Страница:
Особенно часто вспоминал «белый генерал» ожесточенные бои под Плевной. Три штурма русских войск отбили засевшие в этом городке турки и лишь после осады сдались на милость победителя. Многократно на белом коне, в белом кителе и белой фуражке водил Скобелев свои войска в атаки и контратаки, личным примером и задушевным словом внушал солдатам уверенность в победу.
– А помнишь, Дукмасов, Зеленые горы? – как-то обратился он к своему адъютанту, неотступно сопровождавшему его во время русско-турецкой кампании.
Конечно, Петр Архипович не мог забыть эти позиции на покрытых пышной зеленью холмах, что возвышались вокруг Плевны. Не раз они переходили из рук в руки.
В середине сентября 1877 года, вступив в командование 16-й пехотной дивизией, генерал-лейтенант М. Д. Скобелев стал полным хозяином зеленогорских позиций. Он немедленно поставил во главе штаба дивизии своего любимца и друга подполковника А. Н. Куропаткина, и эти двое людей стали душою Зеленых гор.
В одну темную, ненастную октябрьскую ночь Скобелев выслал охотников с саперами, и к утру турецкие позиции оказались опоясанными русскими траншеями. Турки пробовали было выбивать русских, но напрасно. В одной из траншей поселился Скобелев вместе с Куропаткиным. Генерал сам отправлял солдат на вылазки против турок, давал им наставления, как биться с врагом, заклепывать орудия, выбивать неприятеля штыками. Если же турки атаковали, Михаил Дмитриевич неизменно возглавлял отражение их удара.
Именно здесь, под Плевной, он стал кумиром солдат. Скобелев не любил пышных речей, предпочитал простой разговор с подчиненными. Вот выстроились добровольцы. Они взялись чуть ли не ползком подобраться к неприятельским траншеям и ворваться в них, дезорганизовав противника и дав возможность подойти основным силам.
Скобелев обходит ряды.
– Ну, молодцы, смотри, сделай дело! – слышится его голос.
– Постараемся, ваше превосходительство! – гремит в ответ.
– То-то постараемся! Надобно, чтобы все чисто было…
– Редуты брали, а тут чтобы осрамиться… Ни в жизнь…
– Редуты, ребята, другое дело. Их взять нужно, а тут только переполоху наделать… Подобрался, кричи «ура» и действуй штыком, пока турок не опомнится, а опомнился, уходи назад. Измором их дойдем, если в честном бою в руки не даются. А чтобы измором взять, покою давать нельзя. Поняли? Начальника, ребята, слушай; сказал он «стой» – ты ни с места. А в разброд будете действовать – самим хуже: перебьют не за понюх табаку.
Однажды Скобелев в сопровождении нескольких офицеров отправился осмотреть передовые позиции. Перейдя Берестовецкий лог, он стал подниматься на окрестные холмы и тут увидел бегущих солдат Владимирского полка. Некоторые были с ружьями, некоторые без них.
– Это что такое? – закричал Скобелев. – Стой! Что это за безобразие? Где офицер?
Подошел испуганный офицер и взял под козырек.
– Объясните, что это значит? – обратился к нему генерал.
– Ваше превосходительство! Турки открыли такой огонь, что нагнали панику на солдат. Мы ничего не могли с ними поделать, – смущенно оправдывался офицер.
– Как вам не стыдно, – загремел Скобелев. – У вас самолюбия нет! Вы своего долга не знаете. Стыдитесь, молодой человек!
Лишь после этого спокойно обратился к солдатам.
– Нехорошо, ребята! – заговорил он. – Вы забыли присягу, данную государю: живота не щадить. Смотрите, загладьте скорее свою страшную вину, иначе я не хочу вас знать, не буду вами командовать. Будьте молодцами, господа офицеры! Соберите ваших людей, разберитесь по ротам и в порядке идите обратно в траншеи.
Сконфуженные солдаты возвратились и под страшным огнем турок выполнили порученное им задание.
Если, встречаясь с солдатом, Михаил Дмитриевич замечал, что у того что-то не в порядке, то не бранил, не кричал на него, не грозил всевозможными карами.
– Как же это ты так, братец? – журил он виноватого. – И не стыдно это тебе? Вот уж от тебя-то никак ничего подобного не ожидал!
– Виноват, ваше превосходительство! – чуть не плачет солдат, удивляясь и в то же время гордясь, что генерал от него не ожидал неисправности.
– Только что разве виноват! Даешь слово, что в другой раз этого не будет?
– Так точно, ваше превосходительство, даю.
– Ну, смотри! Не давши слова – крепись, а давши – держись!
Чаще всего бывало, что после подобного генерального выговора солдат исправлялся и становился образцовым…
Осень быстро переходила в зиму. Начинали трещать морозы, шел снег. Скобелев ухитрился раздобыть для солдат полушубки.
– И меня, господа, – обратился он однажды при обходе траншей к офицерам, – можете поздравить с обновкою! Отец мне прислал прекрасный полушубок и просил, чтобы я постоянно носил его. Только мне он не нравится: весь черный.
Скобелев был несколько суеверен, верил приметам, предчувствиям. Через несколько дней его легко контузило неприятельской пулей, и он, смеясь, говорил, что причиной тому черный полушубок.
Однако этот случай встревожил офицеров.
– Друзья, – сказал Куропаткин, – если генерал будет становиться на банкет и выставлять себя таким образом на показ неприятелю, становитесь и вы тоже. Я уверен, он реже станет рисковать собой.
Так и сделали. Когда в следующий раз Скобелев со дна рва взобрался на банкет и начал рассматривать неприятельские позиции, сопровождавшие его офицеры сделали то же самое. Пули турок сейчас же засвистели над их головами. Скобелев несколько удивленно посмотрел на офицеров, но слез с банкета и пошел дальше. Через несколько шагов он вновь выбрался наверх, и его спутники немедленно подставили и себя под турецкие пули.
– Да чего вы-то торчите здесь? Сойдите вниз! – недовольным тоном сказал генерал.
– Мы обязаны брать с начальства пример, – иронически заметил Куропаткин. – Если вы подвергаете себя опасности, то и нам, подчиненным вашим, жалеть себя нечего!
Михаил Дмитриевич только, молча, пожал плечами, соскочил в ров и пошел дальше.
Но предназначенной ему пули генерал все-таки не миновал. Прошло несколько дней, и он снова был контужен в спину, как раз когда сходил с банкета в ров.
Контузия на этот раз оказалась сильной. Скобелев упал. На помощь к нему кинулись ближайшие офицеры, но генерал уже стоял на ногах, лишь лицо его резко побледнело.
– Ничего, братцы, пустяки! – спокойно произнес он. – Я даже не ранен.
Но вскоре Скобелев почувствовал, что оставаться далее в траншеях не может и, поддерживаемый Куропаткиным и еще одним офицером-казаком Хомячевским, покинул позиции.
Контузия была болезненной, но и в этой ситуации генерал пытался шутить с приходившими навестить его офицерами.
– Это все, господа, черный полушубок, – говорил он, улыбаясь, – не надень я его, наверное, ничего не произошло…
Даже, лежа в постели, Скобелев не переставал распоряжаться делами. Он устроил еще батарею у Брестовца, позади нее расположил перевязочный пункт и через неделю благодаря своей крепкой натуре оправился настолько, что смог сесть на коня и явился на позицию.
– Что же, братцы, – рассуждали, увидя его, солдаты, – если сам генерал идет прямо под пули, так нашему брату, простому нижнему чину и подавно жалеть себя нечего.
Ноябрь подходил к концу. Плохо приходилось Осман-паше в осажденном городе. Близкая развязка чувствовалась всеми. Особенно напряженно ожидали ее на Зеленых горах. Частенько в руки скобелевцев попадали турецкие беглецы, не выдержавшие тягостей блокады. Эти голодные, оборванные люди были так жалки, что их, прежде чем отправлять далее, русские солдаты досыта кормили из своих котлов, оделяли табаком, а иногда давали и одежду.
Однажды казачий разъезд привел к Скобелеву захваченного в плен турка, и тотчас же в зеленогорском отряде разнеслось, что противник уходит, бросив все свои траншеи, окопы, редуты.
Действительно, Осман-паша решил уйти, прорвавшись через блокирующие город войска. Авангард его армии уподобился могучему тарану. Таборы скатились с высот, перешли через, реки и со страшной силой ударили по передовым русским полкам. Обрекши себя на смерть, турецкие бойцы атаковали столь стремительно, что сумели прорвать первые две линии русских траншей. Издали, с тех высот, откуда глядел на бой Скобелев, казалось, будто кровавая река красных турецких фесок вдруг вырвалась из Плевны и бурными волнами ударила по русским. Уверенный в успехе, Осман-паша спустился к реке Вид и уже подъезжал к мосту, когда случайная пуля свалила его с коня.
Подошедшие резервы русских обрушились на неприятеля с трех сторон. Турки обратились в бегство. В этом бою противник потерял убитыми и ранеными около 6 тысяч человек, русские же потери составили 1700 человек.
Раненый Осман-паша, поняв, что ему не вырваться из окружения, 28 ноября выслал к русскому командованию своего адъютанта с объявлением капитуляции. В плен сдались 10 генералов, 2128 офицеров, 41 200 солдат. Это была блестящая победа.
Скобелев послал свои полки занять павшую Плевну. В городке валялись неубранные трупы людей, животных; всюду были видны груды развалин, разрушенные дома, обгорелые бревна. В сумерки в караулку, где находился плененный Осман-паша, примчался «белый генерал», назначенный военным губернатором Плевны.
Скобелев порывисто вошел в помещение и протянул турецкому командующему руку. Обращаясь к переводчику, он сказал:
– Передайте паше, что каждый человек по натуре более или менее завистлив, и я как военный завидую Осману в том, что он имел случай оказать своему отечеству важную услугу, задержав нас на четыре месяца под Плевной.
Паша внимательно выслушал переводчика, потом улыбнулся и проговорил:
– Генерал еще так молод летами, а между тем он успел сделать столь много и так хорошо заявить о себе на военном поприще, что я не сомневаюсь, что если не я, так, может быть, дети мои отдадут ему почтение как фельдмаршалу русской армии.
Наверное, предсказание турецкого командующего сбылось бы, если бы жизнь Скобелева трагически не оборвалась на взлете военной карьеры.
Тайна гостиницы «Англия»
– А помнишь, Дукмасов, Зеленые горы? – как-то обратился он к своему адъютанту, неотступно сопровождавшему его во время русско-турецкой кампании.
Конечно, Петр Архипович не мог забыть эти позиции на покрытых пышной зеленью холмах, что возвышались вокруг Плевны. Не раз они переходили из рук в руки.
В середине сентября 1877 года, вступив в командование 16-й пехотной дивизией, генерал-лейтенант М. Д. Скобелев стал полным хозяином зеленогорских позиций. Он немедленно поставил во главе штаба дивизии своего любимца и друга подполковника А. Н. Куропаткина, и эти двое людей стали душою Зеленых гор.
В одну темную, ненастную октябрьскую ночь Скобелев выслал охотников с саперами, и к утру турецкие позиции оказались опоясанными русскими траншеями. Турки пробовали было выбивать русских, но напрасно. В одной из траншей поселился Скобелев вместе с Куропаткиным. Генерал сам отправлял солдат на вылазки против турок, давал им наставления, как биться с врагом, заклепывать орудия, выбивать неприятеля штыками. Если же турки атаковали, Михаил Дмитриевич неизменно возглавлял отражение их удара.
Именно здесь, под Плевной, он стал кумиром солдат. Скобелев не любил пышных речей, предпочитал простой разговор с подчиненными. Вот выстроились добровольцы. Они взялись чуть ли не ползком подобраться к неприятельским траншеям и ворваться в них, дезорганизовав противника и дав возможность подойти основным силам.
Скобелев обходит ряды.
– Ну, молодцы, смотри, сделай дело! – слышится его голос.
– Постараемся, ваше превосходительство! – гремит в ответ.
– То-то постараемся! Надобно, чтобы все чисто было…
– Редуты брали, а тут чтобы осрамиться… Ни в жизнь…
– Редуты, ребята, другое дело. Их взять нужно, а тут только переполоху наделать… Подобрался, кричи «ура» и действуй штыком, пока турок не опомнится, а опомнился, уходи назад. Измором их дойдем, если в честном бою в руки не даются. А чтобы измором взять, покою давать нельзя. Поняли? Начальника, ребята, слушай; сказал он «стой» – ты ни с места. А в разброд будете действовать – самим хуже: перебьют не за понюх табаку.
Однажды Скобелев в сопровождении нескольких офицеров отправился осмотреть передовые позиции. Перейдя Берестовецкий лог, он стал подниматься на окрестные холмы и тут увидел бегущих солдат Владимирского полка. Некоторые были с ружьями, некоторые без них.
– Это что такое? – закричал Скобелев. – Стой! Что это за безобразие? Где офицер?
Подошел испуганный офицер и взял под козырек.
– Объясните, что это значит? – обратился к нему генерал.
– Ваше превосходительство! Турки открыли такой огонь, что нагнали панику на солдат. Мы ничего не могли с ними поделать, – смущенно оправдывался офицер.
– Как вам не стыдно, – загремел Скобелев. – У вас самолюбия нет! Вы своего долга не знаете. Стыдитесь, молодой человек!
Лишь после этого спокойно обратился к солдатам.
– Нехорошо, ребята! – заговорил он. – Вы забыли присягу, данную государю: живота не щадить. Смотрите, загладьте скорее свою страшную вину, иначе я не хочу вас знать, не буду вами командовать. Будьте молодцами, господа офицеры! Соберите ваших людей, разберитесь по ротам и в порядке идите обратно в траншеи.
Сконфуженные солдаты возвратились и под страшным огнем турок выполнили порученное им задание.
Если, встречаясь с солдатом, Михаил Дмитриевич замечал, что у того что-то не в порядке, то не бранил, не кричал на него, не грозил всевозможными карами.
– Как же это ты так, братец? – журил он виноватого. – И не стыдно это тебе? Вот уж от тебя-то никак ничего подобного не ожидал!
– Виноват, ваше превосходительство! – чуть не плачет солдат, удивляясь и в то же время гордясь, что генерал от него не ожидал неисправности.
– Только что разве виноват! Даешь слово, что в другой раз этого не будет?
– Так точно, ваше превосходительство, даю.
– Ну, смотри! Не давши слова – крепись, а давши – держись!
Чаще всего бывало, что после подобного генерального выговора солдат исправлялся и становился образцовым…
Осень быстро переходила в зиму. Начинали трещать морозы, шел снег. Скобелев ухитрился раздобыть для солдат полушубки.
– И меня, господа, – обратился он однажды при обходе траншей к офицерам, – можете поздравить с обновкою! Отец мне прислал прекрасный полушубок и просил, чтобы я постоянно носил его. Только мне он не нравится: весь черный.
Скобелев был несколько суеверен, верил приметам, предчувствиям. Через несколько дней его легко контузило неприятельской пулей, и он, смеясь, говорил, что причиной тому черный полушубок.
Однако этот случай встревожил офицеров.
– Друзья, – сказал Куропаткин, – если генерал будет становиться на банкет и выставлять себя таким образом на показ неприятелю, становитесь и вы тоже. Я уверен, он реже станет рисковать собой.
Так и сделали. Когда в следующий раз Скобелев со дна рва взобрался на банкет и начал рассматривать неприятельские позиции, сопровождавшие его офицеры сделали то же самое. Пули турок сейчас же засвистели над их головами. Скобелев несколько удивленно посмотрел на офицеров, но слез с банкета и пошел дальше. Через несколько шагов он вновь выбрался наверх, и его спутники немедленно подставили и себя под турецкие пули.
– Да чего вы-то торчите здесь? Сойдите вниз! – недовольным тоном сказал генерал.
– Мы обязаны брать с начальства пример, – иронически заметил Куропаткин. – Если вы подвергаете себя опасности, то и нам, подчиненным вашим, жалеть себя нечего!
Михаил Дмитриевич только, молча, пожал плечами, соскочил в ров и пошел дальше.
Но предназначенной ему пули генерал все-таки не миновал. Прошло несколько дней, и он снова был контужен в спину, как раз когда сходил с банкета в ров.
Контузия на этот раз оказалась сильной. Скобелев упал. На помощь к нему кинулись ближайшие офицеры, но генерал уже стоял на ногах, лишь лицо его резко побледнело.
– Ничего, братцы, пустяки! – спокойно произнес он. – Я даже не ранен.
Но вскоре Скобелев почувствовал, что оставаться далее в траншеях не может и, поддерживаемый Куропаткиным и еще одним офицером-казаком Хомячевским, покинул позиции.
Контузия была болезненной, но и в этой ситуации генерал пытался шутить с приходившими навестить его офицерами.
– Это все, господа, черный полушубок, – говорил он, улыбаясь, – не надень я его, наверное, ничего не произошло…
Даже, лежа в постели, Скобелев не переставал распоряжаться делами. Он устроил еще батарею у Брестовца, позади нее расположил перевязочный пункт и через неделю благодаря своей крепкой натуре оправился настолько, что смог сесть на коня и явился на позицию.
– Что же, братцы, – рассуждали, увидя его, солдаты, – если сам генерал идет прямо под пули, так нашему брату, простому нижнему чину и подавно жалеть себя нечего.
Ноябрь подходил к концу. Плохо приходилось Осман-паше в осажденном городе. Близкая развязка чувствовалась всеми. Особенно напряженно ожидали ее на Зеленых горах. Частенько в руки скобелевцев попадали турецкие беглецы, не выдержавшие тягостей блокады. Эти голодные, оборванные люди были так жалки, что их, прежде чем отправлять далее, русские солдаты досыта кормили из своих котлов, оделяли табаком, а иногда давали и одежду.
Однажды казачий разъезд привел к Скобелеву захваченного в плен турка, и тотчас же в зеленогорском отряде разнеслось, что противник уходит, бросив все свои траншеи, окопы, редуты.
Действительно, Осман-паша решил уйти, прорвавшись через блокирующие город войска. Авангард его армии уподобился могучему тарану. Таборы скатились с высот, перешли через, реки и со страшной силой ударили по передовым русским полкам. Обрекши себя на смерть, турецкие бойцы атаковали столь стремительно, что сумели прорвать первые две линии русских траншей. Издали, с тех высот, откуда глядел на бой Скобелев, казалось, будто кровавая река красных турецких фесок вдруг вырвалась из Плевны и бурными волнами ударила по русским. Уверенный в успехе, Осман-паша спустился к реке Вид и уже подъезжал к мосту, когда случайная пуля свалила его с коня.
Подошедшие резервы русских обрушились на неприятеля с трех сторон. Турки обратились в бегство. В этом бою противник потерял убитыми и ранеными около 6 тысяч человек, русские же потери составили 1700 человек.
Раненый Осман-паша, поняв, что ему не вырваться из окружения, 28 ноября выслал к русскому командованию своего адъютанта с объявлением капитуляции. В плен сдались 10 генералов, 2128 офицеров, 41 200 солдат. Это была блестящая победа.
Скобелев послал свои полки занять павшую Плевну. В городке валялись неубранные трупы людей, животных; всюду были видны груды развалин, разрушенные дома, обгорелые бревна. В сумерки в караулку, где находился плененный Осман-паша, примчался «белый генерал», назначенный военным губернатором Плевны.
Скобелев порывисто вошел в помещение и протянул турецкому командующему руку. Обращаясь к переводчику, он сказал:
– Передайте паше, что каждый человек по натуре более или менее завистлив, и я как военный завидую Осману в том, что он имел случай оказать своему отечеству важную услугу, задержав нас на четыре месяца под Плевной.
Паша внимательно выслушал переводчика, потом улыбнулся и проговорил:
– Генерал еще так молод летами, а между тем он успел сделать столь много и так хорошо заявить о себе на военном поприще, что я не сомневаюсь, что если не я, так, может быть, дети мои отдадут ему почтение как фельдмаршалу русской армии.
Наверное, предсказание турецкого командующего сбылось бы, если бы жизнь Скобелева трагически не оборвалась на взлете военной карьеры.
Тайна гостиницы «Англия»
Получив месячный отпуск, 22 июня 1882 года М. Д. Скобелев выехал из Минска в Москву. Его сопровождали несколько штабных офицеров и командир одного из полков барон Розен. По обыкновению Михаил Дмитриевич остановился в гостинице «Дюссо», намереваясь 25 июня выехать в Спасское, чтобы пробыть там до больших маневров.
По приезде в Москву Скобелев встретился с князем Д. Д. Оболенским, по словам которого генерал был не в духе, не отвечал на вопросы, а если и отвечал, то как-то отрывисто.
– Да что с вами наконец? – спросил Оболенский. – Сердитесь из-за пустяков. Вам, должно быть, нездоровится?
Скобелев ответил не сразу.
– Да что, – задумчиво протянул он, меряя шагами небольшой кабинет «Славянского Базара», – мои деньги пропали…
– Какие деньги? – удивился князь. – Бумажник украли у вас?
– Какой бумажник! Мой миллион… Весь миллион пропал бесследно.
– Как? Где?
– Да я сам ничего не знаю, не могу ни до чего добраться… Вообразите себе, что Иван Ильич (Маслов, близкий к Скобелеву человек, ведший его хозяйственные дела. – Авт.) реализовал по моему приказанию все бумаги, продал золото, хлеб и… сошел с ума на этих днях. Я и не знаю, где теперь деньги. Сам он невменяем, ничего не понимаю. Я несколько раз упорно допрашивал его, где деньги. Он в ответ чуть не лает на меня из-под дивана. Впал в полное сумасшествие… Я не знаю, что делать.[36]
24 июня Скобелев пришел к И. С. Аксакову, принес связку каких-то документов и попросил сохранить их, сказав: «Боюсь, что у меня их украдут. С некоторых пор я стал подозрительным».
На другой день состоялся обед, устроенный бароном Розеном в честь получения очередной награды. За столом находилось шесть-семь человек. В том числе, кроме Скобелева и Розена, адъютант генерала Эрдели, военный доктор Вернадский, личный врач Михаила Дмитриевича, бывший адъютант полковник Баранок.
Скобелева во время обеда не покидало мрачное настроение.
«А помнишь, Алексей Никитич, – обратился он к Баранку, – как на похоронах в Геок-Тепе поп сказал, слава человеческая аки дым преходящий… подгулял поп, а… хорошо сказал».[37]
После обеда вечером М. Д. Скобелев отправился в гостиницу «Англия», которая находилась на углу Столешникова переулка и Петровки. Здесь жили девицы легкого поведения, в том числе и Шарлотта Альтенроз (по другим сведениям ее звали Элеонора, Ванда, Роза) Эта кокотка неизвестной национальности, приехавшая вроде бы из Австро-Венгрии и говорившая по-немецки (на основании чего многие считали ее немкой), занимала в нижнем этаже роскошный номер и была знакома всей кутящей Москве.
Поздно ночью Шарлотта прибежала к дворнику и сказала, что у нее в номере скоропостижно умер офицер Покойника узнали сразу. Прибывшая полиция переправила тело Скобелева в гостиницу «Дюссо». Вскрытие производил прозектор Московского университета профессор Нейдинг. В протоколе было сказано: «Скончался от паралича сердца и легких, воспалением которых он страдал еще так недавно»
Однако никогда раньше Скобелев не жаловался на сердце. Правда, его врач О. Ф. Гейфельдер во время Туркестанского похода находил у генерала признаки сердечной недостаточности: «Сравнительно с ростом и летами пульс у Скобелева был слабоват и мелкий, и соответственно тому деятельность сердца слаба и звуки сердца хотя и частые, но глухие. Этот результат… дал мне основание заключить о слабо развитой сосудистой системе вообще и в особенности о слабой мускулатуре сердца».[38] И тут же, в известной степени опровергая свое заключение, Гейфельдер отмечает совершенно необыкновенную выносливость и энергию Скобелева, который мог сутками без сна совершать длительные переходы верхом, сохраняя бодрость и работоспособность. Это позволяет предполагать, что в действительности сердечная система Скобелева не могла стать причиной преждевременной смерти.
Вокруг трагедии в московской гостинице как снежный ком нарастали легенды и слухи. Высказывались самые различные, даже взаимоисключающие предположения, но все были едины в одном: смерть М. Д. Скобелева связана с таинственными обстоятельствами.
Передавая широко муссируемый слух о самоубийстве, одна из европейских газет писала, что «генерал совершил этот акт отчаяния, чтобы избежать угрожавшего ему бесчестия вследствие разоблачений, удостоверяющих его в деятельности нигилистов». Однако большинство склонялось к версии, что Скобелев был убит, что «белый генерал» пал жертвой германской ненависти. Присутствие при его смерти «немки» придавало этим слухам, казалось, большую достоверность. «Замечательно, – отмечал современник, – что и в интеллигентных кругах держалось такое же мнение. Здесь оно выражалось даже более определенно: назывались лица, которые могли участвовать в этом преступлении, направленном будто бы Бисмарком… Этим же сообщением Бисмарку приписывалась пропажа плана войны с немцами, разработанного Скобелевым и выкраденного тотчас после смерти М. Д. Скобелева из его имения»[39]
Эту версию поддерживали и некоторые представители официальных кругов. Один из вдохновителей реакции князь Н. Мещерский в 1887 году писал Победоносцеву: «Со дня на день Германия могла наброситься на Францию, раздавить ее. Но вдруг благодаря смелому шагу Скобелева сказалась впервые общность интересов Франции и России неожиданно для всех и к ужасу Бисмарка. Ни Россия, ни Франция не были уже изолированы. Скобелев пал жертвою своих убеждений, и русские люди в этом не сомневаются. Пали еще многие, но дело было сделано».[40]
Напомним, что при Александре III распался союз трех императоров (совокупность соглашений между Россией, Германией и Австро-Венгрией) и был заключен русско-французский союз. Естественно, смена внешнеполитического курса России происходила в острой политической борьбе.
По другой версии М. Д. Скобелев отравился бокалом вина, присланным ему из соседнего номера какой-то подгулявшей компанией, поднявшей тост за здоровье «белого генерала». В этом случае подозрение падает на самого императора Александра III, который, как считали, опасался, что Скобелев совершит дворцовый переворот и займет императорский трон под именем царя Михаила.
Некий Ф. Дюбюк со слов председателя 1 – й Государственной думы С. А. Муромцева передавал впоследствии, что будто бы в связи с антиправительственной деятельностью Скобелева был учрежден под председательством великого князя Владимира Александровича особый тайный суд, который большинством голосов (33 из 40) приговорил генерала к смерти, причем исполнение приговора поручили полицейскому чиновнику.[41]
В. И. Немирович-Дзнченко в заграничных публикациях утверждал, что Скобелева убили агенты «священной дружины» по приговору, подписанному одним из великих князей и графом Б. Шуваловым, личным другом императора и влиятельным руководителем этой организации.[42]
Что же представляла собой «священная дружина»? Она была создана для охраны царя, его близких и совмещала в себе черты Третьего отделения, масонских лож и подпольных организаций. Состав ее центрального комитета до сих пор полностью не известен. Вероятно, в него входили и сам император, и великий князь Владимир Александрович, бывший начальником Петербургского военного округа. Руководство «священной дружины» состояло из высшего дворянства, преимущественно из придворной аристократии. Для работы в Петербурге и Москве бьшк образованы попечительства, в которые привлекались представители финансовой и промышленной буржуазии. Дальше шли «пятерки», куда могли входить и люди более простого происхождения, в провинции их деятельность направляли инспектуры.
Вступавшие в «священную дружину» приносили пространную торжественную присягу, в которой ради спасения царя обязывались в случае необходимости даже отречься от семьи. Была организована и шпионская служба в виде бригад сыщиков и загранкчной агентуры.[43] Среди ее членов находились и «смертники», например, поклявшиеся «разыскать революционеров князя Кропоткина, Гартмана и убить их».[44]
Конспирация в этой организации была налажена настолько хорошо, что ее деятельность вплоть до сегодняшнего дня остается в целом неизвестной, хотя в одно время она приобрела довольно значительный размах и привела к определенным результатам.
Со «священной дружиной» у М. Д. Скобелева сложились весьма натянутые отношения. В свое время он отказался вступить в ее ряды, не скрывая отрицательного, даже презрительного отношения к этой организации.
И все-таки многие люди, входившие в окружение «белого генерала», скептически относились к причастности деятелей «священной дружины» к его смерти. Так, известный дипломат прошлого века Ю. Карцев в своих воспоминаниях писал:
4 марта 1882 года М, Д. Скобелев сообщал И. С. Аксакову: «…наше общее святое дело для меня, как полагаю, и для вас тесно связано с возрождением пришибленного ныне русского самосознания… Я убедился, что основанием общественного недуга есть в значительной мере, отсутствие всякого доверия к установлению власти, доверия, мыслимого лишь тогда, когда правительство дает серьезные гарантии, что оно бесповоротно ступило на путь народной как внешней, так и внутренней политики, в чем пока и друзья, и недруги имеют основание сомневаться.
Боже меня сохрани относить последнее до государя; напротив того, он все больше и больше становится единственною путеводною звездою на темном небе петербургского бюрократического небосклона…
Я имел основание убедиться, что даже крамольная партия в своем большинстве услышит голос отечества и правительства, когда Россия заговорит по-русски, чего так давно-давно уже не было».
Надо отметить, что в то время космополитические элементы во французском масонстве набирали силу. Их уже перестал устраивать премьер-министр Гамбетта, отстаивавший патриотические позиции и твердую власть, надеясь тем самым восстановить утраченное влияние Франции. В последнюю парижскую встречу он говорил Скобелеву: «Благодарите бога, что нет у вас парламента: если он у вас будет, вы сотни лет проболтаете, не сделав ничего путного».[46]
В 1882 году Гамбетту и его кабинет заставили уйти в отставку. Любопытно, что через несколько месяцев после смерти Скобелева бывший премьер-министр погиб, как было официально объявлено, от случайного выстрела при чистке охотничьего ружья. Но по Парижу упорно гуляли слухи о том, что Гамбетта пал жертвой политического заговора.
Скобелев не мог не знать правила тайного ордена: если масон, являвшийся обладателем секретов, обнаруживал признаки непокорности, то он физически уничтожался. Возможно, поэтому своим друзьям Михаил Дмитриевич неоднократно говорил, что не умрет своей смертью.
В письме к И. С. Аксакову 23 марта 1882 года М. Д. Скобелев писал: «Я получил несколько вызовов, на которые не отвечал. Очевидно, недругам Русского народного возрождения очень желательно этим путем от меня избавиться. Оно и дешево, и сердито. Меня вы настолько знаете, что, конечно, уверены в моем спокойном отношении ко всякой случайности. Важно только, если неизбежное случится, извлечь из факта наибольшую пользу для нашего святого народного дела…»
Вероятно, двухчасовой разговор, состоявшийся у М. Д. Скобелева в 1882 году с императором Александром III, взявшим антилиберальный курс, вызвал серьезную озабоченность у руководителей радикальных масонских течений. Ведь Михаил Дмитриевич, по свидетельству генерала Витмера, вышел от царя «веселым и довольным». Поэтому отнюдь не исключено, что братья масоны и убрали Скобелева, а затем способствовали распространению первых двух версий его смерти.
Например, секретарь французского премьер-министра Ж. Адам утверждала, что в ее распоряжении имеются документы, из которых следует, что М. Д. Скобелева отравили две кокотки, специально подосланные из Берлина. Однако все попытки Н. Н. Кнорринга ознакомиться с данными документами окончились безрезультатно. Наследники Ж. Адам сообщили, что в ее архиве никаких следов о генерале Скобелеве вообще не обнаружено. Вполне возможно, что француженка действовала с заведомым умыслом, чтобы скрыть истинную причину смерти Скобелева.
Разумеется, все эти доводы из области предположений. Тайна смерти «белого генерала» остается тайной. Едва ли она будет когда-либо окончательно разгадана. Так же как, видимо, останется до конца невыясненной причина гибели в Болгарии матери М. Д. Скобелева. Когда сын доблестно сражался под стенами Геок-Тепе, она, преследуя какие-то политические цели, с крупной суммой денег отправилась в Болгарию. И там была предательски убита А. А. Узатисом, болгарином, выросшим в России и состоявшим в свое время ординарцем при М. Д. Скобелеве. Скрыться убийце не удалось. В этот же день его настигло справедливое возмездие, и он навсегда унес в могилу тайну своего преступления. Вероятнее всего, рукой Узатиса водили люди, заинтересованные в ослаблении русского влияния в Болгарии.
Согласимся с историком В. Б. Велинбаховым, что сегодня «ясно только одно – вся деятельность М. Д. Скобелева в 1881–1882 годах, двусмысленные свидетельства современников, странные совпадения и обстоятельства дают полное право сомневаться в том, что трагедия в „Англии“ не была связана с преступлением. Все это дает основание полагать, что здесь произошло политическое убийство, имевшее прямое отношение к той борьбе самодержавия с противостоящими ему силами, которая развернулась в России в конце прошлого века».[47]
По приезде в Москву Скобелев встретился с князем Д. Д. Оболенским, по словам которого генерал был не в духе, не отвечал на вопросы, а если и отвечал, то как-то отрывисто.
– Да что с вами наконец? – спросил Оболенский. – Сердитесь из-за пустяков. Вам, должно быть, нездоровится?
Скобелев ответил не сразу.
– Да что, – задумчиво протянул он, меряя шагами небольшой кабинет «Славянского Базара», – мои деньги пропали…
– Какие деньги? – удивился князь. – Бумажник украли у вас?
– Какой бумажник! Мой миллион… Весь миллион пропал бесследно.
– Как? Где?
– Да я сам ничего не знаю, не могу ни до чего добраться… Вообразите себе, что Иван Ильич (Маслов, близкий к Скобелеву человек, ведший его хозяйственные дела. – Авт.) реализовал по моему приказанию все бумаги, продал золото, хлеб и… сошел с ума на этих днях. Я и не знаю, где теперь деньги. Сам он невменяем, ничего не понимаю. Я несколько раз упорно допрашивал его, где деньги. Он в ответ чуть не лает на меня из-под дивана. Впал в полное сумасшествие… Я не знаю, что делать.[36]
24 июня Скобелев пришел к И. С. Аксакову, принес связку каких-то документов и попросил сохранить их, сказав: «Боюсь, что у меня их украдут. С некоторых пор я стал подозрительным».
На другой день состоялся обед, устроенный бароном Розеном в честь получения очередной награды. За столом находилось шесть-семь человек. В том числе, кроме Скобелева и Розена, адъютант генерала Эрдели, военный доктор Вернадский, личный врач Михаила Дмитриевича, бывший адъютант полковник Баранок.
Скобелева во время обеда не покидало мрачное настроение.
«А помнишь, Алексей Никитич, – обратился он к Баранку, – как на похоронах в Геок-Тепе поп сказал, слава человеческая аки дым преходящий… подгулял поп, а… хорошо сказал».[37]
После обеда вечером М. Д. Скобелев отправился в гостиницу «Англия», которая находилась на углу Столешникова переулка и Петровки. Здесь жили девицы легкого поведения, в том числе и Шарлотта Альтенроз (по другим сведениям ее звали Элеонора, Ванда, Роза) Эта кокотка неизвестной национальности, приехавшая вроде бы из Австро-Венгрии и говорившая по-немецки (на основании чего многие считали ее немкой), занимала в нижнем этаже роскошный номер и была знакома всей кутящей Москве.
Поздно ночью Шарлотта прибежала к дворнику и сказала, что у нее в номере скоропостижно умер офицер Покойника узнали сразу. Прибывшая полиция переправила тело Скобелева в гостиницу «Дюссо». Вскрытие производил прозектор Московского университета профессор Нейдинг. В протоколе было сказано: «Скончался от паралича сердца и легких, воспалением которых он страдал еще так недавно»
Однако никогда раньше Скобелев не жаловался на сердце. Правда, его врач О. Ф. Гейфельдер во время Туркестанского похода находил у генерала признаки сердечной недостаточности: «Сравнительно с ростом и летами пульс у Скобелева был слабоват и мелкий, и соответственно тому деятельность сердца слаба и звуки сердца хотя и частые, но глухие. Этот результат… дал мне основание заключить о слабо развитой сосудистой системе вообще и в особенности о слабой мускулатуре сердца».[38] И тут же, в известной степени опровергая свое заключение, Гейфельдер отмечает совершенно необыкновенную выносливость и энергию Скобелева, который мог сутками без сна совершать длительные переходы верхом, сохраняя бодрость и работоспособность. Это позволяет предполагать, что в действительности сердечная система Скобелева не могла стать причиной преждевременной смерти.
Вокруг трагедии в московской гостинице как снежный ком нарастали легенды и слухи. Высказывались самые различные, даже взаимоисключающие предположения, но все были едины в одном: смерть М. Д. Скобелева связана с таинственными обстоятельствами.
Передавая широко муссируемый слух о самоубийстве, одна из европейских газет писала, что «генерал совершил этот акт отчаяния, чтобы избежать угрожавшего ему бесчестия вследствие разоблачений, удостоверяющих его в деятельности нигилистов». Однако большинство склонялось к версии, что Скобелев был убит, что «белый генерал» пал жертвой германской ненависти. Присутствие при его смерти «немки» придавало этим слухам, казалось, большую достоверность. «Замечательно, – отмечал современник, – что и в интеллигентных кругах держалось такое же мнение. Здесь оно выражалось даже более определенно: назывались лица, которые могли участвовать в этом преступлении, направленном будто бы Бисмарком… Этим же сообщением Бисмарку приписывалась пропажа плана войны с немцами, разработанного Скобелевым и выкраденного тотчас после смерти М. Д. Скобелева из его имения»[39]
Эту версию поддерживали и некоторые представители официальных кругов. Один из вдохновителей реакции князь Н. Мещерский в 1887 году писал Победоносцеву: «Со дня на день Германия могла наброситься на Францию, раздавить ее. Но вдруг благодаря смелому шагу Скобелева сказалась впервые общность интересов Франции и России неожиданно для всех и к ужасу Бисмарка. Ни Россия, ни Франция не были уже изолированы. Скобелев пал жертвою своих убеждений, и русские люди в этом не сомневаются. Пали еще многие, но дело было сделано».[40]
Напомним, что при Александре III распался союз трех императоров (совокупность соглашений между Россией, Германией и Австро-Венгрией) и был заключен русско-французский союз. Естественно, смена внешнеполитического курса России происходила в острой политической борьбе.
По другой версии М. Д. Скобелев отравился бокалом вина, присланным ему из соседнего номера какой-то подгулявшей компанией, поднявшей тост за здоровье «белого генерала». В этом случае подозрение падает на самого императора Александра III, который, как считали, опасался, что Скобелев совершит дворцовый переворот и займет императорский трон под именем царя Михаила.
Некий Ф. Дюбюк со слов председателя 1 – й Государственной думы С. А. Муромцева передавал впоследствии, что будто бы в связи с антиправительственной деятельностью Скобелева был учрежден под председательством великого князя Владимира Александровича особый тайный суд, который большинством голосов (33 из 40) приговорил генерала к смерти, причем исполнение приговора поручили полицейскому чиновнику.[41]
В. И. Немирович-Дзнченко в заграничных публикациях утверждал, что Скобелева убили агенты «священной дружины» по приговору, подписанному одним из великих князей и графом Б. Шуваловым, личным другом императора и влиятельным руководителем этой организации.[42]
Что же представляла собой «священная дружина»? Она была создана для охраны царя, его близких и совмещала в себе черты Третьего отделения, масонских лож и подпольных организаций. Состав ее центрального комитета до сих пор полностью не известен. Вероятно, в него входили и сам император, и великий князь Владимир Александрович, бывший начальником Петербургского военного округа. Руководство «священной дружины» состояло из высшего дворянства, преимущественно из придворной аристократии. Для работы в Петербурге и Москве бьшк образованы попечительства, в которые привлекались представители финансовой и промышленной буржуазии. Дальше шли «пятерки», куда могли входить и люди более простого происхождения, в провинции их деятельность направляли инспектуры.
Вступавшие в «священную дружину» приносили пространную торжественную присягу, в которой ради спасения царя обязывались в случае необходимости даже отречься от семьи. Была организована и шпионская служба в виде бригад сыщиков и загранкчной агентуры.[43] Среди ее членов находились и «смертники», например, поклявшиеся «разыскать революционеров князя Кропоткина, Гартмана и убить их».[44]
Конспирация в этой организации была налажена настолько хорошо, что ее деятельность вплоть до сегодняшнего дня остается в целом неизвестной, хотя в одно время она приобрела довольно значительный размах и привела к определенным результатам.
Со «священной дружиной» у М. Д. Скобелева сложились весьма натянутые отношения. В свое время он отказался вступить в ее ряды, не скрывая отрицательного, даже презрительного отношения к этой организации.
И все-таки многие люди, входившие в окружение «белого генерала», скептически относились к причастности деятелей «священной дружины» к его смерти. Так, известный дипломат прошлого века Ю. Карцев в своих воспоминаниях писал:
По другой версии Скобелев убит ординарцем своим М. и по наущению «священной дружины» Тот офицер обычно занимался устройством кутежей и не пользовался уважением других приближенных… М. А. Хитрово мне рассказывал, как, возвращаясь с похорон Скобелева, он был свидетелем следующей сцены. На одной из станций Баранок… подошел к М. и сбил с него фуражку… Оргию в «Англии» устраивал М. и часа за два приехал предупредить Михаила Дмитриевича: все, дескать, готово. Что М. был негодяй, это более чем вероятно, но отсюда до обвинения его в убийстве еще далеко. Деятели «священной дружины», насколько мне случалось их наблюдать, более помышляли о чинах и придворных отличиях: взять на себя деяние кровавое и ответственное они бы не решились…[45]Выскажем и третью версию смерти «белого генерала». Как уже отмечалось, имеются факты, свидетельствующие о связях М. Д. Скобелева с масонами французской ложи «Великий Восток». Возможно, именно под их влиянием он произнес свои нашумевшие антигерманские речи. Потом же заколебался, усомнился в целесообразности для России планов радикального французского масонства, стремившегося использовать противоречия между Россией и Германией для блага Франции.
4 марта 1882 года М, Д. Скобелев сообщал И. С. Аксакову: «…наше общее святое дело для меня, как полагаю, и для вас тесно связано с возрождением пришибленного ныне русского самосознания… Я убедился, что основанием общественного недуга есть в значительной мере, отсутствие всякого доверия к установлению власти, доверия, мыслимого лишь тогда, когда правительство дает серьезные гарантии, что оно бесповоротно ступило на путь народной как внешней, так и внутренней политики, в чем пока и друзья, и недруги имеют основание сомневаться.
Боже меня сохрани относить последнее до государя; напротив того, он все больше и больше становится единственною путеводною звездою на темном небе петербургского бюрократического небосклона…
Я имел основание убедиться, что даже крамольная партия в своем большинстве услышит голос отечества и правительства, когда Россия заговорит по-русски, чего так давно-давно уже не было».
Надо отметить, что в то время космополитические элементы во французском масонстве набирали силу. Их уже перестал устраивать премьер-министр Гамбетта, отстаивавший патриотические позиции и твердую власть, надеясь тем самым восстановить утраченное влияние Франции. В последнюю парижскую встречу он говорил Скобелеву: «Благодарите бога, что нет у вас парламента: если он у вас будет, вы сотни лет проболтаете, не сделав ничего путного».[46]
В 1882 году Гамбетту и его кабинет заставили уйти в отставку. Любопытно, что через несколько месяцев после смерти Скобелева бывший премьер-министр погиб, как было официально объявлено, от случайного выстрела при чистке охотничьего ружья. Но по Парижу упорно гуляли слухи о том, что Гамбетта пал жертвой политического заговора.
Скобелев не мог не знать правила тайного ордена: если масон, являвшийся обладателем секретов, обнаруживал признаки непокорности, то он физически уничтожался. Возможно, поэтому своим друзьям Михаил Дмитриевич неоднократно говорил, что не умрет своей смертью.
В письме к И. С. Аксакову 23 марта 1882 года М. Д. Скобелев писал: «Я получил несколько вызовов, на которые не отвечал. Очевидно, недругам Русского народного возрождения очень желательно этим путем от меня избавиться. Оно и дешево, и сердито. Меня вы настолько знаете, что, конечно, уверены в моем спокойном отношении ко всякой случайности. Важно только, если неизбежное случится, извлечь из факта наибольшую пользу для нашего святого народного дела…»
Вероятно, двухчасовой разговор, состоявшийся у М. Д. Скобелева в 1882 году с императором Александром III, взявшим антилиберальный курс, вызвал серьезную озабоченность у руководителей радикальных масонских течений. Ведь Михаил Дмитриевич, по свидетельству генерала Витмера, вышел от царя «веселым и довольным». Поэтому отнюдь не исключено, что братья масоны и убрали Скобелева, а затем способствовали распространению первых двух версий его смерти.
Например, секретарь французского премьер-министра Ж. Адам утверждала, что в ее распоряжении имеются документы, из которых следует, что М. Д. Скобелева отравили две кокотки, специально подосланные из Берлина. Однако все попытки Н. Н. Кнорринга ознакомиться с данными документами окончились безрезультатно. Наследники Ж. Адам сообщили, что в ее архиве никаких следов о генерале Скобелеве вообще не обнаружено. Вполне возможно, что француженка действовала с заведомым умыслом, чтобы скрыть истинную причину смерти Скобелева.
Разумеется, все эти доводы из области предположений. Тайна смерти «белого генерала» остается тайной. Едва ли она будет когда-либо окончательно разгадана. Так же как, видимо, останется до конца невыясненной причина гибели в Болгарии матери М. Д. Скобелева. Когда сын доблестно сражался под стенами Геок-Тепе, она, преследуя какие-то политические цели, с крупной суммой денег отправилась в Болгарию. И там была предательски убита А. А. Узатисом, болгарином, выросшим в России и состоявшим в свое время ординарцем при М. Д. Скобелеве. Скрыться убийце не удалось. В этот же день его настигло справедливое возмездие, и он навсегда унес в могилу тайну своего преступления. Вероятнее всего, рукой Узатиса водили люди, заинтересованные в ослаблении русского влияния в Болгарии.
Согласимся с историком В. Б. Велинбаховым, что сегодня «ясно только одно – вся деятельность М. Д. Скобелева в 1881–1882 годах, двусмысленные свидетельства современников, странные совпадения и обстоятельства дают полное право сомневаться в том, что трагедия в „Англии“ не была связана с преступлением. Все это дает основание полагать, что здесь произошло политическое убийство, имевшее прямое отношение к той борьбе самодержавия с противостоящими ему силами, которая развернулась в России в конце прошлого века».[47]