Страница:
— Время ужина, — бодро провозгласил Ла Флокке и подкрепил свое заявление тем, что быстрым, точным движением подхватил прямо в воздухе горсть хлопьев и отправил себе в рот. Остальные, как заметил Торнхилл, точно так же ловили пищу до того, как она успевала уиасть на землю. Тут же появились и животные, обитавшие в Долине — тучные, ленивые жвачные, а также стройные, похожие на гончих, собаки, кошкообразные созданья — и все они принялись пожирать достигшую земли пищу. Торнхилл пожрал плечами и подцепил несколько зависших прямо перед ним хлопьев. Тщательно обнюхав их, он не без колебаний проглотил первую горсть. Падьвшая с неба манна напоминала жевательную вату — только у той ваты был резкий винный привкус. Однако это нисколько не обеспокоило его желудок, а самому ему очень захотелось узнать, насколько питательна столь несущественная пища. Однако, чуть поразмыслив, он отбросил всякие сомнения и отведал вторую порцию, затем третью. В конце концов выпадание хлопьев прекратилось, но к тому времени Торнхилл почувствовал, что он вполне сыт. Тогда он распростертая на траве, разбросав ноги в стороны и прислонившись головой к валуну, как к подушке. Напротив него расположился Мак-Кэй. Худой бледный человек улыбался.
— В течение многих лет я так не наедался, — признался он. — У меня не было аппетита. Но сейчас…
— Откуда вы родом? — перебил его Торнхилл.
— Вырос я на Земле. Затем пвреехал на Марс, где мое сердце чувствовало себя намного лучше. Существовало мнение, что невысокая сила тяжести облегчит мое положение и, разумеется, оно было верным. Я преподаю, вернее, преподавал историю средних веков, был профессором, пока не очутился здесь. После отпуска, во время которого лечился. — Тут он удовлетворенно улыбнулся. — Я чувствую, что здесь я как бы родился заново. Вот только если бы здесь были еще и книги…
— Да замолчите же вы, — рявкнул Беллерс. — Вы бы здесь предпочли остаться навсегда, не так ли? Силач лежал у самой воды, задумчиво глядя на другой берег реки.
— Разумеется, остался бы, — раздраженно ответил ему МакКэй. — И, как я полагаю, мисс Харцин тоже.
— Если бы только мы могли оставить двоих здесь вместе, я не сомневаюсь в том, что вы были бы счастливы, — подал свой голос Ла Флокке.
— Но мы не можем сделать этого. Либо все мы тут остаемся, либо все выбираемся отсюда. Спор этот, казалось, мог продолжаться весь вечер. Торнхилл сосредоточил свое внимание на тех троих, что людьми не являлись. Они, похоже, стремились к тому, чтобы быть как можно подальше друг от друга. Уроженец Спики возлежал в горизонтальном положении как большой надутый продолговатый аэростат, который каким-то образом остается на земле, не поднимаясь ввысь. Маленький обитатель Регула грустно размышлял в отдаленим, почесывая пальцами свой тяжелый второй подбородок. Альдебаранец сидел молча, как невозмутимый Будда, и, прислушиваясь к каждому слову, улыбался. Торнхилл поднялся и, склонившись над Маргой Феллис, произнес:
— Не котите ли со мною немного прогуляться?
— С удовольствием, — ответила девушка.
Какое-то время они просто стояли у самой воды, глядя на плавный бег потока, на проплывающих мимо золотых рыбок с раскрытыми ртами, будто от распиравшей их важности. Затем прошли немного вверх по течению, к подножью холмов, откуда начинался подъем к двум величественным вершинам.
— Этот Ла Флокке, — заметил Торнхилл, — такой забавный малый, не правда ли? Ну прямо маленький бойцовый петушок, который все время подпрыгивает и всегда готов к схватке.
— Да, энергии у него хоть отбавляй, — полностыо согласилась с ним Марга.
— Вы и он были здесь самыми первыми? Довольно необычная ситуация, только двое вас в этом маленьком раю, пока не объявился третий, — Торнхилл вдруг неожиданно для самого себя удивился, с чего бы это его так заинтересовали такие вещи. Ревность, наверное. Нет, не наверное. Совершенно определенно.
— На самом деле мы здесь одни пробыли совсем недолго. Мак-Кэй появился почти сразу же, после меня, затем этот со Спмки. Страж, видимо, весьма спешил, когда собирал нас.
— Собирал? — повторил Торнхилл. — Да, так оно и есть. Кто мы все здесь — да просто экземпляры его коллекции, отобранные и помещенные сюда, в эту Долину, как небольшие ящерицы в террариум. А сам этот Страж — каксе-то, как я полагаю, совершенно чуждое, необычное существо, — он взглянул вверх, на беззвездное небо, такое же яркое, как днем. — Мы до сих пор еще много не знаем о том, что происходит среди звезд. Пятьсот лет космических полетов, а мы еще очень далеки от того, чтобы постичь все, чем располагает Галактика. Марга улыбнулась, взяла его за руку и они молча пошли дальше среди невысоких кустарников. Торнхилл первым нарушил молчание.
— Вы сказалм, что были астрономом, Марго?
— Ну, не совсем. — У нее был весьма низкий для женщины голос, с плавным переходом тональности. Он очень понравился Торнхиллу. — Я работала в обсерватории на Беллатрикс-7, но только в качестве ассистента. Разумеется, я получила диплом астронома. Но была просто одним из пльтных помощников в обсерватории.
— Именно там вы и находились, когда… когда…
— Да, ответила девушка. — Я находилась в главном куполе, вынимая пластинки из фотокамеры. Помню, что это было весьма делккатным делом. За минуту или две до того, как это случилось, кто-то позвонил мне по основному телефону, расположенному внизу. Я ответила, что придется подождать, что меня нельзя беспокоить, пока я не закончу манипуляции с пластинками. А затем — полный провал, и, так мне теперь кажется, мои пластинки больше уже не имеют для меня никакого значения. Хотя теперь я и сожалею о том, что не пошла вниз на вызов.
— Речь могла идти о чем-нибудь важном?
— О, нет. Ничего особого. Почему-то у Торнхилла стало легче на душе.
— А Ла Флокке? — спросил он. — Что это за человек? Он что-то вроде охотника на крупную дичь, — сказала Марга. — Мне довелось повстречаться с ним раньше, когда он возглавлял экспедицию на Беллатрикс-7. Вы в состоянии представить себе, какова вероятность того, что два любых человека из целой Галактики повстречаются дважды! Разумеется, он меня не узнал, но я его запомнила. Таких, как он, трудно забыть.
— Он из тех, кто любит порисоваться, — произнес Торнхилл.
— А вы самими Вы ведь сказали нам, что владеете рудником на Венгамоне.
— Так оно и есть на самом деле. Но вообще-то я — человек довольно скучный, — сказал Торнхилл. — Это, пожалуй, первое интересное событие в моей жизни, — он кисло улыбнулся. — Судьба, видимо, решила отомстить мне. Кажется, что я уже больше никогда не увижу Венгамона. Если только Ла Флокке не выведет нас отсюда, в чем я очень-очень сомневаюсь.
— А вас это сильно волнует? Вы станете мучаться от того, что вам не суждено будет вернуться на Венгамон?
— Вряд ли стану. У меня нет особой необходимости срочно возвращаться на Венгамон. А что вы скажете о своей обсерватории?
— Я очень скоро смогу забыть ее, — призналесь Марга. Он незаметно пододвинулся поближе к ней, ему очень хотелось, чтобы стало чуточку темнее, он даже согласен был на то, чтобы сейчас появился Страж и хотя бы на мгновение отгородил бы их своей тенью от всего остального мира. Он ощущал тепло ее тела.
— Не надо, — неожиданно прошептала девушка. — Там ктото идет. Девушка отпрянула от Торнхилла. Он сердито повернулся и увидел коренастую фигуру Ла Флокке, карабкающегося к ним.
— Надеюсь, я не помешал вам в проявлении взаимной нежности, — спокойно сказал коротышкв.
— Именно так, — не стал отпираться Торнхилл. — Но ничего уже не поправишь. Что могло такое случиться, что привело вас к нам?
— Стремление разделить наше очаровательное общество?
— Вовсе нет. Внизу неприятности. Подрались Веллерс и МакКэй. Марга даже задохнулась в изумлении.
— Мак-Кэй мертв?
— Точно. Даже не представляю, как нам следует поступить с Веллерсом. Я хочу, чтобы вы не оставались в стороне.
— Из-за того, нужно ли покидать Долину?
— Разумеется, — вид у Ла Флокке был крайне взволнованный. — Веллерс, правда, слишком уж сильно стукнул его по голове. Он убил его. Торнхилл и Марга поспешили вслед за Ла Флокке вниз по склону горы, к небольшой группе, тесно сгрудившейся не аллже. Даже издали Торнхилл различал возвышающуюся над всеми остальными фигуру Веллерса, тупо глядящого себе под ноги, где лежало скорченное тело Мак-Кэя. Им оставалось пройти еще не менее полусотни метров, когда Мак-Кэй внезапно вскочил и очертя голоьу набросился на Веллерса.
— В течение многих лет я так не наедался, — признался он. — У меня не было аппетита. Но сейчас…
— Откуда вы родом? — перебил его Торнхилл.
— Вырос я на Земле. Затем пвреехал на Марс, где мое сердце чувствовало себя намного лучше. Существовало мнение, что невысокая сила тяжести облегчит мое положение и, разумеется, оно было верным. Я преподаю, вернее, преподавал историю средних веков, был профессором, пока не очутился здесь. После отпуска, во время которого лечился. — Тут он удовлетворенно улыбнулся. — Я чувствую, что здесь я как бы родился заново. Вот только если бы здесь были еще и книги…
— Да замолчите же вы, — рявкнул Беллерс. — Вы бы здесь предпочли остаться навсегда, не так ли? Силач лежал у самой воды, задумчиво глядя на другой берег реки.
— Разумеется, остался бы, — раздраженно ответил ему МакКэй. — И, как я полагаю, мисс Харцин тоже.
— Если бы только мы могли оставить двоих здесь вместе, я не сомневаюсь в том, что вы были бы счастливы, — подал свой голос Ла Флокке.
— Но мы не можем сделать этого. Либо все мы тут остаемся, либо все выбираемся отсюда. Спор этот, казалось, мог продолжаться весь вечер. Торнхилл сосредоточил свое внимание на тех троих, что людьми не являлись. Они, похоже, стремились к тому, чтобы быть как можно подальше друг от друга. Уроженец Спики возлежал в горизонтальном положении как большой надутый продолговатый аэростат, который каким-то образом остается на земле, не поднимаясь ввысь. Маленький обитатель Регула грустно размышлял в отдаленим, почесывая пальцами свой тяжелый второй подбородок. Альдебаранец сидел молча, как невозмутимый Будда, и, прислушиваясь к каждому слову, улыбался. Торнхилл поднялся и, склонившись над Маргой Феллис, произнес:
— Не котите ли со мною немного прогуляться?
— С удовольствием, — ответила девушка.
Какое-то время они просто стояли у самой воды, глядя на плавный бег потока, на проплывающих мимо золотых рыбок с раскрытыми ртами, будто от распиравшей их важности. Затем прошли немного вверх по течению, к подножью холмов, откуда начинался подъем к двум величественным вершинам.
— Этот Ла Флокке, — заметил Торнхилл, — такой забавный малый, не правда ли? Ну прямо маленький бойцовый петушок, который все время подпрыгивает и всегда готов к схватке.
— Да, энергии у него хоть отбавляй, — полностыо согласилась с ним Марга.
— Вы и он были здесь самыми первыми? Довольно необычная ситуация, только двое вас в этом маленьком раю, пока не объявился третий, — Торнхилл вдруг неожиданно для самого себя удивился, с чего бы это его так заинтересовали такие вещи. Ревность, наверное. Нет, не наверное. Совершенно определенно.
— На самом деле мы здесь одни пробыли совсем недолго. Мак-Кэй появился почти сразу же, после меня, затем этот со Спмки. Страж, видимо, весьма спешил, когда собирал нас.
— Собирал? — повторил Торнхилл. — Да, так оно и есть. Кто мы все здесь — да просто экземпляры его коллекции, отобранные и помещенные сюда, в эту Долину, как небольшие ящерицы в террариум. А сам этот Страж — каксе-то, как я полагаю, совершенно чуждое, необычное существо, — он взглянул вверх, на беззвездное небо, такое же яркое, как днем. — Мы до сих пор еще много не знаем о том, что происходит среди звезд. Пятьсот лет космических полетов, а мы еще очень далеки от того, чтобы постичь все, чем располагает Галактика. Марга улыбнулась, взяла его за руку и они молча пошли дальше среди невысоких кустарников. Торнхилл первым нарушил молчание.
— Вы сказалм, что были астрономом, Марго?
— Ну, не совсем. — У нее был весьма низкий для женщины голос, с плавным переходом тональности. Он очень понравился Торнхиллу. — Я работала в обсерватории на Беллатрикс-7, но только в качестве ассистента. Разумеется, я получила диплом астронома. Но была просто одним из пльтных помощников в обсерватории.
— Именно там вы и находились, когда… когда…
— Да, ответила девушка. — Я находилась в главном куполе, вынимая пластинки из фотокамеры. Помню, что это было весьма делккатным делом. За минуту или две до того, как это случилось, кто-то позвонил мне по основному телефону, расположенному внизу. Я ответила, что придется подождать, что меня нельзя беспокоить, пока я не закончу манипуляции с пластинками. А затем — полный провал, и, так мне теперь кажется, мои пластинки больше уже не имеют для меня никакого значения. Хотя теперь я и сожалею о том, что не пошла вниз на вызов.
— Речь могла идти о чем-нибудь важном?
— О, нет. Ничего особого. Почему-то у Торнхилла стало легче на душе.
— А Ла Флокке? — спросил он. — Что это за человек? Он что-то вроде охотника на крупную дичь, — сказала Марга. — Мне довелось повстречаться с ним раньше, когда он возглавлял экспедицию на Беллатрикс-7. Вы в состоянии представить себе, какова вероятность того, что два любых человека из целой Галактики повстречаются дважды! Разумеется, он меня не узнал, но я его запомнила. Таких, как он, трудно забыть.
— Он из тех, кто любит порисоваться, — произнес Торнхилл.
— А вы самими Вы ведь сказали нам, что владеете рудником на Венгамоне.
— Так оно и есть на самом деле. Но вообще-то я — человек довольно скучный, — сказал Торнхилл. — Это, пожалуй, первое интересное событие в моей жизни, — он кисло улыбнулся. — Судьба, видимо, решила отомстить мне. Кажется, что я уже больше никогда не увижу Венгамона. Если только Ла Флокке не выведет нас отсюда, в чем я очень-очень сомневаюсь.
— А вас это сильно волнует? Вы станете мучаться от того, что вам не суждено будет вернуться на Венгамон?
— Вряд ли стану. У меня нет особой необходимости срочно возвращаться на Венгамон. А что вы скажете о своей обсерватории?
— Я очень скоро смогу забыть ее, — призналесь Марга. Он незаметно пододвинулся поближе к ней, ему очень хотелось, чтобы стало чуточку темнее, он даже согласен был на то, чтобы сейчас появился Страж и хотя бы на мгновение отгородил бы их своей тенью от всего остального мира. Он ощущал тепло ее тела.
— Не надо, — неожиданно прошептала девушка. — Там ктото идет. Девушка отпрянула от Торнхилла. Он сердито повернулся и увидел коренастую фигуру Ла Флокке, карабкающегося к ним.
— Надеюсь, я не помешал вам в проявлении взаимной нежности, — спокойно сказал коротышкв.
— Именно так, — не стал отпираться Торнхилл. — Но ничего уже не поправишь. Что могло такое случиться, что привело вас к нам?
— Стремление разделить наше очаровательное общество?
— Вовсе нет. Внизу неприятности. Подрались Веллерс и МакКэй. Марга даже задохнулась в изумлении.
— Мак-Кэй мертв?
— Точно. Даже не представляю, как нам следует поступить с Веллерсом. Я хочу, чтобы вы не оставались в стороне.
— Из-за того, нужно ли покидать Долину?
— Разумеется, — вид у Ла Флокке был крайне взволнованный. — Веллерс, правда, слишком уж сильно стукнул его по голове. Он убил его. Торнхилл и Марга поспешили вслед за Ла Флокке вниз по склону горы, к небольшой группе, тесно сгрудившейся не аллже. Даже издали Торнхилл различал возвышающуюся над всеми остальными фигуру Веллерса, тупо глядящого себе под ноги, где лежало скорченное тело Мак-Кэя. Им оставалось пройти еще не менее полусотни метров, когда Мак-Кэй внезапно вскочил и очертя голоьу набросился на Веллерса.
3
На мгновение Торнхилл замер и схватился за похолодевшую кисть Ла Флокке.
— Вы ведь как будто сказали, что он мертв?
— Он и был мертв, — упорствовал Ла Флокке. — Мне что, мертвецов не приходилось видеть прежде? Абсолютно уверен в этом. Глаза, обвисшие губы… Торнхилл, да ведь это же невозможно! Они бегом бросились к пляжу. Яростью внезапно воскресшего Мьк-Кэя Веллерс был отброшен назад. Спотыкаясь, он двинулся вперед, но Мак-Кэй, ослепленный жаждой убийства, вцепился ему в горло. Но сила была на стороне Веллерса. Пока к ним приближался Торнхилл, здоровяк своей огромной лапищей стряхнул с себя Мак-Кэя, какое-то время подержал в воздухе его извивающееся тело, а затем яростно швырнул нв прибрежные камни. Сам он, что-то невнятио хрипя, отпрянул назад. Торнхилл наклонился к Мак-Кэю. На его черепе открылась глубокая рана, кровь сочилась сквозь слипшиеся волосы — редкие и седоватые. Полуоткрытые, невидящие глаза Мак-Кэя остекленели, нижняя челюсть обвисла, изо рта вывалился язык. Кожз на лице посерела. Став на колени, Торнхилл прощупал пульс, затем прикоснулся к губам, после чего взор его обратился к небу.
— На этот раз он на самом деле мертв. Ла Флокке с угрюмым видом наблюдал за всем, что он делал.
— А ну прочь с дороги! — внезапно закричвл он, и к своему немалому удивлению Торнхилл обнаружил, что жилистый охотник на крупную дичь грубо обхватил его за плечо и отшвырнул в сторону. Сам же быстро метнулся к телу Мак-Кэя, присел на него, широко расставив ноги, прижался коленями к безжизненным рукам и схватился за узкие плечи мертвеца. Все находившиеся на пляже замерли. Наступившую тишину нарушало только хриплое, прерывистое дыхание Ла Флокке. Казалось, он весь напрягся, чтобы до конца удостовериться в том, что Мак-Кэй мертв. Рана на черепе Мак-Кэя начала заживать. Торнхилл ясно видел, как затягивались порванные ткани, как отечная кожа стала терять свой синюшний цвет. Всего через несколько мгновений только запекшаяся струйка крови на лбу Мак-Кэя напоминвла о том, что на черепе его была глубокая рана. Затем узкие веки Мак-Кэя закрылись и тотчас же открылись вновь, обнажив ярко сверкающие гназа, готовые от бешенства выскочить из орбит. На лице мертвеца вновь появился румянец. Подобно хлысту, превращенному волшебником в змею, он стал судорожно биться под тяжвстыо телв Ла Флокке. Но тот был готов к этому, его мускулы мгновенно напряглись, он еще сильнее навалился на распростертое тело Мак-Кэя. Тот корчился, но подняться не мог. Торнхилл слышал, как стоявший позади него Веллерс бормотал одну молитву за другой, а похожая на мышь мисс Хардин издавала в унисон с ним хриплые всхлипывания. Даже обитатель Регула произнес что-то на своем гортанном, богатом согласными наречии. Пот скатился по лицу Ла-Флокке, но он не позволял Мак-Кэю повторить его предыдущее бешеное нападение. Прошла, наверное, минута. Затем стало видно, что тело Мак-Кэя в конце концов обмякло. Ла Флокке осставался начеку рядом с ним.
— Мак-Кэй, Мак-Кэй, вы меня слышите? Это Ла Флокке!
— Слышу, можете отпустить меня. Я уже пришел в себя. Ла Флокке жестом подозвал Торнхилла и Веллерса.
— Постойте возле него. Будьте наготове, чтобы схватить его, если у него снова начнется приступ. Некоторое время он еще подозрительно смотрел на МакКэя, затем слез с него и вскочил на ноги. Еще несколько секунд Мак-Кэй оставался лежать на земле. Затем встал на колени и затряс головой, будто пытаясь очнуться. Наконец он выпрямился и сделал несколько шатких, неверных шагов. После этого обернулся, и глядя прямо на троих мужчин, спросил тихим голосом:
— Скажите, что это со мной произошло?
— Вы и Веллерс повздорили, — сказал Ла Флокке. — Он вышиб из вас дух. Когда вы пришли в себя, что-то, видно, щелкнуло у вас внутри — вы как безумный набросились на Веллерса. Он во второй раз вас накаутнровал. К вам только что вернулось сознание.
— Нет! — почти что завопил Торнхилл, не узнавая свой собственный голос. — Скажите ему всю правду, Ла Флокке! Мы ничего не добьемся тем, что станем притворяться, будто ничего не случилось.
— Какую правду? — с любопытством спросил Мак-Кэй. Торнхилл ответил не сразу.
— Видите ли, Мак-Кэй, вы были убиты. По меньшей мере, один раз. Вполне вероятно, что даже дважды, если Ла Флокке не ошибся, когда такое с вами случилось в первый раз. Во второй раз я сам проверил — когда Веллерс швырнул вас так, что вы ударились головой о скалу. Пощупайте голову сбоку
— там, где она раскололась после толчка Веллерса. Мак-Кэй приложил к голове трясущуюся руку, смахнул кровь и посмотрел на камни под ногами. На них также была запекшаяся кровь.
— Я вижу кровь, но не ощущаю никакой боли.
— Разумеется, не ощущаете, — пояснил Торнхилл. — Рана зажила почти мгновенно. А вы ожили. Вы возвратились к жизни, Мак-Кэй!
— Торнхилл сказал мне правду? — спросмл он, обращаясь к Ла Флокке. — Вы пытались скрыть ее от меня? Ла Флокке кивнул головой. Бледио, угловатое лицо Мак-Кэя медленно расплылось в некоем подобии улыбки.
— Причиной этому — Долина, вот что! Я был мертв — и вот я воскрес из мертвецов! Веллерс… Ла Флокке… все вы — круглое дурачье! Сейчас-то до вас уже дошло то, что мы будем жить вечно в этой Долине, которую вам так не терпится покинуть! Я умер дважды… а чувство у меня такое, будто я просто уснул. Темнота и больше никаких воспоминаний. Вы убеждены, Торнхилл, в том, что я был мертв?
— Могу поклясться в этом.
— А вы, Ла Флокке — вы, разумеется, пытались утаить это от меня, не так ли? Что ж, вы все еще хотите уйти отсюда. А ведь в Долине мы можем, Ла Флокке, жить вечно! Коротышка сплюнул в сердцах.
— Зачем поднимать такой шум из-за э-ого? Да на кой жить здесь, как растения, вечно прозябать и никогда не выходить за пределы этих гор, так и не выяснив, что же находится по другую сторону этой речки? Как по мне, так уж лучше прожить десять лет на свободе, чем десять тысяч лет в этой тюрьме, Мак-Кэй! Он рассердился не на шутку и, свирепо глядя на Торнхилла, бросил ему обвинительным тоном:
— Это вы сказали ему об этом!
— А разве не все ли равно кто? — отпарировал Торнхилл. — Раньше или позже это повторилось бы. К чему тогда скрывать это от всех? Он окинул взглядом окружавшие их горные вершины.
— Значит, у Стража есть свои способы сохранять нам жизнь. Ни тебе убийств, ни самоубийств… Ни выхода наружу.
— Выход наружу существует! — упрямо настаивал Ла Флокке. — Через перевал в горах. Я уверен в этом. Мы с Веллерсом завтра же отправимся на разведку. Пойдем, Веллерс? Здоровяк пожал плечами.
— Чувствую себя вполне сносно.
— Вы же не хотите остаться здесь навсегда, Веллерс? Что хорошего в бессмертии, если это бессмертие узников пожизненного заточениями Завтра мы пойдем осматривать горы, Веллерс.
В интонациях голоса Ла Флокке, в том, что он как-то заискивающе глядел на Веллерса, Торнхиллу почудилось, что он как бы умолял Веллерса поддержать его, что он почему-то опасался пойти в горы в одиночку. Мысль о том, что Ла Флокке кого-то или чего-то боится, была трудна для понимания, но у Торнхилла сложилось именно такое впечатление.
— Нам следует, как я полагаю, сначала обсудить этот вопрос, — произнес Торнхилл, взглянув на Веллерса, затем на Ла Флокке. — Нас девятеро, Мак-Кэй и мисс Хардин определенно желают остаться в Долине, мисс Феллис и я еще не пришли к какому-либо решению, но в любом случае мы не гротмв того, чтобы провести здесь некоторое время. Таким образом, если считать пока только людей, то расклад таков: четверо против двоих. Что же касается инопланетян…
— Я голосую в поддержку Ла Флокке, — невозмутимо заявил альдебаранец.
— Снаружи меня ждет одно очень важное дело. «Смутьян», — отметил про себя Торнхилл, а вслух сказал:
— Четверо против троих, остается только выслушать мнение уроженцев Регула и Спики, но мы вряд ли это узнаем, так как не владеем их языками.
— Я говорю на языке Регула, — добровольно вызвался альдебаранец и, не дождавшись каких-либо комментариев на сей счет, обернулся к существу с пухлым подбородком и обменялся с ним тремя-четырьмя быстро произнесенными фразами, затем, снова развернувшись лицом к людям, объявил: — Наш друг голосует за то, чтобы покинуть Долину, счет становится, как я полагаю, ничейным.
— Сенундочку, — с пылом признес Торнхилл. — А как мы можем проверить, что сн сказал на самом деле? Предположим… Маска исчезла с лица гуманоида.
— Предположим что? — спросил он резко, делая ужарение на последнем слсве. — Если вы, Торнхилл, намерены бросить тень на мою честность… Он оставил суждение надоконченным.
— Драться на дуэли здесь совершенно не имеет никакого смысла, — произнес Торнхилл, — если только таким образом мы способны защитить свою честь. Вы не сможете убить меня надолго. Вероятно, что вас вполне утешит и моя временная смерть, но давайте лучше не будем развивать эту тему. Я принимаю на веру то, что вы перевели. Нас ровно по четыре тех, кто хотят остаться и тех, кто желает вырваться отсюда.
— Очень любезно с вашей стороны, Торнхилл, что вы не поленились провести это маленькое голосование, — вмешался Ла Флокке. — Но этот попрос не является предметом голосования. Каждый из нас существо со своей индивидуальностью, а не коллективное целое, и я не намерен оставаться здесь до тех пор, пока у меня не исчерпаются все шансы на то, чтобы уйти отсюда, сколь бы ничтожными не казались другим эти шансы. Коротышка демонстративио развернулся на одних пятках и побрел прочь от остальных.
— Нужно каким-то образом остановить его, — сказал МакКэй. — Если он вырвется отсюда… Торнхилл покачал головой.
— Это совсем не так легко. А как он предполагает покинуть эту планету, если даже ему удастся пересечь хребет?
— Вы меня неправильно поняли, — возразил Мак-Кэй. Страж сказал просто: если один из нас покинет эту Долину, а не планету, то покинуть ее придется и всем остальным. И если Ла Флокке это удастся, то это равнозначно моей смерти.
— Весьма вероятно, что мы уже мертвы, — высказала предположение Марга, впервые за долгое время вступив в разговор. — Предположим, что каждый из нас — вы в споем звеэдолете, а я — в обсерватории, — умерли в каксе-то мгновекче и вот очутились эдесь. Что если… Небо потемнело, но все уже знали, что это является предвестнкком Стража.
— Вот и спроси у него, — предложил Торнхилл. — Пусть все объяснит. Темное облако спустилось на Долину. «Вы не умерли, — пришел беззвучный ответ на еще не заданный вопрос. — Хотя некоторые из вас и умрут, если барьер будет преодолен». Торнхилл вновь ощутил холодное присутствие бесформенного неизвестного существа.
— Кто выл — закричал он. — И что вы от нас хотите?
— Я — Страж.
— И чего вы от нас хотите? — повторил Торнхилл. «Я — Страж», — последовал все тот же непреклонный ответ. Волоконца, из которых было образовано облако, стали рассыпаться в разные стороны, и через нескольно мгновений небо снова стало чистым. Торнхилл тяжело опустился на валун и посмотрел на Маргу.
— Он приходит и уходит, когда ему вздумается, кормит нас, предохраняет нас от того, чтобы мы не поубивали друг друга — ну, форменный зоопарк, Марга! А мы — главные экспонаты! К ним, ковыляя, подошли Ла Флокке и Веллерс.
— Вы удовлетворены ответами на ваши вопросы? — требовательным тоном спросил Ла Флокке. — И вы все еще хотите провести остаток своей жизни здесь? Торнхилл ухмыльнулся.
— Дерзайте, Ла Флокке. Карабкайтесь на гору. Я снимаю свой голос против вас. Теперь счет пять — три в пользу ухода из Долины.
— А мне казалось, что вы за меня, — произнес Мак-Кэй. Торнхилл не обратил внимания на это замечание.
— Идите, Ла Флокке. Залезайте на эту гору вместе с Веллерсом. Выбирайтесь из Долины — если удастся.
— Присоединяйтесь к нам, — предложил Ла Флокке.
— Благодарю. Я лучше пока останусь здесь. Но я не стану возражать, если вы уйдете. Ла Флокке кинуд мимолетный взгляд в сторону барьера, напоминавшего гигантский зуб, который блокировал выход из Долины, и Торнхиллу показалось, что тень страха скользнула по лицу этого человека. Но Ла Флокке только крепче сцепил челюсти и сквозь сомкнутые зубы процедил:
— Веллерс, вы со мной? Здоровяк дружелюбно пожал плечами.
— Думаю, вреда не будет, если глянем разок…
— Тогда в путь — твердо произнес Ла Флокке, бросив прощальный исполненный гнева, взгляд на Торнхилла, и быстро зашагал к тропе, которая вела к подножию горы. Когда он оказался на таком расстоянии, что уже не мог слышать, о чем говорят внизу, Марга спросила у Торнхилла:
— Сэм, почему вы так поступили?
— Мне хотелось посмотреть, как он отреагирует! И я увидел то, что хотел. Мак-Кэй капризно дернул его за руку.
— Я умру, если мы оставим эту Долину! Разве вам это непонятно, Торнхилл? На что Торнхилл, тяжело вздохнув, ответил:
— Я понимаю ваше положение. Но пусть вас не очень тревожет поведение Ла Флокке. Он довольно скоро вернется.
Торнкилл про себя отметил, что время в Долине течет очень медленно. Прошло несколько часов, красное солнце давно уже скрылось за горизонтом, оставив заботы об обогреве Долины удаленному голубому. По часам Торнхилла было уже больше десяти часов вечера — почти двенадцать часов с тех пор, как он взошел на борт лайнера в Юринале, и более четырех часов с того времени, когда он должен был по расписанию совершить посадку в космопорту главного города Венгамена. Сейчас его, наверное, безуспешно разыскивают и удивляются тому, как мог совершенно бесследно исчезнуть человек из салона звездолета во время его полета через гипериространство. Вся наибольшая группа узников Долины собралась вместе на берегу реки. Уроженец Спики теперь полностью перешел в свою коричневато-красную фазу и восседал невозмутимо, как причудливая сова, возвещающая гибель вселенной. Двое другик инопланетян держались столь же замкнуто. Говорить было практически не о чем. Мак-Кэй весь сьежился, обхватив себя руками, и напоминал скорее бесформенный тюк, состоящий из одних безжизненных конечностей. Он напряженно вглядывался в сторону горы, как бы наделсь увидеть Ла Флокке и Веллерса. Торнхиллу было понятно выражение его лица. Мак-Кэй отдавал себе отчет в том, что если Ла Флокке удастся выбраться из Долины, то именно он своей жизнью заплатит как за это, так и за свое двухкратное воскресение, и поэтому теперь напоминал человека, сидящего под занесенным над его головой мечом. Сьм Торнхилл тоже молча посматривал на гору, строя догадки о том, где в данный момент находятая двое ушедших, как далеко они заберутся, прежде чем страх, таившийся где-то внутри Ла Флокке, вынудит его повернуть вспять. У него не было сомнений в том, что Ла Флокке побаивается гор, — в противном случае он бы давно уже предпринял попытку, а не занимался бы зьпугиванием остальных. Сейчас только подстрекательство Торнхилла вынудило его пойти в горы, но будет ли ему сопутствовать успех? Скорее всего, нет. Он хоть и смелый человек, но вряд ли сможет перебороть этот глубоко укоренившийся в нем страк перед горами. Торнхиллу даже в некотором роде было чуточку жалко Ла Флокке, ибо бойцовому петуху придется униженно возвращаться, как бы ни пытался он оттянуть наступление этого момента.
— Ч-о-то вас, кажется, очень тревожит? — спросила у него Марга.
— Тревожит? Нет, я просто думаю.
— О чем?
— О Венгамоне и о своем руднике на нем… О том, как стервятники уже наверняка начали расстаскивать мои владения.
— Вам недостает Венгамона, верно? — сказала девушка. Он улыбнулся и покачал головой.
— Пока еще нет. Этот рудник, понимаете, заполнял всю мою жизнь. Время от времени я брал короткие отпуска, но думал только о своем руднике и о своих служащих, о том, какие они ленивые, и о ценак на руду нь межзвездных рынках. До самой этой псры. Наверное, это необычное свойство характерно для этой Долины — то, что впервые за годы рудник мне кажется ужааающе далеким, будто он принадлежит и не мне, а кому-то другому. Или как будто он владел мною, а теперь я наконец высвободился из-под его гнета.
— Я догадываюсь о ваших чувствах. Я тоже проводила и дни, и ночи в обсерватории. Всегда нужно было делать так много снимков, так много книг прочесть, так много сделать — я даже в мыслях не допускала возможности пропустить хоть один день или приостановить работу, чтоб ответить по телефону. Но здесь нет звезд, а я что-то не очень-то сожалею об этом. Он нежно взял ее руку в свою.
— Вы ведь как будто сказали, что он мертв?
— Он и был мертв, — упорствовал Ла Флокке. — Мне что, мертвецов не приходилось видеть прежде? Абсолютно уверен в этом. Глаза, обвисшие губы… Торнхилл, да ведь это же невозможно! Они бегом бросились к пляжу. Яростью внезапно воскресшего Мьк-Кэя Веллерс был отброшен назад. Спотыкаясь, он двинулся вперед, но Мак-Кэй, ослепленный жаждой убийства, вцепился ему в горло. Но сила была на стороне Веллерса. Пока к ним приближался Торнхилл, здоровяк своей огромной лапищей стряхнул с себя Мак-Кэя, какое-то время подержал в воздухе его извивающееся тело, а затем яростно швырнул нв прибрежные камни. Сам он, что-то невнятио хрипя, отпрянул назад. Торнхилл наклонился к Мак-Кэю. На его черепе открылась глубокая рана, кровь сочилась сквозь слипшиеся волосы — редкие и седоватые. Полуоткрытые, невидящие глаза Мак-Кэя остекленели, нижняя челюсть обвисла, изо рта вывалился язык. Кожз на лице посерела. Став на колени, Торнхилл прощупал пульс, затем прикоснулся к губам, после чего взор его обратился к небу.
— На этот раз он на самом деле мертв. Ла Флокке с угрюмым видом наблюдал за всем, что он делал.
— А ну прочь с дороги! — внезапно закричвл он, и к своему немалому удивлению Торнхилл обнаружил, что жилистый охотник на крупную дичь грубо обхватил его за плечо и отшвырнул в сторону. Сам же быстро метнулся к телу Мак-Кэя, присел на него, широко расставив ноги, прижался коленями к безжизненным рукам и схватился за узкие плечи мертвеца. Все находившиеся на пляже замерли. Наступившую тишину нарушало только хриплое, прерывистое дыхание Ла Флокке. Казалось, он весь напрягся, чтобы до конца удостовериться в том, что Мак-Кэй мертв. Рана на черепе Мак-Кэя начала заживать. Торнхилл ясно видел, как затягивались порванные ткани, как отечная кожа стала терять свой синюшний цвет. Всего через несколько мгновений только запекшаяся струйка крови на лбу Мак-Кэя напоминвла о том, что на черепе его была глубокая рана. Затем узкие веки Мак-Кэя закрылись и тотчас же открылись вновь, обнажив ярко сверкающие гназа, готовые от бешенства выскочить из орбит. На лице мертвеца вновь появился румянец. Подобно хлысту, превращенному волшебником в змею, он стал судорожно биться под тяжвстыо телв Ла Флокке. Но тот был готов к этому, его мускулы мгновенно напряглись, он еще сильнее навалился на распростертое тело Мак-Кэя. Тот корчился, но подняться не мог. Торнхилл слышал, как стоявший позади него Веллерс бормотал одну молитву за другой, а похожая на мышь мисс Хардин издавала в унисон с ним хриплые всхлипывания. Даже обитатель Регула произнес что-то на своем гортанном, богатом согласными наречии. Пот скатился по лицу Ла-Флокке, но он не позволял Мак-Кэю повторить его предыдущее бешеное нападение. Прошла, наверное, минута. Затем стало видно, что тело Мак-Кэя в конце концов обмякло. Ла Флокке осставался начеку рядом с ним.
— Мак-Кэй, Мак-Кэй, вы меня слышите? Это Ла Флокке!
— Слышу, можете отпустить меня. Я уже пришел в себя. Ла Флокке жестом подозвал Торнхилла и Веллерса.
— Постойте возле него. Будьте наготове, чтобы схватить его, если у него снова начнется приступ. Некоторое время он еще подозрительно смотрел на МакКэя, затем слез с него и вскочил на ноги. Еще несколько секунд Мак-Кэй оставался лежать на земле. Затем встал на колени и затряс головой, будто пытаясь очнуться. Наконец он выпрямился и сделал несколько шатких, неверных шагов. После этого обернулся, и глядя прямо на троих мужчин, спросил тихим голосом:
— Скажите, что это со мной произошло?
— Вы и Веллерс повздорили, — сказал Ла Флокке. — Он вышиб из вас дух. Когда вы пришли в себя, что-то, видно, щелкнуло у вас внутри — вы как безумный набросились на Веллерса. Он во второй раз вас накаутнровал. К вам только что вернулось сознание.
— Нет! — почти что завопил Торнхилл, не узнавая свой собственный голос. — Скажите ему всю правду, Ла Флокке! Мы ничего не добьемся тем, что станем притворяться, будто ничего не случилось.
— Какую правду? — с любопытством спросил Мак-Кэй. Торнхилл ответил не сразу.
— Видите ли, Мак-Кэй, вы были убиты. По меньшей мере, один раз. Вполне вероятно, что даже дважды, если Ла Флокке не ошибся, когда такое с вами случилось в первый раз. Во второй раз я сам проверил — когда Веллерс швырнул вас так, что вы ударились головой о скалу. Пощупайте голову сбоку
— там, где она раскололась после толчка Веллерса. Мак-Кэй приложил к голове трясущуюся руку, смахнул кровь и посмотрел на камни под ногами. На них также была запекшаяся кровь.
— Я вижу кровь, но не ощущаю никакой боли.
— Разумеется, не ощущаете, — пояснил Торнхилл. — Рана зажила почти мгновенно. А вы ожили. Вы возвратились к жизни, Мак-Кэй!
— Торнхилл сказал мне правду? — спросмл он, обращаясь к Ла Флокке. — Вы пытались скрыть ее от меня? Ла Флокке кивнул головой. Бледио, угловатое лицо Мак-Кэя медленно расплылось в некоем подобии улыбки.
— Причиной этому — Долина, вот что! Я был мертв — и вот я воскрес из мертвецов! Веллерс… Ла Флокке… все вы — круглое дурачье! Сейчас-то до вас уже дошло то, что мы будем жить вечно в этой Долине, которую вам так не терпится покинуть! Я умер дважды… а чувство у меня такое, будто я просто уснул. Темнота и больше никаких воспоминаний. Вы убеждены, Торнхилл, в том, что я был мертв?
— Могу поклясться в этом.
— А вы, Ла Флокке — вы, разумеется, пытались утаить это от меня, не так ли? Что ж, вы все еще хотите уйти отсюда. А ведь в Долине мы можем, Ла Флокке, жить вечно! Коротышка сплюнул в сердцах.
— Зачем поднимать такой шум из-за э-ого? Да на кой жить здесь, как растения, вечно прозябать и никогда не выходить за пределы этих гор, так и не выяснив, что же находится по другую сторону этой речки? Как по мне, так уж лучше прожить десять лет на свободе, чем десять тысяч лет в этой тюрьме, Мак-Кэй! Он рассердился не на шутку и, свирепо глядя на Торнхилла, бросил ему обвинительным тоном:
— Это вы сказали ему об этом!
— А разве не все ли равно кто? — отпарировал Торнхилл. — Раньше или позже это повторилось бы. К чему тогда скрывать это от всех? Он окинул взглядом окружавшие их горные вершины.
— Значит, у Стража есть свои способы сохранять нам жизнь. Ни тебе убийств, ни самоубийств… Ни выхода наружу.
— Выход наружу существует! — упрямо настаивал Ла Флокке. — Через перевал в горах. Я уверен в этом. Мы с Веллерсом завтра же отправимся на разведку. Пойдем, Веллерс? Здоровяк пожал плечами.
— Чувствую себя вполне сносно.
— Вы же не хотите остаться здесь навсегда, Веллерс? Что хорошего в бессмертии, если это бессмертие узников пожизненного заточениями Завтра мы пойдем осматривать горы, Веллерс.
В интонациях голоса Ла Флокке, в том, что он как-то заискивающе глядел на Веллерса, Торнхиллу почудилось, что он как бы умолял Веллерса поддержать его, что он почему-то опасался пойти в горы в одиночку. Мысль о том, что Ла Флокке кого-то или чего-то боится, была трудна для понимания, но у Торнхилла сложилось именно такое впечатление.
— Нам следует, как я полагаю, сначала обсудить этот вопрос, — произнес Торнхилл, взглянув на Веллерса, затем на Ла Флокке. — Нас девятеро, Мак-Кэй и мисс Хардин определенно желают остаться в Долине, мисс Феллис и я еще не пришли к какому-либо решению, но в любом случае мы не гротмв того, чтобы провести здесь некоторое время. Таким образом, если считать пока только людей, то расклад таков: четверо против двоих. Что же касается инопланетян…
— Я голосую в поддержку Ла Флокке, — невозмутимо заявил альдебаранец.
— Снаружи меня ждет одно очень важное дело. «Смутьян», — отметил про себя Торнхилл, а вслух сказал:
— Четверо против троих, остается только выслушать мнение уроженцев Регула и Спики, но мы вряд ли это узнаем, так как не владеем их языками.
— Я говорю на языке Регула, — добровольно вызвался альдебаранец и, не дождавшись каких-либо комментариев на сей счет, обернулся к существу с пухлым подбородком и обменялся с ним тремя-четырьмя быстро произнесенными фразами, затем, снова развернувшись лицом к людям, объявил: — Наш друг голосует за то, чтобы покинуть Долину, счет становится, как я полагаю, ничейным.
— Сенундочку, — с пылом признес Торнхилл. — А как мы можем проверить, что сн сказал на самом деле? Предположим… Маска исчезла с лица гуманоида.
— Предположим что? — спросил он резко, делая ужарение на последнем слсве. — Если вы, Торнхилл, намерены бросить тень на мою честность… Он оставил суждение надоконченным.
— Драться на дуэли здесь совершенно не имеет никакого смысла, — произнес Торнхилл, — если только таким образом мы способны защитить свою честь. Вы не сможете убить меня надолго. Вероятно, что вас вполне утешит и моя временная смерть, но давайте лучше не будем развивать эту тему. Я принимаю на веру то, что вы перевели. Нас ровно по четыре тех, кто хотят остаться и тех, кто желает вырваться отсюда.
— Очень любезно с вашей стороны, Торнхилл, что вы не поленились провести это маленькое голосование, — вмешался Ла Флокке. — Но этот попрос не является предметом голосования. Каждый из нас существо со своей индивидуальностью, а не коллективное целое, и я не намерен оставаться здесь до тех пор, пока у меня не исчерпаются все шансы на то, чтобы уйти отсюда, сколь бы ничтожными не казались другим эти шансы. Коротышка демонстративио развернулся на одних пятках и побрел прочь от остальных.
— Нужно каким-то образом остановить его, — сказал МакКэй. — Если он вырвется отсюда… Торнхилл покачал головой.
— Это совсем не так легко. А как он предполагает покинуть эту планету, если даже ему удастся пересечь хребет?
— Вы меня неправильно поняли, — возразил Мак-Кэй. Страж сказал просто: если один из нас покинет эту Долину, а не планету, то покинуть ее придется и всем остальным. И если Ла Флокке это удастся, то это равнозначно моей смерти.
— Весьма вероятно, что мы уже мертвы, — высказала предположение Марга, впервые за долгое время вступив в разговор. — Предположим, что каждый из нас — вы в споем звеэдолете, а я — в обсерватории, — умерли в каксе-то мгновекче и вот очутились эдесь. Что если… Небо потемнело, но все уже знали, что это является предвестнкком Стража.
— Вот и спроси у него, — предложил Торнхилл. — Пусть все объяснит. Темное облако спустилось на Долину. «Вы не умерли, — пришел беззвучный ответ на еще не заданный вопрос. — Хотя некоторые из вас и умрут, если барьер будет преодолен». Торнхилл вновь ощутил холодное присутствие бесформенного неизвестного существа.
— Кто выл — закричал он. — И что вы от нас хотите?
— Я — Страж.
— И чего вы от нас хотите? — повторил Торнхилл. «Я — Страж», — последовал все тот же непреклонный ответ. Волоконца, из которых было образовано облако, стали рассыпаться в разные стороны, и через нескольно мгновений небо снова стало чистым. Торнхилл тяжело опустился на валун и посмотрел на Маргу.
— Он приходит и уходит, когда ему вздумается, кормит нас, предохраняет нас от того, чтобы мы не поубивали друг друга — ну, форменный зоопарк, Марга! А мы — главные экспонаты! К ним, ковыляя, подошли Ла Флокке и Веллерс.
— Вы удовлетворены ответами на ваши вопросы? — требовательным тоном спросил Ла Флокке. — И вы все еще хотите провести остаток своей жизни здесь? Торнхилл ухмыльнулся.
— Дерзайте, Ла Флокке. Карабкайтесь на гору. Я снимаю свой голос против вас. Теперь счет пять — три в пользу ухода из Долины.
— А мне казалось, что вы за меня, — произнес Мак-Кэй. Торнхилл не обратил внимания на это замечание.
— Идите, Ла Флокке. Залезайте на эту гору вместе с Веллерсом. Выбирайтесь из Долины — если удастся.
— Присоединяйтесь к нам, — предложил Ла Флокке.
— Благодарю. Я лучше пока останусь здесь. Но я не стану возражать, если вы уйдете. Ла Флокке кинуд мимолетный взгляд в сторону барьера, напоминавшего гигантский зуб, который блокировал выход из Долины, и Торнхиллу показалось, что тень страха скользнула по лицу этого человека. Но Ла Флокке только крепче сцепил челюсти и сквозь сомкнутые зубы процедил:
— Веллерс, вы со мной? Здоровяк дружелюбно пожал плечами.
— Думаю, вреда не будет, если глянем разок…
— Тогда в путь — твердо произнес Ла Флокке, бросив прощальный исполненный гнева, взгляд на Торнхилла, и быстро зашагал к тропе, которая вела к подножию горы. Когда он оказался на таком расстоянии, что уже не мог слышать, о чем говорят внизу, Марга спросила у Торнхилла:
— Сэм, почему вы так поступили?
— Мне хотелось посмотреть, как он отреагирует! И я увидел то, что хотел. Мак-Кэй капризно дернул его за руку.
— Я умру, если мы оставим эту Долину! Разве вам это непонятно, Торнхилл? На что Торнхилл, тяжело вздохнув, ответил:
— Я понимаю ваше положение. Но пусть вас не очень тревожет поведение Ла Флокке. Он довольно скоро вернется.
Торнкилл про себя отметил, что время в Долине течет очень медленно. Прошло несколько часов, красное солнце давно уже скрылось за горизонтом, оставив заботы об обогреве Долины удаленному голубому. По часам Торнхилла было уже больше десяти часов вечера — почти двенадцать часов с тех пор, как он взошел на борт лайнера в Юринале, и более четырех часов с того времени, когда он должен был по расписанию совершить посадку в космопорту главного города Венгамена. Сейчас его, наверное, безуспешно разыскивают и удивляются тому, как мог совершенно бесследно исчезнуть человек из салона звездолета во время его полета через гипериространство. Вся наибольшая группа узников Долины собралась вместе на берегу реки. Уроженец Спики теперь полностью перешел в свою коричневато-красную фазу и восседал невозмутимо, как причудливая сова, возвещающая гибель вселенной. Двое другик инопланетян держались столь же замкнуто. Говорить было практически не о чем. Мак-Кэй весь сьежился, обхватив себя руками, и напоминал скорее бесформенный тюк, состоящий из одних безжизненных конечностей. Он напряженно вглядывался в сторону горы, как бы наделсь увидеть Ла Флокке и Веллерса. Торнхиллу было понятно выражение его лица. Мак-Кэй отдавал себе отчет в том, что если Ла Флокке удастся выбраться из Долины, то именно он своей жизнью заплатит как за это, так и за свое двухкратное воскресение, и поэтому теперь напоминал человека, сидящего под занесенным над его головой мечом. Сьм Торнхилл тоже молча посматривал на гору, строя догадки о том, где в данный момент находятая двое ушедших, как далеко они заберутся, прежде чем страх, таившийся где-то внутри Ла Флокке, вынудит его повернуть вспять. У него не было сомнений в том, что Ла Флокке побаивается гор, — в противном случае он бы давно уже предпринял попытку, а не занимался бы зьпугиванием остальных. Сейчас только подстрекательство Торнхилла вынудило его пойти в горы, но будет ли ему сопутствовать успех? Скорее всего, нет. Он хоть и смелый человек, но вряд ли сможет перебороть этот глубоко укоренившийся в нем страк перед горами. Торнхиллу даже в некотором роде было чуточку жалко Ла Флокке, ибо бойцовому петуху придется униженно возвращаться, как бы ни пытался он оттянуть наступление этого момента.
— Ч-о-то вас, кажется, очень тревожит? — спросила у него Марга.
— Тревожит? Нет, я просто думаю.
— О чем?
— О Венгамоне и о своем руднике на нем… О том, как стервятники уже наверняка начали расстаскивать мои владения.
— Вам недостает Венгамона, верно? — сказала девушка. Он улыбнулся и покачал головой.
— Пока еще нет. Этот рудник, понимаете, заполнял всю мою жизнь. Время от времени я брал короткие отпуска, но думал только о своем руднике и о своих служащих, о том, какие они ленивые, и о ценак на руду нь межзвездных рынках. До самой этой псры. Наверное, это необычное свойство характерно для этой Долины — то, что впервые за годы рудник мне кажется ужааающе далеким, будто он принадлежит и не мне, а кому-то другому. Или как будто он владел мною, а теперь я наконец высвободился из-под его гнета.
— Я догадываюсь о ваших чувствах. Я тоже проводила и дни, и ночи в обсерватории. Всегда нужно было делать так много снимков, так много книг прочесть, так много сделать — я даже в мыслях не допускала возможности пропустить хоть один день или приостановить работу, чтоб ответить по телефону. Но здесь нет звезд, а я что-то не очень-то сожалею об этом. Он нежно взял ее руку в свою.