Силлов Дмитрий. Кремль 2222. Север

   – Ты хочешь сказать, что убийца моей жены…
   Ворм, не мигая, смотрел на меня, и в его глазах было искреннее сочувствие.
   – Я слышал о хомо, который уничтожил целый рой руконогов, убил пару жуков-медведей и взял крепость маркитантов на Северо-Западе. Новости в этих местах разносятся быстро. И мне искренне жаль, что такого воина сломала смерть его самки. Сильный воин всегда сможет найти себе другую…
   Мой большой палец лег на переводчик огня автомата…
   – …или отомстить за ее смерть, – быстро добавил ворм.
   Здесь он был прав на все сто. Получается, мне пока еще рано умирать. Значит, все-таки стоит поставить растяжку перед входом.
   – Я плохо знаю эти места, – произнес я. – Ты поможешь мне найти логово дампов?
   Сталк пожал узкими плечами, звякнув кольчугой.
   – Это зависит от того, какую цену ты предложишь.
   Его взгляд вновь скользнул по СВД.
   – Даже не надейся, – сказал я, доставая из нагрудного кармана кольцо, которое умудрился пронести через все передряги. Его мне дал в задаток вождь клана Раргов, косматый Рренг, упокой его отравленная земля Москвы. Впрочем, попал он в эту землю через кишечники сородичей, сожравших его за милую душу. Случается такое порой. Только что ты был на коне, мнил себя всесильным и бессмертным… Но вдруг неожиданно все хорошее заканчивается, а сам ты неотвратимо и безвозвратно превращаешься в дерьмо…
   Я протянул Сталку кольцо, которое теперь дарить было некому. Разве что расплатиться им за информацию, благодаря которой смогу отомстить.
   Мутант равнодушно протянул руку, но, судя по тому, как загорелись его глаза, я понял, что сделка состоится.
   Сталк попробовал оправу на зуб, повертел кольцо, как и я в свое время, пытаясь рассмотреть качество камня, – и принялся торговаться.
   Сошлись мы на предложенном, плюс мой «Сталкер», плюс магазин патронов к автомату Калашникова. На кой ему убитый в хлам нож при наличии «Рэндалла» и патроны при отсутствии автомата, я выяснять не стал. Просто отдал требуемое, потом поднялся, вышел наружу и быстро поставил хитрую растяжку. Если кто-то непрошеный придет в гости – извините. А Сталк надумает уйти не попрощавшись, пока я сплю, – будет у меня помимо «Бритвы» и «Сталкера» отличный американский нож. Если его осколками не посечет, конечно. А двуручник с «ижаком» мне без надобности, своего добра хватает.
   Когда я вернулся, Сталк по-прежнему сидел на своем месте, глядя в огонь.
   – Ты не бойся, хомо, я не обману, – сказал он. – В моем роду слово воина крепче стального клинка.
   Я не стал распространяться о том, сколько раз в жизни видел сломанные клинки, а просто начал вытаскивать из рюкзака плащ-накидку.
   – Разбудишь через два часа, – сказал я.
   Если ворм попробует протестовать насчет того, что первым дежурит он, то пусть идет на три буквы. Или отсюда – и до растяжки. Но мутант не протестовал.
   – Ты, наверное, хочешь узнать историю моего народа, – полуутвердительно произнес он.
   – Конечно, – сказал я. С детства люблю сказки на ночь.
   Пока я раскидывал берцами по углам мусор и стелил накидку на землю, ворм достал откуда-то из-под кольчуги некое подобие сигары, свернутое из сушеных листьев, и армейскую ветрозащитную зажигалку, какими в моем мире пользуются байкеры и поклонники стиля «милитари». Штука безотказная, но вонючая и требующая постоянной заливки топлива. На ее верхней части я увидел гравировку: «Если пойду я долиною смертной тени, то не убоюсь я зла…» Там было еще что-то, но вторую половину надписи скрывали пальцы мутанта с отросшими грязными ногтями, напоминавшими когти.
   Ворм щелкнул зажигалкой, прикурил свою самокрутку и начал:
   – Последняя Война закончилась ничем. Обменявшись громом небесным, люди познали кару небесную. Даже при поддержке боевых роботов завоеватели не смогли взять Кремль, и им некуда было возвращаться. Их родная земля за Большой водой стала пепелищем и ничем не отличалась от той, что была у них под ногами. Остатки элитных подразделений сил специального назначения и морской пехоты были вынуждены отступить на север. Там были водохранилища, чтобы не умереть от жажды, и леса, укрывшие людей от ужасных чудовищ, выведенных в подземных лабораториях Москвы.
   Но на севере не было подземных бункеров, в которых можно укрыться от радиации. Очень многие умерли. Но дети и внуки тех, кто выжил, стали другими. Вормами. Существами, чьи матери даже предположить не могут, что за урод родится у них на этот раз…
   Пока ворм рассказывал, я успел более-менее удобно устроиться, завернувшись в плащ-палатку и пристроив рядом с собой автомат. А мутант все говорил слегка нараспев, будто молитву читал. Похоже, это он сейчас заученное устное предание выдавал. Ценная, конечно, информация. Но спать мне хотелось сильнее, нежели слушать легенды о северных мутантах. Голос ворма все еще пробивался сквозь дрему, но смысл сказанного уже довольно туго доходил до моего сознания, измученного событиями сегодняшнего дня.
   – Предки моего народа были вынуждены совершать вооруженные рейды на северо-восток и северо-запад в поисках пищи и снаряжения – в развалинах можно было найти самое необходимое. Но с каждым десятилетием находок становилось все меньше, а враждебных мутантов и вооруженных хомо – все больше. Выжившие люди тоже помаленьку вылезали из своих подземных бункеров на поиски трофеев, неуклюжие, одетые в тяжелые противорадиационные костюмы. Предки воевали с ними, и порой довольно успешно. До тех пор, пока не снизился радиационный фон и люди не построили крепости. Они сменили свои костюмы на кольчуги и бронежилеты из подземных складов – и нам пришлось несладко. Среди нас было мало воинов. Женщины рожали редко, и в основном на свет появлялись уроды, неспособные держать оружие. И однажды люди, выжившие в Химках, Долгопрудном и Мытищах, выбили нас из лесов за МКАД, обратно на зараженную землю Москвы.
   Сейчас остатки моего племени скрываются на северных болотах, понемногу вымирая от ядовитых испарений. А немногочисленные воины вроде меня ходят в эти проклятые места за добычей, порой воюя с дампами и осмами за кусок мертвечины…
   Всё это было очень трогательно, но содержимое фляги мутанта убило во мне всю способность сопереживать кому-либо. Иными словами, по барабану мне было и то, что случилось сегодня, и то, что произошло много лет назад. Фактически я уже спал, когда до моего сознания дошли слова Сталка:
   – Дампы умеют находить черные Поля Смерти. Очень редкие поля. Более того, они научились их перемещать, затаскивая в свои дома-крепости. Черное Поле делает старые вещи новыми, как-то двигает их назад по линии времени. Мы узнали об этом совсем недавно и теперь выслеживаем дампов, чтобы…
   Сон слетел с меня моментально.
   – Ты говоришь, черное Поле? – перебил его я, приподнимаясь на локте.
   – Да, – кивнул ворм, немного удивленный моей реакцией.
   Так… Многое становилось понятным… На базе маркитантов, которую нам всё-таки удалось захватить во второй раз, торговец паленым коньяком говорил о восстановленных продуктах. Да и оружие со снаряжением у них выглядело новым, будто только с конвейера. Значит, они тоже знали о черных Полях Смерти, умеющих возвращать вещам первозданный вид, а биологические объекты забрасывать в далекое прошлое по линии эволюции. Бедная маленькая Рут, которая сейчас бредет где-то вслед за своим могучим братом, глядя на мир наивным взглядом новорожденного…
   – Логово дампов здесь, неподалеку, слева от дороги. Бывший хлебозавод, из которого люди перед самой Последней Войной сделали дом для торговли.
   – Торговый дом. Или бизнес-центр, – машинально поправил я, думая уже о другом.
   – А дампы сделали из него крепость, – продолжил мутант. – Я много думал, как попасть туда, – у нас очень много старых вещей, которые хорошо бы сделать новыми. Но я один, а дампов…
   – Здесь твои соплеменники? – перебил его я.
   – Соплеменники придут, как только появится то, ради чего стоит прийти, – туманно ответил ворм.
   Но меня уже интересовало другое:
   – Как думаешь, отряд, который я уничтожил, из этой крепости?
   – Эта крепость держит весь район, – хмыкнул Сталк. – Конечно, они оттуда. Постой, неужели ты решил пойти за арбалетчиком в одиночку? Мудрецы моего народа говорят, что дампы не нападают на опасных врагов типа жука-медведя или бронированной машины, что пролетела по дороге вчера. Но одинокий путник для них легкая добыча. Что не сделал один отряд, сделают три. Или пять. Их там сотни, хомо, и тебе с ними не справиться.
   – Я пошел спать, Сталк, – сказал я. – Мудрецы моего народа говорят, что утро вечера мудренее.

* * *

   Ворм, зараза, оказался пунктуальным. Судя по моим «Командирским», растолкал он меня ровно через два часа. Мог бы и скидку сделать на свой трёп, благодаря которому мой сон уменьшился минут на двадцать. Не сделал. Ну и ладно. Зато мой запас информации к размышлению пополнился изрядно.
   Может, дело было в напитке ворма, а может, просто мой здравый смысл победил легкое расстройство рассудка, накрывшее меня после смерти жены. Во всяком случае, свои положенные час сорок проспал я как убитый, а после пробуждения моя голова вновь работала как прежде, четко и ясно.
   – Спокойной ночи, Сталк, – хмыкнул я, рассмотрев в свете костра осоловелые глаза мутанта. Видать, приняв на свои неширокие плечи тяготы и лишения караульной службы, ворм облегчал свою нелегкую долю, время от времени прикладываясь к заветной фляге.
   – Е-панчу дашь п-подстелить? – поинтересовался мутант, с трудом поднимаясь на ноги.
   – Чего тебе дать? – переспросил я.
   – Епанч-чу, – выговорил ворм, ткнув пальцем в сторону расстеленной плащ-палатки.
   – Не, земляк, перебьешься, – сказал я, накидывая на плечи солдатский брезентовый плащ с глубоким капюшоном. – Дождь того и гляди снова пойдет, а топливо для костра ты всё пожег. Так что пойду я, дровишек поищу. Неподалеку как раз деревяшки какие-то валялись.
   – Ну и ладно, – сказал ворм, зевая. При этом его гигантская челюсть опустилась чуть не до груди. – Мы и на земле привычные.
   Он и вправду улегся на землю, позвякивая кольчугой, свернулся, словно железный кот, – и моментально захрапел. Вот и ладушки, вот и хорошо.
   Винтовку я надежно припрятал в кустах – в карауле она без надобности. Для моей задумки – тоже. Туда же определил и рюкзак вместе с плащ-палаткой. Не то чтобы я зажал «епанчу», просто пока не шибко большим корешем был для меня пришлый ворм, попахивающий отнюдь не французским одеколоном. Это товарищу по оружию не западло отдать последнее, а каждому бродяге личные вещи одалживать – уж извините. Замаскировав схрон, я вернулся, быстро снял растяжку, осмотрелся и, не обнаружив ничего подозрительного, нырнул в темноту.
   Кстати, темнота была относительной. Луна скупо просвечивала через свинцовые тучи, полностью закрывавшие звезды. Но мне хватало и этого. Спасибо биоинженерам, потрудившимся над моим телом, – в темноте я видел довольно неплохо. Вполне достаточно, чтобы не сломать себе шею в развалинах, скрытно перетекая от какой-нибудь замшелой бетонной плиты до громадного осколка кирпичной стены, чудом не рассыпавшегося от времени.
   Здание, о котором говорил Сталк, я узнал сразу. Мы проезжали мимо него на БТРе. Темный, мрачный, почти полностью сохранившийся параллелепипед, выделяющийся на фоне руин. Судя по моему прошлому опыту, именно в таких любят селиться дампы.
   Они и расселились. Иначе с какого перепугу им ставить у входа часовых? Две темные фигуры маячили возле П-образного входа, и я был готов поставить свой АК против копья руконога, что это именно мои старые знакомые, лишь с первого взгляда так похожие на людей. Стены здания покрывал какой-то мутировавший мох, фосфоресцировавший в лунном свете. И на фоне этой мерцающей стены часовые смотрелись как бесформенные тряпичные пугала, сбежавшие с кукурузного поля.
   Я потихоньку, не спеша подкрался поближе. Угу. Стоят столбом, в десяти метрах друг от друга. У одного алебарда, у второго арбалет. С некоторых пор арбалетчиков я серьезно недолюбливаю, потому решил начать с того, что слева.
   Обогнуть пост по дуге было несложно – вокруг валялось полным-полно габаритного мусора. Не озаботились дампы расчисткой сектора наблюдения и обстрела. А зря.
   Короче, через четверть часа я уже сидел за бетонным обломком, в двух метрах позади арбалетчика. И прикидывал, как мне половчее отправить его в мир вечного помоечного счастья.
   Это с первого взгляда может показаться, что снятие часового – дело несложное. Подошел сзади, сунул правую руку вражине под подбородок, положил ладонь на левый бицепс, «защелкнул замок» – и через минутку задушенный противник тихо-мирно отъезжает в Край вечной войны. Правда, есть одно «но». Отъезжая, он непроизвольно опорожняет кишечник. И надежды на непромокаемость вражьих штанов обычно не оправдываются, а памперсы караульные как назло не носят. Короче, не люблю я этот вариант. И как раз для таких эстетов, как я, второй есть, покрасивше. Его часто в кино показывают, ибо зрелищно.
   Опять же, подкрался сзади, зажал рот глухому тормозу, не расслышавшему твоих кошачьих шагов берцами да по кирпичной крошке, запрокинул голову, давя большим пальцем на корень носа, – и ножом раздолбая по горлу.
   Правда, то, что красиво в кино, в жизни имеет нюансы. А именно – сиплый посвист воздуха, выходящего из легких через прорез, а также бульканье крови в перерубленной трахее. То есть факторы демаскирующие, особенно в ночной тиши. Плюс добавим фонтан крови, ежели по неосторожности задеть сонную артерию. Плеснет под давлением, и, по закону подлости, прямо неопытному убийце в морду. Опытный тоже сначала зажмет рот, но ударит клинком под основание черепа или под лопатку, а после подержит немного, дожидаясь, пока жертва не перестанет сучить ногами.
   Однако этот вариант тоже не люблю. Хошь не хошь, а потом все равно рука и нож в кровище. Не то чтоб неприятно, мы и не к такому привычные. Скользко. Нож даже с рукоятью из рифленого резинопластика все равно норовит из руки выскользнуть. И потом, если что на спуск жать осклизлым пальцем не комильфо. И следы опять же за тобой зловеще-багрово-демаскирующие тянутся, словно ты маньяк какой-то из фильма ужасов… Короче, не моё.
   По мне, оптимально следующее. Подошел, левой ладонью тихонько за челюсть взял, одновременно вражью пасть прикрывая, правую на затылок положил, повернул резко – и сложил труп на землю, следя, чтобы он не очень активно агонизировал. То есть, двигаясь по инерции следом за сворачиваемой головой, надо успеть своим коленом надавить на бедра врага. При достаточной сноровке в пяти метрах стоять будешь – не услышишь. А в десяти – и подавно.
   Короче, я так и поступил. Выскользнул из-за укрытия, подкрался – благо земля была под ногами, а не битый кирпич, – протянул руки, ухватил арбалетчика за голову как положено, рванул, поворачиваясь всем телом для придания движению должной мощи… И офигел моментально и бесповоротно, осознав, что в руке у меня зажат оторвавшийся фрагмент нижней челюсти дампа.
   Как там у классика? «Все прогнило в дампском королевстве?» Как-то так. То есть еще в древности сталкивались люди с похожей проблемой, полуразложившиеся стражники и там встречались. Только вот, что с ними делать, классики не писали. Я бы запомнил. У меня под такие вещи память о-го-го как заточена. Но нет, не было там инструкций на актуальную тему. Поэтому пришлось импровизировать.
   На меня из-под прикрывавших голову тряпок смотрели тусклые, ничего не выражающие глаза. Из нижней части лица на грудь дампа лилось что-то черное – небось кровь напополам со слюной. Но мутанта утрата существенного куска нижней челюсти никоим образом не волновала. Помимо арбалета, который еще надо было взвести, у бедра караульного болталось что-то типа боевой косы с сабельной рукояткой. Вот за этой хренью он, бросив арбалет, и потянулся. Странно, что не заорал, призывая подмогу, – наверно, решил лично отомстить за утраченную часть портрета. Что мне, несомненно, на руку.
   Клинок косы был уже почти занесен над моей головой, доля секунды – и опустится резко, со свистом рассекая воздух… Но я оказался быстрее, приняв, наконец, нестандартное решение.
   Когда у тебя в руке зажат осклизлый обломок кости, а тебя в это время собираются зарезать, то волей-неволей первобытные инстинкты вылезают наружу. Никто не учил меня орудовать чужими челюстями – своими предпочитаю, причем желательно над вкусной и здоровой пищей, – но на этот раз я удивил сам себя. А именно: перехватив поудобнее острый костяной обломок с тремя чудом оставшимися зубами, я со всей дури воткнул его туда, откуда взял – правда, под другим углом. Снизу вверх. Прямо в открытое нёбо дампа.
   Кость вошла легко, видать, ее хозяин прогнил изнутри изрядно. Дамп издал горлом нечто нечленораздельное, но боевую косу из руки не выпустил, просто замер на мгновение, осознавая произошедшее. Вот ведь сука! У самого кость в горле, причем своя собственная, а он воевать лезет. Ну н-на тебе, воин, еще раз, да по тому же месту!
   Сделав шаг назад, я сделал резкий мах ногой вверх, словно рассекающий удар по яйцам бил. Но стучать дампу в колокола было опасно – вдруг они уже отвалились, и мутант, ничего не почувствовав, начнет кромсать меня своей косой. Потому бил я беспроигрышную «коронку», не раз выручавшую меня в сложной ситуации. А именно – в подбородок носком берца, вернее, его окованным сталью рантом. Штука сногсшибательная в прямом смысле этого слова, даже для тех, у кого подбородок отсутствует.
   Хрясь!
   Я прямо почувствовал, как челюсть дампа вошла в мозг хозяина. Гнилая голова резко откинулась назад, и мутант грохнулся навзничь. Его ржавая коса взлетела вверх, описав в воздухе замысловатый крендель, и упала уже где-то далеко за моей спиной. Далеко потому, что я уже несся ко второму караульному, на бегу выдергивая из ножен «Бритву».
   Кабы получилось убрать первого дампа по-тихому, второй, скорее всего, даже не чухнулся бы. Потому как стоял далеко, всем весом повиснув на своем копье. Небось дрых стоя, как любой другой караульный всех времен и народов, причем неважно, что у него в руках – какое-нибудь средневековое пырялово, винтовка или плазмоган далекого будущего. Один хрен будут клевать носом на посту, чудом не стекая вниз по древку или стволу. Извечная проблема рано встающей и вечно невысыпающейся охраны.
   Короче, было у меня несколько секунд для того, чтобы максимально сократить расстояние. В своем мире знавал я одного парнишку из Молдавии, мастера метать не только любые ножи, но даже строительные уголки с расстояния десять метров, попадая при этом в виноградный лист. Я – не он, я другое хорошо умею. Да вот только шуметь огнестрелом у порога вражьей цитадели, мягко говоря, неразумно. Вот я и бежал огромными прыжками, сокращая расстояние… и чувствуя при этом – не успеваю.
   Дамп оказался шустрым. За то короткое время, пока я проводил пластическую операцию над его товарищем, копейщик успел очнуться от комы, сориентироваться на местности и принять решение. Правильное или нет – пока не знаю. Во всяком случае, орать и звать подмогу он не стал, как и его товарищ, решив обойтись своими силами. Наверно, проспал нашу дуэль и тоже решил, что одинокий хомо – не слишком серьезная проблема для того, чтобы звать сородичей на подмогу.
   Приняв стойку, достойную резца Родена, дамп широко размахнулся, готовясь метнуть в меня копье. Уверен, зараза, что не промахнется. И ведь правильно уверен. При достаточно сильном броске хрен я отобью его двухметровую металку. И с линии броска уйти не успею, так как сам бегу по этой линии, и расстояния между нами – метра четыре, не более…
   Ковбои в каком-то кино, помнится, весь фильм так стрелялись. Кто быстрее – тот и прав. Вот мы с дампом и отработали так же, как те коровьи пастухи с «Кольтами». Он копьем, а я «Бритвой», особо не надеясь на попадание, – попробуй попади ночью, да еще на бегу. Метнул «на контур», метя в верхнюю часть туловища. Авось хоть рукоятью в башку попадет, нож-то у меня тяжелый…
   Не знаю, как я, а дамп попал, хоть я и попытался одновременно с броском ножа уйти в сторону… Получилось неважно. Я почувствовал, как левое плечо рвануло назад, и как в том плече словно натянутые веревки рвутся…
   Ох, как плохо! Пока не больно, как и от любого ранения холодняком, не задевшим крупный нервный узел. Но скоро будет мне небо в бриллиантах королевской огранки! Через полминуты примерно, до того как мозг осознает масштабы разрушений и примется сигнализировать о том, как всё хреново. Будто я без него не знаю…
   Когда стрелять не рекомендуется, это не значит, что автомат становится бесполезен. Особенно старый добрый АКМ с деревянным прикладом и стальным затылком, которым в случае большой надобности можно уделать противника не хуже, чем окованной железом дубиной. Что я и сделал, добежав до застывшего на месте копьеносца и зарядив ему прикладом в обмотанный тряпками торец.
   Оказалось, можно было и без этого обойтись. Дело в том, что дамп застыл на месте, пытаясь вытащить из горла мою «Бритву». Получалось это у него неважно – клинок застрял в шейных позвонках. И тут я со своим автоматом… В общем, не получилось у мутанта ничего. Грохнулся он навзничь так же, как его напарник минутой назад. И как-то так получилось, что «Бритва» оказалась у дампа в руках, а отделенная от тела голова покатилась, подпрыгивая на кочках. В общем, бывает. Трофей достал, а головы лишился. Типично жизненная ситуация.
   И тут я заскрежетал зубами, грозя мерзким звуком переполошить обитателей мрачного здания. До мозга доперло, что плечо у меня распорото не на шутку, и он включил сигнализацию. Предполагаемое бриллиантовое небо возникло перед моими глазами незамедлительно. Я закусил губу, накинул на себя ремень, перебросил автомат за спину и буквально выдернул из наплечного кармана шприц-тюбик. Торгаш на базе маркитантов бил себя пяточными мозолями в грудь, клянясь, что в шприце чистый морфий. Очень надеюсь, что барыга не наврал, а то ж я не поленюсь прошвырнуться на досуге на северо-запад и рассказать, как мне было весело этой ночью. С наглядными примерами, которые возникают незамедлительно, если ударить по брехливой голове чем-нибудь тяжелым.
   Сделав укол, я только мельком глянул на плечо, прежде чем экстренно наложить на него бинт. Сказать, что там всё неважно, – лучше промолчать. Копье конкретно распороло средний пучок дельтовидной мышцы, удивительно, что рука еще двигается. Но это ненадолго. А если копье было нестерильным, да та нестерильность попала в рану, то и совсем труба. В условиях этого гостеприимного мира проще приставить ствол к подбородку и нащупать большим пальцем спуск автомата. Но это всегда успеется. Прежде я должен убедиться, что все арбалетчики в этом здании отправились охотиться на небесных хоммутов в Край вечной войны.
   Странная все-таки зверюга человек. Вот накрыло меня горе нереальное, от которого в петлю влезть – раз плюнуть. Но как только начинается вокруг меня активная резьба по плоти, в том числе и по моей, так остается только сама цель, без признака сторонних эмоций. То есть жену мою убиенную жаль, конечно. Но не до слез, соплей и иных выделений, характерных для рода человеческого в таких случаях, а до холодной ярости, при наличии которой мозг работает четко, ясно и бесперебойно, всё ради цели моей – может, для кого и безумной, а для меня сейчас единственно важной.
   Кто-то скажет, сидя под кондиционером и потягивая пиво из холодильника, – вот, мол, дурак, один против толпы полез ради мести. Человека-то не вернуть, а своя задница всегда роднее чужой… Ага, дурак я и всегда им был. Как и все, кто идет на войну, понимая, что и пристрелить может, и горло перерезать, и кожу с живого снять медленно при допросе. И как те, кто рискует влюбиться в девчонку без памяти, осознавая, что однажды могут ее потерять. Но когда такой дурак, вдобавок войну прошедший, а то и не одну, вдруг свою любовь реально теряет, никто его действий последующих понять не сможет, даже он сам. А вот убийцы той любви поймут и прочувствуют непременно. Такая вот у нас, дураков, на всю голову контуженных, парадоксальная философия…
   Вход был свободен. Ну я и пошел, стараясь не обращать внимания на то, как дергает плечо при каждом ударе сердца. Не на это сейчас надо внимание обращать, поважнее есть темы для заострения внимания. Потому как, если внутри вражьей цитадели будешь отвлекаться на собственные болячки, их тебе немедленно организуют дополнительно целый вагон и маленькую тележку.
   А обстановка была, надо сказать, запоминающаяся. Помнится, клыкастый нео по имени Грок рассказывал про крыш-траву, благодаря которой не рушатся от времени дороги и здания. Мол, врастает такая трава в бетон или асфальт и поддерживает его корнями. На кой оно надо траве – вопрос. Может, от непогоды бережется, а может, что-то вкусное в бетоне нашла и теперь оторваться не может, заполняя щели и полости своими корнями.
   Грок говорил о мелком растении, но в этом здании поддерживающая стены флора разрослась не на шутку. Может, крыш-трава экстремально отъелась на суперкалорийном бетоне, а может, это просто разновидность ее какая-то, Новым людям не известная…
   Все стены были увиты длинными, гибкими корнями от пола до потолка. Пол устилал сплошной ковер из фосфоресцирующего мха, дававший загадочную мерцающую подсветку этому жутковатому друидскому интерьеру. Жутковатому потому, что между корней были пристроены черепа. Разные. С тремя глазницами – явно шамовские. С двумя, похожие на человеческие, но отливающие металлом, – не иначе местные эльфы пару киборгов отловили. Узкий череп с двумя ротовыми отверстиями… Похоже, осму не поздоровилось. Вот еще жуть какая-то, а не черепушка, навевающая неприятные воспоминания о встрече с потолочником…