Штерн Борис. SHTERN/motzart.txt

"Ну-с, расскажите, что там у нас с музыкой происходит? " - спрашивает
обоих Моцартов этот черный человек с мэфистофэльской ухмылкой.
"Сплошная разруха, как и везде", - отвечают братья-близнецы и
начинают жаловаться на свою жизнь: что им и ТО мешает, и ЭТО...
"А я слышал, завтра у вас презентация музыкально-акционерного
общества "Реквием"?.. - перебивает черный человек, думая о чем-то своем.
"Ну да", - отвечают Псевдо-Моцарты.
"Похоронное, что ли, общество? "
"Ну да... Хоронить-то надо с музыкой", - вроде бы оправдываются
близнецы.
"А с прибылью - что намерены делать? "
"Прибыль пойдет в "Фонд помощи пьющим и незакусывающим музыкантам".
И так далее: прибыль, акции, дивиденды.
Не интервью, а допрос какой-то...
И ни слова о Сальери!
Эти преступные господа, убившие в себе Моцарта, так заработались на
посту Сальери, что про самого Антонина Иваныча намертво забыли. Раньше у
Сальери брали интервью и этот... как его - с акцентом и с сигареткой, и
тот... который с наушниками, и даже тот самый - с именным подарочным
револьвером, а сейчас Сальери уже нуль без палочки, и какой-то странный
человек, похожий на следователя ОБХСС, берет интервью у этих плохих
танцоров, которым, как известно, и ТО, и ЭТО, и ВСЕ мешает.
"Вот так: умрешь, и никто по тебе даже "Реквиема" не сочинит! -
злится Сальери, сползая с дивана. - Ну, погодите! Я уважать себя заставлю!
Будет вам первый труп, будут вам образцово-показательные похороны! "
То ли от старости, то ли от дрянного спирта, но Антонин Иваныч
задумал шутку совсем уж бородатую и дурного тона - отправился поздним
вечером по перестройкинскому бездорожью на телеграф и послал срочную
телеграмму, воспользовавшись сонной и неопытной телеграфисткой (а сколько
раз ее предупреждали: "Анюта, не спи на работе! "):

ТЕЛЕГРАММА
БЕТХОВЕНАМ, ШУБЕРТАМ, ЛИСТАМ, ВСЕМ СОВЕТСКИМ КОМПОЗИТОРАМ
ТОЛЬКО ЧТО СКОРОПОСТИЖНО СКОНЧАЛСЯ САЛЬЕРИ
ПОХОРОНЫ ЗА ВАШ СЧЕТ
САЛЬЕРИ

И ни слова о Моцарте.



2

К прежней обстановке ЦДКомпозиторов добавляются:
японский телевизор,
небольшой складик ксероксов и компьютеров,
коллекция пустых причудливых бутылок
с иностранными наклейками,
пустые коробки из-под гуманитарной помощи
и прочие приметы нашего времени.

Так конечно порядочные люди не поступают. Хочешь, чтобы тебя уважали,
- умирай честно и не будоражь общественное мнение. Но, что дозволено
Юпитеру, то затравленному старику простительно. Тем более, Антонин Иваныч
под телеграммой честно подписался: "СА-ЛЬЕ-РИ". Дураку понятно. Даже умный
подумает-подумает и поймет: шутка.
Но случилось непостижимое: телеграмму доставляют в ЦДК заполночь, а
там вовсю идет генеральная репетиция завтрашней презентации
похоронно-акционерного общества "Реквием". Шампанского для отмыва грязных
денег заготовлено рекой, голых девочек - толпой, весь кордебалет
задействован; кто спит, кто просто лежит, как вдруг телеграмма:
"СКОРОПОСТИЖНО... " И все принимают эту телеграмму за чистую монету и
хватаются за головы - завтра презентация, а тут Сальери такое учудил! И
никто не знает - горевать или радоваться. Смерть - она всегда не во время,
но тут, вроде бы, в самый раз... И никто не замечает, что под смертью
Сальери стоит подпись "САЛЬЕРИ", к тому же не заверенная участковым
врачом.
А Псевдо-Моцарты хватаются за головы первыми: им же первым и
докладывают:
"Сальери Антонин Иваныч померли только что под Москвой, хорошо, что
не под забором; причина смерти неизвестна, но все равно, хоронить надо. "
"А может, не надо?.. - трусливо думает Экс-Моцарт. - Может, он
как-нибудь сам... без нас?.. "
"Дурак! - отвечает Лже-Моцарт, подставляя граненый стакан под
тульский самовар. - Похороны Антонина Иваныча нам никак нельзя выпускать
из рук. Когда мы еще такой труп найдем? Похороны Сальери будут почище
любой презентации. Давай, вспоминай, кого мы хоронили за счет Союза
Композиторов? "
"Дай бог памяти... В тридцатых годах хоронили Берлиоза Михаила
Александровича. В восьмидесятых - Скрябина Вячеслава Михайловича... Вот и
все, пожалуй. "
"Вот видишь! Какие композиторы были! Одна партитура оратории
Скрябина-Риббентропа чего стоит! Будешь хоронить. С помпой! Денег не
жалей! Найди Людвига, Франца и Ференца, пусть гроб несут. Вообще, займись
тут... "
"А ты? " - уныло спрашивает Экс-Моцарт.
"А мне вызови такси в Шереметьево-два прямо к трапу самолета в
Веймар. "
"Опять бросаешь меня одного?.. Обещал с понедельника засесть за
"Реквием"!
"Фигаро тут... " - многозначительно произносит Лже-Моцарт.
"Фигаро там... " - печально вздыхает Экс-Моцарт и подставляет под
самовар второй стакан.



3

Значит так.
Лже-Моцарт будто что-то почувствовал - бросил Экс-Моцарта на произвол
судьбы и умчался на такси в Шереметьево-два, а оттуда последним самолетом
в Веймар к Иогану Баху отмывать грязные миллионы, которые давно уже вышли
за рамки портрета Чайковского, но наивный Иоган Себастьянович о том ничего
не знает.
Наступает ночь. Над Москвой пролетает последний самолет на Веймар.
Экс-Моцарт сидит один-одинешенек за роялем Петра Ильича и вместо
"Реквиема" сочиняет список похоронной комиссии под своим
председательством. Бетховена и Шуберта с Листом нигде не могут найти, а
пока в комиссию входят: композитор Шнурке, альтист Данилов,
вокально-инструментальный ансамбль "Человек-невидимка", писатель
Таракан-Камчадальский, художник Афонарелов, член ПЕН-клуба Кнут
Пряниксонн, ткачиха Кондрюкова, повариха Белозубкина, бывший Первый
секретарь обкома профсоюзов Медылов, эстонец Эдваард Коммиссаар, и многие
другие нужные люди.
"Надо бы кого-нибудь из ЦК КПСС и правительства пригласить, -
размышляет Экс-Моцарт. - Например, Шарфика Фуршанова, он хорошо плов
готовит... Но все сейчас в отпусках, ладно уж, обойдемся. "
У Экс-Моцарта забот полон рот - надо некролог сочинять от группы
товарищей, пристраивать его в "Правду", заказывать Оркестр Большого Театра
или "Виртуозов Москвы" (захотят ли виртуозы хоронить Сальери - это еще
вопрос), воинский салют (Сальери у нас был генерал-капельмейстером), место
на каком-нибудь Престижном кладбище и все прочее, связанное с мероприятием
похорон крупного общественного деятеля.
"А поминки? " - спросит иной нетерпеливый балетоман.
И поминки, а как же! С этим малоприятным мероприятием дела обстоят
полегче: река шампанского, заготовленная для презентации пойдет на
поминки, а голые девочки ради этого дела перекрасятся в траурный черный
цвет.
Но где же Бетховен, Шуберт, Лист? Неужто забыли своего первого
учителя?
Не в том дело. Бетховену как всегда не везет - он сейчас лежит в
клинике Федорова, недавно омоновцы случайно выбили ему глаз при разгоне
демонстрации половых меньшинств, куда Бетховен по рассеянности затесался,
переходя Цветной бульвар в неположенном месте и отыгрывая в уме концовку
своей 7-й симфонии: "трам-пам-па-пам, турам-тарам-тара-ра-рам-рам-пам,
па-рам-та-ри-ра-ри-ра-та-рам... "
И получил в глаз.
А Шуберт с Листом подрядились на Казанском вокзале разгружать вагон с
рулонами нотной бумаги, которую Лже-Моцарт уже успел пригнать из Веймара
по накладной под видом гуманитарной помощи от Иогана Баха, чтобы загнать
ее (нотную бумагу) как обои на черном рынке, о чем Иоган Себастьянович,
понятно, ни сном, ни духом.
Короче, ночь.
Но уже близится утро. Наступает долгожданная предрассветная тишина.
Покинутый Лже-Моцартом Экс-Моцарт сидит за роялем Чайковского и думает о
своем: цены, зарплата, жизнь коротка, а он чем занимается?.. Пишет буквами
на нотной бумаге некролог Сальери: "смерть вырвала из наших рядов... "
"Нотами надо! Нотами надо некролог писать! " - вдруг осеняет
Экс-Моцарта.
Листок с некрологом летит на пол. Экс-Моцарт открывает "Стейнвей Д" и
неуверенно берет первый аккорд "Реквиема": трам-таа-та-та-там-па-ра-рам...
Потом второй: пам-пам-тари-та-там-три-та-там... Третий:
трум-турум-туру-ру-рум...
Рука Экс-Моцарта крепчает. Экс-Моцарт постепенно опять превращается в
Моцарта. Он подбирает лист нотной бумаги и лихорадочно записывает ноты
поперек линеек... Самонастраивающийся рояль "Стейнвей Д" самозабвенно
продолжает исполнять моцартовский "Реквием". Из зрительного зала на сцену
лезет с цветами какой-то прибалдевший меломан, но гардеробщик Михалыч
вызывает милицию и его выводят.
Звучит "Реквием".

"РЕКВИЕМ" ЗВУЧИТ!

Звучит "Реквием", заглушаемый каким-то немузыкальным рокотом и
какофонией лязгающих звуков...
Из-за правых кулис под звуки "Реквиема" появляется первый, головной
танк, проезжает в глубине сцены за роялем и исчезает за левыми кулисами.
"Стейнвей-Д" сердито замолкает и захлопывает крышку - когда танки
идут, "Стейнвей" молчит.
Моцарт отупело смотрит за кулисы вослед танку, включает телевизор,
подходит к окну...
По телевизору крутят любимый балет Моцарта - "Лебединое озеро", а из
головного танка на сцену вламывается группа "Альфа" в костюмах "листопад"
во главе с черным полковником КГБ, в котором Моцарт узнает черного
следователя УГРО с красными глазами.
"Вы - Моцарт Валерьян Амадеевич? " - спрашивает черный полковник,
заглядывая в какой-то список.
"Ну, предположим... "
"Одевайтесь! "
"Я одет! "
"Вы задержаны!.. Спросите "за что? "
"За что?! "
"За валютные операции с нотной бумагой в особо крупных размерах! "
"У вас есть ордер на арест? "
"Вы не арестованы, а задержаны. "
"Не вижу разницы! "
"Арест и задержание - разные вещи. Задерживать можно без ордера,
многократно, до бесконечности - задержал-отпустил, отпустил-задержал. Вот
список, заверенный старшим государственным нотариусом. Гордитесь, Ваша
фамилия стоит сразу после Гдляна и Иванова. "
"Но я сейчас не могу! Отложим до понедельника... У меня завтра
похороны Сальери - август, жара, труп ждать не может! "
"Неужто Антонин Иваныч померли?! - хватается за сердце черный
полковник. - Какая потеря! Уж не отравлен ли своими учениками?.. Ничего,
похороним без вас, с воинскими почестями, тем более, что всякие похороны в
Москве отменены в связи с введением чрезвычайного положения. "
"Это произвол! Я требую нотную бумагу и карандаш! "
"На предмет?.. "
"На предмет написания "Реквиема" по Сальери! "
"Справедливое требование! Давно бы так! Все необходимое для создания
"Реквиема" Вам будет предоставлено в казарме эн-ской воинской части. "
"Разве в казарме эн-ской воинской части есть рояль? "
"А как же! В любой Ленинской комнате любой воинской части стоит
рояль. А вы как думали? Вы где служили? Кстати, почему вы не пишете
военную музыку? Ах, Моцарт, Моцарт! Брали бы пример со своего учителя. С
вашим талантом - написали бы по заказу Министерства Обороны "Марш
Краснознаменной Чапаевской дивизии имени Дзержинского" или "Подожду два
года и вернусь"... Нет?.. Ну - "Реквием" так "Реквием"! Хорошая похоронная
музыка армии во-от так нужна! Увести задержанного! "
Моцарта уводят, а историческое утро 19 августа продолжается. Вчера
умер Сальери. Солнце уже взошло. Звучит и крепчает тема Чрезвычайного
Положения - в глубине сцены с вонючим ревом проходит бесконечная колонна
танков - идут танки, танки, танки, танки, танки, бронетранспортеры, танки,
танки, танки, самоходная подстанция, танки, танки, между танками какой-то
очумевший гражданский "жигуль", последней идет полевая кухня, за ней, как
гусь отбившийся от стаи, еще один танк - танковый марш на Москву
продолжается по кругу: танки, танки, танки, а в ЦДКомпозиторов происходит
обыск. Автоматчики в "листопадах" кружат по сцене, ищут валюту и
драгоценности - шуруют в печке, курочат портрет Чайковского, заглядывают в
самовар, потрошат концертный рояль "Стейнвей Д". В глубине сцены
образуется танковый затор, но черный полковник продолжает сидеть в
Потертом Кресле, озабоченно сверяясь со списком и расставляя в нем красные
галочки.
Обыск что-то не вытанцовывается. На сцену между танками пробирается
возмущенный обнаженный кордебалет в черном. Шуберт с Листом, ошеломленные
смертью Сальери, бросили разгрузку вагона и прибежали с Казанского
вокзала, Бетховен удрал из клиники Федорова, из Нью-Йорка на путч уже
прилетел Мстислав Ростропович - вот где достойная фигура для Потертого
Кресла! - но о смерти Сальери Ростропович еще ничего не знает и потому
пока кантуется с автоматом и виолончелью на защите Белого Дома, вместо
того чтобы освобождать Дом Композиторов от черного полковника.
По одному появляются члены похоронной комиссии - фон Шнурке,
Афонарелов, Таракан-Камчадальский и другие, - видят в глубине сцены
танковую армаду, в первую секунду ничего не понимают, а потом понимают все
- если Горбачев в отпуске, значит по телевизору "Лебединое озеро".
"Я уважаю Петра Ильича Чайковского, но меня от "Лебединого озера" уже
мутит! - жестикулирует Шуберт. - Эй, кто-нибудь!.. Эй, вы!.. Я вам говорю!
Выключите телевизор! "
"Это вы МНЕ говорите? " - с превеликим изумлением переспрашивает
черный полковник.
Лист в смятении дергает Шуберта за полу пиджака.
"Да, вам,...! Кто вы такой,...? Расселись, понимаешь! Что вы
делаете здесь, в кабинете Чайковского? "
Черный полковник не удостаивает Шуберта ответом.
Спрашивается: что делать в этих чрезвычайных условиях похоронной
комиссии?
"Как - "что"?! - спросит офонаревший любитель балета. - Тем, кто за
Ельцина - бежать к Белому Дому; тем, кто за ГКЧП - бежать в Кремль! "
Резонно.
А кто будет хоронить Сальери?
Не оставлять же труп до окончания путча, этот путч хрен знает сколько
может продлиться - это сейчас, задним числом, мы знаем что он длился
всего-ничего, а в первое утро никто ничего не знал.
И вот, к чести похоронной комиссии, она (комиссия) решает похоронить
Сальери во что бы то ни стало! Она садится на сцене и объявляет сидячую
забастовку: или ГКЧП в лице черного полковника освободит председателя
комиссии Моцарта и разрешит похоронить Сальери или сами они с этой сцены
не уйдут, а их унесут вперед ногами.
Пусть полковник прикинет: похороны одного Сальери, или всей
похоронной комиссии?
Пока полковник прикидывает, из головного танка появляется озабоченный
танкистик и, держась пониже живота, жалобно вопрошает:
"Извините, товарищи, где тут у вас уборная?.. "
"В театре "уборная" и "сортир" - не одно и то же", - наставительно
объясняет Шуберт.
Не дождавшись вразумительного ответа, солдатик исчезает за дверью
женского сортира.
Полевых походных сортиров еще не изобрели, и где справить нужду целой
танковой армаде никто в похоронной комиссии не знает. Комиссию уже не
спрашивают. Из танков выскакивают танкисты и расстегиваясь на ходу без
строя бегут в сортиры Центрального Дома Композиторов. По театру разносится
дух солдатских портянок и отработанного танкового масла, публика затыкает
носы.
Проносится слух, что Моцарт уже расстрелян. Весь в слезах появляется
обнаженный кордебалет... Девки влезают на танки, втыкают в дула черные
тюльпаны и гвоздики, приготовленные для похорон Сальери.
На танках начинаются сексуальные пляски. В танках полным ходом идет
разложение войска.
"Потерять Москву или потерять армию?! - кричит черный полковник, видя
такое дело. - Моцарта отпускаю! Похороны разрешаю! Но где, где, где труп
вашего Сальери?! "
Члены похоронной комиссии в недоумении: в самом деле, где, где, где
труп Антонина Иваныча?
Раскуроченный "Стейнвей Д" вдруг оживает: он откидывает крышку и
начинает играть "Реквием".
Из левых кулис появляется труп - т. е., на сцену нетвердо входит
приехавший в Москву первой же электричкой живой и невредимый, хотя и с
сильного похмелья, Антонин Иванович Сальери с бутылкой китайского спирта;
из правых кулис появляется живой и нерастрелянный Моцарт с нотным рулоном
"Реквиема", написанного в казарменной Ленинской комнате.
"Реквием" звучит...

ЗВУЧИТ ВЕЛИКИЙ МОЦАРТОВСКИЙ "РЕКВИЕМ"!

Нервные удаляются из зала. "Учитель! Этот "Реквием" я посвящаю Вам! "
- шепчет Моцарт, делает шаг навстречу Сальери и падает замертво от
инфаркта.
"Умри, Моцарт! Лучше не напишешь! " - отвечает Сальери и умирает рядом
с Моцартом от инсульта.

ЗВУЧИТ УМОПОМРАЧИТЕЛЬНАЯ МУЗЫКА МОЦАРТОВСКОГО "РЕКВИЕМА"

Занавес медленно-медленно опускается




АПОФЕОЗ

Девочки из кордебалета срывают театральный занавес,
заворачивают в него тела Моцарта и Сальери
и укладывают за неимением гроба
в раскуроченный рояль "Стейнвей Д".

Появляется гардеробщик Михалыч
и забивает гвозди в крышку рояля.

Черный полковник смахивает слезу и уходит за кулисы.
За ним из Москвы уходят танки.
За танками на лафете везут рояль "Стейнвей Д"
с телами Моцарта и Сальери.
За лафетом под звуки "Реквиема"
идут Бетховен, Шуберт, Лист,
а также все вышеназванные действующие лица
и исторические личности.

За кулисами раздается залп.
Это застрелилась из двустволки Чайковского
последняя жертва режима - черный полковник.

Начинаются Новые Времена.

На пустую сцену врывается Галопирующая Инфляция.

Исполняется гаплык.

Зрители в ужасе бегут из театра.