаром столько мучился, изучая английский язык. — Я — Томаш Вильмовский.
Капитан взял под козырек и подал Томеку руку, говоря:
— Боцман Новицкий приготовил тебе каюту рядом с моей, так что мы будем соседями. Ты очень сильно храпишь во сне?
— Только, если сплю навзничь.
— Не беда. Я храплю в любом положении, — ответил с улыбкой капитан, одновременно здороваясь со старшим Вильмовским и Смугой, которые тем временем тоже очутились на палубе.
— Все ли готово к отплытию? — спросил Вильмовский.
— С самого рассвета держим котлы под парами, — ответил Мак Дугал.
— Если вы готовы, то снимаемся с якоря, — приказал Вильмовский.
По узенькому железному трапу они поднялись на верхнюю палубу, где матросы закрепляли лодку, поднятую с поверхности моря. Мак Дугал занял свое место на капитанском мостике; из его уст немедленно посыпались команды.
Вскоре заревел гудок. Томеку показалось, что под его ногами задрожала палуба. Он услышал грохот цепей, поднимавших якорь. Протяжный бас корабельного гудка раздался в третий раз. Корабль задрожал, словно ожил, и стал медленно двигаться.
— Ну, Томек, началось наше первое совместное путешествие, — заметил Вильмовский.
— Смотри, папа! Кажется, будто берег отдаляется от нас, а не мы от него, — вскричал Томек.
Легкая дрожь палубы свидетельствовала о том, что заработали машины корабля. «Аллигатор» ходко пошел вперед, и вскоре вышел из залива в открытое море.
Стоя на палубе рядом с отцом, Томек смотрел на удаляющийся берег...
— Капитан Мак Дугал сказал, что моя каюта находится рядом с его, — сказал Томек, когда дома на берегу превратились в узкую цветную полоску.
— У нас на корабле достаточно свободных кают, — пояснил Вильмовский, — поэтому все мы получили собственные уголки. Это очень хорошо, ведь мы должны будем провести на «Аллигаторе» несколько месяцев.
— А когда приедем в Австралию, мы тоже будем жить на корабле? — поинтересовался Томек.
— «Аллигатор» будет основной базой нашей экспедиции. По мере надобности, судно будет переходить с места на место. Это позволит грузить на судно животных, пойманных в разное время и в разных местах. Большинство животных очень плохо переносит первые дни неволи. Многие из них гибнут только из-за плохих транспортных условий. На «Аллигаторе» они будут чувствовать себя сносно, здесь можно организовать уход за ними.
— Животные, наверное, болеют во время морского путешествия? — снова задал вопрос отцу Томек.
— Некоторые болеют, впрочем, все они раздражены. При случае поговорим об этом подробнее. Теперь ты должен устроиться в своей каюте.
Вильмовский повел сына к надстройке верхней палубы. По обе стороны узкого коридора виднелись двери, обозначенные номерами. Вильмовский остановился на пороге и сообщил сыну:
— Первая дверь с левой стороны ведет в каюту капитана. Следующая дверь за ней — в твою каюту. Третья дверь ведет в мою, а последняя — в каюту Смуги. С противоположной стороны коридора находятся каюты офицеров и боцмана Новицкого. Остальные члены экипажа помещаются этажом ниже. Там же находится кают-компания.
Вильмовский остановился у входа в каюту Томека и с улыбкой предложил:
— Мне кажется, что лучше всего начать ознакомление с судном со своей собственной каюты. Пожалуйста, входи!
Томек отворил дверь. Когда он осмотрел уютную каюту, его охватило изумление. Над узкой, прикрепленной к стене койкой блестел новенький штуцер.
— Папа, неужели все, что находится в этой каюте принадлежит мне? — спросил Томек, с трудом подавляя охватившее его волнение.
— Конечно, — ответил отец — здесь ты найдешь все, что нужно человеку в экспедиции.
— Збышек, Витек и Ира лопнут от зависти, когда я им напишу об этом! — вскричал Томек.
— Ты хочешь сразу ознакомиться с кораблем? — спросил Вильмовский, видя, что Томек все время с нетерпением поглядывает на штуцер, висящий над койкой. — А может быть, ты предпочитаешь отдохнуть в каюте?
— Я думаю, что так будет лучше. С кораблем я успею ознакомиться и потом, — заявил Томек, довольный предложением отца.
— Прекрасно, оставайся в своей каюте, а я пойду на совещание с капитаном и Смугой. Мы будем в курительной комнате на нижней палубе. Достаточно сойти по трапу в конце коридора, чтобы попасть к нам.
— Хорошо, папочка. Я приду к вам.
Как только за отцом затворилась дверь, Томек одним прыжком очутился на койке. Принимая все меры предосторожности, он снял штуцер со стены. Томек сосредоточенно рассматривал блестящее оружие. На его лице появилась неуверенная улыбка. Он так был занят, что не услышал, как в каюту вошел боцман.
— Ого-го! Вижу, что ты добыл себе прекрасное оружие, собираясь в экспедицию, — басом произнес боцман Новицкий.
Томек вздрогнул от неожиданности и чуть не уронил штуцер на пол.
— Я не слышал, как вы вошли в каюту, — оправдывался он, смущенный посещением боцмана.
— Нет ничего удивительного, браток, — с улыбкой сказал боцман. — Я могу даже к спящему льву подойти так незаметно, что он и не почувствует. У тебя хороший штуцер. По-видимому, новый!
— Думаю, что... новый, — подтвердил Томек.
— Оружие современное. Ты в Варшаве, наверно, такого и не видел, — продолжал боцман и, словно желая ободрить мальчика, добавил: — А ну-ка покажи, брат, посмотрим, что это за штука.
Томек со вздохом облегчения передал оружие боцману. По-видимому, тот был прекрасно знаком с оружием, потому что штуцер в его руках внезапно ожил, показывая все свои тайны. В несколько минут боцман разобрал почти все ружье, попутно объясняя Томеку назначение каждой его части. Потом собрал штуцер и предложил;
— Ну-ка, браток, попытайся сделать то же, что я. Я слышал от твоего отца, что ты будешь у нас поставщиком свежего мяса, значит, ты должен великолепно знать свое оружие, чтобы оно тебя не подвело.
К своей величайшей радости, Томек уже после третьей попытки самостоятельно разобрал и собрал штуцер. Боцман будто угадал его скрытую мысль, потому что вдруг сказал:
— Здесь на корабле есть место, где мы втайне от любопытных соседей сможем испробовать эту блестящую игрушку. С завтрашнего дня мы начнем обучаться стрельбе.
— И об этом никто не будет знать? — с любопытством и надеждой спросил Томек.
— Разве что какая-нибудь заблудившаяся корабельная крыса, которых много в трюме этой старой калоши. Шум машин заглушит звуки выстрелов, потому что мы устроим полигон недалеко от кочегаров.
— Ах, как хорошо! — обрадовался Томек. Ведь он с тех пор как узнал о своей будущей обязанности во время экспедиции, ни на одну минуту не мог успокоиться. Поэтому симпатия, которую он почувствовал к боцману в Триесте, теперь усилилась. Он спешно стал рыться в своем чемодане. Достал оттуда большой конверт и вручил его боцману.
— Я вам обещал открытки с видами Варшавы. Пожалуйста, выберите те, которые вам понравятся, — радушно предложил он.
Боцман присел у столика, разложил на нем все открытки и долго в молчании рассматривал их. Наконец, стал откладывать открытки с видами тех районов города, которые расположены вблизи реки.
— Послушай, браток, если не возражаешь, то эти вот открытки я возьму себе, — обратился он к Томеку.
— Пожалуйста, ради бога! Я только удивляюсь, что вы отобрали себе виды Повислья.
— Я вырос в районе Повислья. Там живут мои старики, — пояснил боцман.
— А вы очень тоскуете по Варшаве?
— Очень!
— Почему бы вам не поехать туда, чтобы проведать своих родных?
— А ты знаешь, почему твой отец не может вернуться на родину? — спросил боцман.
— Знаю!
— Значит, поймешь, почему я не могу поехать в Варшаву, если скажу тебе, что мне пришлось удирать вместе с ним за границу. Между нами только та разница, что он оставил жену и тебя, а я — моих стариков.
Томек удивленно посмотрел на боцмана, который после минутного молчания, добавил:
— Да, да, после бегства из Варшавы, нам не очень-то везло. Пришлось искать работу на чужой стороне. Меня почему-то, тянуло на море. Удалось поступить на судно. Через несколько лет я дослужился до боцмана. Что касается твоего отца, то он поступил к Гагенбеку. Мы с ним встретились несколько лет тому назад в Гамбурге. Тогда-то он мне и предложил перейти на «Аллигатор». Иногда хорошо бывает иметь старого товарища. Он шепнул за меня словечко Гагенбеку и... вот мы идем в Австралию.
— Ах, это великолепно, — воскликнул Томек. — А скажите, Смуга тоже должен был бежать за границу?
— Смуга? Нет, братец! Он единственный из нашей компании настоящий путешественник по призванию и охотник на диких зверей. Говорят, что еще ребенком он ловил кота за хвост.
— Неужели Смуга так рано выбрал себе профессию? — задумался Томек, хотя прекрасно понимал, что старый матрос шутит.
— По-видимому, да. Как говорится, любовь к охоте он высосал с молоком матери.
— Как так, извините пожалуйста? — спросил заинтересованный Томек.
— А так говорят, когда хотят подчеркнуть, что кто-нибудь к чему-либо очень способен, то есть обладает такой жилкой, или смекалкой в определенной области знаний, понимаешь?
— Понимаю, понимаю, — ответил Томек удовлетворенно. — Это значит, что кто-то обладает призванием или способностями к чему-то.
— Вот, вот. Ты попал теперь в самую точку, браток, — заявил боцман.
Томека взяло ужасное любопытство, не обладает ли случайно и он такой жилкой к охоте на диких зверей, поэтому он спросил у боцмана: