Ростовский:Вы сказали, что ваш спор с Петиным произошел из–за методов, которыми пользоваться, — дубиной или Конституцией. Извините, но ведь в России всегда уважали дубину и никогда не уважали Конституцию…
Федоров:Боюсь, что вы правы. Но в этом и трагедия российского общества. С учетом сырьевых ресурсов России при благоприятной конъюнктуре на нефтяном и газовом рынках за счет дубины можно еще вполне просуществовать 5–10 лет. Но именно просуществовать, а не развиваться. Любому образованному человеку ясно, что в эпоху технологической и информационной революций методом дубины мы сможем лишь загнать российское общество в средневековье. И не более того.
Ростовский:Насколько велики шансы, что Конституционный суд поддержит ваше мнение?
Федоров:Если суд останется на позициях Конституции РФ, то вероятность моей победы стопроцентна. Вопросы, которые я поставил, риторические для любого студента второго курса юрфака.
Ростовский:Вы заявили, что с таким цинизмом, который вам продемонстрировали кремлевские руководители, вы не сталкивались даже во время своего визита к секретарю ЦК КПСС Медведеву в конце 80–х. Что конкретно вы имели в виду?
Федоров:В ЦК меня вызывали как руководителя рабочей группы по подготовке первого союзного закона о печати. В течение четырех часов Медведев с помощью аргументов уговаривал и убеждал меня, что страна еще не готова к свободе печати. Мол, может быть, это случится. Но лишь через двадцать лет. А можно ли представить, чтобы сегодня в Кремле в чем–то убеждали регионального лидера? Нет. Там только диктуют и угрожают. Хотя мне этого очень не хочется, я расскажу одну историю. Перед недавней встречей президента с руководителями приволжских регионов ко мне подошел один мой коллега и говорит: «Николай Васильевич, этот С. (очевидно, зам руководителя кремлевской администрации Сурков — «МК») совсем обнаглел. Приехал ко мне и начал прямо говорить, что Федорова надо всячески валить!» Через 30 минут после этого у меня была встреча тет–а–тет с Путиным. Как вы знаете, все собеседники выходят от него словно на крыльях. Он ведь очень душевный человек в конфиденциальном общении. Такая встреча была и у нас. Я был ею просто восхищен. Во время этой беседы он высказал массу комплиментов в мой адрес и спросил: «Чем помочь?» Тут я не удержался, от помощи отказался, но рассказал про эпизод с С. Путин: «Как так можно! Я ему таких заданий не давал! Обязательно разберусь!» И что вы думаете? После этого этот товарищ еще больше обнаглел, а его давление на меня многократно усилилось!
Ростовский:Вы обвиняете Кремль в грязной игре. Но ведь федеральный центр так и не использовал против вас самый мощный ресурс: не сократил трансферты и не заморозил объекты федерального строительства…
Федоров (долгое молчание.): Да, у меня нет достаточных поводов говорить о том, что из–за моей позиции наказывают мою республику.
Ростовский:Почему Кремль не снимает бархатных перчаток: из благородства или не верит в серьезность угрозы возникновения губернаторской оппозиции?
Федоров:Да нет сегодня никакой угрозы губернаторской оппозиции. И когда меня называют оппозиционером, это вызывает у меня некоторый дискомфорт. Я не оппозиционер по природе. Оппозиционеры — это те, кто нарушает Конституцию. Ну а самая страшная угроза для Путина — от льстецов и угодников. Ну а если отвечать на ваш вопрос… Меня даже Ельцин при всех сложностях наших взаимоотношений как–то терпел. Может быть, и Путин будет поступать так же.
Ростовский:Вы упрекаете Кремль в антидемократическом поведении. Однако при этом сами добиваетесь того, что в демократических странах считается нонсенсом — права на третий президентский срок. Как это совместить?
Федоров:Это абсолютно неправильное понимание моей позиции. Начну с того, что формулировка об ограничении сроков пребывания президента в должности появилась в проекте федеральной Конституции с моего согласия и одобрения. Официально заявляю также, что не планировал и не планирую баллотироваться в президенты Чувашии на третий срок. Я сегодня нахожусь в таком состоянии здоровья и в такой усталости от работы, что дай бог мне доработать свой нынешний срок. И после этого поменять образ жизни и немножко побыть в другой среде. Теперь о сути моей позиции о третьем сроке для региональных руководителей. Да, Конституция США запрещает президенту избираться на третий срок. Но американский конгресс никогда не регламентировал сроки пребывания у власти губернаторов штатов. Тот же Клинтон избирался губернатором Арканзаса три раза подряд. Никогда в этот вопрос не вмешивались парламенты Германии, Индии, Мексики и других федеративных государств. Точно так же, по моему мнению, должно быть и в России. Давать ли своему руководителю право избираться на третий срок или нет, должен решать народ региона. А вовсе не федеральный парламент. Кто сказал, что Путин или Госдума мудрее, чем население региона? Кстати, ограничивающая сроки пребывания у власти президента федеральная Конституция принята именно народом на референдуме. А вовсе не Госдумой.
Ростовский:А вы согласны с тезисом, что чрезмерно долгая кадровая стабильность в государственном организме в итоге приводит к застою…
Федоров:Я согласен, что не должно быть пожизненного Федорова, Шаймиева, Рахимова, Аушева, Лужкова. Это элементарные требования к демократической системе правления. И федеральный центр должен всячески добиваться, чтобы в регионах соблюдались демократические нормы. Но я глубоко убежден, что этого нельзя добиться с помощью искусственных запретов. Можно очень скептически относиться к отношению народа к своему руководителю. Да, с учетом неразвитости демократических институтов и менталитета в российском регионе можно построить феодальную систему. Но в то же время этот скепсис должен иметь свои границы. Что будет происходить, если искусственно убрать, например, Аушева, только потому, что его срок истек?
Ростовский:А вам не кажется, что говорить, что без этого руководителя в регионе все развалится, равнозначно тому, что называть население этого региона недозрелым?
Федоров:Я совершенно согласен, что речь идет именно об уважении к народу. Я присутствовал на обсуждении вопроса о третьем сроке в Думе. Тогда там был задан вопрос: «Почему этот вопрос должны решать мы, а не население соответствующих регионов?» Ответ звучал так: «Наш народ дремучий! Поэтому Государственная Дума и должна решать за него вопросы!» Это прозвучало прямо во время открытого заседания нижней палаты!
Ростовский:Вы говорите, что право президента отстранять от должности региональных лидеров антиконституционно. Как же тогда укрощать действительно зарвавшихся удельных князьков?
Федоров:В полном соответствии с действующей Конституцией, где подробно прописана подобная процедура. Если в каком–то регионе губернатор принимает решения, нарушающие действующее законодательство, президент обязан приостановить действие этого нормативного акта и обратиться в суд. Если же региональный лидер совершает преступление, в такой ситуации ген прокурор должен обратиться в Совет Федерации с представлением о лишении его неприкосновенности и привлечении к уголовной ответственности.
Ростовский:Извините, но чрезвычайная сложность этих процедур делает их осуществление почти нереальным…
Федоров:Начну с крайне популярного сейчас тезиса о зависимости судов от местных властей. Может быть, кто–то это забыл, но все суды в субъектах Федерации — федеральные. Только когда Путин или Ельцин не выполняют свои прямые обязанности и не платят им зарплату, судьи обращаются к региональным лидерам и просят дать денег. За это надо привлекать к ответственности не Лужкова с Шаймиевым, а Путина и Касьянова. Теперь о распространенности круговой поруки в Совете Федерации. Котенков некоторое время назад заявил, что 16 региональных лидеров надо посадить в тюрьму. Если это так, то представьте эти материалы Совету Федерации. Да, у нас есть корпоративная солидарность. Но я не очень представляю, чтобы мы на глазах у всей страны прикрывали какого–то негодяя. Если мы вопреки фактам не будем давать согласия на его привлечение к ответственности, мы же все себя дискредитируем! Почему же тогда власть не представляет эти материалы, даже не пытается использовать эту процедуру, а лишь кричит о ее неэффективности и делает неясные намеки? Это просто аморально!
Ростовский:И все–таки. Вы согласны с тезисом, что в интересах населения некоторых регионов, например Марий Эл, лучше было бы, если бы их лидеры как можно скорее покинули свои посты?
Федоров:Давать оценку своим коллегам по цеху с моей стороны было бы неэтично. Я думаю, что эти оценки дадут избиратели. А чтобы они не ошиблись, законодатели должны дать гарантии, что избиратели получат полную и объективную информацию обо всех персонах, участвующих в выборах.
Ростовский:Вы с самого начала были одним из немногих открытых противников второй чеченской войны. Но разве у федерального центра в сентябре 1999 года были какие–то альтернативные варианты действия?
Федоров:Альтернатива есть всегда. Вы знаете, сейчас часто приходится слышать, что наши нынешние проблемы с Чечней — результат того, что Сталин не закончил свою операцию. На самом деле именно Сталин подарил нам проблему Чечни. Ведь его методы были контрпродуктивны. То же самое можно сказать и про сегодняшнюю ситуацию. Пару дней назад я видел по ТВ, как по боевикам стреляли из танков. Абсолютно уверен: в результате этих обстрелов мы убили, может быть, пятерых боевиков. Но 500 других чеченцев еще более ожесточились в своей позиции врагов России. «Каждую гибель солдата будем рассматривать как чрезвычайное происшествие», — вы помните, кто произнес эти слова? Нет? Это сказал Путин в прошлом году. Исполняется ли это обещание президента? Сегодня, по официальной статистике, еженедельно в Чечне погибает 50–60 солдат, в основном совсем молодых. То есть каждые две недели у нас там погибает один «Курск». А это кто–нибудь замечает?
Ростовский:А есть ли у вас понимание того, что можно сделать в Чечне сейчас?
Федоров:Для начала надо более эффективно проводить контр террористическую операцию. Бить надо адресно, не тяжелой артиллерией по площадям и городам. Использовать при этом надо изощренных специалистов, которые бы годами готовились к борьбе с боевиками в горных условиях, а не сто тысяч 18–19 — летних ребят. Но даже при выполнении этого условия без переговоров все равно не обойтись. Вне зависимости от того, нравится нам или не нравится Масхадов и другие чеченские лидеры. Одна из главных проблем состоит в том, что Кадыров контролирует, дай бог, 15% чеченского общества. Остальные его не воспринимают. Значит, нам нужно найти еще пять Кадыровых, которые бы закрывали собой хотя бы 50–60% общества. Если мы не поставим в переговорный ряд наряду с Кадыровым еще пять–шесть человек, у нас ничего не получится. Это будет абсолютно бесперспективная и беспросветная война.
Ростовский:Президентский представитель в СФ Хижняков заявил, что, атакуя Кремль, вы руководствуетесь лишь стремлением сделать себе саморекламу и еще больше раскрутиться. Ваш комментарий?
Федоров:Не понимаю я Хижнякова. Когда он уговаривал сенаторов не обращаться всем вместе в Конституционный суд, он предложил нам сделать это каждому, по отдельности. Мол, так вы не будете противопоставлять себя президенту. Все, что я сделал, — лишь выполнил его просьбу. Что же его не устраивает?
Ростовский:Есть другая версия. Мол, в преддверии окончания своего президентского срока вы выторговываете у Кремля новый пост в столице или за рубежом…
Федоров:Когда год назад здесь был Путин, он заявил на всероссийском совещании: «Самый главный вывод, к которому я пришел, побывав в Чувашской Республике, — необходимо переместить президента Федорова в правительство РФ, чтобы он хоть часть того, что сделал в Чувашии, сделал и в масштабе России». Естественно, после этого у меня была масса предложений. Но, во–первых, дважды в, одну и ту же реку не входят. А во–вторых, даже вице–премьерство для меня неприемлемо. Ибо в бытность министром юстиции при Ельцине мое реальное влияние было гораздо больше, чем у иного вице–премьера.
Ростовский:Николай Васильевич, есть мнение, что во власти наблюдается определенный застой…
Федоров:Полностью с этим согласен. Осуществленная реформа системы госвласти была совершенно не продумана — ни концептуально, ни программно. А сейчас все мы, губернаторы, задаем друг другу вопрос: знает ли Путин, что делать дальше. И никто не дает на него положительного ответа. О чем можно говорить, если вопрос о создании такого важного органа, как Госсовет, возник совершенно спонтанно! Меня также смутило поведение Путина на недавнем заседании Госсовета. Обсуждался вопрос о стратегии развития России до 2010 года. А он никак не выказал своих предпочтений. Как так можно? Ведь он уже почти целый год как президент!
Ростовский:А оправдан ли тезис о том, что, демонстрируя внешнюю поддержку кремлевским реформам, губернаторы втихую будут их саботировать. И какими, по вашему мнению, могут быть долгосрочные последствия путинских новаций?
Федоров:Саботаж в принципе более чем возможен. Сейчас региональные лидеры в основном действуют под влиянием страха. Но ведь страх рано или поздно проходит. Что же до последствий, то я вижу одну очень серьезную угрозу — децентрализации и последующего развала России. Это заявление может показаться парадоксальным. Ведь сейчас вроде бы идет прямо противоположный процесс. Но это лишь иллюзия укрепления власти. Дело в том, что действие всегда порождает противодействие. Путин до предела сжимает пружину. А когда она, в конце концов, разожмется — при малейшем ослаблении власти до или после Путина, — никому мало не покажется. Например, нам в Чувашии казалось, что мы давно подавили крайние проявления национализма. Но сейчас у представителей экстремистских движений вновь появились козыри. А ведь пожар здесь можно раздуть очень быстро. Сейчас не можем справиться с одной Чечней, а тут еще подспудно формируется потенциал будущих националистических всплесков по всей стране. В XXI веке невозможно удержать империю(выделено мной). Чтобы сохранить страну, нужны умная децентрализация и федерализм. У нас ведь уже есть опыт развала Советского Союза. Если бы была своевременная децентрализация, Союз можно было бы сохранить как конфедерацию. И мы не понесли бы таких огромных потерь.
Ростовский:Если вы «по просьбам трудящихся» не откажетесь от своего намерения не баллотироваться вновь в президенты Чувашии, чем вы будете заниматься? Вы это уже решили?
Федоров:Нет. Но я думаю, что буду хорошим адвокатом или преподавателем. Тем более что я уже сейчас ощущаю очень сильную ностальгию по профессии юриста.
Ростовский:И последний вопрос. Как и Путин, вы увлекаетесь восточными единоборствами. Нет ли у вас желания предложить Владимиру Владимировичу решить ваши разногласия на татами?
Федоров:Вы задали этот вопрос в шутку. А между тем я вспоминаю один реальный случай в начале 90–х годов. Идет заседание Совбеза под председательством Ельцина. Недалеко от него сидит вице–президент Руцкой. И вдруг я, как опытный спортивный психолог, замечаю, что Руцкого буквально трясет. Еще минута–другая — и он сорвется. Пришлось срочно продумывать, как его нейтрализовать, если он действительно попытается встать и стукнуть. Что же до Путина… Главное здесь то, что и дзюдо, чем занимается Владимир Владимирович, и мое хобби — карате — это не только спорт, а еще и философия, которая учит не доводить ситуацию до конфронтации. Вместо этого здесь психологический поединок, в котором побеждает тот, кто окажется мудрее».
Как говорится, ни убавить, ни прибавить. А на вопросах федерализма и конфедерализма на наших необъятных просторах я еще остановлюсь в соответствующем месте, в дополнение к тому, что уже писал о Швейцарской конфедерации.
И еще одно замечание вдогонку, в качестве собственного оправдания, что подаю «щи» и «мух» вместе, а надо бы согласно русской поговорке: «щи — отдельно, мухи — отдельно». Это я к тому, что так резко перепрыгнул выше от «основания Земли» к «алхимикам», вроде бы надо их не смешивать. Но так как я поступил, мне кажется правильным. Дело в том, что в основном я исследую «загадочную русскую душу», а все остальное — это только инструмент, хотя и он, мне кажется, имеет свое значение. Ведь в любом исследовании методология имеет свое самостоятельное значение, хотя и «ходит у исследователя в инструментах». А исследование русской души неразрывно связано со средой обитания, которую также исследуют и «совершенствуют», на мой взгляд, не всегда адекватно, вопреки русской поговорке «силой милому не быть». Я не раз возвращаюсь к теме ученых и «преобразователей», которые делают совершенно напрасные усилия, вовлекая в свои действия миллионы и миллионы сограждан, особенно это касается «преобразователей», вернее «консервировщиков», так как консерватор — совершенно затасканное слово, потерявшее свой первоначальный и живой смысл. Их труд совершенно напрасен, они только продлевают агонию системы, но столько страданий «животному миру» причиняют они.
Федоров:Боюсь, что вы правы. Но в этом и трагедия российского общества. С учетом сырьевых ресурсов России при благоприятной конъюнктуре на нефтяном и газовом рынках за счет дубины можно еще вполне просуществовать 5–10 лет. Но именно просуществовать, а не развиваться. Любому образованному человеку ясно, что в эпоху технологической и информационной революций методом дубины мы сможем лишь загнать российское общество в средневековье. И не более того.
Ростовский:Насколько велики шансы, что Конституционный суд поддержит ваше мнение?
Федоров:Если суд останется на позициях Конституции РФ, то вероятность моей победы стопроцентна. Вопросы, которые я поставил, риторические для любого студента второго курса юрфака.
Ростовский:Вы заявили, что с таким цинизмом, который вам продемонстрировали кремлевские руководители, вы не сталкивались даже во время своего визита к секретарю ЦК КПСС Медведеву в конце 80–х. Что конкретно вы имели в виду?
Федоров:В ЦК меня вызывали как руководителя рабочей группы по подготовке первого союзного закона о печати. В течение четырех часов Медведев с помощью аргументов уговаривал и убеждал меня, что страна еще не готова к свободе печати. Мол, может быть, это случится. Но лишь через двадцать лет. А можно ли представить, чтобы сегодня в Кремле в чем–то убеждали регионального лидера? Нет. Там только диктуют и угрожают. Хотя мне этого очень не хочется, я расскажу одну историю. Перед недавней встречей президента с руководителями приволжских регионов ко мне подошел один мой коллега и говорит: «Николай Васильевич, этот С. (очевидно, зам руководителя кремлевской администрации Сурков — «МК») совсем обнаглел. Приехал ко мне и начал прямо говорить, что Федорова надо всячески валить!» Через 30 минут после этого у меня была встреча тет–а–тет с Путиным. Как вы знаете, все собеседники выходят от него словно на крыльях. Он ведь очень душевный человек в конфиденциальном общении. Такая встреча была и у нас. Я был ею просто восхищен. Во время этой беседы он высказал массу комплиментов в мой адрес и спросил: «Чем помочь?» Тут я не удержался, от помощи отказался, но рассказал про эпизод с С. Путин: «Как так можно! Я ему таких заданий не давал! Обязательно разберусь!» И что вы думаете? После этого этот товарищ еще больше обнаглел, а его давление на меня многократно усилилось!
Ростовский:Вы обвиняете Кремль в грязной игре. Но ведь федеральный центр так и не использовал против вас самый мощный ресурс: не сократил трансферты и не заморозил объекты федерального строительства…
Федоров (долгое молчание.): Да, у меня нет достаточных поводов говорить о том, что из–за моей позиции наказывают мою республику.
Ростовский:Почему Кремль не снимает бархатных перчаток: из благородства или не верит в серьезность угрозы возникновения губернаторской оппозиции?
Федоров:Да нет сегодня никакой угрозы губернаторской оппозиции. И когда меня называют оппозиционером, это вызывает у меня некоторый дискомфорт. Я не оппозиционер по природе. Оппозиционеры — это те, кто нарушает Конституцию. Ну а самая страшная угроза для Путина — от льстецов и угодников. Ну а если отвечать на ваш вопрос… Меня даже Ельцин при всех сложностях наших взаимоотношений как–то терпел. Может быть, и Путин будет поступать так же.
Ростовский:Вы упрекаете Кремль в антидемократическом поведении. Однако при этом сами добиваетесь того, что в демократических странах считается нонсенсом — права на третий президентский срок. Как это совместить?
Федоров:Это абсолютно неправильное понимание моей позиции. Начну с того, что формулировка об ограничении сроков пребывания президента в должности появилась в проекте федеральной Конституции с моего согласия и одобрения. Официально заявляю также, что не планировал и не планирую баллотироваться в президенты Чувашии на третий срок. Я сегодня нахожусь в таком состоянии здоровья и в такой усталости от работы, что дай бог мне доработать свой нынешний срок. И после этого поменять образ жизни и немножко побыть в другой среде. Теперь о сути моей позиции о третьем сроке для региональных руководителей. Да, Конституция США запрещает президенту избираться на третий срок. Но американский конгресс никогда не регламентировал сроки пребывания у власти губернаторов штатов. Тот же Клинтон избирался губернатором Арканзаса три раза подряд. Никогда в этот вопрос не вмешивались парламенты Германии, Индии, Мексики и других федеративных государств. Точно так же, по моему мнению, должно быть и в России. Давать ли своему руководителю право избираться на третий срок или нет, должен решать народ региона. А вовсе не федеральный парламент. Кто сказал, что Путин или Госдума мудрее, чем население региона? Кстати, ограничивающая сроки пребывания у власти президента федеральная Конституция принята именно народом на референдуме. А вовсе не Госдумой.
Ростовский:А вы согласны с тезисом, что чрезмерно долгая кадровая стабильность в государственном организме в итоге приводит к застою…
Федоров:Я согласен, что не должно быть пожизненного Федорова, Шаймиева, Рахимова, Аушева, Лужкова. Это элементарные требования к демократической системе правления. И федеральный центр должен всячески добиваться, чтобы в регионах соблюдались демократические нормы. Но я глубоко убежден, что этого нельзя добиться с помощью искусственных запретов. Можно очень скептически относиться к отношению народа к своему руководителю. Да, с учетом неразвитости демократических институтов и менталитета в российском регионе можно построить феодальную систему. Но в то же время этот скепсис должен иметь свои границы. Что будет происходить, если искусственно убрать, например, Аушева, только потому, что его срок истек?
Ростовский:А вам не кажется, что говорить, что без этого руководителя в регионе все развалится, равнозначно тому, что называть население этого региона недозрелым?
Федоров:Я совершенно согласен, что речь идет именно об уважении к народу. Я присутствовал на обсуждении вопроса о третьем сроке в Думе. Тогда там был задан вопрос: «Почему этот вопрос должны решать мы, а не население соответствующих регионов?» Ответ звучал так: «Наш народ дремучий! Поэтому Государственная Дума и должна решать за него вопросы!» Это прозвучало прямо во время открытого заседания нижней палаты!
Ростовский:Вы говорите, что право президента отстранять от должности региональных лидеров антиконституционно. Как же тогда укрощать действительно зарвавшихся удельных князьков?
Федоров:В полном соответствии с действующей Конституцией, где подробно прописана подобная процедура. Если в каком–то регионе губернатор принимает решения, нарушающие действующее законодательство, президент обязан приостановить действие этого нормативного акта и обратиться в суд. Если же региональный лидер совершает преступление, в такой ситуации ген прокурор должен обратиться в Совет Федерации с представлением о лишении его неприкосновенности и привлечении к уголовной ответственности.
Ростовский:Извините, но чрезвычайная сложность этих процедур делает их осуществление почти нереальным…
Федоров:Начну с крайне популярного сейчас тезиса о зависимости судов от местных властей. Может быть, кто–то это забыл, но все суды в субъектах Федерации — федеральные. Только когда Путин или Ельцин не выполняют свои прямые обязанности и не платят им зарплату, судьи обращаются к региональным лидерам и просят дать денег. За это надо привлекать к ответственности не Лужкова с Шаймиевым, а Путина и Касьянова. Теперь о распространенности круговой поруки в Совете Федерации. Котенков некоторое время назад заявил, что 16 региональных лидеров надо посадить в тюрьму. Если это так, то представьте эти материалы Совету Федерации. Да, у нас есть корпоративная солидарность. Но я не очень представляю, чтобы мы на глазах у всей страны прикрывали какого–то негодяя. Если мы вопреки фактам не будем давать согласия на его привлечение к ответственности, мы же все себя дискредитируем! Почему же тогда власть не представляет эти материалы, даже не пытается использовать эту процедуру, а лишь кричит о ее неэффективности и делает неясные намеки? Это просто аморально!
Ростовский:И все–таки. Вы согласны с тезисом, что в интересах населения некоторых регионов, например Марий Эл, лучше было бы, если бы их лидеры как можно скорее покинули свои посты?
Федоров:Давать оценку своим коллегам по цеху с моей стороны было бы неэтично. Я думаю, что эти оценки дадут избиратели. А чтобы они не ошиблись, законодатели должны дать гарантии, что избиратели получат полную и объективную информацию обо всех персонах, участвующих в выборах.
Ростовский:Вы с самого начала были одним из немногих открытых противников второй чеченской войны. Но разве у федерального центра в сентябре 1999 года были какие–то альтернативные варианты действия?
Федоров:Альтернатива есть всегда. Вы знаете, сейчас часто приходится слышать, что наши нынешние проблемы с Чечней — результат того, что Сталин не закончил свою операцию. На самом деле именно Сталин подарил нам проблему Чечни. Ведь его методы были контрпродуктивны. То же самое можно сказать и про сегодняшнюю ситуацию. Пару дней назад я видел по ТВ, как по боевикам стреляли из танков. Абсолютно уверен: в результате этих обстрелов мы убили, может быть, пятерых боевиков. Но 500 других чеченцев еще более ожесточились в своей позиции врагов России. «Каждую гибель солдата будем рассматривать как чрезвычайное происшествие», — вы помните, кто произнес эти слова? Нет? Это сказал Путин в прошлом году. Исполняется ли это обещание президента? Сегодня, по официальной статистике, еженедельно в Чечне погибает 50–60 солдат, в основном совсем молодых. То есть каждые две недели у нас там погибает один «Курск». А это кто–нибудь замечает?
Ростовский:А есть ли у вас понимание того, что можно сделать в Чечне сейчас?
Федоров:Для начала надо более эффективно проводить контр террористическую операцию. Бить надо адресно, не тяжелой артиллерией по площадям и городам. Использовать при этом надо изощренных специалистов, которые бы годами готовились к борьбе с боевиками в горных условиях, а не сто тысяч 18–19 — летних ребят. Но даже при выполнении этого условия без переговоров все равно не обойтись. Вне зависимости от того, нравится нам или не нравится Масхадов и другие чеченские лидеры. Одна из главных проблем состоит в том, что Кадыров контролирует, дай бог, 15% чеченского общества. Остальные его не воспринимают. Значит, нам нужно найти еще пять Кадыровых, которые бы закрывали собой хотя бы 50–60% общества. Если мы не поставим в переговорный ряд наряду с Кадыровым еще пять–шесть человек, у нас ничего не получится. Это будет абсолютно бесперспективная и беспросветная война.
Ростовский:Президентский представитель в СФ Хижняков заявил, что, атакуя Кремль, вы руководствуетесь лишь стремлением сделать себе саморекламу и еще больше раскрутиться. Ваш комментарий?
Федоров:Не понимаю я Хижнякова. Когда он уговаривал сенаторов не обращаться всем вместе в Конституционный суд, он предложил нам сделать это каждому, по отдельности. Мол, так вы не будете противопоставлять себя президенту. Все, что я сделал, — лишь выполнил его просьбу. Что же его не устраивает?
Ростовский:Есть другая версия. Мол, в преддверии окончания своего президентского срока вы выторговываете у Кремля новый пост в столице или за рубежом…
Федоров:Когда год назад здесь был Путин, он заявил на всероссийском совещании: «Самый главный вывод, к которому я пришел, побывав в Чувашской Республике, — необходимо переместить президента Федорова в правительство РФ, чтобы он хоть часть того, что сделал в Чувашии, сделал и в масштабе России». Естественно, после этого у меня была масса предложений. Но, во–первых, дважды в, одну и ту же реку не входят. А во–вторых, даже вице–премьерство для меня неприемлемо. Ибо в бытность министром юстиции при Ельцине мое реальное влияние было гораздо больше, чем у иного вице–премьера.
Ростовский:Николай Васильевич, есть мнение, что во власти наблюдается определенный застой…
Федоров:Полностью с этим согласен. Осуществленная реформа системы госвласти была совершенно не продумана — ни концептуально, ни программно. А сейчас все мы, губернаторы, задаем друг другу вопрос: знает ли Путин, что делать дальше. И никто не дает на него положительного ответа. О чем можно говорить, если вопрос о создании такого важного органа, как Госсовет, возник совершенно спонтанно! Меня также смутило поведение Путина на недавнем заседании Госсовета. Обсуждался вопрос о стратегии развития России до 2010 года. А он никак не выказал своих предпочтений. Как так можно? Ведь он уже почти целый год как президент!
Ростовский:А оправдан ли тезис о том, что, демонстрируя внешнюю поддержку кремлевским реформам, губернаторы втихую будут их саботировать. И какими, по вашему мнению, могут быть долгосрочные последствия путинских новаций?
Федоров:Саботаж в принципе более чем возможен. Сейчас региональные лидеры в основном действуют под влиянием страха. Но ведь страх рано или поздно проходит. Что же до последствий, то я вижу одну очень серьезную угрозу — децентрализации и последующего развала России. Это заявление может показаться парадоксальным. Ведь сейчас вроде бы идет прямо противоположный процесс. Но это лишь иллюзия укрепления власти. Дело в том, что действие всегда порождает противодействие. Путин до предела сжимает пружину. А когда она, в конце концов, разожмется — при малейшем ослаблении власти до или после Путина, — никому мало не покажется. Например, нам в Чувашии казалось, что мы давно подавили крайние проявления национализма. Но сейчас у представителей экстремистских движений вновь появились козыри. А ведь пожар здесь можно раздуть очень быстро. Сейчас не можем справиться с одной Чечней, а тут еще подспудно формируется потенциал будущих националистических всплесков по всей стране. В XXI веке невозможно удержать империю(выделено мной). Чтобы сохранить страну, нужны умная децентрализация и федерализм. У нас ведь уже есть опыт развала Советского Союза. Если бы была своевременная децентрализация, Союз можно было бы сохранить как конфедерацию. И мы не понесли бы таких огромных потерь.
Ростовский:Если вы «по просьбам трудящихся» не откажетесь от своего намерения не баллотироваться вновь в президенты Чувашии, чем вы будете заниматься? Вы это уже решили?
Федоров:Нет. Но я думаю, что буду хорошим адвокатом или преподавателем. Тем более что я уже сейчас ощущаю очень сильную ностальгию по профессии юриста.
Ростовский:И последний вопрос. Как и Путин, вы увлекаетесь восточными единоборствами. Нет ли у вас желания предложить Владимиру Владимировичу решить ваши разногласия на татами?
Федоров:Вы задали этот вопрос в шутку. А между тем я вспоминаю один реальный случай в начале 90–х годов. Идет заседание Совбеза под председательством Ельцина. Недалеко от него сидит вице–президент Руцкой. И вдруг я, как опытный спортивный психолог, замечаю, что Руцкого буквально трясет. Еще минута–другая — и он сорвется. Пришлось срочно продумывать, как его нейтрализовать, если он действительно попытается встать и стукнуть. Что же до Путина… Главное здесь то, что и дзюдо, чем занимается Владимир Владимирович, и мое хобби — карате — это не только спорт, а еще и философия, которая учит не доводить ситуацию до конфронтации. Вместо этого здесь психологический поединок, в котором побеждает тот, кто окажется мудрее».
Как говорится, ни убавить, ни прибавить. А на вопросах федерализма и конфедерализма на наших необъятных просторах я еще остановлюсь в соответствующем месте, в дополнение к тому, что уже писал о Швейцарской конфедерации.
И еще одно замечание вдогонку, в качестве собственного оправдания, что подаю «щи» и «мух» вместе, а надо бы согласно русской поговорке: «щи — отдельно, мухи — отдельно». Это я к тому, что так резко перепрыгнул выше от «основания Земли» к «алхимикам», вроде бы надо их не смешивать. Но так как я поступил, мне кажется правильным. Дело в том, что в основном я исследую «загадочную русскую душу», а все остальное — это только инструмент, хотя и он, мне кажется, имеет свое значение. Ведь в любом исследовании методология имеет свое самостоятельное значение, хотя и «ходит у исследователя в инструментах». А исследование русской души неразрывно связано со средой обитания, которую также исследуют и «совершенствуют», на мой взгляд, не всегда адекватно, вопреки русской поговорке «силой милому не быть». Я не раз возвращаюсь к теме ученых и «преобразователей», которые делают совершенно напрасные усилия, вовлекая в свои действия миллионы и миллионы сограждан, особенно это касается «преобразователей», вернее «консервировщиков», так как консерватор — совершенно затасканное слово, потерявшее свой первоначальный и живой смысл. Их труд совершенно напрасен, они только продлевают агонию системы, но столько страданий «животному миру» причиняют они.