Штерн Борис Гедальевич. Производственный рассказ №1

Борис Штерн
Производственный рассказ №1

***

   Завод находился в городе Н-ске на юге европейской части страны и носил звучное название «Алитет», — оно произошло из двух слов: «алюминиевое литье». Директор завода Сергей Кондратьевич Осколик заперся в своем кабинете и ожидал телефонного звонка.
   Звонок. Осколик схватил трубку.
   — С вами будет говорить Зауральск.
   — Спасибо, девушка… Алло, Зауральск?
   — Сергей Кондратьевич… люминия…
   — Слышу тебя, Лебедев! Что с алюминием? Сколько алюминия?
   — …волочи… люминия…
   — Девушка, ничего не слышно!
   — Ваш Лебедев говорит, что они, сволочи, не дают ему алюминия.
   — Не может быть! Они срывают поставки! У нас договоренность! Лебедев! Девушка!
   — Кроме того, он говорит, что железная дорога не дает вагонов под алюминий.
   — Лебедев! Ты слышишь? Не уезжай! Умри там!
   — Он говорит, что командировочные закончились.
   — Передайте: зарплату вышлем телеграфом. К празднику персональная премия!
   — Он говорит, что еще не был в отпуске.
   — Девушка, передайте ему, что…
   — Связь с Зауральском прервана.
 
   Сергей Кондратьевич откинулся в кресле и вздрогнул — прямо перед ним стоял незнакомый человек с протянутой для рукопожатия рукой. Человек как человек, но в запертый кабинет он войти не мог… значит, влетел в окно.
   — Директор родственного вам предприятия, — представился незнакомец.
   — Очень приятно, — сердито буркнул Осколик. — Как вы сюда попали?
   Незнакомец опустил руку, посмотрел в окно и уклонился от прямого ответа:
   — Будем считать, что вошел в дверь. Не это сейчас важно. Я слышал, что у вас трудности с сырьем?
   — Завод завтра остановится, — ответил Осколик.
   — Могу помочь. У меня скопились большие запасы алюминия. Для начала… тридцати тонн достаточно? Платформы стоят у ворот, позвоните на проходную, чтобы пропустили.
   Тридцати тонн алюминия хватило бы заводу до конца недели. Но что все это значит? Сергей Кондратьевич не имел никакого религиозного образования, но сразу вспомнил сюжеты о сделках с дьяволом. Он внимательно осмотрел незнакомца. Похож. Нос горбатый, шевелюра лохматая, на ногах… на ногах заграничные туфли. Хвост, наверно, пропустил в штанину. В обмен на земные блага дьявол всегда требует…
   «Лезет в голову всякая чушь…» — подумал Осколик и снял трубку:
   — Проходная? Тетя Даша, посмотрите, стоят ли у ворот какие-то платформы с алюминием.
   — Вам ответят, что их нет… но они там, — поспешно предупредил незнакомец.
   — Как это понимать? Алло… Нет никаких платформ? Спасибо, тетя Даша… — Осколик сжал трубку в кулаке и спросил: — Вас выгнать или вы сами уйдете?
   — Прикажите открыть ворота, — потребовал незнакомец. — Платформы там есть, но они… они находятся в другом временном измерении. Откройте ворота, они въедут.
   «Вот дьявол… открою!» — решил Осколик.
   — Тетя Даша, откройте ворота на минутку… Зачем? Как зачем… Проветрить территорию.
   Сергей Кондратьевич подошел к окну. Из проходной вышла тетя Даша и потянула на себя тяжелую створку ворот. Открыла, вопросительно поглядела на директорские окна. По улице проехал трамвай. Из трамвая на тетю Дашу глазели пассажиры. Никаких платформ на улице не было.
   — Теперь, разрешите, я позвоню, — сказал незнакомец и снял трубку одного из директорских телефонов. — Въезжайте осторожно, створ ворот нестандартный.
   После его слов у проходной загудели моторы и на территорию завода прямо из пустого уличного воздуха въехали два мощных механизма — Сергей Кондратьевич таких никогда не видел. На их платформах стояли штабеля серебристых алюминиевых чушек.
 
   — Ну хорошо, присаживайтесь, — пригласил Сергей Кондратьевич. — Я вижу, вы деловой человек. Алюминий мне нужен. Что нужно вам?
   — Совсем немного, — ответил незнакомец, усаживаясь. — Мне нужен на ночь ваш кабинет. На ночь в течение месяца. На взаимовыгодных условиях.
   Осколик молчал. Что он мог сказать?
   — Если вы любитель фантастики, то…
   — Нет, я не любитель, — поспешно отрекся Сергей Кондратьевич.
   — Жаль, не пришлось бы долго объяснять. В общем, никакой я там не дьявол и не пришелец с другой планеты. Я живу с вами в одном городе. Называется он, правда, иначе и застроен не так, но факт, что мое жилище совсем рядом. Знаете гастроном на углу? Там где водкой торгуют. Так вот, в нашем городе это не гастроном, а мой особнячок… — незнакомец зевнул. — Извините, не выспался. У нас с вами все наоборот, разное биологическое время, мне днем трудно. Мы, понимаете ли, ночью работаем, а днем спим.
   Сергей Кондратьевич ничего не понимал, хотя и пытался понять.
   — Ладно, оставим это. Зачем вам мой кабинет?
   — Земля. Все дело в ней, — объяснил незнакомец. — У нас вечная нехватка производственных площадей. Клочок земли величиной в небольшую клумбу стоит так дорого, будто под этой клумбой проходит золотая жила. Мне надо расширять производство, а у вас по ночам все помещения пустуют. Я отдал бы свой кабинет под конструкторское бюро, если бы вы разрешили мне поработать ночью здесь, в вашем кабинете. В порядке эксперимента.
 
   Ситуация немного прояснялась. В порядке эксперимента — это Сергей Кондратьевич понимал.
   — Я, пожалуй, не против… но как посмотрят на это дело в главке?
   — Главк — это ваше начальство? Пусть сначала снабдит вас алюминием, а потом смотрит, что у вас по ночам делается в кабинете.
   «Резонно, — подумал Осколик. — Сами не чешутся, а план — давай-давай!»
   — А что скажет профсоюз?
   — А профсоюзу какое дело? Кабинет чей? Вы директор? Или я ошибся дверью?
   — Я директор. Но все-таки я должен поставить этот вопрос выше.
   — А если выше не согласятся?
   — Тогда еще выше.
   — Я не совсем понимаю… — заскучал незнакомец. — Кому нужен алюминий
   — вам или этому «еще выше»? Сколько продлится согласование? Кабинет мне нужен с сегодняшней ночи.
   «Месяца полтора-два», — хотел сказать Осколик, но постеснялся. Он сказал:
   — Но поймите меня… существуют фонды, статьи расходов, отдел снабжения и комплектации… сдали-приняли-списали-купили-продали — перечислили… ни одна бухгалтерия не пропустит левый алюминий.
   — Как хотите, — рассердился незнакомец. — Не надо меня уговаривать. Открывайте назад ворота! Кабельный завод напротив тоже без алюминия сидит.
   Сергей Кондратьевич ужаснулся. На совещании в главке скажут: «Вот, товарищ Осколик, ваш сосед, кабельный, тоже испытывал нехватку сырья… и тем не менее план выполнил».
   «Черт ли, дьявол, — подумал Осколик, — а без алюминия все равно жизни нет!»
   — Ну что, сгружать? — спросил незнакомец.
   — У главного литейного цеха.
   — А кабинет?
   — Пока работайте.
 
   Утром Осколик пришел на работу с мрачными предчувствиями. Его встретила взволнованная секретарша:
   — Сергей Кондратьевич, у вас в кабинете какой-то посторонний…
   Осколик открыл дверь и столкнулся со вчерашним незнакомцем.
   — А вот и вы! — обрадовался незнакомец. — Я отлично поработал, мне никто ночью не мешал.
   И, желая польстить Сергею Кондратьевичу, добавил:
   — Кстати, портрет вашего дедушки написан превосходно. Я всю ночь чувствовал на себе его добрый взгляд.
   Сергей Кондратьевич взглянул на портрет Карла Маркса, промолчал.
   — У вас неприятности? — спросил незнакомец.
   — Да. Вчера в главке вставляли, — пробурчал Осколик. — А сейчас буду говорить с главным бухгалтером. Дама с характером. Боюсь, не захочет приходовать ваш алюминий.
   — Не захочет? Выгоните за ворота, наймите другую. Любую, с улицы.
   — За ворота… — Осколик кисло посмотрел на незнакомца. — Законодательство не позволяет. Притом… она права.
   Незнакомец с удивлением посмотрел на Сергея Кондратьевича:
   — Права, не права… Хорош бы я был, если бы мой бухгалтер не выполнял моих распоряжений. А что, обойти законодательство никак нельзя?
   — Нет, почему… — почесался Осколик.
   — Тогда выгоняйте.
   — Выгнать нельзя, а вот оприходовать левый алюминий, пожалуй, можно.
   — Не мне вам советовать. Однако спешу, у меня еще совещание.
 
   Сергей Кондратьевич сел в кресло, сохранившее еще тепло незнакомца, и задумался. Скверная дама этот главбух Лариса Владимировна. А он-то на ней жениться собрался. Выход есть…
   Вскоре пришла Лариса Владимировна, современная женщина в соку и в джинсовой юбке.
   — Как спалось, Сережа? — спросила она, оглядываясь, не подслушивает ли секретарша.
   — Спасибо, дорогая, плохо, — ответил Осколик тоже с любовью, нисколько, впрочем, не подделываясь.
   — Что так?
   — Не знаю, что делать. Из Зауральска прибыл алюминий без накладных, — соврал Осколик. — Где-то в дороге затерялись.
   — Ничего страшного. Пусть Лебедев на месте восстановит документы, а пока запускай алюминий в дело.
   — Так и сделаем, — весело сказал Сергей Кондратьевич. — Ты у меня молодец!
 
   — Лебедев! — кричал Осколик в трубку. — Девушка! Передайте ему, что из Зауральска прибыло тридцать тонн алюминия без накладных! Пусть восстановит документы.
   — Он не понимает.
   — Прибыло, говорю, тридцать тонн…
   — Это он понимает. Он говорит, что в последние три месяца алюминий из Зауральска не отправлялся.
   — Объясните ему, что это посторонний алюминий. Понимаете? Я говорю «посторонний», а не «потусторонний». Да, да, левый! Случайно попал на завод. Пусть оформит его в Зауральске в счет будущих поставок. Им же выгодно.
   — Объяснила. Он все понял. Он говорит, что к отпуску ему нужна какая-нибудь путевка на юг.
 
   До конца недели у Сергея Кондратьевича не было времени потолковать с незнакомцем. В главном литейном цехе дымилась земля, сверкали мокрые спины литейщиков, звенели алюминиевые корпуса, картеры и крышки. В цехе литья под давлением тяжело ухали изношенные станки, плевали раскаленным алюминием в потолок, автомат с газированной водой выходил из строя каждые полчаса. Бригада товарища Григорьева успешно выполняла принятые социалистические обязательства.
   Алюминиевых чушек из запаса незнакомца становилось все меньше и меньше. Сергей Кондратьевич каждое утро садился в еще теплое кресло и чувствовал едва уловимый запах хороших сигар; незнакомец перед уходом открывал окна и проветривал кабинет.
   Звонил из Зауральска Лебедев, просил выслать канистру спирта. Он оформил там левый алюминий и выслал накладные. Сергей Кондратьевич вздохнул свободней. Что происходило, в конце концов? Он обошел закон, это так; но если вдуматься, никого он не обходил — то, что происходило у него в кабинете, было не нарушением закона, а, скорее, неуважением к закону. В данном редком конкретном случае закон бессилен… закон не может распространяться на этот левый алюминий… на этот фантастический алюминий… алюминия-то этого неделю назад и в природе не было!
   В четверг Осколик надолго остался после работы, чтобы потолковать с незнакомцем.
 
   — Здравствуйте, Сергей Кондратьевич! — обрадовался незнакомец. — Что так поздно сегодня? Работы много?
   — Работы много, да скоро ее не станет, — ответил Осколик.
   — Догадываюсь. Алюминий нужен?
   — Тонн восемьдесят… до конца месяца… — неуверенно попросил Осколик.
   — Завтра ночью завезем. Но и у меня к вам просьба.
   — Какая? — насторожился Осколик.
   — О, не беспокойтесь, условия прежние. Нельзя ли моей личной секретарше работать ночью в вашей приемной? Я без нее как без рук. Я вам объяснял, как тяжело у нас с производственными помещениями.
   — Хм… — ухмыльнулся Осколик. — Я вспомнил одну детскую сказочку. Была у зайца изба лубяная, а у лисы ледяная; пришла весна, у лисы избушка растаяла. Попросилась лиса к зайцу во двор переночевать, тот, дурак, разрешил… в конце концов лиса зайца из избы выгнала.
   Незнакомец выслушал сказочку, подумал.
   — Это мудрая сказочка, — сказал он. — Не буду скрывать — я намерен занять всю вашу контору и все производственные помещения. Да, весь завод. Зачем скрывать? Нам надо договориться о сотрудничестве. Я готов преобразовать ваш завод. Построить новые цеха — места много; установить современные станки — извините, на ваших станках дерьмо лить, а не алюминий. Ваш завод начнет получать такую прибыль, которую вы в глаза не видели. За все это я прошу разрешения работать на вашем заводе ночью. Когда вы все спите.
   У Осколика глаза полезли на лоб.
   — Надо подумать, — прохрипел он. — Надо согласовать…
   — С кем надо согласовать? — рассердился незнакомец. — Я говорю с вами как хозяин литейного завода с хозяином литейного завода. Вам выгодно работать днем на моих станках и и на моем алюминии, а мне выгодно работать ночью на вашем заводе. Что вам не нравится?
   Сергей Кондратьевич взглянул на Карла Маркса. Карл Маркс сурово взирал на него.
   — Надо подумать, — твердо сказал Осколик.
   — Думайте, но недолго. Алюминий сгружать?
   — Да. Там же.
 
   В начале месяца на совещании в главке:
   — Товарищи, следует обратить внимание на такой прискорбный факт: кабельный завод в прошлом месяце выполнил план на шестьдесят шесть и шесть десятых процента. Что скажет по этому поводу директор кабельного завода?
   Директор кабельного завода:
   — У нас имеются объективные причины. Зауральск недодал нам в прошлом месяце ровно на треть алюминия. На сколько недодал, настолько и недовыполнили.
   Начальник главка:
   — Кто хочет работать — тот работает. А кто не хочет — тот ищет объективные причины.
   Директор кабельного, вспыльчиво:
   — Но я работаю на алюминии, а мне его не дают!
   Начальник главка:
   — Ваш сосед «Алитет» тоже зависит от завода в Зауральске, и, тем не менее, он выполнил план на сто и одну десятую процента. Вам следует перенять опыт работы товарища Осколика.
   Сергей Кондратьевич и директор кабельного завода смотрят в стол.
 
   — У вас должна быть другая секретарша, — как-то мимоходом сказал незнакомец. — Сколько ей лет? Почему она такая хмурая и неласковая? Она своим грозным видом отпугивает ваших посетителей.
   — А что их пугать, они и так пуганые. Кому надо, тот и приходит. Что им, секретарша нужна?
   — Не скажите. Чтобы получить выгодный заказ, важна каждая мелочь. Если заказчику не понравится портрет вашего дедушки, сразу начнутся капризы. Предложите коньяк журналисту-трезвеннику — впрочем, таких не бывает, — и в газетах сразу начнутся сплетни о стиле вашего руководства. Секретарша — далеко не мелочь.
   — Позвольте не согласиться. Какое дело заказчику до моей секретарши, если мой завод к нему сверху прикреплен? Он от меня ни на шаг, как и я от завода в Зауральске.
   — Странно, — задумался незнакомец. — А если завод в Зауральске не может обеспечить вас алюминием?
   — Тогда он платит нам штраф.
   — Но ведь вы в свою очередь не можете обеспечить своих заказчиков?
   — Верно. Наш основной заказчик — завод киноаппаратуры. Если мы не выполняем план, то платим штраф ему. Он в свою очередь платит штрафы своим заказчикам.
   — Хорошо. Штрафы уплатили. Дальше что?
   — Ничего. Начинаем сначала.
   — А кино?
   — Какое кино?
   — Если завод киноаппаратуры не выполнит план, то… кина не будет?
   — Нет, почему. Кино снимается.
   — Выходит, у вас прогореть нельзя? — очень удивился незнакомец.
   — Как это?
   — Ну… в трубу вылететь.
   — Могут с должности сместить.
   — Ага! — обрадовался незнакомец. — И куда же вы пойдете? С протянутой рукой на панель?
   — На какую-нибудь другую должность.
   — Не понимаю… кто платит все эти штрафы и терпит убытки, если все происходит постоянно?
   — Государство.
   Незнакомец подумал и сказал:
   — Хорошо живете.
 
   Директор кабельного завода, конкурент по поставкам алюминия, что-то пронюхал. На очередном совещании в главке, где опять было сказано: «А вот у Осколика тем не менее», директор кабельного как с цепи сорвался, побагровел, стул опрокинул и заявил, что ему нет дела, что у кого-то там «тем не менее», у Форда, может быть, тоже «тем не менее», а у него, у директора кабельного завода, алюминия нету, третий месяц сидит завод без алюминия, а в плане у него сто двадцать тонн алюминиевого провода, и это не военная тайна! И он не знает, какими такими окольными путями уважаемый им лично Сергей Кондратьевич добывает из Зауральска алюминий. Пусть товарищ Осколик, которого ему вечно в глаза тычут, сам, здесь, лично, немедленно поделится опытом — как он достает алюминий.
   Директору кабельного налили стакан воды, пожурили за вспыльчивость, а начальник главка умно взглянул на Осколика и сказал:
   — А и правда, Сергей Кондратьевич, поделитесь опытом.
   Документация у Осколика была в полном порядке, и он не такой дурак был, чтобы ни с того ни с сего сдуру на ровном месте выдавать свои внутренние резервы.
   — Никакого такого передового опыта у меня нет, — ответил Осколик. — На заводе в Зауральске безвыездно сидит мой снабженец, и как видите…
   — Но на заводе в Зауральске сидит и мой снабженец… и как видите…
   — жалобно доложил директор кабельного завода.
   — А этот факт говорит только о деловых качествах наших снабженцев, — ответил Осколик.
   Жалко ему было директора кабельного завода. До предпоследней пятилетки они были добрыми друзьями, но сейчас, когда им назначили одного поставщика, дружба кончилась.
   — Неужели поставки алюминия зависят только от личных качеств ваших толкачей? — засомневался начальник главка.
   Осколик развел руками.
   — Он их там чем-то подмазывает, — предположил директор кабельного.
   — Попрошу, попрошу… — обиделся Осколик.
   Начальник главка что-то записывал в блокнот.
 
   — Послушайте, вы капиталист, как я понимаю? Частный предприниматель?
   — спросил однажды Осколик.
   — Вас это шокирует?
   — Нет. Мы за мирное сосуществование.
   — Вот и отлично. Кстати, вы обдумали мое предложение?
   — Да. Я согласен.
   — С профсоюзом согласовали?
   — Профсоюз не будет против. Я думаю, никто не будет против.
   — А ваш главный бухгалтер? Как он оприходует новые станки, алюминий, стройматериалы?
   — Это моя забота.
   — Что ж… тогда по рукам?
   Сергей Кондратьевич и незнакомец хлопнули по рукам и, оглядываясь — не подглядывает ли секретарша, выпили по рюмке коньяка, прихваченного незнакомцем из параллельного пространства.
 
   Дела на производстве пошли неплохо, а личная жизнь у Сергея Кондратьевича не налаживалась. Современная Лариса Владимировна не спешила выходить за него замуж.
   — Ты директор, я бухгалтер… — сравнивала она. — Тебе сорок пять, мне тридцать восемь… если женимся, мне придется искать новую работу.
   — Ну и что? — удивлялся Сергей Кондратьевич. — Найдем. На кабельном заводе главбух через год уходит на пенсию. Неудобно как-то директору в холостяках ходить.
   — Неравный брак.
   — Мне домой по службе звонят, а я к тебе по ночам бегаю!
   — Изволь, я к тебе бегать буду.
   — Нет, нет… неудобно.
   — Неудобно? А мне, думаешь, удобно твой левый алюминий приходовать?
   — Какой левый?! — опешил Осколик и с постели вскочил (разговор происходит ночью в квартире Ларисы Владимировны). — Откуда ты узнала?
   — Да уж… не лыком шиты. Вместе сядем, вот тогда и под венец.
   Не налаживалась личная жизнь у Осколика.
 
   Под впечатлением ночного разговора Сергей Кондратьевич с рассветом помчался на завод, надеясь застать незнакомца; и застал. Тот держался рукой за сердце и кричал в трубку:
   — Все продавайте! Все!
   Увидев Осколика, он попытался улыбнуться, положил трубку и перевел дух.
   — У вас неприятности? — спросил Осколик.
   — Так, мелочи. Вопросы жизни и смерти. Через полчаса выяснится.
   — На бирже играете? — догадался Осколик, вспомнив, как в иностранных фильмах толстые джентльмены кричат: «Продавайте!» или «Покупайте!» и утираются носовыми платками.
   — И не спрашивайте, — вздохнул незнакомец. — А вам что не спится? За вас ведь государство думает.
   — Вот когда сяду из-за вас, тогда государство за меня думать будет, — ответил Осколик, вспомнив пророчество любимой женщины.
   — Опять вы паникуете! — рассердился незнакомец. — Я лично изучал ваш Уголовный кодекс, на вас ни одна статья не распространяется. Наоборот! Вы самый настоящий… как это у вас… рационализатор и передовик производства. Станки, материалы и сырье вы добываете совершенно новым способом. Стал бы я тут возиться, если бы вы «сели», как вы говорите. Берите пример с меня — поджилки трясутся, но никаких истерик.
   Эти рассуждения успокоили Сергея Кондратьевича на какое-то время.
   — Ну, хорошо, — сказал Осколик. — С уголовным кодексом, думаю, как-то обойдется. Но существуют трудности морального порядка.
   — Морального? Порядка? Это что означает?
   — Принять от вас станки и алюминий — куда ни шло, можно найти лазейки в инструкциях и не чувствовать себя виновным. Но что я скажу своим рабочим и служащим? Что скажет мой главный инженер, когда в его кабинете ночью начнет работать ваш главный инженер? Разве он поверит, что вы появились из этого… распространства? Никогда! Он сразу же заподозрит, что я хочу его выжить на пенсию… и правильно заподозрит, старик не тянет уже. Значит, каждому придется объяснять черт знает что, и начальство обо всем узнает.
   — А что плохого найдет начальство в нашем сотрудничестве?
   — Ничего плохого, наверно. Но вы не знаете моего начальства! Оно мне на ваши станки и алюминий такой план спустит, что я и в три смены не выполню. А где тогда вы будете работать ночью?
   Незнакомец задумался.
   — Более того, мое начальство этот ваш алюминий и станки, и стройматериалы у меня заберет и распределит по другим, более ответственным объектам, — продолжал пугать Сергей Кондратьевич.
   — Это мне не подходит, — пробормотал незнакомец. — Надо бы потолковать с вашим начальством.
   Тут уже испугался Осколик. Если начнется согласование, в главке и в министерстве схватятся за незнакомца четырьмя руками. А с кем он, Осколик, останется? Опять тет-а-тет с Зауральском?
   — Не беспокойтесь, — сказал незнакомец. — Я для вашего министерства не партнер. Если у нас с вами дела пойдут, я сведу вашего министра с деловыми людьми из экспортно-импортного банка.
   Зазвонил телефон. Незнакомец схватил трубку, выслушал, утерся носовым платком и сказал:
   — Можете меня поздравить. Я только что проглотил конкурента.
   — Живьем? — ужаснулся Осколик.
   — Живьем. С потрохами. И с небольшим алюминиевым заводиком в придачу.
   — Поздравляю!
 
   Случай свести незнакомца с начальством вскоре представился. Однажды к концу рабочего дня на «Алитет» неожиданно приехал начальник главка. Сам. Он походил по заводу, осмотрел штабеля алюминия у главного литейного, железобетонные плиты для строительства склада, новые станки в цехах.
   Вернулись в кабинет. Молчали долго.
   — Будешь делиться опытом или нет? — наконец спросил начальник главка.
   Осколик пожал плечами.
   — Хорошо. Тогда вызови свою… кем она тебе приходится?
   — Кого?
   — Главного бухгалтера.
   Сергей Кондратьевич покраснел. Чтоб оно все сгорело. Доложили. Найти бы того, кто этим занимается. Незнакомец прав — секретаршу давно пора сменить.
   Пришла Лариса Владимировна. Увидала красного Сергея Кондратьевича. Настала пора венчаться, не иначе.
   — Скажите, пожалуйста, откуда прибыла последняя партия алюминия? — начал допрос начальник главка.
   — Из Зауральска, — нахально отвечала Лариса Владимировна.
   — Документы на алюминий есть?
   — А как же! Не частная лавочка.
   — Станки откуда?
   — Из Владивостока.
   — Неправду говорите, Лариса Владимировна. Таких станков в Советском Союзе не производят.
   — Откуда же они взялись?
   — Это я вас спрашиваю.
   — А я вам отвечаю: из Владивостока, — стояла на своем Лариса Владимировна. — Можете проверить накладные.
   — Сейчас проверю. А стройматериалы откуда?
   — Разве в Советском Союзе не производят стройматериалов?
   — Вы не забывайтесь, Лариса Владимировна. Несите свои накладные. И, кстати, паспорта на станки.
   — Паспортов нет. Затерялись в дороге.
   — Ах, затерялись в дороге… На какой это дороге?
   — На Китайско-Восточной, железной, — отрезала Лариса Владимировна и ушла за документами.
 
   Документы были блеск, лучше настоящих! Потому что и были настоящими. Молодец, Лебедев, договорился и с Зауральском, и с Владивостоком, и с железной дорогой. Интересно, чем он их там берет… Спиртом?
   — Ну, вы даете! — удивился начальник главка, просмотрев документы и отпустив с богом Ларису Владимировну.
   Осколик взглянул на часы — с минуты на минуту должен был прийти незнакомец.
   — Будешь делиться опытом или нет? — грозно повторил начальник главка.
   — Что у тебя тут происходит? Я ведь завтра позвоню в Зауральск, бедные вы все будете. Я для чего сюда приехал, не понимаешь? Чтобы ты лично мне все доложил, потому что я тебя ценю. А мой зам, например, советует натравить на тебя вневедомственную ревизию… хочешь? А хочешь фельетон в «Правде»? Могу устроить.
   «Настроение у него хорошее… рассказать, что ли?» — подумал Сергей Кондратьевич.
   — А что у тебя по ночам на заводе происходит? — вдруг спросил начальник главка. — Почему в твоем кабинете свет горит?
   Случай был подходящий.
   И Сергей Кондратьевич все рассказал начальнику главка.