Штейн Борис. Солнце на перекладине

   – Ты здесь ничего не сочиняешь? – уточнил папа.
   Вова заверил, что здесь – нет.
   В субботу Владимир Розенталь отправился в спортзал. Они подходили к зданию спортклуба, весело скрипя первым снежком, отцы юных спортсменов всех трех групп, и знакомились:
   – Вы чей будете?
   – Я – Перекатова Алеши. В первую смену занимается.
   – Лена Перекатова тоже ваша?
   – Наша, наша. А вы?
   – Я – Розенталя Вовы отец.
   – Так Лена же с вашим Вовой в одном классе учится…
   – Да, я знаю. И она тоже занимается гимнастикой.
   – У нее уже второй взрослый разряд.
   – Это в восемь лет?
   – Девочки же раньше начинают…
   – Мой – Потапов Коля… Здрасьте.
   Отец Потапова Коли был слегка полноват, слегка одутловат, слегка небрит, но бодр и энергичен.
   – Чего делать-то надо, никто не знает?
   Владимир Розенталь смотрел на него с любопытством.
   Он против воли представил себе, как этот человек садится в машину, скажем в «КрАЗ», и, насупив брови, дает газ, а на шоссе сидит дисциплинированная собачка.
   Хотя все это конечно же было чистейшей фантазией.
   – Здравствуйте, товарищи отцы! Это был тренер.
   Пыжиковая шапка. Импортная куртка. Сапожки на каблуках. Тренер был в полном порядке. Да и отцы при ближайшем рассмотрении оказались в полном порядке. В том смысле, что все, за исключением, может быть, Потапова, вид имели подтянутый, в общем, даже спортивный. Как это бывает: можно обойти яму, а человек перепрыгнет с удовольствием…
   Розенталь подумал, что не случайно это. Кто приучает своего ребенка к спорту? Тот, кто сам любит спорт, в свое время занимался чем-нибудь.
   Тренер объяснил суть дела. Спорткомитет выселяет мальчиков из спортивного зала. В зале будут заниматься только девочки. Для мальчиков отводится другое помещение. Но его нужно полностью оборудовать. И в этом деле вся надежда вот на отцов. Пошли смотреть помещение. Это был продолговатый зал, раза в четыре меньше того, который оставался девочкам. Но если толково расположить снаряды, то в нем вполне можно заниматься. Значит, нужно построить гимнастический помост длиной в двадцать пять метров и высотой в метр. Для того чтобы мальчики прыгали с помоста в поролоновую яму и, прыгая в такую безопасную яму, смело крутили передние и задние сальто – одинарные, двойные, бог даст – и тройные. Еще один помост – для брусьев, чтобы и с брусьев соскакивали в поролон. Ну и саму поролоновую яму – эдакую огромную песочницу, набитую поролоновой стружкой. Стружку дадут, доски и фанеру – тоже, и краску. Потому что помещение грязное. Стены и потолок нужно покрасить, в том числе – раздевалку и туалет. Срок – три месяца. Беремся?
   – А если не беремся?
   – Тогда мужскую гимнастику закроют. У нас результатов нет, мы только начинаем, возиться с нами никто не станет.
   – Что ж, мужики, тогда беремся. Для своих пацанов поработаем.
   – Куда денешься…
   – Не загнивать живому делу…
   – А может, и лучше по выходным – чем телевизор смотреть до одурения…
   Одним словом, взялись.
   Всего отцов собралось в этот раз человек пятнадцать.
   Стали выяснять, кто что умеет. Оказалось, кое-кто кое-что умеет. Например, Потапов умеет взять и привезти на своей машине доски. Один был среди отцов майор – он, оказалось, умеет прислать на разгрузку помощь в виде трех-четырех солдат. Если будет такая необходимость. Один был металлист, он взялся крепеж изготовить на заводе, болты принести, шурупы. Один оказался вообще бригадиром плотников. Он тут же достал из кармана карандаш и заложил его за ухо. И стал мерить помещение шагами. Вовин папа, Владимир Розенталь, сказал, что умеет все, если ему покажут – как. Перекатов тоже в таком духе высказался. Он работал в порту крановщиком, работы не боялся никакой. Да и никто из отцов работы никакой не боялся, хотя были среди них и люди сугубо умственного труда. Например, один кандидат наук, один искусствовед и один главный инженер. Главный инженер обладал к тому же некоторыми дополнительными возможностями. Был бармен еще. Бармен сказал, что он работать будет нерегулярно. Потому что, во-первых, он скоро отправляется в заграничную поездку, а во-вторых, суббота и воскресенье у него, как правило, заняты. По крайней мере, с обеда. Но зато в конце процесса, по завершении работ, он берет на себя устройство дружеского ужина в финской бане с использованием самых лучших и недорогих продуктов.
   В следующую субботу привезли доски. Доски были длинные, не умещались в лестничном проеме, а зал находился на втором этаже. Пришлось подавать их в окно – это была цирковая работа! Тяжелые сороковки и пятидесятки ставили на попа прямо в кузове и втроем осторожно поднимали, поддерживая, а из окна тянулись две пары рук, хватали, втягивали, наваливались на короткое плечо рычага. В частности, кандидат наук навалился, а Потапов, тренер и Владимир Розенталь подавали доски, стоя в кузове. Главный инженер тоже был на подхвате, там, наверху. А бармена не было. Но тут никто ничего не говорил: все понимали, человек занят. Тем более он предупредил. И тем более обещал финскую баню.

5. Глупая, но добрая

   Вова Розенталь учился хорошо, а Лена Перекатова – плохо. Зато поведение у Лены было примерное, а у Вовы – удовлетворительное. Потому что он бесился на переменах. И дрался. Однажды он пришел из школы и объявил:
   – Я сегодня в школе подрался.
   – Как так? – сдержанно спросил папа. – Почему? «Ругать или не ругать?» – соображал он, призывая на помощь все обрывки педагогической мудрости, которые имелись в его распоряжении. Значит, так: драки, как и войны, бывают справедливые и несправедливые. Важно, из-за чего драка, кто первый начал и с кем подрался – со старшим или с младшим. С младшим нельзя драться никогда.
   Но Вова ответил совершенно неожиданно.
   Он сказал:
   – Я на уроке сидел, сидел. Не двигался. И мне так захотелось подраться! Как звонок прозвенел, я пошел и подрался.
   – С кем? – спросил папа.
   – С четвероклассниками! – гордо ответил Вова. – Их было трое. Я одному дал в поддыхало, и он упал. Другому дал подножку, и он тоже упал. А третий сам убежал.
   – А ты?
   – А я через этих переступил и пошел в класс, уже урок начинался.
   – Вова, – грустно сказал папа, – ну что это такое? Ты опять врешь.
   – Не вру, – с обидой выпалил Вова. – Вот и не вру!
   Я вообще никогда не вру! Вот это видел? Смотри сюда: мне тоже немного дали, прежде чем я их уложил!
   У Вовы под левым глазом действительно намечался небольшой, но вполне определенный синяк. Что намечался, то намечался. Кто его знает, как было на самом деле? Во всяком случае, Вова был уверен, что все было так, как он только что рассказал.
   А в Лене бойкости никакой не было. Она всегда терялась, когда ее о чем-нибудь спрашивали, не знала, как ответить, слов не находила. А когда не спрашивали, тем более молчала. Писала плохо, считала неважно, читала с трудом. Один раз Лена даже по физкультуре чуть двойку не получила. Физкультура была в школьном зале. Учительница всех построила и велела правую руку поднять вверх, а левую отвести в сторону. А потом – левую вверх, а правую вниз. А потом – правую руку в сторону и левую ногу в сторону. В общем, Лена запуталась и стала просто стоять.