Несмотря на неумолчный шум машин, мчащихся по набережной Селестэн, несмотря на скрежет крана, разгружавшего песок с «Пуату», было хорошо слышно, как щебечут птицы, как плещутся волны Сены.
   Трое бродяг все еще держались поодаль, и только толстуха пошла за комиссаром под мост. Ее полинявшая, некогда красная кофта напоминала теперь обсосанный розовый леденец.
   — Как тебя звать?
   — Леа. Обычно меня зовут «толстуха Леа».
   Это показалось ей очень смешным, и она опять расхохоталась.
   — Где ты ночевала прошлую ночь?
   — Я вам уже говорила.
   — С тобой кто-нибудь был?
   — Только Дедэ, вон тот низенький, он сейчас повернулся к вам спиной.
   — Дедэ твой друг?
   — Все они мои друзья.
   — Ты всегда ночуешь под этим мостом?
   — Иногда я меняю квартиру. А что вы здесь ищете?
   Мегрэ и вправду что-то искал. Он снова нагнулся над кучей хлама, составлявшего имущество Тубиба. Теперь, когда помощник прокурора и его спутники ушли, он чувствовал себя свободнее. Мегрэ не торопился. Он вытащил из-под тряпья таганок, сковороду, ложку и вилку. Потом примерил очки в металлической оправе, с треснувшим стеклом. Все затуманилось у него перед глазами.
   — Тубиб надевал их только для чтения, — пояснила толстуха Леа.
   — Непонятно, — начал Мегрэ, глядя на нее в упор, — почему я не нахожу…
   Женщина не дала ему кончить. Она отошла на несколько шагов от конуры и вытащила из-за большого камня бутылку, в которой еще оставалось пол-литра фиолетового вина.
   — Ты пила его?
   — Да, я хотела прикончить. Пока Тубиб вернется, оно все равно прокиснет.
   — Когда ты брала бутылку?
   — Ночью, после того как его увезла «скорая помощь».
   — Больше ни к чему не прикасалась?
   Леа с серьезным видом сплюнула на землю.
   — Клянусь!
   Мегрэ поверил. Он по опыту знал, что бродяги никогда не крадут друг у друга. Да и вообще редко крадут не только потому, что их могут сразу же схватить, но в силу какого-то безразличия ко всему на свете.
   Напротив, на острове Сен-Луи, были настежь распахнуты окна уютных квартир, и в одном из них видна была женщина, расчесывавшая волосы перед зеркалом.
   — Ты знаешь, у кого он покупал вино?
   — Я несколько раз видела, как он выходил из бистро на улице Аве-Мария… Это недалеко отсюда, на углу улицы Жардэн…
   — А как относился Тубиб к другим?
   Желая угодить комиссару и ответить поточнее, толстуха задумалась.
   — Право, не знаю… Он мало отличался от них…
   — Он не рассказывал о своей жизни?
   — У нас об этом никто не говорит. Разве что когда изрядно налакаются…
   — А ему случалось напиваться?
   — По-настоящему — ни разу.
   Из-под кипы старых газет — они, видимо, служили бродяге своего рода одеялом — Мегрэ извлек вдруг раскрашенную деревянную лошадку со сломанной ногой. Но это его нисколько не удивило. Как, впрочем, и толстуху.
   Какой-то человек, обутый в эспадрильи[3], легко и бесшумно спустился по откосу и подошел к барже фламандца. В каждой руке он держал по сетке с провизией, откуда торчали два больших батона и перья зеленого лука.
   Судя по всему, это был брат фламандца, очень похожий на Жефа ван Гута, только помоложе и посимпатичнее. На нем были синие полотняные брюки и свитер в белую полоску. Поднявшись на палубу, он перекинулся парой слов с братом, потом посмотрел в сторону комиссара.
   — Не трогай здесь ничего! А сама ты можешь мне еще понадобиться. Если узнаешь что-нибудь… приходи, — сказал комиссар толстухе Леа.
   — Неужто такая, как я, пойдет в ваше заведение? — опять рассмеялась она. — Можно прикончить ее? — спросила она, показав на бутылку.
   Мегрэ кивнул в ответ и пошел навстречу Лапуэнту, возвращавшемуся в сопровождении полицейского. Комиссар приказал ему до прихода эксперта охранять груду старья, составлявшего имущество Тубиба. Потом в сопровождении Лапуэнта направился к «Зваарте Зваан».
   — Вас зовут Хуберт ван Гут?
   Куда молчаливее, а может, и подозрительнее, чем брат, юноша ограничился кивком головы.
   — Вчера вечером вы ходили на танцы?
   — А что в этом плохого?
   Акцент у него был меньше заметен. Разговаривая с ним, Мегрэ и Лапуэнту, стоявшим на набережной, приходилось высоко закидывать голову.
   — Где же это вы были?
   — Возле площади Бастилии. Там есть такая узенькая улочка и на ней с полдюжины кабаков. Я был у «Леона».
   — Вы туда и раньше захаживали?
   — Не раз… — Значит, вам ничего не известно о том, что случилось ночью?
   — Лишь то, что мне рассказал брат.
   Из медной трубы на палубу валил дым. Женщина с ребенком уже спустилась вниз, в каюту, откуда до комиссара и инспектора доносился аппетитный запах еды.
   — Когда мы сможем отчалить? — спросил молодой человек.
   — Наверное, после полудня, как только судья пришлет вашему брату на подпись протокол допроса.
   У Хуберта ван Гута, аккуратного, тщательно причесанного, была, как и у брата, розоватая кожа и очень светлые волосы.
   Немного погодя Мегрэ и Лапуэнт пересекли набережную Селестэн и на углу улицы Аве-Мария увидели бистро «Маленький Турин». На пороге стоял хозяин в жилете. Внутри никого не было.
   — Можно войти?
   Хозяин посторонился, удивившись, что его бистро привлекло таких посетителей. Оно было крохотное: стойка да три столика — вот и все. Стены были ярко-зеленые. С потолка свисали окорока, болонские колбасы, странные желтоватые сыры, с виду похожие на раздутые бурдюки с вином.
   — Что пожелаете?
   — Вина.
   — Кьянти?
   На полках стояли оплетенные бутыли, но хозяин не прикоснулся к ним, а достал из-под прилавка бутылку и наполнил стаканы, не сводя любопытных глаз с гостей.
   — Вы знаете бродягу, по прозвищу Тубиб?
   — Как он там? Надеюсь, жив?
   Здесь звучал уже не фламандский, а итальянский акцент и вместо флегматичного Жефа ван Гута и его брата — экспансивный хозяин бистро.
   — Вы в курсе дела? — спросил Мегрэ.
   — Слыхал, что с ним ночью что-то случилось.
   — Кто вам сказал об этом?
   — Какой-то бродяга утром.
   — Что же он вам сказал?
   — Что возле моста Мари была потасовка и за Тубибом приехала «скорая помощь».
   — И все?
   — Кажется, речники вытащили его из воды.
   — Тубиб у вас покупал вино?
   — Частенько.
   — Он много пил?
   — Около двух литров в день… Конечно, когда у него водились деньжонки… — А как он их зарабатывал?
   — Как все они — подсоблял на Центральном рынке или в другом месте… Иногда разгуливал по улицам с рекламными щитами. Тубибу я охотно давал в долг.
   — Почему?
   — Потому что он был не простой бродяга, как другие… Он спас мою жену.
   Хозяйка бистро, почти такая же толстая, как Леа, но очень подвижная, суетилась рядом на кухне.
   — Ты это про меня?
   — Я тут рассказываю, как Тубиб…
   Она вошла в зал, вытирая руки о передник.
   — Так это правда, что его хотели убить? Вы из полиции? Как вы думаете, он выкарабкается?
   — Пока еще неизвестно, — уклончиво ответил комиссар. — А от чего он вас спас?
   — Ах, если б вы меня видели два года назад, вы б меня не узнали. Я была вся в экземе. Лицо красное, как кусок говядины на прилавке мясника… И не видно было конца этой болезни. В диспансере меня лечили самыми разными средствами, прописывали всякие мази, от которых так омерзительно пахло, что я сама себе опротивела… Ничего не помогало… Мне даже запрещали есть, но у меня и аппетита-то не было… Делали мне еще уколы…
   Слушая ее, муж согласно кивал головой.
   — Как-то днем Тубиб сидел вон в том углу возле двери, а я жаловалась на свою хворь зеленщице. И тут я почувствовала, что он как-то странно смотрит на меня… А потом вдруг мне и говорит, да так просто, будто заказывает стакан вина: «Пожалуй, я сумею вас вылечить». Я спросила, правда ли, что он доктор. Тубиб улыбнулся и тихо ответил: «Меня никто не лишал права заниматься врачебной практикой».
   — Он выписал вам рецепт?
   — Нет. Только попросил немножко денег — насколько я помню, двести франков — и сам сходил за порошками к аптекарю. «Будете растворять по одному порошку в теплой воде и пить перед каждым приемом пищи. Утром и вечером умывайтесь очень соленой водой». Хотите верьте, хотите нет, но через два месяца кожа у меня стала такой же гладкой, как теперь.
   — Тубиб лечил еще кого-нибудь, кроме вас?
   — Не знаю. Ведь разговорчивым его не назовешь…
   — Он приходил к вам каждый день?
   — Почти каждый день… и покупал свои два литра вина.
   — Он всегда был один? Вам никогда не приходилось видеть его в обществе неизвестных людей?
   — Нет… — Он не называл вам своей фамилии, не говорил, где раньше жил?
   — Знаю только, что у него была дочь. У нас тоже есть дочка, сейчас она в школе… Как-то она принялась разглядывать Тубиба, он ей и сказал: «Не бойся… У меня тоже была маленькая девочка».
   Лапуэнт, должно быть, только удивлялся: почему это Мегрэ вдруг заинтересовался историей какого-то бродяги? В газетах, в отделе происшествий, ей отведут всего несколько строк, не больше.
   Но Лапуэнт не знал — он был еще слишком молод, — что за всю свою служебную карьеру Мегрэ впервые пришлось иметь дело с покушением на жизнь бродяги.
   — Сколько с меня?
   — Не выпьете ли еще стаканчик — за здоровье бедного Тубиба?
   Они выпили еще по стакану кьянти — на сей раз угощал хозяин.
   Миновав мост Мари, Мегрэ и Лапуэнт вскоре вошли под серые своды больницы. Там им пришлось вести долгие переговоры с неуступчивой женщиной, восседавшей в регистратуре.
   — Вы не знаете его фамилии?
   — Мне известно лишь, что на набережных его звали Тубиб и что сюда его доставили прошлой ночью.
   — Прошлой ночью дежурила не я. В какое отделение его поместили?
   — Не знаю… Я говорил по телефону с одним из практикантов. Он не сказал мне, будут его оперировать или нет.
   — Как фамилия практиканта?
   Регистраторша несколько раз перелистала книгу записей и позвонила куда-то по телефону.
   — А кто вы будете?
   — Комиссар Мегрэ.
   Ясно было, что это имя ничего ей не говорят, и она повторила в трубку:
   — Комиссар Мегрэ…
   Прошло не меньше десяти минут, пока она, словно оказывая ему великую услугу, со вздохом произнесла:
   — Пройдите по лестнице «С». Подниметесь на четвертый этаж. Там вы найдете старшую сестру.
   По пути Мегрэ и Лапуэнту встречались санитары, молодые врачи, больные в халатах, а через открытые двери палат виднелись ряды коек.
   На четвертом этаже им снова пришлось ждать; старшая сестра раздраженно разговаривала с двумя мужчинами, которые тщетно старались ее в чем-то убедить.
   — Ничего не могу сделать, — бросила она напоследок. — Обращайтесь к администрации, не я устанавливаю порядки.
   Мужчины удалились, проворчав сквозь зубы что-то нелестное. Старшая сестра повернулась к Мегрэ:
   — Вы по поводу бродяги?
   — Комиссар Мегрэ, — представился тот. Сестра тщетно пыталась вспомнить, кто это, но и ей имя комиссара ничего не говорило. Здесь был совсем другой мир — мир занумерованных кабинетов, разделенных перегородками отделений, коек, расставленных рядами в просторных палатах, и в ногах каждой койки — дощечка с начертанными на ней таинственными знаками.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента