Страница:
жаргона путем "выщипывания" арготической лексики из различных источников
окончилась плачевно. "Язык из мрака" - такая же провальная попытка, как и
другие.
Что касается "Русской фени" Быкова, она оставляет совершенно жалкое
впечатление - особенно в свете претензий автора на некий "научный подход".
Это хорошо выразил Плуцер-Сарно:
"Словарь Быкова - первая работа, в которой совершена хоть какая-то
попытка превратить бессмысленные списки слов в словарные материалы, то есть
попытка систематизации материала. К сожалению, эта попытка была заявлена в
предисловии, но не была реализована в самом словаре. На наш взгляд, именно
неоправданная претензия на научность делает эту работу самой безграмотной из
всех существующих".
Действительно, большую часть "жаргонной лексики" в словаре составляют
просторечные и грубо-просторечные слова и выражения, не имеющие отношения к
арго. Эта типичная ошибка авторов словарей доходит у Махова до крайности. Но
хуже всего, когда человек, абсолютно не знающий языка "дна", не понимающий и
не чувствующий его, берет на себя смелость сочинять примеры употребления
жаргонной лексики. Читать это, честно говоря, стыдно: вроде как
интеллигентный человек в зоопарке на глазах у всех передразнивает мартышку,
пытаясь копировать ее движения. Только у мартышки-то они осмысленны, а у
пересмешника являются проявлением идиотизма. А он совершенно уверен, что
способен легко перенять и повторить обезьяньи жесты и звуки: все-таки гомо
сапиенс! Только для того и даны гомо сапиенсу мозги, чтобы не кривляться
подобно обезьяне, а пытливо изучать смысл обезьяньего языка. Приводить
примеры я даже не буду - неудобно...
К СОЖАЛЕНИЮ, мне придется сказать несколько критических слов и о книге
человека, которого я очень уважаю и на книгах которого многие года учился -
профессора Валерия Михайловича Мокиенко. Его "Историко-этимологический
словарь воровского жаргона", по сути, почти не имеет отношения к уголовному
арго. И прежде всего потому, что автор не ориентируется в том, что является
блатной лексикой, а что - нет. Он совершенно серьезно черпает запас
"блатных" слов и выражений из словаря Балдаева и подобных изданий. Поэтому в
его исследовании в качестве "воровских" рассматриваются такие слова и
фразеологизмы, как "бочку катить", "буза", "гнать тюльку", "до лампочки",
"вешать лапшу", "пижон", "под колпаком", "финт ушами" и т.д. Я не говорю уже
о том, что автор не знает, какие слова являются устаревшими, какие входят в
состав активной жаргонной лексики. Поэтому его толкования многих
фразеологизмов вызывают недоумение и сожаление. Например: "Слово Аноха в
современном арго характеризует умственно отсталого или наивного,
простодушного, недалекого человека". Автору невдомек, что слова "Аноха" в
современном жаргоне вообще не существует. Это - архаизм конца прошлого века.
Или о выражении "шварц-вайс": "В воровском арго это словосочетание уже давно
обозначает "паспорт на чужое имя". Между тем это словосочетание на
современном жаргоне ничего не обозначает, оно давно уже устарело и отошло в
область преданий. Перечислять подобные промахи не имеет смысла: практически
весь словарь является сплошной ошибкой - в результате некритического
отношения автора к многочисленным "липовым" "исследованиям" арго и
безоговорочной вере в компетентность их авторов.
ВЫШЕ Я ЧАСТО ЦИТИРОВАЛ статью Алексея Плуцера-Сарно "Русский воровской
словарь как культурный феномен". Статья действительно грамотная и во многом
справедливая. Однако автор, сам того не осознавая, нередко повторяет ошибки
и просчеты тех, кого сам же критикует за некомпетентность. И причина в том,
что Плуцер, так же, как и его коллеги, совершенно не знаком с лексикой
блатного арго. Потому нередко попадает в глупое положение, пытаясь разделить
слова на "воровские" и "неворовские". Критикуя словарь Дубягина, он
безапелляционно утверждает: "Слова бабки, балда, бедолага, бич, бугор, бычок
и тому подобные явно не имеют ни малейшего отношения к воровскому жаргону, а
являются общеупотребительными...". Однако все перечисленные слова являются
именно лексикой уголовно-арестантского жаргона! Да, "бабки" сейчас вошли в
состав общеупотребительной лексики, однако слово это - изначально уголовное
(для справки можно обратиться хотя бы к "Петербургским трущобам"
Крестовского или к словарю Даля). "Балда" тоже имеет несколько арготических
значений, одно из которых - солнце:
Вместо воли - "небо в клетку",
Солнца нет, а есть "балда"...
(Из тюремного фольклора)
"Бедолага" - осужденный, который постоянно бомбардирует
административные органы жалобами, доказывая свою невиновность ( на старом
жаргоне - пистолет; сегодня это значение сохранилось в языке малолетних
преступников в форме "беда"). Слово "бич" тоже с давних пор существовало в
уголовном арго, заимствованное из матросского сленга, и даже имело во
времена ГУЛАГа чисто арестантскую "народную этимологию" - "Бывший
Интеллигентный Человек" (интеллигенты в лагерях быстрее всего опускались и
становились оборванцами, доходягами, ковырялись на помойках). "Бугор" тем
более слово уголовное: бригадир заключенных, а на Севере даже - авторитетный
уголовник, стоящий во главе группы арестантов или преступной "кодлы".
"Бычок" - вообще словечко знаменитое, рожденное зэками - строителями
Беломорканала (по этому поводу существуют даже целые исследования). Человек,
который берется судить других, должен знать такие элементарные вещи. В
другом месте, критикуя уже Балдаева за то, что тот включил в свой словарь
подавляющее большинство общеупотребительных слов, Плуцер пишет: "Из более
чем пятидесяти словарных статей, расположенных на страницах 140-141, могут
быть признаны как строго воровские только 6 слов: заехорить, зажмуренный,
зажухать, заимка, зайти, закабурить". Между тем отношение к воровскому
жаргону из перечисленных имеют только слова "зажмуренный", "зажухать" и
"закабурить".
Кто без греха...
КРИТИКУЯ ДРУГИХ, не могу обойти молчанием свой собственный "Словарь
блатного и лагерного языка. Южная феня" (Ростов-на-Дону, 1992). С сожалением
приходится признать, что и он не лишен серьезных недостатков. Во многом они
обусловлены тем, что издание было случайным: в издательстве "Гермес"
готовилась моя четырехтомная "Блатная энциклопедия", и то, что вошло в
словарь, было всего лишь наметками, набросками к ней. Директор "Гермеса",
покойный Вадим Костинский, предложил издать их в качестве небольшого
словарика, не дожидаясь выхода энциклопедии. Я согласился. Возможно, делать
этого не следовало, но - что сделано, то сделано. Несмотря на явное
несовершенство, словарь получил очень лестные отзывы от многих филологов,
однако сам я прекрасно вижу свои просчеты. Один из главных - неоправданное
включение общеупотребительной, просторечной лексики в качестве арестантской
и уголовной: "хай", "хайло", "по уму", "уебище", "трубы горят", "телка",
"толкнуть" и т.д. Это, к сожалению, типичная ошибка филолога, обусловленная
стремлением включить в сферу своего исследования как можно больше материала.
В словаре также фактически отсутствуют иллюстративные примеры и
грамматические пометы. Не отражены некоторые краеугольные понятия и термины
уголовного жаргона, упущены важные значения отдельных слов. Нет словарных
статей "бродяга", "каторжанин", "положенец", "воровская идея" и т.д.;
отсутствуют такие определения, как "правильный", "достойный", "прокоцанный"
и т.д.; в словарной статье "босяк" отсутствует основное значение -
"профессиональный уголовник, соблюдающий воровские законы, отрицательно
настроенный по отношению к администрации мест лишения свободы; одобрительная
характеристика преступника и арестанта", в статье "пассажир" не дано главное
значение - "любой осужденный; "случайный пассажир" - осужденный, не имеющий
отношения к профессиональным преступникам, "не отсюда пассажир" -
подозрительный осужденный, не заслуживающий доверия" и т.д.
И все это - несмотря на то, что уже ко времени выхода словарика я
одиннадцать лет прослужил в уголовно-исполнительной (тогда еще -
исправительно-трудовой) системе, неплохо был знаком с жаргоном уголовников,
обладаю определенными знаниями в области лексикологии, фразеологии,
этимологии... Что же говорить о людях, берущихся, мягко говоря, не за свое
дело, пытающихся с кондачка решать серьезнейшие лексические задачи?
НО КАКОЙ ЖЕ СЛОВАРЬ современного жаргона можно рекомендовать читателю?
Из всех существующих я бы в первую очередь посоветовал "Краткий словарь
блатного жаргона" (см. первую главу) и как вспомогательный к нему - свой
собственный. К сожалению, пока ничего лучшего нет. Вернее, есть. Но не
словарь в прямом смысле. Я имею в виду переводы классической поэзии на
блатной жаргон Фимы Жиганца "Мой дядя, честный вор в законе..."
(Ростов-на-Дону, 1999) - особенно подробные комментарии, где разъясняются
слова и понятия уголовно-арестантского жаргона. Можно также обратиться и к
другим книгам Жиганца, прежде всего - "Тюремным байкам", "Жемчужинам
босяцкой речи", "Пословицам и поговоркам русских уголовников" и т.д. Это -
достоверные материалы к изучению русского уголовного арго.
окончилась плачевно. "Язык из мрака" - такая же провальная попытка, как и
другие.
Что касается "Русской фени" Быкова, она оставляет совершенно жалкое
впечатление - особенно в свете претензий автора на некий "научный подход".
Это хорошо выразил Плуцер-Сарно:
"Словарь Быкова - первая работа, в которой совершена хоть какая-то
попытка превратить бессмысленные списки слов в словарные материалы, то есть
попытка систематизации материала. К сожалению, эта попытка была заявлена в
предисловии, но не была реализована в самом словаре. На наш взгляд, именно
неоправданная претензия на научность делает эту работу самой безграмотной из
всех существующих".
Действительно, большую часть "жаргонной лексики" в словаре составляют
просторечные и грубо-просторечные слова и выражения, не имеющие отношения к
арго. Эта типичная ошибка авторов словарей доходит у Махова до крайности. Но
хуже всего, когда человек, абсолютно не знающий языка "дна", не понимающий и
не чувствующий его, берет на себя смелость сочинять примеры употребления
жаргонной лексики. Читать это, честно говоря, стыдно: вроде как
интеллигентный человек в зоопарке на глазах у всех передразнивает мартышку,
пытаясь копировать ее движения. Только у мартышки-то они осмысленны, а у
пересмешника являются проявлением идиотизма. А он совершенно уверен, что
способен легко перенять и повторить обезьяньи жесты и звуки: все-таки гомо
сапиенс! Только для того и даны гомо сапиенсу мозги, чтобы не кривляться
подобно обезьяне, а пытливо изучать смысл обезьяньего языка. Приводить
примеры я даже не буду - неудобно...
К СОЖАЛЕНИЮ, мне придется сказать несколько критических слов и о книге
человека, которого я очень уважаю и на книгах которого многие года учился -
профессора Валерия Михайловича Мокиенко. Его "Историко-этимологический
словарь воровского жаргона", по сути, почти не имеет отношения к уголовному
арго. И прежде всего потому, что автор не ориентируется в том, что является
блатной лексикой, а что - нет. Он совершенно серьезно черпает запас
"блатных" слов и выражений из словаря Балдаева и подобных изданий. Поэтому в
его исследовании в качестве "воровских" рассматриваются такие слова и
фразеологизмы, как "бочку катить", "буза", "гнать тюльку", "до лампочки",
"вешать лапшу", "пижон", "под колпаком", "финт ушами" и т.д. Я не говорю уже
о том, что автор не знает, какие слова являются устаревшими, какие входят в
состав активной жаргонной лексики. Поэтому его толкования многих
фразеологизмов вызывают недоумение и сожаление. Например: "Слово Аноха в
современном арго характеризует умственно отсталого или наивного,
простодушного, недалекого человека". Автору невдомек, что слова "Аноха" в
современном жаргоне вообще не существует. Это - архаизм конца прошлого века.
Или о выражении "шварц-вайс": "В воровском арго это словосочетание уже давно
обозначает "паспорт на чужое имя". Между тем это словосочетание на
современном жаргоне ничего не обозначает, оно давно уже устарело и отошло в
область преданий. Перечислять подобные промахи не имеет смысла: практически
весь словарь является сплошной ошибкой - в результате некритического
отношения автора к многочисленным "липовым" "исследованиям" арго и
безоговорочной вере в компетентность их авторов.
ВЫШЕ Я ЧАСТО ЦИТИРОВАЛ статью Алексея Плуцера-Сарно "Русский воровской
словарь как культурный феномен". Статья действительно грамотная и во многом
справедливая. Однако автор, сам того не осознавая, нередко повторяет ошибки
и просчеты тех, кого сам же критикует за некомпетентность. И причина в том,
что Плуцер, так же, как и его коллеги, совершенно не знаком с лексикой
блатного арго. Потому нередко попадает в глупое положение, пытаясь разделить
слова на "воровские" и "неворовские". Критикуя словарь Дубягина, он
безапелляционно утверждает: "Слова бабки, балда, бедолага, бич, бугор, бычок
и тому подобные явно не имеют ни малейшего отношения к воровскому жаргону, а
являются общеупотребительными...". Однако все перечисленные слова являются
именно лексикой уголовно-арестантского жаргона! Да, "бабки" сейчас вошли в
состав общеупотребительной лексики, однако слово это - изначально уголовное
(для справки можно обратиться хотя бы к "Петербургским трущобам"
Крестовского или к словарю Даля). "Балда" тоже имеет несколько арготических
значений, одно из которых - солнце:
Вместо воли - "небо в клетку",
Солнца нет, а есть "балда"...
(Из тюремного фольклора)
"Бедолага" - осужденный, который постоянно бомбардирует
административные органы жалобами, доказывая свою невиновность ( на старом
жаргоне - пистолет; сегодня это значение сохранилось в языке малолетних
преступников в форме "беда"). Слово "бич" тоже с давних пор существовало в
уголовном арго, заимствованное из матросского сленга, и даже имело во
времена ГУЛАГа чисто арестантскую "народную этимологию" - "Бывший
Интеллигентный Человек" (интеллигенты в лагерях быстрее всего опускались и
становились оборванцами, доходягами, ковырялись на помойках). "Бугор" тем
более слово уголовное: бригадир заключенных, а на Севере даже - авторитетный
уголовник, стоящий во главе группы арестантов или преступной "кодлы".
"Бычок" - вообще словечко знаменитое, рожденное зэками - строителями
Беломорканала (по этому поводу существуют даже целые исследования). Человек,
который берется судить других, должен знать такие элементарные вещи. В
другом месте, критикуя уже Балдаева за то, что тот включил в свой словарь
подавляющее большинство общеупотребительных слов, Плуцер пишет: "Из более
чем пятидесяти словарных статей, расположенных на страницах 140-141, могут
быть признаны как строго воровские только 6 слов: заехорить, зажмуренный,
зажухать, заимка, зайти, закабурить". Между тем отношение к воровскому
жаргону из перечисленных имеют только слова "зажмуренный", "зажухать" и
"закабурить".
Кто без греха...
КРИТИКУЯ ДРУГИХ, не могу обойти молчанием свой собственный "Словарь
блатного и лагерного языка. Южная феня" (Ростов-на-Дону, 1992). С сожалением
приходится признать, что и он не лишен серьезных недостатков. Во многом они
обусловлены тем, что издание было случайным: в издательстве "Гермес"
готовилась моя четырехтомная "Блатная энциклопедия", и то, что вошло в
словарь, было всего лишь наметками, набросками к ней. Директор "Гермеса",
покойный Вадим Костинский, предложил издать их в качестве небольшого
словарика, не дожидаясь выхода энциклопедии. Я согласился. Возможно, делать
этого не следовало, но - что сделано, то сделано. Несмотря на явное
несовершенство, словарь получил очень лестные отзывы от многих филологов,
однако сам я прекрасно вижу свои просчеты. Один из главных - неоправданное
включение общеупотребительной, просторечной лексики в качестве арестантской
и уголовной: "хай", "хайло", "по уму", "уебище", "трубы горят", "телка",
"толкнуть" и т.д. Это, к сожалению, типичная ошибка филолога, обусловленная
стремлением включить в сферу своего исследования как можно больше материала.
В словаре также фактически отсутствуют иллюстративные примеры и
грамматические пометы. Не отражены некоторые краеугольные понятия и термины
уголовного жаргона, упущены важные значения отдельных слов. Нет словарных
статей "бродяга", "каторжанин", "положенец", "воровская идея" и т.д.;
отсутствуют такие определения, как "правильный", "достойный", "прокоцанный"
и т.д.; в словарной статье "босяк" отсутствует основное значение -
"профессиональный уголовник, соблюдающий воровские законы, отрицательно
настроенный по отношению к администрации мест лишения свободы; одобрительная
характеристика преступника и арестанта", в статье "пассажир" не дано главное
значение - "любой осужденный; "случайный пассажир" - осужденный, не имеющий
отношения к профессиональным преступникам, "не отсюда пассажир" -
подозрительный осужденный, не заслуживающий доверия" и т.д.
И все это - несмотря на то, что уже ко времени выхода словарика я
одиннадцать лет прослужил в уголовно-исполнительной (тогда еще -
исправительно-трудовой) системе, неплохо был знаком с жаргоном уголовников,
обладаю определенными знаниями в области лексикологии, фразеологии,
этимологии... Что же говорить о людях, берущихся, мягко говоря, не за свое
дело, пытающихся с кондачка решать серьезнейшие лексические задачи?
НО КАКОЙ ЖЕ СЛОВАРЬ современного жаргона можно рекомендовать читателю?
Из всех существующих я бы в первую очередь посоветовал "Краткий словарь
блатного жаргона" (см. первую главу) и как вспомогательный к нему - свой
собственный. К сожалению, пока ничего лучшего нет. Вернее, есть. Но не
словарь в прямом смысле. Я имею в виду переводы классической поэзии на
блатной жаргон Фимы Жиганца "Мой дядя, честный вор в законе..."
(Ростов-на-Дону, 1999) - особенно подробные комментарии, где разъясняются
слова и понятия уголовно-арестантского жаргона. Можно также обратиться и к
другим книгам Жиганца, прежде всего - "Тюремным байкам", "Жемчужинам
босяцкой речи", "Пословицам и поговоркам русских уголовников" и т.д. Это -
достоверные материалы к изучению русского уголовного арго.