Шмидт Роберт. Огни в руинах

   - Кто этот бургомистр? - спросил я. - Ваш предводитель?
   - Скоро сам встретишься с ним, падло, - криво усмехнулся сержант, если только мне удастся сдержать гнев тех, кого мы встретим по дороге.
   - Почему они нас так ненавидят? - спросил я, хотя, с какого-то времени, мне показалось, что ответ известен. - Мы же ничего им не сделали.
   - Да? Глянь на себя и на них. У тебя есть волосы, кожа гладкая, одежда как из под иголочки. - Тут он погладил футболку, уже не такую белую, как вначале; на его теле было множество открытых язв, знаков того, что лучевая болезнь все еще пожирала его. - А почему так? Не знаешь? Так я тебе скажу. А потому, падло, что ты со своими дружками решил поиграться в богов, а нашими жизнями вы пожертвовали ради каких-то дерьмовых мечтаний. Мало было вам простого правления, так еще завоеваний захотелось. Несколько тысяч избранных. Сверхлюдей! Правительство и выкормыши. Это для вас укрытия и будущее. А всем остальным - грызть землю. Вот только вся штука в том, что мы не подохли, как вы себе запланировали. Вот мы и ждем, когда вы вылезете из своих нор, чтобы вас поприветствовать. По новопольскому обычаю, - тут он вытащил длинный охотничий нож, - кровью и солью!
   Подходя к "хаммеру" он расхохотался. Я же оглянулся туда, где люди из универмага избивали девушку. Нет, они вовсе не делали этого напоказ, чтобы умилостивить наших стражников. Они наказывали ее по-настоящему. Именно так, как приказал им сержант. Девушка же сносила удары молча. Когда, на какое-то мгновение, я увидел ее окровавленное лицо, мне показалось, что она улыбается, вот только уверенности в этом у меня не было. Слишком быстро все это длилось.
   Мы двинулись дальше. К счастью, до цели уже было недалеко. Мы направлялись к рынку. В принципе, я и раньше мог об этом догадаться. Бургомистр обязан проживать в ратуше. Он там и жил. Сержант выехал на рынок, где нас уже ждала толпа вооруженных мужчин. Все они были похожи на тех, кто притащил нас сюда: заросшие, грязные, в лохмотьях. Вопль, исходящий из сотен глоток, заглушил даже рокот двигателя. Нас окружили плотным кольцом, грозно покрикивая, и хотя меня даже угостили палкой по почкам, выбивая дух на добрые пять минут, ничего более серьезного не случилось.
   Я потихоньку приходил в себя. Было слишком темно, чтобы можно было бы приглядеться к ратуше. В мерцающем свете факелов мне были видны лишь фрагменты стен и нескольких, забитых досками, окон. Когда я попытался пробиться взглядом к отдаленным частям здания, крики неожиданно утихли. Мужчины уступали место кому-то, кто шел среди них. Человека этого я еще не видел, но заметил волнение в толпе.
   - Бургомистр идет, - буркнул Павел, я же только мотнул головой.
   В этот \самый момент первый ряд обступивших нас людей расступился, и мы увидали низкорослого, толстого мужчину, одетого в потрепанные военные брюки и растянутый, хотя и держащий до сих пор фасон, свитер цвета хаки. На налитом лице с крупным носом было всего лишь несколько шрамов, следов ожогов не было видно. Тем не менее, выглядел он просто отвратительно. Можно сказать, выглядел он так, словно был родом не из нашего мира. Прибывший поднял руку, и шум разговоров затих, словно ножом обрезанный. Он кивнул сержанту. Тот подошел, склоняя голову, и сообщил:
   - Я поймал Посланников. Как пан Ян и говорил, их было трое и ехали со стороны Шлензы. Того, кто сидел за рулем, я застрелил. Остальных, не без приключений, привел сюда.
   - Хорошая работа, солдат, - сказал толстяк, даже не глядя на сержанта. - И награда из рук самого пана Яна тебя не обойдет.
   Он подошел к Павлу, затем ко мне и окинул нас любопытствующим взглядом. Вблизи он показался мне еще более гадким. От него несло чем-то, что, при большой доле воображения, можно было принять за спиртное. Не останавливаясь, он направился к вездеходу, где осмотрел снаряжение, потом глянул на панель управления.
   - Хорошая машина, в самый раз для Бургомистра, - сказал он, и на лице сержанта тут же появилось выражение разочарования. Может, он надеялся на то, что бургомистр отдаст машину ему в качестве награды? В любом случае, парень просчитался. - Все из машины - в ратушу. А господа Посланники эту ночь проведут в бункере. Им не привыкать.
   Сообщив это, он отправился назад в ратушу. Я почувствовал, как меня хватают и тащат в противоположную сторону. Меня затащили в подъезд, после чего мы спустились в подвал. Только здесь я сориентировался, что меня ведут в бомбоубежище, одно из многих в этой части города. Когда-то мне довелось слышать, что возле рынка было несколько по-настоящему крепких убежищ. Теперь же мне предстояло убедиться в том, что это не выдумки. Массивные бетонные стены, толстенные металлические двери и никаких окон. Единственным источником света были факелы в руках конвоиров. Меня впихнули в одно из помещений, через мгновение ко мне присоединился Павел. После этого, только я его и видел. Металлическая дверь захлопнулась сразу же, как только его втолкнули в нашу камеру, после чего мы остались одни, в абсолютной темноте.
   Не знаю, как долго это продолжалось, я нащупал стенку и уселся в углу. В небольшом помещении не было ничего, что могло бы послужить в качестве постели. А я еще считал, будто мои нары в Бастионе совершенно неудобная штука, сейчас бы я отдал все, лишь бы провести ночь на них.
   - Темнота, вижу темноту, - попытался я пошутить, но мне ответило молчание.
   - Ты на месте, Макс? - помолчав, спросил я, когда и Павел перестал крутиться. Шелест откуда-то справа указывал на то, что мой товарищ уселся.
   - Нет, перекурить вышел, - ответил он, и мы вместе рассмеялись.
   - Блин, как-то все по-долбаному идет, - заговорил я снова. - Ты хоть что-нибудь понимаешь?
   - Ноль на массу, - ответил Павел. - Но если над всем этим хорошенько подумать...
   - Да?
   - Мне кажется, что они нас ожидали. Помнишь, что сказал тот урод, который забрал футболку? Все случилось так, как говорил пан Ян. Три мужика, приехали со стороны Шлензы. Все это может значить, что тип, выступающий под именем пана Яна, это какая-то шишка еще со старых времен. Он прекрасно знает, что в горе находится бастион. Знакомы ему и процедуры, разработанные на случай ядерного конфликта и действий после него. Ведь лично мы тщательно выполняли инструкции штаба. На первую разведку отправляются три человека. Водитель является глазами и ушами группы. Остальные - это медицинский и технический персонал. Водителя убили, а нас взяли в соответствии с указаниями пана Яна.
   - Ты не обижайся, Павел, но у вас, в разведке, и вправду разыгралась фантазия. Не забывай, что в городе оставалось несколько человек, ориентирующихся в нашей ситуации. Например, те, которые отправляли нас из казарм. А может, этот их Ян - это какой-нибудь трахнутый пророк, ясновидящий или просто парень, у которого шарики за ролики заехали, вот он и придумал байку на основании где-то услышанных историй про спрятанную в Шлензе крепость? Хотя, а кто из чинуш мог остаться наверху? Ты же сам говорил, что они съебались в бункеры под Радзимином еще днем раньше. А оттуда пешком они бы просто не дошли.
   - Может, его не впустили, или он опоздал, а теперь хочет на всех отыграться? - не желал проигрывать Завадский. - Тот толстяк не был похож на жертву лучевой болезни.
   - Это правда, но все равно - этого слишком мало, чтобы делать поспешные выводы. Завтра встретимся с этим Котигорошком и поглядим, с кем имеем дело.
   - Ну ты и даешь, Котигорошком. Знаешь, Томек, с твоим чувством юмора тебе бы в цирке выступать, а не людей лечить.
   - Ты слыхал про доктора Патча Адамса?
   - Нет, а что, должен был?
   - Так сложилось, что он лечил смехом, а точнее - разработал такой метод терапии, помогающий лечению, и состоящий в том, что пациента нужно было рассмешить.
   - Погоди, вроде бы было такое кино, с этим... как его...
   - С Робином Уильямсом.
   - Точно.
   Мы болтали еще с час, стараясь забыть, в каком очутились дерьме. Метод оказался и вправду хороший. Во всяком случае, настолько хорошим, что нам удалось заснуть.
   Я проснулся, не имея понятия, сколько прошло времени. Все тело болело. Павел еще спал. Его храп разносился по всей камере. Именно он разбудил меня окончательно. Я как раз начал раздумывать над тем, какой применить метод, чтобы не будить приятеля, и в то же самое время прервать его концерт, когда кто-то начал возиться с дверью. Через мгновение металлическая плита раскрылась с громким скрежетом не смазываемых годами петель, и в помещение вошло три типа с оружием и факелами. Даже они ослепили меня совершенно. Я позволил без сопротивления выволочь себя из камеры и вывести наружу. Как только зрение восстановилось, я понял, что нахожусь не на рынке, а с другой стороны здания - во дворе. На деревянной лавке стоял большой пластмассовый таз, наполовину заполненный грязной водой. Я вопросительно поглядел на ближайшего охранника. Тот криво усмехнулся.
   - Вы должны умыться, говноеды, - сказал он. - Пан Ян ждет, и он не должен нюхать вашу вонь. Если испытываете потребность, можете сходить в кустики.
   Потребности мы не испытывали, потому что последний день провели без еды и питья, но миска с водой оказалась не такой уже и плохой идеей. Павел пропустил меня первого, а сам заговорил с одним из охранников.
   - И кто же такой ваш пан Ян? Наверное, важный тип?
   - Бургомистр, - буркнул тот.
   - Это что же, он был перед войной бургомистром Вроцлава?
   - Нет, - отрезал стражник. - Не был.
   - Простите, но у нас назначена с ним встреча. Нужно ведь знать, кем он является или же был?
   Ему никто не ответил. Я умылся и вытерся носовым платком, единственной вещью, которую у меня не отобрали. Павел ополоснулся так же быстро. Через пять минут нас вывели на рынок. В свете дня я мог видеть, что осталось от ратуши и всей старинной части города, которую так тщательно реставрировали еще несколько лет назад. Если нижняя часть домов выглядела еще более-менее, то крыш не было совсем. Точно так же и с ратушей. Более того, от башни остался один почерневший обрубок.
   Количество собравшихся на площади людей меня совершенно не удивило. Но если вчера все эти вояки вели себя как стадо павианов, то сегодня все стояли тихонько. Это их спокойствие беспокоило меня сильнее, чем вчерашние вопли, но ничего не произошло. Нас провели в ратушу, после чего мы спустились по ступеням вниз. По-моему, перед войной здесь размещался какой-то ресторан, название которого в памяти не осталось. Сейчас подвал превратили в некое подобие тронного зала. Небольшие окошки пропускали какую-то чуточку солнечного света, но, чтобы осветить огромный подвал, этого никак не хватало. Потому-то к столбам привязали десятки факелов. Стражники провели нас к большому креслу, установленному на возвышении из дерева. На кресле сидел представительный мужчина с удлиненным лицом, искривленным как бы гримасой боли. У него был узкий нос и глубоко посаженные синие глаза. Длинные, хотя и очень редкие, волосы он зачесал назад. Лучевая болезнь на него тоже подействовала, хотя и в значительно меньшей степени, чем на несчастных, стоявших за стенами ратуши. К тому же, он был гораздо лучше одет. На мужчине были протертые на коленях джинсы и фланелевая рубашка, казавшаяся даже чистой. Ансамбль дополнялся заброшенным на плечи шерстяным пальто военного покроя. Рядом с мужчиной стоял толстяк, которого мы видели вчера вечером, и второй, неизвестный нам мужик, окутанный во что-то, похожее на одеяло.
   Охранники подпихнули нас в сторону "трона", после чего отодвинулись на безопасное расстояние, встав по бокам зала за столбами, сразу же сняв оружие с предохранителей. Мы приблизились к Яну и его свите, идя медленно и не делая никаких резких движений. Как оказалось, у закутанного имелся при себе "калашников", который был нам показан как бы нехотя, когда мы остановились в паре шагов от возвышения.
   - Приветствую господ Посланников, - сказал Бургомистр. - Что же привело вас в мои несчастные хоромы?
   - Мы солдаты, а точнее - военные врачи, - ответил я, прежде чем Павел успел раскрыть рот. - Нас послали в разведку. Мы должны, вернее, должны были, проверить, в какой степени город был разрушен, и разработать план его возможного заселения.
   - А откуда это господа прибыли? - вновь задал вопрос пан Ян.
   - А вот этого, после не слишком милого приема, мы, скорее всего, не скажем.
   - Хотите поспорим, доктор, что скажете? - Мужчина на "троне" даже не поднял голоса, зато тон, которым он произнес эти слова, вызвал мурашки по коже. - Это всего лишь вопрос времени и методов, которыми мы воспользуемся, чтобы эту информацию из вас извлечь.
   - Не сомневаюсь.
   - Тогда я слушаю.
   - Скажем так, из района Шлензы.
   - Я знал это еще до того, как вы прибыли.
   - Да? - вмешался Павел. - Интересно, откуда?
   - Вы что же, действительно считаете, будто в этом городе не осталось никого, кто бы не помнил автобусов, один за одним отъезжавших в направлении Шлензы за пару часов до налета? Будто бы те, кто переделывал штольни, не имели семей или же любовниц, которым шептали о том, что делают в тайне от всех? Многие из них все еще живы...
   - Раз так, тогда почему же они не расскажут, где искать?
   - Вижу, что вы обладаете склонностями искать на свою задницу приключений, - ответил на этот вопрос Бургомистр. - А вот что вы скажете на то, если я прикажу расстрелять вашего коллегу? - обратился он ко мне с риторическим вопросом. - Меня раздражает тон его высказываний.
   - Вы лицо, управляющее этим городом. Вы можете приказать убить нас сейчас или сразу же после нашей беседы. Можете приказать нас пытать. А вся штука в том, что вчера мы должны были передать рапорт, но не передали. Для людей из нашей части это уже причина для тревоги. В любую минуту тут может появиться следующая разведывательная группа; если же вы и ее нейтрализуете, максимум через три дня в город войдут танки и сотни вооруженных до зубов солдат.
   Пан Ян усмехнулся, такая картина его явно рассмешила. Я не понимал, почему, но он сам объяснил:
   - Во Вроцлаве живет около трех тысяч мужчин. У каждого имеется оружие, и это море развалин они знают, как свои пять пальцев. Танки в городе - как дети в тумане, чеченская кампания и усмирение Багдада прекрасно показали это. Только это еще не все. Неужели вы думаете, что ваши вооруженные до зубов парни станут стрелять в женщин и детей, находящихся в последней стадии лучевой болезни? У нас такие еще остались. И каждая из таких женщин с огромной радостью отдаст жизнь, которой, фактически, и так у нее нет, если сможет хотя бы ранить Проклятого. С этой вашей армией у вас нет ни малейшего шанса. Это мы хозяева этой выжженной земли - не вы. Вы даже не имеете права вылезти из той норы, в которую закопались два года назад, осудив нас на медленную смерть от радиации и голода.
   - Если вы считаете, что мы имел хоть что-то общее с разжиганием войны, то вы сильно ошибаетесь. - Павел воспользовался моментом, когда у Бургомистра пересохло в горле, чтобы представить и наши аргументы. --Мы были резервистами, которых мобилизовали буквально за пару часов до нападения. О том, что происходит, мы узнали только по дороге в части. Мы даже не поддерживали дебильную идею забрать Львов назад в лоно матери Польши. Вот только никто не спрашивал, нравится нам это или нет.
   - Господа, господа, - не переставал смеяться пан Ян. -Я прекрасно понимаю, что перед лицом скорой смерти вы будете строить из себя невинных овечек, но здесь все знают, кто и почему оказался в Бастионе: предупрежденные властями высшие чиновники, их семьи, люди, несущие совместную ответственность за планы уничтожения этой страны. Типы, лишенные элементарных принципов, рискнувшие вступить в открытый конфликт с ядерной державой, лишь бы только отвернуть внимание народа от своих выкрутасов. Среди вас нет ни одного, кто попал бы туда случайно. Потому-то выжившие и назвали вас Проклятыми. Многие умерли до настоящего момента, стоя на посту и высматривая Посланников, как и было предсказано. И вот вы пришли, и отпираетесь точно так же, как было предсказано.
   - Нем было предсказано?
   - Разве так важно, кем? Один умный человек предсказал. Просто умный человек.
   - Но ведь вы, пан Ян, знаете, что это неправда, - сказал я.
   - Я верю в то, что это правда, - отрезал тот, - потому что это правда. А теперь прощаюсь. Даю вам время до вечера. Либо вы скажете, где находятся входы в Бастион, либо я прикажу вас убить, но медленно. Настолько медленно, что пожалеете, что матери родили вас, и вы еще проклянете их за это.
   На сей раз нас повели не в камеру, а на первый этаж ратуши - в большой зал с огромными окнами. Здесь мы обнаружили лавку и две миски с баландой, которую здесь называли едой. Лично я не мог проглотить ни единой ложки; "еда" воняла словно... одной мысли об этом "чем-то" хватало, чтобы тянуло на рвоту. Но Павел свою порцию съел. Это лишь укрепило меня в мысли, что у ребят из разведки поехала крыша. Пока я тупо вглядывался в миску, мой товарищ обошел все помещение. Потом он выглянул в окно, но на площади все так же находилась толпа обитателей Вроцлава. Наконец он уселся рядом со мной и шепнул:
   - Помнишь, я говорил тебе, что этот пан Ян - должно быть, какая-то правительственная шишка?
   - Говорил, - ответил я ему тоже шепотом.
   - А вот теперь послушай еще. Как он назвал то место, откуда мы прибыли?
   - Бастион. - Следует признать, ему удалось посеять во мне зерно сомнения. - Он сказал, что мы прибыли из Бастиона.
   - Именно. А знаешь ли ты, что даже само это название - совершенно секретный криптоним?
   - И что с того?
   - А то, что работая в штабе генерала Валдоха, я почитал корреспонденцию, касающуюся всего проекта. Название "Бастион" появилось всего за неделю до начала войны, вместе с планами нападения на Украину. О нем знало не более десятка человек, причем, все с самой верхушки. Офицеры узнали его только лишь во время мобилизации. Если нашему Катигорошку известно про Бастион, выходит, он держался близко к кормушке. Очень близко...
   - Тогда, почему он не сидит в каком-нибудь бункере с другими парнокопытными?
   - Этого я не знаю, сам же он об этом не скажет. Даже если мы прямо спросим.
   - Факт. Вот только на кой ляд ему нужна информация про Бастион, раз у него был к ней доступ еще до войны?
   - Здесь уже уверенности нет. Он мог знать о самом проекте, но не про его подробности.
   - Тогда, почему он кормит людей бреднями о Проклятых?
   - Но это же очевидно! Здесь он свил себе гнездышко, правит всем городом, люди его обожают, отдают за него жизни - разве это не мечта каждого политика? Когда же мы вернемся, что из всего этого останется? Валдох со всем своим генералитетом тут же пожелает узнать, кто он такой. Потом они направятся к Радзимину, все уроды из правительства вернутся на свои посты. Но, раз пан Ян не попал в бункер, значит, вакантного поста для него и не хватает. И все мечты о власти лопнут словно мыльный пузырь.
   - Правильно, в этом есть смысл, но даже если бы мы и сообщили, где находятся входы в Бастион, что мог бы он сделать? Идея боев в городе должна быть ему ближе, чем попытка вторжения в крепость врага, где роли переменятся.
   - Не до конца. А может он желает убрать только лишь офицеров, чтобы захватить контроль над ар- мией? Ведь у этого сукина сына может иметься долбаное биологическое оружие, которое он распылит в вентиляционной системе Бастиона. Насколько мне известно, у нас имелись какие-то количества боевых газов, причем, на территории Нижней Силезии. Имея доступ в архивы штаба округа, а за эти два года они могли спокойно вытащить любую находящуюся в сейфах бумажку, он мог узнать по этой теме абсолютно все.
   - Нет, не так уж это просто, Павел. Да, ты был классным разведчиком, но, похоже, делаешь поспешные выводы.
   - А у тебя имеется лучшая теория?
   - Нет, - честно признался я, - но и твоя основывается исключительно на предположениях.
   - Не только. Похоже, я знаю, с кем мы имеем дело. - Павел уселся и начал массировать подбородок. - Только что до меня дошло. Из этого десятка человек, знающих про Бастион с самого начала, Яном звали лишь одного. Советника премьера по военным вопросам, Собещука. Точно, это он! Тот самый сукин сын, который придумал план нападения на Украину. Я видел этого перца на фотографиях в делах Валдоха, но там он был с короткими волосами и в очечках. На свой пост этот вонючий пидор по рекомендации какого-то родича премьера, и доступа ко всем бумагам у него еще не было. Потому-то он и не знал, где Бастион находится. Военные сохранили эту информацию для себя.
   - Но если это он, тогда почему не сидит в Радзимине, а облучается с остальными?
   - Хороший вопрос, Ватсон, - заметил Павел и задумался. Я же заметил, что во время нашей беседы слопал чуть ли не всю миску баланды. И мне сделалось нехорошо.
   В этом зале нас продержали чуть ли не до сумерек. В течение этого времени мы почти что не разговаривали. Поначалу Павел анализировал нашу ситуацию, время от времени подкидывая новые идеи. Потом он заснул, беспокойно ворочаясь и бормоча что-то под нос. Я же в это время сидел у окна и глядел на город. С такой высоты видеть было мало чего: старые дома, окружающие рынок, не позволяли пробиться взглядом к дальним частям Старого Города, но даже то, что я видел, радовало глаз. Я вспоминал мгновения прошлой жизни: вечеринку в кафе напротив после окончания школы, когда один из наших дружков, Метек, смылся, забрав с собой все деньги, собранные на подарок учителям, и как раз в этом месте мы его и накрыли; моменты, когда с цветами ждал девушку, чтобы потом сесть под памятником Фредро3 - сейчас это была расплавленная глыба металла, в которой с трудом можно было распознать человеческую фигуру; встречи в студенческом клубе, рядом, на Шевской, где когда-то, сто лет назад, собиралась вся наша гоп-компания. Подобных воспоминаний у меня было много, а места, к ним приписанные, исчезли, сметенные вихрем атомного взрыва, оставшись только лишь в моей памяти.
   Солнце начало скатываться за сорванные крыши домов, когда дверь открылась, и в зал вошло несколько приближенных людей Бургомистра. Не говоря ни слова, они указали нам на дверь и провели уже известным нам путем в подвал.
   На сей раз здесь было гораздо темнее - отсутствия солнечного света даже из небольших окошек, ничто не могло возместить. Даже дополнительные факелы. Входя в длинный зал, я заметил, что здесь собралось много людей, скорее всего - доверенных лиц Бургомистра, которые должны были стать свидетелями его окончательного триумфа над Проклятыми. Я глянул на Павла и увидал на губах приятеля странную усмешку. Точно такую же я видал и тогда, когда, в присутствии Савицкого, вместо того, чтобы попасть под суд, Павел пошел на повышение. Не было никаких сомнений, что у капитана Завадского имелась идея, которая должна была помешать всем планам Собещука. Интересным оставалось то, удастся ли ему эту идею реализовать до того, как нас убьют.
   Снова мы остановились перед "троном", на котором восседал пан Ян, называемый Бургомистром. Охранники остались буквально в полушаге от нас, нацелив стволы в наши спины.
   - Ну что, подумали, господа доктора? - спросил бургомистр.
   - Подумали, - ответил Павел. Я же пока решил помолчать.
   - Тогда слушаю. - Собещук, если, конечно же, это был он, сел поудобнее на кресле и отработанным жестом подпер голову рукой.
   И вот тут все и началось.
   - А без очков вам удобно? - спросил Павел, и звучание этих слов, а вернее - их смысл, стерли даже тень улыбки с лица Бургомистра. - Могу поспорить, что в такой темноте вы видите паршиво. Хотя, две диоптрии - это не такая уже и трагедия, разве что недостатки зрения в последнее время усилились...
   - Не понял, - сказал пан Ян. - О чем это ты говоришь? У меня с глазами все в порядке.
   - Да? Тогда скажите, сколько пальцев я показываю? - спросил Павел с ядовитой усмешкой, вытянув руку с пальцами, сложенными в жест, считавшийся когда-то оскорбительным. Бургомистр никак не отреагировал, но было видно, что его обеспокоили шорохи приглушенных комментариев, доходящие из зала.
   - Даже если я вижу и не слишком хорошо, - сказал пан Ян через какое-то мгновение, - то это еще ничего не означает. В наши времена, когда электричества нет, и много времени проводишь у огня, зрение потерять легко. Вы как врач должны это знать лучше меня.
   - Вся штука в том, что я не врач, пан Собещук.
   Вот эти слова вызвали запланированный эффект. В одну секунду спокойное лицо бургомистра превратилось в застывшую маску, но на ней не было даже следа испуга, самое большее - обеспокоенность. Шум разговоров усилился. Я увидал, что Павел опять усмехается. Пока что в этом столкновении вел он.
   - Как вы меня назвали?
   - У вас и со слухом проблемы? - иронично заметил Завадский. - Ладно, буду говорить погромче. Дорогие жители Вроцлава. Позвольте рассказать вам краткую историю жизни человека, который появился среди вас, рассказывая легенды о Проклятых, принесших катастрофу на ваши головы, самих же в безопасности ожидающих лучших времен. Так вот, ваш пан Ян, или же, если хотите - Бургомистр, это один из виновников тех самых несчастий, которые пережила наша страна. Перед войной он был советником министра национальной обороны, и как раз именно из под его рук вышел безумный план нападения на Украину. Тот самый план, к которому многие относились весьма отрицательно, вот только коллеги пана Яна плевать хотели на мнение специалистов. Для них было важным лишь одно. Война означала отсрочку в проведении выборов, которые бы лишили их власти. Потому они и приняли рискованное решение, за которое заплатить пришлось всем вам. И вот теперь уважаемый пан Ян, носивший когда-то фамилию Собещук, ликвидирует всех тех, которые могли бы его демаскировать. Радзимин далеко, пока там правительство вылезет из своей норы, может пройти еще много и много месяцев. Впрочем, все это друзья и товарищи вашего Бургомистра. Единственную угрозу представляет группа старших офицеров, командующих бастионом. Да еще находящиеся там бумаги, в которых можно найти рожицу творца всего этого бардака. Человека, уничтожившего этот город, эту страну, а может и много больше. Человека, знающего о складах биологического оружия в Стжелине, тех самых, которые он сам же и скомандовал построить. Газа PG там не очень-то и много, но и его должно хватить для ликвидации всех живущих в муравейнике Бастиона. Разве не так, господин директор Института Стратегических Исследований доцент Ян Собещук?